Текст книги "Девять"

Автор книги: Евгений Липкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Побочный эффект

Они сидели на капоте джипа, пили пиво и звонко хлопали ладонями по разным частям тела. Комары не прекращали свои атаковать ни на минуту.

– Уеду, – сказал Димка, – куплю себе дом у океана и займусь рыбалкой. Всю жизнь мечтал поймать акулу.

Виктор вытер пенные усы, образовавшиеся под носом.

– А ты не думал оставить её себе?

Димка, собравшийся сделать очередной глоток, замер и поставил банку рядом. Это простая идея почему-то раньше не приходила ему в голову.

– Любой ювелирный магазин, – Виктор смотрел вдаль, – любое банковское хранилище… Весь мир теперь будет у Гасана!

Они третью неделю колесили по глуши, им не нравилось. Мужчины с сизыми испитыми лицами, озабоченные женщины, сопливые дети, пыльные дороги, вонючие речки, жужжащие насекомые. Димка проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру, хотел назад, в шум мегаполиса, в гул моторов, к плазмам, компам, барам, моделям, сумасшедшей музыке. Настроение портилось. Нервы, и так не особо крепкие, совсем разгулялись. Он готов был в любой момент взорваться, броситься на партнёра.

История началась пару лет назад. Виктор купил на eBay несколько оригинальных писем археолога Герхарда Ландберга. Герр Ландберг был членом отдельной группы СС, специалистом по тайной религиозной секте, последователей которой методично отлавливал и ссылал в лагеря смерти. Писал своей жене Леонии из Турции («Что бы не говорили – они не арийцы. Но это большая политика»), с Северного Кавказа («Здесь ужасно»), из Венгрии и Румынии («Они – идиоты, хоть и наши союзники»). в письмах утверждал, что занимается поисками, как он выражался «библейского оружия». Последнее письмо было из Белоруссии.

«Мы уже совсем близко. я чувствую это, как никто другой. Завтра Рейх обретёт то, что решительно изменит ход войны в нашу пользу».

Завтра не наступило. Согласно германским архивам, Герхард Ландберг геройски погиб под Минском, подорвавшись на партизанской мине летом 1943 года.

Димка отнесся к этой истории скептически.

– Какое библейское оружие? Что ты несёшь! Если бы у евреев оно было, их бы не сжигали в Освенциме.

Но Виктор не успокоился. Писал запросы в архивы, встречался с исследователями и толкователями религиозных книг, ставил вопросы на сетевых форумах.

– Последний случай применения – тринадцатый век, Нижняя Саксония. Но там что-то не так сделали, и случился побочный эффект. Они испугались и поклялись не трогать до прихода мессии. Достоверно известно, что еще раз пытались использовать в Майнце против погромщиков. Шестнадцатый век. Община не дала, встала на дыбы.

Димка неожиданно стал проявлять язвительный интерес. Из уважения не крутил пальцем у виска.

– И оно до сих пор под Минском?

Виктор полез в стол и вытащил ворох бумаг.

– В 39-том эта часть Польши отошла Беларуси, – начал Виктор, – евреи из Майнца после тех погромов сбежали сюда.

Димка увидел копии протоколов допросов.

– НКВД? Смотреть не буду. у них такие методы были – любой бы признался, что завербован марсианами.

Но Димка все-таки поддался на уговоры Виктора и пошёл к Гасану.

Судя по очереди перед входом в клуб, дела у Гасана шли хорошо. Он откинулся на спинку дивана, разогнал своих назойливых блондинок, закурил сигару и, прикрыв черные глаза, напоминающие два автоматных дула, сказал:

– Инвэстыцыю нэ дам. Когда прынэсёш – купилю.

На большее Димка и не рассчитывал.

Виктор обрадовался и объявил, что объектов будет более тридцати, но увидев перекошенную физиономию Димки, предложил обследовать хотя бы половину. Димка согласился на пять. Предыдущие четыре оказались пустыми, остался последний. Заколоченный дом с еле заметной звездой Давида на фронтоне, на краю почти безлюдной деревни, состоящей из покосившихся деревянных домиков. Облупившиеся когда-то розовые стены в трещинах, из которых пробивался седой мох, пустые оконные проёмы, заделанные металлическим листом, стойкий запах сырости.

Они сорвали дверь с петель, взяли лопаты и принялись разгребать горы мусора, которыми был завален пол. Через два часа наткнулись на каменную плиту с надписью на еврейском. Виктор принёс компьютер и настроил переводчик. «Не восклицайте и не давайте слышать голоса вашего».

После этого работа пошла веселей. Плиту расчистили и подцепили тросом. Димка сел в джип, мотор взревел, колёса бешено вращались, выбрасывая из-под себя грязь, плита завибрировала и встала вертикально. в черной дыре показались каменные ступени, ведущие вниз.

Димка спустился и через минуту вернулся, бережно держа под мышкой тяжелый футляр.

Они вышли из здания, достали последние банки с пивом, сели на капот, закурили. Тогда Виктор и спросил, что он собирается делать со своей долей.

Димка оглянулся на заднее сидение. Гасан отвалит столько, сколько они потребуют. Всю кровь из него выпьют, до последнего лейкоцита.

Он усмехнулся.

Но идея работать самому очень даже хорошая. Он еще раз взглянул на темный футляр. Какое к чёрту банковское хранилище. Даже Форт Нокс не должен устоять…

– Давай попробуем, – он повернулся к партнёру, – на чём-нибудь.

Виктор задумался.

– Дуть надо по-особому, – ответил он.

– Конечно, – согласился Димка, – По-особому, так по-особому.

Слез с капота, открыл футляр. Рог был потемневший от времени. Никаких надписей, знаков.

– Обыкновенный, – он повертел трубу в руке, примериваясь, – ничего необычного.

Виктор с нескрываемым интересом следил за его действиями. Димка стал перед вековым дубом, направил на него раструб и дунул в тонкий конец. Тишина. Он заглянул в трубу, пытаясь увидеть что-то на свет.

– Может, не работает?

– Тебе же говорили, что надо специальным способом. Евреи на обыкновенном шофаре шесть лет учились играть, а тут…

– «Когда затрубит юбилейный рог, когда услышите звук трубы, тогда весь народ пусть воскликнет громким голосом, и стена города обрушится до своего основания», – процитировал Виктор с пафосом. – Это же оружие!

Неожиданно налетел порыв ветра, трава легла, дуб заколыхался. Показалось, что получилось, но это только показалось.

Димка над чем-то размышлял:

– Хорошо. Ты кричи.

Виктор пожал плечами. Всё ж как-никак развлечение.

Димка надул щеки, покраснел, выпучил глаза и дунул. Виктор сразу понял, что звука не будет, но на всякий случай, чтобы не обидеть партнёра, крикнул.

– ААААА!

Где-то вверху раздался хруст, оба пригнулись и стали озираться. C дуба упала ветка.

– О! – обрадовался Димка, – получилось.

Они наклонились. Ветка была почти сгнившей.

– Так даже банковскую ячейку не вскрыть, – засмеялся Виктор, – теперь я попробую.

Димка передал рог. Виктор втянул как можно больше воздуха в легкие.

– УРА!!!!! – прямо над ухом раздался Димкин рёв.

Опять заколыхалась, затряслась трава.

– Ладно, – сказал Виктор, – побаловались и будет.

Он пошёл к машине, собираясь положить трубу обратно в футляр. Вдруг прямо из под ног что-то выскочило. От неожиданности он чуть не выронил ношу. Что-то побежало в сторону здания.

– Видел? – Виктор повернулся к Димке.

– Крыса, – равнодушно сказал Димка, поднял камень с земли и бросил ей вслед. Виктор открыл заднюю дверь, из машины на него выпрыгнула еще одна крыса. Он еле увернулся.

– Что это было?

Димка напряженно смотрел в сторону дома с розовыми стенами. Травы не было. Вместо неё стояла сплошная серая масса, которая колебалась. а ведь она живая, подумал Виктор. Он повертел головой по сторонам. Крысы не двигались, чего-то ожидали. у Виктора пересохло во рту. Сколько их там? Тысячи? Миллионы?

Димка уже влез на капот и смотрел в бинокль.

– У нас джип, – произнёс он как-то не очень уверенно, показалось Виктору, и сел в водительское кресло.

Заревел двигатель, машина направилась прямо в серую стену. Послышалось чавканье, писк, стекла стали покрываться жидкой грязью с красноватым оттенком. Скорость упала, автомобиль повело в сторону, он начал заваливаться.

– Тормози! – заорал Виктор. – Тормози!

Димка вцепился в руль, пальцы побелели. Он стал мокрым, лоб разделила поперечная складка, глаза бешено засветились, крылья носа расширились. Двигатель чихнул и заглох.

– Вот какой, побочный эффект, – произнес Виктор, но слова не вышли. в горле булькало, сердце выскакивало.

Димка изогнулся и пытался дотянуться до футляра с трубой.

Когда будут подходить ко мне злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то сами они приткнутся и падут, – закрыл глаза и зашептал про себя Виктор, – Если ополчится против меня полк, сердце мое не убоится; если случится против меня война, на это я надеюсь?

Автомобиль мягко покачивался среди живого серого моря, постепенно погружаясь в его пучину. Крысы взбирались одна на другую, вынюхивали, высматривали. в машине стало совсем темно. Было слышно, как тыкаются морды в стекла, как сотни коготков скребутся по днищу, как напирающие нетерпеливо пищат и покусывают хвосты и уши стоящих впереди, как уже попробовали на вкус резину колёс и недовольно отплевываются. На Виктора накатывались волны насекомых, которые бежали по коже от самых кончиков пальцев на ногах до макушки.

– Кричи, – услышал он, – кричи…

Натужно сопел Димка, ворочался, пыхтел, ругался. Скрежет по днищу усилился, стал громким, нестерпимым.

– Кричи, бля!

До Виктора дошло, что это к нему. Он раскрыл рот.

Крика не получилось – из глотки вышло сипение. Виктор зажмурился. Еще одна попытка.

– ААА!

Джип резко дернуло в сторону. Появился тяжелый звук, словно низко летел самолёт, к которому примешался тонкий писк. Бешено засвистел ветер. Крыс начало сдувать. Стало светлее, и мелкие трещины побежали по стеклам. Димку стошнило, он закрыл уши ладонями. Джип постоянно трясло, стойки прогнулись. Посыпались осколки стекла. Вспышка осветила искаженные физиономии. у Виктора шла кровь из носа. Он почувствовал, что обмочился.

Джип подняло в воздух, машина пролетела несколько метров и рухнула на колёса. Ветер стих, звуки исчезли, чуть шевелилась трава. Димка, совершенно белый, весь в блевотине, улыбался посиневшими губами.

Виктор посмотрел, куда партнёр указывал пальцем. Справа лежал с корнем вырванный дуб. Могучая корневая система напоминала греческую скульптурную композицию. Концы корней вздрагивали, словно застигнутая врасплох гигантская гидра.

Димка зажал рог между колен и нежно поглаживал. Он продолжал улыбаться.

Постмодернистская притча

Слово волновалось, юлило, закручивалось в спираль, пыталось соскочить, удрать, спрятаться, сесть на измену. Потом Оно успокоилось и стало делиться. Появились слова, слова, слова. Их стало очень много и они стали мельтешить. Ему это надоело, он открыл глаза и увидел туфли. Обыкновенные коричневые туфли. Они ему не понравились. Некоторое время он их рассматривал, потом поднял голову. Ладони упирались в доски, а между ними в щели торчала свернутая в трубочку бумажка. Он достал её.

«Хочу быть женщиной. Филипп».

Забор был длинный. Потемневшее от времени дерево, ржавые шляпки гвоздей. Сквозь щели был виден пустырь, зеленая трава, вдалеке качались тополя. Ничего интересного.

За спиной, по шоссе с бешеной скоростью носились машины. Кабриолет притормозил, из него показалась жгучая брюнетка и что-то спросила. Он не понял, но на всякий случай махнул рукой. Кабриолет понёсся дальше.

Еще один клочок бумаги, на котором корявым почерком выведено:

«Нефть 110. Пётр».

Наконец что-то вспомнилось. Кто-то падает, и он хватает бутылку со стойки. Стоп. Значит, был бар. Он закрыл глаза и попытался более отчётливо прокрутить в памяти этот момент. Но кроме зелёной бутылки ничего не появилось. Даже лицо чела, которому врезал, куда-то уплыло.

– Иваныч, – сказал он вслух, словно пробуя голос на вкус. Звук оказался совсем хриплым и тоже не понравился. Он набрал в легкие больше воздуха и тут же закашлялся. Сделал еще одну попытку:

– Иваныч!

Он испугался, втянул голову в плечи, обернулся, но никого вокруг не было, если не считать машин на шоссе. Чёртов забор не собирался кончаться. Он с трудом поднялся на насыпь, стал на обочине и принялся голосовать. Ну хоть бы одна сука… . Через полчаса почувствовал потребность отлить и опять спустился. Захотелось пить, курить, закружилась голова и затошнило. Больше подниматься к шоссе не стал и пошёл по тропинке.

А Иваныч может быть вовсе не именем, а фамилией. Или вообще отчеством. Тогда что?

– Сонька меня не любит. Тел. 3964745193, – он вытащил очередную записку и неожиданно почувствовал, что в кармане что-то есть. Паспорт, ёлы-палы! Со страницы смотрело хмурое, сосредоточенное лицо. Типичный даун. Сарабан Виктор Иванович, прописан в Минске. и дети есть. Дочка и сын. Несколько виз. Литва, Турция, Польша. Он еще раз взглянул на фотографию. Значит, Виктор Иванович. Приятно познакомиться. Бэ-э-э… а который час?

В воздухе чувствовался отвратительный привкус очень химического. Он вспомнил дочку.

– Не вкусно пахнет, папа,– сказала она и отвернулась. Они шли по парку. – Почему от дяди невкусно пахнет?

– Дядя – бомж.

– Это такая работа?

Поток машин на шоссе не прекращался ни на минуту. с ревом проносились огромные фуры, груженные легковыми автомобилями.

– А как дочку зовут? – сказал он вслух. Память вновь приоткрылась:

– Да, Леночка. Бомж – это такая работа.

– А он не может работать дистрибутером, чтоб от него не пахло?

Он сделал несколько шагов к следующей записке.

«Позвони. Тел. 975414».

Небо было затянуто серой дымкой, сквозь которую еле просвечивало солнце. Химический привкус в воздухе усиливался. Во рту горчило. Сердце заколотилось, лоб покрылся потом, он шел довольно быстро, иногда спотыкаясь и чертыхаясь в ответ на неровности тропинки. с трудом перевалив через холм, остановился, схватился за левый бок и принялся ловить ртом воздух.

Забор изогнулся, и впереди появилось Слово. Оно начиналась через метров пятьдесят. Он сразу вспомнил пойло из змей и жирными иероглифами на этикетке, такими же чёрными, как и Слово. Желтоватую тягучую жидкость заливали в блюдо, полное ярких фруктов, поджигали, и через некоторое время разливали по пиалам. Еще он отчётливо вспомнил лицо того парня, который пришёл на стрелку.

– Виктор, – представился он. а переговорщик вместо приветствия сразу заявил, что проблему можно решить двумя способами – по совести или пополам.

– Что такое «по совести»?

– Когда риски все твои.

– Значит, кидок?

У парня чуть приподнялись брови:

– А пополам?

В баре были еще две гориллы, которые в дальнем конце делали вид, что увлеченно разговаривают. Виктор врезал переговорщику в лоб. Двое вскочили. Парень еще не успел осесть, как зелёная бутылка разбилась о его голову. Виктору заломали руки. Он заскрипел зубами от боли, лягнул ногой и попал. Хватка ослабла, бросился на пол и выхватил гранату.

– Ну, суки, – он часто дышал, переводя взгляд с одной гориллы на другую. Они остановились. На их лицах появились признаки человеческих эмоций. Из-за стойки выглянула барменша и сразу исчезла.

– Граната не настоящая, – сказал один.

Они сделали маленький шаг навстречу.

– В аду овердрафтов не будет, – Виктор сделал вид, что дергает кольцо. Гориллы отступили.

– Не будет, – повторил он для большей убедительности и встал, не выпуская лимонку из рук. Гориллы внимательно следили за его движениями. Он ткнул ногой переговорщика. Тот застонал. Он медленно пятился, держа гранату за кольцо.

– Хорошо, – сказала одна из горилл, вытянув вперёд ладони. – Успокойся.

Они стали поднимать переговорщика. Тот мычал. Виктор указал на стул, они усадили его, плеснули в лицо воды и стали по сторонам. Он сделал знак, чтобы отошли.

– Вон туда. к стеночке.

Виктор очередной раз оглянулся. Конца и края нет этому забору. «А Бога нет!» было написано на очередном клочке, прилепленном к доске прозрачным скотчем. Он попытался запомнить номер, записанный крупными цифрами, несколько раз повторил его вслух, понял, что бесполезно, и сунул записку в карман. Сделал несколько шагов и оказался прямо перед Словом. Оно тут же отразилось внутри стенок черепа, нажало на еле заметный рычажок и что-то встало на свои места.

Они позвонили и сказали, что готовы встретиться. Виктор предупредил жену, что может быть всякое. Она села и беззвучно заплакала. Он надел принесённый когда-то очень-очень давно со службы бронежилет, жена вытерла глаза и спросила, надо ли чем помочь.

– Буду воевать.

Стрелку забили в «Болте». Он подъехал на полчаса раньше, зашел в соседнее здание библиотеки, поднялся на последний этаж, достал бинокль и осмотрелся. Одна машина с двумя гориллами уже на стоянке. Виктор взглянул на сумку, там лежали доки. Подъехала серебряная «паджера», из неё выпрыгнул переговорщик, вошёл в бар, немедленно выскочил и принялся озираться. Тут же зазвонил телефон.

– В пробке стою, – ответил Виктор. – Еще минут тридцать.

Переговорщик вернулся к машине и начал о чём-то разговаривать с водителем, изредка нетерпеливо посматривая на часы. Виктор достал из внутреннего кармана пиджака остро заточенную отвёртку с массивной ручкой и ловко повертел её пальцами. Еще раз глянул в бинокль, несколько раз шумно вздохнул, сунул отвёртку в карман пиджака и пошёл вниз.

Рядом возле забора валялась банка с остатками засохшей чёрной краски. Виктор поддел банку. Она прилипла к носку. Блин! Он несколько раз тряхнул ногой.

– Значит, решаем так, – сказал он, когда увидел, что переговорщик открыл глаза. – Твои приносят бабло, я отдаю доки, и мы друг на друга не обижаемся.

– Ой, бля…– переговорщик держался за макушку.

– Ясно? – еще раз спросил Виктор. Он всунул переговорщику в руку телефон. Парень, продолжая постанывать, набрал номер.

– Несите чемодан, – потребовал он.

Наконец, банка отлепилась от обуви и откатилась в траву.

– Сделай мне выпить, – Виктор перегнулся через стойку.

Барменша сидела на полу. Длинные каштановые волосы были перехвачены лентой с изображением винтов.

– Я…у меня…– у неё дрожали губы, – Перерыв. Обеденный. Козёл.

Виктор положил гранату рядом с кейсом на стойку:

– Что?

Барменша встала, схватила полотенце и стала нервно протирать бокал.

– Может, чего другого желаете? Ножи пометать кухонные? Пострелять из пушки?

Бокал треснул. Она бросила его в урну, покосилась на гранату, взяла рюмку и налила дрожащими руками водку. Возле рюмки образовалась небольшая лужица.

Виктор не ответил, выпил залпом и жестом попросил еще.

Он держал вторую рюмку в руке. Барменша достала глубокое блюдо, и принялась азартно крошить туда яркие фрукты. Сняла с полки бутылку, запечатанную сургучом, со змейкой внутри и черными иероглифами на этикетке, встряхнула, перед тем как открыть, вылила содержимое в блюдо и подожгла.

– Супчик, – она зачерпнула жидкость большой ложкой, налила в пиалу и поставила перед ним.

Вкус был приятный, не терпкий. Он вытер губы салфеткой, потом всё закружилось, барменша поплыла, появилась пустота и Слово.

Виктор посмотрел на забор. Слово было совсем рядом. До него можно было дотронуться. Оно звало, манило и в тоже время отталкивало и пугало. Он колебался, несколько раз оглядывался по сторонам. Наконец, решился и произнёс его вслух. Громко и отчётливо.

– ХУЙ!

Машины на шоссе замерли, воздух стал плотным, стеклянным, время задёргалось и пошло зигзагами. Он оказался в «Болте», взглянул на барменшу, которая терла стакан, отодвинул пиалу в сторону, так и не притронувшись, взял кейс со стойки и вышел из бара.

Сейф 

Одинокий комар тонко и противно жужжал. Он заходил с тыла, спереди, потом неожиданно исчез. Гмурман успокоился, но вдруг почувствовал укус и ударил по правому виску. Один-ноль, усмехнулся старик. Когда в ухе перестало звенеть, он открыл глаза и посмотрел в витрину. 

Ночь, квакающие лягушки в пруду, милиционеры с автоматами, взломанная дверь в ломбард…

Сколько их было, двое? Трое? 

Митя дышал брату в самое ухо. Игорь несколько раз отодвигался, на некоторое время это помогало.

– Ничего, – Игорь достал из ушей трубки фонендоскопа.

Сейф казался простым: ручка с делениями, прорезь для ключа, бирка с инвентарным номером на боковой стенке. Очень напоминал конструкции из фильмов середины прошлого века. Мужчина с брюшком в мешковатом костюме с выражением вечного страха перед ревизией трясущимися руками достаёт ключ из кармана светлого пиджака. Глаза бегают, он никак не может попасть в замок, вытирает мокрый лоб клетчатым носовым платком. Массивная дверца открывается с небольшим скрипом. На полках – печати на подушечках, бланки командировочных удостоверений, тонкая картонная папка, в которой лежит подписанное заявление по собственному. Иногда бутылка спиртного. Мужчина покорно ждёт своей участи, виновато втянув небольшую лысую голову в плечи.

Митя взял фонендоскоп, легонько щелкнул пальцем по мембране. в ушах раздался грохот – всё работало. Брат прижал мембрану к дверце и покрутил ручку. Митя отрицательно замотал головой, отобрал мембрану и принялся сам прикладывать её к разным местам сейфа. Игорь некоторое время сидел с безучастным видом, залез в сумку с инструментами, достал фомку и ударил по ребру несгораемого шкафа. Бархатная тишина. По лбу Мити поехала удивлённая гармошка морщин.

– Кто ж знал… – расстроено сказал он.

В комнате пахло пылью. Кроме сейфа, стоящего в углу, был еще письменный стол с тумбой, резными ножками, массивным чернильным прибором и обыкновенный, ничем не примечательный стул. Через открытую дверь виднелся торговый зал. На стенах висели портреты бравых мужчин в вышитых камзолах со шпагами. Тускло блестело золото тяжелых рам. Под ними стояли полки, где под стеклом или просто так лежала всякая странная всячина. Большие стеклянные шары для любителей магии, состаренные усилиями соседнего военного завода подзорные трубы, фарфоровые китайские вожди, музыкальные коробочки, из которых при легком нажатии на секретную кнопку выскакивали пограничники, абордажные пиратские шпаги, дуэльные пистолеты и прочая ерунда.

– Курить хочется, – Игорь поводил головой из стороны в сторону, громко захрустело в шейных позвонках.

Залезть в ломбард была идея Мити. Они сидели на мели уже четыре месяца. Все заказчики молчали. Да и кому нужен промышленный шпионаж, когда кругом кризис. Акции падают, банки лопаются, объявления о продаже недвижимости клеят даже в туалетах. Работы не было, и когда она появится, было не ясно.

Последние деньги Митя потратил на узкоглазую длинноногую манекенщицу, которую подцепил в «Новом Бронксе». Рита оказалась любительницей «Вдовы Клико», и после двух бутылок затащила в ломбард, где он купил ей перламутровую пудреницу искусной работы. Она чмокнула в щеку и счастливая улетела в Гамбург на съёмки, обещав позвонить.

На следующий день Мите отключили мобилку. Он пришёл к брату, бегал по квартире, размахивал руками.

– Мы можем это сделать!

– Кому собираешься сдавать барахло? – попытался остудить пыл Игорь, – в другой ломбард?

Засвистел чайник на кухне.

– Старик держит в сейфе настоящие драгоценности.

Игорь вздохнул, порылся в карманах и протянул несколько купюр.

– Включи телефон.

Митя не глядя сунул деньги в карман.

– Ты же знаешь, кем Рита работает…

Брат скривился.

– Для съёмок требовалось кольцо с изумрудом, – Митя решил не обращать внимания на недовольные гримасы, – его принесли. Рита поинтересовалась сколько стоит.

Игорь продолжал стоять с отсутствующим выражением лица.

– Страховая цена сорок тысяч, – продолжил Митя, – Рита сама ездила возвращать драгоценность.

Игорь хмыкнул.

– Чего же тут непонятного? Прицепилась к фотографу, чтоб познакомил с владельцем…

Игорь понимающе заулыбался.

– Кофе не предлагаю: ты и так по потолку бегаешь. Может, просто бром кипятком разбавить?

Митя обиженно замолчал, принялся дышать брату в затылок, наблюдая, как тот бросает в чашку палочку корицы, заливает коричневую жидкость и неспешно достаёт сигарету.

– Чем ты собираешься заправлять машину через месяц? – наконец не выдержал он.

Щелкнула зажигалка, брат глубоко затянулся.

– «Вдовой Клико». Хватит на тысячу километров.

Игорь думал неделю. Курил, смотрел футбол, листал журналы. Согласился. Митя еще раз сходил в ломбард, попросил хозяина помочь подобрать подарок для подружки. Старик блестел очками, держался за бок, кряхтел. Завалил прилавок дешёвой мишурой. Пришлось сказать, что в средствах не стеснён, лишь бы вещь была стоящая.

– Минуточку, говорит, молодой человек. Проглотил таблетку и ушёл в другую комнату.

Он изобразил, как старик шаркает.

– Возвращается с коробочкой и кладёт на прилавок. Тиффани. Кольцо с изумрудом в серебре. То самое. я сказал, что это сверх моих возможностей.

Игорь мелко кивнул. Митя продолжал думать о своём.

Они быстро нашли план ломбарда. Заказали по обычным каналам у своего человека в бюро инвентаризации. Входной замок сдался через минуту, отключить сигнализацию оказалось парой пустяков. Вторая комната была вообще незаперта. Митя увидел сейф и не мог скрыть своей радости.

– Курить хочется, – повторил Игорь.

– Может, это материал такой специальный?

Игорь посмотрел на брата, словно увидел его в первый раз.

– Звукопоглощающий… – не очень уверенно продолжил Митя.

Часы показывали четверть первого.

– Что будем делать? – спросил Игорь и посмотрел по сторонам.

Митя вслед за братом поводил головой.

– Бесполезно, – сказал он, – картины – поддельные, подзорные трубы – тоже.

Игорь подошёл к вешалке, на которой висел светлый пиджак. Митя собрался уже пошутить, что этот фасон войдет в моду в следующем сезоне, но Игорь принялся ощупывать карманы. Что-то вытащил из одного и стал вертеть перед глазами.

– Какой, говоришь, ювелирный бренд был?

Митя не понял.

– Изумруд…

– Тиффани, кажется, – Митя вытянул шею пытаясь рассмотреть, что у брата в руках.

Игорь протянул ключик. На нем было написано «Тиффани». Митя открыл маленький комп и залез в сеть.

– Палома Пикассо, – прочёл он, – Разработала для Тиффани линейку украшений, в том числе и ключи. Серебро.

Игорь вставил ключ в замок. Раздалось гудение, низкий звук, словно где-то заработал генератор. Они вздрогнули и переглянулись. Вытащили ключ, и звук прекратился. у них загорелись глаза. Игорь указал головой на фонендоскоп и снова вставил ключ в замок. Сейф загудел, как растревоженный улей. Игорь покрутил ручку с делениями.

– Ну? – Митя опять принялся дышать в затылок, – есть контакт?

Игорь чуть подался вперед.

– Слушай, – начал он недовольно. Митя отодвинулся.

Игорь начал медленно поворачивать ключ. Гудение усилилось. Митя увидел крупные капли пота у брата на лбу.

– Чего с тобой?

– Не знаю… – ответил Игорь, – не могу.

Митя не понял.

– Что «не могу»?

– Не могу и всё.

Игорь повертел кистью, словно открывал воображаемый замок.

– Не понимаю, – он встал, – Никогда такого не было…

С братом творилось что-то не то. Движения стали неуверенными, руки заметно дрожали. Игорь подошёл к стене, опёрся спиной и медленно сполз вниз.

– Сейчас…

Митя продолжал сидеть в той же позе и с тревогой смотрел на брата.

– Аллергия какая-то, – Игорь сидел с опущенными веками, – приступ, наверное…

Митя повернулся к сейфу, который продолжал низко гудеть, и взялся за ключ. Сквозь перчатку почувствовался странный холод. Стало покалывать в кончиках пальцев, на лбу проступил пот. Его бросило в жар, в голове пульсировало. Застучали зубы, мочевой пузырь оказался переполненным, а в уши стали заталкивать вату. Её становилось всё больше и больше, она забила всю голову, но её продолжали пихать. Сквозь вату стало слышно, как мелко завибрировали полки в торговом зале, а совсем рядом жалобно замяукала кошка. Нет здесь никакой кошки. Нет, и никогда не было. Митя сжал зубы. Он открыл глаза и увидел отца с перекошенным лицом, который замахивался на него ремнём. Потом увидел брата, повисшего у отца на руке. Отец стряхнул Игоря, и тот лежал без движения на полу. Из уха вытекла тонкая струйка крови. Митя вскочил с дивана и бросился на родителя. Пахнуло табаком и перегаром. Занесённый ремень опустился прямо на голову…

Сердце продолжало бешено колотиться.

– Это не аллергия…, – выдавил Митя с трудом.

Внутри сейфа щелкнуло.

Гмурману показалось, что он знает этого мужчину. Тонкие усики, нос, похожий на дверную ручку выпирающий кадык, колючий взгляд миндалевидных глаз. Посетитель внимательно осмотрел помещение, медленно прошёл вдоль полок, задержался у портрета раввина, придирчиво всматриваясь в подпись. Наконец, подошёл к прилавку, Гмурман оторвался от учётных книг. 

– Слушаю вас. 

Тонкие усики выложили на прилавок коробочку. Тиффани энд Ко. Гмурман увидел кольцо с изумрудом. Он достал из стола большую лупу. 

– Прекрасная работа, – сказал он через пару минут. 

– Эта вещь досталась мне от матери. 

Гмурман вспомнил. Маурицио Леонардо. Или Леонардо Маурицио. На афише было написано, что гипнотизёр и иллюзионист. у этих артистов совершенно невозможно понять, где имя, где фамилия. 

– Я бы хотел его … – гипнотизёр замялся. 

– Не вижу никаких проблем, – Гмурман взял инициативу в свои руки, – назовите интересующую вас сумму. 

Цифры были произнесены. Некоторое время Гмурман сидел молча, переваривая. Затем извинился и вышел в другую комнату. Вернулся, держа под мышкой ноутбук, и принялся что-то искать в интернете. 

– Учитывая обстоятельства, хотелось, чтобы была соблюдена конфиденциальность, – нарушил молчание артист. 

– Этот ломбард, – Гмурман не отрывался от экрана, – закрывался только один раз. в ту войну нужны были партизаны, а не ломбарды. 

Он закончил поиски и захлопнул ноутбук. 

– В двенадцать вы будете окончательно счастливы. 

Гипнотизёр кивнул, и тонкие усики исчезли за входной дверью. 

В полдень двери ломбарда распахнулись, Леонардо вошёл, осмотрелся и сделал за спиной приглашающий жест. Гмурман невозмутимо наблюдал, как четыре человека, внесли в торговый зал что-то тяжелое, прикрытое ярко синей тканью с пришитыми по краю золотыми кистями. Артист эффектным движением сорвал покрывало. 

– Так я бы пригласил детишек – проворчал Гмурман, глядя на сейф, – вам бы понравились их аплодисменты. 

Леонардо Маурицио наморщил крючковатый нос, немного смутившись. 

– Не были бы вы так любезны принять кольцо вместе с этим ящиком? – спросил артист. 

Откуда-то из воздуха он достал ключ и положил на прилавок. Тонкие усики разъехались в улыбке. 

Они оформили все бумаги. Настоящее имя гипнотизёра оказалось значительно более прозаичным, чем то, что печатали на афишах. Ассистенты внесли сейф в соседнюю комнату и удалились. Гипнотизёр мельком взглянул на распоряжение для банка о выдаче наличных. 

– Гастроли в Америке, – зачем-то похвастался он перед уходом. 

Гмурману показалось, что он собирается еще что-то сказать, но артист удалился. 

Во второй половине дня неожиданно пришли проверяющие из страховой компании, которые проторчали в ломбарде до конца недели. Потом явились пожарники, а после них – финансовая инспекция. у Гмурмана пошла голова кругом, он забыл про сейф, кольцо лежало в ящике письменного стола. Но как только проверки закончились, немедленно вставил ключ в замок. Сейф загудел, у Гмурмана стало всё как в тумане. Разбомбленный склад, огромные солдаты в касках, которые говорили на непонятном гортанном языке. Гмурман испугался, что они сейчас отберут ведёрко, полное только что собранной земли, перемешанной с сахаром, и прижал его крепче. Один солдат поднял винтовку и направил на него. Рядом брызнули осколки камня. Он, прижимая ведёрко с драгоценной смесью, побежал туда, где дымилась воронка от авиабомбы. Что-то просвистело возле уха, он скатился в яму, короткие штанишки треснули на попе, послышался низкий гул самолётов и завыла сирена… Гмурман выдернул ключ и больше к сейфу не прикасался.