Текст книги "Жемчужина моей коллекции"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Знаю я твои деловые... А впрочем, мне безразлично, какая очередная партнерша у тебя деловая.

Мне она начинает надоедать. Я хватаю ее за руку.

– Прости, Лена, мы сейчас.

Тащу ее через зал.

– Куда ты? Отпусти, мне больно.

Возле взлохмаченного мужика мы останавливаемся.

– Здравствуйте, Кирилл Мефодиевич.

– Вася, привет.

– Кирилл Мефодиевич, помогите вот этой кукле...

– Я не кукла, отпусти, – она вырывает руку. – Меня звать Соня.

– Помогите этой Соне, перейти в ваш институт. В университете она уже побывала и теперь ей нужна смена обстановки.

– Вы что неуспевающая? На каком курсе вы учились?

– На втором, но я отличница. Я только...

– Она только что сменила фамилию. Вышла за муж за придурка, моего брата.

Соня зашипела как змея. Но я поймал все же ее за руку и сжал кисть.

– Ой.

– Ну что же, если это семейные дела, то нет проблем. Я ее возьму к себе, пусть учиться на программиста.

– Но у нас затруднения. Хотя у нее есть переводка, но новый паспорт она получит через две недели, а занятия у вас начнутся на следующей неделе.

– Пусть приходит ко мне на кафедру завтра с переводкой. Я ее оформлю пока без паспорта. Ох уж, эти молодые.

– Спасибо, Кирилл Мефодиевич. Соня, ты чего молчишь?

Я опять сжимаю руку.

– Ой. Спасибо. До свидания, Кирилл Мефодиевич. Я приду завтра.

Мы отходим и тут я ее отпускаю.

– Через десять минут мы уезжаем от сюда.

– Что-нибудь еще произошло?

– Да. Я должен сегодня уехать в Выборг.

– Опять копать кладбища?

– Нет. Искать правду.

– Этого еще в твоей коллекции не было.

– Иди, потанцуй лучше с твоими поклонниками.

– А с тобой нельзя?

– Я здесь для деловых бесед.

– А Лена?

– Что Лена? Она дочь коллекционера и здесь тоже выполняет свою работу. Иди.

Я подтолкнул ее и пошел искать Савелия Андреевича.

– Так что ты мне хочешь предложить? – старик потягивал шампанское в буфете.

– Несколько орденов времен Анны Иоановны, пуговицы, шпоры и пряжку.

– И от куда все достаешь? Здесь паршивую иголку времен Ивана Грозного за десять лет не найдешь, а у тебя всегда товар. Приходи в среду, приноси все.

– Приду.

– Поговорил с Сергей Филипповичем?

– Поговорил.

– Ну и как?

– Мы не о чем не договорились...

– Жаль. Теперь... жарковато будет. Приходи в среду к семи.

На что же он намекает?

Мы с Соней едем в машине.

– Вася, возьми меня собой в Выборг, – просит она.

– Сейчас нельзя. В следующий раз.

– А Лена тебе нравиться?

– Она на меня обиделась.

– За что?

– Я ее назвал мумией, набитой ватой.

Соня в восторге хлопает в ладошки.

– Я была уверена, что ты что-нибудь выкинешь такое.

У дома с вещами стоит Толя и ждет нас.

– Вася, мы не опаздываем?

– Нет. Ты садись в машину и жди меня. Мне надо переодеться. Пошли, Соня.

В квартире Соня сразу скидывает туфли и валиться на диван.

– Ох и устала же я с непривычки.

Я переодеваюсь, незаметно достаю из шкафа кинжал и засовываю под рубаху.

– Я поехал.

– Приезжай побыстрей.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 26 АВГУСТА

Начал крапать дождь, мелкой сеткой забрасывает стекло. Два часа мы в темноте гоним по почти пустынному шоссе. В городе Выборге я сворачиваю на улицу, примыкающую к парку Монрипо, и останавливаюсь.

– Пошли, Толя, возьми лопату.

По-прежнему моросит. Мы пролезаем ограду и я веду его ощупью по темным дорожкам. Через десять минут до нас доносятся звуки копающих лопат. Теперь мы видим мелькающий свет фонариков.

– Мы должны разделиться, – шепотом инструктирую я Толю. – Ты зайдешь с той стороны и возьмешь на себя ближнего, я с этой стороны...

– Хорошо.

Толя по кошачьи уходит в темноту. Я приближаюсь к копающим. Ко мне спиной стоит фигура и светит фонариком в яму. Слышен их приглушенный разговор.

– Да аккуратно, ты... Осторожно отгребай лопатой. Все попортишь...

– Я не виноват, что гроб сгнил, вся земля легла на мертвеца...

– Тише, ты дурак.

В это время, в слабом отражении света, напротив возникла огромная фигура Толи. Его лопата опустилась на голову торчащую из ямы. Фигура с фонариком дернулась и грохот выстрела потряс темноту. Толю отбросило назад. Я бросаюсь вперед. Фигура разворачивается ко мне, пытаясь поймать лучом света нового врага, но мой кинжал вошел в живот человеку и остался там. Фонарик подпрыгнул и упал на землю.

– Ах ты, гад, – человек согнулся, схватившись за живот, – пришел все таки, сволочь...

Это был он, Сергей Филиппович.

Я ударил его ногой в лицо и тело повалилось в яму. Фонарик на земле высветил блестящий пистолет. Я поднял его, поднял фонарик и посветил вниз. Под телом Сергея Филипповича барахтался человек. С другой стороны ямы, упершись окровавленным лицом в стенку, неподвижен еще один.

– Это я, Андрей, – наконец поднялся барахтающийся человек. – Вы вовремя пришли, этот ненормальный, готов был нас прикончить в этой дыре.

– Давай вылезай, сейчас уходим.

– Сейчас. Я тут одну штучку нашел.

Андрей перегибается через Сергея Филипповича и срывает что то с присыпанных костей.

– Смотри.

Он протягивает мне желтоватую, красиво сделанную тонкую фигурку женщины, перевитую лозой на толстом тяжелом шнуре – цепочке.

– Что это?

– Аксельбант, я думаю он из чистого золота.

– Давай вылезай.

Я протягиваю руку и вдруг Андрей дернулся, из-за его плеча появилось оскаленное лицо... Сергея Филипповича. Струйка крови стекала из его рта на землю. Голова Андрея начала проваливаться вниз, а на ее месте показалась рука со знакомым окровавленным кинжалом. Я поднял пистолет и выстрелил Сергею Филипповичу в лоб. Теперь его тело отбросило в противоположный угол, прямо на того мужика, который прижался к стенке. На дне ямы лежат три неподвижных тела и тут я вспоминаю о Толе.

– Толя, ты жив.

– Здесь я, – раздался тихий голос в темноте. – Ранил, сука. Помоги мне.

Я направляю фонарик на его голос. За выброшенным валом земли, сидит Толя и держится за руку.

– Я сейчас, Толя.

Запихиваю аксельбант и пистолет в карман и подбегаю к Толе. Его рука в крови.

– Черт, надо йод и бинты, а все в машине. Ты посиди здесь, на фонарик. Я сейчас подгоню машину.

Мчусь через парк, через этот противный дождь, через темноту, слабо ориентируясь на чуть светлые дорожки туда, где оставил машину, на слабый свет города. Завожу ее, огибаю весь забор и подъезжаю к воротам в парк. Встревоженный сторож, с капюшоном на голове, стоит у домика.

– Эй, открывай.

– Вы кто?

– Я из милиции. Там стреляли, мне нужно посмотреть.

– А я думал, не ослышался ли. Сейчас открою. Помощь нужна?

– Если мне будет нужно, я вызову, у меня в машине радиостанция.

Сторож открывает ворота и я еду по аллеям парка. Мелькнул свет фонарика. Я подъезжаю прямо к Толе.

– Давай, перейдем в машину.

Он с кряхтением поднимается, я поддерживаю его. Укладываю Толю на заднее сидение, оголяю рукав до предплечья. Слабый свет лампочки, высвечивает маленькую дырочку, кровь идет с другой стороны руки, значит отверстие сквозное. Заливаю все йодом и перебинтовываю руку, перетянув ее под мышкой.

– Ты это, того, – просит Толя, – закопай яму. Нельзя так оставлять следы.

– А ты как?

– Я потерплю.

Вылезаю из машины и, подобрав лопату у ямы, начинаю забрасывать тела. Только через пол часа поставил расколотую плиту на место, раскидал вокруг и затоптал сухую траву для маскировки. Возвращаюсь к машине.

– Как твои дела? – спрашиваю Толю.

– Болит, стерва. Ты следы стер, все там в порядке?

– Все. Закопал и плиту поставил. Дождь сотрет все следы.

– Тогда поехали.

Сторож все также стоит у входа.

– Что там?

– Вот подобрал человека. Его малость поколотили, теперь отвезу в больницу.

– А кто стрелял?

– Не знаю. Удрали мерзавцы. Бегал по всему парку искал их. Ну, я поеду.

– Проезжай.

Два часа безумной гонки до Ленинграда и вот я помогаю Толе добраться до его квартиры. Ирка сразу в панике, а я беру телефонную трубку и звоню Савелию Андреевичу.

– Алле, – слышится сонный голос.

– Алле. Это я, Василий Денисович. Савелий Андреевич, моему напарнику нужен срочно врач.

– Обратитесь в больницу.

– У него пулевое ранение.

На том конце тишина, потом голос кряхтит.

– Понимаю. Называйте адрес, я сейчас позвоню одному человеку.

Я называю Толин адрес, кладу трубку на место и валюсь на кресло.

– Ира, сейчас придет врач...

– Да как же вы...

– Ира, произошла неприятность. Мы напоролись на мерзавцев, а те с оружием...

– Кончать надо ваши вылазки. Хоть это и дает нам деньги, но лучше бы честно работать.

Она идет к мужу. Я устаиваюсь в кресле и жду. Через пол часа звонок в дверь. Я открываю. На пороге стоит старомодный старичок с саквояжем.

– Здесь больной?

– Да, доктор, заходите.

Он сразу моет руки и идет к Толе. Разматывает повязку и начинает проверять рану.

Через тридцать минут, все закончено. Толю перевязали, дали ему успокоительного. Мы вышли с доктором в коридор.

– Ну что доктор? – спрашиваю я.

– Ничего. Он хорошо отделался. Пуля прошла в миллиметре от кости. Рука поболит еще две недельки и все пройдет.

Я вытаскиваю деньги и передаю доктору.

– Вас подвезти, у меня внизу есть машина.

– У меня своя машина, благодарю.

Тихо прихожу к себе на квартиру. Соня спит. Я устраиваюсь на кухне. Кладу голову на стол и... засыпаю.

Меня трясет за плечо Соня.

– Вася, вставай. Тебе пора на работу.

С трудом отрываю голову от стола.

– Спасибо. Сколько времени? Ух ты, я же забыл завести будильник.

Иду в ванну, там моюсь и переодеваюсь. Выхожу на кухню, Соня приготовила мне яичницу.

– Тебе кажется сегодня идти в институт? – спрашиваю ее.

– Знаю.

– Вот ключи от квартиры, там в письменном столе, в верхнем ящичке, деньги, возьми сколько нужно, а на столе твоя переводка и не забудь, перед уходом поставить квартиру под охрану. Там на стене телефон вневедомственной охраны, набери его, когда будешь выходить. Когда придешь, не забудь позвонить туда же и предупредить, что ты пришла.

– Слушаюсь, товарищ генерал.

– Не делай глупости, не звони и не встречайся со старыми знакомыми, иначе перепугаешь пол города.

– Надеюсь, больше указаний не будет.

– Будут. В институте, представишься уже с новой фамилией, моей. Скажешь, вышла за муж и сдала паспорт в милицию, через неделю его принесешь.

– За муж, за тебя?

– За черта. Ты сама захотела жить по новому, поэтому придется соврать.

– За черта не хочу.

Я начинаю злиться.

– Получишь паспорт, выходи за ангела.

– Я подумаю об этом.

– Слава богу.

У моего рабочего места гости. Рядом с улыбающейся Леной Прохоровой стоит черноволосая, горбоносая грымза.

– Вот, Раечка, это и есть Василий Денисович.

Грымза-Раечка по мужски жмет мне руку.

– Что же вы, товарищ, не посещаете комсомольское бюро. Как никак, решается ваша судьба.

– Извините, у меня всегда дела, то на работе, то в других общественных местах...

– Это каких? – настораживается Раечка.

– Я член городской коллегии коллекционеров, – не моргнув глазом вру я.

Слово "коллегия" завораживает комсомольского работника.

– В Коллегии...

– Да, да, – подтверждает Леночка, – я уже проверяла.

– Чего же вы раньше не говорили. Рабочий, человек от станка и еще такая общественная нагрузка, член коллегии... Я согласна, Лена, пусть будет наша встреча здесь на рабочем месте Василия Денисовича, считается как выездное бюро комсомола. Неважно, что нет других членов бюро, протокол все подпишут. Вы знаете, что вас выдвигают на должность заместителя начальника цеха?

– Знаю.

– В вашем деле много проколов, это и взрыв в цехе синтеза и организация пьянок здесь, но учитывая ваши деловые качества и естественные ошибки молодости, мы считаем, что все эти события не пройдут для вас даром, вы учтете ошибки и уже на новом месте постараетесь их не допускать. Лена, у тебя что-нибудь есть, дополнить?

– Нет. Только замечание. Пусть, на новом месте, как гнусный дворник не хамит и не грубит людям.

– А что, замечены такие факты?

– Нет, но это пожелание.

– Тогда, Василий Денисович, от имени комитета комсомола предприятия, мы вас представляем на должность заместителя начальника цеха. И скажите спасибо Леночке, если бы не она..., я бы сюда не пришла...

– Спасибо, Леночка. Я надеюсь, что мы еще торжественно отметим мое выдвижение.

– Но... но... но, – грозно сдвинула брови Раечка, – только ни каких пьянок...

В обеденный перерыв я пробрался в табельную цеха и из местного телефона позвонил.

– Алле, это Константин Ильич?

– Да. А кто это?

– Это я, Василий Денисович.

– А... Вася... Рад тебя слышать? Какие новости?

– Готовьте Неаполитанского Орла. Я выполнил соглашение.

На другом конце тишина.

– Это... точно?

– Да. Вы, извините, но мой орден, вы получите через день, после того как передадите Орла мне.

– Хорошо, сегодня после работы, мы сможем встретиться и подъехать ко мне домой?

– Конечно.

– Тогда я вас жду за воротами, у машины.

Мы едем в машине Константина Ильича.

– Как вам удалось так быстро от него избавиться? – спрашивает он меня.

– Стоит ли обсуждать этот вопрос...

– Меня сейчас волнует еще одна вещь, кто возьмет его коллекции. Кому они перепадут?

– Наверно близким. Кто там у него: жена, дети?

– Никого, кроме брата, нет.

– Значит все возьмет брат.

– Этот все растранжирит. Кроме рукописей, у него в голове ничего нет.

– Вы у него сможете купить все?

– Конечно нет. По моим представлениям это надо миллионы рублей. Где их взять? Слушайте, Василий Денисович, а почему бы нам с вами не поделиться. Вы мне одолжите часть денег. Я куплю пол коллекции, а вы вторую половину.

– Судя, даже по стоимости моей коллекции, а у Филипповича она в два раза больше, мне и вам все равно денег не хватит.

– Вот черт. Где же наскрести деньжат?

– Вы только не гоните события. Август Филиппович сначала должен узнать об исчезновении брата.

– Это конечно...

В большой квартире заваленной, мебелью и картинами, Константин Ильич просит меня подождать в гостиной, сам он уходит в кабинет и через минут двадцать приносит коробочку.

– Вот он.

Я раскрываю коробочку и блеск камней сразу заиграл в глазах. Теперь надо тщательно осмотреть орден, чтобы не подсунули подделку. Константин Ильич насмешливо наблюдает за мной.

– Что мы за народ. Свои же, коллекционеры, а вот все равно не доверяем. Перепроверить надо обязательно.

– Но мы с вами профессионалы и не гоже в таких сделках быть обманутым.

– Ладно. Спрыснем за удачную сделку.

Он достает из буфета коньяк и две рюмки. Разливает, почти по десять капель, и подает рюмку мне.

– В среду жду "победу". За удачный обмен.

Соня стоит в новой шляпке.

– Вася, как на мне обновка?

– Великолепно. Как раз завтра я еду в хранилище, где спрятана моя коллекция и ты можешь обновить шляпку, если хочешь, конечно.

– Ты мне покажешь свою коллекцию?

– Приглашаю тебя.

– Вот здорово.

– Как у тебя с институтом?

– Все в порядке. Мне даже выдали зачетку. Как твоя фиктивная жена, я под честное слово, оформилась на третьем курсе и в следующий понедельник, то есть в начале Сентября, мы всем курсом выезжаем на картошку.

– Постой, тебе наверно нельзя, ты еще не оправилась после...

– Ну, договаривай.

– ... После... болезни... Может сходишь, получишь справку у врача.

– Я уже была в поликлинике. Меня в институте попросили это сделать. Я здорова.

– Что же, надо купить тебе сапоги, ватник, теплые штаны.

– Кто о чем. Я не слышу восторга и поздравлений по поводу поступления в ВУЗ.

– Поздравляю с началом учебного года.

– И все?

– А что еще?

Она явно огорчена. Опять сжимаются губы.

– Да нет, ничего. Бесчувственный ботинок.

Уже лежа в кровати, Соня просит меня.

– Ты мне не дорассказал об адмирале Бутягине.

– Что же, слушай дальше.

Опять длиться рассказ, как отважный адмирал, разъезжая по всему свету, охмурял сильных мира сего и получал за это ордена и медали. Соня слушает меня и по ее лицу видно, как она переживает за ненасытного путешественника. Я останавливаюсь на Турции, когда адмирал через разбойников достал красивую девушку и подарил ее в гарем султана, за что его наградили орденом Священного Льва...

– А у тебя в коллекции этот орден есть? – спрашивает Соня.

– Завтра увидишь. Это орден Священного Льва... А теперь, спать.

ВТОРНИК, 27 АВГУСТА

Начальник цеха просит, чтобы я на часик бросил работу и сходил на партком. Семь пожилых людей, сидящих за длинным столом, сочувственно глядят на меня.

– Вот это и есть, Василий Денисович, – начал секретарь парткома, токарь механического цеха, образование высшее, комсомолец. Комсомол и дирекция рекомендуют его на должность заместителя начальника цеха.

– Почему же он имеет высшее образование, а работает токарем? – спросил один из членов парткома.

– Накладка произошла, – за меня говорит секретарь, – сначала человека обвинили в аварии в цехе, а потом оказалось, что он не виноват, суд доказал это. Но у нас так всегда, обидели человека, а исправлять свои ошибки никто не хочет, как перевели в токари, так и не извинились. Это и наша вина тоже, недоглядели.

– Это не тот токарь, который организовал пьянки в цехе. Приказ недавно по институту был.

– Вы слышали историю про предыдущего зама начальника цеха, с подачи которого погибли четверо человека? – опять отвечает за меня секретарь.

Все послушно закивали головами.

– Так вот, этот человек, чтобы спасти свою задницу, каждый раз кляузничал на Василия Денисовича, что тот якобы в цехе организовывал пьянки. Никто не проверял, все были рады, что нашли козла отпущения и быстренько в дирекции оформили приказ...

– Василий Денисович, а вы участвовали в этих пьянках?

– Нет. На работе я не пью.

– Есть предложение, от парткома, дать рекомендацию Василию Денисовичу, – говорит секретарь. – Кто за это предложение?

Все дружно подняли руки.

– Ну что же, Василий Денисович, мы рекомендуем вас. Желаем вам на новом месте успехов.

Мы с Соней едем в машине.

– А вдруг меня не пустят? – тревожится она. – У меня паспорта нет.

– Я уже звонил директору Эрмитажа, он тебе выпишет пропуск по зачетке.

– Почему у тебя всегда все просто? Туда пошел, выбил переводку, туда пошел, оформил паспорт, там позвонил, сделали пропуск. Некоторые годами маются, чтобы достать какую то бумажку, а тем более паспорт, для тебя... это раз плюнуть.

– Я психолог...

– Очень интересно.

– По выражению и по лицу человека, сразу чувствую как к нему подойти.

– Надо же. Что же ты и ко мне так подходишь?

– Вот здесь – нет. У тебя выражение меняется каждую минуту и диапазон громадный, от тигрицы, до маленькой пай девочки.

– Как мне иногда хочется тебя побить. Я даже уже во сне это вижу. Луплю, луплю, а потом...

– Что потом?

– Ничего. Мы уже подъехали.

Нас встретил начальница нумизматического отдела Вера Ивановна и любезно предложила проводить.

– Василий Денисович, а можно мне осмотреть вашу коллекцию? – просит она.

– Я как раз хочу показать своей сестре, Соне, ордена, так что присоединяйтесь.

Мы идем в кладовые Эрмитажа.

– Как же так? – удивляется Соня, – Ты свою коллекцию хранишь здесь...

– Отец был знаком с Пиотровским и частенько здесь проводил экспертизу и консультации. Они и договорились, ради безопасности, что коллекция отца будет храниться здесь.

Мы идем мимо огромного количества картин, статуй, экспонатов, бесчисленных ящиков.

– Здесь храниться такое количество музейных редкостей, – говорит Вера Ивановна, – что для того чтобы все показать, нужно три Эрмитажа. А вот и хранилища, особенно уникальных вещей. Приготовьте пропуска.

Мы проходим мимо дополнительной охраны и Вера Ивановна ведет меня к сеткам, за которыми на полках стоят ящики и чемоданы.

– Василий Денисович, ключи у вас есть? – спрашивает Вера Ивановна.

– Да.

Я открываю висящий на раме – дверце, покрытой сеткой, замок и распахиваю ее. На полках 15 больших чемоданов. Беру третий снизу и открываю его. Под мягкой тканью прикрыт картонный щит, на котором прикреплены ордена и медали. Я вытаскиваю его, опять слой мягкой ткани и новый щит.

– Здесь отечественные ордена и медали. Смотрите. А мне надо кое что сюда добавить и заменить,

Они сами начинают вытаскивать картонки, а я аккуратно снимаю, вделанный в картоном гнезде орден Победы. Ничего, я еще добуду себе новый. Теперь добавляю свои находки. Нужно еще сделать надписи под каждым добавленным орденом, указать название и другую ценные сведения.

– Можно еще посмотреть? – просят женщины.

– Хорошо.

Теперь достаю новый чемодан, на нем надпись: "Европа времен Наполеона. Италия". Здесь сверкают камни, алмазы, золото. Женщины в восторге. Я добавляю в коллекцию орден Неаполитанского Орла.

– А где, орден Священного Льва? – спрашивает Соня.

Опять достаю новый чемодан. Здесь ордена и медали Ближнего Востока. На картонке, среди десятка экспонатов, закреплен большой орден, на котором от красного льва отходят золотые лучи.

– Вот он.

Соня пальцем проводит по ордену.

– Надо же, владельца нет, а память в этой сказке осталась.

Вера Ивановна внимательно осматривает каждую картонку.

– Господи, сколько же их здесь? Это же бесценные сокровища.

– Вы извините, мне еще надо дополнить русские ордена времен Анны Иоановны...

Я снимаю новый чемодан.

Соня до самого дома не произнесла ни слова. Только после ужина она говорит.

– Что же ты такое великолепие не даришь людям?

– Как это?

– Сделал бы выставку. Показал бы все и даже пояснил, от куда, от какого хозяина перешли к тебе.

– На следующий день меня застрелили бы или в худшем случае выгнали с работы.

– Неужели это так опасно?

– Есть ордена, за которыми охотятся во всем мире и они уже давно окрашены кровью. У меня находиться английский орден подвязки Генриха Четвертого. Только здесь, в России, за него убили двух человек, включая моего отца.

– Ой, какой ужас. Как же так, имея такое богатство и им даже не воспользоваться, – она задумывается. – А ты мне расскажешь об этом ордене... Подвязки?

– Обязательно расскажу. Теперь послушай меня. Завтра пойдешь с утра по магазинам и купишь себе одежду для колхоза. Деньги возьмешь там же.

Соня кивает головой.

– Слушаюсь, мой повелитель.

СРЕДА 28 АВГУСТА

С сегодняшнего дня у меня кабинет. Начальник цеха обещал до половины дня не трогать, чтобы я ознакомился с планами и документацией. Первое что я делаю, это звоню Константину Ильичу.

– Константин Ильич?

– Да, это я.

– Это Василий.

– Здравствуйте, Василий Денисович. Принес?

– Принес. У меня теперь кабинет, можете придти ко мне.

– Так тебя повысили? Поздравляю. Через десять минут буду у тебя.

Он приходит возбужденный и сразу же хватает коробочку.

– Он. Черт возьми, вот это орден. Спасибо, Василий Денисович. Сообщу тебе новость. Спохватились по поводу Сергея Филипповича.

– Ну и что?

– Объявлен его розыск.

– Пусть ищут.

– А ты его хорошо спрятал?

– Не знаю.

– Как не знаешь?

– Так это делал не я. Это сделали другие, я даже не знаю где.

– Ну ты даешь. Ладно, я пойду к себе. Удачи тебе на новом месте.

В обед пришла Лена. Оглядела кабинет.

– Для начала неплохо. Только вот эту картину сними.

Она без спроса сдергивает со стены Матиаса, его пляшущие красные фигуры.

– Сестренка с тобой живет?

– А где же ей еще жить то, так дома и живет.

– Она красивая.

– Напрашиваешься на комплементы. Я их тебе уже высказывал, могу еще раз повторить.

– Нет, нет, – поспешно говорит она, – не надо. Я пришла пригласить тебя на мой день рождения.

– Ты это действительно хочешь?

– Хочу и папа хочет тебя увидеть.

– Когда?

– Через неделю.

Это еще можно. Соня будет в колхозе, – мелькнула мысль.

– Хорошо. Я приду. Адрес мне напиши, пожалуйста.

Она царапает ручкой клочок бумаги и подает мне.

– Только обязательно приходи.

– Приду.

Соня встревожено глядит на меня.

– Приходила Ира. Толя ранен. Почему ты мне об этом не сказал?

– Что с ним? Как он.

– С ним ничего. Он отсыпается. Но Ира говорит, что ты был с ним. Значит тебя тоже могли подстрелить? Это все из-за орденов?

– Все из-за них.

– Ира еще говорила, что они уезжают из города. Она Толю повезет на родину, в Ростовскую область. Уже звонила председателю колхоза и тот согласен, что бы они вернулись.

– Я зайду к ним.

– Не вздумай отговаривать.

– Я ни на кого не давлю.

– Да что ты говоришь?

– Соня, мне назначили встречу, я сейчас должен выехать.

– Мне можно узнать, куда?

– На этот раз скажу, к Савелий Андреевичу.

– К этому сальному старику с масляными глазами?

– К этому человеку, который ночью прислал врача для Коли.

– Прости.

Соня пошла на кухню.

– Так что, Васенька, ты мне привез.

– Как обещал, некоторые ордена, пуговицы, шпоры и пряжку.

– Давай, давай, посмотрим.

Савелий Андреевич с лупой рассматривает мое богатство.

– Не дурно. Беру все. Пятьдесят тысяч.

– Есть еще кое что.

Я вытаскиваю золотой аксельбант с цепью и кладу на стол. Старик начинает его рассматривать.

– Хороша штучка. Сколько за него хочешь?

– Триста тысяч.

– Многовато, но согласен.

Савелий Андреевич выкладывает мне деньги.

– Вы не видели вчера и позавчера Сергей Филипповича? – спрашивает меня Савелий Андреевич.

– Нет.

– Пропал человек. Если помер, кому интересно перепадет его коллекция?

– Брату.

– Это плохо. Лучше бы старушке матери или дочке Августа – Лене.

– Может еще, Сергей Филиппович, появиться?

– Навряд ли. Он всегда предупреждал на сколько исчезает. Осторожный был человек.

Ира затолкала меня в ванную комнату.

– Вася, не вздумай отговаривать Толю от поездки на родину. Я прошу тебя.

– Не беспокойся, Ира, я и слова не скажу об этом. Как он сейчас?

– Сегодня утром опять был старичок – врач. Сказал, все будет хорошо. Но Толя в депрессии. Какой то стал задумчивый, молчаливый.

– Я пойду к нему.

Толя вяло пожал мою ладонь здоровой рукой.

– Выпить хочешь? – предлагаю я.

– Пока не надо. Врач просил воздержаться, пока принимаю лекарства.

– Может тебе денег надо.

– Ну их к аллаху.

– Ира мне сказала, что ты хочешь уехать?

– Устал я чего то. Когда этот тип в меня выстрелил, у меня вспыхнуло какое то озарение в башке. Сейчас спать не могу, все в глазах кости мертвецов и... трупы. Чувствую, сменить надо обстановку. Знаешь, попали в руку, а такое ощущение, что пуля застряла вот здесь.

Толя шлепнул ладонью здоровой руки по лбу.

– Когда уезжаешь?

– Через две недели, рука заживет, вот и поеду.

– Отдыхай. Я еще зайду.

ЧЕТВЕРГ, 29 АВГУСТА

В цехе, как всегда, бардак. Кончается летний сезон и в цехах и лабораториях начались неполадки и аварии. В цехе синтеза очередной взрыв. Слава богу, никого из людей не задело, но нам от туда притащили массу срочной работы. Нужно быстрее делать крышки реакторов, предохранительные клапаны, вентили, километры труб. В нужный момент, не вышли сварщики, они отправились на кладбище справлять поминки по отравленным товарищам. Начальник цеха сам поехал туда уговаривать их, чтобы хоть один вышел на работу. Я мотаюсь по снабженцам, выбивая металл. К концу дня позвонил Константин Ильич.

– Вася, я только что от Валерия Андреевича. Он мне предлагал ордена, которые как он утверждает, приобрел вчера. Это несколько орденов времен Анны Иоановны. Цены, естественно, заложил бешенные. Я сейчас коплю и собираю деньги в надежде приобрести хоть часть коллекции Сергея Филипповича. Ты не хочешь поехать к нему и посмотреть на эту прелесть?

Знал бы он, что это мои ордена, так вообще был бы потрясен.

– Нет. Я не могу и потом у меня почти вся коллекция старых орденов есть. Если я что то и приобретаю, так это подновить слишком изношенные и развалившиеся.

– Жаль. Ну ладно, пока.

Соня еще не пришла. Я поел на кухне и вымыл посуду. Теперь надо бы разобраться с историей и проискать новые объекты для грабежа могил. Еще вопрос с Толей, кто его заменит. Передо мной украденные документы о Лавре и фотографии могил, которые я снимал этим летом. Почти все могилы уже ограблены или разорены и трудно найти новые объекты. Наши писатели и актеры не в счет, ни орденов, ни медалей, один пшик. Военно начальников ограбил в 1947 году известный гробокопатель Григорий Курсиладзе. Кстати, отец приобрел у него за бесценок много орденов. Курсиладзе засадили в тюрьму за изнасилование старухи и там свои убили. В 1954 году появился новый копатель Василий Куприянович. Этот чистил все подряд. Побывал в Лавре, на Смоленском, Немецком, Ново Девичьим, Никольском, Волковском кладбищах, не брезговал новыми. Куприяновича подстрелили неизвестные лица, но отец говорил, что это сделал молодой еще тогда, Мельников, будущий секретарь обкома партии и все из-за нескольких медалей. Гробокопатели без конца воевали друг с другом и жертв положено не мало. Если сейчас покопать старые могилы, то можно найти сверху некоторых сгнивших гробов неизвестные кости охотников – разорителей. То что было с Бутягиным или Ушаковым, это мне повезло. Итак, займемся адмиралом Чичагиным. Все документы говорят, что он был захоронен на кладбище недалеко от своего поместья, однако родственники адмирала решили перезахоронить его в Лавре, в 1847году. Перезахоронение произошло тихо, без особой помпы и могилу временно придавили большим камнем с фамилией тетки генеральши Верхнедвиженской, которая похоронена рядом. А дальше пошли чудеса. Камень стащили. Толи камнерезы поленились на новые могилы доставать камни, поэтому тащили их с незначительных, с их точки зрения, захоронений, толи камень утащили на строительство, но следа могилы нет. В книге есть номера участков, но за 100 с лишним лет давно все поменялось, теперь ищи ветра в поле.

Хлопнули входные двери и в комнату ворвалась Соня. Два больших свертка болтались в ее руках.

– Вася, я попалась...

Она швырнула свертки на пол.

– Что произошло?

– Я нарвалась на Сережу.

– Ну и как?

– По-моему с ним было худо.

– Расскажи все по порядку.

Соня плюхнулась на диван.

– В институте было собрание для отъезжающих в колхоз. Только кончилось и мы всей группой пошли к метро, как вдруг, на площади Льва Толстого нарываюсь на пару. Сережа вместе с Галей в обнимку идут на встречу. Как увидели меня, так у того и другого челюсть отвисла.

– Постой, Галя твоя бывшая подруга?

– Да, лучшая причем. Сережа, голосом сухого дерева, спрашивает: "Соня?". Я ему говорю: "Простите, вы ошиблись". Иду дальше. Сережа нагоняет почти у метро. "Постойте, девушка." – кричит. Я остановилась. "Вы очень похожи на одну знакомую. Она недавно умерла." "Слушайте, молодой человек, говорю я, – если вы ко мне будете приставать, я позову милицию. Кстати, вот и она." Так он и остался стоять у метро.

– По-моему тебе нечего беспокоиться. Ты все купила для колхоза?

– Все. Даже рюкзак. Так ты думаешь, все будет в порядке?

– Думаю, да. Билеты выдали, когда уезжаешь?

– В воскресение, вечером, поезд до Свири, там наша база.

– Ты наверно голодна, там на кухне накрыта еда. Сходи поешь.

– Вот это я понимаю жизнь. Все готово, никаких забот. Ты мне наверно скоро в постель будешь по утрам подавать кофе?

– Всю жизнь мечтал. Но если тебе не нравиться моя забота, то ты можешь готовить сама.

– Нет, нет, нет. Я согласна, не надо кофе в постель.

ВОСКРЕСЕНИЕ, 1 СЕНТЯБРЯ

Три дня прошли, как один день. Пришло воскресенье. Я провожаю Соню на Московский вокзал. На перроне полно молодежи. Соня забрасывает вещи в вагон и выходит ко мне.