Текст книги "Девять"

Автор книги: Евгений Липкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Евгений Липкович

Девять

Бабушкины сказки

Сон еще не ушёл до конца, и он мотал головой в попытке разогнать остатки кошмара.

Яркое солнце, шелест травы, слабый ветер, шум березовой рощи и сразу за ней стук железной дороги. Металл, масло, электричество, люди на станции. 

Шуршат иголки, листья, хрустят ветки. 

Я бегу, подпрыгивая, оборачиваясь, пытаясь на ходуразглядеть преследователя. Гудят провода между высоченными бетонными столбами, треск кузнечиков, жужжание пчёл, писк комаров.

Редкие маленькие ёлки. Вот уже скрипит песок, блестит на солнце металлическая сетка забора. Запахи старой краски, туалетов, чернозёма, извести, яблони, малины, муравьев, ребенка, не остывшего автомобиля. 

Совсем рядом в норку юркает мышь. Сейчас не до нее, когда-нибудь потом. 

Краем глаза успеваю заметить тень, которая делает резкий рывок. Кусты, мох, грязь, скользко. Лечу в овраг. Лужа с тухлой водой. Гниль, листья, дохлые лягушки, брызги черной жижи. 

Оно не отстаёт. Очень большое и всё ещё позади. Ещё прыжок. Вверх по склону. Ещё. Ещё. Преследователь совсем близко. Пахнет почему-то совсем не опасно, даже тепло. я оборачиваюсь. Огромная пасть, способная захватить целиком, острые клыки, твёрдые жёлтые глаза, чёрная вытянутая морда. 

Это ловушка! 

Сон… Совсем как настоящий. Липкий, страшный, от него болит голова…

Он подошёл к лоханке. Вода показалась сладковатой, с сильным привкусом железа. Долго пил, отрывался, вскидывая голову, прислушивался.

В доме никого. Одинокая муха мучительно билась о стекло.

– Дура, – он смотрел, как муха остервенело пытается вырваться, – почему насекомые такие дуры? Рядом же открытая дверь… Дура.

На деревянном столе кувшин, прикрытый вышитой салфеткой. Пахнет свежим молоком.

Он огляделся по сторонам: кошки в доме не было. Наверное, носится по соседним крышам.

В правом углу металлическое ведро. Его недавно мыли, но запах все равно остался. Пахло чем-то резким и ядовитым. Бензин и масло, опасно и невкусно.

Рядом стояли чёрные резиновые сапоги. Земля на подошве и с боков – светлая. Он где-то видел эту грязь.

Где? 

Он наклонился как можно ближе и внимательно обнюхал сапог со всех сторон.

Где? 

Ведро со звоном откатилось в сторону.

Глина! 

Овраг, в который он летел во сне. Светлое, липкое, скользкое, противное. Невозможно стоять…

Он замотал головой. Чем она пахнет, эта глина? Плесень? Сырость? Лягушки?

Пятился задом, пока не упёрся в стену. Сел, принялся чесаться и, не отрываясь, смотрел на сапоги.

Глина… 

Через некоторое время успокоился и заглянул внутрь голенища. Ничего. Чернота.

Неужели я что-то упускаю. Что? Опять будет сон, из которого нет выхода. Опять будет бесконечная погоня. Опять будет чудовище с огромной пастью и чёрной ужасной мордой. 

Он расстроился.

Опять… 

Ему стало себя жалко. Он положил голову на стол и принялся смотреть в окно.

По двору ходили куры. Они возились в пыли, выискивая зёрна. Петух взлетел на забор и уже было собрался осчастливить окрестности пением, но в последний момент закашлялся. Из горла вырвались хриплые, ни на что не похожие каркающие звуки. Куры удивлённо вскинули головы. Петух засмущался и слетел с забора. Куры снова углубились в пыль.

Дальше, за сараем начинался сад. Яблони, гнущиеся под тяжестью плодов, черешня, кусты смородины и крыжовника. За ними тянулись парники с большими помидорами и пупырчатыми огурцами. Потом длинные грядки с зеленью.

Он один раз на грядках поймал крота. Давно хотел это сделать – кроты его раздражали. Пришлось долго караулить.

Крот неожиданно появился из-под земли прямо перед носом и тут же, осознав ошибку, попытался спрятаться, но было поздно.

А еще туда повадились кролики. Одного догнал и придушил. Кролик был совсем маленький, белый. Он решил не нести домой, хвастаться, а на всякий случай – неизвестно, какая будет реакция – спрятал за сараем. Через месяц тушку, изъеденную червями, нашли. Он, демонстративно отвернувшись, делал вид, что его не касается.

И пахло от кролика мерзко. 

Воды осталось мало, он посмотрел на лоханку, решил, что может и не пить, поднял голову и увидел кошку, которая осторожно шла по забору.

Дверь в дом тихо скрипнула, куры равнодушно взглянули в его сторону, перекинулись друг с другом парой ничего не значащих фраз и опять принялись искать червяков.

Кошка остановилась. Лапа, готовая опуститься на следующую доску, зависла в воздухе. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Хвост вырос трубой, глаза стали узкими, Рыжая собралась в комок.

Сейчас спрыгнет! 

Он приготовился кинуться наперерез, но в этот момент услышал Её.

Голос был требовательный. Он повернулся, попытался рассмотреть, что происходит за яблонями, но ничего не увидел. Рыжая тоже внимательно смотрела в сторону сада.

Ты будешь прыгать или нет? 

Кошка передумала. Он уже собрался подбежать к забору, но его опять позвали.

Чёрт. 

Он медленно затрусил к сараю.

В начале ничего не было понятно. Показалось, что идёт какая-то игра. Люди держали друг друга руками. Зачем это? Потом понял, что пытаются вытащить что-то крепко застрявшее в земле.

– Давай, – сказала Она, – давай, Жук. Будь умницей.

Девочка протянула палку. Он с готовностью вцепился зубами. Девочка засмеялась.

– Ого! – обрадовался мужчина, – дело пойдёт.

Он поплевал на руки, посмотрел на женщину, которая улыбнулась всеми морщинами, обхватила мужчину за талию, и взялся за зелёные листья. Девочка одной рукой схватила женщину за платье, а в другой продолжала держать палку. Палка была невкусная. Изо рта закапала слюна.

– Тянем-потянем, – скомандовал мужчина. Они некоторое время напряжённо пыхтели, – вытянуть не можем.

– Тянем-потянем…

Нет, куры не помощницы. Нет. 

– Куда ты, Жук? – услышал он Её, – куда?

– Оставь, Машенька, – сказал мужчина вслед, – пустое.

Он уже мчался к забору. Рыжая прекратила себя вылизывать. Некоторое время колебалась, но всё-таки спрыгнула и побежала следом.

Мужчина изо рта выпускал сизый дым и смотрел на трубу, торчащую из крыши. Аист только что пролетел над ними, держа в клюве лягушку.

– Ладно, – мужчина выбросил сигарету, – перекур окончен.

Женщина опять улыбнулась, девочка вцепилась в платье, другой рукой протянула палку.

Кошка недоверчиво потрогала дерево лапой. Он тихо зарычал.

Делай как я! 

Кошка решительно впилась в палку клыками.

– Все готовы? – спросил мужчина.

– Да! – радостно крикнула девочка.

– Тянем-потянем…

Лицо у мужчины посинело от напряжения, жилы на лбу вздулись, руки задрожали.

– Вытянуть не можем…, – раздался дружный разочарованный выдох.

Нет, я не побегу. Не побегу. Пусть кто-нибудь другой бегает. 

Рыжая отошла в сторону и снова принялась облизываться. Ему показалось, что она улыбается. Это ещё больше разозлило.

Он сделал круг вокруг грядки, свернул в лес и побежал по тропинке. Пару раз подпрыгивал, ловил запах.

Наконец, появились бетонные столбы, и он ринулся прямо через кусты, напролом. Через секунду выскочил на широкую просеку, петляя среди низеньких ёлок.

Где-то здесь. Совсем рядом. Вот. 

Он остановился перед норкой.

Она должна быть там. Должна. 

Через мгновение появилась острая серая мордочка. Он нежно сжал челюсти, собрался бежать обратно, но притормозил. Вода была совсем близко. Повернул вправо, увидел обрыв, чёрную лужу внизу оврага, светлые глиняные склоны.

Не было никакой огромной пасти, никаких клыков и обманчивого тёплого запаха. Ничего. Глупости всё это, твердо решил он. Бабушкины сказки.

Мышь в его зубах еле слышно попискивала.

Картина 

Они остановились перед высоким стеллажом. Гмурман взглянул на бумажку, которую держал в руках, посмотрел вверх и повернулся к лейтенанту.

– Здесь? – спросил Жигалко. Гмурман кивнул.

Помещение дышало пылью. Старые микроскопы, портреты раввинов в тяжелых рамах, хронометры в деревянных ящиках, вазы с драконами, столовые наборы, музыкальные инструменты…

Гмурман подкатил лестницу на колесиках.

– Люди уже давно забыли, что они произошли от обезьяны, – он встал на ступеньку, – но кое-какие навыки…, – он взобрался еще выше, – кое-какие навыки сохранились.

Старик принялся стаскивать со стеллажа большой плоский предмет, завёрнутый в мешковину.

– Держите, молодой человек, – сказал он, – оно не летает, оно падает.

Жигалко подхватил прямоугольник и бережно опустил на пол. Гмурман спустился и схватился за печень. На лбу выступили капли пота. Он отдышался, осмотрел предмет со всех сторон.

– Несите, молодой человек, – обратился он к лейтенанту, – это самое то.

Щелкнул выключатель, хлам на стеллажах снова погрузился во тьму.

Они прошли в другую комнату, часть которой занимал прилавок, а на полках лежал такой же хлам, только не пыльный. Старые фотоаппараты, переносные радиоприемники в деревянных корпусах, чашки с портретами забытых вождей, на стенах висели подделки под малых голландцев…

Гмурман полез в карман, достал пластиковую баночку, высыпал две крохотные жёлтые таблетки и отправил их себе в рот.

– Ну что вы стоите, словно ждете, что вас одарят рублём? – спросил он у лейтенанта.

Жигалко спохватился и принялся снимать мешковину.

Картина под стеклом, написанная на зеркале. Так, как в квитанции, выданной ломбардом, Жигалко и не сомневался. На полу сидел человек, опустив голову вниз, черные волосы спадали на лицо. Майка, джинсы, вывернутые ноги в кроссовках. Человек оседал по стене, оставляя за собой длинный кровавый след, рядом лежал пистолет. Мазки точные, аккуратные. Цвета натуральные.

– Оригинально, – сказал Жигалко. в зеркальной стене над трупом отражалась широкое лицо лейтенанта. Он достал расческу из заднего кармана, пригладил взъерошенные светлые волосы.

– Похоже на место преступления, – продолжил он, – только в банке – стена не зеркальная. а пол такой же, коричневые квадраты. и пистолет рядом…

Гмурман бросил короткий взгляд на лейтенанта.

– Очень похоже,– Жигалко полез за телефоном, – Любочка,– сказал он в трубку, – что у нас за кроссовки на штымпуле, что пытался пятьсот четырнадцатое отделение на гоп-стоп… а майка – черная? – он повернулся к Гмурману, – по моему, здесь «Адидас»?

Гмурман пожал плечами.

– Что ты говоришь! Спасибо! – Жиалко спрятал трубку. – Точно «Адидас», – сказал он и шумно вдохнул.

Он еще некоторое время рассматривал картину, сидя на корточках.

– Вы мне не отдадите чудесное произведение под честное слово? – обратился он, – я выдам расписку…

Старик отрицательно покачал головой:

– Молодой человек, я вдовец, у меня осталась только репутация. Законы написаны для того, чтобы их соблюдали все.

Жигалко еще раз шумно втянул воздух носом.

– Завтра будет ордер на изъятие.

– Приходите завтра, – ответил Гмурман.

– Не любите вы нас, – проворчал лейтенант, – я ведь могу в экстренных случаях…

Ни здрасте тебе, ни пожалуйста, – подумал Гмурман. Это поколение зачали в интернете, они там родилось и живут. Им, видите ли, нет времени на приличия. у них так принято.

А этот сунул под нос чьи-то закорючки с печатями и думает, что у него пропуск в райские кущи.

– …разгуливают на свободе. Они могут натворить дел. а вы мне не даёте улику… – продолжал Жигалко.

Гмурман достал белоснежный платок и вытер им стекла очков.

Лейтенант оказался упорным.

– Он вошёл в банк, – Жигалко показал, как грабитель вошёл, – достал пистолет, – лейтенант достал свой пистолет, – наставил его на сотрудницу, – он наставил пистолет на Гмурмана, – и потребовал, не наличность, а ключи от ячеек.

Он увидел, как у Гмурмана поехали брови вверх от удивления.

– В банке есть дубликаты от всех сейфов, – подмигнул лейтенант.

Брови Гмурмана вернулись на прежнее место.

– Девочка с перепуга спряталась под стол, хоть их и инструктируют в случае ограбления отдать всё. Он разозлился, выстрелил. Но, слава Богу, промазал. Второй выстрел произвёл охранник, который вышел из туалета. Машина, ждавшая на улице, как началась стрельба, тут же испарилась. Он вот так сполз по стене, – Жигалко подошёл к стене и показал, как сползал убитый.

– Квитанция вашего ломбарда была у него в кармане, – продолжил он, пряча пистолет, – Степанова Марта Евгеньевна, чей паспорт был предъявлен, когда вы писали залог, покончила с собой два месяца назад. Марта Евгеньевна на этом свете была известной гадалкой, с серьезной клиентурой. к ней приезжали со всей страны. Говорят, она консультировала Администрацию Президента и даже лично Самого, – Жигалко скосил глаза вверх. – Единственный сын Егор. Настоящее местонахождение – наш отдел криминалистической экспертизы. Он сейчас в холодильнике с дыркой в груди, которую сделал охранник пятьсот четырнадцатого отделения Беларусбанка из своего «дюка». Если не найдутся другие родственники, будет похоронен на Северном кладбище за наш с вами счёт.

Гмурман продолжал невозмутимо смотреть на лейтенанта. Спич не произвел на него ни малейшего впечатления.

Она прятала лицо в платок и сильно переживала. У неё были рыжие волосы и красивые испуганные глаза. Точно такие же глаза были у парня, которые с ней приехал. Он поставил картину (она была в той самой мешковине, что лежала сейчас на стуле) и остальное время напряженно молчал.

Она очень не хотела разворачивать ткань. Соглашалась показать только угол, но Гмурман всё-таки настоял. Он не нашёл в картине ничего удивительного… Повешенная женщина выглядела очень натуралистично. Толстая верёвка, голова повернута на бок, спутанные длинные волосы, босые ступни, белая ночная сорочка. Женщина висела спиной. Казалось, что трагедия произошла только что и она продолжает раскачиваться по инерции… Оригинальность состояла в том, что картина была написана на зеркале, а не на холсте, и любой, кто на неё смотрел, создавал фон, на котором разворачивалось действо. Немного необычно, конечно. На любителя.

Хозяйка нервничала, кусала губы и слегка успокоилась, когда картину опять прикрыли.

– На сколько лет вы хотите сдать её в залог? – Гмурман оторвался от записи и посмотрел на Марту Евгеньевну.

Красивая, знающая себе цену, она, наверное, до сих пор кружила головы, но сейчас ей было не до этого. Черные круги под глазами, заметно дрожащие руки.

Она поинтересовалась, какой максимальный срок возможен, и, узнав, что пять лет, согласно закивала.

Гмурман протянул квитанцию, выписал документ для банка, она расписалась, на чек даже не взглянула, протянула спутнику. у него создалось впечатление, что деньги ей были не нужны. Парня, который её сопровождал, Гмурман совсем не помнил, но был уверен, что это её сын.

Егор, значит, его звали, подумал он.

– Мы негласно проверили все ячейки в банке, – доверительно сообщил лейтенант, – там было много интересного. в общей сложности лет на сто пятьдесят-двести.

– Меня в чём-то подозревают? – спросил Гмурман на всякий случай.

– Я не могу исключить того факта, – Жигалко внимательно смотрел на старика, – что часть преступников на свободе, и вам может грозить…

– Молодой человек, – перебил Гмурман, – приходите завтра. с ордером.

Старик поднял с пола тряпку и положил на стул, к которому была прислонена картина. Он осматривал её около месяца назад, когда страховая компания потребовала провести инвентаризацию в ломбарде. Гмурман отвернул ткань, увидел под стеклом пейзаж с могильной плитой, венками, чугунной оградой и сразу прикрыл изображение, даже не прочитав выгравированые даты.

Лейтенант вытащил сигареты и оглянулся в поисках пепельницы. Гмурман ткнул в табличку «Не курить» и кивнул на дверь. Жигалко встал в дверном проёме.

На дороге играли дети. Они визжали, гоняли на роликовых коньках, в руках у них были клюшки. Лейтенант отворачивался, выпускал дым на улицу и продолжал смотреть на картину.

– Точно место преступления. Один к одному. Отсюда совершенно очевидно…

Жигалко выбросил окурок и вернулся в комнату. Гмурман пододвинул кресло и углубился в свои учётные книги.

Лейтенант потрогал пальцем стекло, осмотрел раму, перевернул картину. с тыльной стороны ничего было. Никаких надписей, штампов, дат. Обыкновенное зеркало.

– В лаборатории разберутся, – Жигалко выпрямился, колени хрустнули, и пошёл к выходу.

Гмурман на мгновение оторвался от записей.

– До свиданья, молодой человек.

Ему не ответили, дверь закрылась.

Гмурман посмотрел в окно. Лейтенант договорил по телефону, сел в серую тойоту и на бешеной скорости рванул. Дети расступились, подождали, пока машина уедет, и продолжили выяснять отношения стенка на стенку. в шлемах, налокотниках, наколенниках, с клюшками наперевес.

Лето, подумал Гмурман. Он улыбался. Его внук так же гонял по проезжей части, в таком же шлеме, только на другой стороне земного шара, среди кенгуру.

Старик вдруг сообразил, что стул с прислоненной картиной всё еще стоит в центре помещения. Он зашаркал наводить порядок. Взял мешковину и взглянул на картину, собираясь её прикрыть. Серая тойота колёсами вверх, языки пламени из капота, черный дым. Носилки, перевязанная голова, безжизненно свешивающаяся рука… в свободном пространстве зеркала отражались ноги Гмурмана в мягких разношенных туфлях и легких летних брюках серого цвета.

Старик ушёл в другую комнату и вернулся с маленькой тележкой. Он кряхтя засунул картину в мешковину, и отвёз туда, где она пылилась раньше. Он не поднял её на верхнюю полку, хоть и был уверен, что завтра за ней никто не приедет…

Это

– Есть кто живой?

Она появилась через некоторое время из-за стеллажа и хмуро ответила:

– Нет.

– Это что? – спросил я.

Она достала из кармана халата блокнот и полистала.

– Это немецкое. с истекающим сроком хранения.

– Можно ближе посмотреть?

Она сняла с полки это, сидящее на корточках, повертела и подала мне.

– Ничего, – я тоже повертел это, – а вот.

Между лап была вшита крохотная, еле заметная бирка. Там было написано на нескольких неизвестных языках, в том числе строчка вязью, похожей на арабскую, и строчка иероглифами. Страны производства не было.

– А что этоумеет делать? То же, что и все? я подарок ищу оригинальный.

– Мне не докладывали.

– Что же ты продаёшь? – возмутился я.

– Продаю то, что дают, – неожиданно обиделась продавщица. – и вообще, я здесь на подменке. я обувью торгую.

– Вроде красивое, смотрится ничего так, – продолжил я, не обращая внимания на неприветливый тон, – и по цвету ему подходит. у Гендоса стены салатовые.

Продавщица подчеркнула ногтем строчку в блокноте.

– Дие Кроте, – прочел я латинские буквы, – Крот, что ли? Не знаю, на каком это языке.

Она отобрала блокнот, перевернула пару страниц, потом взяла этои надавила на затылке. Раздался щелчок и обнажилась панель управления. я привстал на цыпочки, она увидела, повернула так, чтобы мне было видно.

– А паспорт есть?

– Может, в упаковке лежит…

– О, упаковка есть? Хочу.

Она ушла за стеллаж и вернулась с картонной коробкой.

– Не, – я посмотрел на упаковку. Там было нарисовано, что больше трех ящиков один на другой ставить нельзя, – это не инструкция. Но мне нравится. Красивая. и солидно смотреться будет.

– Хозяину позвоню, вы с ним поговорите.

Она достала телефон и набрала номер. Пару раз её сбрасывало, она морщилась, нервно жала на кнопки, наконец, соединилось.

– Здрасте еще раз. Это опять я. Тут, – она посмотрела на меня, – человек интересуется этим, как его… Пусть он сам скажет, – и протянула трубу.

– Меня Женя зовут, – сказал я телефону.

– Очень приятно, – раздалось сквозь треск, – Будете брать – дам большую скидку.

– А как этоработает?

– Предыдущие хозяева, к сожалению того… Контрольная закупка, встречная проверка…сами понимаете. Нет с ними связи. Но вы не волнуйтесь, там две кнопки имеются: розовая и голубая.

– Ваша человек говорит, что этос истекающим сроком хранения.

– Продавщица новенькая. а этовечное. Пожизненная гарантия. Но с истекающим сроком хранения на складе. Будете брать?

– А от сети или на батарейках?

– Там переключатель должен быть.

– Пусть включит. Хочу посмотреть в работе.

– Дайте ей трубку.

Продавщица взяла телефон.

– Ага, – сказала она, – тока пусть он сам.

Она засунула телефон в карман и хмуро уставилась на меня.

– Что? – спросил я.

– Так я включаю?

Она отошла на шаг, щелкнула тумблером и тут же одёрнула руку. Ничего не произошло. Этоосталось неподвижным. Мы пару минут смотрели на этои друг на друга.

– Может, ещё не нагрелось, – неуверенно сказала продавщица. Зашуршали страницы блокнота. – Листок дома оставила. Название лекарства записывала и вырвала.

Она закатила глаза к небу, зашевелила губами, вспоминая.

– Надо делать, что и обычно, – она легонько подтолкнула этов мою сторону, – вы же хотели посмотреть в работе?

Я кивнул, глубоко вздохнул, поцеловал этов губы и отошёл на шаг. Опять ничего не произошло.

– Не работает, – расстроился я, – пойду, пожалуй.

– Должно работать, – сказала продавщица. Она быстро подскочила, нажала на кнопку на панели и заняла прежнюю позицию.

– Всё-таки не работает. Жаль.

– Должно работать. Вы её еще раз… я тогда кнопку не нажала, – она опять легонько пододвинула этоко мне.

– Мне, в принципе, не жалко, – я наклонился и опять поцеловал этов губы.

Сразу стало понятно, что получилось. Эточуть заметно завибрировало, загудело, замигали лампы освещения в комнате, откуда-то повалил дым. я замахал ладонью перед носом. Послышалось шипение и громкий хлопок.

–  Das ist fantastisch, – сказал мужик. Он был одет в кожаный черный комбинезон на голое мускулистое тело, сапоги и фуражку. в правой руке держал хлыст.

– О! – обрадовалась продавщица.

Я посмотрел на кокарду, и стало как-то не по себе.

–  Wir werden der Phantasie auslassen! – мужик щелкнул хлыстом по голенищу сапога и направился в мою сторону.

– Я же говорила, что работает, – воскликнула продавщица и юркнула за стеллаж.

Я обозвал себя идиотом и начал пятится задом. Мужик прыгнул и в одно мгновение оказался между мной и дверью.

– А как этовыключается?

– Щелкается, – ответила продавщица из-за стелажа, – там на затылке рычажок есть…

Я схватил стул и поставил перед собой. Мужик, не сводя с меня взгляда, поддел его сапогом, взял одной рукой за ножку, немного подержал на весу и отбросил в сторону.

– По-другому никак? – спросил я. – Звони хозяину.

Я схватил первое, что попалось – термос, – и запустил мужику в голову. Термос задел фуражку, она упала на пол и покатилась к двери. Мы оба проводили её взглядом.

–  Die heissen Spiele, – сказал мужик. Он поправил белокурые волосы, отбросил хлыст, широко расставил руки и пошёл на меня. я продолжил отступать.

– Ну? – заорал я продавщице.

– Я кажется…кажется…

– Что?

– Не на ту кнопку нажала. Вам надо было розовую, а я голубую…

Я почувствовал спиной стену. Мужик остановился и подмигнул. Он присел, покачивался из стороны в сторону, делая обманные движения. Выхода не было – надо было идти на прорыв. я дождался, пока мужик качнётся вправо, а сам нырнул под левую руку. Мне показалось, что прорвался. в одно мгновение оказался перед входной дверью и уцепился за спасительную ручку. Но не тут-то и было. Это оказалась специальной уловкой. Мужик легко догнал меня и схватил за бедра.

– Ай, – завизжал я, – сделай что-нибудь!

Мне заломали руки за спиной, чем-то их замотали, перенесли к столу и начали стаскивать джинсы.

– Сейчас, – раздалось из-за стеллажа, – сейчас..

–  Das ist fantastisch, – мужик напряженно сопел, пытаясь расстегнуть мой ремень.

Наконец ему это удалось, джинсы полетели вниз.

–  Mein Gott, – услышал я и зажмурился.

Я продолжал стоять положив голову на стол. Ничего не происходило. я осторожно открыл глаза, сначала один, потом другой.

– Нашла всё-таки, – сказала продавщица выходя из-за стеллажа. в руках у неё была маленькая черная коробочка. – Дистанционка.

Она переступила через это, подсунула мне пульт под нос. я встал, разогнулся и попытался освободить связанные руки.

– Теперь полный комплект, – деловито сказала она. – Ну, упаковываем?