Текст книги "Обыкновенные неприятности"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– У нас времени мало, еще надо прослушать много участников концерта, сейчас еще одна песня, знаменитого композитора Листа, Сольвеиг...

Опять аплодисменты и вот Светина мама начинает играть. Я опять закрываю глаза. Мне кажется это прекрасная мелодия Севера, звучит как непрерывное перемигивание радужного света в кристаллах льда. Я тяну звуки и хрупкие льдинки звенят, отдаваясь эхом в просторном гроте волшебной сказки.

Кончились последние звуки и... опять тихо. Я открыл глаза, первые ряды почетных граждан и учителей застыли в своих позах, будь-то их приморозил холод. Ученики смотрели на меня с изумлением, словно увидели впервые. Прошла минута и какой-то маленький мальчишка, первый хлопнул в ладоши и тут зал взорвался. Я поклонился и пошел за кулисы. Светка первая встретила меня и бросилась на шею. Она уткнулась мне в плечо и я почувствовал мокроту рубашки.

– Ты чего?

Зал ревел. Девчонка оторвала голову и я увидел на ее глазах слезы.

– Ничего. Иди, поклонись людям.

Возвращаюсь на сцену и кланяюсь хлопающим зрителям. Пять раз выходил под невообразимые аплодисменты. Маша Лаврова с трудом успокоила всех и продолжила концерт. Светка увела меня в коридор.

– Мама просила, чтобы ты никуда не уходил.

И тут девушка меня поцеловала. Я ей робко ответил. Хлопнула в коридоре дверь, мы отпрянули друг от друга. Появилась Светина мама, с ней были ее знакомые Юрий, Валерий, пожилая женщина в нелепом наряде старых дам и старик с необычно белыми волосами.

– Вот он, – Светина мама гордо представила меня всем.

– Так вот вы какой, – пожилая женщина вцепилась в мою руку, – Вы чудовищно талантливы, Коля. Юра, почему он здесь? – она повернула голову к мужчинам. – Валерий, и ты, зная, что этот мальчик гниет в этой дыре, ничего не сделал, чтобы вытащить его от сюда. Что с тобой?

– Алла Васильевна, я постараюсь его вытащить... Он скоро кончит учится в этой школе и мы поможем ему без экзаменов устроиться в каком-нибудь музыкальном учебном заведении.

– Плохо стараешься. Георгий, – теперь поворот головы к старику, сделай что-нибудь. Ты же понимаешь, что здесь этому парню делать нечего, после десятого класса он сгниет здесь.

– Да, Аллочка, после того, что я услышал, постараюсь ему помочь.

– Что же это делается? Мы учим всякую серость петь, а талант должен гнить. Этому не бывать. К новому началу учебного года, я разнесу министерство культуры, а эту поганку Эльвиру доведу до истерики, поверьте, но место без вступительных экзаменов, они найдут. Только я всегда удивляюсь, почему именно я должна это делать. Вы на что?

– Мы вас для этого и привезли сюда...

– Ага... Хитрецы, сами не могли, так сразу тащите меня. Ладно уж, ради этого мальчика пойду на все.

Кончился концерт, старшие понемногу начали расходится, мальчики стали сдвигать стулья к стенкам, освобождая место для танцев, а я уже имел кучу поклонниц. Часть сумасшедших девочек с нашей школы окружили меня, все выражали восторг, поздравляли, дергали и даже предлагали потанцевать. Света выбралась из этой толпы и побежала по коридору вглубь школы. Вскоре она вернулась с нашей учительницей и та принялась меня спасать.

– Девочки, хватит, – она бесцеремонно растолкала всех. – Коля, выйди на улицу, там попрощайся с гостями, которые ради тебя приехали к нам в поселок. Кратко, я тоже хочу выразить свое отношение к тому, что услышала. Я поражена, ты достал меня до сердца, пришлось даже всплакнуть. Давай теперь иди, да оденься потеплее, а вы, красавицы, куда? Коле надо простится с гостями, а вы то причем.

Своим крупным телом она почти останавливает разочарованную девичью толпу. Света толкает меня к выходу.

– Скорей, они уезжают.

На улице очень холодно. У больших глыб снежного вала, вывороченного грейдером, стояли несколько легковых машин. Я прощаюсь с каждым гостем за руку. Алла Васильевна, похлопала пальцами по моей щеке.

– Вот что, мальчик, приезжай обязательно в город. Я жду. А вы, милочка, – обратилась тут она к Светиной маме, – сделайте все, чтобы дать ему азы музыкальной грамоты, а также подготовьте родителей, чтобы не препятствовали выезду.

– Постараюсь, Алла Васильевна.

– Ну и хорошо. Георгий ты где? Уже в машине? Поехали.

Гости разъезжаются. Светина мама ежится от холода.

– Света, ты останешься на танцах?

– Да, мам.

– Я, пожалуй пойду домой. Постарайся не приходить поздно.

Женщина идет по заснеженной улице и только ее силуэт исчезает за углом дома, Светка толкнула меня в плечо.

– Колька, может не пойдем на танцы, пошли куда-нибудь.

Я уже получил поцелуй этой удивительной девчонки и теперь в преддверии новых событий, киваю головой.

– Пошли, только холодно... Постой, а может ко мне, мама во вторую смену...

– Когда она приходит?

– В одиннадцать.

Это был потрясающий вечер. Мы целовались на диване. Она мужественно вытерпела, когда ее крепко обнимал или мял крепкое девичье тело. Выдержала и тот момент, когда оголил ей грудь и нежно целовал ее в светлый бугорок. Встряхнулась Светка лишь тогда, когда ходики отстучали половину одиннадцатого.

– Коля, мне пора домой. Сейчас твоя мама придет.

– Ну еще десять минут.

– Нет, уже очень поздно, мама рассердится и потом, я плохо выгляжу, надо еще успеть привести себя в порядок.

Девочка решительно отталкивает меня и начинает натягивать бюстгальтер.

Я проводил Светку до дома и пошел обратно в свою хату. Мама уже дома, она не спала, сидела за столом в горнице, в ночной рубашке, прикрывшись пледом.

– Как вечер? – спросила она.

– Нормально.

– Говорят, ты сегодня удивительно пел.

– Да, мама, но кто говорил, ты же была на работе.

– Встретила соседку, что была на концерте. Что же нам делать дальше, сынок?

– Ты о чем, мама?

– Мне предлагают отправить тебя в город, учится.

– Может так и надо...

– Не знаю. Ты приедешь, в незнакомый город, к незнакомым людям, будешь долго ко всему привыкать...

– Эти мужчины и женщины, что приезжали меня слушать, говорили, что мне будут предоставлены все условия.

– Это другая жизнь, то что они говорили, на самом деле не все будет так.

– Ты хочешь сказать, что меня не выучат ни чему?

– Нет, я думаю, что может быть чему – нибудь и научат, но... голос может быть невечным. Наш доктор говорил мне, что в дальнейшем твое здоровье может пошатнуться, если ты не будешь соблюдать режим и беречь себя.

– Ты что-нибудь знаешь? Что же все таки предсказал доктор?

– Это знает только бог. Увы, доктор сделал все что мог, дальше...

– Может мы будем надеяться на лучшее.

– Может будем.

– Тогда я поеду?

– Хорошо, доживем до лета, там посмотрим.

На следующий день у школы меня встретил Шурка Соколов.

– Колька, привет, – поздоровался он.

– Привет, Шура.

– Это... Знаешь, что... Ты прости меня, за то что тогда... Ну в общем, давай мир...

– Давай.

Мы пожали друг другу руки.

– Если кто к тебе теперь полезет, ты мне только намекни, я шею быстро сверну.

– Спасибо, Шура, я и сам могу за себя постоять.

– Все равно, если надо, помогу. Я ведь что, Светка красивая девчонка, но раз выбрала тебя, значит тому и быть.

– Хорошо, Шура, ты сильный мужик.

Я почувствовал, как изменила свое мнение школа обо мне. Учителя стали ласковее и добрее, у девчонок я был кумиром, у парней появилось больше зависти и уважения. Светка после этого нового года, как то стала взрослей. Она по прежнему, серьезно занималась со мной по школьной программе, но уединятся мы стали реже. Зато Светина мама драла с меня десять шкур за нотную грамоту и пожалуй, благодаря ей, я мог петь по нотам.

– Коля, – говорила она, – у тебя божий дар не только с голосом, правильным дыханием, но с твоей памятью и слухом. Я просто поражаюсь, как ты можешь с первого раза запомнить слова и музыку.

– Я и сам не знаю. Дед Филипп, что жил здесь раньше, говорил мне, что были в войну точно такие же случаи. Один такой, как он помнит, это было с гранатой, она разорвалась рядом с парнем. Ни осколочком не задело бедолагу, даже не контузило, зато после этого взрыва он не мог заснуть. До конца своей жизни так и не спал. Может я тоже получил какое то отклонение.

– Может быть. Я тебе советую, как приедешь в город, сходи к врачу, пусть тебя посмотрит.

– Хорошо.

– А теперь пойдем дальше, ты сейчас по нотам, без музыки, спой русскую народную песнь про горе – горькое, которое шлялось по свету, – она вдруг улыбнулась мне. – На ноты. Давай.

Я запел и почувствовал, как захватывают слова, сливаясь с чувствами и внутренней звучащей музыки. У меня самого на душе стало тоскливо и хотелось чуть ли не плакать. Я слушал сам себя и звуки лились от сердца. Песня закончилась и на последней ноте я сам чуть не прослезился. Посмотрел на Светкину мать, та отвернулась к окну и ни слова, сама Светка, разинув рот, глядела на меня неподвижным взглядом мраморной Дианы. Тишина такая, что слышно, как ходики настенных часов стонут металлом, сжимающейся и разжимающейся пружины. Но вот Светкина мама развернулась, глаза наполнены влагой.

– Я... никогда не слышала такого... Ты вкладываешь в песню слишком сильно свою душу. С ужасом думаю..., хватит ли тебя надолго с таким исполнением...

Очнулась Светка. Она подошла ко мне, поцеловала в щеку и выскочила из комнаты.

– Чего это она?

– Это знак благодарности.

– Я могу идти домой?

– Иди.

Восьмого Марта меня попросили спеть на концерте в школе. Я уже было согласился, но тут моя мама попала в больницу. Она переохладилась на прессовочном участке в цеху и заболела пневмонией. Тот самый доктор, что лечил меня, не смотрел мне в глаза.

– Ей, лучше? – спросил я.

– Коля, я бы не хотел тебя расстраивать, но твоей маме плохо. Дело не в пневмонии, а в ее сердце. Всю жизнь она трудилась на этой фабрике, на тяжелой и грязной работе и естественно, надорвалась. Я конечно, надеюсь на лучшее...

– Мне к ней можно?

– Да, пройди.

Мама лежит на койке у окна. Красное, мокрое лицо смотрело на меня безумным взглядом.

– Валя, – бормотала она, – Валя, это ты?

– Она не узнает тебя, – говорит мне сестра Аля, – уже без памяти почти сутки.

– Мама, – зову ее, – мама...

Взгляд на мгновение стал сосредоточенным.

– Колька..., ой... Дома все... – и тут опять, язык безумия коснулся мозга, – Возьми меня Валя...

– Кто это – Валя? – спросила Аля.

– Это наш папа, он погиб лет десять назад.

– Прости. Коля, ты лучше посиди в приемной, я должна ее протереть и вколоть укол. Потом тебя позову, когда ей будет получше.

Я пошел в приемный покой, сел на диван. Стрелки на больших часах начали свой нудный перескок с деления на деление. Меня никто не звал...

Проснулся от того, что трясли за плечо. Рядом стояла Света и ее мама.

– Коля, пошли домой, – просит Светина мама.

– А мама? Что с ней?

– Мамы больше нет. Она умерла.

Я тупо уставился в пол, сердце сжалось и слезы сами предательски потекли по щекам.

– Я... ее могу... увидеть?

– Нет, этого не надо. Ее уже увезли...

Я поднялся с дивана и медленно пошел к дверям на улицу. Что же делать, мамы больше нет.

– Может ты пойдешь к нам? – слышу голос Светиной мамы.

– Нет, я пойду домой.

Мы все так втроем и дошли до моего дома.

– Мама, ты иди к себе, – вдруг говорит Света, – я посижу с Колей.

– Хорошо.

Дома пусто и тихо. Я сел на лавочку, даже не сняв куртки и опрокинул голову на стенку. Света пошла на кухоньку и загремела там посудой. Через минут двадцать она вышла.

– Коля, я там тебе чай приготовила и бутерброды.

– Спасибо.

Света села рядом и я уронил голову к ней на колени. Она пальцами гладит мои волосы.

– Поплачь, может тебе легче будет.

Маму похоронили и я начал чувствовать нехватку денег. Мне не хотелось жить на иждивении семьи Светы, поэтому я пошел наниматься на работу в отдел кадров фабрики, где трудилась мама. Кадровик мне знаком, в поселке все знают друг друга. Дядя Федор курил большую изогнутую трубку и с усмешкой смотрел на меня.

– Наниматься пришел?

– Да.

– Ничего не выйдет. Ты еще малолетка.

– Но мне нужно жить дальше...

– А... Это другое дело. Руководство фабрики решило помочь тебе. До восемнадцати лет тебе будут выплачивать деньги в сумме, по среднему от заработной платы матери, из кассы предприятия. А вот после..., если сможешь конечно, прошу, приходи на работу.

– Как же так, – растерялся я, – ведь я же ничего не делаю...

– Ты учись. Мне уже говорили, что замечательно поешь. До твоего появления, сюда приходило много людей, ходатайствовали за тебя. Вот и пой дальше.

– Спасибо, дядя Федор.

– То-то, давай вали в школу. И запомни, касса у нас работает два раза в месяц 11 и 26. В списки ты занесен.

– До свидания.

– Иди-иди. А то смех, работать пришел... Моя жена ревела когда он пел, целую неделю ходила как помешанная, так была под впечатлением, а я после этого его с гидрантом поставлю, торф разбивать.

В Мае начались выпускные экзамены. Вместе со Светой мы готовимся к математике. Она сидит напротив меня и не дает мне отвлекаться.

– Колька, сиди спокойно, не смотри в окно.

– Света, куда же ты после школы...?

– В педагогический.

– Значит вместе в город поедем?

– Не знаю. Мне же надо сдавать туда вступительные экзамены, а вдруг я провалюсь.

– Разве музыкальное училище тебя не устраивает? Ты же хорошо играешь на пианино.

– Нет. Я как то оценила себя по новому и поняла, что бездарь. Опять ты меня отвлекаешь, учи теорему дальше.

В комнате наступает тишина, я добросовестно изучаю теоремы. Моя хорошая память позволяет мне это сделать быстро, почти с одного раза.

– Света, а где ты в городе остановишься?

Она в сердцах бросает ручку.

– Если ты сейчас не угомонишься, я уйду в другую комнату.

Опять по ушам бьют ходики.

Экзамены сданы. Мы окончили школу. После получения аттестатов, я утащил Светку на берег реки, где мы выпили бутылку вина и развалившись на теплой траве, болтали все, что не придет в голову.

– Я в Июле еду сдавать вступительные экзамены, – говорит Светка, щурясь на солнце.

– А где устроишься жить?

– Мама договорилась с одной из знакомых женщин в поселке, что я пока поживу у ее родственницы. Они раньше жили здесь. Может быть ты знаешь девочку, она вроде училась с тобой. Ее звали Варей.

– Варька? Да мы же с ней вместе лежали в больнице... ну... при том событии...

– Она тогда в саду была вместе с тобой?

– Да.

– Вот я к ней и поеду. Женщина уже позвонила к ним и договорились, так что раскладушку мне поставят.

– Передай Варьке большой привет от меня.

– Передам. А вы с Варькой... целовались?

– Нет. У нее были хорошие отношения с Васей.

– Это который погиб?

– Да.

– Сдам экзамены, мы с тобой вместе поедем в город и будем в разных общежитиях. Будешь приходить ко мне?

– А ты, разве ты не будешь приходить ко мне?

– Приду, дурачок, конечно приду..

– Я забыл тебе сказать, но из города мне пришло официальное письмо, где меня приглашают на первый курс консерватории без экзаменов с предоставлением общежития.

– Да что ты говоришь? И ты молчал все это время.

Возмущенная Светка наваливается на меня и бьет кулачком в грудь.

– Но мы же сдавали...

– Ах, мы сдавали.

Еще один больной щипок. И тут межу нами вспыхнуло какое то необычное волнение. Светка застыла на мне и медленно, медленно опустила голову, мы поцеловались, потом еще раз. Я обхватил ее плечики и прижал к себе. Мы опять поцеловались и тут я... перевернулся. Светка оказалась подо мной, на траве. Я встал на колени, запустил руки девушке под платье и стал медленно сдергивать трусы. Она помогла мне, чуть приподняв таз.

Эти дни, были пьянящими днями любви. Мы занимались любовью в лесу, у речки, у меня дома, у нее дома. Светина мама все понимала и смотрела на нас, как на родных детей. Месяц пролетел незаметно и вот Света засобиралась в город.

На автобусе, мы доехали до железнодорожной станции и стали ждать электричку.

– Не вздумай только обидеть мою маму, – говорит мне она.

– Почему я должен ее обижать?

– Не обходи ее вниманием. Все таки заходи иногда к ней в дом.

– Постараюсь, но заходить мне к ней придется редко. Я наверно наймусь на работу в соседний совхоз...

– Все равно заходи.

– Вон твоя электричка.

Светка обняла меня и мы при всех поцеловались.

– Приезжай быстрей, – прошу ее.

– Как сдам экзамены, сразу же прикачу. Я же там умру без тебя.

– Лучше не умирай...

Электричка с противным визгом остановилась у платформы. Я помог ей закинуть чемодан в дверь.

– Пока, буду ждать.

Двери захлопнулись и мне показалась, что Светка чуть ли не плачет.

Чтобы немного подзаработать денег, я устроился в бригаду по заготовке сена, целыми днями, гоняясь по полям с вилами и косой. Единственный нерабочий, свободный день, когда на улице непогода. Вот и сегодня на улице дождь, а я дома валяюсь на кровати и чувствую дикую боль в спине. Она пришла ко мне ночью, когда спал. С трудом собрался, накрыл себя плащом и поковылял под струями воды в сторону больницы.

Доктор был свободен и принял меня сразу.

– Ну, что у тебя?

– Мне больно спину.

– Ложись, – он кивает на топчан.

С трудом валюсь на простынь и чувствую, что уже наверно не смогу встать. Доктор тщательно меня обследовал.

– Чем ты занимался последнее время? – спросил он.

– Работал.

– Понимаю что работал, но меня интересует, что ты делал на работе?

– Косил травы, собирал стога.

– Вот теперь ясно.

– Мне пока ничего не ясно.

– Видишь ли, Коля, это первый звоночек. Тебе перегружаться нельзя. Физическая нагрузка подействовала на травмированный позвонок. Ты вообще не должен носить тяжести. Максимально, что ты теперь можешь поднять это четыре-пять килограмм.

– Неужели это мне на всю жизнь?

– Не знаю, не могу сейчас что-либо сказать, но знаю только одно, ты должен быть все время под наблюдением врачей.

– Дайте чего-нибудь обезболивающее?

– Дадим, сделаем пару уколов. Я думаю, мы тебя положим в больницу. Тебе нужен уход, небольшое лечение и немного отлежаться.

– А петь я смогу?

– Петь? Причем здесь... Конечно– конечно, петь то ты наверно сможешь. Сейчас мы тебя в палату. – он подошел к двери, приоткрыл ее и рявкнул. Фаина, каталку сюда.

Вот черт, опять больница.

Похоже весь поселок сразу же узнал, что я заболел. Первой прибежала Светина мать. Она подтащила стул к кровати и присела.

– Как ты? – спросила она.

– Нормально.

– Зачем ты поперся работать, что тебе денег мало?

– Мало. Надо было купить костюм, пальто, обувь, ведь в город же еду. Там все нормально одеваются. Я не хочу быть белой вороной среди них.

– Я бы тебе сама все купила.

– Зачем же, я все таки... мужчина.

– Конечно. Из-за своих дурацких амбиций, чуть не загубил себя.

– Можно попросить вас. Не сообщайте Свете, что я в больнице. Думаю к тому времени, когда она вернется, я уже буду на ногах. Пусть спокойно сдает экзамены.

И тут она смягчилась. Наклонилась и поцеловала меня в щеку.

– Какие же вы еще дети. Что-нибудь тебе принести?

– Если можно и вас не затруднит. У меня дома на столе лежит небольшой радио приемник, он мне случайно достался от родственника. Принесите его мне сюда. Когда я лежал здесь раньше, он помогал мне скоротать скуку.

– Хорошо, я сегодня же это сделаю. Побыстрей поправляйся, ты нам нужен.

Шурка Соколов и Витька Петров приперлись с большой корзиной яблок.

– Привет, Колян. Смотри, что мы принесли.

– Где это свистнули?

– Неужто не догадался. В саду у пенсионера Григория.

Мне ли не знать этот сад. Я же там на мине подорвался. Деда Григория зимой судили и... отправили в дом престарелых. Что взять с помешавшегося старика? Сад теперь остался без присмотра.

– Ни как Белый налив?

– Он самый. Самый ранний сорт. Яблочки уже налились.

Ребята плюхаются на противоположную пустую койку.

– Мы же пришли с тобой попрощаться, – говорит Шурка Соколов.

– Чего так?

– Я поступаю в танковое училище, а вот Витька покатит в Ленинград, поступать в Дзержинку. Хочет быть капитаном.

– Правильно делает. Какие же вы молодцы, ребята.

– Ты давай быстрей поправляйся. Хорошо бы нам встретится через пять лет. Представляешь, мы приедем в Москву, в Большой театр, а там ты, будешь петь главные роли. Небось, нас даже за кулисы не пустишь...

– Да ладно вам. Зато через сорок лет вы будете генералами и лихо меня отметелите за грехи молодости...

– К стати о грехах... Передай большой привет Светке. Классная девочка.

– Передам.

Я бы еще поговорил с ребятами, но в палату ввалилась сестра Аля, толкая перед собой столик.

– А ну, мальчики, кыш от сюда, сейчас у нас процедуры.

Будущие генералы трусливо сбежали перед напором медицинской сестры.

После обеда в гости пришел дядя Федя, начальник отдела кадров фабрики.

– Николай, ты нехорошо поступаешь..., – сразу начал он, доставая из кармана свою вонючую трубку.

– В чем дело, дядя Федор?

– Что тебе денег было мало? Представляешь, теперь поселок бурлит, говорит, что мы загубили парня.

– Да нет, все в порядке.

Дядя Федор садится на стул и тут же начинает зажигать трубку. Первые клубы табачного дыма поползли к потолку.

– Директор предприятия вызвал меня сегодня, дал нагоняй. Потребовал обеспечить нормальной стипендией на все пять лет учебы.

– Спасибо, дядя Федор.

– Спасибо, так просто не отделаешься. Мы хотим тебя обеспечить стипендией, а не деньгами на лекарство. Поэтому наше требование одно. Как врач говорит, чтобы не работал на тяжелых работах. Тебе бог дал голос, вот и пой. Понятно.

На мое счастье в палату входит доктор с сестрой.

– Это что такое? – доктор возмущенно глядит на дядю Федора. – Федор Иванович, вы же в больнице, а не кабаке. Сейчас же бросьте курить.

– А чего я? Машинально затянулся, извините.

Начальник отдела кадров, пальцами придавливает в трубке табак. Когда дым исчез, дядя Федор вытаскивает из кармана тряпочку, аккуратно заворачивает трубку и прячет в галифе.

– Дымища, – ворчит врач, – сестра, откройте окна проветрите помещение. Федор Иванович, ну как же так, пришли в гости к некурящему молодому человеку и принялись его травить.

– Все– все, я ухожу. До свидания, Николай и смотри, мы договорились...

Уже неделю в больнице. Сегодня выписка. Сижу в кабинете врача и слушаю последние наставления.

– В твоей беде, Коля, никто не поможет, кроме тебя. Ты должен беречь себя, не поддаваться эмоциям, не нагружать свой организм, не падать, не драться...

– Простите, доктор, а мне любить – то девушек можно?

– Девушек? А..., ну да-да... Можно.

– А водку пить?

– В разумных пределах. Курить не советую. Певцам легкие засорять нельзя. Ты меня не перебивай, слушай, что буду говорить. Зимой побольше потребляй витаминов, прямо в аптеке покупай, а летом – овощи, фрукты, больше зелени, особенно сельдерея...

– Почему именно сельдерея?

– Мужикам это надо для крепости. Что тебе еще посоветовать? В общем, учись и старайся поменьше валятся в больницах.

До чего удивительные у нас в поселке люди. Все они разные, есть трудяги, лентяи, алкоголики, вообще хорошие, замечательные мужчины и женщины и все они, зная друг о друге все, дружно приходят и стараются помочь в нужную минуту человеку, попавшему в беду.

– Спасибо, доктор.

В доме у меня все прибрано, кругом явно не мужской порядок. Холодильник забит продуктам. Наверно постаралась Светина мама. Я отварил пельмени, заварил чай и пообедав, заваливаюсь на койку...

Проснулся от того, что меня кто то трясет. Открываю глаза.

– Света...

Она сидит рядом со мной и... слезы крошечными паровозиками мчаться по ее щекам.

– Света... Ты здесь? Ты же должна сдавать экзамены?

– Я завалила.

И тут она зарыдала. Я обхватил ее за плечи и притянул у себе.

– Успокойся, с кем не бывает.

– Но почему именно со мной?

– Не получилось здесь, получится в другом месте, в конце концов, в следующем году поступишь.

– Легко сказать, а если не поступлю и в следующем году?

– Значит тебе надо поступать в другое место. Почему именно педагогический, а не университет?

– Я туда уже опоздала...

И опять рев. Долго ее успокаивал, пока она не затихла в моих объятиях. Ну вот, кругом одни неприятности.

Вечером мы собрались на совет в доме Светы. Пока Светина мама, готовит нам чай на кухне, мы делимся впечатлениями, что с нами было за время разлуки.

– Тебе Варька понравилась? – спрашиваю я.

– Отличная девчонка. Мы с ней сразу подружились. Она все расспрашивала о тебе. Была потрясена, когда узнала, что ты поешь.

– У нее на щеке так и остался шрамчик?

– Остался. Конечно, это ее не красит, но от ее обаяния, все всегда в шоке. Парни прямо так к ней и льнут.

– Она тебя куда-нибудь по музеям, театрам, водила?

– Нет. Некогда было. Я все время готовилась к экзаменам, уже сдала литературу, физику, химию, а вот на устной математике засыпалась.

– А Варька поступила куда-нибудь?

– Она то, поступила. На иняз в университет. А как ты здесь? Ни с кем не загулял?

– Нет, еще не успел.

– Я тебе покажу, не успел.

Она шутливо грозит кулачком.

– Твоя мама меня опекала.

– Мама у меня прелесть.

В комнату входит мама Светы с подносом, на котором кружки с чаем и бутерброды.

– Так, дети, сейчас попьем чайку.

Разбираем кружки и поудобней рассаживаемся по стульям вокруг стола.

– Света, так что ты предполагаешь делать дальше? – начинает серьезный разговор ее мама.

– Я пойду работать.

– Куда? Кто тебя возьмет без специальности?

– Ну, не знаю, еще не решила, но куда-нибудь пойду.

– Свете еще не поздно поступить в ВУЗ, – подсказываю я. – На вечерний и заочные факультеты можно сдать экзамены и попозже.

– Да, но туда берут, если есть справка о работе.

– Может ей переехать в город, там устроится на работу и учебу. Зачем терять лишний год.

В комнатке тишина. Они обдумывают мое предложение.

– Вообще-то заманчиво, – говорит мать. – Здесь, в поселке, можно устроится только на фабрику или продавщицей и то если есть место, а там... вполне можно устроиться. У меня друзей к городе осталось много, они помогут.

– А жить где? – спрашивает ее Света.

– Пожалуй, я завтра поеду в город, поговорю кое с кем и разведаю обстановку.

– Ты у меня прелесть, мамочка. Чтобы мы без тебя делали?

– Подлиза.

– Наоборот, вон, Колька говорит, что без меня ты ухаживала за ним...

Мама Светы вопросительно смотрит на меня. Я ей подмигиваю.

– Ну, да, – подтверждаю я вместо мамы, – вон как у меня в доме все чисто, не голодно. Впрочем, раз мы все решили, хотите, я вам чего-нибудь спою. Мне удалось разучить несколько новых арий и песен.

– Спой.

– А не могли бы вы подыграть?

Светина мама садится за рояль. Я запел арию из Майской ночи. Звуки музыки вплелись в голос и как в предыдущие выступления, в разум вошел в другой мир, кругом все преобразилось и красивая украинская девушка в национальном наряде, прижалась к моей спине. Я ласкаю ее переливами голоса, нежно шепчу слова любви. Еще немного и мы взорвемся необычной страстью, слившись с окружающим миром. Но вот последний звук растворился в воздухе и я прихожу в себя. Света смотрит на меня, как на идола, восхищенными глазами, ее мама, повернула голову и положив руки на клавиши, застыла как сфинкс. Минута проходит в молчании.

– Вы чего? – первый не выдерживаю я.

Они приходят в себя.

– Когда ты успел...? – проглотила слюну Света. – Когда ты ее выучил?

– По радио слушал.

– Трудно тебе будет в консерватории, – замечает Светина мать, – если они тебя задолбают канонами правильной музыки, может получиться не то.

– Хотите сказать, что я неправильно пою?

– Все правильно, но на сцене играют и поют, а ты еще к этому отдаешь сердце и душу.

Она не стала больше ничего объяснять, встала и ушла на кухню.

– Это прекрасно, – сказала Светка, она подошла ко мне и обняла. – Ты самый лучший, самый... самый...

Мы поцеловались.

Светина мама уехала в город, а я, пользуясь ее отсутствием, перебрался в Светин дом.

Это была первая ссора. Светина мама вернулась из города с хорошими новостями. Во первых, она нашла комнату в коммунальной квартире. Ее хозяин, четыре месяца назад завербовался работать на три года в Африку. Во вторых, нашла Свете работу, лаборантом в химическом институте. Ей надо срочно явиться на оформление. И в третьих, экзамены на вечерний и заочный в университете начнутся через три дня. Довольная Светка, сразу же начала ставить ко мне свои требования, что никогда с ней не бывало.

– Вот и хорошо. Я считаю, что Коле нечего шляться по общежитиям, можно жить со мной в комнате.

– Постой, мне уже выделили место в общаге и зачем его терять. Через два с половиной года тебя выпрут из коммуналки и у нас не будет никакого угла. Зачем же рисковать.

– Два года большой срок, мы за это время что-нибудь найдем.

– А если не найдем. Лучше себя подстраховать.

– Мне кажется, ты специально хочешь от меня оторваться и жить отдельно.

– Нет, я стараюсь быть более реалистичным.

– Какой это реализм, если мы будем жить раздельно. Ты просто меня не любишь.

– Зачем ты бросаешься такими фразами?

– А что мне еще говорить, если вместо рая в шалаше, мы получим редкие встречи...

– Можем встречаться и чаще.

Мне уже начинала эта полемика надоедать. Я сорвал с вешалки рубаху и стал ее одевать. Светка в свою очередь надулась и выскочила из комнаты.

Два дня мы не встречаемся. Ко мне прибежала Светкина подруга и сообщила, что завтра Света и ее мама уезжают в город. Тоска полоснула по сердцу, так стало тошно, что хотелось выть. В этот вечер я выбрался на свежий воздух и пришел к дому Светы. На улице темно, редкие фонари горят слабым светом метров через сто, совсем не освещая мертвое пространство. У нее в окнах нет света. И вот в этой тишине я запел арию Ленского – мама.

Дрожащий голос, кажется больше достал мою душу. Я сдерживался чтобы самому не заплакать. Вот из темноты возникла моя мать, она ласково смотрит на меня, ее губы шевелятся. Вокруг ее мерцающее, холодное сияние и именно не тепло матери, а этот холод кольнул в левой стороны груди.

... Мама... мама..., – слышен мой прощальный голос.

По-прежнему на улице тихо, у Светки не горит свет. И вдруг дверь дома открылась и белая фигура метнулась ко мне. Света в одной рубашке плакала у меня на груди. На крылечке появилась еще одна белая фигура, она застыла на ступеньках.

– Зачем, зачем ты так? – билась в слезах девушка. – Зачем ты так ушел?

Белая фигура оторвалась от крыльца, она приблизилась к нам и протянула большой платок

– Света, накинь на себя. Коля, я... я не могу без слез... Отведи ее к себе домой.

Взял платок и накинул на Светку, потом обнял ее за плечи и повел к своему дому. Мы не прошли и пяти метров и тут я даже остолбенел. На дороге и на жалком тротуаре вокруг нас, стояли люди. Это были застывшие фигуры, как будто парализованные временем и кругом жуткая тишина. Мы подошли поближе, жители поселка зашевелились, медленно задвигались, освобождая нам проход и никто не произнес ни слова.

Света уехала.

Пришло и мое время. Я приехал в город и сразу же направился, по указанному в письме адресу, к общежитию. В небольшой комнатке две кровати. Худощавый парень с челкой на бок, сидел на одной из них и сразу же меня огорошил.