Текст книги "Аромат убийства"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Кукаркин Евгений
Аромат убийства

Евгений Кукаркин

Аромат убийства

Написна в 1997– 1998 г.г. Повесть о медицинских исследованиях и влиянии запахов на психику человека.

– Не подходи ко мне, я обиделась.

Анька стояла передо мной с возмущенным лицом. Ее голый живот и ноги приняли отпечаток камней, на которых она только что лежала. Подумаешь, обиделась... И все за то, что вчера на танцах, я подрался с Витькой, дружком Аньки.

– Ты не обижаться, ты еще меня благодарить должна.

– Ничего я не должна, дурак.

Анька поворачивается и бежит к воде, плюхается животом в воду, разбрасывая хрустальные брызги и создавая большую прибрежную волну. Я ложусь на камни, только спиной и подставляю свое тело теплому солнцу. Вчера была игра в волейбол и мы жестоко продули москвичам из-за этого придурка, Витьки. Говорил ему за день до игры, не пей. Налакался, сволочь, а на следующий день вышел на площадку вялый с больной головой.

Несколько капель холодной воды падает мне на живот. Анька стоит рядом и растирается полотенцем.

– Вы зря все валите на Витьку, – вдруг говорит она. – Это я виновата. У меня был день рождения и это я заставила его выпить.

– Тихорило. Нет что бы сообщить нам. Мы бы твой праздник сообща справили, только попозже.

– Витька не хотел.

– Он идиот.

– Сам такой.

Вид у Аньки уже не такой ершистый. Она ложиться рядом, тоже на спину и жмуриться на солнце.

– Я понимаю, что я виновата, но сама не ожидала от Витьки. Как приложился к бутылке, так оторваться не мог.

– Еще раз дурак, да еще в квадрате. Я бы так бездарно время не тратил. Такая девушка была рядом, а он...

– На что ты намекаешь?

– На любовь...

Теперь мы молчим. С шумом набежала волна и отхлынув, захлюпала, затерявшись в камнях.

– Мы не опоздаем? – спрашивает Анька.

– Остался час. Еще минут двадцать понежимся и пойдем.

– Ты заметил, что сегодня в санатории чего то творится ненормальное. Сегодня с утра наряд милиции прибыл, все здание оцепил?

– Заметил. Когда я пошел сюда на пляж, мне из кустов два мильтона кричали, спрашивали, куда иду.

– Меня тоже.

– Бандитов наверно ищут.

– Сегодня так необычно, пляж пустой... Куда же потерялись люди?

– Все разъезжаются... Сегодня мы уедем, это уже пол гостиницы, остальные тоже...

Мы замолкаем и дремлем под теплыми лучами солнца.

– Cережа, ты кем мечтаешь стать? – вяло спрашивает Анька.

Чего это она вдруг?

– Миллионером и хочу финансировать твои будущие работы.

– С тобой серьезно...

– Разве сейчас можно о чем то зарекаться. Надо сначала окончить институт, а потом... куда пошлют.

– А я хочу заниматься химией, в лаборатории и обязательно с ароматическими составами , это так приятно.

– Ну, ну. Мечтать не вредно.

Опять затишье и так хочется поспать.

– Нам не пора?

– Сейчас, идем.

Автобус набит студентами. Анька сидит рядом с Витькой, передо мной. Со мной сидит Наташа, красивая чернобровая девушка, с характерной матовой кожей южан.

– Где ты сегодня утром был? – спрашивает меня Наташа.

– Купался.

– Бр..., такой холодина. Знаешь новость?

– Нет.

– По радио объявили, что этот район поставили на карантин. Дядя Леша, обещал проселочными дорогами вывезти нас от сюда.

Дядя Леша наш шофер, он из местных и как все местные, настоящий жлоб.

– То-то я вижу, свернули с шоссе и теперь трясемся по ухабам мимо каких то селений. А... почему объявлен карантин?

– Не сказали. Наверно ящур.

Студенты на последних сидениях сходят с ума, там веселятся и орут песни. Проходит час, веселье спадает и салон автобуса гудит от непрерывных разговоров. Анька, похоже, ссориться с Витькой. Наташа делает вид, что дремлет, на самом деле, залезла мне в карман рукой и гладит тело.

У большой ограды сада машина останавливается. Дверь открывается и появляется милиционер с белой марлевой повязкой на лице.

– Тихо, – мычит он. – Все с пожитками на выход.

– Ну как же так? – понеслись крики. – Нам же надо домой, у нас скоро сессия.

– Автобус дальше не пойдет. Без разговоров, всем выйти.

Вопли возмущения понеслись по салону.

– Если не послушаетесь, применим силу.

В подтверждении этих слов в машину влез другой милиционер, тоже в белой маске. С ворчанием студенты вылезают из автобуса. Напротив нас, за воротами ограды большое белое здание. Из него выбегают две женские фигуры в респираторах. Первая подбегает к воротам и, открыв их, тут же говорит, чуть гнусавым тоном.

– Ребята, заходите...

– Похоже нас ждали.

Рядом стоит Анька и с недоумением смотрит на здание. Я срываюсь с места и подбегаю к дяде Леше.

– Куда ты нас привез?

– Как приказали... так и привез.

– Кто приказал?

– Так ведь, начальник приказал. Район, говорит, на карантине, нужно студентов спасать.

– В чем дело? – рядом с нами стоит милиционер. – Все отправляйтесь в больницу.

– В больницу?

Откуда ни возьмись, появились еще несколько милиционеров, тоже в респираторах и принялись уже дубинками заталкивать нас за ограду.

Мне выделили палату с Витькой.

– Что происходит? – удивляется тот, болезненно морща кожу лица, покрытую синяками. – Дверь тоже закрыли.

Он пытается дергать ручку, потом плюхается на свою койку.

– Вот влипли то.

Проходит час. Дверь открывается и входит женщина в белом халате и маске, в руках у нее кювета, прикрытая марлей, сзади появляется здоровенный мужик, тоже в халате и с респиратором на лице. Он становиться у двери и складывает руки на груди.

– Мальчики, – сипит голос из-под маски, – надо сдать кровь.

– Еще чего? – рычит Витька

Женщина кладет кювету на стол, достает блокнот.

– Медведев. Кто из вас Медведев?

– Я, – говорит Витька.

– Давайте вашу руку.

– Не дам.

От двери отделяется фигура мужика.

– Наденька, помочь.

Витька сразу вянет.

– Сволочи, вонючие, – тихо шипит он и протягивает руку.

– Вася, не надо, у нас все в порядке.

Она ловко берет от Витьки анализы и оборачивается ко мне.

– Ваша фамилия?

– Сомов.

Женщина смотрит блокнот.

– Ага, Сомов. Давайте руку.

Я не сопротивляюсь и сразу заголяю рукав.

Через три часа вызвали Витьку. Я сижу в палате и жду, когда он вернется. Наконец, Витьку приводят. Лицо бледное, взгляд безумный. Он сразу падает на кровать и тупо смотрит на потолок.

– Витька, что там?

Молчание. Я подхожу, сажусь у него в ногах и трогаю за руку.

– Витька...

Он дергается, глаза смотрят на меня и губы шепчут.

– Мы... покойники...

– Чего ты болтаешь?

– Мы все чем то больны. Врачи не говорят, но по их словам и виду можно понять, что это весьма серьезно.

– Откуда?

– Все повара санатория были больны. Врачи, всех, кто там жил посадили на карантин. Нас специально вывезли сюда.

– Откуда ты знаешь? Они тебе сказали?

– Это я узнал случайно, еще вчера вечером. Когда мы с тобой подрались, я удрал в город, потом пришел в санаторий поздно, около часа ночи, а там полно санитарных машин... и милиции. А сейчас мне этот, санитар... Васенька, все выдал.

– Чего же ты сегодня утром никому ничего не сказал?

Теперь дергаюсь я и с опаской соскальзываю с его кровати.

– У меня были свои проблемы. Я еще тогда не осознал, что увидел и сразу пошел спать.

– На счет меня ничего не говорили?

– Нет. Тебе еще все скажут. Там вызывают по алфавиту.

Теперь, я иду к своей кровати и сваливаюсь на нее. В голову лезут слишком невеселые мысли.

Через сорок минут вызывают меня. Здоровенный, Вася, конвоирует в кабинет главного врача. Сам врач и сестра в масках, их голоса глухо разносятся по комнате.

– Так, Сомов Сергей. Как себя чувствуете?

– Нормально.

– Раздевайтесь.

Я снимаю рубаху. Врач проводит пальцами в резиновых перчатках по моей шее.

– Здесь ничего. Поднимите руки.

Я поднимаю руки и теперь он щупает подмышки.

– Узлы тоже в порядке. Снимите штаны, ложитесь на топчан.

Сдергиваю штаны и трусы. Врач проверяет паховые железы.

– Одевайтесь.

– Я болен?

– К, сожалению, да.

– Чем?

– Инфекционным заболеванием.

– Не может этого быть.

– Одевайтесь, молодой человек. Сейчас вам введут сыворотку. Сестра, сделайте укол.

Сестра вводит под лопатку несколько кубиков мутной жидкости.

– Это правда, что повара раньше нас заболели и заразили нас?

– Откуда у вас такая информация?

– В час ночи в санаторий приезжали санитарные машины...

Врач кивает головой.

– Да. Повара были больны.

– Они еще живы?

– Живы. Вы тоже будете здоровы. Не нагоняйте на себя панику.

Я возвращаюсь в палату. Витька по-прежнему лежит как пласт.

– Ну, что? – шепотом спрашивает он.

– Тоже плохо, но врач сказал, что повара живы и мы тоже будем жить.

– Врет он все. Когда я проходил мимо столовой, люди в респираторах выносили из кухни тело.

– Ты узнал кто это?

– Это был Гоги. При мне его увезли на машине. Он был с фиолетовыми пятнами на лице.

Теперь ужас стал проникать в каждую мою клеточку. Я тоже валюсь на кровать и мысли валом обрушиваются на мою голову.

Привезли пищу. Витька отказался есть. Я пересиливаю неприязнь, но свою порцию съедаю.

Утром, Витька не может подняться с постели и смотрит на меня воспаленными глазами.

– Сережа, мне конец. У меня поднялась температура.

– Ерунда. Мы еще вытянем...

Приходит врач с сестрой, они осматривают Витьку и качают головами.

– Началось. Вколите ему еще сыворотки.

Пока она возится с Витькой, врач подходит ко мне.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально.

Он бегло проверяет все железы.

– Да, пока у вас нормально. Сестра, возьмите у него кровь на анализ.

Витьке все хуже и хуже. Температура сжигает его. Я бегаю в туалет менять тряпки, прополаскивая их холодной водой. Двери нашей палаты теперь не закрывают. Без конца заходят санитары и медсестры. Я выхожу в коридор и тут же нарываюсь на доктора.

– Сомов, это вы? Зачем вы бродите?

– Хочу навестить девушек.

Доктор напряженно думает, потом махнул рукой и пошел дальше.

Девушек я нашел на третьем этаже. Наташка и Анька находились в одной палате. Наташка в тяжелом состоянии, мечется в своей кровати и совсем не узнает никого. Анька зарылась под одеялом и когда я сдернул его, чуть не плача, с надеждой смотрела на меня.

– Ты как?

– Сереженька, это ты? Я думала что все...

– Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь?

– Плохо. Начинает мутить, чувствую наступает температура. Сереженька, вытащи меня отсюда. Мне нужен воздух...

– Как это сделать? Внизу охрана. Кругом санитары и врачи.

– Мне нужен свежий воздух. Помоги, Сережа.

– Лежи, я сейчас схожу, посмотрю обстановку.

Обошел всю больницу. Везде одно и тоже, наши ребята и девчата то ли больны, то ли заболевают. На запасной лестнице, выход, закрыт на амбарный замок. В подвале нашел стальной прут и вернулся на лестницу, там поддел петлю замка на двери. Шурупы вышли с "мясом" и замок повис на одной петле. Дверь с трудом открылась и пахнуло летом...

Анька с трудом поднялась и я помог ей одеться. Ее тело начинает потеть от температуры. Наташка на соседней кровати мутными глазами смотрела на нас и ничего не понимала. Мы с Анькой плетемся к лестнице и нас никто не задерживает. Наконец, вываливаемся на солнце и она чуть не теряет сознание. Это больничный сад. Я долго тащу Аньку на плече и скоро мы выходим на ограду.

– Анька, ты меня слышишь?

– Да.

– Нужно пролезть через прутья.

Она помогает мне и вскоре, как куль падает на землю с той стороны. Я с трудом продавливаюсь через решетку тоже. Недалеко стоит старый дом. Идем к нему. Двор пустой, дом тоже. Все разбросано, вещи перевернуты, многие лежат во дворе. Я прислоняю Аньку к крыльцу и обхожу строения. В сарае мне попадается на глаза тачка с хорошими резиновыми колесами. Закладываю на нее сена, подъезжаю к крыльцу и перекладываю тело Аньки. Оно уже горит и почти беспамятстве.

Два часа я толкаю тачку в неведомом направлении, нутром чувствуя, что нужно спуститься в низины. Тропинки твердые, пыльные и тачка по ним идет без особых усилий. Где то внизу блеснула вода.

Это было небольшое голубое озеро. Недалеко от берега, покосившийся на бок сарай.

– Сережа, – вдруг очнулась Анька, – опусти меня в воду.

Я подвожу тачку к берегу и стащив девчонку на песок, волоку ее в воду. Солому из тачки подкладываю под ее голову, а все остальное тело в воде. Вода холодноватая, но я решаюсь тоже выкупаться. Раздеваюсь и плюхаюсь в озеро. Потом отлеживался на берегу. Анька то придет в сознание, то опять уходит..., отмокая в этой удивительной ванне.

В этот день, я затащил Аньку спать в сарай, а утром она горела так, что когда я стащил ее в озеро, мне казалась вода вокруг нее закипает. Пока Анька охлаждалась, я лазил по пустым домам в поисках пищи и к нашему счастью, нашел несколько черствых лепешек и подсолнухов.

Нас нашли на третий день. Группа милиционеров в респираторах выскочила на берег со всех сторон.

– Это ты, Сомов? – спросил старший.

– Я.

– Слава богу, нашли, а девушку куда закопал?

– Вон она, в воде.

– Она живая, товарищ капитан, – кричит один из милиционеров, наклоняясь над Анькой.

– Надо достать носилки.

– Здесь тачка есть, – кричит другой, заглянув за сарай.

– Отлично. Пошли, Сомов.

Мы с офицером идем впереди, сзади остальные тянут тачку с Анькой.

– Нагулялся? – спросил врач.

– Нет.

– Раздевайся.

Он осматривает меня и потом барабанит пальцами по столу.

– Ну что же, возьмем кровь для анализа. Иди в свою палату. Где девушка, давайте ее сюда.

В моей палате Витьки нет. Его койка аккуратно застелена.

– Где он? – спрашиваю у, сопровождавшего меня, Васю.

– Помер.

– А остальные?

– Тоже померли, только ты, да девчонка твоя и остались.

– От чего померли, сейчас то вы мне можете сказать?

– Чума...

На следующий день меня перевели в одноместную палату на первом этаже, рядом в другой палате, положили Аню. Больница опять пополнилась пациентами. Вася говорит, что чума в области, косит в основном приезжих. Я захожу к Аньке в гости. Она лежит под одеялом и смотрит в потолок. При виде меня, ее лицо оживает.

– Сережа, мне сказали, что я поправляюсь.

– Поздравляю...

– Доктор сказал, что твои ванны мне очень помогли, сбили температуру. А как у тебя...?

– Не знаю. Доктор вообще ничего не говорит.

– Это правда, что мы остались от всей группы вдвоем?

– Правда.

– Какой ужас.

– Сомов, – в дверях стоит Вася, – иди, доктор тебя зовет.

Доктор опять придирчиво осматривает меня.

– Ну что, голубчик, придется тебя изолировать от всех людей.

– В чем дело, я же здоров доктор.

– Лучше бы ты заболел. В тебе миллионы бацилл инфекции.

– Чумы, хотите сказать.

Он глядит через блюдечки герметичных очков мне в лицо.

– Да, чумы. Есть люди, которые заражаются, а есть люди бациллоносители, это самый опасный тип человека. Они здоровы, а сеют свою заразу направо и налево. К ним относишься ты.

– Так неужели вылечить невозможно. У вас же сыворотка.

– Эта сыворотка нужна здоровому человеку, что бы он потом не заболел, а больному это мертвая припарка.

– Вы же каждому из нас делали уколы этой сывороткой.

– Делал. Надо же было что то делать, вот и колол. Для вашей болезни еще сыворотки нет.

– А Анька как?

– Эта переболела, пошла на поправку. Кто один раз переболел, тот больше не заболеет этой пакостью.

– Куда меня теперь доктор.

– В спец изолятор.

Я прощаюсь с Анькой.

– Куда же тебя? – спрашивает она.

– Доктор не говорит.

– Они всегда темнят. Слава богу, что мы живы.

– В этом ты права. Тебе повезло, немного окрепнешь и поедешь домой, а я даже не знаю..., куда отправляют.

На Анькином лице появились слезы.

– Я буду ждать...

– Лучше не жди, это может быть надолго.

– Все равно буду ждать.

В дверях опять Василий.

– Сомов, машина пришла.

– До свидания, Анька.

Я ее не целую, боюсь вдруг опять заражу, только крепко пожимаю кисть руки.

– Если через три года не вернусь, лучше не жди.

Анька дернула головой в знак согласия.

Это переоборудованный фургон, со специальной системой очистки воздуха. Меня запихивают внутрь и предупреждают, чтобы экономил воду и еду. Ехать надо, чуть ли не неделю.

Дверцы машины открыли и я выглянул наружу. Передо мной была обычная тюрьма, красное кирпичное здание с решетками на окнах, высокие стены забора с вышками охраны. Люди кругом, были одеты совсем не так как врачи, которые лечили нас. Все в прорезиненных скафандрах, напоминающих космонавтов. Меня ведут в здание и поселяют в светлую комнатенку с прозрачной стенкой в коридор. Скафандр, сопровождавший меня, через динамик говорит.

– Слева ванна, вы можете помыться.

Теперь я замечаю дверь в стене, открываю ее и попадаю в ванную комнату, где стенка в коридор также прозрачна.

– Мыло и зубные щетки в шкафчике, – комментирует сзади скафандр. – Как помоетесь, так переоденетесь вот в эту одежду.

Скафандр, как фокусник, из-за спины вытаскивает стопку больничной одежды.

Я с наслаждением моюсь и переодеваюсь в чистое белье.

Вечером у меня взяли кровь, замеряли температуру.

Врачи пришли на следующий день. Резиновые пальцы мяли и щупали меня со всех сторон.

– Все осталось по прежнему? – спросил я.

– Вы относительно инфекции? – уточнил скафандр.

– Да.

– Вы являетесь носителем заразной болезни.

– Так сделайте что-нибудь.

– Делаем.

– Неужели за столько лет не научились лечить чуму?

Скафандры уставились на меня, как бараны на новые ворота.

– Вам кто сказал, что у вас чума?

– Врач, который меня лечил.

– Видите ли, молодой человек, чума чуме рознь. Науке сейчас известно несколько разновидностей чумы, начиная от легочной и кончая бубонной. Но такого бульона как у вас, у нас еще не встречалось. Ничего удивительного, что в той местности, где вы находились, почти никто не поддавался лечению. Пока мы только ищем противоядие...

– И долго...?

– Не знаем. Может несколько лет, а может и несколько недель.

– А мне врач говорил, что это вообще не вылечивается.

– Ваш врач, не прав.

Скафандры гуськом вышли из моей камеры.

Началась однообразная, скучная жизнь. Каждый день сдавал кровь, проходил осмотры, чуть ли не три раза в день замер температуры. За той стороной стекла своя жизнь, болтаются без защитных масок вполне здоровые люди, сестры, врачи. Со мной через микрофон разговаривали редко и если что то обсуждали, то по утрам собирались у стекла толпы в белых халатах и рассматривали меня, как зверя в зоопарке

Прошло две недели. За стеклом суета. Я подхожу поближе и с удивлением наблюдаю за группой людей не в белых халатах. Два прапорщика привели молодую женщину в наручниках. Вокруг них несколько врачей и сестер. Они что то бурно обсуждают. Прибежала дежурная сестра, она принесла, чем то заполненный, шприц. Прапорщики, несмотря на сопротивление женщины, заголяют ей руку и сестра ловко делает укол. Похоже напряжение спало. Женщина почти в обмороке, с нее снимают наручники и военные уходят. Тот час же ее тело облепляют врачи. Они раздевают ее почти до гола и производят осмотр, потом выдают больничные шаровары и пижаму. Тем временем, два здоровенных санитара и дежурный врач натягивают в предбаннике скафандры и переодетую несчастную заводят ко мне. Они сваливают ее на мою кровать и санитары быстренько сматываются, остается врач.

– Она будет находится с тобой, – мычит он и тычет резиновым пальцем на женщину.

– Зачем?

– Мы проверяем действие новой сыворотки.

– Но вы бы могли все это сделать и в лаборатории на пробирках.

– Это мы уже прошли. Нам нужен естественный процесс. Давайте я вас пока обследую.

Он проверяет мое тело, замеряет температуру, потом подходит к несчастной. Она приходит в себя и с ужасом смотрит на прорезиненное чудовище.

– Там ванна, там туалет, – говорит он ей. – А впрочем, вам ваш сосед все покажет.

Скафандр уходит и женщина постепенно приходит в себя.

– Где я? – спрашивает она.

– В больнице.

– Ты, больной?

– Не знаю.

– Зачем же ты здесь?

– Как и ты, мы подопытные.

От этого слова она вздрагивает и начинает плакать, потом немного успокаивается.

– Тебя как звать?

– Сережа.

– А меня, Надя. Ты из колонии?

– Нет. А ты?

– Из изолятора. Четыре года уже сижу.

– За что?

Она устанавливает взгляд в одну точку.

– Давно уже кажется было. Детей своих убила, вот и отсиживаю свои кровные 12 лет. Не думай, я не сумасшедшая, по пьянке произошло. Мужа приревновала и решила отомстить на детях...

Теперь она сидит неподвижно с остекленевшими глазами.

– Как же ты оказалась здесь? Не досидела своего срока...

– Не дала старшей...

– Чего не дала?

– Не понял что ли? Не дала вот и все... Она, пакостница сделала все, чтобы мне отомстить. Придиралась жутко, по ее указке – били, голодом морили, а тут стали набирать добровольцев на эксперимент... Обещали срок скосить. Я сразу согласилась и вот я здесь. А ты сам как здесь оказался?

– Был в спортивном лагере на Юге, когда собрались уезжать, всех загнали на карантин, а там все заболели

– А чем заболели?

– Если бы я знал. Врачи ничего не говорят.

Она опасливо отодвигается по койке от меня. Я отворачиваюсь к стеклу и вижу внимательные глаза врачей и дежурных сестер.

Два дня мы только разговариваем в разных углах, друг друга не прикасаемся и все же Надя свалилась от температуры. Теперь скафандры все чаще посещают нас.

– Она больна? – спрашиваю я одного из них.

– Да. Заразилась.

– Что же будет?

– Попробуем ей ввести антисыворотку.

Действительно, ей делают укол, но Надя все равно, через два дня умерла. Когда ее уносили, я спросил все же врача.

– Значит сыворотка неудачная?

– Выходит так.

– Почему бы вам тогда, не пробовать все ваши сыворотки на мне?

– Ну уж нет. А вдруг вы вылечитесь? Нам такого другого экземпляра не найти. Это пусть другие...

– Значит вы пришлете еще заключенных?

– Пришлем.

– Вы, сволочи, подлецы, мясники... Экспериментируете на живых людях.

Мне так хотелось засадить кулаком в эту стеклянную маску, чтобы он тоже..., заразился как и эта женщина...

– Заткнись, а то санитары сейчас намнут тебе бока.

Он отшатнулся от меня.

Врач не обманул, через неделю привели любопытную вертлявую пышечку. Эта не стонала и не плакала, после обработки ее сунули ко мне и она встряхнувшись сразу спросила.

– Здесь кормят нормально?

– Нормально.

– Тогда заживем. Надо же, меня к мужику пихнули. Три года голодом морили, все бабы, да бабы, а здесь счастье привалило, прямо в лапы к мужику. Меня звать Вера. Мне сказали, что если все пройдет удачно, то мне скосят три года...

– Что пройдет удачно?

– Ну мне так объяснили... так, что я должна переспать с тобой..., а потом получу прививку и свободна.

– Ты, дура или ни черта не соображаешь?

Она обижается и надувает губы.

– Ты хоть соображаешь, куда попала? – продолжаю я. – Здесь не больница для идиотов, здесь изолятор для заразных больных.

От слова "заразных", она подпрыгивает.

– Мне ничего об этом не сказали. Ты случайно не спидом болен?

– Случайно нет.

– Тогда какой-нибудь венерической болезнью?

– Нет.

– Ну и слава богу.

К ней опять возвращается оживление.

– Только как мы будем спать, когда ты находишься, как на витрине. Вот эти же, смотрят.

Эти, действительно не могли оторваться от спектакля разыгрываемого перед ними. Десятки зрителей столпились перед стеклом.

– Кто тебе сказал, что я буду с тобой спать.

– Как кто? – она заморгала глазами. – Врачи.

– Я не собираюсь с тобой спать.

– Ха, – хмыкнула она. – Захочешь... Я столько времени провела с бабами, что просто перегрызу тебе глотку, если мне откажешь...

Вечером она демонстративно вымылась в ванне и голышом легла на кровать.

– Ну чего же ты, боишься.

– За тебя боюсь.

– Иди. Все в порядке, не обращай внимания на этих... пусть нам завидуют.

– Я...

Она не дала мне договорить. Подскочила вцепилась в пижаму и я от неведомой силы улетел в койку.

– Не для того я сюда пришла, чтобы сказки слушать, мне нужен... мужик.

Затрещали, разрываясь, шаровары. Горячее тело навалилось на меня. Я взглянул на стекло. Его облепила дежурная смена. Вера руками отвела мою голову и вцепилась в губы...

Она тоже заболела через два дня. Ей ввели экспериментальную античумную сыворотку и... через два дня температура спала. Она смотрела своими жадными глазами на меня и твердила.

– Это я простудилась. Вот немного подправлюсь, ох мы и заживем.

Пришел врач, долго ее щупал и внимательно осмотрел.

– Ну что, доктор? – спросил я.

– Пошла на поправку.

– Значит сыворотка есть?

– Вроде нашли. Но нужен еще один эксперимент.

– Что, новую пришлете?

– Нам нужно найти еще прививочную форму. Вы же видите, они все заболевают от вас.

– Значит это ты виноват? – задает вопрос Вера, которая растопырив ушки все слышит.

– Я тебя предупреждал.

– Прошло, ну и ладно... я не в обиде. Доктор, я буду здорова?

– Будешь.

– Значит мне скосят три года.

– Скосят.

– Ура! Вот поживем то.

Врач уходит.

– За что ты попала в тюрьму? – спрашиваю я Веру.

– За дело. Мой миленок так храпел во сне, что я не вытерпела и горячего масла ему в рот и вылила.

– Напилась что ли?

– Ага. Что с пьяной бабы взять? Нечего. Ни кайфа, ни радости, одни глупости в голове.

– Ты слышала, тебя скоро выпишут.

– Вот и хорошо. Напоследок мы с тобой разгуляемся...

Веру от меня убрали. Поочередно присылали еще трех женщин. Все они, как Вера, заразились, но потом их вылечили. Я был в отчаянии, мне этой сыворотки не давали, а прививочную еще не нашли. Наконец пришла четвертая, длинноногая и худая как спичка. Она мне понравилась своим спокойным характером и здравым смыслом. Ее кольнули, перед тем как пустить ко мне, и она прожила со мной в стеклянной клетке десять дней. Когда она ушла, я расстроился совсем. Прошел месяц. Меня только кормят и снимают анализы и вдруг...

Однажды, вечером, к стеклянной стенке подошла незнакомая молодая женщина в белом халате и, взяв микрофон, сказала.

– Сережа, я новая медсестра, зовут меня, Варя, буду приходить через два дня на третий.

– Я рад. Если у тебя будет время, поболтай со мной.

– Я к тебе подойду позже, когда все разойдутся.

Где то к 24 часам она действительно подошла к стеклу.

– Тебе очень скучно? – спросила она.

– Не весело.

– Давай договоримся, если ты будешь паинька и не будешь задавать мне дурацкие вопросы, то я расскажу тебе много кое чего интересного.

– Я согласен на все, только поговори со мной.

– Вот и хорошо. Теперь слушай. Доктор Розенфельд уже разработал препарат для уничтожения твоих микробов, но тебе его пока не дадут.

– Я знаю, что препарат разработан. Здесь были пациентки, которых вылечили. Почему мне не дают его? За что же я так провинился?

– Они никак не могут понять, почему вирусы спокойно разгуливают в твоей крови и ты не подвергаешься заболеванию.

– Погоди, даже я примитивно знаю, что сыворотка, которой обрабатывали население против чумы, содержит эти, но только обработанные микробы.

– Все правильно. Но тебе же не вводили сыворотку перед инфекцией?

– Нет.

– У тебя вся кровь кишит чумными палочками, ты в минуту выдыхаешь в воздух миллионы бактерий.

– Значит мы заражались в санатории через воздух?

– Не только, но и контактным путем.

– Сколько же они меня еще будут исследовать?

– Я не знаю. Сегодня я первый день и очень устала, ложись спать, мы с тобой в следующее дежурство поболтаем и никому ни слова, о том что мы говорили.

Жду с нетерпением, когда придет на дежурство Варя. В полночь, мы с ней встречаемся у стеклянной стенки.

– Какие новости? – спрашиваю я ее.

– Никаких. По прежнему тебя будут исследовать.

– О... черт.

– Хочешь помогу?

– Как?

– Я помогу тебе... бежать.

– Бежать? Но я же больной.

– Я стащу у доктора Розенберга сыворотку. Ты ее примешь и мы уйдем от сюда.

– Постой, постой, а почему ты... мне помогаешь?

– Меня сюда послали, выкрасть тебя.

– Кто?

– Разве тебе обязательно говорить. Те кто послал, те дают тебе свободу.

– Но ведь так просто ничего не делается. Ради простого больного, так не рискуют.

– А кто тебе сказал, что ты простой больной? Ты один из нескольких тысяч, кто выжил.

– Куда же я потом, после побега?

– Хорошо, я скажу. В Америку. Сядешь на пароход и поплывешь. А там попадешь в клинику известного профессора Майера.

– Опять в клетку?

– Нет. Сдашь ему часть своей крови и выходишь на свободу.

– Что за бред. Здесь сывороткой Розенберга я убью свои микробы и приеду в Америку сдавать свою кровь с трупами этих микробов.

– Такой крови как у тебя, ни у кого еще на свете нет.

Теперь я насторожился. Я упираю на чуму, а они все мозги пудрят про кровь.

– Что уже и профессор, как его... Майер обо мне уже знает.

– Весь мир знает, что у нас в России, в южных областях, появилась чума, причем такая, что практически неизлечима. Но в этот раз, бациллоноситель попался один, только ты. Не знаю как об этом узнали американцы, но кто то тиснул статейку в их научных журналах и началось... Наших просили дать штамп с микробами, но...

– Не лучше бы выкрасть этот штамп и отвезти туда, чем устраивать грандиозный побег больного.

– Ты ничего не понял, всех интересует твоя кровь.

– Что же черт возьми, они нашли в ней?

Честно говоря, три года тому назад врачи нашли у меня малокровие и все попытки попасть в спортивные лагеря, пресекались ими. Сжалился надо мной главный тренер по волейболу Максим Георгиевич. Он взял меня как "балласт" в команду.

В этот год в спортивном лагере я и познакомился с Витькой, Наташей и Аней. Витька красавец, симпатичная мордашка и прекрасный болтун, сразу сразил девчонок и те стали липнуть к нему. Я– хлюпик, худой, тощий как глиста, но жилистый и цепкий, сначала не имел у них успеха. Но если не везет, так не везет. В первые дни в лесу, нарвался толи на гадюку, толи на другую ядовитую змею. Она меня цапнула за икру ноги и до лагеря я добирался целый час, свалился в палатке с уже вздувшейся ногой и высокой температурой. Меня свезли в местную больницу, где врач и местные бабки не дали умереть. Тогда девчонки проявили ко мне весьма дружеские чувства, они помогали мне, ухаживали и я за это был им весьма благодарен. Когда вернулся в институт, то заметил, что стал лучше себя чувствовать, прекратилось головокружение и головные боли. Весь год крутили в любовь с девчонками. Я с Наташкой, а Витька с Анькой. В этом году в спортлагерь медицинская комиссия пропустила меня без возражений, малокровия у меня не нашли, а вот оказалось, что какая то еще пакость осталась...

Варя появилась как всегда ночью.

– Сережа, так что решил?

– Бежим.

– Тогда, через неделю. И прежде всего не проговорись. Если побег тихо не удастся, эту больницу нашим ребятам придется брать штурмом и не хотелось бы море крови.

– Не забудь вакцину Розенберга...

– Это в первую очередь.

Странно все. Этот авантюрный побег, но что не сделаешь ради свободы.

В день побега, Варя открыто без скафандра вошла ко мне в камеру и сделала укол.

– Это вакцина?

– Да. Мне удалось ее стащить. В час ночи я тебя открою.

– Тебе не страшно, так без скафандра, войти сюда?

– Нет. Мне сделали прививку. Так что все в порядке.

Варя открывает дверь и манит пальцем.

– Пошли. Переоденься, вот одежда.

Она передает мне брюки, рубашку, пиджак, плащ и туфли. Я быстро переодеваюсь.

– Теперь иди за мной и молчи.