Текст книги "Морской узел"
Автор книги: Евгений Кулагин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
В ее постели побывало много разных, но до невозможности одинаковых по своей сути мужчин. Женатые, холостые, обеспеченные и бедные, красивые и очень страшные, молоденькие и совсем уже взрослые. Они все обречены в своей неуверенности, в своей слабости и неспособности быть мужчинами. Кто ходит к проституткам? Они все говорят, что экономят свое время, что тратят на достижение результата те же деньги. А какой результат интересует их? Постель! Вот весь результат. Секс. Секс стоит во главе их желаний. Именно его они вожделеют и готовы тратить деньги не на проведение времени с понравившейся, а возможно и любимой девушкой, они готовы тратить деньги на быстрый, доступный секс. Секс, не требующий затрат по времени. Вот что им интересно. Как же они ненавистны мне. Сотни, тысячи одинаковых, безликих мужчин.
Хотя, есть исключения. Чего стоит только недавно посетивший ее дедушка, видимо накопивший пенсионные сбережения. Казалось бы, куда ему. Но, нет. Он стойко заставил отработать все заплаченные им деньги. Или молодые ребята, обдолбанные, обкуренные, пьяные и постепенно вступающие в бесполезность, которые своими обреченными попытками пытаются показать, что они мужчины, потом чуть не плача, обвиняют в своих неудачах меня. Но хуже всех взрослые, обеспеченные, но неудовлетворенные жизнью с глубоко зарытыми в подсознании садистскими наклонностями, женатики. Они пытаются не только физически, но и морально унизить, испытытать меня. Словно я их несносная пугающая проблема из детства.
– Терпи, – постоянно твердит эта сука Маргарита.
Только и остается что терпеть.
Особое умиление доставляют те, кто влюбляются в меня, в проститутку. Ходят ко мне, как к жене. Проводят со мной больше времени, словно мы действительно созданы друг для друга. Со временем мы из постели салона перебираемся на улицу, начинаются прогулки и совместные посещения кинотеатров, кафе, ресторанов. Просят руки и сердца, обещая золотые горы. Как принц из сказки вытягивают тебя из всего этого. Один раз я повелась на такого. В самом начале этого безнравственного пути. Мы с ним стали встречаться в Большом городе. Потом стали спать у него дома, стали вместе проводить вечера, знакомиться с его друзьями. Я даже влюбилась в него, забыв обо всем. Настолько он был обходителен со мной, будто не знал, что я шлюха. Был благосклонен, боготворил меня. Несколько месяцев романтической сказки. А потом приехала его жена с детьми. Не завидую ей. Я бы не хотела такого мужа.
У меня была своя комната. Или номер. Это ведь гостиница. Кстати, неведомые хозяева очень здорово все придумали. Они открыли обычную гостиницу, с несколькими номерами. Зашедший к ним «гость» заказывал номер на час, два, или сколько ему позволяли средства, и администратор, провожая его, предлагал на выбор обслуживающий персонал, который в случае необходимости приносил гостю любую потребовавшуюся ему безделушку. Сидя в номере, он выбирал нас, по очереди заходящих служанок, или как стало модно говорить – горничных. Естественно, одежда на нас не была установленной формы и каждая блистала по-своему, используя весь доступный арсенал эротического белья. Да, в этом отеле горничная могла быть одета в нижнее белье. Гость, сделав выбор, спокойно находился в снятом им номере. А уже выбранная им девочка-горничная, спустя какое-то время приходила, давала и выдавала ему чек на снятый номер, равный половине стоимости оказываемых услуг. В конечном счете, получалось, что за секс клиент платил непосредственно нам, таким себе нехорошим меркантильным горничным. Хозяева отеля-гостиницы оставались не при делах. Они ведь с этого даже налоги платили.
Я пару раз видела хозяйку. Она приезжала на хорошей машине в дорогой одежде. Такая независимая, высокомерная, броская. Я захотела стать такой как она. Неподконтрольной вольной женщиной, способной и имеющей возможность самой решать все за себя.
Настя разделась и подошла к зеркалу. Юное тело соблазнительно отразилось от него игривыми изгибами сексуальности. Она улыбнулась. Подошла к большой кровати и легла на нее. Прикрыла глаза.
– Еще немного. Еще совсем чуть-чуть. Держись.
Настроилась. Встала и пошла к шкафчику выбирать белье, в котором она сегодня будет встречать клиентов. Впереди четыре дня. Четыре дня разнообразия интимного мучения ее тела и очередного осквернение ее умершей души.
***
Настя стояла на остановке и ждала свой автобус. Сегодня было особенно холодно. Даже несмотря на то, что она тепло одета, мороз пробирался сквозь поры ткани и колол ее кожу, ее тело. Переступая с ноги на ногу, танцуя на месте, она хоть как-то пыталась согреться. Вечер. Вокруг никого. И автобус не пришел вовремя.
Сколько же всего их было, за эти четыре дня? Она давно перестала считать, хотя когда она только стала проституткой, каждый раз, возвращаясь после своей смены домой, она точно знала, сколько человек оскверняли ее тело. Да, она работал по сменам. Четверо суток, и днем и ночью. В любое время. Все, кто платил, мог иметь ее. А она, излучая своим телом молодость, наивность и неопытность – была желанным объектом, одной из самых популярных среди всех девочек. Это хорошо, это приносит больше денег. Чем больше будет мужчин, тем быстрее она выберется на поверхность.
Хотя, многие, с кем работала она, зависали уже не один год. Они черствели, абстрагировались, теряли понимание порочности их работы, становились бездушными машинами для секса. Смешно, но каждая из них считала, что чтение библии и вообще ее наличие в их комнатах будто святой оберег, очищающий от всей грязи. Библия и проститутка – это выдернутое невесть откуда клеше, требующее каждой шлюхе иметь при себе эту книгу. Может они все считали себя святыми блудницами?
Настя тоже пыталась ее почитать, библию. В перерывах между клиентами. Нет, эта книга не сможет ей чем-нибудь помочь.
– Эй, чего стоишь? Давай садись быстрее!
Она вынырнула из своих мыслей и оглянулась. Рядом с ней стояла какая-то иномарка. Подобного рода предложения обычно остаются без внимания, она лишь слегка дальше отходит от остановившегося самаритянина, желающего помочь. Но сегодня, сегодняона услышала знакомый голос и подошла к открытому окну и заглянула в салон.
– Привет! А ты, какими судьбами тут?
– Давай садись уже, не заноси холод.
Окно медленно начало закрываться, она открыла в дверь и залезла внутрь.
– С учебы едешь?
– Да.
Машина резко набрала скорость, и они поехали в сторону их небольшого городка.
– Я так и думал. Еду, даже не ожидал тебя увидеть тут, еле узнал. Тебя тяжело узнать, – он улыбнулся, – нарядишься как деревенская клуша.
– А ты что в Большом городе делал?
– Да по работе, по работе. Ты лучше скажи, давно мерзнешь тут?
– Ну, наверное, с полчаса уже.
– Сильно замерзла, небось? – он глянул на нее, – сейчас посильнее включу печку.
– Да, спасибо. А можно музыку громче?
– Ага, сейчас.
Салон заполнился шумом сочетания сиплого голоса и гитарного бренчания. Шансон. Как можно слушать такое говно? Видимо он увидел легкую тень отвращения на ее лице.
– Может радио включить?
– Да, если можно.
Русская бессмысленная попса о беззаветной любви очередной восходящей звезды все же лучше, чем мужское завывание про зону и отсутствие свободы. Она чуть прикрыла глаза.
– А я наоборот, люблю песни со смыслом. Не это глупое вяканье малолеток.
Она старалась быть приветливой, но как же ей не хотелось вести разговор.
– И какой же смысл в тех песнях, что слушаешь ты?
– Как какой? Там же каждое слово пронизано мудростью, переживанием и жизнью. Вот взять хотя бы…
– Переживанием о чем? О том, что такой дурак не думал головой и попал в тюрьму? Или о том, какие плохие менты и какие достойные его сокамерники?
– Нет, ну не все же песни прямо такие. Есть очень даже. Душевные.
– А, ну да. Ну да.
– Вот ты смеешься, а лучше бы послушала. Глядишь, почерпнула бы что-нибудь для себя новенькое. Вот сейчас, вот что звучит? Это ведь бессмысленное нытье.
– Согласна. Но его хотя бы можно мимо ушей проносить. Не бьет в голову.
– Не хотите вы, молодые, думать. Лишь бы все проще.
– Ну да, шансон уж точно заставляет задуматься.
Она отвернула голову к окну, давая понять, что не очень хочет общаться. Они подъезжали к пропускному пункту. Пока ждали проверяющего документы, он нервно стучал пальцами по колесу руля.
– Ваши документы?
– Пожалуйста.
– Девушка, вы тоже свои покажите.
Она достала паспорт.
– Багажник откроете?
– Да, конечно.
Вышел из машины. Пару минут и он сел назад, завел машину, и они продолжили движение.
***
Он сделал музыку потише. Глухое шуршание шин, спустившаяся ночь, легкое покачивание машины на вечных ямах и выбоинах их постоянно разбитой дороги плавно укачали ее, погрузив в долгожданную приятную дремоту.
Она оказалась в далекой сказочно-райской стране, где никогда не заходит солнце, воздух всегда прогрет и веет легким теплом, тень от роскошных ветвистых пальм слегка скрывает ее от палящего солнца, море светлое голубое, никогда не штормит и приятно шумит, перебирая белоснежный песок пляжа своими едва заметными прозрачными волнами, а на небе ни единого облачка. Линии горизонта нет. Она размыта, море сливается с небом образуя замкнутую бесконечность.
Тепло растекается по ее телу, она одна, в необыкновенной тишине. Боже, да, именно это место – то, что ей нужно. Все закончилось. Все. С ней ничего не было. Прошлое стерто. Оно потеряно там, в бесконечности отсутствующего горизонта. Она одна, она счастлива. Легла на песок и прикрыла глаза. Легкое прикосновение. Мурашки по всему телу. Нет, это не прибой. Что это?
Настя открыла глаза. Молниеносно исчез окружавший ее рай. Машина стояла на месте. Блеклый свет лампы слегка освещал салон. Он трогал своей рукой ее внутреннюю часть бедра, пытался гладить, но больше мял, пробираясь выше. Она попыталась дернуться, но ремень безопасности. Ноги сжаты. Она пытается руками убрать эту чужую мерзкую руку, но получает удар по лицу.
– Не дергайся, сука! Что, не нравится?
Комок в горле. Она не может ничего сказать, голос, будто покинул ее. Она испуганно молча снова пытается бороться с его неистовыми руками. Еще удар. Кулаком. Она потерялась, голова ударилась о стекло двери.
– Ты что, тварь! Не слышишь меня?
Он дернул рычаг и ее сиденье резко отъехало назад в салон. Нависая над ней он начал срывать ее куртку, резкое движение и молния разошлась. Хватает ее за горло свитера и резко дергает. Разорвал, оголив ее тело. Сколько же в нем силы? Она снова пытается от него отбиться, бьет руками по телу, по лицу.
Недалеко от них проносится машина. За ней вторая. Он затихает. Это дало ей возможность впиться ногтями в его шею. Безумные глаза наливаются яростью. Он начинает ее бить. Удар за ударом бьет ее по лицу. Противостоять невозможно. Боль. Шок. Сознание покидает ее.
Она лежит на земле, на шерстяном одеяле. Ноги беспорядочно раскинуты в стороны. Она раздета. Полностью. Сколько она была без сознания? Почему не чувствует холода?
Он навис над ней и исступленно яростно трахает ее. Она не может открыть глаза, они залиты кровью. Он кусает ее губы, с силой одной рукой сжимает ее грудь, словно пытается оторвать ее. Она застонала. Но скорее не от боли. От отчаяния. От непоправимости произошедшего. От безвыходности.
– А, сука!
Он еще яростнее стал двигаться, схватив ее за горло.
– Что, тварь, нравится? Думаешь, я не знаю? Все я про вас знаю! Не скроетесь от меня! Достану везде.
Она стала задыхаться.
– Да, сука! Я столько времени все терпел ради этого! Нравится?
Он снова ударил ее по лицу.
– Чего молчишь, отвечай мне!
Слов не было. Он начал бить ее, раскидывая удары по телу.
Она так и не поняла, кончил он или нет. Он слез с нее и подошел к машине, мгновение и опять его мерзкое дыхание возле ее лица.
– Думаешь, ты сможешь меня перехитрить? Наказать? Или захочешь рассказать, что я с тобой сделал. Открой глаза, сука, посмотри на меня!
Пощечина. Безысходность. Кровь щиплет чуть приоткрытые глаза. Сквозь густые ресницы она видит лишь силуэт, который словно тень нависал над ней. Полная луна висела на небе, озаряя своим свечением. Ни единого облака.
Она знала, что это конец. Они знакомы. Он уверенно шел на это и наверняка доведет начатое до конца. Сверкнувший перед ее лицом нож не стал неожиданностью.
– Ну что, как он тебе?
Он все так же нависал над ней, смотрел ей прямо в лицо, пытаясь поймать ее взгляд, впитывал каждое движение мимических мышц на лице. Холодная сталь медленно проникала в ее плоть. Она напряглась, все тело сжалось невообразимой судорогой боли, отразившейся на ее лице. Глаза широко открыты. Ее взгляд кричал сумасшедшей смесью невыносимой боли и отчаяния. Легкий стон вырвался из ее горла. Тишина. Хрипящий вдох, в попытках хоть немного втянуть в себя воздуха.
Он выловил ее взгляд и начал всасывать в себя все ее страдание и боль. И он застонал. До основания вогнал лезвие ей в живот. Вытянул его и стал резко вонзать в ее недвижимое тело, судорожно бьющееся от каждого удара ножом. Он стонал и это был стон удовольствия.
Где-то вдали громко заиграла музыка, постепенно приближаясь, настолько, что можно было разобрать слова. Недалеко остановилась машина. Он притих. Смех вышедших из нее и их громкие разговоры вернули его в реальность. Он вскочил и выдернул из-под нее одеяло. Ее тело оказалось на земле, приняв неестественную безжизненную позу. Пару мгновений и его машина стремительно исчезла в темноте.
Тонкое прерывистое дыхание. Мозг не может заставить двигаться обессиленное тело. Инстинкт побуждает с каждым выдохом изгонять хрип, меняя его на стон. Громче. Громче. Еще громче.
Голоса смешались со смехом, растворились в музыке. Звук отдаляющейся машины увозил радостные песни в сторону суеты городской жизни, оставляя во мраке обеленной луной ночи прерывистый, все нарастающий страшный неживой стон, пронизывающий сильнее холода.
3
– Слушай, ты совсем не изменился! Все такой же хмурый и недовольный.
– Зато ты изменился. Уши немного подросли.
Мы едем на заднем сиденье такси, покидая Большой город со своими естественными заторами машин, огромным скоплением народа и быстротой современной жизни. Искрящиеся вывески с рекламой, большие магазины и кинотеатры, кафе и рестораны, боулинги и прочие развлечения которого так манят, то, ради чего люди тратят свои силы, свое время, свою жизнь. Работа ради человеческих слабостей, удовольствие ценой в потраченную жизнь. Такова формула современного счастья.
– Остановишься у меня.
– В смысле у тебя? Так я же в командировке, какую-никакую, а гостиницу Министерство мне оплатит
– В том то и дело, что никакую. У нас одна, весьма привлекательная. Если любишь живность и кормить клопов, то туда самое место.
– Ну что же, в этом безусловно что-то есть.
– Не заморачивайся. Поживешь у меня, а гостиницу я тебе сделаю. Чеки выпишут, так что казенные деньги лучше потрать на что-нибудь нужное.
– Так я вроде как сам приехал проверять сохранность казенного имущества.
– Контора плохого не посоветует!
Он засмеялся.
Мы выехали из города и дорога оказалась с двух сторон зажата небольшими холмами, заставляя водителя вилять из стороны в сторону на заснеженной дороге. Густо осыпанные снегом деревья, согнуты к земле под этой замороженной массой, словно из какой-нибудь сказки про новый год.
– А тут есть животные? Зайцы, волки, медведи?
– Только олени. Которые по пьяни лезут на сопки и потом замерзают там. А еще одичавшие от голода собаки. Недавно загрызли одного такого вот оленя.
– Сказочное место.
– Да, здесь своеобразно. Надо привыкнуть. Понять. А потом, как поймешь – ехать отсюда, куда глаза глядят!
Он опять засмеялся. Здорово всегда быть в хорошем настроении. Я еще с училища завидовал этой особенности своего друга.
– Ты знаешь, этот город, это – край земли – очень интересное место. Тут время делает какие-то незабываемые кульбиты. Оно может словно в ожидании чего-то замереть, а может лететь как молния. Ты можешь перенестись в будущее на несколько недель вперед, и заснув завтра проснуться во вчерашнем дне. Я еще до сих пор так и не уловил ход времени здесь. Разве что когда месяц сменяется луной и наоборот – я понимаю что время не остановилось.
Он философски задумался и посмотрел в окно.
– Слушай, а как же Ирина?
– Какая?
– Что значит какая? Жена твоя!
– А! Вот ты о ком! Так мы уже лет пять как не вместе.
– Развелись?
–Да, естественно сделали это. Ты понимаешь, она с самого начала не хотела ехать сюда. И замечательно находились вполне естественные предлоги для этого. То она доучивалась, то я по морям. От силы пару месяцев в год виделись. Сам понимаешь, что это за жизнь? Тем более мы не святые, понимаешь, о чем я? Ну, а когда я в Контору перешел, у нее причин не приезжать больше не было, так она собственно и не приехала. Без причины. Решили полюбовно. Так вроде это называется.
– Мне она никогда не нравилась.
– Да ладно тебе заливать. Девочка то эффектная. Ей действительно здесь делать было нечего. Жаль, что не сразу все это понял.
Дорога перестала петлять, и мы выскочили из-за холмов на возвышенность, внизу которой серым размытым пятном на белоснежном фоне тускнел город. Еще дальше прямо за ним, темно синим холодом отражалось море.
– Слушай, а почему ты до сих пор не обзавелся собственной машиной?
– Так мне ее некогда будет водить. Я же постоянно пью.
Смех. Да, он никогда не унывает.
– Так, раз у тебя живем, то вези сначала к себе. А то вдруг меня помятым и грязным в Управление не пустят.
– Вот тебе ключи. Я на работу, а ты пока в порядок себя приведешь. Машина будет ждать внизу. Управление он тебе покажет. Ну а вечером посидим.
Серость. Серость и тоска. И нежная белизна снега вокруг. Его дом стоял на окраине города, на самом въезде. Без двора и признаков каких-либо площадок для детей. Дом. Дорога уходящая вниз. И возле одного из подъездов лестница, уходящая туда же, куда и дорога. К центру города и к причалам кораблей.
Квартира всем своим видом давала понять: здесь живет холостяк, а женщины тут бывают разве что ночью. Нельзя сказать, что был полный погром и срач. Нет. Чувствовалось, что периодически тут что-то убиралось. Но не было в квартире уюта. Коридор – вешалка, кладовка – коробки, комната – два дивана и телевизор, кухня – стол и два стула, умывальник и немытая посуда. Если это хороший вариант, какая же здесь гостиница?
***
Водитель действительно ждал у входа, когда я вышел. Я переоделся, одел военную форму, и он не сразу понял, что ждет именно меня.
– Поехали в Управление службы безопасности.
Первое впечатление не обмануло. Город действительно отторгал своей мрачной серостью, обливал грязью мои надежды на то, что тут можно хоть и недолго жить. От него веяло тоской. Хмурые люди. Бесконечно пустые окна. Даже обычно яркая вездесущая реклама будто сделана тусклыми красками. Небо свинцовой мглой низко спустилось над городом, закрывая его жителей от солнца. Как же здорово, что я тут всего на три недели. Сделаю свою работу и назад, домой. В Столицу.
Собственно, сюда я был направлен с целью проверки одного из множества соединений кораблей, на предмет рационального расходования бюджетных денег. Я еще в училище понял, что воруют если не все, то многие. За пять лет моего становления посадили четырех наших начальников, которые непосредственно были связаны с тем или иным имуществом. За воровство, конечно же. На моем втором курсе посадили финика. Начальника финансовой части. Вместе с его заместителем. Они задерживали выплату зарплаты, недели, месяцы. Эти деньги шли на закупку за рубежом автомобилей, которые перегонялись в страну и перепродавались. На третьем посадили начальника вещевого склада. Официально Министерство не обеспечивало училище формой в нужном объеме. Неофициально, начальник вещевого склада, содержал магазин с этой самой формой, формой выданной Министерством. Ну и продавал ее нам же. На четвертом наконец-таки посадили начальника столовой. Там у него много чего набежало: и расхищение выделенных на ремонт столовой денег, махинации с поставками продовольствия в училище и, собственно, воровство продуктов. Его и взяли-то, когда он в очередной раз вывозил из училища битком набитый мясом свой старенький микроавтобус. Когда его посадили, мы особенно радовались. Кормили нас действительно крайне отвратно. Тогда же, на четвертом курсе, отстранили от должности начальника тылового обеспечения. Он что-то там выдумал с обеспечением учебных классов: деньги на новые парты, стулья и доски были потрачены на что-то другое. Его понизили до начальника автомобильного батальона. А на пятом курсе посадили за воровство топлива. Тогда мы поняли, почему все пять лет зимой снег убирали курсанты лопатами, а не предназначенные для этого снегоуборочные автомобили.
И это официально. Сколько было покрытых, не высвеченных наружу деяний не знает, наверное, никто. Например, денежные эквиваленты за «хорошее» увольнение в город были нормой во всех ротах училища.
Начальник училища, боевой адмирал, что есть силы старался бороться с воришками. Мне он нравился. Гордый, строгий, человек слова. Спустя два года после выпуска я узнал, что и его посадили. Продал кусок земли училища под строительство автозаправки.
Жизнь убедила меня, что воровство происходит не только в армии. И проблема страны вовсе не в дорогах и дураках. В воровстве и дураках. Уж очень глубоко оно разместилось. Внутри каждого из нас посеяно зерно, зерно желания легкой наживы. У кого-то оно прорастает в шикарное дерево или небольшой кустик, кто-то еще держится. Кто посеял в нас эти зерна? Да мы сами и посеяли! Потому что дураки!
Машина подъехала к Управлению. Я вышел, расправив замятые полы шинели, и вошел внутрь. На проходной предъявил документы, меня направили на третий этаж.
– Доброе утро!
Я отворил дверь и вошел. В кабинете стояли два стола, за одним сидел худощавый майор, оценивший меня хмурым взглядом. За другим столом какая-то девушка, видимо помощница.
– Капитан 3 ранга Мельков Александр Евгеньевич, приехал к вам с проверкой четвертого соединения кораблей.
– А, это Вы! Здравствуйте, проходите! Давно уже Вас ждем. Со вчерашнего вечера.
Он приторно заулыбался и, встав из-за стола, подошел ко мне. Весь как на шарнирах, несуразный с неестественно длинными ногами, словно циркуль в два шага проскочил кабинет и протянул мне руку. Я не сомневался, что у него потная ладошка. Иногда интуиция не обманывает меня.
– Лидочка, быстренько сделайте нам два кофе.
***
Я сижу напротив него. Изучаю прическу. Почти наголо выбритые виски и затылок, но на макушке расположились торчащие в разные стороны засаленные волосы. Будто он не мыл голову несколько дней.
– Вы не стесняйтесь, Александр Евгеньич! Возьмите, возьмите конфеты. Они бесподобные.
– Спасибо, я не ем сладкого.
– Это вы зря, там же углеводы и прочая вкусная гадость.
– Юрий Викторович, давайте может ближе к делу?
Он изменился в лице, стал более серьезным. Чуть придвинулся ко мне.
– Хорошо, я люблю деловых людей. Надеюсь, вы именно такой. Давайте начистоту. Вы приехали проверять не меня, а вместе со мной. Я под вашим руководством. Надеюсь, вы еще там изучили, с кем будете работать. Интересов здесь у меня нет. Зато есть интерес уехать отсюда к вам в Столицу. Поэтому, я надеюсь, мы с вами будем работать в одной упряжке.
