Текст книги "Квинтовый круг"

Автор книги: Евгений Лукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

9

Барту был так увлечен работой, что не заметил вошедшего Лобова.

– Поль!

Барту вздрогнул от неожиданности, но, обернувшись, поспешно поднялся со стула и заулыбался.

– Чудеса! Настоящие чудеса, Иван!

Он живо подошел к Лобову и, невзирая на его легкое сопротивление, потащил к лабораторному столу.

– Животные, которых вы принесли мне, оказались типичнейшими моделями! – не переставая, говорил он. – В том смысле, разумеется, что их ткани полностью лишены наследственного вещества. Казалось бы, все ясно, но… – Барту показал рукой на трех зверюшек, рядком лежащих в прозрачном боксе друг подле друга: ящерицу со свиным рыльцем, зайца с длинной, как у лебедя, шеей и голенастую, с ногами-ходулями крысу. – Кому понадобилось моделировать этакую дребедень?

Он посмотрел на Лобова веселыми глазами, засмеялся и живо продолжил, не давая ему раскрыть рта:

– Разумеется, предположение, что все живое на Юкке модели, биороботы, попросту нелепо, следует искать иного, более рационального объяснения. И вот, когда я окончательно укрепился в этом намерении, мне фантастически, уникально повезло!

– Поль, – вклинился наконец в этот нескончаемый поток слов Лобов, – вам приходилось раньше осматривать убитых?

По лицу Барту скользнуло недоумение, снова сменившееся улыбкой.

– Вы имеете в виду этих зверюшек? – спросил он.

– Я имею в виду не зверюшек, – устало проговорил Лобов.

– А кого же? – поднял свои густые брови Барту.

– Людей. Погибших людей.

– Приходилось. – Барту посерьезнел окончательно. – Но что случилось? Неужели с униходом?

– Нет, не с униходом. Возьмите все необходимое для детального обследования двух тел. И пойдемте со мной. Это недалеко, в научном лагере.

Лобов распахнул дверь склада.

Барту молча вошел.

Опустилась очередная волна тумана, и Лобов, как ни тяжко было у него на душе, машинально прислушался. Но на этот раз звучал лишь стандартный приглушенный хор юккийской ночи, ни шепота, ни смеха, ни оклика. Лобов очнулся от своего мрачного раздумья, когда услышал позади звук шагов Барту. Тот отсутствовал минут двадцать. Встретившись взглядом с командиром, он глухо сказал:

– Такого не приходилось видеть даже мне. Это инженер корабля Аллен Рисс и вирусолог Ватан Рахимов.

– Вы их знали?

– Когда выяснилось, что с «Метеором» случилась беда, я счел необходимым изучить характеристику каждого члена экипажа.

– Что с ними?

– Не знаю, – Барту посмотрел на свои тщательно вымытые руки и поморщился, словно сдерживая приступ тошноты. – Однако могу вполне определенно утверждать: это не несчастный случай. Их умертвили. Умертвили медленно, садистски. Им переломали все кости: руки, ноги, ребра, размозжили мягкие ткани. Нетронутыми остались лишь черепа.

– Но и это не все, – голос Барту стал еще глуше. – Тела их покрыты соленой грязью. Скорее всего, поливали соленой водой из какой-то грязной лужи. Внутренние органы не повреждены совершенно, оба скончались от болевого шока.

Лобов облизал пересохшие губы.

– Пора на корабль. Наверное, Клим и Алексей уже беспокоятся.

На полпути к «Торнадо» Лобов неожиданно спросил:

– Помнится, когда я вошел в лабораторию, вы начали говорить о каком-то фантастическом везении.

Барту нервно передернул плечами, словно ему было холодно.

– Удивляюсь я вам, – сказал он почти враждебно, – произошла непоправимая трагедия, а вы спокойны, как… как камень!

Приостановился и Лобов.

– Успокойтесь, – мягко посоветовал он и, медленно двинувшись вперед, уже суше добавил: – надо больше думать о живых, а не о мертвых. Ведь погибшим уже не поможешь.

Торопливо догнав Лобова и заглядывая ему сбоку в лицо, Барту спросил:

– Так вы надеетесь? Вы и после всего этого, – он махнул рукой в сторону склада, – надеетесь, что Дина Зейт и Вано Балавадзе могут оказаться живыми?

– Надеюсь, – Лобов помолчал, – итак, в чем состоит ваше везение?

– Когда я не обнаружил даже следов наследственного вещества в тканях животных и, честно говоря, не знал, что и думать, мне пришло в голову взять пробу мозга юккантропа. Каково же было мое изумление, когда проба оказалась целиком состоящей из дезоксирибонуклеиновой кислоты!

Они дошли до «Торнадо», и Лобов приостановился, держась одной рукой за ступеньку трапа и незаметно, чтобы не обидеть Барту, оглядываясь по сторонам. А тот, начав вяло, неохотно, быстро увлекся, даже на бледных щеках проступил легкий румянец.

– Для меня было совершенно очевидно, – продолжал Барту, – что весь мозг только из ДНК состоять не может, поэтому я взял серию контрольных проб вокруг исходной точки. Мне быстро удалось установить, что ДНК содержится лишь в своеобразном мозговом придатке размером с лесной орех. От этого ДНК-образования, которое я позволил себе назвать геноидом, тянулись стволы и ветви, – для наглядности Барту пошевелил длинными пальцами расставленных рук, – которые сливались с нервными стволами. Так вы понимаете, Иван, как уникально мне повезло? Возьми я первую пробу сантиметром левее или правее – и ничего бы мне не удалось обнаружить!

– Понимаю, – серьезно сказал Лобов.

– Остальное, – продолжил свой рассказ Барту, – было делом элементарной логики. Конечно, размножение и рост организма на основе нескончаемого деления наследственного вещества естественны. Но как нерационален этот путь! Какой колоссальный избыток информации несет, – Барту не лишенным изящества жестом провел по своим бокам, – наш многоклеточный организм! Ведь каждая клеточка нашего тела в своем хромосомном наборе содержит потенциальный фенотип. И я подумал, что возможен другой, неизмеримо более рациональный с информационной точки зрения путь развития. Это путь живого мира Юкки. Организм имеет единственное ядро наследственности – геноид, расположенный в головном мозге. И вся информация, которая нужна для конструирования частей организма, его жизнедеятельности, поступает централизованно. Хотя, возможно, клетки и сохраняют некий минимум биохимической автономии, который будет обнаружен более тонкими исследованиями.

Барту не без торжества взглянул на Лобова.

– Что вы скажете на это?

– Вы молодчина.

Лобов хотел сказать еще, что гипотеза Барту с совершенно неожиданной точки зрения освещает все события на Юкке, включая и трагедию «Метеора», но в этот момент из низких облаков черной бесшумной птицей вынырнул униход.

Приближаясь к товарищам, Клим с укором проговорил:

– А мы чего только не передумали! Неужто было трудно продиктовать ответ автомату?

– Извини, вылетело из головы, – ответил Лобов.

– Вылетело, – Клим внимательно разглядывал своего командира, – сколько мне помнится, это всего второй случай, когда у тебя вылетело. Что случилось?

– Сначала расскажите о поиске.

Клим коротко доложил о том, как был обнаружен искалеченный глайдер и расстрелянные из лучевого оружия юккантропы.

– Все верно, – устало подтвердил Кронин, когда штурман замолчал, – я бы хотел обратить внимание на одну деталь. Все юккантропы, а их шесть, убиты выстрелом в голову.

Лобов промолчал, погрузившись в размышления.

Клим, словно извиняясь, продолжил:

– Может быть, случайно взял прицел слишком высоко, вот луч и пришелся по головам?

– Сомнительно, – вздохнул инженер, – они же стояли рядом, как на смотре. Скорее всего, били из скорчера – прицельно, аккуратно и на выбор. Может быть, это Майкл? Иначе трудно объяснить такую жестокость по отношению к антропоидам. Да и не в наших это обычаях, Иван, сам знаешь.

Клим хмуро молчал. Барту посмотрел на его склоненную голову, на измученное лицо инженера и зло сощурил глаза.

– А если это лишь ответ на другую жестокость?

Кронин удивленно посмотрел на него и перевел взгляд на Лобова.

– Может быть, ты все-таки расскажешь, что тут у вас случилось?

– Плохо, ребята. Мы нашли погибших Аллена Рисса и Ватана Рахимова. Скорее всего, они… – Лобов замялся и с некоторым трудом продолжил: – они погибли при аварии глайдера, может быть, и юккантропы приложили руку. Майкл подобрал их, перевез сюда и спрятал в том самом складе, который мы с Климом не осмотрели своевременно.

– Они сильно пострадали, Иван? – с неожиданной проницательностью тихо спросил Кронин.

Лобов отвел взгляд.

– Во всяком случае, Майклу Дивину было за что мстить, – глухо проговорил Барту.

– Об этом позже, – твердо проговорил Лобов. – Сейчас нужно думать не о погибших, а о живых. Что с Вано Балавадзе и Диной Зейт? Где искать их? Возле разбитого глайдера или здесь?

– И там и здесь, – решительно проговорил Клим.

Кронин прислонился спиной к корпусу корабля, видно, ноги совсем не держали его, и предложил:

– Надо разбудить Майкла и расспросить.

Барту с некоторой обидой взглянул на него.

– Вы не верите моему заключению? Он способен сейчас только бредить.

– Ну и что ж? – Кронин был невозмутим. – Надо внимательно выслушать его бред, в нем не может как-то не отражаться реальный ход событий.

– Мы можем ухудшить его состояние.

– Иногда жертвы необходимы, – вздохнул инженер, – или вы думаете, что мне приносит большую пользу непрерывное трехсуточное бдение?

– Решено, – Лобов повернулся к Барту, – надо разбудить Майкла, осторожно расспросить, а разговор записать и проанализировать на логомашине. Займитесь этим немедленно. Помощь вам нужна? Тогда действуйте.

Барту начал подниматься по трапу, а Лобов обернулся к штурману.

– По ходу поиска мне не понятна одна деталь, Клим. Почему вы начали розыск возле той купы деревьев, а не какой-нибудь другой. Ведь упавшее дерево вы увидели уже потом, сначала вас заинтересовало что-то другое. Что?

– Сработал биолокатор, – подсказал инженер.

– Верно! Но, – Клим поморщился, – не то чтобы он наверняка сработал, а так…

– Да, – согласился инженер, – отметка была очень неуверенной.

– По какому же объекту он сработал?

Клим пожал плечами.

– Наверно, простые помехи. Это случается не так уж редко.

– Помехи, – почти про себя проговорил Лобов, – а если не помехи?

Он поднял глаза на товарищей:

– Идите на корабль. Ты, Алексей, немедленно и без всяких разговоров ложись отдыхать, прими на свой вкус препарат, чтобы углубить сон и через два-три часа быть в рабочем состоянии. Ты, Клим, помоги Барту. С Майклом будет нелегко, а Поль перенервничал и выбился из колеи. Если выяснится что-нибудь важное, передавай на борт унихода немедленно.

– Мы тебя проводим, Иван, – Кронин оттолкнулся спиной от корпуса унихода и повел усталыми плечами, – двигатель немножко барахлит, надо прибавить усиление.

– Что ж, прибавь, – улыбнулся Лобов.

Пока Кронин возился в отсеке двигателя, Клим склонился к командиру, уже сидевшему на рабочем сиденье унихода.

– Может быть, все-таки возьмешь меня на подстраховку? Как-то нехорошо на этой планете.

– Присматривай за Барту. И береги корабль. Будь осторожен. Во время тумана без особой нужды не выходите из корабля даже с подстраховкой. Кто-то прячется в кустарнике, прячется и следит за каждым нашим шагом.

Подошел инженер:

– Двигатель в самом оптимуме, можешь спокойно опуститься на дно морское и взлететь под облака, – он улыбнулся одними глазами. – Может быть, возьмешь меня? Что мне стоит еще раз подремать в униходе?

Лобов покачал головой.

– Отдыхай, – и мягко добавил: – Ты сейчас, как наш левый двигатель неделю назад. Можешь отказать в любой момент, а когда – неизвестно. Ну, удачи.

10

Лобов вел униход к месту биоконтакта по приборам.

На Юкке начиналось утро. Солнечные лучи уже легли на облачный лик планеты, поэтому облака теперь были насыщенно-желтыми. Казалось, униход повис где-то в гуще апельсинового сока и, покачиваясь с крыла на крыло, тихонько ворчит от удовольствия. Иван испытывал сложное чувство тревоги, подъема и возбуждения. Он знал, что тайна Юкки вместе с судьбой Вано Балавадзе и Дины Зейт где-то рядом. Для ее раскрытия оставалось сделать последний решающий шаг. Но последний шаг бывает всегда и самым трудным, и самым опасным.

Сколько сомнений, сколько в обстановке неясного, фрагментарного, как будто и не связанного между собой, а на самом деле тесно переплетенного незримыми пока нитями. Взять хотя бы гибель юккантропов. Майкл или кто-то другой из землян мог сделать это лишь в состоянии аффекта или безумия, а разве в таком состоянии будешь тщательно выцеливать и бить наверняка?

Стало быть, это не земляне? Кто же?

В районе биоконтакта Лобов сбросил скорость и вывел машину под облака. Он сразу увидел причудливую купу деревьев, похожую на готический замок, рухнувшее на землю дерево и смятый, искалеченный глайдер. Ему невольно припомнилась тяжелая картина, виденная им в рефрижераторе, заныло сердце, но он одернул себя. Надо думать о живых, а не о мертвых. Иван твердил себе это все время, пока выписывал петли и восьмерки, прислушиваясь к сигналам биолокатора и надеясь на удачу.

Надежда надеждой, но когда биолокатор сработал слабо и неуверенно, как и рассказывали его друзья, Ивану даже жарко стало. Он резко повалил униход на крыло и увидел под собой мелкое грязное озерцо с соляными отложениями на берегах и редким кустарником.

Развернувшись, Лобов снизился до высоты нескольких метров и тихонько пошел вдоль берега. Грязь, мелководье, самое раздолье для земноводных, которыми заполнена Юкка. Но берега пустынны, ни малейших признаков жизни. Может быть, вода озера слишком солена или даже ядовита? И вдруг Иван увидел то, отчего сжалось и екнуло сердце, – сразу за кустами, над которыми он пролетел, наполовину в прибрежной воде, наполовину в грязи рядом лежали несколько неподвижных тел. Трудно было понять, кто это, люди или юккантропы, живы они или мертвы. Лобов завесил униход немного в стороне, до боли в глазах вглядываясь вниз.

Струя воздуха от машины рябила воду и колыхала ветви кустарника. Лобов внутренне вздрогнул, когда увидел, как одна из неподвижных фигур шевельнулась и тяжело приподняла голову, разглядывая униход. Это был юккантроп. Лобов встретился с ним взглядом. Долю секунды поддерживался зрительный контакт, потом голова бессильно откинулась назад, по воде пошли круги.

Лобов передохнул и вдруг с фотографической отчетливостью припомнил, что тела Аллена и Ватана были покрыты солью и грязью.

Когда, набрав высоту, Лобов делал круг, выбирая удобное для посадки место поближе к берегу, послышался сигнал видеофонного вызова и на экране появилось лицо Клима. Лобов с беспокойством отметил, что штурман взволнован и расстроен.

– Иван, – начал тот и замолчал.

– Ну, что случилось? – Лобов тоже начал нервничать.

– Иван, Майкл признался, что это он убил Аллена Рисса, – Клим повел рукой по лицу, – не знаю, можно ли ему верить, но он только и твердил об этом. Через какую-нибудь минуту пришлось его усыпить.

– Я думаю, это бред, Клим.

Клим с благодарностью взглянул на командира.

– Правда? И я так думаю. Да что там думаю, я просто уверен, что больной или здоровый, безумный или не безумный, Майкл не способен на преступление. Я же его хорошо знаю, мы учились вместе!

– Помню.

– И еще, не знаю только, пригодится ли тебе это сейчас. Майкл твердил про какую-то пленку, которую он спрятал в пистолете. Так вот, я нашел капсулу с пленкой. Собираюсь ее прослушать.

– Понятно, – Лобов ненадолго задумался, – пусть пленку прослушает Поль. А ты готовь глайдер и жди сигнала. По моей команде вылетишь к точке биоконтакта. Я обнаружил ее. Это озеро, сейчас я над ним. Фиксируй по телеметрии. В озере у самой воды лежат не то больные, не то умирающие юккантропы. Захожу на посадку.

– Не рискуй понапрасну.

Лобов улыбнулся:

– Не буду. Готовь глайдер и жди сигнала, Клим.

Иван посадил униход не на самом берегу, возле юккантропов, а поодаль, на плоском пригорке, открытом со всех сторон. Достав из кобуры пистолет, Лобов задумчиво взвесил его на ладони, примкнул к нему дополнительный магазин с ампулами снотворного и положил обратно. Все небо от края до края светилось насыщенным оранжево-красным огнем и ощутимо дышало теплом; растаяли тени, мир стал бестелесным, плоским и тревожным. Было почти тихо, лишь издалека доносились резкие беспокойные павлиньи вскрики.

С минуту постояв возле машины и освоившись, Лобов аккуратно прихлопнул дверцу и неторопливо пошел по направлению к озеру, от которого его отделяла полоска чахлого кустарника. Кустарник был неподвижен, но именно это и настораживало. Чем ближе Иван подходил к нему, тем острее он ощущал разлитую повсюду скрытую опасность. Из-за кустарника одним длиннейшим прыжком вылетел юккантроп. Казавшийся темно-бронзовым в апельсиновом свете, он упруго стоял на полусогнутых ногах, покачиваясь из стороны в сторону.

Его отделяло от Лобова метров двадцать, поэтому Иван не мог хорошенько рассмотреть хозяина Юкки и озера, но смысл происходящего, сама поза юккантропа были предельно ясны – дальше идти запрещалось.

Лобов отчетливо представил, что любой неосторожный шаг может спровоцировать нападение. Придется доставать пистолет, и новая гора тел ляжет на этих берегах. Помедлив, он спокойно повернулся и пошел к униходу, кося одним глазом через плечо. Поза юккантропа потеряла свою настороженность, он обернулся к кустарнику и издал мягкий гортанный крик. Ему ответил нестройный, разноголосый хор. Лобов приостановился, весь превратившись в слух. Почудилось или в самом деле прозвучал смех, тот самый тихий смех, который он не раз слышал в тумане возле «Торнадо».

Заметив непроизвольное движение Лобова, насторожился и юккантроп, оказывается, он не переставал внимательно наблюдать за Иваном. В фигуре этого часового, бесстрашно вставшего на пути чужого и, наверное, страшного ему существа, было нечто странное. Неторопливо двигаясь к униходу, Лобов перебирал в памяти все детали встречи с юккантропом. Может быть, отсутствие тени придавало юккантропу жутковатый, призрачный вид? Да нет, тени не было не только у юккантропа, а и у кустарника, деревьев и самого Лобова. Юкка – мир без теней. Светит все небо, целиком, свет падает равномерно отовсюду, поэтому тени просто неоткуда взяться. Вот почему, несмотря на сочность освещения, пейзажи планеты выглядят такими плоскими и тоскливыми. И как ни бился Лобов, он не мог поймать это неуловимое, странное в фигуре стоящего юккантропа, оно ускользало, как понравившаяся и вдруг позабытая мелодия.

От озера к униходу плотной рыжей стеной валил туман, сочные краски, которыми был окрашен пейзаж, незаметно выцветали, приобретая акварельный оттенок.

Через несколько минут туман будет здесь. Сколько раз он приносил с собой странные звуки, в том числе, он мог поклясться, тот самый игривый смех, который прозвучал здесь несколько минут назад. Лобов полной грудью вдохнул теплый влажный воздух, насыщенный болотистыми испарениями. Настала пора рискнуть.

Один рискованный шаг, сделанный вовремя, стоит нескольких суток методичного поиска. Склонившись к пульту, Иван послал на «Торнадо» вызов:

– Обнаружил юккантропов, попробую вступить с ними в контакт.

Клим появился на экране видеофона почти немедленно:

– Да ты что? Подожди прикрытия!

– Нет, как раз прикрытие-то может все испортить, – и чуть улыбнулся, – не волнуйся, Клим. Насколько я разобрался в обстановке, риска почти нет. Жди моего вызова двадцать минут. Если его не будет, вылетай к озеру. Свои наблюдения я надиктую.

– Ты сошел с ума! Вспомни про Аллена и Ватана! – рассердился Клим.

– Все будет хорошо. Извини, Клим, нет времени.

Выключив видеофон, хотя штурман еще пытался что-то говорить, Лобов продиктовал на ленту записи свои наблюдения, выводы и догадки. Заканчивать пришлось скороговоркой. Туман уже заливал его ноги, нависая сверху пышным козырьком. Еще мгновенье, и он бесшумно рухнул вниз необъятной бестелесной массой. Мир исчез, осталось лишь румяное топленое молоко, поглотившее все остальное. Теперь нужно набраться терпения и ждать. А разве есть на свете что-нибудь мучительнее чуткого, тревожного ожидания?

11

Барту еще раз проверил аппаратуру, оглядел палату, вздохнул, вглядываясь в лицо спящего Майкла Дивина, и повернулся к Климу.

– Что ж, все готово. Можно приступать. Я отойду в сторону. Кто знает, как он воспримет мое присутствие, а на тебя у него явно положительная реакция.

– Вот еще что, – добавил он озабоченно, – по данным энцефалографии, самыми ясными у него будут периоды пробуждения и засыпания, когда в мозгу протекают неустановившиеся переходные процессы. Будь максимально активен в это время. Вопросник наготове?

– Да я все запомнил наизусть.

– И все-таки держи его наготове. – Барту несколько нервно улыбнулся. – Начнем?

– Начнем, – ободрил его Клим.

– Ввожу агипноты. Действие скажется секунд через тридцать. Следи за его веками. Как только они начнут подрагивать, приступай.

Клим склонился к изголовью штурмана «Метеора».

Барту оказался прав, через полминуты Майкл шевельнул головой, веки его задрожали.

– Майкл, это я, Клим Ждан. Ты меня слышишь?

Дивин открыл глаза и наморщил брови, разглядывая склонившееся к нему лицо Клима.

– Клим? – недоуменно переспросил он.

– Клим. Помнишь, как мы ночью, при луне опускались на лыжах с Эльбруса?

Что-то похожее на улыбку отразилось на лице Дивина.

– Где Балавадзе, Майкл? Балавадзе и Дина Зейт? – настойчиво повторил Клим.

Губы штурмана «Метеора» тревожно дрогнули.

– Вспомни, – негромко, но тоном приказа проговорил Клим, – Вано Бала-вадзе и Дина Зейт, где они?

Лицо Дивина напряглось, теперь нервно двигались не только губы, но и брови.

– Вано Балавадзе, – тихо повторил он, – он… он…там. Там!

Ужас исказил его лицо, глаза расширились, он дернулся, чтобы вскочить, но Клим придержал его за плечи. Глаза Дивина помутнели, наполнились слезами.

– Клим, – забормотал он, мотая головой, – ты ничего не знаешь. Это я убил Аллена! Я пошел, а он схватил меня за руку. И я ударил! Он опять придет! Он идет, я слышу!

Клим с трудом удержал Майкла. Тот перестал кричать, судорожное, рваное дыхание стало выравниваться.

Клим понял, что Барту включил гипнозатор, и со вздохом облегчения выпрямился.

– Клим! – вполголоса отчаянно сказал Барту.

Ждан мельком взглянул на него и вспомнил, что наступил второй благоприятный момент. Но пережитое выбило из головы все заготовленные вопросы. Он вспомнил только совет Барту, что в случае, когда не знаешь, о чем говорить, нужно просто поддерживать контакт.

– Майкл! – затормошил он засыпающего Дивина. – Ты меня слышишь?

– Клим, – пробормотал Дивин и вдруг открыл глаза, – вы нашли пленку?

– Какую пленку?

Глаза стали страдальческими и тревожными, но сон неумолимо овладевал Дивиным, и веки его медленно опустились.

– Пленка, – с трудом выговаривая слова, прошептал Дивин, – пленка в пистолете.

– Майкл!

Но Дивин уже крепко спал.

– Надо разбудить его еще раз!

Барту, протянув руку, выключил аппаратуру.

– Это можно сделать не раньше чем через час, – он помолчал и с вздохом добавил, – можно, но не надо. Это все равно, что вскрывать начавшую заживать рану.

– Да-а, – протянул Клим сочувственно, возбуждение у него проходило, – действительно, не надо. Тем более что мы и так узнали кое-что. Пленка! Нужно сообщить обо всем Ивану.

– Разумеется, – рассудительно согласился Барту.

Проверив самочувствие Майкла, Барту задал необходимый комплекс лечения и поспешно прошел в ходовую рубку. Клим сидел за рабочим навигационным столом, перед ним лежал частично разобранный лучевой пистолет. Заметив вошедшего Барту, он разжал кулак. На ладони лежала капсула величиной с полгорошины.

Клим бережно взял ее двумя пальцами и положил на стол, подальше от деталей пистолета.

– Иван приказал готовить глайдер, – заученными движениями штурман принялся собирать пистолет. – Останешься пока за хозяина. Посмотришь и послушаешь запись. Если что-нибудь важное, сообщи мне и Ивану на борт унихода. Как только сообщу о вылете, буди Алексея. Он примет командование. – Клим внимательно взглянул на товарища, чуть улыбнулся. – Это приказ командира. Лобов обнаружил точку биоконтакта – озеро, а в озере, на самом берегу, какие-то полумертвые юккантропы. Не нравится мне все это!

Штурман критически оглядел Барту, положил ему в знак прощанья руку на плечо и покинул ходовую рубку. Оставшись один, Барту прошелся по рубке, постоял у командирского столика и, приняв деловой вид, отправился готовить аппаратуру воспроизведения.

Его ждало некоторое разочарование: это была не видеофония, а, как показал индикатор, просто звуковая запись.

Сначала шло уведомление о том, что запись представляет собой краткое изложение итогов первичного обследования планеты, что текст записи одобрен общим советом экспедиции и в защитных капсулах, как это и положено по инструкции параграф такой-то, передан на хранение каждому члену экипажа, оригинал хранится в командирском сейфе. Потом излагались сами итоги.

Барту терпеливо и, если говорить честно, без особого интереса слушал метеорологическое, гидрологическое и геологическое описание планеты. Итоги носили предварительный характер и содержали массу количественного материала.

Сообщение надиктовывал Ватан Рахимов. Энергичный четкий голос, эмоционально окрашенный, несмотря на сухость текста, принадлежал человеку, которого уже не было в живых, человеку, изуродованное, искалеченное тело которого Барту обследовал несколько часов тому назад. Живой гибкий голос погибшего товарища вызывал тревожное чувство печали и раздумья. Эти мысли отвлекли Барту, он перестал внимательно слушать запись, хотя подсознательно продолжал следить за ней, но спохватился и насторожил уши, как только голос Ватана заговорил о вещах действительно интересных.

«…Парадоксальное отсутствие наследственного вещества в тканях компенсируется наличием геноцентра, который располагается либо в головном мозгу, либо в крестцовой области спинного мозга. Централизованное управление наследственностью осуществляется с помощью развитой геносистемы, которая совпадает с соответствующими каналами нервной системы, но не сливается с ней. Геносистема освободила клеточные формы от колоссального и ненужного балласта информации, а это обусловило, в свою очередь, возможность возникновения высокоспециализированных тканей с узким спектром функций, энергетическая экономичность которых примерно на порядок выше, чем у организмов с рассеянной наследственностью. Отсюда выдающиеся и по земным канонам невероятные физические качества некоторых видов животных Юкки. Геноцентральная структура дает организму и целый ряд других преимуществ, важнейшим из которых является феноменальная способность регенерации. Это и понятно, клетка, лишенная своего огромного генопотенциала, превратилась из сложнейшего биохимического комбината в простую и вместе с тем чрезвычайно эффективную мастерскую. Произошло своеобразное обесценивание тканей организма; организм легко теряет ткани и столь же легко, в считанные часы, а иногда и минуты восстанавливает их. При этом болевые ощущения, что совершенно естественно, заметно притуплены, как по объему, так и по пороговому значению.

Выживаемость организмов уникальна: безусловно смертельными являются лишь поражения геноцентра и центральной нервной системы. Вопрос этот требует дальнейшей детальной разработки, однако уже теперь можно сказать с уверенностью, что повреждения внутренних органов не являются летальными, если сохраняется пятьдесят процентов нормально функционирующих тканей и более. Исключение составляет сердце, живучесть которого заметно ниже, однако и она по земным меркам является уникальной. Удалось установить далее, что по крайней мере некоторые виды животных Юкки обладают особого рода рецепторным механизмом, «шестым» чувством, которое позволяет им оценивать генетические способности организмов, с которыми они контактируют, а возможно, и накапливать соответствующую информацию. Это обстоятельство, а также тесная связь нервной системы с геносистемой позволяют предположить, что регенеративная способность такого рода организмов может проявляться не только в пассивной, но и в активной форме, то есть не только как вульгарная регенерация, но и как интуитивная или даже осознанная трансформация. Многообещающие опыты в этом направлении только начаты, поэтому обобщения были бы несколько преждевременными».

Дальше Барту уже не слушал. Он забыл про Клима, про Лобова, находящегося в опасном поиске, про трагически погибших космонавтов. Его била научная лихорадка. Хоровод, вакханалия, настоящий шабаш мыслей, идей, предположений. Открытие было потрясающим! И голова шла кругом оттого, что столько еще тайн и загадок, страшных и увлекательных, скрывает в себе эта планета. Барту находился в своеобразном сомнамбулическом состоянии до тех пор, пока его не привел в себя голос Клима.

– Ты почему молчишь, Поль?

– Слушаю, – торопливо ответил Барту.

– Вылетаю по вызову Ивана. Как с сообщением?

– О! – Барту прижал руку к груди. – Этому сообщению цены нет! Я не в силах даже судить, какой грандиозный переворот оно произведет в биологии! А какие перспективы!

– Понимаю, – суховато прервал штурман излияния Барту, – наука, перспективы и все такое. Но пойми и ты – Иван в одиночку пошел на контакт с юккантропами! И от него уже двадцать минут нет вестей. Чем может ему помочь это самое бесценное сообщение?

Барту повел рукой по лицу, словно умываясь.

– Извини, я увлекся, сейчас. – Он секунду помолчал, хмуря свои мефистофельские брови, деловито проговорил: – Передай, что убить юккантропа практически можно только выстрелом в голову. И еще. Скорее всего, юккантропы могут превращаться в других животных. Может быть, даже в людей!

– Ты в своем уме? – негромко спросил Клим.

– В своем.

– Ну, хорошо, – с сомнением сказал Клим и после легкой паузы добавил: – Буди Алексея. А я пошел.

– Удачи!

Нажимая сигнальную кнопку, чтобы разбудить Кронина, Барту вдруг подумал, что ему теперь понятно, как экипаж «Метеора» потерял бдительность настолько, что стал жертвами юккантропов.

12

Туман. Влажный румяный покой, приглушенные, какие-то мохнатые звуки, чуткое тревожное ожидание. И, наконец, едва слышный шорох осторожных шагов. Рука Лобова потянулась к кобуре, но он поймал себя на этом движении и заложил руку за спину. И снова легкое, как дыхание, движение, вздох, а потом тихий лукавый смех.

У Лобова мурашки пробежали по спине. Все оказалось страшнее, чем представлялось. Разумом Лобов понимал, что если бы ему хотели причинить вред, то уже давно бы попытались это сделать. Удобных случаев было сколько угодно. Страх шел из памяти о чудном озере, на грязных берегах которого рядком лежат неподвижные тела, из памяти о погибших товарищах с «Метеора», из убежденности, что зло делается не только из зла, но и из-за неведения. Справляясь с ненужными эмоциями, Лобов подумал, что, пожалуй, самым разумным было бы сейчас засмеяться в ответ. Но он побоялся это сделать, не без основания опасаясь, что у него получится не смех, а воронье карканье. А кто знает, как отреагирует на это кустарник? Однако сама мысль о том, что Иван Лобов стоит в тумане и пытается непринужденно хихикать, развеселила Лобова и сняла напряжение.