Текст книги "Самый лучший стрелок"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Это мы сейчас.

Сержант, позвав двух солдат, топает в дом.

– Пойдем к генералу, – предлагает Сашка.

– Пошли.

Генерал в своих покоях недоверчиво слушает нас.

– Это не может быть.

– Вы можете проверить список убитых в "Дельте" и в других подразделениях за сегодняшний день.

– Неужели это правда?

– То, что здесь было большинство афганских боевиков, это точно и основную бойню устроили они, это мы быстро разобрались, но прикрывали их наши. Я не понимаю зачем они это делали, но убить хотели вас. Когда мы въезжали в представительство, их пулеметы у ворот были повернуты в нашу сторону. Хорошо Толя уничтожил пулеметчиков. Это была засада..., докладывает Сашка.

Теперь генерал молчит и мучительно думает.

– Ладно, ребята, идите и никому ни слова о том, что вы мне рассказали.

На центральную улицу городка стаскивают мертвых. Из города приехало несколько санитарных машин, их заполняют ранеными. Мы сидим в своих комнатах и смотрим на это из окна.

– Смотри, прибыли военные, – кивает Сашка.

Несколько афганских высших военных чинов о чем то спорили с нашим генералом недалеко от аккуратно уложенных убитых. Наконец те идут рассматривать отдельно сброшенные тела афганцев. Появилась машина посла. Генерал залезает в нее и она сразу обступается бронированной техникой афганского батальона, прибывшего к городку.

– Посол поехал к президенту, предъявлять ультиматум.

– Чего нас не взяли в охрану?

– Видно, теперь афганцы дают свои гарантии.

На следующий день в городок входят отряды "Дельты". В нашем взводе я не вижу нескольких знакомых лиц. Все мои бывшие товарищи отворачиваются от нас с Сашкой или односложно отвечают на наши вопросы. Лейтенант приглашает меня и Сашку к себе в комнату.

– Теперь рассказывайте, почему вы вчера оказались в городке так рано и что вы сумели натворить?

– Президент Амин отказался принять нашу делегацию, – начал говорить Сашка, – и генерал приказал обратно вернуться в городок. Мы приехали сюда, а здесь бой. Машина успела проскочить к нашим и мы приняли участие...

– Многих нападавших перебили?

– Много. Один Толя толи десяток, толи более уложил. Вы же знаете, как он стреляет.

– Знаю. В основном в лоб, – лейтенант мрачно смотрит на меня.

– Больше ничего не заметили?

– Нет, – поспешил ответить я раньше Сашки.

– Молодцы. Хорошо поработали. Сейчас марш к себе отсыпаться, завтра сложный день. Больше генерала охранять не будете.

Мы приходим к себе в комнату и ложимся на кровати.

– Ты думаешь, лейтенанту тоже не стоит говорить, что мы видели? спрашивает меня Сашка.

– Не стоит.

– Почему мы больше не будем охранять генерала?

– Судя по всему, переговоров больше не будет.

– Ты думаешь, что...

– Пока предполагаю.

Мне не спиться. Мрачные мысли одолевают меня. Неужели я сгубил также и своих.

– Толя, ты спишь? – шепчет рядом Сашка.

– Нет.

Он вылезает из кровати и, натянув сапоги, пошел к выходу.

– Ты куда?

– Пойду покурю.

Мне душно. Я тоже вылезаю из-под одеяла и, открыв окно, залезаю на подоконник. Городок еще не спит. Светятся окна, звездный заполонили небо неравномерным порошком. Рядом с нами открыто окно соседней комнаты. Два голоса слабо пробиваются ко мне.

– Никогда мы столько потерь не имели...

– Все эти два мудака. Литер нас успокоил, что их не будет. Все знали, что Толька за 100 метров муху в глаз подобьет...

– Сержант просил литера еще тогда для страховки усилить охрану ворот, а тот не послушал. В результате и генерала упустили, и столько жертв...

– И зачем мы ввязались в это дело?

– Мы в своих не стреляли, это все спец подразделения афганцев, полковника Ахмета. Наша задачей было придержать газик, если он попытается прорваться внутрь..., а вышло то все наоборот...

– Придержали... называется.

В соседней комнате наступила тишина. Я посидел еще немного, соскочил с подоконника и снова залез под одеяло. Вернулся Сашка.

– Нам устроили бойкот. Только пришел в курилку, все замолчали и так до конца, пока не ушел...

– Ложись спать.

Мне казалось, что я не проспал и десять минут, когда чьи то руки стали требовательно трясти меня.

– Толя, вставай, тебя вызывает генерал.

За окном еще темно. Рядом с моей койкой стоит лейтенант. Сашка уже вскочил и поспешно натягивает штаны.

У генерала два пожилых гражданских. Мы отрапортовали, что прибыли и генерал, вяло махнув рукой, сразу представил нас присутствующим.

– Вот они и предотвратили захват городка. А этого вы узнаете? обращается генерал к одному из них, ткнув в меня пальцем. – Помните два года назад мы были на охоте? Он еще кабана к нашим ногам положил.

Теперь и я узнал этого человека. Это тот правительственный чиновник, перед которым тогда в снегу лебезил генерал.

– Узнаю. Как же не помнить. Пробитые монеты до сих пор восхищают моих гостей. Так что произошло, молодые люди?

Мы опять начинаем рассказываем свою историю.

– Вы уверены, что это был солдат Ромашов? – спрашивает меня чиновник.

– Да.

– Вы, ребята, заслуживаете награды и я надеюсь, что командование отблагодарит вас. Хочу вас предупредить, то что вы видели в этот день, никогда, никому не рассказывайте. Держите язык за зубами. Генерал, можете их отпустить.

– Можете идти, – командует нам генерал, – и за одно, позовите сюда своего командира.

Мы выходим в коридор и видим там лейтенанта, нервно бегающего по коридору.

– Ну что? – сразу бросился он к нам.

– Вас просят зайти туда.

– Подождите меня на улице.

Проходит минут десять. Вдруг в доме раздался выстрел. Мы бросились в парадную, но навстречу нам выходит лейтенант.

– Все в порядке, ребята. Пошли, нас ждут машины.

Мы молча идем по темному городку и выходим на колонну машин, растянувшуюся до ворот, и готовую к отправке. Командир "Дельты" полковник Т. ждет нас у последней машины.

– Ну как? – вопросительно смотрит полковник на лейтенанта.

– Все в порядке.

– Тогда построить всех перед воротами.

– Есть.

– Всем строиться, – раздаются команды, вдоль машин.

Отовсюду выскакивают солдаты и офицеры. Двести с лишним человек выстраивают в виде каре перед воротами. Мы тоже в строю своего подразделения. Полковник Т. в центре, он начинает речь.

– Товарищи солдаты, сержанты и офицеры, правительство Афганистана, в лице нового президента Амина, пошло на неслыханное коварство и подлость против Советских граждан, находящихся здесь. Позавчера утром, банда афганских молодчиков, науськиваемых офицерами Амина, напала на наше представительство. 22 человека погибло и около тридцати ранено. Наше правительство предъявило ультиматум правительству Афганистана, но президент Амин отказался его принять. Только что пришло сообщение, наш боевой генерал П....., ведущий переговоры в президентском дворце, подло убит гвардейцами...

Меня аж шатнуло от этих слов. Генерал..., я с ним виделся двадцать минут назад. Я пытаюсь разглядеть лица своих товарищей, как они воспринимают эту лож, но темнота прячет их глаза.

... – Товарищи, в Афганистане из истинных патриотов своей родины, только что организовалось новое правительство во главе с видным лидером народной партии товарищем Бабраком Кармалем. Оно обратилось к нам за помощью, свергнуть кровавый режим и помочь им навести истинный порядок в стране. Наше государство решило помочь новому правительству Афганистана и мы получили приказ арестовать президента Амина и передать его в руки правосудия. Сейчас мы двинемся к президентскому дворцу Даруломан и выполним то, что от нас требуют. Я уверен, что вы выполните свой долг и отомстите за кровь наших сограждан. Да здравствует наша коммунистическая партия, наше правительство...

Глухой рокот пронесся по каре.

– Всем внимание! По машинам...

Мы разбегаемся по машинам и через четверть часа колонна тронулась через Кабул. Дворец Даруломан находится за городом.

Еще не взошло солнце, когда мы окружили президентский дворец. Вдоль цепи солдат идет лейтенант.

– Эй, примите таблетки. Всем принять таблетки, – орет он. – Кто еще не взял их, вытащить из НЗ. Сержантам, проверить, чтобы все приняли... – Он задерживается передо мной. – На возьми, – на его грязной ладони круглая, оранжевая таблетка, лейтенант предлагает ее мне.

– Я не хочу.

– Ешь. Это приказ.

Все солдаты принимают эту дрянь. Я беру таблетку и с отвращением бросаю в рот. Через десять минут ко мне пришло ощущение легкости и полного бесстрашия. Я готов крушить и бить любого врага, будь ими даже отец или мать.

– Толя, на тебя вся надежда. Мы пойдем первыми, ты должен снять всех снайперов и солдат противника со стены. Мы не должны иметь потерь.

– Есть.

– Я буду рядом с тобой.

Только выползла из-за гор половина солнца, как мы получили по радиостанции сигнал к выступлению. На небе выскочила красная яркая точка ракеты и медленно поползла вниз. Отчетливо вырисовывались стены и защитники на них.

– А не придет помощь к Амину? – спрашиваю я лейтенанта. – Вдруг его поддержат войска?

– Не поддержат, все спланировано. Толя, давай, – просит он.

Я вскидываю автомат и начинаю уничтожать мечущиеся возле зубцов стены, фигуры. Еще несколько снайперов рядом с нами, беспрерывно посылают гостинцы смерти. Под этот огонь, наши перебежками достигают стены и закидывают на них "кошки" и лестницы. Как только первые солдаты оказались на верху, лейтенант дергает меня за руку.

– Теперь наша очередь. Пошли.

Мы добегаем до стены и по брошенным веревкам забираемся на нее. Кругом неподвижные тела гвардейцев Амина. Во двориках идет бой. Жутко чадят у ворот два танка, во дворе бронетранспортеры сбились в кучу и около них уже крутятся наши солдаты.

– Вон туда, – указывает мне лейтенант в направлении еще не занятых двориков.

Я выстрелами снимаю двух президентских солдат, неосторожно высунувшихся из-за колон. Спускаемся по лестнице и бежим через дворик к железной дверце. Лейтенант подбрасывает к ней гранату и мы жмемся за выступ стены. Как только граната разорвалась, мы бросились к изуродованной створке, висящей на одной петле, и вбежали в темную галерею.

Это была женская половина дворца. Когда мы ворвались в зал, где сидели, бродили или валялись красавицы из президентского гарема, поднялся такой визг и вой, что лейтенант вынужден выпустить в потолок очередь из автомата, что весьма не намного успокоило шум. Какая то девушка забилась в истерике, кто то зарыдал. На меня выскочил мужик в черной одежде с наганом в руке. Я выстрелил и его отбросило прямо в проем окна.

– Бежим. Бежим, – тянет меня лейтенант.

У больших двухстворчатых дверей два вооруженных типа, тоже в черных накидках. Лейтенант убивает одного, я второго. Офицер откидывает задвижку и мы врываемся в новый зал. Несколько гвардейцев Амина при виде нас, бросают автоматы на пол и поднимают руки. В углу зала, в кресле сидит бородатый мужик в военной генеральской форме с автоматом на коленях. Рядом с ним, уже знакомый мне, полковник президентской гвардии, он вскинул руки на верх и кричит.

– Не стреляйте, здесь президент Амин. Он сдается. Президент больше не хочет кровопролития.

– Врешь, собака.

Лейтенант вскидывает автомат и буквально изрешетил Амина и его верного полковника. Гвардейцы, с поднятыми руками, поняли что им тоже не жить и пытались удрать, но я перестрелял их всех. Во дворце еще постреливают, в зал врывается еще несколько наших. Лейтенант им кричит.

– Обыскать все помещения.

Все разбегаются, сам лейтенант подходит к трупу Амина и обыскивает его. Я понял, что противника больше нет и пошел по многочисленным дворикам и переходам дворца искать Сашку. В подвальном помещении много солдат и офицеров, они из пяти больших искуроченных сейфов выгребают золотые цепочки, фигурки, деньги, драгоценные камни и всякие прочие украшения, все это распихивается по карманам. Тут же на полу, даже не отодвинув, топчутся тела трех охранников этих сокровищ. В залах гарема сплошной разгул. Девиц насилуют в их кельях и даже на полу, среди валяющихся мертвых черных евнухов. В кабинете Амина несколько военных упаковывают документы, они на меня цыкнули, когда я туда сунул нос. Сашку нашел в библиотеке, здесь тишина, он сидел на полу и рассматривал большую книгу.

– Ты чего? – спрашиваю его.

– Толя, это же наша старинная славянская книга. Ей цены нет. Похоже ее украли и теперь она должна вернуться на родину.

– Сам будешь возвращать?

Он швыряет книгу на пол.

– Нет. Но ты посмотри какие здесь фолианты, какие старинные книги...

– Там наши грабят кладовые и упаковывают секретные документы, им не до библиотеки.

– Вот именно.

– Ты таблетку принимал?

– Наркотики то? Заставили. Отхожу уже... А знаешь, проговорился сержант, он удивился и спросил литера, почему мы принимаем по одной таблетки. В прошлый раз, – как сказал он, – мы принимали две. На что литер сказал, что не его мол ума дело...

– Тогда они шли зверьем на беззащитных, а здесь настоящая война, иногда и думать надо.

За окнами стали кричать, зовя на построение.

– Пошли.

Мы идем обратно по загаженным, и непривычно пахнущим кровью и мертвятиной, залам и коридорам. Женщин уже нет, их только что вытолкали из дворца и повезли на машинах неизвестно куда. В гаремном зале, я нечаянно наступаю на уголок красивого расписного платка и тут же, чуть не падаю на пол.

– Что с тобой?

– Да вот...

Отбрасываю платок и вижу длинную, толще пальца, перевитую цепочку из желтого металла.

– Вон оно как. До чего же тяжела...

– Это хорошая примета, возьми ее с собой.

Я запихиваю ее в карман.

– Всем выходить, строиться, – опять раздается команда.

Мы выходим из крепости. К нам на смену пылит колонна машин воздушно десантной дивизии, только что прибывшей в Кабул из России.

– Как всегда, нам достается самая грязная работа, – возмущается кто то.

– Сколько у нас... сегодня? – спрашивает его сосед.

Все понимают смысл вопроса и смотрят на лейтенанта.

– Только сейчас провели проверку, – говорит он. – Двое убитых и четверо раненых.

– А их сколько положили?

– Всех.

– Вот бы так в прошлый раз..., – ворчит кто то.

– А ну, молчать. Разговорчики, – взрывается лейтенант. – Кто еще об этом слово скажет – пристрелю.

Наступила тишина. Все прячут глаза в землю.

Мы садимся на машины и едем обратно в город. Солнце стоит над нами и становиться жарко.

В Кабуле полно военных, особенно наших патрулей. Мы проезжаем в представительство и размещаемся в прежних домах. Лейтенант обходит все комнаты.

– Готовьтесь к переезду. Завтра возвращаемся в Россию, – обращается он к солдатам.

Перед нашей комнатой он остановился, поколебался, потом вошел и прикрыл дверь.

– Вот что, друзья. Командование, кроме очередных наград, решило вас поощрить. Как приедем в Россию, вам предоставляется десятидневный отпуск.

– Служим Советскому Союзу, – за меня и за себя рявкает Сашка.

– А что потом? – спрашиваю я.

– Потом... Потом мы с вами расстанемся. Вас убирают из "Дельты"...

У Сашки раскрывается в изумлении рот.

– Куда и за что?

– Куда не знаю. Но, по всей видимости, на новое место службы. Вам, наверно, надо самим догадаться за что...

– Разрешите вопрос, товарищ лейтенант. Так когда же убили генерала? срывается Сашка.

– Ты разве не понял? Генерала П. убили в президентском дворце. Заруби это себе на носу.

Он недовольный уходит.

– Чего это тебя понесло? – недоумеваю я.

– Все они сволочи и говно.

Таня с матерью дома. Они пропускают меня в свою комнату. Разбитое окно пока прикрыто дверцей от шкафа, на полу еще не смытая известка, вещи аккуратно сложены вдоль стен.

– Вы уезжаете? – спрашиваю я.

– Завтра, – отвечает Таня, – весь персонал представительства эвакуируют на родину.

– А отец?

– Он остается. Посольских оставляют. А ты как?

– Тоже уезжаю завтра.

– Это вы сегодня штурмовали дворец Амина? – спрашивает Танина мама.

– Да.

– Много жертв?

– Если про наших, то немного. Только двое убитых.

– А сам президент Амин?

– Убит.

– Боже мой, что вы наделали? Это же война.

– Какая война? Новое правительство Бабрака Кармаля попросило нас об этом.

– Да знали бы вы. Бабрак Кармаль находится в Чехословакии и даже еще не представляет, что его наши лидеры сделали руководителем Афганистана. Никакого другого правительства, кроме как правительства Амина, в этой стране сейчас нет. Это прямое вмешательство во внутренние дела Афганистана и обернется для нас кровью.

– Ерунда, мы победим.

Танина мама с сомнением качает головой.

– Мама, ты не права, – поддерживает меня Таня, – они же первые напали на нас, убили тетю Полю, других. Если бы не Толя и наши солдаты, сколько было бы еще жертв.

Что они несут и я не могу раскрыться, им что то рассказать.

– Да, они действительно напали на нас, – запальчиво отвечает Танина мама, – но в свое время на этой земле погиб от рук озверевших фанатиков выдающийся писатель Грибоедов, за это русский царь не стал воевать с этой страной и как оказалось в будущем, он был прав.

– Тогда была другая жизнь, ее нельзя сравнивать с настоящей.

– Народ, Танечка, в Афганистане, по сравнению с тем прошлым временем, изменился, но его дух независимости остался. То что произошло, он воспримет как наступление на его независимость.

– Значит по твоему им дозволен над нами издеваться, нас бить, убивать, а мы не можем им дать сдачи...

– На руках Амина действительно кровь наших граждан, но он президент страны и с ним надо поступать в рамках международных отношений. Знаете что, ребята, давайте сейчас не будем сейчас впадать в дискуссию о политике и у меня к вам просьба, никогда, ни перед кем, не распространяйтесь о событиях, свидетелями которых вы здесь были. Это может закончиться плохо не только для вас, но и для нас, ваших родителей.

– Хорошо, мамочка, – вдруг согласилась Таня.

– Тогда оставайтесь одни, я пойду к Машеньке, надо ей помочь справиться с горем. Поля была чудесной женщиной.

Она ушла. Таня подошла ко мне и положила руки на плечи.

– Тебя в эти тяжелые дни могли убить...

– Помнишь, когда мы первый раз с тобой встретились, ты сказала, что здесь так тихо, никакой истории...

– Помню. Но после всех событий, я поняла и другое, историю пишут кровью и ее надо ощущать, даже тогда, когда ее не видишь.

Я подтягиваю ее к себе.

– Мы ведь встретимся, правда?

– Должны. Из-за этих событий, я прервала здесь учебу в школе, приеду в Ленинград и должна наверстать упущенное, потом надо успеть в институт... Я тебе оставлю адрес. Приезжай.

И тут я ее целую в щеку, а она обхватывает мою голову руками и страстно целует в губы.

Нашу идиллию прерывает стук в дверь и слышен голос Даши.

– Танька, открой. Ты здесь?

Таня неохотно отрывается от меня и отряхнувшись идет к двери. Дашка влетает как метеор.

– Ты знаешь, наших ребят отправляют завтра в Москву. Ой, Толя, ты здесь, а я то думала, что я первая Таньке сообщу эту новость. Пойдемте ко мне. Я уже Сашу выловила, через пять минут он придет туда. Мы справим проводы и расставания. Мама вина приготовила, первый раз в жизни напьюсь.

На аэродроме только одна неприятность, это надо всегда чего то ждать. Подали "ИЛ" и мы уже хотели погружаться, как вдруг команда: "отставить". К самолету подъезжает большая грузовая машина. Лейтенант тыкает пальцем в солдат.

– Ты, ты, ты и ты... – палец уперся в меня. – К машине.

Мы подходим к машине, откидываем задний борт. Внутри три гроба. Самый центральный покрыт красной материей и на нем венок перевитый лентой, на которой надпись: "Генералу П. от комитета гос. безопасности".

– Разгрузить машину, – требует лейтенант, – гробы перенести в самолет.

Мы перетаскиваем гробы в самолет и только после этого, солдатам разрешают приступить к погрузке.

– Первые жертвы войны, – комментирует мне на ухо Сашка шепотом.

– А те 22 человеческие жертвы и те... больше десятка наших солдат погибших в провокации...

– Тише, ты. Это были жертвы прелюдии к войне. Сколько теперь еще будет этих гробов. Война, судя по всему, только началась.

– Ты откуда знаешь?

– Я слышал, как наш батя обсуждал по телефону вариант посылки небольшой группы "Дельты" в Герат. Там наши части немного придержали...

– Ну и что?

– Вроде все уладилось...

– Тише, литер идет.

Мы притворяемся, что заняты делом и затащив свое барахло в самолет, уже подобрали себе уютное место.

– Смотрите, наши отъезжают, – кричит один из солдат у входа в самолет.

– Кто наши?

– Да гражданские же.

Мы как на пружинах подскакиваем и пробираемся к двери. На поле аэродрома выезжают грузовики, из них выскакивают женщины, дети и несколько мужчин.

– Ты Дашку не видишь? – спрашивает меня Сашка.

– Нет.

– Отойти от двери. Приготовиться к взлету, – командует лейтенант.

Все. Прощай Афганистан. Мы развязали войну, теперь умирать в этой кровавой бойне предоставим другим.

Первыми меня учуяли собаки. Поднялся такой гвалт, будь то к нашему дому подошли сотни врагов. Вытянув шею, впереди несся Хонди. Он подпрыгнул так высоко, что точно достал своим языком моей щеки.

– Хонди, собачка моя.

Я склоняюсь к нему, но буря восторга так высока, что пес извивается ужом, нещадно молотя себя хвостом и мотая головой. Другие окружили нас и почтительно потявкивают или пытаются прилизаться под мою руку.

– Кто здесь?

На лыжах стоит с двустволкой отец.

– Неужели, Анатолий.

– Я приехал в отпуск.

– Здравствуй, Толя.

Он обнимает меня.

– Пойдем домой. Вот наши то обрадуются.

Мы за столом. Мать и бабушка, как помолодели, они сидят за столом, подкармливают меня, а я им рассказываю небылицы из армейской службы.

– Ты там был? – вдруг спросил меня отец.

– Где там?

– В Афганистане. Туда послали много наших.

– Проскочил так..., – нехотя тяну я.

– Ордена там заработал?

– В основном, там.

– Не забыл как стрелять надо?

– Не забыл.

– Толя, ты стрелял в людей? – тревожно спрашивает мама.

– Ну что ты, мама. Я был там, когда еще и война то не началась.

– Эх жалко, что ты не был в гуще сражений, – сокрушается отец.

– Ну и правильно, – не выдерживает бабушка, – убили бы и все...

– Тольку? Да его не одна пуля не возьмет...

– Брось ты? Плюнь лучше через левое плечо три раза.

Отец смеется, но плюет.

– Ой, я забыл, мама, в Афганистане в магазине приобрел.

Я лезу в чемодан и достаю толстую цепочку змейку. Мать ахает от изумления, они с бабушкой щупают необыкновенную диковину.

– Сколько же в нее надо денег вложить? – спрашивает бабушка.

– Там наши деньги в цене...

Вечером я раздеваюсь и мать, открыв рот, с ужасом смотрит на мою ногу.

– Что это у тебя?

– Шрам. Нечаянно задел за рваное железо.

– Господи, слава богу, что все в порядке.

Она щупает ногу.

– До чего же длинный и как тебя только угораздило...

Хонди, на правах первого друга, ложится рядом с кроватью на коврике.

Мы идем с отцом на лыжах, по вспухшему от снега лесу. Впереди, как всегда, Хонди. Собачка немыслимыми приемами осиливает сугробы.

– Так все таки, ты участвовал в боевых операциях в Афганистане? спрашивает отец.

– Участвовал.

– Я так и думал. Молодец, что не расстраивал мать. А у нас здесь тишина. Только новый секретарь обкома малость нервы портит.

– Браконьерством занимается?

– Да нет. Все этих пакостников под свою защиту берет. Я тут придавил двоих с деревни, где ты сдавал экзамены. К суду их притянул, так он их из дерьма вытянул, они опять теперь шалят...

– Кабана бьют?

– Нет, оленя в основном...

Мы обходим участок и возвращаемся домой.

Я их выловил на пятый день моего отпуска. Идет крупный, разлохмаченный снег. Вдруг звуки выстрелов всколыхнули лес, встряхнув с веток деревьев, неокрепшие сугробики.

– Хонди, тихо.

Мы идем на звуки выстрелов. Двое мужчин на снегу ножами потрошат лося. Они сняли лыжи и прислонили их к дереву.

– Федя, привет, – говорю я негромко.

Мужик в рыжей шапке подскакивает и с ужасом смотрит на меня. Второй, более энергичен, он выхватывает ружье и тут же я стреляю. Ружье вылетает из его рук и исчезает в снегу, метрах в пяти за ним.

– Федя, ты чего меня так плохо встречаешь.

– Толенька, я не хотел, – уже чуть не плачет мужик. – Черт попутал.

– Ты, сволота, – грубо отвечает молодой, – ты мне ружье попортил. Я же тебя в порошок сотру...

– Толенька, не слушай его, он еще ничего не понял.

Федя струхнул всерьез. Я опять стреляю. Шапку наглеца смахнуло с головы и похоже до него тоже доходит, что что-то не так.

– Кто это? – спрашивает он Федю.

– Толя. Сын лесника.

– Ну и что?

– Он тебя здесь похоронит.

– Не имеет права, – уже взвизгнул он.

– Вы нарушили закон, значит надо.

– Может не надо, Толенька, – хнычет Федя, – Богом клянусь, последний раз в жизни это сделал. Прости.

– Нет, Федя, ты который раз ловишься в лесу?

– Третий.

– Вот видишь, третий, а ума не набрался, Не мог сразу со всем порвать...

– Порву, кровью клянусь, порву.

Я начинаю расстреливать их лыжи, они подпрыгивают и превращаются в щепки. После обращаюсь к мужикам.

– Выкиньте ножи.

Теперь они послушны как кролики. Ножи улетают в сугробы.

– А ну, марш в ту сторону.

Мужики, ругаясь, ползут по сугробам. Мы с собакой подходим к туше лося, уже наполовину покрытую белым ковром падающего снега. Хонди сразу вцепился в кусок мяса, а я с трудом нахожу Федино ружье, закидываю себе на плечи и изучаю участок. Падающий снег, уже засыпал следы и по едва приметным вмятинам можно еще определить откуда мужики шли.

Так и есть, в метрах ста от места событий, обычные волокуши на широких лыжах. На них брезент и сено. Я подтаскиваю их к лосю, отсекаю самые лучшие коски мяса, заворачиваю их в кусок брезента и забрасываю на волокушу. Теперь мы с собачкой не спеша, отправляемся в лесничество. Я, как заправская лошадь, накидываю лямку и тащу ношу по сугробам, пробиваясь к дороге.

– Что ты сделал? – ужаснулся отец. – Они же в такую погоду без лыж не доберутся до деревни.

– Они выбрали свою судьбу, отец.

Отец стал спешно собираться.

– Ты куда?

– Может удастся их спасти...

– Сейчас темно. Погоди, утром вместе пойдем. Если они окончательно не тронулись, то где-нибудь развели костерок...

Отец растеряно смотрит на меня.

– Ты стал... очень жестоким.

– Может быть. Все началось от сюда. Помнишь я убил трех бандитов, в армии я перебил уже несколько десятков людей.

– Но ты здесь оборонялся, там защищал свою родину...

Если бы он знал, как я ее защищал.

Мы их нашли через день под вечер. Молодой парень без шапки замерз на ели, а Федю "разобрали" волки. Они долго пировали под деревом, разорвав одежду и раскидав ее повсюду. И то, нашел Федю Хонди, разрыв сугроб в пол метра глубиной.

Я опять прощаюсь с домашними. Отпуск кончился. Что то все таки сломалось во мне и я не воспринимаю дом, как раньше. Узкий мирок лесного дома стал душить меня.

– Куда теперь? – спрашивает отец.

– Пока в Москву.

Мама суетливо подает чемодан.

– Возьми, здесь пирожки.

Хонди опять в тревоге. Он суетливо трется о мою ногу и вопросительно смотрит в глаза. Я ласкаю его ухо.

– До свидания.

Командир "Дельты" смотрит на нас с Сашкой ледяными глазами.

– Я хочу поблагодарить вас за отличную службу в нашем подразделении. Мне очень жаль с вами расставаться.

– Куда теперь нас?

– Вас в разные стороны. Один из вас отправиться Запад, другой на Восток.

– А вместе нам нельзя?

– Нет. Вот ты, – полковник надвигает палец на Сашку, – завтра уезжаешь в Комсомольск – на Амуре. А тебе, – тут он кивает головой, глядя на меня, придется недельку задержаться. Пока на тебя оформляют документы...

– А куда?

– В Тунис. На охрану нашего посольства. Тебе повезло парень, вот что значит знать иностранные языки.

Я замираю от восторга и уже нарушая субординацию прошу.

– Товарищ полковник, можно мне увольнительную на два дня, съездить в Ленинград, попрощаться с одним хорошим человеком.

– Отпуска тебе было мало?

– Отпуск для родителей...

– Ладно. Съездишь. – усмехается полковник. – А теперь, идите. Желаю удачи на новом месте службы.

Таня очень обрадовалась моему приходу. Она забросила уроки и, затащив меня на диван, принялась рассказывать последние новости.

... – Дашка была у меня. Все волновалась, как там Сережа...

– Сережа уехал в Комсомольск на Амуре.

– Жаль. Даже весточки не прислал. Не сказал куда едет.

– Некогда было. Вот у меня появилось время и я попросился съездить сюда.

– Ты молодец.

Она вдруг целует меня и я, не удержавшись, опрокидываюсь на спину, почувствовав ее на своей груди. Танька хохочет.

– Вот видишь, одним махом тебя свалила.

– А меня тоже посылают далеко...

Теперь она затихает.

– Куда?

– В Тунис.

– Это в Африке?

– Да.

– Там наверно все ходят полуголые, а девушек... ужас как много.

– Ты меня будешь ждать?

– Буду.

Она склоняется и целует меня.

Вечером приходит Танина мама.

– Толя здравствуй.

– А Толя приехал попращатся, его в Тунис отправляют, – сразу выпалила Таня.

– Это хорошо, пусть посмотрит как другие живут.

– Ничего хорошего..., – пыталась встрять ее дочь.

– Тихо. Парню надо посмотреть мир. В Афганистане побывал, теперь Африка... Это лучше, чем опять возвращаться под пули... Ты слышал голос Америки?

– Мама...

– Что мама? Надо иногда знать правду о своей стране. Нам слишком много не рассказывают. Там в Афганистане развернулась настоящая война. Кровь льется в аулах и городах. Гибнут афганцы и наши. По тридцать гробов в день, летит обратно в Союз.

– Это вражья пропаганда.

– Дай бог, тебе никогда не иметь родственников или знакомых, привезенных в цинковых гробах от туда.

Похоже Танина мама спохватилась.

– Извините, ребята, я наговорила лишнего, но не могла не сказать этого. Кто любит свою родину, должен за нее переживать. Давайте сейчас устроим прощальный ужин.

– Давай, мамочка, – смиренно отвечает дочь.

Через четыре дня я улетел в Тунис.

ЭПИЛОГ

После армии, я не вернулся в лесничество. Поступил в институт, окончил его и по распределению, устроился на интересную работу инженера. У меня крепкая семья. Таня родила дочку... И все же... Афганистан преследует меня. Иногда по ночам снится, убитый мною солдат Ромашов, который поднимается из гроба и говорит: "Толя, зачем ты начал войну?"