Текст книги "Буря в бокале"

Автор книги: Евгений Лето

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Милашка, к тому времени занявшая сидячие положение уперла руки в бока. – Ты разве не слышал, что тебе только, что сказали? Я помогала достойному синору проснуться. Он попросил меня об этом ещё вчера, когда я подавала на стол ему.– Выпалила она, как на духу. Тут же категорично добавив.– Только, пожалуйста, не устраивай мне здесь сцен ревности – между нами ничего не было!

– Да? Но почему ты раздетая???– оторопело выдал совершенно сбитый с толку законный супруг пристально рассматривая нижнее белье супруги небрежно впопыхах брошенное на полу.

– Почему раздетая?

Повторила вопрос Милашка, оглядев всю себя с ног до головы и убедившись в справедливости слов супруга. Не зная, что ответить она попросту разрыдалась…

Ругаясь, и кляня всё, на чём свет стоит, и тьма лежит Фред подгонял мула, не беспричинно опасаясь, погони со стороны оскорблённого Йозефа Кранчика. Который хоть и выглядел вполне безобидно, но кто его знает, как поведёт себя мужчина, оказавшись в подобной ситуации. Иногда, наемник видел собственными глазами, как кроткие овечки превращались в разъярённых тигров, и стоять у них на пути было более чем неблагоразумно. А себя он считал вполне благоразумным, и испытывать судьбу понапрасну не собирался. Кори, как обычно протестовал против, как он считал неподобающего обращения к себе тем более с утра, выражая своё недовольство фырканьем и прерывистым ржанием. Фрэнос разделял его чувства, он сам не возражал бы сейчас спокойно сесть за стол позавтракать и не торопясь отправиться в путь. Но, что тут поделаешь, спрашивается? В последнюю пару дней вся его жизнь превратилась в одно сплошное бегство. Он то и дело от кого-то улепётывает, поймал себя на мысли наёмник невесело усмехнувшись. Утренний конфуз окончательно развеял подозрения на счёт того, что удача по-прежнему отвернулась от него. Сперва провал в замке Жирдяя, посещение которого в начале виделось лёгкой загородной прогулкой, затем не в меру любвеобильная Милашка, чей гротескный образ, он не сомневался, не скоро выветриться из головы. Вдобавок её муженек, застукавший их с поличным. И вообще, продолжал негодовать Фред, не могла она раньше уйти, что ли, зачем осталась ночевать спрашивается? Сама же себе в первую очередь навредила. Но там где была замешена любовь, здравый рассудок пасовал, так об этом утверждали поэты в своих стихах и писатели в романах. Нойс был полностью с ними тут согласен.

«В общем», подвел итог своим мрачными суждениям специалист по сугубо деликатным вопросам, как частенько говаривал его приятель Мандарин, «когда не фартит, то не фартит во всём!». «Вот точно подметил, пройдоха. Надо будет, к слову, к нему наведаться, поставил мысленную зарубку в уме Фрэнос, давненько мы с ним не сиживали за кружкой доброй скрутиловки».

Эта мысль несколько подняла ему настроения. Всё же, несмотря на все злоключения, свалившиеся на него, постепенно с каждой новой пройдённой милей, его самочувствие улучшалось. Способствовала этому ещё и утренняя свежесть, сменившая пусть и ненадолго удушливый зной, держащий людей и остальной живой мир более месяца в своей изнурительной узде. Ночной ливень, на славу потрудился, омыв мир и напитав живительной влагой растения и цветы. В свежем воздухе, ещё витали остатки озона. Буйство красок поражало воображение. Травы, после долгой засухи, как по волшебству стремительно налились сочной зеленью, заметно прибавив в объёме и росте. Небо виделось путнику высоким без единой помарки голубым прозрачным куполом. А в стрекоте проснувшихся кузнечиков слышались новые весёлые нотки. Сама природа ликовала. И было большим кощунством видеть всё это и продолжать хмуриться.

Всё чаще и чаще встали встречаться на дороге другие путники. Большинство их, как и Нойс держали путь до Пьянтуза. Оно и понятно скоро намечалось торжество, а пышно отмечать у пьянов (так называли жителей сего достославного города) давным-давно вошло в традицию. Обозы муки, риса, соседствовали с мощными подводами, гружёнными огромными бочками скрутиловки. Везли всё фрукту, ягоды, овощи, консервацию. Под шумок праздника каждый фермер и маломальский торгаш хотел «навариться», понимая, что следующий подходящий случай представится еще очень и очень не скоро и упускать такую возможность никто так просто не собирался. Изредка сгоняя на обочину недовольно ворчащий торговый люд, мимо проносился почётный эскорт, сопровождавший какого-нибудь барона или важного вельможу с надменным взглядом, взиравшим на толпы простолюдинов из своей роскошной кареты.

Масштабы ожидавшегося торжества поржали воображение, такого количества гостей, что анонсировали устроители праздника, Пьянтуз ещё не принимал. Один столичный бомонд в полном составе чего стоил. Разместить столь большое количество привередливых, изнеженных людей и никого не обидеть при этом задача была поистине архисложнейшая. Ходили слухи, что возможно сам король Теодор «какой-то там» может со своей свитой почтить своим визитом бракосочетания, дабы лично скрепить узами брака молодят. Слияние двух могущественных семей в лице дона Мишеля Виолети и доньи Розалиты Радаригас событием являлась из ряда вон выходящем, и удивляться тут не приходилось ничему.

Чем ближе к городу, тем более возрастала плотность потока. Как водится, не обходилось в таких случаях без досадных, нелепых недоразумений курьёзных ситуаций. Вот и на сей раз, разыгравшиеся бесплатное представление порадовало дорожный люд. Один усатый фермер с огромным, далеко глядящим вперед животом зацепился с впереди следовавшим торгашом, что на своей подводе вёз бочки со скрутиловкой. Виновником инцидента послужил тощий паренёк с гривой каштановых нечесаных волос. По всей вероятности, сын торгаша.

– Твой хитрец стащил у меня два яблока и куль слив!

Возмущался громко Усатый, как его окрестил про себя Фред, перевозивший на своей длинной низкой телеге, целую переносную лавку всевозможных фруктов.

– Мой Ганч ничего не взял у тебя!– в ответ гневно отрицал все торговец, недобро скалясь.– А вместо того, чтобы ругаться и беспричинно обвинять лучше бы поблагодарил его, за то, что присматривал за твоим товаром, когда ты в кусты бегал!

– Так, вот как теперь воровство средь бела дня именуется «присматривать за товаром», – негодовал Усатый.– Совсем оборзели эти саране, я всегда говорил в этом селе одни мошенники и плуты живут!– скандал, перекинулся уже на местность.

– Мы хоть не святые, но, по крайней мере, не подсовываем гниль всякую добрым людям и не дерём с них в три дорога за это.– Не остался в долгу уязвлённый торгаш прижимая к себе перепуганного мальца.

– Где ты видел гниль? Разуй глазёнки ущербный!– Усатый, поспешно раскрыл корзину, продемонстрировав всем собравшимся рядом зевакам горсть сочных спелых ягод.– Первый сорт! Одна в одну!– как на ярмарке призывно воскликнул он.

– Знаем мы ваши хитрые уловки, поприсыпаете спелые ягодки сверху, а внизу одна сморщенная сошка!– сплюнув наземь, твердо заявил торгаш скрутиловкой поднявшейся во весь свой невысокий рост на телеге, как на трибуне.

– Истинную правду говорит батька,– подал голос, осмелевший виновник скандала.– Недавно Куня рассказывал, ездили они на ярмарку к Виргам, так домой воротились, высыпали мешки, а там половина яблок мышами полускана.

– Так вас и надо наказывать дураков этаких, раз не смотрите, что берёте!– уперев руки в бока, выкрикнул фермер и тоже вытянулся во все свои пять фута и четыре дюйма.

– Да, разве за вами уследишь? Так и норовите честный люд вокруг пальца обвести. Наловчились дракусовы дети. Тьфу, на вас поганых!

Быстро утёр тому нос торгаш, демонстративно плюнув в его сторону. Правда, плевок не долетел, шлепнувшись в нескольких ярдах от телеги, и размазался по каменистому тракту.

– Да, как ты смеешь, такое говорить, чурбан высушенный! Мало того, что обворовал, так ещё и напраслину наводишь! Ты бы лучше про баб своих че сказал. Что ни глянь, через одну потаскуха! Глаза Усатого метали молнии в сторону обидчика. Тот в свою очередь тоже не медлил с ответом и не менее язвительно замечал.

– Может, оно и так, бабы народ у нас вольный! Зато нечета вашинским. Ей богу! Не разберёшь, где мужик, а где баба, все как на одно лицо! А волосатые какие, что те заморские бабуины в бродячем зоопарке. Хоть самих бери, сажай в клетку да на потеху людям вози по всему королевству, никто разницы не заметит.

– Я сейчас тебя самого посажу в твою собственную бочку, со своим вонючим пойлом!

В возросшей толпе охочих до прилюдных зрелищ и склок, прозвучали смешки. Всем было известно, что виргинские женщины с большой натяжкой тянут на термин «слабая половина». Мало чем, уступая мужчинам в телосложении и растительности на теле. Усатый не стерпевший подобного оскорбления, защищая весь женский род своей деревни, спрыгнул с воза и ринулся на фермера с поднятыми выше головы кулаками, тот в свою очередь тоже поспешил слезть и, набычившись, принял грозного вида стойку.

В воздухе отчётливо завитало духом состязанья. Люди быстро образовали небольшой квадрат, примерно десять на десять ярдов и принялись улюлюкать и подзадоривать новоявленных единоборцев, призывая их немедленно приступить к решительным действиям. Усатому и торгашу уже не было куда деваться, пойти на попятную значило покрыть себя и свою деревню позором.

Толпа шумно подбадривала двоих сцепившихся мужиков, которые, сопя и пыхтя, отстаивали собственную честь и честь родной деревни. С переменным успехом, мутузя, друг дружку, толкаясь, кусаясь, и демонстрируя грозные намерения, но всё же главным оружием их являлся острый язык. Оба соперника продемонстрировали неиссякаемый запас оскорблений, обрушив град смачных эпитетов в адрес родственников и односельчан, пройдясь по всем поколениям, вплоть до основателей поселений. Безусловно, этот бранный поединок вошёл бы в историю, заняв в зале славы достойное место, если только, конечно же, проводились подобные состязания. Такой накал страстей, такие идиомы зрители просто млели от всей гаммы чувств, позабыв даже про собственный товар и причину своей поездки, настолько сильно захватила их развернувшаяся прямо на тракте баталия двух профессиональных скандалистов.

Фреду же в отличие от всех остальных быстро наскучила эта перепалка, он ничего забавного не находил в том, что два взрослых мужика прилюдно поносили друг друга. Поэтому легонько дёрнув за уздечку Кори, он обогнул толпу людей и тронулся дальше.

Путь от замка Жирдяя до Пьянтуза где-то примерно тридцать с гаком миль. Нойс рассчитывал въехать в город к вечеру. Спешить, он никуда не спешил. Встреча с заказчиком, всё равно была назначена на завтра, а дома его привычно никто не ждал…

Поэтому он особо не подгонял мула позволяя ему, вяло плестись. (Откровенно говоря, даже если бы и подгонял всё ровно ленивая скотина продолжала флегматично тащиться вперед, выказывая всем свои видом полное презрение к потугам докучливого всадника). Кори был из той породы мулов, которые сами решают, когда и где следует пошевеливаться.

Фрэнос, не смотря на все причуды своего четвероного товарища, любил его, чем последний с заядлым постоянством, частенько пользовался.

Острые, как пики шпили храма Мируса аккурат обозначились, стоило выехать на холм Поникса – условного, привратника Пьнтуза. Названия сие он получил в честь знаменитого первопроходца Самюэля Поникса, что отправился когда-то в далёком наполовину забытом прошлом покорять юг страны, тогда ещё не обжитый и никому неизвестный. Как гласит легенда, получив от короля пышное напутствие и щедрую сумму на расходы, он вместе с командой отчаянных, как и он парней начал, свой поход с … столичных трактиров, и мест с сомнительной репутацией, где прослыл забиякой и опытным ценителем скрутиловки. Прощание с друзьями, знакомыми и знакомыми знакомых затянулось на добрый десяток дней, а может и недель тут мнения летописцев расходятся. После чего стражники, посланные разъярённым правителем, мягко, но в то же самое время очень доходчиво напомнили важную миссию Поникса и в знак большущего уважения помогли всей его пёстрой команде выбраться из города. Так как большинство этой самой команды, по словам очевидцев, еле держалась на ногах. (Если вам так интересна история сего достославного похода, вы можете приобрести «энциклопию открыватилий», что пылиться на полке у Книгуса держателя букинистической лавке что на улице Ползаний. Самой известной в городе, по причине, что она всего одна единственная. Пьяны не шибко интересуются литературой, впрочем, как и всем что не приносит прибыль или удовольствие, считая чтение пустой тратой времени и забиванием мозгов ненужной информацией, что забирает место в голове, для более полезных знаний).

Так, вот не шатко – не валко, Фред выехал на холм и устремил взор своих бледно голубых глаз в сторону, величественного храма, к слову самого главного и как следствие самого большого на юге королевства. Там почти рядом с ним, через улицу всего, прямо в самом центре города находилась ратуша, а за ней сразу площадь Монументуса, излюбленного место встреч влюблённых, а также центр культурной жизни Пьянтуза театр «Драматических действий». Наёмник переместил взгляд дальше на юг, где от края до края горизонта раскинулось Синие море. Отсюда, если хорошо присмотреться, можно было заметить крохотные кораблики, снующие взад-вперёд, перевозя грузы и людей. В море впадала крохотная речушка Писунда. Чьё прямое, как шпага русло делила город на две неравные половины восточное и западное. Вторая представляла из себя административный и культурный центр, изобиловала местами развлечений и отдыха. Восточная же часть давала приют множеству мастерских заведений, ремесленных цехов, а также массе жилых кварталов – районам всегда неспокойным, и поэтому опасных для прогулок без оружия. Последнее место жилья Фрэноса находилось на окраине запада, тихого островка спокойствия, где можно было безбоязненно пройтись вечером без риска быть ограбленным. Не то что бы наш герой боялся кого-либо, хотя страх присущ всем разумным существам, он просто ценил комфорт и не хотел каждый раз шарахаться, когда сверху распахивались окна, чтобы вылить нечистоты прямо на головы зазевавшихся прохожих.

Фонари ещё не зажглись, но Фред точно знал, как только на небосклоне обозначиться первая звёздочка, на улице появятся неприметные фонарщики, со своим неизменными шестами-фитилями. Правители города строго следили, за тем, чтобы центральные улицы и площади никогда не знали тьмы. Это была ещё одна особенность Пьянтуза, он никогда не спал. Ночная жизнь кипела не меньше, а может и больше, чем дневная. Дело было в том, что город слыл не столь портовым, сколь развлекательным. Много приезжего люда желала расстаться с давившими карманы, деньгами взамен получив радость от удовольствий и удовлетворение от радости полученной. Традиционно нашпигованные иностранцами портовые города заметно отличались от Пьянтуза, тем, что не только суда по морю заходили сюда, но ещё и по суше прибывали караваны. Город выгодно располагался вдобавок к морскому и на сухопутном торговом пути между восточными и западными частям Великого континента

Пустив мула вниз по склону, наемник вклинился в длинную вереницу гружённых провизией повозок, доехав с ними до самих ворот. Где в неотступном бдении и ещё большем желании сбить лишнюю монету с торговцев мелькали пропитые лица стражников.

«Серные Ворота», прочитал Нойс надпись над входом и не смог сдержать усмешки. За истечением лет, медные буквы потемнели, покрылись зелёным налетом, а некоторые литеры в первом слове вовсе отвалилась, переименовав тем самым «Северные врата» на замысловатые «Серные». Да и сами ворота представляли собой, жалкое убогое зрелище. Ветра, дожди и время вволю поизмывались над ними, превратив в жалкую насмешку былой твердыни. Фред не мог вспомнить, чтобы на его памяти их когда-нибудь запирали. Он подозревал, что это вообще невозможно сделать в принципе. Покосившиеся створки, обвисшие на петлях, буквально вросли в землю и, наверное, от приложенных к ним усилий, если бы вдруг кому-то пришло в голову такая блажь, сдвинуть их с места, то не иначе как сразу же они моментально отваливались бы к дракусу под хвост.

– Не задерживай движения!– дыхнул на Фрэноса яростным перегаром стражник в глубоком шлеме до бровей.

– Честь имею! (долбанный придурок») Специалист по сугубо деликатным вопросам улыбнулся своей фирменной ослепительной улыбкой, и преподнес в приветственном жесте руку.

– Если кроме чести у тебя за душой ничего нет, то проваливай куда подальше! (С некоторых пор, рачительные отцы города принялись брать мзду за въезд в город. Вначале это коснулось только иностранцев, но затем на большом заседании с участием духовных и прочих уважаемых лиц было принято решения взымать пошлину со всех, так как все люди являлись созданиями Мируса и как следствие были равными не в зависимости в каком королевстве, в какой державе они проживали. Исключение составляли лишь знатные, высокопоставленные люди в чьи сердца бог солнца вдохнул больше своего священного пламени, нежели в остальные не принадлежавшие к сей благородной прослойке).

Не вступая в перепалку с хамоватым стражником, что могла вылиться только в дополнительные траты денежных средств, Фред спокойной, не спеша достал мелкую монету и мило улыбаясь, бросил её в шершавую ладонь насупившегося стражника.

– Лови служивый!

Произнёс он, устремляя мула в широкий проход. Вслед ничего не прозвучало, работы у местной стражи хватало, чтобы отвлекаться на не приносящие доход дискуссии.

Улицы города представляли собой хитрое переплетение, улочек и переулков, потаённых закутков. Разноцветные дома, словно мазки на акварели художника жались так тесно друг к другу, что казалось они, представляют собой одно целое неделимое, уводящее за очередной поворот здание. Впервые очутившегося в Пьянтузе человека поражало обилие лавочек, ларьков, мастерских и кабачков, последних было в превеликом множестве, на любой вкус и кошелёк. Каждый уважающий себя пьян, обязан был, хоть раз в день пропустить рюмочку, а лучше две срутиловки, это являлось традицией. Пьяны как никто другой в королевстве чтили традиции, ревностно оберегая их. Ведь недаром именно в Пьянтузе воздвигли статую под названием « Неизвестный с кружкой» изображавшего полненького весельчака призывно размахивающего огромной более схожей на бочонок с ручкой кружкой. Считалось хорошей приметой капнуть ему скрутиловки в кружку и чокнуться с ним затем. Это могло принести удачу, говорили некоторые.

Скрутиловка поистине стала всеобщим народным напитком. Её пили не только простые обыватели, но и не чурались ей люди высшего сословия. Аристократы, дворяне, разбавляли ей свои светские утончённые рауты этой согревающей нутро жидкостью. Даже люди духовные, служители Мируса отдавали должное сему по их словам «душевному напитку», никогда не выходя на проповедь, не промочив перед этим горло.

Сколько городом, под пологом ночи не старались завладеть коварные враги, сколь яростных орд восточных кочевников не врывалось, сквозь всегда любезно распахнутые ворота, потрясая грозно оружием и оглашая устрашающим рёвом округу, в итоге всё заканчивалось одним и тем же – грандиозной попойкой. Где даже самый жестокий и беспощадный воитель превращался в смирную, сладко похрапывающую под столом хавронью.

Фред любил этот город, этих вечно оптимистически настроенных людей, которые, случись, к примеру, землетрясение, продолжали бы невозмутимо сидеть за столом, не спеша потягивая через соломинку разбавленную соком скрутиловку, рассуждая при этом о преимуществах урожая того или иного года. Пьянтуз был городом контраста, с одной стороны он полнился шумным весельем, праздниками, устраиваемыми не реже одного раза в месяц, с другой стороны он жил, неспешным ритмом жизни вмещая в себе, казалось бы, совершенно не совместимые меж собой вещи суету и покой. Не подумайте только, что здесь обитали исключительно: лентяи, бездельники и пропойцы. Просто, большинство жителей, не безосновательно считало, что всех дел на свете всё равно не переделать, так зачем же спрашивается так торопиться? Традиции положенные первыми поселенцами дали обильные всходы. И теперь каждый уважающий себя пьян, считал нечто кощунственным или же зазорным не пропустить с утра рюмочку другую, так для настроения. Напиваться? Мирус упаси! Это же полезно для здоровья разогнать кровь и для аппетита тоже кстати. Утверждали они, доброжелательно улыбаясь. Тут просто очень весёлый народ живёт! Отвечали они, неизменно приглашая пропустить с ними по стопочке за знакомства, понимание, мир между народами и за мир во всем мире и прочее, прочее…

Большие башенные часы ратуши пробили девять часов. Нойс свернул с проспекта Поникса и сквозь арочный проём устроенный прямо в жилом доме въехал на узенькую улочку, причудливо изгибающую под напором не симметрично относительно друг друга выпячивающихся домов. На всём пути ему не повстречалось ни одно знакомое лицо. Чему он был только рад.

Сумерки, неспешно опускающиеся на город, встречали зажигающиеся фонари. Несмотря на кажущуюся неказистость улицы, бдительные фонарщики уже успели побывать здесь. Пусть освещение и ни было таким ярким, как на главных улицах, но и его света вполне хватало, чтобы разглядеть на брусчатке неровности и колдобины.

Фред слегка попетлял меж проулков, проверяя, нет ли хвоста за ним, затем заехал в продуктовую лавку, где купил каравай хлеба, пару зажаренных цыплят и пинту разбавленной скрутиловки. После чего уже прямиком направился домой. Или, точнее сказать в последнее место своего обитания большой трёхэтажный гостиный двор на улице, название которой мы не станем упоминать в целях безопасности.

Заведя Кори в конюшню, он быстренько расседлал его, насыпал корма и отправился к себе.

– Добрый вечер, синора Гарбужа.– Вежливо поздоровался наемник, ступив на порог гостиницы.

– Дон Фредерик, вы уже вернулись? Как прошла поездка к родным?

Управляющая съёмными квартирами, синора Гарбужа де Съем, оторвалась от брошюры посвященной свадьбе двух высокородных представителей семейств королевства и с любопытством присущим всем консьержкам воззрилась на Фреда. Последний отметил, что опять она завила свои тёмные волосы на бигуди, к слову сказать, никто никогда не видел её без этих предметов заморского туалета.

– Замечательно прошла!– накинув на лицо маску беззаботного веселья, бодро отрапортовал наемник.– Охота, рыбалка, походы за грибами…

– А родители ваши как поживают? Надеюсь живы-здоровы?– заботливо осведомилась Гарбужа.

– Всё хорошо. Правда, отец немного прихворнул. Но теперь слава Мирусу пошёл на поправку.

На самом деле родители его давно почили с миром, еще, когда он был совсем несмышлёным мальцом виной тому, как ему рассказывали, служил несчастный случай. Но он изначально, как заехал сюда сочинил легенду, о стариках родителях живущих за городом и себе самом решившим попытать счастья в большом городе.

–Наверное, приезд родного чада благоприятно повлиял на него?– консьержка, умильно покачивая головой участливо спросила.

– Да. Столько радости, принесла это встреча. Мы так давно не виделись, столько всего надо было сказать, друг другу…

Фрэнос демонстративно положил руку на грудь, показывая тем самым, как он расчувствовался сам.

– Как я вам завидую. Сколько времени я безвылазно здесь торчу за этой конторкой, дня белого не видя. Порой, знаете, хочется отбросить все дела в сторону и окунуться в лоно матушки природы, в места моего детства…

Мечтательно закатила глаза Гарбужа, к слову, ни разу за всю свою жизнь, не выбравшаяся за стены города.

Нойс терпеливо подождал, покуда синора изольёт душу, рассказав пару душещипательных историй из своей «тяжёлой юности» и задал интересующий его вопрос.

– Синора Гарбужа, за время моего отсутствия, ко мне кто-нибудь наведывался?

– Нет. Никто не приходил,– отрицательно закачала головой она, не преминув упомянуть.– Кстати, вчера я распорядилась, чтобы вашу комнату прибрали, и постелили новое бельё, как чувствовала, что вы вернётесь.

– Премного вам благодарен за заботу. ( Старая любопытная карга, наверное, обшарила всё там верх дном)– Усмехнулся про себя Фред, он давно не новичок и всё ценное хранил в тайнике.

– Вот ключ, если, что-то потребуется, кликните.– Произнесла консьержка, тем самым давая понять, что разговор закончен и ее любопытство на время удовлетворенно.

– Спасибо. Спокойной ночи вам синора Гарбужа.

Комната наёмника находилась на третьем, последнем этаже продолговатого каменного здания, и её простецкая обстановка вполне соответствовала непритязательным требованиям холостяка. Кровать, стол, табурет и не большой платинный шкаф. Ничего лишнего. Единственное окно (гораздо шире, чем у Кранчика) выходило во внутренний двор. Не зажигая свечи, Нойс подошёл к окну. В крохотном, окружённом стенами соседних домов дворике было пустынно. Лишь серые коты проворно шныряли по мусорным объёмистым корзинам в поисках пропитания.

Молодой вор не случайно остановил свой выбор именно на этой комнате. Третий этаж позволял при необходимости в возникновении, каких-либо неприятностей, быстро ретироваться на крышу или же, наоборот, спуститься по водосточной трубе вниз и незаметно уйти дворами. Таким образом, предоставлялся широкий коридор для манёвра, случись чего…

Фрэнос предусмотрительно задёрнул занавеску и зажёг свечу. Тусклый свет разлился по комнате, едва осветив её. Но и этого освещения вполне хватило, чтобы скинуть одежду, усесться за стол и теперь, уже полностью расслабившись приступить к трапезе. Не успел он поднести аппетитную цыплячью ножку ко рту, как из соседского номера раздался шумный эмоциональный возглас. Верный признак нарастающего скандала.

– А, я говорю, дракус тебя подери, что ты сегодня никуда не пойдешь, и будешь спать со мной! На нашей дракус забери кровати! Со своим законным супругом! И никак иначе!– драматично завывал мужской голос.

– Не указывай мне, что делать! И как жить!– вторил ему истерично взвинченный женский.– Между прочим, из-за тебя иду никчема ты эдакий!!!

– Не смей меня обвинять женщина! Я не виновен, что мой талант и дар не востребован! Если их скудоумие не дает понять моих душевных переживаний, ощутить дух драматургии, разве могут они прочувствовать всю тонкость искусства!? Эти жалкие плебеи! Ничтожества бутафорские!

– Ты бы лучше озаботился о насущных переживаниях! Знаешь ли, от них в животе не прибавляется!– язвительно заметил женский голос.

– О, эти мелочи жизни, о животные инстинкты! Тебе никогда не понять переживаний творца! Как низменны твои желания Кармелита!– послышался шум разбиваемой посуды.

– Видела, я сегодня утром, с каким ты воодушевлением накинулся на индейку.– Во всеуслышание огласила та, что носила имя Кармелита.

– Лучше было мне умереть, чем выслушивать подобные обвинения!– взорвался мужской голос. – Зачем явился я на свет, что б познать горечь разочарованья?! Нет, права лучше мне не жить, чтобы выслушивать каждый день подобные упрёки, так будет лучше всем!!!

– Да, заткнетесь вы, наконец!!! Покоя от вас нет!– третий голос вклинился в диалог за стеной, застав два предыдущих резко замолкнуть.

Фред узнал обладателя столь сочного баса. Николо Смеян, ещё один сосед по этажу. Два других голоса принадлежали Хуану Задрыгу и его жене Кармелиты. Их склоки уже давно стали притчей в языцех. Ревнивому, и вдобавок ранимому Хуану, жутко не нравилась профессия жены. И его можно было понять, узнав, кем она трудиться. А трудилась она в одном весьма известном борделе. Люди сведущие уверяли, что, там их и свела судьба. Задрыг, тонкая творческая натура, постоянно испытывал кризис недопонимания его таланта со стороны театрального бомонда. Написанные им пьесы, так и оставались чёрными мазками чернил на белой бумаги, годившейся разве что для клозетов гримёрных, да на растопку каминов. И как следствие его преследовала катастрофическое безденежье. И пока Хуан страдал от несправедливости судьбы или творил очередной драматический шедевр, Кармелита статная синора с пышной гривой рыжих волос трудилась в две смены, дабы пополнить скудный семейный бюджет. Взвалив на свои красивые смуглые плечи всё бремя забот насущных.

Выдержав короткую паузу, парочка вновь принялась за старое, правда, теперь перейдя на драматический шепот, изредка прерываемым злобным шипением и грохотом бьющейся посуды. Нойс, удручённо помотал головой, не зная то ли сочувствовать, то ли наоборот, смеяться в такой ситуации. Решив в итоге остановиться на третьем варианте.

Откусив кусок цыплёнка, он запил его разбавленной скрутиловкой. Старый, натруженный мир крутился в привычном русле…

Глава 2

Фред проснулся поздно, время близилось к обеду. Перипетии вчерашнего дня, вкупе с ночной интрижкой, немного вымотали его. Так, что продолжительный сон пошёл только на пользу. Он чувствовал себя более-менее отдохнувшим, относительно бодрым и набравшимся сил.

Опустошив глиняный кувшин с обыкновенной водой, Нойс закинул в рот вчерашние остатки еды. Затем, побрившись, быстро оделся и вышел прочь. Вот, так обыкновенно или как кому будет угодно, буднично начался день, самого прославленного наёмника-вора Пьнтуза, а быть может и всей Бурляндии.

На залитой солнцем улице его встретил Зика, старый дворник.

– Дня доброго синор Фредерик.– Привычно меланхолически поприветствовал он, на миг, отвлекшись от своего занятия.

– И тебе доброго Зику!– наемник знал, что последует дальше.

– Не одолжишь десять монет до субботы? Душа так горит, что не могу. Сегодня с утра думал, окочурюсь…– Побитое оспой лицо выражало неприкрытое страдание.

– Я не могу отказать тебе в помощи, когда речь идёт о жизни и смерти.– Нойс отсчитал на ладони десять маленьких медяшек и протянул их в трясущиеся руки дворника.

– Премного благодарен! Да, хранит тебя милость Мируса.

Зик всегда говорил правду, на что ему требуются деньги. За, что Фред относился к нему с уважением, но и это была не единственная причина. Дворник ещё и снабжал его время от времени полезной информацией.

– Выпей за моё здоровье. И когда освободишься, поухаживай за Кори.

– Непременно выпью и не один раз.– Сухие губы старика расползлись в плотоядной улыбке, обнажив жёлтые пеньки, того, что некогда назывались зубами. – И за мула своего не беспокойтесь, я вымою его и вычистю.

Облокотившись на палку метлы, он проводил внимательным взглядом наёмника до угла, затем прикинув в уме, сколько можно будет взять, если не тратить на закуску споро засобирался за «микстурой».

Фрэнос не стал нанимать экипаж, (на муле он ездил только за городом) решив пройтись пешочком пару кварталов. За, почти десяток прожитых здесь лет, он успел досконально изучить город, и если бы того потребовала ситуация, сумел бы, наверное отыскать нужное место с закрытыми глазами. Каждая улочка, каждая подворотня была знакома ему.