Текст книги "Тревожные дни Конго"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– И им это помогало?

– Похоже. Но что за обряды у преторианцев, я не знаю.

– Какая дикость, какой ужас.

– Тише.

Процессия проходит на поляну. И тут зашелестели кусты.

– Господин...

– Я иду.

– Я с тобой, – просится Клер.

– Ты что завалить побег хочешь?

– Нет. Но мне страшно... Я молчу... Хорошо, я никуда не двинусь, обещаю тебе.

Я выпрыгиваю в окно и крадусь к кустам...

Муни спрятал все в песке, просто выкопал яму и сложив вещи туда, засыпал... Мы разгребли песок, вытащили две канистры, два тяжеленных аккумулятора и мешок.

– А это зачем? – спрашиваю его.

– Господин, сказал чтобы я припрятал консервы.

– Ты здорово рисковал.

Первыми, мы тащим аккумуляторы. С трудом притащили их на катер, потом принесли канистры и мешок. У монахов судя по времени, с того момента, когда начался обряд, мытье в ванне с кровью. Я поторапливаю Муни.

– Давай быстрей, нам надо внутри катера все незаметно спрятать, только завтра мы успеем доделать остальное.

Муни копается с замком.

– Готово, господин.

Бронированная дверь приоткрывается и Муни исчезает в темноте.

– Господин, подавайте мне...

Я просовываю в щель сначала аккумуляторы, потом канистры, потом мешок. Внутри катера что то звякает. Просовываю голову и вижу при свете свечки каюту с лежанками с двух сторон, Муни старательно распихивающего вещи под них. На полу склад оружия. Здесь автоматы, винтовки, пистолеты.

– Все готово, господин. Пошли.

Муни гасит свечу и мы выбираемся на палубу. Тихо щелкает замок. Выбираемся на мостки и прощаемся на берегу.

– Как же ты научился ловко вскрывать замки? – шепотом спрашиваю его.

– Это ерунда. Такой замок только по виду страшный, но к нему любой ключ от зажигания подойдет.

– Сейчас отправляйся к себе и никуда больше не выходи. Слышишь, пение приближается к реке. У нас теперь мало времени.

– Я понял, господин.

Муни исчез в темноте. Я через окно вваливаюсь в комнату.

– Клер...

– Я здесь.

– Срочно в кровать.

Мы залезаем на матрас, накрываемся накомарником и прижимаемся друг к другу.

– Какой ужас.

– Тихо. Ни слова.

Слышно, как монахи возвращаются со своего мерзкого ритуала. В нашем доме скрипнула дверь. Прочти неслышно ступают босые ноги. Кто то постоял над нами и пошел обратно. Проверка закончилась.

Взволнованная Берта, стучит в дверь.

– Док, у нас неприятности. Пропало пять раненых.

Я торопливо одеваюсь.

– Расскажите, все подробно...

– Чего здесь говорить то, сначала пришел взволнованный доктор Саймон, а потом сестра Мария и сказали, что их больных нет. Я проверила, действительно пять человек исчезли. Здесь побегом не пахнет, раненые не могли бежать.

– Выходит их стащили.

– По моему это богом проклятое место. Эти молчаливые монахи и монашки, эти исчезновения людей, индейцы с луками вокруг миссии... Господи, спаси нас... Доктор Саймон уверяет, что даже трупы исчезают по ночам. В сарае, где лежал лейтенант и его солдаты, пропали их тела.

– А я не видел здесь кладбища.

– На этом пятачке у реки нет бога.

– Я пойду поговорю с руководителем миссии.

Все также вежливо старик встречает меня.

– Я все знаю, сын мой. Пропали ваши раненые. Сегодня же поговорю с вождями местных племен, чтобы они прекратили воровать людей в моей миссии.

– Для чего они это делают?

– Чтобы исполнить свои варварские обычаи.

– А что за обычаи, я могу знать?

– Конечно. Они занимаются каннибализмом.

– Разве ваша миссия не проповедует христианскую мораль среди аборигенов?

– Проповедует. Но психология этих людей, окружающих миссию, такова, что если их бить палкой и заставлять делать полезные дела, они просто будут ненавидеть эти дела. Поэтому, не смотря на нашу терпеливую работу среди них, мы вынуждены допустить некоторые религиозные отклонения.

– Но каннибализм, это не религиозные отклонения...

– Это обычай, узаконенный религией каменного века.

Пожалуй бесполезно с ним спорить.

– Извините меня, святой отец, что я оторвал ваше драгоценное время. Мне сейчас тоже надо идти на обход...

– Постойте, сын мой. Я хочу спросить вас, что нашла вчера ваша девушка, там в песке, в реке?

Вот так. Проследили все таки.

– Она нашла золотой крест на цепочке. Сзади выгравирована надпись: "Христос с тобой".

Похоже старик очень взволнован.

– Это большой крест?

– Да с ладонь, тяжелый такой.

– Вы не можете мне его показать?

– Я принесу в следующую нашу встречу.

Он кивает головой.

– Тогда до встречи.

Из-за портьеры появляется молчаливый монах, который меня выводит из храма, похожего на обычный дом.

На обходе я действительно наблюдаю отсутствие раненых. Теперь они сократились на одну треть. Доктор Саймон, кармелитки, сестры, ходят за мной словно воды набрав в рот, ни одного слова, только кивки головами. Обход закончился тут доктор Саймон вцепился мне в рукав и потащил к берегу реки.

– Док, – начал он, – мы, то есть несколько человек, обслуживающих госпиталь, решили бежать от сюда...

– Как это бежать. У вас есть хоть какой-нибудь план или предложение?

– Есть. Надо переправиться на ту сторону реки. Один из наших шоферов машин, утащил сумку погибшего лейтенанта Хари и там оказалась карта этого района. На той стороне реки два селения, от них дорога на юг к большому шоссе.

– Как же вы переправитесь, через реку?

– На лодках.

– Они все полузатоплены.

– Я не про эти лодки, что напротив ваших мостков. Здесь все по другому. Мы выяснили, что нас охраняют индейцы, рассыпанные вокруг миссии. Так вот, они охраняют и реку... Примерно метрах в трехстах от сюда, две пироги вытащены на берег, рядом за рекой наблюдают четыре индейца. Если мы их... того, то на пирогах уплывем вниз по реке до реки Конго, а там в ближайший город.

– И кто же их... того.

– Мы хотим предложить это сделать солдатам, оставшимся от отряда лейтенанта. Оказывается один из шоферов понимает язык этих негров.

– Кто этот шофер?

– Эта, какашка, Муни.

Неужели Муни работает на два фронта?

– Так, так. А что вам от меня надо?

– Бежим с нами, док.

Я качаю головой.

– Саймон, я не могу этого сделать. Пироги две. Ну от силы запихнете в каждую человека четыре – пять, другим места нет. Да и операция сомнительная. Вдруг вы не отобьете пироги у негров...

– Все будет в порядке док. Если вы поедете, мы кое-кого возьмем из персонала. А по поводу охраны..., нас больше...

– Нет, Саймон, нет. Когда вы собираетесь удирать?

– Этой ночью.

– Один вам совет. Не пейте вина и воды на ночь. В них снотворное.

– Как снотворное?

– Так, разве вы не замечаете, доктор, что после ужина быстро отключаетесь?

Саймон задумчиво смотрит мне в глаза.

– Спасибо, док.

– Желаю, удачного побега. Хотя я в нем очень сомневаюсь.

Саймон жмет мне руку.

– Не держите на меня зла, док, но поверьте в одном, я не подкладывал змею Клер и никого к этому не подговаривал.

После обеда мы сидим с Клер на ступеньках домика.

– Зачем ты обещал показать этому старикашке крест? – капризничает она. – А вдруг он не вернет?

– Значит, будет прав. Если этот крест принадлежал какому то члену миссии, то следует его отдать законному владельцу.

– А если этого члена миссии уже нет в живых?

– Но все равно он не твой. Он такой тяжелый, что ты даже его не носишь. Святой отец скажет куда его деть.

– Конечно, здесь все пропадает в недрах миссии.

Она надула губки. И тут появляется улыбающийся Муни.

– Господин, мы сегодня можем все подготовить для побега... и может быть бежать...

– Тише ты.

– Никого нет, господин.

– Слушай, Муни. Ты меня подвел, понимаешь?

– Нет, господин, Чтобы я это сделал? Никогда. – пугается он.

– Уже весь госпиталь знает, что сегодня ночью совершит побег группа доктора Саймона и что Муни, играет здесь существенную роль...

– Ты предал нас, – возмущается Клер.

– Клянусь богом, нет. Муни не участвует в побеге доктора Саймона.

– А кто же должен был договориться с солдатами по поводу бегства.

Муни смущен. Он мнется и потом неохотно отвечает.

– Муни, не предавал вас. Он сразу отказался от побега с доктором Саймоном, но решил помочь ему и поговорил с солдатами...

– Договорился?

– Нет. Солдаты с трудом поняли меня, но они на столько запуганы, что отказались участвовать...

– Значит побега не будет?

– Будет.

– Так...

– Может нам действительно сегодня под шумок удрать, – спрашивает Клер.

– Я не уверен. Даже если мы и наладим катер, то провозимся очень долго. Ты вчера слышала как нас проверяли?

– Да.

– Ко мне тоже в дом заходили монахи, – говорит Муни.

– Вот видите, у нас нет времени для побега. Может только послезавтра...

Вечером мы услышали где то недалеко от миссии крики и шум.

– Что это? – встрепенулась Клер.

– Это Саймон со своими людьми пытается удрать от сюда.

Я заглядываю в окно. Несколько встревоженных монахов в своих темных балахонах спешили в ту сторону. Загудело в джунглях несколько барабанов.

– Хоть бы им повезло, – стонет Клер.

Барабаны прекратили стук и наступила тишина.

– Нет, им не повезло.

Ночью, под бой барабанов и пение монахов идет процессия с носилками к страшному месту на поляне. Опять пять человек из нашего госпиталя будут обезглавлены.

– Господин, – слышу голос Муни из кустов. – Я готов.

– Пошли. Клер, сиди здесь и не высовывай носа.

– Хорошо.

Мы крадемся на мостки, переваливаемся через борт катера и Муни копается с замком. Теперь в каюту. Здесь зажигаем свечу. Я раздвигаю с пола оружие и оголяю лючок с аккумуляторами. Муни вытаскивает припрятанные источники энергии и мы заменяем старые на новые.

– А где пробка от баков. – тихо спрашиваю Муни.

– На палубе.

– Доставай канистры.

Пока он доставал канистры, я заметил у стены знакомый пистолет лейтенанта Харли и подумав, запихнул его за ремень, на спину.

На палубе в углублении пробка. Муни ключом открывает ее и мы потихонечку переливаем горючее в баки.

– Кажется все.

Я прислушался. Монахи исполняли последнее ритуальное омовение.

– Смываемся, Муни. Гаси свечу, закрывай дверь.

Перед домом я вытащил из-за спины оружие и осторожно просунул его между досок, под первую ступеньку крыльца.

Клер встревожено схватила за руку.

– Ты чего?

– Мне показалось... мне показалось, что когда они проносили мимо нас носилки... на одних лежал доктор Саймон. Я могла бы и ошибиться, но он такой большой...

– Быстро в пастель.

Мы прижались друг к другу и замерли.

Утром меня будит грубая рука.

– Доктор, вставайте, – передо мной монах с накинутым капьюшоном. – Вас просит к себе глава миссии.

Клер испуганно скатилась на противоположную сторону кровати.

– Сейчас оденусь.

Лысый старичок угрюм. Его губы уже не раздвигаются в улыбке. На мое приветствие, он кивает головой и пристально смотрит на меня.

– Док, вы вчера знали, что будет совершен побег?

– Да.

– Почему же вы не предотвратили его?

– Зачем? А если бы доктору Саймону повезло?

– Ему не повезло и не могло повезти. Миссия окружена местными племенами и еще не один из нее не ушел.

– Вы так думаете?

– Может я не прав, у вас есть другие доказательства?

– Есть. Когда мы ехали к шоссе, то подобрали в одном мертвом селении парочку похожую на европейцев. Тогда они мне признались, что находятся в Африке по направлению из корпуса мира. Далее, они заманили нас сюда и уже наверно сейчас находятся опять в обличии монахов... Это были ваши люди святой отец. Как видите, кое-кто смог перейти непреступный кордон.

– Вы наблюдательны и честны, доктор. Действительно это наши люди и посланы они были наружу, чтобы заманить в миссию шатающихся по стране людей. Слава богу, это удалось... Но еще больше я вас удивлю, если скажу, что я купил вас у полковника...

– Как купили? Зачем?

– Да так, два месяца назад мы договорились с полковником, что он продаст мне целый госпиталь с раненым... За две тысячи долларов, он создал все возможные жуткие условия вашей колонне, чтобы вы оказались здесь. Все было хорошо спланировано, вас разве не удивило, что двоих людей пощадил полковник в мертвом поселке?

– Нет.

– А это были мои люди...

Я не мог сказать слова, так был потрясен. Но еще большей тревоги мне приносит эта откровенность старика. Может он знает, что я знаю о его шабашах ночью. А он продолжает меня добивать.

– Вы знаете, что стало с доктором Саймоном?

– Да.

– Я и здесь не ошибся. Перед тем как вашего коллегу вести на священное место омыновения..., он выдал вас. Господин Саймон сказал, что перед побегом, вы его предупредили, что в вине снотворное. Это значит только одно, что вы доктор, знаете обо всех наших обрядах...

– Знаю.

– Почему же вы не бежали с Саймоном?

– Я не имел права, бросать своих людей, которые застряли здесь.

– Так. Капитан остается на тонущем корабле последним. Ну что же, эту возможность я вам предоставлю...

– Вы всех моих людей убьете?

– Не убьем, а представим господу...

– Зачем вы это делаете? Что за варварский обычай купаться в крови...?

– Как вы думаете сколько мне лет?

– Шестьдесят пять – семьдесят ...

– Ошибаетесь, мне сто двадцать и я еще в полном здравии. Еще во времена царицы Савской и знаменитой Клеопатры, лучшие медики советовали им купаться в крови людей. Не их вина, что события заставили их погибнуть раньше, но обряд омоложения остался в рукописях и умах людей. Наша миссия вымирает, давно уже нет ордена преторианцев, нет нашей веры в умах и сердцах потомков Адама и Евы. Мы последние сторонники религии должны продержаться и дождаться такого дня когда господь смилостивится и сделает нашу жизнь на земле раем...

– Простите, святой отец, разве рая там... нет?

– Нет. Это бредни попов, которые неправильно трактуют библию. Нет ни рая, ни ада, есть тлен... Нет души, есть человеческий разум, управляемый всевышним.

– Не знаю, как попы, но то что вы говорите действительно противоречит библии. Как же все таки быть с душой?

– Душа – это внутренне состояние человека, которое в какой то степени по своему воспринимается окружающими. Ни люди, ни священники не могут отойти от старых догм восприятия души, как какого то реального, которое улетучивается после смерти. Библию надо понимать и читать по другому. Никакой живой души нет, как нет того момента, что она покидает бренные остатки... Человек умирает и это событие заставляет окружающих по разному относится к покойнику. Его прошлая жизнь оставляет какую то часть влияния в каждом, кто с ним соприкасался или слышал что то... Первоначально, есть ощущение того, что это... свершилось и три дня о мертвом помнят, после девяти дней перелом, о нем вспоминают, через сорок дней либо забывают, либо еще сохраняют в себе какие то моменты...

Я с грустью гляжу на него, мне, некрещеному, все равно не понять эти сложности реального или не реального. Человек умер и мы скорбим..., а есть у него душа или нет, пусть каждый верит по своему.

– Для продления жизни, вы купаетесь в крови? – Пытаюсь остановить философские рассуждения священнослужителя.

– Это так.

– Какую же роль играют окружающие миссию племена?

– После обряда они получают человеческую плоть и за это готовы нас охранять.

– Зачем?

– Они поклоняются своим богам.

– Разве ваша миссия не смогла им внушить католицизм?

– Доктор, мы опять с вами повторяемся. У нас уже был подобный разговор, но я терпелив и чтобы убедить своих оппонентов, готов все начать сначала. Мы добились больших успехов у окружающих племен в развитии католицизма, но наравне с религией, они по прежнему верят в своих идолов и мы этого не запрещаем.

– Значит, вы истребите здесь всех пришлых и потом будите выискивать новые жертвы по всей Африке.

– Нам надо быть ближе к господу на земле... Я хочу закончить нашу беседу. Вас я предупредил, что будете последним. Может быть я вас и не убью, зачем раздражать племена. Они чтут богиню Аше и Вы для них теперь тоже идол. И очень будет жаль, что ваша кровь не отдаст нам свою силу и надежду на долгую жизнь. До свидания, доктор.

– До свидания, святой отец.

– Не забудьте, вы мне обещали показать крест...

– В следующую встречу, святой отец.

Я обхожу оставшихся здоровых и больных. В их глазах читаю вопрос, что будет с нами. Сестра Берта сегодня не пошла на обход. На улице мне попался Муни.

– Муни, найди сестру Берту и приведи ее к Клер. Дождись меня там.

– Слушаюсь, господин.

Клер и Берта сидят на кровати и глядят на меня. Муни через занавеску наблюдает на миссией.

– Зачем меня пригласили, док? – спрашивает сестра Берта.

– Мы должны бежать. Сегодня бежать.

– А как остальные?

– У нас есть право выбора. Либо нас всех выпотрошат монахи, либо кто то спасется. Я хочу предложить это вам.

– Нет, я должна остаться с несчастными до конца.

– Это невозможно. Вы можете остаться, если примите их веру. Если не примете, то неизвестно когда за вами придут...

– Нет. Я не приму их веру, но и бежать сейчас не смогу.

– Господин... господин..., смотрите, – волнуется Муни у окна.

Я подхожу и вижу как к нашему домику идет процессия, впереди четыре монаха, сзади десять туземцев с луками и копьями.

– Это за кем то из нас. Похоже святой отец пошел играть в открытую. Муни, тащи Клер на катер. Берта, помогите ему. Я их придержу.

Они вытаскивают Клер и тащат по мосткам к катеру. Я выскакиваю с ними из домика, просовываю руку под крыльцо и нащупываю рукоятку пистолета. Опять вбегаю в дом и прячусь за косяк окна. Монахи не торопятся, зато туземцы, увидев беглецов, заволновались и некоторые стали натягивать луки. Вскидываю пистолет и нажимаю на курок. Грохот выстрела наполнил домик. Первый монах подломился и рухнул на землю. Все заметались и попрятались за деревьями, кустами и в траве. Здоровенный отчаянный негр с дубиной выскочил из-за кустов и понесся к мосткам. Я опять выстрелил, негр споткнулся и стал кататься по земле, потом жуткий вой понесся по поселку. Несколько стрел запутались в занавеске. Выбегаю из домика и несусь к катеру.

Из открытого дверцы торчит лицо Муни.

– Заводи...

– Цепи, я не могу снять цепи.

По мосткам бежит пара фигур. Я стреляю на вскидку три раза и типы падают в воду. С отчаянием отталкиваю Муни внутрь катера и разглядываю брошенное на полу оружие.

– Дай автомат. Нет. Вот это здоровое ружье и кожаную ленту с.

Муни протягивает мне знаменитый английский гранатомет М-79 и тяжелый патронташ с толстыми как сосиски гранатами, похожими на патроны. Нажимаю на задвижку и ствол переламывается. Я загоняю патрон и восстанавливаю оружие к бою.

Похоже берег полон воинов– туземцев. То там, то здесь мелькают бритые головы с пучками перьев и наконечники копий. Проснулись барабаны и застучали свою мелодию войны... Я навожу ружье на свой домик и нажимаю на курок. Со звоном тявкнуло ружье. Домик зашатался и вдруг... он лопнул от взрыва. Во все стороны полетело дерево. Берег завыл истошными голосами. Перезаряжаю ружье.

– Господин, – слышится сзади голос, – может перебьете цепь, этой штукой.

Я запрыгиваю в каюту, чуть прикрываю бронированную дверь и в узкую щель просовываю свое страшное оружие. Навожу его на стойку мостка, к которой прикована корма.

– Всем лечь. Вцепитесь во что-нибудь. Держитесь как можно крепче. Иначе...

Нажимаю на курок. Ахнуло так, что я потерял слух. По железу катера загрохотали осколки бревна и цепи. Корму посудины, освободившуюся от цепи, крутануло и бросило к центру реки. Я все же клюнул лбом о переборку и чуть не взвыл от боли. От рывка лопнула носовая цепь и нас понесло по течению. Я высовываюсь из двери. Мы, боком, медленно проплываем мимо поселка. Заряжаю страшное ружье и стреляю по дому главы миссии, потом по соседнему и еще одному. В грохоте взрывов мечутся монахи и туземцы. Муни перебирается под козырек управления и вдруг двигатель катера взвыл и затрясся мелкой дрожью. Он вздрогнул и пошел... Берег кричит и воет голосами туземцев. Несколько стрел ударились об железо и попадали в воду. И тут я заметил как на встречу нашему суденышку вынеслись две пироги.

– Автомат, дайте автомат.

В дверь просовывается сестра Берта с автоматом в руках. Я бросаю ружье, хватаю его, передергиваю затвором и тут пролетевшая мимо моего плеча стрела попадает сестре в грудь, она падает на ступеньки в каюту. Мне не до нее. Первая очередь прошила ближнюю пирогу, она опрокинулась и головы туземцев понеслись по течению. Вторая лодка спешно удирает к берегу. Я стреляю по кустам, деревьям до тех пор пока не кончился рожок с патронами. Оглядываюсь, сестры Берты на ступеньках нет. Тогда заглядываю внутрь катера. Тускло светит лампочки. Сестра Берта лежит на куче оружия, рядом сидит Клер. Она плачет. Вырываю первый попавшийся автомат и опять выскакиваю наружу. На воде никого. Берег гремит барабанами и воплем воинов. Мы проносимся мимо поселка и густые деревья закрывают берега. Равномерно стучит двигатель, сзади никого нет.

– Муни, возьми автомат. Если что, позови меня. Сестра Берта ранена.

– Понял, господин.

Я срываю с Берты ее передник и распахиваю ворот. Женщина приходит в себя.

– Док...

– Не говори. Я чего-нибудь сделаю.

– Не надо... Я все равно умру...

Стрела засела под грудью, рядом с сердцем. Ее надо либо вырезать, либо проталкивать.

– Хоть бы какой-нибудь нож...

– Вот штык, – мне протягивает ножны Клер.

Нет ни спирта, ни огня, ни йода, ни ткани. Опять примитивная операция. Я достаю штык и пытаюсь его протереть от масла.

– Клер, посмотри, нет здесь нигде аптечки, чистых тряпок, бинтов.

Девушка цепляясь за неровности каюты, ползает по полу и заглядывает во все ящики. Сверху застучал автомат. Я бросаю штык и схватив первое попавшееся оружие, выскакиваю на верх. Муни из под козырька стреляет вперед.

– Что там?

– Они перекрыли реку.

Теперь и мне видно, как большие деревья с двух сторон берега повалены в воду. Чтобы не унесло их течением, крепкие тросы прикреплены к вершинам, а другие концы прихвачены к мощным стволам, растущим на берегу. С того и другого берега видны головы торжествующих туземцев. Я откидываю ненужный автомат и ищу у входа в каюту брошенное ружье М-79 с большими пулями. Слава богу, оно здесь. Перезаряжаю и делаю первый выстрел. Видно как граната щелкнула по воде и срикошетив, перескакивает деревья и уноситься дальше...

– Быстрей, – орет Муни. – Иначе мы врежемся...

Опять целюсь. Выстрел. Рвануло древесину, во все сторону полетела щепа, дерево хрустнуло и обломок отошел в сторону, придерживаемый на тросе. Образовался узкий проход. Муни ведет катер к нему. По деревьям с двух сторон прыгают туземцы. Теперь я хватаю автомат и поливаю стволы перегороженных деревьев. Черные фигуры валятся в воду. Глухой удар днища о ветки, катер замедлился и рванувшись, выскочил за ограждение. Я оглянулся. Две черные руки вцепились в борт и показалась голова негра. Стреляю в нее и тут же кто то мокрый падает мне на спину. Пытаюсь вырваться из цепких рук, и вдруг неожиданно хватка ослабла. Я поднимаюсь, негр лежит на палубе с разбитой головой, а рядом с автоматом стоит Муни.

– Мы прорвались, господин.

– Сейчас они нас догонят.

– Нет. Барабаны затихли. Духи черных выпустили нас из мышеловки.

Действительно не слышно боя барабанов. Я с трудом дотащил негра до борта и выбросил в воду.

Клер с кучей тряпок по прежнему сидит перед Бертой. По ее лицу вижу, что дело плохо.

– Будем резать?

– Нет, – это шепнули воспаленные губы кармелитки. – Я умираю... Вы..., вы... прорвались?

– Мы ушли от них.

– Значит будете жить... Док..., хочу тебе сказать... Клер, я приказала подбросить змею...

Клер вскрикнула и судорожно сжала руку.

– Ты наговариваешь на себя.

– Нет. Это я Саймона посылала с наркотиками в город и на него нарвалась... Клер.

– Но зачем, зачем тебе нужно было заниматься этим?

– Не для себя, для ордена старалась... Деньги пересылала во Францию... Совсем плохи дела у кармелиток... Узнала, что Клер, в курсе дела и дьявол вошел в душу..., подговорила дикаря..., чтобы достал змею... Попугать думала..., а она укусила... Грех на моей душе, ради людей старалась и чуть живую жизнь не загубила... Прости меня..., Клер...

– Сестра, только живите, сестра.

– Нет. Док..., ты помнишь, обещал мне быть в Париже и поставить свечу за всех погибших здесь кармелиток?

– Помню.

– Не ставь только за меня свечу. Я грешна. Наркотики, Клер – это венец моей подлости. Помяни лучше Елену и других моих подруг... А сейчас оставьте меня. Дайте спокойно отдать богу мою душу.

Я вышел на палубу. Катер уверенно идет по воде.

– Господин, нам до Киншасы не добраться. Горючего все равно не хватит.

– По течению как-нибудь доберемся.

– Конго река дурная, нужно и управлять катером.

– Ты как всегда прав, доберемся до первого города, попросим бензина.

Первый город оказался занятым повстанцами. В нем никому до нас не было дела. По причалу шлялись дети и женщины, они равнодушным взглядом окидывали нашу посудину и шли по своим делам. Мы причалили к свободным мосткам и Муни вышел на разведку. Через пол часа он вернулся.

– Господин, в городе горючего нет. Нет машин, все уехали захватывать столицу, здесь даже мало вооруженных племен.

– Что же делать?

– Муни предлагает распотрошить вон тот катер. Если там есть бензин, взять его.

Я оглянулся, недалеко стоял совершенно новенький катер, напротив его на мостках сидели два негра и курили сигары.

– Это уже похоже на бандитизм. Ты лучше сходи к ним, поговори, может они канистру дадут, ну хотя бы... за пару стволов автоматов.

– Хорошо, господин.

Муни идет к ним. Я вижу как они ожесточенно спорят, потом негры спрыгивают на катер и возвращаются на мостки с двумя канистрами. Эта группа подходит к нам.

– Они согласны. Господин, отдайте им два автомата.

Негры передают нам канистры и с любовью забирают два АК. Теперь мы отплываем от города с какой то надеждой.

Сестра Берта умерла. Тихо так, ночью. Это было в мое дежурство. Мы приткнулись к песчаному берегу, чтобы не напороться в темноте на гряды камней. Муни спал, а я сидел на палубе и ждал рассвета.

– Доктор, – слышу голос Клер из каюты, – Берты не стало.

– Буди Муни.

Кармелитка вытянулась и побледнела, я срезал ей кусок торчащей стрелы и потрогал пульс. Жизнь покинула ее. Мы с Муни осторожно вытащили ее из каюты и, перетащив на берег, положили тело у обрыва. Негр штыком от автомата проводит по склону, на сестру Берту сыпятся песчинки. Он начинает яростно ковырять землю и вскоре гора песка закрывает труп.

– Все, – говорит Муни.

– Пошли на катер.

Клер беззвучно плакала, сидя на полу.

– Успокойся, ты же врач и должна терпеть смерть других.

– Не успокоюсь, каждая смерть это трагедия в мире.

– Тогда там на берегу, где остался госпиталь, произошла катастрофа во вселенском масштабе.

– По ним тоже надо плакать...

Я прижимаю ее к себе и она вздрагивает у меня на груди.

Ярко светит солнце, катер убаюкивающее тарахтит, поглощая мили водного пространства. С левого и с правого берега видна густая зелень растительности. Клер попросила, чтобы ее подняли на верх. Я перенес ее на нос и посадил в люльку перед крупнокалиберным пулеметом.

– Он не заряжен? – спрашивает Клер.

– Нет. Здесь лента отсутствует, да и он в таком состоянии, что на стволе только белье сушить.

– Здесь удобно...

– Помогай, следи за водой, чтобы не нарваться на перекаты или плывущие предметы.

– Хорошо.

Только на четвертый день мы прибыли в Киншасу. К нашему изумлению, повстанцы еще не заняли столицу и город был на осадном положении. Президент Мобуту удрал, исчезли иностранцы и поэтому наше появление вызвало удивление у окружающих. Клер окрепла и могла, обхватив меня, ковылять по улицам. Мы искали какое-нибудь иностранное консульство или представительство.

Около нас тормозит газик. С него спрыгивает офицер.

– Узнаете, доктор?

– Полковник?

– Вижу, узнали. Как вы здесь очутились?

– Прибыл на катере по реке.

– А где госпиталь, лейтенант Хари?

– Все погибли, полковник, и Хари, и солдаты, и госпиталь. Остались только мы: я, врачиха и из персонала вот он – Муни.

Я киваю на негра почтительно стоящего за моей спиной.

– Как же это вышло?

– Нас с самого начала преследовали неудачи. Мы шли за вами и на нас свалились все ужасы судьбы. Нас заманили в лагерь преторианской миссии и начали уничтожать в изуверских обрядах... Только, трое бежали.

Полковник кивает головой.

– Куда же вы сейчас?

– Ищем, как вырваться за границу.

– Поехали в аэропорт, я как раз сейчас туда. Там формируются транспортные самолеты в Европу. Я помогу вам куда-нибудь сесть...

– Поехали...

Полковник идет к своей машине.

– Господин, – меня окликает Муни. – Господин, я не поеду в Европу. Муни останется здесь, на родине.

– Тебя же могут убить, Муни, – говорит Клер.

– Нет, Муни не убьют

– Вы скоро, – кричит из машины полковник.

– Подождите минуточку, – прошу я. – Муни, ты слишком много для нас сделал и я хочу сделать тебе подарок.

Я снимаю с шей шнурок с камнем и протягиваю ему.

– Нет, я не могу взять этот священный амулет. Он был вручен вам, господин.

– Теперь я передаю тебе. Сохрани его для своего народа, а там... ему делать нечего.

Я вталкиваю в его руку черный камень и тащу Клер к машине. Газик трогается и мы машем руками хорошему черному человеку у дороги, бережно рассматривающему священный камень.

– Прощай, Муни...

В аэропорту паника. Несколько Боингов стоят готовые к взлету. Толпы богатых негров осаждают цепи солдат, окруживших взлетную площадку. Полковник тащит нас через толпу. У самого входа ужасная давка.

– Расступись, – орет полковник, но толпа визжит и не обращает на него внимания.

Офицер выдергивает пистолет и начинает палить в воздух. Толпа затихает и неуверенно расходится, мы по этому коридору подходим к майору, стоящему у входа. Межу ними происходит разговор и тут начали твориться странные вещи. Двое солдат выскакивают из оцепления и схватив нас с Клер перетаскивают через цепочку военных на взлетное поле. Они буквально волокут нас к Боингу.

– Доктор, скажите что я с вами, – отчаянно несется за спиной крик полковника. – Не бросайте меня здесь. Мне нельзя оставаться...

Я успеваю оглянутся. Полковника охрана оттесняла в толпу беснующихся людей... Солдаты заталкивают нас в самолет и помогаю снаружи оттащить трап. Уставшая стюардесса помогает вести Клер в салон и там сажает на свободное место. Заработали двигатели...

ЭПИЛОГ

Клер одета во все черное, с черным платком на голове и я в костюме того же цвета. Мы выходим из такси и не спеша продвигаемся через сад к большим воротам аббатства. Нас встречает кармелитка, в своем традиционном наряде с остроносой шляпой на голове. Она вежливо кланяется.

– Мне оказана честь проводить вас...

– Спасибо. Мы готовы...

Нас ведут по территории аббатства и вводят в храм, где в конце зала стоит уже сотни лет изваяние мученика-Христа. Рядом с ним находится старик и несколько кармелиток. При виде нас они склоняют головы.

– Я рад видеть людей, – начал старик, – которые вместе с нашими подвижницами делали богоугодное дело. Мы скорбим об их памяти и как вы просили, предоставляем вам право зажечь восемь свечей.