Текст книги "Четверо и Крак"

Автор книги: Евгений Кораблев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

III. Лесной пожар

Обследования, произведенные вокруг места стоянки, ничего утешительного не принесли, и ребята двинулись дальше на север, стараясь придерживаться течения речонки, в верховьях которой ожидали найти Вогульские пещеры.

Так в этом направлении они прошли по сильно заросшей местности еще три дня.

Однажды Андрей проснулся утром от какого-то тревожного ощущения.

– Что за черт! Вот так туман! – вскричал он, поднимая голову.

Деревья кругом были затянуты белой мглой. Солнце едва виднелось багровым шаром. Однако по сильному запаху гари он сейчас же понял, что это не туман.

Леса горят!

Пока пожар далеко – это было неопасно. Но если ветер погонит огонь в их направлении...

Поднялись в тревоге и остальные ребята.

– Одно хорошо, – шутил Федька, – комарья теперь не станет.

– Верно! – обрадовался Гришук.

Гнус за последние дни положительно изводил их.

– Так-то оно так, зато прокоптишься.

– Ну, прокоптиться – куда ни шло, лишь бы не поджариться, – высказал опасение Тошка.

– Убежим, – рассмеялся Андрей.

Но скоро ребятам пришлось задуматься не шутя.

Лесной пожар – серьезная опасность. Пока ветер нес дым с запада. Пожар не шел навстречу им и не догонял их, а забегал сбоку. Надо было уйти от него.

Крак тоже тревожился. Он сидел, глупо разинув рот, склонив голову набок, как в сильные жары, и обалдело глядел на ребят.

Ребята торопливо поели, сложились и двинулись в путь. Днем они даже не делали привала, чтобы уйти подальше.

К вечеру дым поредел, и солнце проступало ярче. Все обрадовались, думая, что обошли горящий район. Но уже ночью от дыма вновь трудно стало дышать, а утром едва виднелись верхушки ближайших деревьев.

Крака пришлось посадить в корзинку и завязать тряпкой, так как в дыму он мог заблудиться и потерять ребят. Он, выражая недовольство, шипел и сквозь тряпку щипал Гришуку руки.

Во время лесных пожаров, захватывающих на Урале иногда десятки верст, в огне ежегодно погибают тысячи живых существ, не успевших вовремя выбраться из района, охваченного пламенем. Меняется ветер, меняется и направление пламени, и огненная река устремляется с ревом и воем по новому руслу за новыми жертвами, оставляя после себя черную обгорелую землю и пни. Особенно жутко, когда огонь охватит участок сухих елей и сосен. Пламя поднимается выше деревьев и сопровождается таким оглушительным ревом, что за сотню шагов не слышно голоса.

Ребята сразу поняли, что приходится забыть об экспедиции, а надо думать о спасении. И даже не думать, а спасаться. И как можно скорее. Дым валил все гуще и гуще, солнце утонуло в нем. Перехватывало дыхание.

– По ветру! – крикнул Андрей.

Ребята бегом кинулись по направлению стлавшегося дыма.

На их счастье, ветер был не силен. Они давно оставили течение реки и бежали, совсем не раздумывая, куда это приведет, заботясь лишь о том, чтобы найти место, где можно дышать.

Чаща рвала их одежду, вереск цеплялся за грудь, ели больно хлестали по лицу. Под ноги попадали пни и сгнившие деревья, они спотыкались, падали и снова бежали. Это было настоящее бегство от догонявшего неумолимого врага.

– Хоть бы река какая или болото! – простонал, совсем изнемогая, Федька.

Но кругом стоял хвойный лес, сухмень – костер, готовый вспыхнуть от искры.

К вечеру, после дня такого безумного пути, ноги отказались повиноваться, и ребята в изнеможении повалились на траву.

– А как будто становится легче, – сказал Андрей через полчаса.

– Верно.

К ночи ветер, действительно, стих, дым стал несколько реже, и можно было дышать.

Близкий медвежий рев поднял было ребят на ноги, но, очевидно, зверю было не до людей. Звери и птицы тоже спасали теперь, кто как мог, свою жизнь.

Но утро настало хуже вчерашнего. В дыму едва можно было различить друг друга. Не дождавшись восхода солнца, ребята пошли дальше в том же направлении, но ноги и все тело болели, и двигались они медленнее. В полдень силы им совсем изменили. Неподалеку от них, пересекая дорогу, промчался, как безумный, производя страшный треск и шум, сохатый. В том же направлении пронеслись стаи птиц. Очевидно, пожар пошел быстрей. И, действительно, дым опять повалил гуще.

– Побежим за зверями, – предложил Тошка, – вероятно, они чуют где-нибудь воду!

Ребята переменили дорогу.

Сначала им казалось, что они даже приближаются к пожару, но вскоре они заметили, что стало легче дышать.

Так они бежали часа два, показавшихся им целой вечностью.

– Вода! – вдруг заорал неистово Андрей.

В ту же минуту все разом зашлепали по грязи и воде. Охватила приятная прохлада. Они оказались в болоте.

Немного передохнув, они опять побежали вперед, чтобы отойти подальше от леса.

Растительность резко изменилась. Деревья стали мелки и редки. Показался багульник. Внизу между кочками, среди мхов, стояла вода. Еще с версту в глубь мохового болота, и они спасены. Здесь огонь не найдет пищи.

И у них хватило сил и духу пройти среди дыма по кочкам и воде эту версту. Добравшись до сваленного грозой дерева, они почти упали на него.

IV. В болотах

От огня они могли считать себя в безопасности. Но не от дыма.

Дым и гарь наполняли кругом воздух и не позволяли видеть ничего в полсотне шагов. Ветер стих, и белая пелена висела теперь неподвижно. Огонь или остановился у болота, или стих вместе с ветром. Впрочем, к ночи он всегда стихал, но ничто не гарантировало, что с утра не возобновится. Во всяком случае лучше было уйти от него подальше. Но куда идти в этой сплошной дымовой завесе?

Этого они не знали и все-таки, чуть передохнув, двинулись вперед.

Куда они шли, они бы и сами не могли сказать. Шли в туман, наугад, ежеминутно рискуя провалиться в трясину. Компас они потеряли во время своего отчаянного бегства. В дыму, застилавшем болото, не было никакой возможности ориентироваться. Они выбирали направление, где им казалось больше воды.

Ночевать пришлось на дереве. Внизу из-за сырости было невозможно.

С утра они доели последние остатки вареного мяса и снова пошли. Казалось, в лесу пожар вновь разгорался. В дыму, снова сгустившемся, пролетали стаи птиц. Бешено промчалось несколько зайцев, козлов. Ребята побежали в том же направлении.

Ноги их вязли в болотистой почве, иногда они погружались до колен в воду, но мысль о возможности задохнуться в дыму подхлестывала, и они вновь бежали.

Ночь опять несколько успокоила, но на утро бегство возобновилось с прежней силой. Вдобавок сегодня ребята почувствовали голод. Однако о том, чтобы заниматься охотой, нечего было и думать.

Крак сидел в корзине, как неживой, и Гришук уже опасался, что он задохся. Но когда он запустил под тряпку руку, хороший щипок показал ему, что Крак еще достаточно силен.

Вечером судьба смилостивилась над ними. Когда Андрей вытащил из костра головешку и стал прикуривать, на ней вдруг зашипели капли воды.

– Неужели дождь? – он протянул головешку вверх и тотчас радостно убедился в этом.

– Ребята, дождь!

Сначала не верили, но через десять минут ливень почти заливал костер.

– С дымом и огнем теперь кончено, – обрадованно говорил Андрей. – Довольно поплутали мы тут. Завтра увидим, куда нас занесло в этом дыму.

Сделав навес из ветвей, ребята, несмотря на усталость, долго не могли уснуть.

Переутомленные и голодные, они провели ночь в разговорах, с нетерпением ожидая первых лучей солнца.

Но солнца утром они не увидали. Дождь шел всю ночь, то стихая, переходя в мелкий, частый «сеногной», то обращаясь в ливень. Не прекратился он и утром.

Зато дыма не стало.

Безрадостная картина представилась им: кругом, куда хватал глаз – все одно и то же: низкорослые деревья, багульник, кочки мха и вода; изредка виднелись небольшие перелески – и опять болота. Федька залез на болотную ель, но и оттуда он увидел то же самое.

Крак отчаянным карканьем из корзины напомнил, что он голоден. Его освободили, и он улетел добывать себе обед.

Андрей и Гришук тоже отправились на поиски еды. Федька и Тошка занялись в это время просушкой и починкой одежды и обуви. Мелкий дождик продолжал моросить по-прежнему.

Часа через два вернулся Гришук с глухарем. Его тотчас зажарили и съели чуть не с перьями, отдав Краку внутренности. Крак проявил изрядный аппетит.

Андрей где-то запоздал.

Гришук рассказал печальные вести: кругом, сколько он ни шел, болото и болото без конца. И, если дожди продлятся дня два, им отсюда не выбраться.

– Из огня да в воду, – печально пошутил Федька. – Что же с нами станет?.. Как выберемся?.. А ведь здесь, пожалуй, есть еще и зыбуны, трясины!

– Сколько хочешь, – ответил Гришук. – И вы, ребята, будьте осторожней... Кстати, меня Андрей беспокоит... Ведь уже темно... Где он?

Все невольно посмотрели в сторону болота.

Печальную картину представляло оно в эти осенние сумерки под пеленой дождя, под низко нависшими зловещими тучами. Хорошо в эту пору сидеть где-нибудь в уютной комнате у огня.

Сердца у ребят невольно сжались от какого-то тоскливого предчувствия.

Вдруг, точно подтверждая, что в этом печальном угрюмом месте возможны страшные случайности и кровавые драмы, глухо донесся издалека выстрел.

Один... другой...

Ребята приподнялись.

Третий... четвертый... пятый... подряд!

Они тревожно переглянулись. Это был условный сигнал, призыв на помощь.

– Бежим!

Гришука, еле передвигавшего ноги, оставили у костра. Захватив ружья, Федька и Тошка кинулись бегом в направлении выстрелов.

Быстро темнело. Шел дождь, стирая все звуки... Болото хлюпало и чавкало под ногами, хватая за сапоги. Федька и Тошка бежали как только могли. Сердца их колотились и замирали от мрачных предчувствий, от опасений, что придут слишком поздно. Им вспомнилось нападение лося... Может быть, это медведь... Андрей даром не позовет... А вновь не раздавалось больше ни одного выстрела.

Сколько они пробежали так – они не знали. Им это время казалось часами. Несколько раз они падали в воду, вскакивали, и снова продолжался безумный бег.

Время от времени они прислушивались, но на болоте раздавался только ровный шум дождя. И чем тише, чем безмолвней было вокруг, тем неожиданней, тем ужасней прогремел вдруг выстрел буквально в двадцати шагах от них. Ребята вскрикнули от испуга. В сумерках им была видна поляна, где выстрелили. И теперь глаза их искали лося, медведя, по крайней мере, человека, который стрелял. Андрея, если бы он был там, они бы заметили. Но на ней не было ни одного живого существа, даже ни одного предмета в человеческий рост.

То, что они увидели через несколько минут, пристально всмотревшись в поляну, объяснило все. Но это было так ужасно, что ребята оцепенели.

На зеленой поляне был Андрей, вернее только голова Андрея с лицом, перекошенным до неузнаваемости, и рука с ружьем.

Трясина затянула его.

– Андрюха! – вскрикнул в ужасе Тошка.

Андрей обернулся на крик, но от этого движения погрузился еще глубже. Он только глухо простонал:

– Спасите!

Надо было иметь железные нервы, чтобы найтись и соображать в эту минуту. Федька совсем растерялся, его трясло. Тошка видел, что Федька не придумает ничего. Надо было надеяться на себя. Голова работала лихорадочно быстро. Минута промедления грозила ужасной смертью Андрею.

Невдалеке росло несколько молодых сосен. Сломать их, связать поясами и бросить Андрею!..

Несчастный терял последнюю надежду, когда около него очутился этот плот, или вернее мост. Сначала ему удалось освободить из трясины другую руку, потом с помощью ребят и ремня после нечеловеческих усилий он вы тез на мост и на берег. Трясина с трудом и неохотно отдала свою жертву. Вернулись ребята ночью, утомленные до последней степени.

Дождь шел, не переставая.

Утром, проснувшись, первым делом прислушались, есть ли дождь.

Шуршание капель по шалашу рассеивало всякие надежды. Гришук, выглянув наружу, воскликнул:

– Ребята! Дело наше совсем плохо! Надо скорей идти!

Действительно, стоило взглянуть, как изменилось болото, чтобы сразу понять, что медлить нельзя ни минуты.

Идти? Но куда? Направо, налево?

Кое-как определив, где солнце, и по нему отыскав север, они пошли на север. Почему туда? Им казалось, что они пришли с юга... Так они тащились с холодным отчаянием в душе, под дождем, по обратившемуся в кисель болоту еще два долгих дня. Ночевали на деревьях. И, казалось, конца не будет этому ужасному путешествию. В середине третьего дня Федька влез на вершину сосны посмотреть дорогу – и оттуда неожиданно раздался радостный крик:

– Остров!

Ребята даже не поверили. Влезли все и убедились, что среди моря болот действительно высился громадный остров, густо заросший лесом. С радостно забившимися сердцами ребята двинулись к нему. Это положительно было их спасением.

V. Остров-могила

Дожди шли еще с неделю и окончательно сделали болота непроходимыми. Ребята на острове оказались отрезанными от мира.

Всю эту неделю они отдыхали и приводили себя в порядок. Жили они в шалаше, устроенном под огромной вековой сосной.

Когда дожди кончились, экспедиция собралась на совещание.

– Наше положение, ребята, очень серьезное, – сказал Андрей. – Ясно, что о продолжении экспедиции думать нам, конечно, не приходится. Время вышло, пора возвращаться. Но и возвращение теперь под вопросам. Если сейчас не найдем дорогу с острова, домой нам не вернуться раньше декабря. Придется прожить здесь месяца три, пока не замерзнут болота. Надо обо всем поэтому подумать заранее. Начинаются холода. Полушубки у нас есть, шапки и рукавицы сошьем из зайцев. Но у костра жить все время нельзя.

– Что ж, будем строить дом?

– Ну, дом не дом... Что-нибудь вроде стайки.

– Топоры у нас есть, – заметил Тошка. – Отдохнули... можно и за работу. Кстати, у нас сегодня какое число?

– Двадцатое сентября, – ответил Гришук, единственный, кто вел дневник.

– Ого, здорово!

– Да, скоро три месяца, как из дому.

Ребята сразу пригорюнились.

– Гришук, отметь у себя, что с кочевой жизни переходим на оседлую.

– Вот тебе и квас, – вздохнул Федька.

– А все Ефимушка, будь он проклят!

– Завтра, ребята, – решил Андрей, – мы попробуем обследовать остров, поискать дороги.

Никто не возражал, но никто особенно и не надеялся. Поэтому тут же распределили между собой обязанности при новом оседлом образе жизни.

Андрей должен был добывать провиант, Гришук – возиться с обедом, хозяйством, а Тошку и Федьку назначили дровосеком и плотником. Чего-чего, а материалу здесь было достаточно. Все знали, конечно, что придется, не считаясь с этим формальным распределением, помогать по мере возможности друг другу. Интерес экспедиции к Уралу отошел уже на второй план. Речь шла теперь, по существу, о сохранении жизни.

На другой день с утра занялись обследованием с тайной надеждой, авось где-нибудь найдется дорога с острова через болото.

Остров представлял небольшую возвышенность, густо заросшую старыми елями, гигантами-лиственницами, вереском. В глубь острова далеко не заходили. Грозно глядела чаща, темная и непроходимая.

К вечеру обход кончили. Территория охватывала не более двадцати верст. Они попали в центр дремучего леса, на многие версты окруженного болотами. При обходе вспугивали рябчиков, глухарей, дроздов. Попалось несколько небольших речонок. У воды видели много следов медвежьих, лосиных и еще каких-то, более мелких. Несколько раз попадались рыси. Крак нашел в дупле «кладовую» соболя или куницы. Вообще население острова было необыкновенно густо.

– Вот и материал для шапок скачет, – кивнул Гришук на прыгавших над самыми головами белок.

– Да, мехов и продовольствия здесь хватит надолго.

– Богат наш Север, – подхватил Андрей, увлекаясь любимой темой. – Знаете, сколько за год добыли пушнины?.. белок?

– Тысяч пятьдесят? – спросил Тошка.

– Больше трехсот пятидесяти тысяч штук.

– Ого!

– Да... А соболя, лисы – точно не помню, что-то, кажется, около тысячи шкур каждого. Медведя добыто штук триста. Собственно промысловое значение имеют только белка, соболь, лисица, заяц. А медведя, волка, рысь, выдру бьют больше так, за компанию.

– Да тут, братцы, целые стада прошли! – воскликнул вдруг Тошка, внимательно осматривавший следы на протоптанной земле у края болота. – Кого тут нет... Да ведь это...

Он не договорил. Ему вдруг пришло в голову одно предположение, заставившее его побледнеть. Он испуганно поглядел на ребят, но сдержал себя и только нахмурился. Возможно, что именно на этом острове, который они считали своим спасением, им и грозила гибель. Они сами пришли в свою могилу. И какую страшную могилу!

Звери, спасаясь от пожара и болот, как и люди, – все нашли себе пристанище на этом острове. Оттого он и был так густо населен. Сначала хищники пожрут более мелких и слабых, потом очередь дойдет до человека. Тошка в глубине души чувствовал себя ответственным перед ребятами за то, что увлек их в эту опасную экспедицию, из которой, неизвестно, вернется ли кто живым. И в первый раз он подумал, как безрассудно было отправиться в такое путешествие без опытного охотника. А дома! Конец сентября, а они не вернулись!.. Как беспокоятся сейчас там... Его мать, Федькина, больная женщина... При мысли, какое беспокойство там должны переживать, сердце его болезненно сжалось, но сожалеть было бесполезно, да и поздно.

В глубь острова в тот день не пошли. Настроение у всех было тяжелое. Обход окончательно убедил их, что выхода нет: кругом острова вода и вода.

Да еще и не отдохнули как следует от перехода по болоту. И глубь леса была так густа, так черна. Ни дорожки, ни тропиночки, даже у хладнокровного и бесстрашного Андрея закрадывалась в сердце тревога. Что притаилось в этой тьме? Хищная ли рысь лежит на ветвях, ожидая момента упасть сверху на шею своей жертве, напиться горячей крови? Семья ли волков отдыхает в темноте трущобы? Или грозный гигант-лось притаился в чаще, спрятав во тьме свои страшные рога!

– Даже ни одного сородича твоего, Крак, не видать, вот куда занесло нас, – пошутил Гришук с Краком.

Но Крак не был расположен к шуткам и сидел, нахохлившись, на гигантском вереске, внимательно одним глазом смотря сверху на ребят.

VI. Из дневника Гришука

«... Мы уже более двух месяцев в пути. Когда заглянешь в дневник на первые страницы: о наших сборах, первых днях путешествия, не верится, что это было так недавно. Точно прожил с тех пор целый год. Не верится как-то тому, что пешком отмахали несколько сот верст.

Мы сидим, точно в плену, на этом острове, среди непроходимых болот. Как раньше мечтали мы дома об экспедиции, о дремучих лесах, неразведанных краях! Теперь здесь вечерами часто думаем зато о школе и о доме. Вспоминается только хорошее и приятное. Вечерами подолгу вспоминаем о ребятах, о нашей комсомольской ячейке. Иногда спорим. Случается, ругаемся. Мечтаем о возвращении. Не знаю только, когда это случится.

Изрядно мы запоздали. В школе теперь занятия в полном ходу, а мы сидим. И дома думают, вероятно, что мы погибли...

...Зато мы принесем с собой шкурки интересных зверей, несколько экземпляров дикорастущих лекарственных трав (я не знал, что они есть на Урале) и Федькину коллекцию руд и минералов. С нами вернется и Крак. Вот будет проказ в городе!

Оседлая жизнь, которую мы ведем на острове, позволила кой-что собрать для нашего будущего музея.

Остров оказался очень интересным. Крак отыскал здесь в дупле старой ели зимнюю кладовку (по-охотничьи – «запас») соболя или куницы. Самого зверька мы не нашли. Крак вытащил оттуда до шестидесяти задушенных мышей. Мы видели ужасное сражение рыси с лисицей из-за загрызенного зайца. Шкурки побежденной лисы и победительницы-рыси в нашей коллекции.

Мы наблюдали здесь непонятное нам переселение огромного количества белок. Тысячи сереньких зверьков безбоязненно двигались широкой полосой по деревьям над нашими головами. (Не забыть мне еще зрелища змей, уползавших от лесного пожара. – Это из прошлого.)

Мы видели здесь выдру и наткнулись на постройку бобров (убить бобра не удалось), считающихся много лет на Урале вымершими.

Записи обо всем этом – интересный материал для докладов. Вообще кое-что домой привезем...

Теперь я согласен с Тошкой, что самая охота не так интересна. Самое интересное – это то, что приходится наблюдать в связи с охотой. Но Андрюха за охоту – горой...

Он говорит, что мои доказательства – только поэзия... Что охота закаляет тело и характер, воспитывает смелость, находчивость. Согласен. Но все это применимо к путешественникам вроде нас.

Я бы мог даже написать стихотворение об этом (и напишу – хорошая тема). Мы забрались в такие чащи! Природа уступила натиску комсомольцев и приподняла краешек завесы, показав нам часть своих лесных тайн, охранявшихся непроходимыми болотами и мрачными лесными трущобами.

Конечно, мы увидели бы много больше, если бы хоть что-нибудь знали как следует об окружающем. Андрюха оказался опытней, знает больше всех, но и от него слышишь все время: «Не помню что-то, ребята, я не знаю...»

В путешествие надо было взять с собой определители минералов, флоры и животных, к походу надо было готовиться серьезнее, и тогда было бы в тысячу раз интереснее.

...В другой раз, если пойдем, маху уж не дадим. Право, я готов, кажется, переть на себе через дебри большую энциклопедию и всего Брема в иллюстрированном издании на хорошей бумаге. И еще в придачу десяток разных определителей и руководств.

Добавлю еще немного.

Не раскисать! Никогда, ни при каких обстоятельствах! – вот чему учат меня наши скитания. Не раскисай! Всегда будь напорист! Будь настойчив. И свою мечту увидишь осуществленной в жизни.

Кончаю. Ребята уже давно спят. Пишу у костра, в полушубке, но и то руки коченеют, ночи стали почти зимние... Шумит лес... Ветер...»