Текст книги "Море без надежды"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Кукаркин Евгений
Море без надежды

Евгений Кукаркин

Море без надежды

Написано в 1998 – 1999 г.г. Морские приключения

Все события в данной повести происходят в течении лета и осени 2011 года на Белом и Баренцевом морях.

Это уже не знакомство, а обыкновенная попойка. Офицеры пограничного отряда со своими женами и взрослыми детьми, уничтожали ящик водки, половину моего жалования, вложенного в это дело. Стол завален рыбой, соленой, вареной, жареной и традиционной русской картошкой, добытой в складчину семьями присутствующих. Кое-где виднелись тарелки с солеными огурцами, самым популярным блюдом среди окружающих.

– Так выпьем, – уже полу пьяный, говорил капитан-лейтенант Сокура, командир катера, – за молодежь, нашу смену и гордость.

– За них, мерзавцев, – икнул главный воспитатель базы Панков, лысый мужик с располневшими скулами и огромными губами.

Все тянут по пол стакана водки и большинство с кряканьем пытается ткнуть в тарелки вилкой, чтобы подцепить куски рыбы или картошки. Пьют женщины, они сегодня достали пронафталиненные платья и аромат стола, спиртного, табачного дыма и их одежды плывет по комнате, вызывая неприятные ощущения затхлости. Пьет моя соседка, учительница местной школы Мария Ивановна, которая подкладывает мне на тарелку закуску и любезно сообщает мне некоторые сведения о гостях. Не пьют только дети, их пьяные родители еще сохранили в мозгах пунктик самозащиты и оберегают чад, от проникновения в их головенки алкоголя.

– Нельзя, – рычит на своего великовозрастного сына, командир дивизиона, капитан третьего ранга Курицын, когда тот пытается поймать открытым ртом с рюмки матери каплю недопитой водки. – Ишь чего... захотел. Пятерки приноси...

Ко мне пошатываясь подходит командир второго катера старший лейтенант Плотников, в одной руке у него стакан, в другой вилка, пронзившая кусок варенной кеты.

– Ваня, тебя можно... Ваня...

– Можно...

– Так вот, Ваня, совет... Не пей сырой воды...

– Брось ты, Кешка, – шлепает губами Панков, – не пугай парня.

– Знаешь от чего умер... Пр...Пр...Пржевальский... Так вот, он умер... от воды... Ваня, это серьезно...

– Кешка, не порти вечер, – просит расфуфыренная и измазанная помадой дама, жена Курицына. – Он еще пооботрется здесь и все поймет сам.

– Ваня, не слушай их, твой предшественник, Лешка..., ох и парень Лешка, – Плотников поднимает стакан. – Мужики, за Лешку...

Гул проходит по комнате. Спешно пополняются стаканы и несколько пьяных голосов подтверждают, что готовы поддержать такой тост.

– Так вот... за Лешку, – продолжает Плотников, – который выпил немного сырой воды и...

Опять раздается кряканье и скребут вилки о тарелки. Плотников выпивает свою водку, хлопает меня по плечу и пошатываясь идет к своему стулу. Мне подмигивает, сидящая напротив вертлявая молодящаяся женщина, вся в розовом, с многочисленными валанчиками на полупрозрачном платье, жена замполита.

– А вы от куда прибыли? – тихо спрашивает она.

– С Балтики.

– А за что вас сюда?

– Лида, ты о чем? – шлепает губами ее муж. – Сюда присылают не ссыльных...

– Ну, да... Что я не знаю, всех проштрафившихся гонят к нам.

– Заткнись, – уже грубо замечает муж.

Раздается звон посуды. Это на другом конце стола мичман Беляков бьет вилкой по тарелке.

– Внимание, – басит он, – я хочу тост...

– Давай, Гошка, ляпни что-нибудь, – отреагировал Плотников. – Я... Дайте водки... Гошка сейчас тост говорить будет...

Все спешно доливаю зелье в стаканы.

– Я поднимаю стакан, за дам..с.

– Ура, – вопит Плотников, – за них, проклятых...

Где то раздался визг, кого то из проклятых ущипнули. Похоже это пик вечеринки. несколько присутствующих окончательно окосели. В руках Курицына появляется не настроенная гитара и нетвердые пальцы пытаются изобразить мотив про реку Волгу. Несколько голосов не в такт подхватывают слова и знаменитая старая русская песня заполнила затуманенное от дыма пространство комнаты.

–... Из далека, долго... Плывет река, Волга...

– А я хочу танцы..., – пытается влезть в строй голосов жена замполита.

Муж грозно хмурит брови и, не прекращая петь, оглядывается на нее.

– А чего, – поддерживает Лиду великовозрастный сын Курицына, – сейчас музыку сделаем в соседней комнате...

Идея вихрем пронеслась по головам еще что то соображающей молодежи, задвигались стулья, кто то стал подниматься из-за стола.

– Песню испортила, сука, – прерывает песню замполит, с яростью глядя на Лиду.

Встаю и я и продавливаюсь через ноги соседей на выход... Кто то ущипнул за ляжку, это жена мичмана Белякова искристыми глазами смотрит на меня.

– Пардон, мадам.

– Ничего... проходите...

Великовозрастный Курицын воткнул серебристый диск в карман проигрывателя и в динамиках забилась в истерике новая звезда России Галина Святогорская, призывая каких то олухов... к непонятной любви... Это песня начала 2000 годов как то печально напомнила, что люди здесь оторваны от больших городов.

– Извините. Вас... можно..., – бледная худая девушка, в светлых длинных кудряшках, с синими поморскими глазами, ростом почти с меня, стоит передо мной.

– Пожалуйста. Я готов...

Она стала наливаться краской, поняв глупый смысл своего вопроса и моего ответа совсем по другому. Чтобы ее не смущать, беру ее за руку и ввожу в плохо освещенную середину комнаты.

– Вы кажется Таня?

– Да. Вы разве меня знаете?

Таня дочь командира отряда капитана первого ранга Барсукова. Сам он на вечеринку не пришел, но его жена и дочь посетили это злачное место.

– Нет. Но моя соседка за столом, в перерыве между тостами, любезно рассказала об интересующих меня лицах.

– А... Это Мария Ивановна...

Мы танцуем, чувствуя звериный такт предков. Комната набивается желающими встряхнуться и вскоре неуклюжие от водки тела мужчин и женщин начинают нечаянно толкать друг друга.

– А вас звать Иваном? Я слышала, как к вам обращались...

– Иваном.

– А почему вы приехали без жены?

– Ее у меня нет.

– Как нет?

– Так. В училище не успел, а на Балтике долго не прослужил, послали сюда.

– Вы хорошо держитесь на ногах, хотя... выпили как все...

– Это недостаток моего воспитания. Перед тем как прийти сюда, моя хозяйка по квартире, заставила меня поесть...

Меня ударило в бок тело пьяной женщины, от чего я чуть не налетел на другую пару. Это была жена мичмана Белякова. Сам он, рядом с нами, очумело двигал ногами, удивляясь, что они еще шевелятся.

– Пардон, молодой человек, – сверкнула женщина своими шальными глазами.

– Извиняюсь.

Таня корпусом развернулась и прикрыла меня от нее. Кончила выть Светогорова и ее тут же заменила последняя знаменитость, Константин Гробарь со своим новым хитом "Дура, я тебя люблю". Мы не прерываясь, переходим на следующий танец.

– А вы учитесь? – спросил я ее.

– Нет. Я здесь работаю на биологической станции, младшим научным сотрудником.

На этот раз толкнули в спину Таню и она упала мне на грудь.

– Простите.

– Ничего. Может выберемся на свежий воздух...

– С удовольствием. Пошли.

На улице темно. Несколько еще не разбитых фонарей, раскачивают по улице пятна света. Я достаю сигареты и закуриваю.

– Таня, это правда, что говорит старлей Плотников. Мой предшественник умер... от воды...

– Правда. Его катер вошел в Чешскую губу, Алексей высадился на берег, решил проверить пустующие избы. Там и напился из колодца...

– Не мог подождать до катера?

– Перепил малость перед дежурством, глотка пересохла...

– Послушай, мы сегодня ели рыбу, она не от...

– Она не оттуда, – опередила Таня мою мысль. – Ее привозят рыбаки из Баренцева и Норвежского моря. В Белом море есть места, где ловить совсем нельзя, там и рыба страшная, есть наполовину мутанты. Мне в лабораторию все чаще приносят, выловленную в разных районах моря окуней, ершей, плотву и другую мелочь, толи с одним глазом, толи светящихся необычными красками, а иногда с разветвленными плавниками.

– Ужас то какой.

Хлопает дверь и появляется Марина Ивановна.

– Вот вы где? Таня, там твоя мама... Немножко перепила...

– Ой. Извините. Я сейчас.

Таня убегает в дом.

– А что Ваня, чем не невеста...? Дайте закурить.

Я протягиваю ей сигарету и выбиваю из зажигалки жизнь голубому огоньку... Она неумело затягивается и, немного кашлянув, вдруг спрашивает?

– Я слышала, от Курицына, что у вас что то произошло на Балтике. От чего вас досрочно повысили и послали сюда?

– Было..., кое что, – я замолкаю. Мне не хочется распространятся по этому случаю и пытаюсь увильнуть от ответа. – У меня такое ощущение, что все про меня все знают и теперь задают контрольные вопросы, чтобы понять не отклонился ли я от правды...

Мария Ивановна засмеялась.

– В нашу тоскливую жизнь вдруг ворвался молодой неженатый офицер. Все общество задвигалось. Одним интересно, чем вы будете отличаться от них, другим, как пристроить своих дочерей или найти вам подругу.

– Очень серьезные вопросы. А скажите, если это можно. Вы сами то за мужем?

– И да, и нет. С одной стороны расписана, с другой, муж как уехал в Африку, так второй год ни слуху ни духу.

– Он моряк?

– Все здесь либо моряки, либо рыбаки.

Стукнула дверь и показалась Таня.

– Иван, вы мне не поможете. Маму надо до дома дотащить. Вы похоже один только здесь трезвый, помогите.

– Хорошо. Извините, Мария Ивановна...

– Ничего, ничего...

Мы идем в дом. За столом сидит совершенно пьяная женщина с растрепанной прической и чуть не вывалившейся из большого выреза платья, худущей грудью. Мы ее с Таней берем под руки и почти волоком вытаскиваем из дома.

– Далеко идти?

– Вон туда, за лодочную пристань...

Это далеко.

В доме не горит свет и Таня сначала зажигает его в прихожей.

– Отец то, где?

– Спит. Он из-за печени на вечеринки не ходит.

– Куда нести?

– Положи вот здесь, на диван.

Она помогает затащить мать к большую гостиную и мы кладем тело на диван. Пока Таня раздевает ее, я вышел на крылечко и, сев на ступеньки, закурил. Ветер с моря холодноват и последний хмель вместе с ним улетучивается. Выходит Таня и садится со мной.

– Чего то сыро сегодня, – ежиться она.

– Завтра мне в море.

– Первый раз, здесь?

– Да. Но пойду не на своем катере. Меня пока стажером поставили к Плотникову.

– Хороший мужик. Если бы не закладывал, так в гору бы быстро пошел. Теперь со смертью своего друга совсем сопьется. Вы завтра куда пойдете?

– Не знаю. Куда штаб распределит, туда и пойдем.

– Уверена. Плотников вам сначала большую помойку покажет, а потом по нормальным местам поведет.

– Как это?

– Вы уже наверно знаете, что Белое море, это свалка отходов, радиоактивных и всяких. Там в разных местах под водой гниют суда с радиоактивными веществами, отравляющими и химическими веществами. Иногда просто заплывет какое-нибудь судно подальше от берега и сбрасываются бочки с привязанным грузом, а в них черт знает что... Может быть Плотников так же покажет вам знаменитую свалку кораблей и судов. Вот уже восемьдесят лет чего только там только нет, от первобытных рыбацких кочей, до подводных лодок... Потом полигон. Это район, где с берега стреляют в море, тоже по пустующим кораблям, намертво поставленных на якоря.

– Какие же тогда нормальные места?

– Бог его знает. Здесь на Баренцевом их много, а вот там..., может где людей нет... или там, в Двинской губе или в Кандалакшском заливе..., все таки где большие реки, там больше грязи и нечисти течением уносит в море.

– И все это отражается на живности в воде?

– Все. Я каждый день собираю с побережья рачков для анализа и вижу, как все меняется. Незаметно так..., но меняется. Лет через пятьдесят– сорок здесь будет совсем мертвое побережье. Это уже будет не Баренцево море, а черт знает что, зато Белое сгниет раньше. Там на глубине, где то разъедаются и лопаются бочки с отравой и все это распространяется по воде. Сейчас уже жители некоторых поселков не купаются в воде, а в таких местах как Чешская губа, они вообще покинули побережье. Что будет потом...?

– Кто-нибудь там... знает об этом? Куда-нибудь сообщали?

– Думаете, что об этом никто не знает? Все знают. И в Архангельске, и в Североморске, и в Москве, а толку то. В позапрошлом году был страшный случай. Катера начали учебное бомбометание. Случайно на дне моря оказалось судно, груженое бочками с отравляющими газами. Что было... ужас. Бочки всплывали, а те что были повреждены от взрывов выбрасывали газ, вода бурлила... Катера шли выступом. Первому ничего, он сбросил бомбу, а остальные попали в зону действия... Сначала никто ничего не понял, но когда моряки стали падать на палубах, забили тревогу. Три человека умерли в больших мучениях, другие пострадали... После этого запретили бомбометание.

– Веселенькие вещи вы мне рассказывайте.

– Сами это веселье увидите.

Я докурил сигарету и поднялся.

– Извините, я пойду домой.

– До свидания. Вы не против, если я к вам зайду?

Она тоже встала и протянула руку.

– Хорошо. Приходите.

Вообще то девочка без комплексов, сама первая пригласила на танцы, сама первая напросилась в гости. Ей наверно лет столько, сколько мне...

Мы плывем на боевом катере вдоль побережья. Со мной на мостике Плотников. Перед ним карта Белого моря и он делает по ней мне пояснения.

– Основная наша задача охранять побережье Баренцева моря и горловину Белого моря. Проверять иностранные суда, не прошедшие осмотр и следить за подводными лодками противника.

– А что, заскакивают?

– Заскакивают, сволочи. Обнаглели совсем, пользуются нашими мирными договорами и боязнью не доводить все до конфликтов, поэтому и лезут к нам во все дыры. Им сейчас это очень просто. Прямо подо льдами Северного Ледовитого и сюда. Проверяют, мерзавцы, наши новые атомные подводные лодки, заодно нашу реакцию на их появление.

– Как это?

– Самый крупнейший сборочный завод в России здесь в Северодвинске. Когда новые подводные лодки выходят на испытание в море, эти тут как тут. Залягут на дне и втихаря снимают все характеристики от шумовых до ходовых.

– Наши то катера тянут на это дело?

– Тянут. Недавно добавили новую акустику, несколько самонаводящихся торпед, правда с учебными головками, вон впереди кассеты ракетных бомб, тоже как глушители, зато по скорости перегоняем американцев, даем до 37 узлов.

– А поймали хоть одну?

– Было дело, семнадцать лет назад. Говорят одну здесь в Мезенской губе поймали. Загнали туда... на мель, ее и вынесло на поверхность. Вот скандал то был на весь мир. Боевых действий у нас с американцами нет, не дай бог еще их лодку с реакторами здесь развалим. Балуемся только учебными ракетами и бомбами, боевые редко применяем. Так и гоняем их по морю.

– Как же вы ее тогда загнали в губу?

– Обычно, при нашем появлении, субмарины удирают. Американца на выходе из Белого моря подловили, как раз три катера шли с Каниного носа и напоролись на него. Был тогда здесь командиром базы капитан первого ранга Парамонов, сейчас уже адмирал, приказал он развернуться и производить бомбометание боевыми, субмарина и струхнула. Не захотели плыть под бомбы, завернули в губу.

– Но ведь они нарушили границы, мы могли их и потопить.

– Понимаешь ли, это будет международный скандал. Что ты сделаешь, если увидишь, что иностранное судно плывет в наши воды?

– Сначала сделаю предупреждение, потом дам предупредительный выстрел, потом стреляю на поражение.

– Прекрасно, а что ты будешь делать, если засек подводную лодку. Предупредишь ее или как? Может ее случайно занесло, может с курса сбились.

– По твоим рассуждениям, этак мы границ никогда не защитим.

– Защитим, это не гражданское судно, которое можно как ты говоришь, на поражение, это корабль напичканный всеми видами вооружений, включая атомное. Вот и вытесняй ее со своей территории. И не дай бог, грохнешь своей глубинной бомбой, а она тебе как грохнет в ответ...

– Почему же за семнадцать лет, больше ни одной не поймали, сами говорите, что скорости то у нас большие...?

– Большие, но американцы молодцы. Во первых, хорошо технически оснащены, акустика прекрасная, ловят нас далеко. У них отличная разведывательная информация, связи с спутниковыми станциями слежения. Они прекрасно видят и знают, где находится каждый наш боевой корабль. Поэтому, рассчитывают каждое движение, чтобы не попасться в капкан. Во вторых, используют неблагоприятные погодные условия, обычно, если подлодки прорвутся из Белого в Баренцево море, ищи их свищи. Любят сволочи лед. Как нырнут под него, нам только остается их проклинать.

– Александр Александрович, а что за темные пятна на карте?

– Это... Это пятна гниющего моря. Теперь на каждой оперативной карте нанесено это безобразие. Испортили Белое и Баренцево море отходами. В этой губе радиоактивные отходы, а это пятно растянуто на несколько миль... здесь химические... Баренцеву морю тоже досталось, вот самая страшная Чешская губа...

– По карте, это пятно захватывает побережье, где расположена жилые поселки...

– Кто знал 60-70 лет назад, что цистерны, контейнеры с отходами сгниют и будут своей мразью питать море. В Белое море стекает много рек и создается подводное течение, вот и на этот берег боком снесло эту пакость от сюда, он тыкает карандашом по карте, далеко от суши. – Вы только не подумайте, что все море загадили, большие участки, конечно, чистой воды. Местные активисты пытались добиться разрешения перенести дома поселков, мимо которых течет эта зараза, в другое чистое место, но... но как до дела дошло все сразу накрылось.

– Как это понять накрылось?

– Люди то разные. Кто здесь не живет, тем наплевать на моряков и местных жителей, они не понимают наши беды. В Архангельске есть военно-медицинская лаборатория, которая должна заниматься Северными морями, так вот она дает рекомендации, что эти пятно, временное явление и вскоре мы будем жить нормально... Но прошло несколько лет, а люди нормально не живут. Поселки пустеют.

– Мой предшественник разве не знал о том, что нельзя пить воду из заброшенных колодцев?

– Лешка то? Знал. По пьяни поспорил со своим старпомом на пол банки, что выпьет ковш из колодца, вот и загнулся, литр водки даже не помог. Вся эта срань, что пришла к берегу уже не фильтруется почвой и просачивается в колодцы. Мы еще хорошо отделались, руки в море можно мыть, вот, в Чешской губе хуже, там сплошная отрава. Когда на катере идешь, так видно, как темно-зеленые сопли закрывают все дно, – Плотников делает мне отмашку рукой. – Внимание. Сейчас мы подходим к кладбищу...

Вдоль берега показался лес мачт и я, открыв рот, смотрел на этот музей судов и кораблей. Дизельные подлодки, военные катера, сторожевики, миноносцы, эсминцы перемешались с рыбацкими шхунами, сейнерами, пассажирскими судами и прочими...

– Это бы все переплавить...

– Замучаешься. Десятки раз жечь пытались. И ничего...

Уже час идем вдоль мертвых судов. Наконец, выходим на чистую воду.

– Вот отсюда нам и надо вести патрулирование, мы в самом горле Белого моря.

На третий день, погода стала портится и мы вышли под берег.

– Не повезло нам Иван Дмитриевич, – говорит мне командир катера. Придется залезть в реку Порой, переждать бурю. Здесь самое удобное место для стоянки.

Мы заходим в реку и прячемся от ветра за высоким берегом. Ураган не заставил себя ждать, сильный ветер с дождем обрушился на море. Вода заходила ходуном и белыми барашками сначала захватила поверхность, потом раскачала ее в большие валы. Наше суденышко мотало на якорной цепи.

Уже второй день буря и тут мы получили шифровку. В море залезла какая то субмарина.

– Сейчас начнется..., сволочь поганая, знал когда залезть, – ругается Плотников. – Нам сейчас погода всю душу вывернет.

– Откуда узнали? – удивляюсь я. – Может это наша?

– Датчики засекли. Мы же тоже не лыком шиты, понаставили гидрофонов по побережью, да еще несколько раз перекрыли горло моря, вот теперь ловим шумы. Ну с богом, ребята. Только бы все было в порядке.

Нашу посудину кидает во все стороны так, что при поворотах крен достигает 20 градусов. Иногда винты в холостую прокручивают воздух, когда мы носом зарываемся в воду.

– Акустик, как дела? – запрашивает через каждые десять минут капитан.

– Все чисто, – слышен стереотипный ответ.

– Есть у америкашек, такой капитан Гордон, – объясняет мне Плотников, ох и отчаянная голова. Все здесь неровности, впадинки, ямки знает. Мы за ним гоняемся уже пятый год и все без толку. Он, гад, книгу даже выпустил, она у них бестселлер, как проникать в Белое море и как его лодка увиливала от наших катеров и подводных лодок.

– Почему он от нас отрывается и уходит?

– Хитрый черт. У него сейчас под водой все 32 узла, а мы на этой воде в шторм больше 13-17 дать не можем, сам видишь винт в холостую работает. Всегда уходит, сволочуга. Один раз я за ним в хорошую погоду гнался. Представляешь, на море штиль. Мы жмем под 37 и уже достаем его... И по закону подлости, у нас пред носом льдина. Сворачиваю, пока ее обхожу, он ушел. Этот типчик, прежде чем сюда залезть, все изучит. Погоду, лед, спутниковую разведку. Достал он нас. Командующий сказал, кто загонит его на мель, сразу героя и повышение даст.

– Слышу шум винтов, – загудел динамик.

– Акустик, курс.

– 20 градусов... В двух милях от нас.

– Мать твою. Теперь уйдет.

– Почему?

– Он ближе к ледовому панцирю Баренцева моря. Скоростенка то у него под водой ого-го-го. Полный вперед.

Катер трясет от напряжения, но из-за большой волны мы не можем набрать ход. Акустики все время передает координаты и видно что подлодка от нас уходит все дальше и дальше.

– Сволочь, – рычит капитан. – Нам в следующий раз надо будет спрятаться у ледника, тогда мы бы его отрезали ему отход, а так играем в догонялки.

– На такой волне, действительно, навряд ли догоним.

Через час подлодка ушла совсем. Капитан подключился к рубке связи.

– Свяжитесь с базой, пусть они узнают, сегодня завод не проводил в море какие– нибудь испытания?

Минут через двадцать, база нам ответила. Плотников тоскливо передает мне шифровку. Читай.

– Сегодня проводились испытания новой лодки под водой.

– И от куда эти сволочи, все знают, – удивляется Плотников. – Каждый раз, как у нас что то делается, они тут как тут.

Шторм утих и мы пошли на базу. Навстречу нам попался катер капитанлейтенанта Сокуры, он вместо нас приступал к дежурству. Только обменялись приветствиями и отошли от него, как Плотников неожиданно меня спросил.

– Ваня, а за что тебя с Балтики поперли?

Я заколебался отвечать или нет. Здесь всех мучает этот вопрос.

– Свою подводную лодку чуть не утопил...

– Как это?

– На учениях, я был на торпедном катере. Сигнальщики увидели перископ, я и запросил у командования, чья субмарина в наших водах. Они не поняли, говорят, – противника. Забыли добавить слово, – условного. Ну я и пошел на таран. Перископ погнул, свой катер попортил, чуть не утопил.

– Наказали...

– Нет, дали даже досрочно звездочку на погоны и передали в погранвойска. Вот так перевели сюда.

– Да у тебя оказывается уже есть большой опыт охоты за подлодками, смеется Плотников.

– Что делать, фортуна...

На мостках встречает главный воспитатель Панков и командир дивизиона Курицын. После рапорта Плотникова, они пожимают нам руки.

– Ну как служба? – спрашивает меня замполит.

– Нормально.

– Какая же нормальная, когда лодку упустили...

– Погода против нас.

– Есть на кого сослаться.

– Чего ты привязался? – пытается остановить его Курицын. – Как будь то все наши только и делают, что ловят подводные лодки, диверсантов, разведчиков, контрабандистов. Вон, суда канадские с зерном прошли в Белое море, а наши пограничники просрали... Хорошо местные жители потом на берегу шпиона выловили. Ведь с них сошел...

– Все это ясно. Полоска берега на сотни километров, за всем не уследишь. Но за семнадцать лет, после того как захватили американца, ни одной подлодки не поймали. Они уже в Белом море, как в своем плавают.

– Допрыгаются когда-нибудь. Они же рискуют, но уж слишком грамотно рискуют. Вы, ребята, – обращается Курицын к нам, – потом все напишите...

– Сделаем.

Я отсыпался дома, когда стук в дверь, поднял на ноги.

– Кто там?

– Ваня, – это голос хозяйки, – к тебе барышня пришла.

– Я сейчас.

Спешно натягиваю футболку, спортивные штаны и выхожу в прихожую. Там стоит Таня и смущенно разводит руками.

– Я разбудила вас.

– Ничего. Целые сутки сплю, пора и честь знать.

– У нас сегодня вечером кино... Я хотела вас пригласить.

– Сколько времени? Батюшки, пол седьмого. Я все проспал... Здесь неудобно стоять, пошли ко мне в комнату, только там закройте глаза, у меня такой бедлам...

Она все же глаз не закрывает и с любопытством оглядывается вокруг.

– Во сколько сеанс? – спрашиваю ее, а сам быстро поправляю кровать и стараюсь растолкать по углам разбросанные вещи.

– В восемь.

– А что покажут?

– Шварцнегера, в новом фильме "Фильтрация"...

Я уже в Санкт Петербурге смотрел этот фильм раз пять, но надо привыкать к местным условиям и поэтому постарался смолчать. Вместо футболки одеваю рубашку, а вместо штанов натягиваю брюки. Теперь побриться и все в норме. Таня по прежнему с любопытством смотрит на мои действия.

– Ты занимаешься спортом?

– Занимаюсь. А что?

– Очень хорошо мышцы развиты. Мой папа на старых фотографиях был с такой же мускулатурой.

– Все. Я готов. Пошли.

– Пошли, до начала еще час, мы успеем прогуляться.

Море глухо шумит, выбрасывая на берег свой мусор, деревяшки, нефтяные пятна, перемешанные со смачными блямбами мазута, морскую траву, водоросли и бьющиеся на камнях и песке, еще живые, рачки и моллюски.

– Вот эта водоросль, здесь раньше никогда не была, – читает мне лекцию Таня. – Она появилась год назад, в этом районе. Посмотрите какая она ядовито зеленая, даже чуть отливает синевой.

Она пальцами поддевает зеленую змею и рассматривает у глаз.

– Интересно, я еще такой не видела, – задумчиво продолжает она. – Надо завтра будет собрать и отдать на исследование.

– Что ты там заметила?

– Понимаешь, Иван, у меня такое чувство, что то с нашим морем не то. Вот эти первые необычные водоросли, которые у меня в руках, это водоросли смерти. Там где они растут, живности никакой. Их принесло морем с какого то мертвого подводного царства.

– Выбрось их и вымой руки.

Она машинально моет в набежавшей воде ладони.

– А вот это рачок, мутант.

Таня опять поднимает дергающуюся пылинку.

– У него глаза раньше были выброшены вперед, а теперь почти на панцире...

Нам попадается ивовая корзина, полу засыпанная песком. Таня отдирает ее и мы видим дохлую серебристую рыбу.

– Тоже мутант?

– Нет. Наверно мальчишки выловили ее и бросили здесь. Сдохла в плену.

– Я смотрел по карте, видел несколько отмеченных районов. Мне Плотников говорил, что они все заражены. Здесь то еще ничего нет...

– Чушь, собачья. Да, здесь еще нет, но даже от военных много скрывается. Таких районов на Белом море много, но только четыре самых больших, на Баренцевом одно, я точно знаю, но рыбаки утверждают, что они не могут еще в двух районах ловить рыбу. Действительно, на морях еще есть места, где более менее чисто, но я не уверена, что несколько лет они будут такими. Нужно море чистить...

– Сомневаюсь, что это когда-нибудь сделают.

– Я много чего вижу. Недавно, в нашу лабораторию с Чешской губы прислали образцы рыб и водорослей. Радиоактивный там фон повысился. Это значит, либо прогнили контейнеры с жидкими радиоактивными отходами, либо вновь засыпали твердыми... Они же не понимают ничего...

– Кто они?

– Да эти же, наши краевые руководители, депутаты, военные, власть наконец. Сам посуди, что проще: изготовить на материке могильник и забросить все отходы туда или сбросить бочку в море, неизвестно где... Конечно лучше в море, затрат то никаких.

Солнце медленно проваливалось в тучу, которая виднелась на горизонте.

– Завтра будет дождь, – говорю я.

– Дожди наше спасение. Потоки воды с берега немного отталкивают эту гадость дальше в море, а потом... все возвращается.

– Мне Плотников говорил, что несколько поселков в плену зараженных участков воды. Их вроде хотели перенести...

– Хотели... только хотели... Начальство в Архангельске расхотело...

Мы останавливаемся у большого деревянного ангара. У входа в него, толпился народ, в основном моряки и женщины.

– Вот мы и пришли. Кино и танцы обычно бывают здесь.

После кино я провожаю Таню домой. В ее окнах свет.

– Мама, поди не спит, – говорит она.

– За тебя беспокоится?

– За кого же еще. До свидания, Ваня, – заторопилась она.

– Пока, Таня.

Меня подняли по тревоге ночью. На улице опять моросит дождь и я ориентируюсь только по спине посыльного, который уверенно ведет в сторону базы. Наконец замелькали огни ворот и мы, по большим лужам, побежали к месту сбора. Начальник штаба собрал всех командиров катеров в своем домике.

– Товарищи офицеры, в эту точку на Белом море, – он показывает на карту, расстеленную на столе, – зашла подлодка противника. Я не знаю какие у нее интересы, толи выброшен шпион, толи опять на заводе проводят испытания... У реки Поной стоит наш катер, он частично перекрыл ей выход в Баренцево море, но только с этой стороны... Ваша задача помочь катеру Скляра закрыть горловину. Каждый из вас получит район, от куда вы будете прочесывать море.

Начальник штаба выдает нам пакеты и мы несемся в холодном душе ночи к своим катерам.

Я на мостике слежу за локатором, наблюдая за действиями наших катеров. Вот зеленый огонек катера Плотникова, он катится резко влево, ближе к тому берегу. Вот огонек Курицына, сам комдив ведет катер, он старается выкатится на центр горловины. Со мной рядом лейтенант Самоваров, главный минер катера, старлей Наумов, он же старпом и рулевой.

– Все равно нам все море не перекрыть, – говорит Самоваров. – Странно, почему командование знает, что к нам часто залетают незваные гости и ни разу не перевело сюда большие сторожевики или противолодочные корабли.

– Наверно считают, что здесь сил хватит, как никак мы находимся в глубинке России, – отвечает за меня Наумов.

– Это было раньше, когда не было атомных субмарин, теперь обстановка изменилась. Они все время делают вылазки из подо льда.

– Раньше датчики гидрофонов впаивали в лед, была хоть первейшая система предупреждения, а теперь..., там их нет... Только и остались на границе Баренцева и Белого моря, ближе к нам. Пока на диспетчерской расшифровывают, всегда поздно информация к нам приходит.

– Чего же так... Мы разве отказались от этого метода? – удивляюсь я.

– Здесь плохой лед. Все время идет его подвижка. Датчики уплывают, аж в Гренландию.

– Надо новые ставить.

– Победили наши тыловики, они заявили, что датчиков не напасешься... как и расходов на их изготовление.

– Мы теряем на других вещах больше...

Заговорил динамик.

– Товарищ капитан, сообщает девятый, подлодка противника пошла на выход в Баренцево на него, почти вдоль берега. Они готовы к перехвату. Нас просят ускорить ход.