Текст книги "Корона графини Вревской"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

предметы спрятать. Ребята, там свободная койка. Сдерите с нее одела, отдайте Смертнику, а его – застелите там. Я сейчас пойду предупрежу надзирателей... Но уйти Лопата не смог. Двери камеры закрыты с той стороны. Несмотря на его стук

их никто не открыл. Два часа нас держали взаперти. Потом дверь открылась и вошла надзирательница Вера, еще двое мужиков надзирателей и майор-воспитатель. – Так, – громко сказала Вера, – всем тихо. Сейчас сюда придут следователи. Будут

вызывать по одному. Никуда не выходить. – У нас покойник в камере, – крикнул кто то. – Где покойник? – встрепенулась Вера. Мы расступились. Один из надзирателей подошел к трупу и посмотрел его зрачки и пощупал пульс. – Мертв. Вот вам и отгадка. – Всем на свои койки, – командует Вера. – и не слезать. Мы опять забираемся на койки. Вера и майор уходят, надзиратели остались в камере. – Максимыч, – кричит кто то сзади меня, одному из надзирателей, – что произошло?

Почему будет вызывать следователь? – Вчера вечером убили Старика, теперь вот у вас еще... Следователь не молод, смотрит на меня презрительно, кривя губы. – Зачем убили Старика и заключенного Шаповалова. – Я их не убивал. – Слушайте, вам же все равно светит вышка, даже если не убивали, возьмите все на

себя. – Я их не убивал. – Хорошо, давайте по порядку. Где вы были вчера вечером? Распишите весь вечер от

восьми до отбоя... Галя вся в слезах. – Что же теперь со мной будет? Они же теперь со мной тоже расправятся. – Не расправятся. – А вдруг ты не вернешься...? – Все будет в порядке. Она прижалась ко мне и плачет на груди. С трудом ее успокоил. – Прекрати, я уверен, ты скоро выйдешь из тюрьмы. – Знаешь что, не уходи от меня сегодня. Останься на ночь со мной. Мне все равно одной страшно. – Хорошо. Борек встретил меня напряженно. Он первый начал торопливо говорить. – Я не виноват. Шапуня сам решил тебя убить, я ему этого не говорил. – Говорил, сволочь. – Поосторожней... – Заткнись, гнида. Ты сделал, что обещал для Гали? – Делаю. Все делаю. – Тебе осталось три дня. Если через три дня она не выйдет, ты отправишься вслед за Стариком. – Но я не могу так быстро. – У тебя было почти две недели, чтобы сделать все дела. И не вздумай еще кого-либо подсылать ко мне, иначе твой срок будет исчисляться минутами. Да, забыл, следователя лучше отмажь..., так тебя нормальные люди просили. – Хорошо. Он с ненавистью смотрит на меня. Наконец то меня вызвали в суд. Галя торопливо прощается. – Может все– таки уладится? – Может быть. На прощание хочу тебе сказать, тебя вот-вот должны освободить. Борека я заставил ходатайствовать о тебе... – Не может быть. А вдруг он не сделает этого? – Если не сделает, то кто то отрежет ему голову. Если меня вдруг освободят... – Освободят? – Да, освободят, дай мне свой адрес и телефон. – Так ты все время темнил? – Молчи и никому об этом ни слова, иначе точно от сюда не выйдешь. – Хорошо, я сейчас запишу. Она подает мне клочок бумаги. В комнату входит Вера. – Ты готов, Смертник, пошли. Я целую Галю в губы. – Хочу тебе сказать, до свидания, вернее до встречи. Опять идем по закоулкам тюрьмы, на этот раз на выход. У каптерки, я переодеваюсь

в свою одежду, которую почти два года пролежала на полках. Вера стоит рядом и вдруг спрашивает. – Это с твоей подсказки Борек расправился со Стариком. – Я ему об этом не говорил. – Это я догадываюсь, ты говорил о другом, а цена, Галя? – Все верно. Присмотрите за ней. – В канцелярию уже пришли документы, ее завтра выпишут. Только одно не пойму, зачем она тебе, тебя же все равно... расстреляют. – Хочу напоследок оставить что то хорошее. – Каешься, значит? – Наверно так. Вера передает меня конвою. – Прощай, Вера. – Прощай, Смертник. Прокурор выглядит весьма уныло. под конец своей речи он лепит стандартную фразу. – Я прошу, уважаемый суд, приговорить обвиняемого к высшей мере наказания. И тут поднимается мой адвокат. Григорий Иванович, дотошно, по каждому пункту обвинения подводит свои аргументы и из его речи выходит, что все дело высосано из пальцев. Он говорил четыре часа, но это были часы его лебединой песни. И вот приговор. – ... Суд считает, что Александр Селиванов не виновен... Из под стражи освободить в зале суда... Я чуть не реву. Мы с Григорий Ивановичем выходим в коридор. – Рад? – Еще бы. – Деньги то у тебя с собой есть? – Ни копейки. В тюрьме утащили все, часы, кольцо, кошелек. – Возьми у меня в долг, на первое время хватит, потом вернешь. Он вытаскивает из кармана деньги и передает мне. Все таки есть в нашей жизни настоящие люди. – Григорий Иванович, я знаю, кто меня сюда запихнул. Не могли бы вы мне помочь, засудить этого человека. – Навряд ли. Суду нужны доказательства, а месть... навряд ли. – И все же... – Саша, не настаивай. Если будут доказательства, приходи. Телефоны я тебе свои дам. И еще совет, в том городе, где ты живешь, есть у меня друг Терещенко Анатолий Георгиевич, он является руководителем городской коллегии адвокатов, честнейший мужик. Если будет трудно, приходи к нему, скажи, что от меня, уверен,

поможет. По справке меня не захотели пустить в гостиницу, пришлось переночевать на вокзале. Утром я был у ворот тюрьмы. Узнал, что Красильникову Галину Александровну выпустят в час дня. К тюрьме подъехал Мерседес из него вышла красивая женщина, в шикарном платье. Я стоял недалеко от машины и ждал. Вот открылись ворота и с чемоданом появилась Галя. – Мамочка, – она бросилась на грудь женщины. – Все деточка, все кончилось, – теперь мы начнем новую жизнь. – Мамочка, – только и говорит Галя. – Пошли, дорогая. На улице холодно. И тут взгляд Гали упал на меня. – Смертник... – Ты про что это? – встревожилась мать. Галя оторвалась от нее и подошла ко мне. Она лбом уперлась в мой лоб. – Мне Вера все рассказала, как ты добивался, чтобы меня освободили. От нее я узнала, что тебя вчера оправдали. Она сама в шоке от этой новости. Значит ты действительно ни в чем не виноват? – Ни в чем. – Сколько же ты страдал? – Много. – Галочка, поехали, – слышен голос матери. – Я тебя прошу, приезжай ко мне. – Приеду. Улажу свои дела и приеду. Она поцеловала меня, потом оторвалась и побежала к машине. И вдруг я понял, к ней никогда не приеду. Какая то тонкая ниточка притяжения в тюрьме, вдруг порвалась, когда вышли на волю. В моем городе, все от меня шарахаются как от чумного. Квартиры давно нет, вещей нет, работы нет. В милиции, сказали сразу, выдадим паспорт, если будет местожительство. Заколдованный круг да и только. Вот тогда, то по совету Григория Ивановича, я поехал к его другу Терещенко. Толстый, лысый адвокат принял меня в своей конторе. – Вы ко мне? – Да. Я обращаюсь к вам по совету Григорий Ивановича, моего бывшего адвоката. – Григорий Ивановича? А... Гришки... Понятно. Так что у вас? Так я рассказал ему все о себе. Он внимательно выслушал, чиркнул два раза в блокноте. – Мне все ясно. Вам, на первое время, нужна хоть какая жилплощадь. Город ее у вас отнял, город вам и предоставит. Это я позабочусь. Приходите ко мне послезавтра. Легко сказать, а где мне приткнуться С трудом удалось пристроится в мастерскую по ремонту обуви. Там же в коморке, я первое время и спал. Адвокат Терещенко действительно помог, мне выделили комнату

в коммунальной квартире. С решением квартирного вопроса, милиция сразу же выдала

мне паспорт. Я привыкал к городу, а он привыкал ко мне. Главным редактором стал Колька Басманов, открыв рот, он с удивлением смотрел на меня. – Сашка? Ты... живой. – Да, это я. Не ожидал небось... – Но ведь... – Ты хочешь удивится, почему маньяк-насильник на свободе? – Нет, но... Я ничего не понимаю. – Рано похоронил меня Коленька. Я слышал даже статейку по поводу меня тиснул. Мол, редакция очень сожалеет, что проглядела в своих рядах такого человека... – Тебя оправдали? – Представь себе. Даже все обвинения сняли. – Ты пришел ругаться по поводу своего прошлого? – Нет. Я хочу, чтобы меня восстановили на прежней работе. – В этом я тебе не могу помочь... Все места заполнены согласно штатного расписания. – Коля, ты хочешь сохранить меня в памяти таким же оплеванным... – Я ничего не хочу. – Но тебе все равно придется потеснится. Меня восстановит суд. – Саша, давай решим все миром. Сейчас действительно взять не могу. При первой возможности, сразу же примем, а пока будешь нашим внештатным корреспондентом... – Что значит, при первой возможности? – У меня Лидочка, уходит в декрет месяца через четыре, вот тогда... – Ладно. Договорились. А сейчас я хочу, чтобы ты разрешил мне покопаться в архивах газеты... – Хочешь вернуться к старому? – Да. Я должен все рассказать людям. Тогда у меня не получилось, сейчас можно все поправить... – Думаешь еще не поздно? – Пока нет. – Давай дерзай... Я даю добро, – по барски хлопает меня по плечу Колька. Вечерами брожу по городу и вспоминаю, как мы с Таськой гуляли здесь. У большого букинистического ларька стоит знакомый мужик. – Здравствуйте. – Здравствуйте, – с удивлением смотрит тот. – Вы меня не узнаете? – Нет. – Однажды, лет семь тому назад, вы ко мне пришли и купили целую машину старинных

книг. – А... Да...да...да. С вами еще такая конопатая девушка была. – Была, ее убили. – Ну надо же. Тяжелый и скверный мир. Я ведь тогда большие деньги имел на вашей сделке. Мне ли это не забыть. Еще там у вас была корона, изумительная работа, кажется подарок Наполеона графине Вревской. Вы ее тоже продали? – Как вам сказать... – Можете не говорить. Мне кажется, один мой друг сказал, что видел точно такую же корону у одного любителя коллекционера. Кажется его фамилия Моисеев. – Полковник Моисеев. Букинист смутился. – Кто он там, полковник, сержант, я не знаю, знаю фамилию. Я понимаю, продали, так продали..., что же делать, такая тяжелая жизнь. Я хотел сказать, что меня обокрали, но потом подумал, что это ничего не изменит. – Я вижу вы торгуете на улице, а говорите, что заработали на мне. – Так это было давно молодой человек. Все движется, все меняется. Сначала взлетел, потом погорел, но у каждый живет надеждой, я тоже надеюсь, что завтра может опять взлечу... – Взлетайте. Я хочу пожелать вам удачи. – Пока, молодой человек. Может что-нибудь у меня купите? Долго звонил в дверь и уже хотел уходить, как стукнула задвижка и на пороге появилась пожилая женщина. – Вам кого? – Вы не Светлана Юрьевна? – Да это я. – Я был с вашим сыном в одной камере... Она схватилась за грудь и отшатнулась – Заходите, не стойте на лестнице.. Эта старая интеллигентская квартира, забитая книгами, картинами и старинными резными шкафами и буфетами. Женщина приглашает меня в гостиную с огромным желтым

абажуром и сажает на диван. – Значит вы вместе с Виктором были в тюрьме? – Да, мы с доктором сидели в одной камере. Он просил меня, если выпустят, зайти к вам и передать, что он даже перед смертью не изменился и верит в праведность своего дела.. Доктор не кается в том, что помогал людям облегчать их страдания... – Вы были с ним до последней минуты? – Можно сказать так. Это был очень мужественный и сильный человек. Женщина молчит, потом подходит к окну и смотрит на улицу. – Я верила в него, – вдруг сказала она, – и испытываю гордость за то, что Виктор

умер настоящим человеком, никого не предал и не изменил своим идеалам. Спасибо вам большое, что принесли последнюю весточку от него. Хотите чаю? – Хочу. Светлана Юрьевна вышла из комнаты, а я оглядываю стены с многочисленными картинами и фотографиями. Мы попили чайку и разговорились. Мать доктора, показала мне фотографии сына, его

работы, любимые поделки. Она готова была говорить о нем часами. – Знаете, – прерываю ее я, – Игорь просил вас, чтобы вы передали мне его шкатулку... – Какую шкатулку? – Он сказал, что спрятал ее в ванной комнате, вы знаете где... Она кивает головой и уходит из комнаты, через минут пять возвращается с небольшим деревянным ящичком. – Вы знаете, что здесь? – Знаю. Это яды. Он их собирал по всему свету. – Яды были его хобби. Много читал по этому поводу, выписывал журналов, книг. Приставал ко многим знакомым, путешественникам, просил, чтобы достали или привезли с собой... эти смертельные игрушки. Сам гонялся за тридевять земель, чтобы достать каплю неизвестного яда. И ведь доставали и доставал. – Как же так? После ареста Виктора, разве у вас их не отобрали? – Нет, не отобрали. У меня обыска не было. Игоря взяли на работе и нашли там яды, потом обыск был у него дома, но там ничего не нашли, он все хранил у меня. Но то, что нашли, было достаточно для улик, а эти... так и остались здесь. Я осторожно открываю крышку. В специальных гнездах лежат небольшие пробирки, я насчитал их 27. В каждой до половины жидкости или порошка. Пробирки пронумерованы. – Как же он разбирался в них, здесь только одни номера? – Там под чехлом крышки описание каждого яда. Действительно под обивкой лежат два листка бумаги. Напротив каждого номера написан тип яда, его действие, способ применения. – Видите, здесь нет стандартных цианидов или аминов, вызывающих мгновенную смерть, здесь яды натуральные, которые действуют незаметно, часами и сутками и которые потом... трудно определить.... – Честно говоря, я в этом не разбираюсь. Но чувствую, что это колоссальная ценность. – А вы сами тоже были приговорены? – Да, меня приговорили к смертной казни, но перед самым расстрелом удалось найти

доказательства моей невиновности. – Вы очень много перенесли... – Это так. – Я поверю вам и отдам эту шкатулку. Если вы такой как он, то может это будет использовано для дела. – Я как то и не знаю... В общем, пусть останется память о великом человеке. Она была умной женщиной и давно догадалась, с того момента как я взял эту шкатулку в руки, что буду применять яды для своих врагов. – Вот и договорились, а то знаете попадет такая ценность в руки плохих людей, сколько еще тогда будет людского горя. Вскоре я ушел от нее, держа в руках страшное оружие возмездия. Я столкнулся с ней случайно, шел по Невскому и мысленно прокручивал план мести. Вдруг, у стоянки такси увидел шикарную, длинноногую женщину. – Аня. – Я. А вы кто? Я вас знаю? – Знаешь. Однажды ты пришла ко мне в редакцию, защищать интересы Коняева. Я писал два года тому назад резкие статьи о нем. – А... помню, помню. Но постойте, вас кажется..., слушайте это не вы там чего-то

натворили. Вас кажется судили и... приговорили к расстрелу. – Было такое дело. Но это оказалось судебной ошибкой. – Хороша ошибочка. А вы знаете, я ведь у Коняева больше не работаю. Уже как полтора года ушла. – А теперь где работаете? – Здесь недалеко, в одной консалтинговой фирме. – А почему ушла от Коняева? – Да ну его, дерьмо, а не мужик. С тобой тогда фокус не прошел, он чуть меня не вышиб из конторы, а потом, я поняла, он нечист на руку. Однажды довел так, что послала его подальше и ушла совсем. – Слушай, чего мы на улице мерзнем, пойдем посидим в кафе, поболтаем. Она поколебалась немного, но потом встряхнула головой. – Пошли. Мы заняли столик в кафе, я заказал ей мороженного, немного сухого вина и рассказал всю свою историю. Просто так выложил, как неведомому другу. Она не разу меня не прерывала, только как кошка облизывала каждую ложечку мороженного, которую отправляла в рот и заглядывала мне в глаза. Пока не съела мороженное и не допила вино, не произнесла ни единого слова. – Какой мерзавец, – наконец выдавила она. – Что же ты теперь будешь делать? – Я хочу продолжить то, из-за чего меня посадили. – Но ведь прошло более двух лет, кое-что изменилось – Не изменился фон зараженной земли и как я знаю, этот мерзавец хочет продолжить

строительство жилых домов дальше. – А то, что Коняев заместитель губернатора, тебя не смущает? – Нет. Меня смущает только одно, что мои бывшие друзья либо меня предали, либо не очень жаждут помочь. По крайней мере, все мои документы, на основании которых

я строил статьи, исчезли. Их либо украли неизвестные лица, либо уничтожили. Я вышел из заключения и не нашел ничего. – Значит, опять идешь на баррикады? – Иду. Только без оружия, пока его выбили из рук. – Хочешь я тебе помогу кое в чем? – Конечно. А в чем ты можешь помочь? – У меня есть друзья... они работают там... у залива, на том предприятии, которое отравляло раньше землю. Поговорю с ними, может они кое-что знают? – Спасибо, Аня. Это хоть немного, но уже хорошо. Пусть даже будет неудачный результат, но все же я буду тебе благодарен. – Саша, я чувствую себя частично виноватой в том, что с тобой произошло. Давай не прерывать отношения. Ты не скажешь мне свой адрес? – Скажу. Я записываю ей свой адрес работы и домашний на клочке бумаги и передаю ей. Она прячет в свою сумочку. – Сашенька, ты извини меня, я пойду. – Да, да... Пошли. Я тебя провожу.

Неделя проходит спокойно, я пока не предпринял никаких действий. Работал, изучал

подходы к мэрии, моим бывшим мучителям следователям, прокурорам. Сижу в мастерской и вдруг в окошко заглянула Аня. – Саша, привет, это я. – Здравствуй, Анечка. – Саша, ты можешь выйти, надо поговорить. – Сейчас. Я отпрашиваюсь у мастера на пол часа и вместе с Аней мы выскакиваем на улицу. У дверей мастерской стоит девушка в плаще со взбитой прической. – Саша, познакомься, это Варя. Я осторожно пожимаю ее миниатюрную руку. – А теперь, – Аня оглядывает улицу, – где бы нам поговорить? – Здесь за углом кафе. – Пошли туда. В кафе я заказываю пиво и немного крабовых палочек. Мы сидим за столом и я не могу понять, зачем Аня привела эту красивую женщину. – Саша, я рассказала Варе все. Про то, что было до ареста и что потом, а так же чего ты теперь хочешь. Она согласилась нам помочь. – В чем? – Варя работает в архиве завода и говорит, что материалы о прошлой деятельности предприятия есть в сейфе... – Постойте... постойте... В каком? – В сейфе архива... – Этого не может быть. Я же знаю, все что завод делал раньше, секретилось. В середине семидесятых все архивы было вывезено и теперь нет следов, куда даже. – Это правда, что вас по прежнему интересует побережье залива? – Да. – Берег залива был вспомогательной площадкой завода. Там был цех дробильный и отливки бетонных изделий... – Был. Их давно снесли. – Вот именно. Документация на эти цеха осталась и остались документация, куда отправлялась продукция... – Вы хотите сказать, накладные... – Можно сказать так. Копии накладных. Они безобидны на вид и то что в них написано никого не интересовало. – И что мне могут дать эти материалы? – Все, что вы хотите. Я еще раньше знала от старожил завода, что эти два цеха служили для ликвидации радиоактивных отходов... – Я это знаю, у меня уже были документы об этом. В них как раз и говорилось, что

отходы напрямую закапывались в траншеях побережья. – С подачи Аня я заинтересовалась этой проблемой и вдруг поняла, эти накладные и

есть основные ваши козыри, это сведения о том куда засыпались отходы производства. – Мне бы посмотреть на эти документы. – К сожалению, этого я не могу, их надо... украсть. – Украсть? – Да. Мне одной не под силу, здесь нужен мужчина. – Но ведь это... – Да, я понимаю, это все трудно, но нужно проникнуть на территорию завода, проникнуть в архив и выломать замок сейфа. Ключей то у меня нет и никто их мне не даст. – Наверно это даже мужчине не под силу. Выломать сейф... Здесь специалист нужен. – Это несложно, сейф старый, типа железного шкафа, на одном замке без сигнализации. Нужно ломом поддеть дверь, приложить силу и вывернуть этот лист железа наизнанку. Сложнее проникнуть на территорию завода и потом удирать от туда. Я в смятении. Мне предлагают невероятные вещи. Потом, ко мне пролез червь сомнения, не подослана ли Варя... Все так легко и... сложно, неужели раньше, в первом отделе завода сидели идиоты, оставив документацию цеха... Вообще то, три года назад у меня была технология цехов, ее копии явно нет, что же может остаться – проектная документация, если так, то можно допустить, что она и сталась в архивах. С другой стороны, если это проектная документация, что она мне может дать? А впрочем, может сами рабочие и инженеры цехов не знали, что они

делали, документация была при цехах, а потом ее сдали в архив завода. – Как же сохранилась такая документация? – Там в сейфе все... Техническая документация на здания завода, всей площадки, их изменения и реконструкция за все года существования предприятия. Вам надо из этой кучи отобрать свое. – А накладные? – Это в самом низу сейфа. Пачки скрученные проволокой. Там тоже надо разбираться. Здесь все бумаги по строительным работам. Расходы песка, цемента, кирпича на реконструкцию завода и то, что отправлялось на свалку. – И все это хранилось столько лет? – У нас есть инструкция. Архивные материалы категории "В" хранятся около сорока лет, потом уничтожаются. Другим категориям, сроки сокращены. У меня в голове все перемешалось. – Варя, я могу с вашей помощью попытаться ограбить ваш архив? Она мило улыбнулась. – Это я вам предлагаю его ограбить. Хочу помочь. Аня мне рассказала почему нужен

вам такой материал. Поверьте, я за... – Когда мы можем об этом обговорить подробно? – Я думаю, через два дня. Еще раз все проверю и мы встретимся... – У меня дома, – подсказала Аня. – У Ани дома. – Согласен, – я поднялся. – Извините, девушки, мне пора на работу. Огромное вам спасибо. До свидания. Я весьма нежно потряс каждую ручку. Колька Басманов, как сыч, сидит надо мной и следит, чтобы я не упер ни одного листика из архива редакции. – Коля, а где копии моего материала, те что два года назад...? – Видишь ли, старик, у меня была милиция, они искали подтверждение, что ты был на побережье в тот день, когда там была изнасилована девочка. Все твои бумаги опечатали и унесли. – А где, же документы и старые газеты по побережью? – Продал. – Как продал? – Да так. Редакция очень нуждалась в деньгах, а тут пришел ко мне один парень, представился писателем и предложил для своей книги купить часть архива по состоянию водного бассейна залива. Сам отобрал какие нужны документы и заплатил бешенные деньги. – Коля, ты рвач? – Брось... У меня все документировано, все приходы, все расходы. Меня не в чем обвинять. Сейчас вся информация продается и покупается. – Не в этом смысле. Ты ради денег теряешь больше, чем приобретаешь. – Попробуй сам, каждый день выкручиваться здесь, – обиделся он. – Коля, хочу тебя спросить еще об одной вещи. Помнишь, кто-то спер при Семеныче статью, мою статью. Не ты ли это сделал? – Это не я, старик. – Врешь. – Не вру. – Ладно. Я-то тебе все равно не верю. Мне нечем у тебя поживиться, но статью я все равно напишу, попробуй только отказаться ее напечатать. Мы собрались у Ани. Варя скинула плащ и я увидел очень стройную и красивую фигуру. – Как дела мальчики, девочки? – спросила она нас с порога. – Пока все без изменений. – А у меня много чего есть вам рассказать. Она плюхается на стул и вытаскивает из сумочки стопку бумаг. – Войти на территорию предприятия, взломать сейф и удирать с завода, я знаю как.

Все изучила и по моему нашла выход.. – Вот не предполагал, что войти и выйти так легко. – Просто надо знать свое предприятие. Ты войдешь, как и все нормальные люди по пропуску в отдел сбыта, дальше... спрячешься в укромных местах и... потом выйдешь ночью через забор. – Э... Меня потом сразу по корешку пропуска усекут. Выходного листка то нет... – Почему нет. Мы его отметим в отделе снабжения, а потом... подсунем в общую пачку в проходной, это сделаю я. Да у нее все продумано, ну и голова. – Как же я выйду через забор? – Завод находится на полуострове. С одной стороны его залив, с другой канал. Там

со стороны канала есть пирс со строящимися гидросамолетами, здесь и должна состояться ваша встреча с Аней. Она должна подплыть на лодке... – А охрана? – Охрана, как охрана. Ее будки в начале и в конце канала. Даже если и увидят что

то, Аня переправит лодку на тот берег, а там территория яхт клуба и выставки, можно затеряться... Только надо найти место высадки, где разрушены плиты канала. – Тогда перейдем к подробным деталям плана. Я сумела достать паспорт на чужое имя. Нужно только переклеить фотографию. Я начинаю восхищаться этой женщиной. Я вхожу в проходную завода и смело направляюсь к окошечку бюро пропусков. – Мне в малое предприятие "Аскорд" к директору Малышеву. – Заявка на вас есть? – спрашивает усталая женщина. – Да. Она капается в стопке бумаги и вытаскивает нужный лист. – Ваш паспорт. Протягиваю ей фальшивый паспорт на имя Ковалева Виктор Ивановича. Она не глядит на меня, быстро заполняет бланк. – Где работаете? – В строительном управлении номер 5. – Понятно. Пропуск готов и я с тревогой в душе иду к прозрачным кабинкам охраны. Поверят ли

они, что паспорт настоящий. Вот она грязная, захламленная территория бывшего завода, когда-то работавшего с ядерными отходами в нашем городе. За углом первого закопченного корпуса меня встретила Варя. – Саша, ну как? – Прошел. – Давай свой пропуск, я его отмечу и сдам. – Я отдаю ей клочок бумаги. – Теперь иди за мной. Она ведет меня между корпусами и наконец мы входим в кирпичное двухэтажное строение. – Куда это мы пришли? – Отдел главного механика, здесь народа теперь мало, уволили больше половины. Я тебя спрячу в одном из пустующих помещений. Мы забираемся на второй этаж. Варя подводит меня к одной из дверей и достает ключи. – Вот сюда. – Сколько мне здесь сидеть? – Часов десять. – Я не выдержу... мне и сходить кое-куда надо... – Ты сначала зайди, а потом шуми. Тс... Она открыла двери и, затолкнув меня внутрь помещения, сама втиснулась за мной, быстро прикрыв дверь. Мы стоим в темноте и я чувствую дыхание Вари. За дверью слышно шарканье ног. Мимо двери проходят двое человек, слышны их голоса. – Совсем развалился завод. И чего только смотрят в министерстве? – При чем здесь министерство. Рыба воняет с головы... Шаги удаляются. Варя в темноте нащупала мой рукав. – Не дрейф. Если заснешь, очень-то не храпи. Я приду за тобой. Жди. Там дальше на стенке выключатель. Найди его. Она опять открывает двери и исчезает за ней. Слышен скрип замка. Я стал ощупывать стенки и тут ударился боком обо что-то твердое. Нащупал раковину, потом еще одну, уперся носом в еще одну поперечную стенку и пройдя вдоль нее, действительно попал пальцем в кнопку выключателя. Свет неожиданно обрушился с потолка. Я находился в запущенном туалете. Окно заколочено фанерой, толчки ржавые, а стульчаки покрыты плесенью. Попробуй подремли здесь... десять часов... с ума можно сойти. Правда мне не привыкать, в тюрьме я получил закалку в карцерах, просиживая в них сутками. Зато Варя права, по нужде есть куда сходить. Она пришла неслышно. Я в это время действительно подремывал на толчке, подложив под себя выломанный подоконник. По носу пришелся щелчок. – Ты как здесь? – Скучновато... – Уже пора. На ней резиновые сапоги, через плечо перекинута сумочка. – Я здесь взяла фонарики..., – кивает она на нее, – и тебе перчатки. Одень их сейчас. На улице очень темно. Редкие фонари бросали качающиеся тени на блестящую от грязи землю. Варя уверенно ведет меня по территории предприятия. У здания заводоуправления она задерживается. – У стены лом. Возьми его, – шепчут губы. К стене действительно приставлен тяжелый лом. Я взваливаю его на плечо и мы опять крадемся вдоль здания. У двери с большим замком Варя останавливается. – Сковырни его. Я поддеваю ломом дужку замка и кручу сталь по спирали. Петли выползли с гвоздями

и все рухнуло на землю. С трудом, используя лом, я с открыл дверь. – Куда мы пришли? – На черный ход. Варя первая пролазит в щель, я за ней. Сначала было темно, но вот свет дежурных лампочек высветил ступеньки. Мы уверенно выходим в коридор и у железной двери с надписью "архив", Варя останавливается. Она вытаскивает из сумочки ключи и ловко

открывает их, потом достает фонарики. – Только не свети на окна. Мы идем вдоль стеллажей к огромному железному шкафу. – Вот он, – тыкает в него фонариком Варя. Я внимательно изучаю сейф. В железе только одна скважина, по виду, для весьма солидного ключа. – Придется попотеть, – тяну я. Снизу лист железа хорошо отгибается. Я поддел его ломом и стал выгибать наверх и

вскоре искорежил лист до замка, завернув его боком, тоже сделал с верхним концом. Влезаю в отверстия и выбрасываю пыльные папки на пол. Варя подсвечивая фонариком каждую, выискивала то, что надо. – Где накладные? – встревожился я. – Тихо. Они во второй половине сейфа, Здесь мне было легче. Две стальные щеколды вверху и внизу, достал рукой через отверстия и откинул в сторону. Вторая половика двери легко отошла в сторону. Внизу, под последней полкой, действительно, скрученные проволокой почти сгнившие

пачки накладных. Они набиты так плотно, что я сначала не смог их выковырять от туда. Пришлось разорвать первую пачку и за счет ее, выковырять другие. – Скинь папки, – просит Варя. На полу, мы протираем на коленях брюки. Мне в руки попадается толстая старая папка, на ней еле-еле высвечивается надпись: "Проект вспомогательных цехов 113 и

114". – Варя, это они? Она выхватывает ее у меня и быстро рвет завязки. – Подсвети. В папке кальки, Варя просвечивает первый лист на свет фонарика. – Они. Здесь даже разъяснения. Вот и первая фраза: "Цех 113, переработки жидких отходов сырья "Р" в твердые материалы." – Варька, ты золото. – Тихо. У нас мало времени. Ищи накладные. Мы буквально рвем проволоку, чтобы вскрыть пачки. Вдруг она вскрикнула. – Смотри, дата 1957 год. Я беру один из листков. При подсветке двух фонариков пытаюсь разобрать, что там написано. "23 июня 1957г. .....................................НАКЛАДНАЯ ОТ: Цех 114 п/я34846 КОМУ: СУ-14 г. Ленинград. МАТЕРИАЛ: Бетонная щебенка – 4 тонны. ( Место приемки: прорабская СУ, ВО Наличная... ) СДАЛ: Мастер цеха 114: ..................../Иванова.Г.Д./ ПРИНЯЛ: Прораб СУ-14:.................../ Карамейко Н.П./" – Есть! Это то, что нужно, ищи пачки за другие года... Но пачки ниже 1957 года мы не нашли, только за 1958 год и 1959. – Нам пора сматываться. По времени, Аня уже должна ждать нашего сигнала. Я вытягиваю из-за пазухи тряпочный мешок. То что нашли, все складываем туда. На улице начал моросить дождь. Варя почти бежит к каналу, я спешу за ней. На самом берегу, она достает фонарик и начинает мигать в темноту, где-то далеко внизу, мелькнул ответный огонек. Осторожно крадемся вдоль берега. Недалеко от площадки с вертолетами, увидели на воде медленно продвигающийся темный предмет, плеснулась вода. – Аня, мы здесь. – Прыгайте. Я подведу лодку. Слышен стук борта о камни набережной. Первой ползет Варя, я придерживаю ее за руку, помогая спустится вниз. – Прими мешок. В это время, сзади раздался окрик. – Кто здесь? Я выпрямлюсь и поворачиваюсь. Передо мной местный охранник в старой поношенной фуражке и полувоенной форме. В слабом свете дальних фонарей, я его лицо плохо разглядел. Он торопливо лезет в кобуру и тут я двинул ему в скулу. Мужик споткнулся и рухнул на спину. Теперь я цепляюсь по каменной стене канала и ползу