Текст книги "Дыхание кризиса"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Кукаркин Евгений
Дыхание кризиса

Евгений Кукаркин

Дыхание кризиса

Командир полка полковник Кирсанов смотрел на наши коробки взводов презрительным взглядом. В ближайшее время его должны были перевести в штаб округа и мы уже для него ничего не представляли.

– Майор Сергеев, приступайте к распределению взводов по своим местам.

Он, переваливаясь на толстых ногах, направился в свой кабинет. Майор уникален. Ведет себя перед нами безобразно, но как начальник штаба по профессионализму равных себе не имеет. Вот и сейчас он засунул левую руку в карман брюк и перекатывает свои яйца.

– Чего засмотрелись? В какой руке?

– Правое, – услужливо подсказывает лейтенант Федоров, командир взвода огневиков.

Лейтенант Федоров глуповато-туповатый офицер, которых в массовом количестве выпускают средневойсковые училища. Бывший футболист, центрфорвард "Молдовы", он с трудом усвоил азы армейской службы и лишь старые спортивные связи привели его в парадную часть в Москве.

– Я не про яйцо, а про руку, – презрительно смотрит на него Сергеев.

Кто-то в строю хихикнул. Майор строго посмотрел туда. Его рука по-прежнему шевелиться в штанах.

– Теперь в какой руке?

Он подошел ко мне и уставился взглядом.

– В левой, товарищ майор.

– Подсмотрел. Перемешаем. А теперь в какой?

– В левой, товарищ майор.

– Ну и дурак. У командира отгадывать нельзя. А как догадался?

– Рука левая.

– Молодец. Хвалю за наблюдательность. Сегодня, вы, товарищ сержант, старший над дежурным расчетом. Через двадцать минут сбор у особиста в 18 комнате.

Майор вышел на средину зала.

– Взвод транспортировщиков, взвод расчетчиков, взвод связистов и взвод топографистов – все на обслуживание дежурного расчета. Остальным-занятия по расписанию. Дежурный расчет, выйти из строя.

Дежурный расчет был, по традиции, постоянен и состоял из четырех заместителей командиров взводов и водителя машины. Офицера, командир части назначал за два часа до запуска ракеты. Мы вышли из строя.

– Сержант Ковалев, выводите расчет.

– Есть, – отвечаю я. – Сомкнись. На пра-a-a-во. Шагом, марш.

Мы уходим в 18 комнату для получения инструктажа у особистов. Их двое. Оба полковники и всегда серьезны и натянуты при разговоре с нами.

– Сегодня будет, делегация с Кубы, – говорит один из них. – Ведите себя как всегда. Никита Сергеевич, иногда путает всех ваших родственников, поэтому не отнекивайтесь и соглашайтесь со всем. Сержанту Ковалеву и сержанту Дубинину выучить два анекдота, вот тексты. На запрос Хрущева, "что нового?" – отвечает сержант Ковалев. Остальные поддерживают разговор в порядке очередности. Сначала Дубинин, потом остальные.

– Теперь о делегации, – вступает в разговор другой офицер, – если они будут обращаться к кому-нибудь из членов расчета, отвечать обстоятельно и четко. О своей биографии ничего не скрывать. Если появятся затруднения, щелкните пальцем – вот так. К вам сразу же придут на помощь.

– Генералу Чараеву, – опять говорит первый, – напомните, что бы из блиндажа не выходил.

Генерал Чараев, жуткий пьяница. Благодаря своему знаменитому папе, его из армии не выперли, а оставили как идола в назидание потомкам. В подпитии генерал может выкинуть такое..., что нас используют как тягловую силу, дабы его сдержать.

– Кажется все. Сержанты Ковалев и Дубинин учить текст анекдотов. Остальные свободны.

Мы учим тексты. Особисты придирчиво проверяют нас.

– Сержант Дубинин, свободны.

Я остался один. Два полковника оценивающе смотрят на меня.

– У нас есть к вам предложение, сержант Ковалев. Нам необходима ваша помощь.

Я напрягся. Один раз особый отдел уже имел со мной неприятный разговор, пытаясь сделать из меня осведомителя. Тогда я "выпутался", делая ссылки на "незрелость" и "необходимость подумать". Вроде отстали. Неужели опять.

– Вы ведь знакомы с Машей Синициной?

– ???... Да.

Я познакомился с ней весной этого года, на "парадной площадке" в Москве, где обкатывалась техника для четкого строя. Тогда к нам на танцы, минуя заборы, принеслась стайка девчат из дворов Хорошевского шоссе. В это время патруль делал облавы на солдат и гражданских лиц, попавших на территорию лагеря и мы бежали к спасительным машинам, которые охранялись нашими ребятами. Тогда я самую бойкую девушку затащил под брезент машины и мы слышали как пререкался часовой с патрулем и те обозленные ушли ни с чем. Она в благодарность за спасение назначила мне свидание и с тех пор я имел девушку в Москве.

– У Маши дача в Хлебниково?

– Да. Я там был.

– Рядом с дачей, вы заметили высокий забор?

Еще бы, такие заборы трудно не заметить.

– Да.

– У Маши есть подруга, которая живет за этим забором. Люда Чараева.

– Дочь генерала Чараева?,– вырвалось у меня.

– Да, это дача генерала Чараева. Так вот, хорошо бы вам через Машу познакомиться с Людой и быть частым гостем на этой даче.

– Зачем?

– Мы вас хорошо изучили. Вы человек общительный, образованный, нравитесь девушкам и легко с ними сходитесь. С Людой познакомитесь также легко. Нам нужно, что бы вы просто были на этой даче?

– И все?

– Все.

– Но у вас масса осведомителей, зачем я вам?

– У нас масса помощников и мы действительно не нуждаемся в вас. Но нам там нужен "персонаж".

– ???

– Да, человек который знакомится с дочкой генерала. Так договорились?

– Ну что ж. Попробую.

– Вот и отлично. Это ведь вас ни к чему не обязывает.

– А как же с увольнительными?

– Мы скажем майору Сергееву. Идите, товарищ сержант.

– Есть.

Мы натягиваем наутюженные комбинезоны, начищаем до зеркала сапоги и ждем офицера, которого сегодня нам даст командир части. Им оказывается лейтенант Федоров. Он так же надраен и отглажен. Ракету уже закрепили на установке и лейтенант с опаской осматривает все хозяйство. Зашипела радиостанция.

– Пора,– сказал лейтенант.

Мы залезаем в машину и она гремя и цокая траками понеслась к стартовой площадке через густой лесок.

Это была образцовая стартовая площадка, для членов правительства, ЦК и их гостей. Бункер, в который нас никогда не пускали, охранялся зимой и летом. Генерал Чараев, когда был трезвым, говорил, что там зеркала, ковры, хрусталь и прекрасные столы с выпивкой. Рядом с бункером находились "образцовые окопы и блиндажи", красиво и ровно вырытые во весь профиль и отделанные чистым от коры горбылем. Мы каждый раз после запуска ракеты, красили горбыль белой краской, а с сзади ходил художник и делал мазки черной кисточкой, что бы издали было похоже на березу. Красили мы не только горбыли, мы красили зеленой краской пульверизаторами стартовую площадку после запуска, что бы создать иллюзию зеленой травки вместо выжженного пятна земли. Обязанностей после запуска было много. Например, части расчета выезжать к цели и искать секретную часть двигателя ракеты и под усиленным взглядом особиста, закапывать ее на глубину три метра или перекрашивать обгоревшую установку с заменой с вышедших из строя кабелей.

А пока мы лихо выкатили на стартовую площадку и экипаж выстроился в одну линейку перед машиной. От бункера шла большая толпа. Ее возглавлял сам Никита Сергеевич Хрущев. Рядом, возвышаясь на голову, шел Фидель Кастро со своей знаменитой бородой. Сзади семенили члены ЦК вперемежку с членами делегации, члены

правительства и военные.

– Вот они наши ребята, – Никита Сергеевич подвел Фиделя к расчету. – Я их всех знаю. Здравствуйте, ребята.

– Зрай...желай... товарищ генеральный секретарь, – рявкнули мы.

– Орлы. Смотри, Фидель. Это Миша. Как, Миша, дочка?

– Все в порядке, товарищ Хрущев.

У Миши ни когда не было дочки, она была у Коли к которому он подошел следующему.

– А ты, Николай, так и не был в отпуске?

– Все некогда, товарищ Хрущев. Совершенствуем знания и обучаем молодежь, – ловко отбрехался Николай.

– Вот что значит советские простые парни, на них держится наша армия. Павел Иванович, маршал Корилов, дайте парню передохнуть.

– Сделаем, Никита Сергеевич.

– А это Вася. Ну Вася, это что-то. Посмотри на его бицепс. Видал, Фидель. Тебе, Вася, сколько сейчас паек дают?

– Две, товарищ Хрущев.

– Мало?

– Мало.

– Павел Иванович, запиши.

– Уже записал.

– Ба, да это, Саша, – увидел он меня. По приятельски хлопнул в плечо и подмигнул. – Ну, что там есть новенького, какие про меня еще слухи ходят?

– Недавно, анекдот, новенький узнал, товарищ Хрущев.

– Ха... Ха..., – раньше времени засмеялся Хрущев, – давай Саша, давай. Ты только послушай, Фидель.

– Значит так. Высадились американцы на луну. Смотрят кругом плюгавенькие лунатики ходят. Вытащили американцы карты стали ходить по луне и распределять участки. Лунатики вокруг них крутятся. "Вот здесь мы базу построим и вот здесь" – говорит один американский генерал другому. "Простите, уважаемые." – вдруг слышат они писклявый голос одного лунатика "Но до вас прилетал сюда полненький, лысенький господин он тоже распределял здесь участки. Здесь мы посеем кукурузу, говорил и здесь".

– Ха..., Ха-ха, – заливался Никита Сергеевич.

Он покраснел от смеха, его перегнуло в поясе. Сзади услужливо хохотала свита и только маршал Малиновский, вынеся свой большой живот в сторону от гостей, угрюмо молчал. Громче всех смеялся чернобровый Брежнев, а Громыко кося на лево рот, делал редкие выкрики: "Ха"... "Ха"..., делая между "Ха" длинные паузы. Басил Шелепин и тонким дискантом заливался глава КГБ Семичасный. Смеялся Фидель, хотя явно ничего не понял, но смеялся потому, что все смеялись.

– Ой, уморил. Я тебе, Саша, тоже расскажу анекдот. Закачаешься... Молодожены в первый день после свадьбы стали ложится в постель вот жених и спрашивает молодую: "Ты, целка?", "Да" – кивает та. Легли в постель, он опять спрашивает: "Ты целка?", "Да" – кивает та опять. Загнал он ей свой член и затих. "Ну так что, ты Целка?" – скрипит зубами он. "Конечно" отвечает она. "А ты что уже вошел?", "Да", "Так чтож ты мне сразу не сказал? А... А...А... – стала вопить она.

Хохот принял гомерический характер. Брежнев плакал и вытирал слезы тыльной стороной ладони.

– Ну, Никита, ну, даешь. – подвывал он.

Хохот потихоньку стал стихать и Хрущев подошел к лейтенанту Федотову.

– А я вас чего-то не помню.

– Офицеры подменяют друг друга, – ответил за лейтенанта Павел Иванович.

– Фидель, – по панибратски обратился к нему Хрущев, – ну как тебе мои орлы?

Залопотал переводчик и потом обратился к нам.

– Он говорит, что это замечательные ребята и хотел бы задать им пару вопросов.

– Давай, Фидель, – похлопал его по плечу Хрущев.

– Вы парни простые, сейчас военные, завтра гражданские. Так вот, мне интересно, как вы смотрите на то, что происходит на Кубе?

– Я много читал о вас, видел ваши события по телевизору, – начал я выполнять инструктаж особистов, говорить первым, – и у меня такое мнение, что вам сейчас очень тяжело. Прерваны экономические и политические связи со старыми партнерами и навряд ли США разрешит завязать их с вами опять. Но думаю, вы найдете друзей в нашем социалистическом лагере и они вас наверняка выручат.

– Правильно, Саша. Мы тебе поможем, Фидель, – опять вмешался Хрущев.

Затрещал переводчик и Кастро кивнул головой.

– А теперь к делу.. Так вот товарищи, – обратился к своим и гостям генеральный секретарь, – сейчас мы вам покажем пуск ракеты в боевых условиях. Мы можем это показать в условиях газовой атаки? – вдруг обратился он к маршалу Корилову.

– Естественно. Полковник Кирсанов, дайте команду "ГАЗЫ".

– Газы, – закричал полковник.

Где-то забил рельс, завыл сигнал химической тревоги. Мы натянули противогазы.

– Вы, что стоите? – вдруг зашумел Хрущев на свою свиту. – Была команда "ГАЗЫ". Марш в убежище.

Не спеша свита и гости пошли к бункеру. На площадке остался расчет в противогазах, Хрущев, Кастро, полковник Кирсанов и переводчик.

– Полковник, а нам нельзя противогазы?

– Сейчас.

Он бросился к окопам и сейчас же зашелестела в блиндаже радиостанция. Потом Кирсанов вылетел от туда и подбежал к нам.

– У кого самый большой номер противогаза?

– У всех третий, – промычал я.

Кирсанов опять метнулся в окопы. Через пять минут подлетел газик и старшина Демидович притащил три новеньких противогаза, большого размера.

– На, Фидель, натягивай, – Хрущев передал ему противогаз. Хрущев умело надел противогаз на свое лицо. Фиделю мешала борода. Он долго примеривался и наконец, загнув ее в сторону, сумел одеть маску. Перед нами стояла глыба, где вместо головы было что-то несуразное. Нелепый кусок бородищи топорщился из под резины на правой стороне маски, создавая ей комический вид. Хрущев весело хрюкал в противогазе, потом опять похлопал Фиделя по плечу и все они тронулись к бункеру. Мы подождали пять минут, пока полностью не очиститься площадка.

– К бою, – замычал лейтенант.

Команда рассыпалась. Залязгали домкраты, заскрипела катушка выводного кабеля, завыли насосы. Установка приподнялась на опорах, выровнялась и направляющяя с ракетой полезла в небо.

– Первый готов.

– Второй готов.

– Третий готов.

– Четвертый готов.

Заглушенные противогазами послышались команды.

– Установка к бою готова, – подытожил в микрофон радиостанции лейтенант. – Команде в укрытие.

Мы побежали в окоп, где уже к переносному кабелю подключили пульт. Я снял противогаз и вошел в блиндаж. Дежурный офицер кивнул мне как старому знакомому и махнул рукой на топчан. Там развалившись, храпел генерал Чараев.

– Товарищ генерал, товарищ генерал, – я стал трясти его.

– Чего тебе? – оторвал он голову.

– Установка к пуску готова. Вы просили разбудить.

– А, все в бункере? – спросил он позевывая.

– Да, все ушли.

– А эта, вонючка Корилов, там же?

– Там.

– Давай микрофон, – он вырвал микрофон из рук дежурного офицера.Товарищ маршал, разрешите пуск? Есть. Пуск, – скомандовал он мне.

Я вылетел из блиндажа и заорал: "Пуск!" и натянул опять противогаз. Лейтенант нажал две кнопки на пульте и ракета затряслась на старте. Она подпрыгнула, подергалась на направляющей и вдруг с грохотом и ревом пошла в верх. Пыль, дым и огонь бушевали на стартовой площадке. Лейтенант махнул рукой и мы, выскочив из окопа, понеслись к установке. Я вскочил на раскаленную броню и включил насосы. Направляющяя сначала медленно пошла вниз, потом разогналась и ловко вошла в стойки. Домкраты уползли в брюхо машины. Мы запрыгнули в люки, взвыл дизель и качаясь как по волнам, установка удрала от "воображаемого противника".

Через два часа нас вернули на стартовую площадку красить запачканные "места", выжженный участок земли и погрузить на газик уже пьяного генерала Чараева.

В пятницу вечером, Майор Сергеев вызвал меня в штаб.

– Тебе когда дать увольнительную?

– Сейчас, на субботу и воскресение.

– Дам до утра понедельника, но чтоб как штык к утренней проверке. Понял. А вечером я тебя поставлю в караул. На увольнительную. Мотай от сюда.

– Вставай, соня, – Я тянул за ногу Машу с постели.

– Так ее, так, – кудахтала сзади мать. – Я в ее годы в пять утра вставала, а эта кобыла выросла и все спит и спит.

– Сейчас встаю, Сашка, отпусти.

Она замоталась в простыню и закрыв глаза качалась на кровати.

– Смотри какая погода, махнем за город.

– На канал?

– Хотя бы на канал.

– Вот и хорошо, – обрадовалась мать, – мне как раз надо отвезти на дачу швейную машинку.

– Мама.

– Ну что, мама. Не ты повезешь, так я.

– Да отвезем. Готовьте машинку, – сказал я.

Мать исчезла из комнаты. Я наклонился и поцеловал Машу в губы. Она сначала вяло ответила, потом отбросила простынь, обвила меня руками и... я начал вздрагивать от охватившего меня волнения.

– Машка, сейчас получишь по затылку, – оторвался я от нее.

Она засмеялась, вскочила и удрала за дверь

– Тебе на долго увольнительную? – раздался голос из соседней комнаты.

– На два дня.

– Ого, живем. Где же купальник?

Она влетела в комнату прижимая к груди полотенце и принялась раскидывать вещи из шкафа. Я подошел сзади и обхватил ее грудь руками.

– Не надо, мама увидит, – шепотом сказала она мне. – Ага, вот он.

И опять как метеор, Маша исчезла из комнаты.

В Хлебниково мы приехали днем и я оттащил чертову машинку к ней на дачу. Только мы собрались идти купаться и вышли из калитки, как в соседней даче с высоким забором заскрипели ворота и выползла на улицу черная "волга". Проехав два метра она остановилась напротив меня и из окна появилась голова генерала Чураева. Я отдал честь.

– Здравствуй, Маша, – как-будто не замечая меня, сказал генерал. – Так ты не забыла, сегодня у Люды день рождения.

– Забыла, Иван Васильевич. Вот этого охламона увидела, – она кивнула на меня, – и сразу все забыла.

Теперь он заметил меня.

– Что-то мне ваше лицо знакомо, товарищ сержант.

– Так точно, я передавал ваши команды на стартовой площадке.

– А... Ясно. Так Машенька, вот тебе деньги, – он выволок через окно машины здоровую пачку денег, – купи ей хороший подарок и к семи приходи. Можешь захватить этого... охламона.

– Да зачем вы так, Иван Васильевич.

– Бери, тебе говорю, – рявкнул генерал.

Пачка очутилась у Маши в руках, а машина рванула и оставив хвост пыли исчезла за поворотом улицы.

– Что же нам теперь делать? Плакал наш канал. Опять в город надо ехать, подарки искать. На эти деньги можно только купить алмазы или золото.

– Поехали в антиквариат, может там чего-нибудь найдем?

Мы в расстроенных чувствах повернули к вокзалу.

– Маша, у тебя что-нибудь из одежды гражданское найдется.

– Найдем. Здесь есть костюм моего мужа.

– Разве ты замужем?

– По документам да, а так нет. Грустная история. Вышла замуж за молодого лейтенанта. Уехал он служить в Германию и уже три года нет ни писем, ни вестей.

– А пыталась узнать, как он, что с ним?

– А зачем. Он мне неинтересен.

Я считаю, нам повезло, мы купили старинный проигрыватель с пачкой металлических пластинок. Этот сундук мы приволокли к семи часам к даче Чараева.

– Машенька, как хорошо что ты появилась.

Худенькая, высокая девушка с абсолютно синими глазами обнимала Машу.

– Людочка, познакомься, это Саша.

– Здравствуйте,– она гибко протянула свою тонкую руку.

Я аккуратно подержал ее в своей руке.

– Людочка, мы тебя поздравляем и вот... Саша покажи.

– Ой, Машка, ты чудо в перьях. Всегда что-нибудь притащишь необычное. Спасибо ребята.

Она поцеловала Машу в щеку. Я тут же подставил ей свою. Люда засмеялась и... поцеловала меня. Мы внесли в дом проигрыватель. В доме были гости: две девушки весьма вульгарного вида, три молодых человека, одетых по моде с тонкими галстучками. В углу в качалке сидел по-видимому трезвый генерал и читал газету.

– Ребята знакомьтесь. Машу вы знаете. А это Саша.

Меня представляла Люда.

– Это Вика, это Мира, а это наши джентльмены Владик, Стас и Игорь.

– Меня представлять не надо,– поднял от газеты голову генерал,– мы знакомы.

– Когда же, папа, ты успел?

– Уже год работаем вместе.

На лицах всех недоумение. Маша улыбается.

– Кем же тогда вы работаете?– недоумевает Стас.– Вы военный?

– Он охламон. Так кажется ты его назвала, Машенька?

– Да Иван Васильевич. Он охламон.

Маша веселилась от души. Гости ничего не поняли.

– Что такое охламон?– робко спросила Вика.

– Это развлекатель гостей,– понес чушь я,– приезжает например Никита Сергеевич или часть правительства и обращаются ко мне: "Саша, развлеки нас. Надоело заниматься делами. Отдохнуть хотим".

– Во, во. Подтверждаю,– донесся голос генерала,– Этим он и занимается. Пол дня им мозги засоряет, а потом они в своих кабинетах такую чушь несут, что тошно становиться.

Гости поражены. Особенно Люда.

– Вы, что действительно с Никитой Сергеевичем встречаетесь?

– Раз в неделю.

– Интересно, что у них девочек, выпивки или охоты на кабанов нет, что бы занять свое время,– выступил Игорь,-а вот к вам, как вас там, охламону, приезжают на развлечение.

– У меня особый статус, развлечение на фоне иностранных делегаций. Например, не можете же вы лежать с девочкой в постели и развлекаться, а вокруг иностранцы стоят и дают советы. Неприлично, правда. Здесь все наоборот, почему и удивительно, они развлекаются, а я даю советы. Приличие соблюдено, все делают одно и тоже.

Маша фыркнула. Мира глупо хихикнула.

– Пап, он врет?– обратилась Люда к отцу.

– К сожалению, в общем понятии все правда.

Мой рейтинг подпрыгнул выше всех. Девочки весь вечер смотрели мне в рот, а ребята после выпивки понесли такую околесицу, рассчитанную на окружающих, о разных знакомых и мне даже показалось, что все великие иностранцы сейчас присутствуют в Москве.

– Ты разбил сердце Люды,– говорила мне Маша, после этого праздника.

Мы ложились спать на ее даче.

– А твое?

– Мое давно. Еще когда ты меня лапал под чехлом в танке, помнишь когда мы бежали от патруля.

– Фу, как вульгарно. Не лапал, а нежно обнимал. Вот так.

– Пусти. Я еще не разделась.

Люда нанесла на следующий день ответный визит.

– Ребята, махнем на пляж.

И мы махнули. Люда ни одного своего знакомого не взяла. Она не верила, что я простой сержант и успокоилась, когда узнала, что закончил институт. Так весь день и прогуляли втроем.

Мы с Васей сидим в комнате начальника караула и что бы не заснуть рассказываем друг другу всякую всячину.

– Помнишь прошлой зимой,– говорит Вася,– часть нашего полка отправили на учения в Калужскую область. Прикатили мы в деревеньку, а дома там старые, черные, как еще стоят непонятно. Остановились у дома который подпирали бревна, выскочила старуха и просит: "Ребяты, вы не стреляйте, а то хатка развалится. Вы подъехали, а у меня полка с посудой свалилась". Мы успокоили бабушку и я спросил: "Магазин здесь есть? Можно чего-нибудь купить?" "А, как же. Есть,– отвечает она.-Вона стоит хата, получше моей, там и магазин. Только кроме водки, чаю и этих... резинок, тама ничего нет." "А что за резинки, бабушка?" "Да енти..., что мужики с бабами балуются."

– Знаешь сколько стоит один наш показательный запуск?

– Сколько?

– Это такие деньги, за которые мы можем эту деревеньку превратить в современный поселок с каменной кладкой, магазинами, домами отдыха и больницей.

– Ого. А мы каждую неделю по поселку в небо выкидываем.

– Выходит, мы с тобой транжиры.

Полковник Кирсанов прощался с нами. Он уходил в округ на повышение. Рядом с ним стоял новый командир– подполковник Миронов.

– Я в этой части с самого рождения,– говорил Кирсанов,– учился с вами, учил вас и рад что вы самая лучшая ракетная часть в Союзе. Берегите это звание. Мы с вами участвуем в парадах, ни одна часть в Союзе не выпускает столько ракет, сколько выпускаете вы. Мы элита армии. Сейчас я передаю вас новому командиру – подполковнику Миронову. Сын крестьянина, коммунист, он прошел путь от рядового до слушателя академии. Я думаю, он не уронит честь нашего полка.

Выступил подполковник, новый командир части.

– Я считаю, что решение июньского пленума партии об усилении боевой подготовки в нашей армии, является основой нашей дальнейшей работы. Партия ведет нас вперед, заботится о нас и мы все как один будем стоять на стаже любимой нашей родины.

Кирсанов нахмурился, а замполит, майор Лагутин расцвел, как майский цветок.

– Майор Сергеев,– раздался голос Кирсанова,– приступайте к распределению на работы. А мы с вами, товарищ подполковник, пойдем принимать дела.

Они ушли. Сергеев не засунул руки как обычно в штаны. Он держал папку в руках и начал необычную речь.

– Какая разница между размером 36 или 8...? Для женщины есть, но в любом случае она получит какое-нибудь удовольствие. Так и для нас, смена командира как изменение размера, но армия получит удовольствие.

Мы затихли, но Сергеев подошел ко мне и как обычно начал.

– Сержант Ковалев, старший над дежурным расчетом. Сейчас в 18 комнату на инструктаж. Остальные обслуживающие взвода по рабочим местам.

В 18 комнате уже один полковник. Деловито роясь в бумагах, он начал.

– К нам приехала китайская делегация во главе с любимцем Мао Цзедуна, Лян Бяо. Он профессиональный военный, учился у нас, знает русский хорошо. Любопытен до чертиков. Будет приставать к вам с вопросами, отвечайте на все его требования. Вот вам тексты анекдотов. Сержанты Ковалев и Дубинин выучить сейчас же. Могу вас похвалить, Ковалев, прошлый раз вы отлично говорили с Кастро. Так и держите марку.

Когда мы сдали экзамены по анекдотам, все вышли и я остался один на один с полковником.

– Мы довольны вами, сержант. Постарайтесь еще больше укрепить знакомство с Людой.

– Это трудно, ведь мы с Машей в близких отношениях.

Полковник задумчиво посмотрел в окно.

– Мы вас просим войти в доверие к Люсе. Больше ни о чем. Мы чего-нибудь придумаем и постараемся помочь.

– Хорошо. Разрешите идти.

– Идите.

Рядом с Никитой Сергеевичем стоял худенький, как мальчик, военный в фуражке и без конца вращал головой. Как всегда, Хрущев начал знакомить его с конца строя и наконец очередь дошла до меня. Хрущев начал улыбаться.

– А это, Саша. Представляешь, Лян, высшее образование. Технику знает во. Об остальном я и не говорю,– он мне подмигнул как старому знакомому.Анекдот ты знаешь о военных?

На эту тему меня не инструктировали, но я смело сказал: "Знаю".

– Валяй.

– В купе едут три офицера. Один ест яйцо в крутую, другой всмятку, а третий сырое. Который из них генерал?

– Постой, который доварил яйцо до конца.– сразу решил Хрущев.

– Всмятку,– нежным голосом говорит китаец,– ему нужен командирский голос.

– Не отгадали. Ответ такой. Генерала по яйцам не узнают.

Хохот разразился дикий. Особенно выламывался Брежнев. Он плакал и растирал слезы по искореженному от хохота лицу. Только маршал Малиновский угрюмо стоял в стороне и сверлил меня свирепым взглядом. Подполковник Миронов похихикивал и недоуменно смотрел на окружающих.

– Ладно. Ты что-то хочешь сказать, Лянь?

– Да. Да.

Лянь вдруг нагнулся ко мне и шепотом попросил.

– Попроси, Хрущева, чтобы я остался с вами и посмотрел запуск ракеты до конца.

– Это вы о чем там шепчитесь?– улыбался Никита Сергеевич.

– Маршал Лянь Бяо оказался другом моего отца и ради старой дружбы, просил показать запуск до конца не из бункера, а здесь. Товарищ Хрущев, разрешите?

Улыбки сползли с лиц у многих. Я нарушил какое-то табу.

– Во первых, это опасно. Во-вторых, я здесь не командую.

– Никита Сергеевич,– умоляюще смотрит на него Лян Бяо.

Хрущев вдруг решился.

– Павел Иванович, разреши старому другу отца Саши, посмотреть запуск.

– Пусть посмотрит, под личную ответственность лейтенанта.

– Лянь, видишь как все решилось. Саша, по опекай, пожалуйста, своего старого знакомого.

– Есть.

Все удалились в бункер.

– Спасибо,– сказал Лянь,– а то просился, просился и ни как. Ловко вы про отца придумали.

Лянь Бяо вытащил из кармана секундомер и приготовился к командам.

– К бою,– прокричал лейтенант и мы как ненормальные бросились ворочать этой глыбой металла.

В окоп я чуть не скатился на спину маршалу. Он восторженно выглядывал из-за бруствера на торчащую вверх ракету.

В блиндаже генерал Чараев помутневшим взглядом смотрел на меня, раскачиваясь на нарах.

– Кого там черт принес?

– Маршала Лянь Бяо.

– Одно дерьмо. Никитка заигрывает со всякой дрянью. Скоро перед любым паршивым лейтенантишком будет запускать ракеты, лишь бы тот был иностранец. Деньги только государственные гробит. Тьфу, на них. Эй, капитан, дай микрофон. Товарищ маршал, установка к бою готова. Есть пуск.

Я выскакиваю, в окоп и вижу всех пригнувшихся к земле, кроме Лян Бяо.

– Пуск!– кричу я и схватив за плече маршала придавливаю его к земле.

Рванул грохот. Плечо маршала рвалось на верх.

– Отпусти. Мать твою...

Он неплохо выучил наши ругательства. Ударная волна пронеслась над окопом и я отпустил руку. Лян Бяо чуть не вылетел из окопа. Мы выскочили на верх и понеслись к машине, что бы ее побыстрей собрать и удрать в "неизвестное направление". Когда мы уезжали, я оглянулся назад. Одинокая фигура стояла на дымящейся стартовой площадке. Маршал смотрел нам в след и поглядывала на отведенную руку с секундомером.

Маша встретила меня расстроенная.

– Саша, у меня большие неприятности. Объявился мой муж.

– Он приехал?

– Нет прислал телеграмму, что через три дня будет здесь. Ко мне приезжал офицер из КГБ и сказал, что муж выполнял ответственное задание, потому о нем не было ни каких вестей. Все это чушь, я не верю этому. Могли бы сразу мне об этом сообщить, а потом Варькин отец видел его с бабами в Германии. Он говорит, что мой муженек завел там семью и имеет детей. Саша, что же делать?

– Приедет, скажи что подаешь на развод.

– Мне страшно, Саша.

Мне самому было неприятно. И смутные подозрения насчет операции "внедрения" вдруг вспыхнули с новой силой. А что это за намек полковника о помощи. Раздался телефонный звонок. Маша взяла трубку.

– Людка! Да что ты говоришь? Он здесь. Я сейчас спрошу. Саша, Люда достала билеты на Эдиту. Пойдем?

– Пошли. Нам надо развеяться.

– Мы идем.

После концерта, мы приехали к Людке в гости. Большая пятикомнатная квартира, потрясала блеском и чистотой. Люда затащила нас в свою комнату вытащила бутылку вина и разлила по бокалам. После нескольких бокалов, Машу развезло и она стала плакать, выбалтывая Люське все, что с ней произошло. Люда напротив, держалась крепко и безконца успокаивала ее. Мы отвели Машу на кровать и она, по всхлипывав, заснула. Пока мы сидели в Людкиной комнате, в квартире появились люди. Раздался голос самого хозяина, генерала Чараева и нескольких других. Людка, приложив палец к губам вышла к ним в гостинную. Дверь была чуть-чуть приоткрыта.

– Этот авантюрист, все в демократию играет,– сказал один голос.

– А вот моя дочка,– сказал генерал.

Людка со всеми здоровается, а генерал продолжает.

– Ну-ка, Людочка, сходи на кухню, сделай нам закусочку.

Она уходит.

– Дочка у тебя, вся заневестилась. Пора выдавать, а то беситься будет.

– Не за кого пока. Ага, вот и припрятанный коньячок. Где-то у меня здесь рюмки?

– А вот, чем не жених. Молодой офицер. Понравилась девчушка-то?

– Да. Очень хороша,– раздался знакомый голос.

– Во. Прежде чем эти молодые придурки из ее круга будут протирать ее бюстгальтер руками, не лучше отдать сразу в надежные руки.

– Слушай, Николаевич, не трави душу. Дочь у меня самое больное место.

– Ладно. Не буду. Так значит, молодой человек, встречаетесь с нашим генеральным секретарем чуть ли не через каждый день?

– Нет. Стреляем, обычно, раз в неделю. У нас только дежурные расчеты постоянные, а офицеров командир части меняет по графику.

По-видимому генерал Чараев разлил рюмки и они сделали паузу, поспешили выпить коньяк до прихода Люды.

– А как вам Хрущев? Нравится?– обратился другой голос.

– Вроде ничего.

– Ничего. Да неужели ты не видишь куда мы катимся. Каждый день ракеты для показа, боевые ордена направо-налево всякой шушере и черножопым раздает. В бюджете нет ни копейки. Все раздарил,– разъярился Николаевич.

– А с армией что сделал подлец. Ее чуть-ли не в половину сократил, всю ствольную артиллерию разогнал, флот перезал,– опять сказал другой.