Текст книги "Пламенная кода"
Автор книги: Евгений Филенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
5. Мичман Нунгатау в недрах «Стойбища»
Когда следопыт идет по следу, он редко вынужден заботиться о выборе пути. След диктует и направление, и, если потребуется, линию поведения. В степи, по снегу, да хотя бы даже и в пропахших сыростью, тухлятиной и вредными веществами городских джунглях следопыта трудно остановить, если он взял след. Те, кого он скрадывает, обычно не проходят сквозь стены, не утекают в канализацию.
Нынче мичману Нунгатау как-то уж слишком сильно не фартило.
Двигаясь с эршогоннарами параллельным курсом, но одним ярусом выше, он злополучно встряпался в технологические сети и там застрял. Не то чтобы совершенно прекратил перемещение, но вынужден был сбросить скорость до почти нуля. Все его внимание и силы уходили на то, чтобы раздвинуть какие-то упругие металлизированные кишки в кольчатых оболочках, протиснуться между торчавшими дурным частоколом мелко вибрировавшими колоннами смоляного черного цвета, найти брешь в свисавшей с низких сводов паутине из белых и почему-то влажных нитей, которая очевиднее всего возникла сама собой уже после того, как в орбитальном доке угасла прежняя насыщенная жизнь.
Он сильно отставал от преследуемых. Почти не слышал голосов, не чувствовал слабых колебаний металла. И, как назло, ни одного люка, ни одной лестницы, ни тем более лифта, чтобы спуститься в менее захламленные пространства нижнего яруса и там уж как-нибудь, тайком, ползком, протащиться за Истребителями до намеченной цели…
Он вдруг подумал, что их цели могут не совпадать. Эршогоннары вполне свободно могли искать здесь что-нибудь иное, а не охотиться на келументари. Тогда это упрощало его задачу. Ему не нужно было в нужный, точно избранный момент, опережать их с тем, чтобы забрать себе главный приз. Но что могло им понадобиться в этой пустотелой и давно выпотрошенной железной громадине, кроме того, что составляет главную ценность?!
Тратить время на обдумывание версий мичман не намеревался.
Тем более что перед ним вдруг обнаружился пандус – узкий, но против ожиданий не заваленный всяким трудно разгребаемым хламом. Было бы странно, если бы между ярусами не было совершенно никакого сообщения. Но все же намного лучше, когда таковое сообщение попадается на глаза в нужный момент.
Мичман лег на спину и медленно, ногами вперед, не производя никакого шума и даже зажмурившись от усердия, сполз по пандусу вниз. Так же бесшумно затормозил пятками, сгруппировался. Огляделся, провожая собственный взгляд раструбом скерна, прислушался.
Никого.
Ни голосов, ни перестука шагов.
Эршогоннары исчезли.
Сам себе удивляясь, мичман отнесся к этому в иных условиях разочаровывающему открытию с философским спокойствием.
Все это херюзга. Главное, что он здесь, он внутри, и он на верном пути. Ничто его не остановит. И если эршогоннары даже сумеют его опередить, что ж… он, выкормыш самых опасных хищников в городских джунглях, умеет отбирать добычу у охотников.
Но, кроме шуток, куда они пропали?!
Куда ни кинь взором, протиралась гулкая темная пустота. Ничего уже особо не опасаясь, мичман включил фонарь. Прямо перед ним танцевали не успевшие осесть хлопья пыли. И эту пыль взбаламутил не он.
Пятачок света уперся в глухую стену, внахлест обшитую броневыми плитами.
Приближаясь к ней, мичман споткнулся. То, что он увидел под ногами, напугало и одновременно развеселило. Не до конца заглубленный в металлокерамическое покрытие пола эмиттер внутренней защиты. Когда-то, быть может – совсем недавно, здесь был надут пузырь изолирующего поля. Но сейчас поле было отключено. Должно быть, затем, чтобы пропустить эршогоннаров. Поспеши мичман немного – и уперся бы в абсолютно непреодолимую преграду. И тогда можно смело поворачивать лыжи. Но он опоздал, и теперь ничто не препятствовало его движению к цели.
Кроме, понятное дело, этой стены. Которая выглядела внушительно, и даже слишком, и не оставляла никаких шансов ее преодолеть.
Однако же эршогоннары прошли здесь, не задержавшись ни на миг.
Вдохновленный этой мыслью, мичман принялся за решение задачки на сообразительность.
Он сразу увидел, где заканчивались следы. Создавалось впечатление, будто его предшественники дошли до бронированной преграды и растворились в воздухе. На самом-то деле они давно уже были по ту сторону. И, алчно щерясь, потирая татуированные лапы, подбирались к беззащитному пацану-келументари…
Мичман уперся обеими руками в стену и приналег.
Видать, удачно приналег и в нужном месте. Если и задел какой-то скрытый сенсор, то даже и не заметил, где и когда.
Плиты беззвучно расступились…
Опережая реакцию светофильтров, по глазам наотмашь хлестануло ярчайшее полуденное солнце.
Еще не успев толком сообразить, что к чему, откуда здесь солнце, зачем здесь солнце и какие новые сюрпризы ожидают его там, впереди, под этим солнышком, мичман все же успел злорадно подумать: коль скоро все системы безопасности на сверхсекретном объекте пришли в полный упадок, то и впрямь пора прикрывать лавочку…
6. Военные игры, кода
Избавившись от боекомплекта, штурм-крейсер «Протуберанец» во все лопатки удирал с поля боя. Ему единственному из всего соединения эршогоннаров удалось сохранить ход и системную живучесть. Поэтому, зафиксировав безотрадный факт умирания боевых товарищей, обездвиженных и обреченных, корабль нырнул в атмосферу Троктарка, чудовищным болидом прошел на рискованной высоте над каким-то континентом, безымянным и заснеженным, с тем, чтобы укрыться в тени планеты от сканеров противника и невидимкой скользнуть к регулярному ЭМ-порталу. Каптор-три Наллаурх старался не думать, как он сможет объяснить свое поведение военному трибуналу – а что таковой непременно состоится, сомнений не было. Объяснять предстояло очень многое, от странного поведения бывшего каптора-один Хэнтауту, гарантированно покойного, до своего спонтанного решения применить в деле торпеды экспериментальной серии…
Кстати, где же обещанный эффект от их применения? Где конец света, разрыв пространства-времени и разнообразные гравитационные флуктуации?!
Каптор-три Наллаурх еще успел по внутренней связи связаться с лейтенантом Пурмиорком и получить от того заверения, что суперторпеды вышли штатно и легли на курс. Если верить секретным инструкциям, этим изделиям не было даже нужды приближаться к цели. Достаточно было оказаться с избранной целью в одном квадранте пространства. Такое соседство этим адским игрушкам каптор-три безусловно обеспечил. Теоретически он мог подорвать их внутри торпедных отсеков «Протуберанца» – ожидаемый эффект все равно был бы достигнут. Но инстинкт самосохранения никто пока не отменял.
Высказав самому себе предположение, что в «семерку» с «восьмеркой» заложена некая интеллектуальная программа, которая дает всем заинтересованным сторонам шанс унести ноги прежде, чем станет совершенно и бескомпромиссно поздно, Наллаурх расслабился, вытянул ноги и прикрыл глаза. Чему быть, того не миновать. А главное кресло, что ни говори, располагало к комфорту, хотя бы даже и кратковременному.
В этом положении его и застал удар дисторсионных эмиттеров ярхамдийского корвета «Луч добра», что вот уже скоро час как патрулировал подступы к регулярному ЭМ-порталу в звездной системе Троктарк.
* * *
– Это и есть хваленое секретное оружие Черной Руки? – брезгливо осведомился легат Хештахахтисс, показывая когтистым пальцем на сильно увеличенное изображение «семерки» – незатейливый металлический бочонок, что, беспорядочно кувыркаясь, летел в сторону объекта «Стойбище».
– Да, мессир, – с усмешкой отвечал инженер Янахетаарору.
– И чем же нам это может угрожать?
– Если верить оперативной информации, скорой и неминуемой гибелью.
– Вот как! Что за начинка в этой игрушке?
– «Мистические мультимембраны», – охотно пояснил инженер. – Желал бы обратить ваше внимание, мессир… таких игрушек здесь две.
– Каким циником нужно быть, чтобы использовать супергравитационные взаимодействия в качестве оружия! – поморщился Хештахахтисс. – Как досадно, что познание фундаментальных законов мироздания и нравственная зрелость зачастую сильно расходятся в темпах прогресса… Мы что-нибудь можем с этим поделать?
– С прогрессом или с торпедами, мессир?
– Ценю ваш юмор, легат.
– Мы можем остановить их движение нашими защитными полями. Но, к сожалению, не сможем их погасить. То есть, разве что, попытаться, но, боюсь, момент для этого упущен… Остается надеяться, что наш доблестный противник выдал желаемое за действительное, никаких «мистических мультимембран» там нет и торпеды не взорвутся с тем эффектом, какой от них все ожидают, либо же взорвутся как обычный планетарный боезаряд.
– Каковы шансы на благоприятное развитие событий?
– Никаких, мессир.
– Гм… Но ведь мы успеем хотя бы попрощаться с близкими?
* * *
«Идиот, – шептал каптор Туннарлорн. – Идиот и выскочка!» Эти крепкие слова относились к самому широкому кругу лиц в равной степени.
Сам он имел неосторожность освободиться от фиксаторов главного кресла и теперь беспомощно болтался в невесомости, извиваясь, словно какая-нибудь бесхребетная рыба на крючке у ловца, и таким образом надеясь дотянуться хотя бы до какой-то опоры. В ушах гудело, желудок с мерзкой периодичностью подкатывал к горлу, а всего отвратительнее было ощущение полной беспомощности, невозможности повлиять не то чтобы на ход событий, а даже на свое положение на собственном корабле. Если прибавить ко всему и полные сочувственной иронии взгляды подчиненных, которым хватило ума не творить глупостей, а со стоической безмятежностью ожидать участи…
Впрочем, часть властного гнева предназначалась каптору «Протуберанца» Наллаурху с его внезапным решением учинить на этом участке мироздания маленький вселенский катаклизм. Да, было бы славно натянуть нос этелекхам. Они того заслуживают и давно напрашивались.
Но умирать при том отчего-то не хотелось.
Выбора может и не быть. Но эхайн смеется над отсутствием выбора.
Оставив бесплодные усилия, Туннарлорн придал своему телу максимально непринужденное положение и с великолепным безразличием осведомился:
– В чем дело, янрирры? Отчего мы до сих пор не в Воинских чертогах Стихий? Где, во имя демона-антинома, обещанный конец света?!
Редкие, но вполне одобрительные смешки были ему ответом.
* * *
На астероидном тральщике «Пиранья» безраздельно властвовал покой. В кабине специально приглушен был свет, от приборной панели исходило ровное и негромкое, на низкой ноте, гудение (сто раз уже техник Сейфеддин предлагал: «Ну позволь уже посмотреть, в чем там дело, что у тебя может гудеть там, где гудеть совершенно нечему!..»; да все как-то руки не доходили, и не мешало особенно, а со временем и вовсе стало оказывать убаюкивающий эффект).
Оператор Шерир дремал, свернувшись в кресле, лишь рука плетью свисала до самого полу. Его затянутая ровной тугой щетиной, синевато-черной с обильными вкраплениями седины, физиономия в кои-то веки выглядела умиротворенной.
Инспектор же Ильвес с самым сосредоточенным видом сидел на пассажирском месте, держа в одной руке чашечку кофе – черного, запредельно крепкого и без сахара (чтобы заработать сию награду, ему пришлось наступить на горло собственной песне, смирить профессиональную спесь, закрыть глаза на явное штукарство и проиграть партию новыми уже костями, в которых тоже во всей своей силе проступал некий подвох), жаль, что почти остывшего, а другой совершая расслабленные пассы над экраном небольшого видеала. Со стороны могло показаться, будто он занят решением некой по меньшей мере глобальной проблемы, от которой зависят судьбы миллионов. На самом деле он раскладывал пасьянс «Тропа пьяного монаха», который за всю историю своего существования, без малого двести пятьдесят лет, был нормализован всего трижды.
Инспектор так был увлечен своим занятием, что не обратил особого внимания на легкомысленную музыкальную фразу, исполненную, как представляется, на маримбе. Лишь когда фраза повторилась, он поднял голову и рассеянно осмотрелся в поисках источника звука.
Зато вскинулся, едва не выпав из кресла, Шерир, рукавом смахнул с лица остатки сна, врубил полный свет и подался вперед всем телом, вперив немигающий взор в развернувшееся во всю переднюю стенку кабины полотно главного видеала.
Ильвес неспешно свернул свою забаву и деликатно кашлянул. Шерир глянул в его сторону со смешанным выражением недовольства и недоумения. Похоже, он забыл, что находится в кабине не один.
– Мы на месте, – сообщил Шерир сиплым со сна голосом.
– Так, – сказал инспектор Ильвес спокойно и звучно. – Та-ак… Вы знаете, что делать, господин оператор Сайяд?
– Знаю, – процедил Шерир сквозь зубы. – Не забудь только указать мне цель. – Он приблизил лицо к видеалу почти вплотную. – Где она? Эта? Или эта?! Их здесь много!
В облике оператора Шерира происходили разительные изменения. Теперь он ничем не напоминал расхлябанного и плутоватого работягу, не слишком опрятного и не лучших душевных качеств. По-кошачьи выгнутая спина, пружинисто распростертые над панелью управления конечности… Теперь это был хищник на охотничьей тропе. Ловкий и опасный.
– Подождите, господин Сайяд, – инспектор аккуратно извлек из нагрудного кармана клетчатого пиджака темные очки-мовиды и плавным движением надвинул их на глаза. – Мне нужно несколько мгновений, чтобы получить директивы.
Инспектор Ильвес также претерпел удивительные трансформации. Казалось, его физические реакции ускорились многократно, происходящее вовне совершенно перестало затрагивать, а все внимание сфокусировалось на поступающей через зрительные рецепторы прямиком в мозг информационной ленте. Так мог бы выглядеть Инборс, обрети он вдруг человеческую телесность.
– Цель! – прошипел Шерир, алчно перебирая пальцами в воздухе над пультом. – Цель мне! Не то я сам выберу самую большую из тех, что есть!..
* * *
– Что?! – вскричал Эрик Носов. – «Торпеды Судного дня»?! Они спятили!
– Посоветуйте лучше, что мы можем предпринять, – ледяным голосом откликнулся легат Хештахахтисс. – Что-нибудь умное и нетривиальное.
– Вы их видите?
– Идиотский вопрос…
– Попробовать расстрелять на расстоянии?
– Плохая идея. Они все равно взорвутся.
– Уронить на планету…
– Взорвутся вместе с планетой.
– Черт… – проронил Носов с отчаянием в голосе. – Легат, вы можете открыть казуальный портал и уйти в экзометрию.
– Идея совершенно безобразная! – жестко возразил тот. – Для чего тогда затевалась вся операция? Чтобы мы трусливо смылись, бросив заложников погибать?!
– Ваша жертва выглядит бессмысленной. Все равно вы не можете повлиять на ход событий. Какой резон в том, чтобы просто висеть над планетой и ждать, пока весь этот мирок сгорит адским пламенем? В конце концов, это наша операция…
– А мы ваши союзники. О чем мы вообще говорим, мессир?!
– Я просто желал минимизировать число жертв. Вот если бы была возможность вернуть в экзометрию и станцию…
– Чтобы потерять ее навсегда?! Станция до сих пор под контролем эхайнов. Во всяком случае, у нас нет новых сообщений от десантников.
Носов перевел дыхание и спросил почти спокойно:
– Мы все еще ждем взрыва?
– Как вы понимаете, мессир, главное преимущество подобного оружия в том, что ему некуда торопиться, – ответил легат с неуместным в его ситуации весельем. – Впрочем, пока у нас выдалась пауза и не возникло новых продуктивных идей, хочу уведомить вас в своем глубочайшем уважении. Сотрудничать с вами было столь же почетно, как и приятно…
– Мне тоже, легат, – искренне сказал Носов и тут же снова спросил: – Вы уверены, что они взорвутся?
– Полагаете, эхайны блефуют? – удивился легат. – Блефовать они могли до того момента, как пустили «торпеды Судного дня» в дело. А теперь не лучший момент для блефа, да и смысла в том нет уже никакого.
– Вы правы, друг мой, вы снова правы…
– Проклятие, – сказал легат Хештахахтисс и засмеялся. – Пора бы им уже и взорваться! Что за нелепая игра на нервах? Эти ваши эхайны положительно лишены представления о гармонии в военных играх!
– У эхайнов своеобразное чувство юмора, – печально сообщил Носов. – Они дают вам шанс потерять лицо.
– Вынужден буду их разочаровать, – язвительно проговорил легат.
– Вот и герцогские десантники отказались уходить. У вас там какой-то галактический клуб самоубийц.
– И в него постоянно вливаются новые члены, – отметил легат. – Только что появился астероидный тральщик, первый из двух.
– Парни безнадежно опоздали, – уныло сказал Носов. – От их мегахокингов не будет никакого толку. Я прикажу им убираться. Надеюсь, хотя бы они меня послушают.
– Да, это штатский персонал, он не к месту на поле боя…
* * *
Получив последнее сообщение от Эрика Носова, Фабер пережил очередной приступ тошноты. Стоило громадных усилий сдержать телесные позывы, и решающим стало то обстоятельство, что Фабер не знал, как в его скафандре функционируют гигиенические системы и есть ли они там вообще.
Он по-прежнему тащился в хвосте десантной группы, не то опекаемый, не то ненавязчиво подгоняемый жизнерадостным хорунжим Мептенеру. Нельзя было сказать, чтобы он как-то уж чрезмерно утомился – просто на душе было муторно. От недобрых предчувствий, от общей мрачной атмосферы, а тут еще и Носов привнес свою лепту…
Дабы хоть как-то отвлечь взвинченное воображение от апокалипсических видений, Фабер бормотал на ходу вразброс и невпопад вспоминаемые обрывки из классических поэм:
Здесь будет поле битвы? Бушевать
С глазами, кровью налитыми, станет
Раздор братоубийственный? Неужто
Мы ярости, глухой ко всем призывам,
Вдруг предоставим право все решить?
Здесь можно драться только в рукопашной, —
Не выхватить клинка!.. [3]3
Фридрих Шиллер. Смерть Валленштейна. Пер. с нем. Н. Славятинского.
[Закрыть]
Десантники же перли напролом. Не бежали – бег, возможно, вообще был несвойственен их расе по физиологическим особенностям нижних конечностей. Неслись быстрым шагом, иногда вприпрыжку, никуда не сворачивая и не воспринимая стены и переборки в качестве препятствий. Задерживались ненадолго затем лишь, чтобы тяжелыми фограторами бесшумно, в два-три приема, выбить в металле аккуратное отверстие размером в одного панбукавана. Словно раскаленная игла сквозь брусок масла…
Казалось, они знали, где искать.
Улучив момент, Фабер задал вопрос хорунжему насчет сканеров. Ответом было, что панбукаванам сканеры ни к чему. Они и без сканеров прекрасно знают, где находятся люди и как к ним добраться кратчайшим путем, то есть буквально, не сворачивая. Фабер тотчас же озадачился, откуда десантники могут это знать. Хорунжий Мептенеру надолго замолчал, подбирая слова, а затем старательно выстраивая из них синтаксическую конструкцию. Панбукаваны слышат людей. Но не по запаху, не по голосам. Психоэм, догадался Фабер. Хорунжий Мептенеру признался, что не понимает значения этого слова. Душа. У всякого живого существа есть душа. Она дышит, трепещет, звучит. Панбукаваны слышат ее на расстоянии, сквозь стены, сквозь металл. Вот уже несколько часов они знают, как звучит одна человеческая душа, и теперь ищут много таких же.
Фабер наконец понял, чем вызвана была необходимость его участия в десантной миссии и отчего эти воинственные зубастые монстры так легко смирились с его обременительным присутствием.
Все же он не мог удержаться, чтобы не спросить, знают ли панбукаваны о «торпедах Судного дня».
Оказалось, знают. И что? Это что-то меняет в их задании? Это вообще меняет хотя бы что-нибудь в предначертаниях судьбы?!
* * *
– Да простит мне мой гнев Тот, кто прощает и стирает все грехи!.. – Шерир снова начал закипать.
– Стоп! – пресек его излияния инспектор Ильвес, и теперь в его голосе звучал твердейший булат. – Две цели на орбите планеты – большие космические аппараты, потерявшие управление.
– Вижу, – нетерпеливо ответил Шерир. – Могу забрать в «ковш». Что дальше?
– Собственно, затем мы здесь и находимся. Это военные корабли эхайнов… полагаю, это слово ничего вам не говорит… у них разрушены системы управления и жизнеобеспечения. Вам надлежит переместить их на более высокую орбиту, желательно в тень большой станции, где они смогут безопасно дожидаться спасательных команд.
– Станция! – хмыкнул Шерир. – Если это станция, то я пери, добросердечная и прекрасная! – Ильвес покосился на него с недоумением. Он явно не знал, кто такие пери. – То, что ты называешь станцией, больше походит на планетоид. И, надеюсь, в твоих словах больше смысла, чем я услышал. Приступаю к захвату. Разворачиваю поле.
Шерир всегда чувствовал силовое поле как продолжение себя. Как собственные руки, внезапно простершиеся за пределы тральщика, набравшие космическую силу и космические размеры. Оттого-то всегда и сучил пальцами над пультом, словно разминаясь перед настоящим делом. В этом был его секрет, это и превращало его из обычного оператора, каких тысячи, в уникального, лучшего из лучших. Сам он своего умения объяснить не мог, да и не стремился. Памятуя о его невыносимом характере, никто не набивался к нему в ученики. Да и как такому научишь?..
У него только две руки. Но это поправимо. С помощью силового поля он может сотворить себе сколько угодно конечностей, любой формы и протяженности. Два военных корабля эхайнов… один лишь Всеведущий знает, кто такие эти эхайны… сущий пустяк. Он протянет к каждому из умирающих кораблей безмерную ладонь и всего лишь дождется, когда они сами туда лягут, подгоняемые неодолимой и неумолимой гравитацией. А уж после…
– Нет! – вдруг закричал Ильвес, что на него совершенно не походило. – Нет! Две малые цели прямо по курсу!..
Шерир не без труда вернулся к реальности.
– Малые… – пробормотал он с плохо скрываемым раздражением. – Где они… Вот эти? Зачем… что в них особенного? Тратить на них столько энергии?
– Да, они самые! – вопил Ильвес так, что срывался голос. – Вам понадобится много энергии! Вся энергия, что у вас есть!..
– Я не понимаю, – сказал Шерир. – Они такие маленькие… ловить их тральщиком все равно что комара половником – поймать сможешь, но измотаешься!
– Сайяд! – воскликнул Ильвес. И тут же поправился: – Простите… господин Сайяд… Это торпеды. Очень мощные. Их называют «торпеды Судного дня». Когда они взорвутся, здесь не останется ничего – ни кораблей, ни станции, ни даже, возможно, планеты. Это наша главная цель…
– Хорошо, я понял, – сказал Шерир озадаченно. – Слишком много слов, слишком мелкая цель, слишком сильный взрыв. Но почему тогда они до сих пор не взорвались?
Инспектор Ильвес внезапно улыбнулся. Зубов у него было много, все ровные и белые, как у игрушечной акулы. Он сдернул мовиды – глаза его, светло-серые, как пепел от костра, были наполнены весельем.
– Возможно, им нужен достойный соперник, – сказал он.
– Я достойный соперник, – согласился Шерир. – И если ты знаешь, о чем говоришь, то цель подходящая. Но, когда я их поймаю, они ведь все равно взорвутся, не так ли?
– Правильно, – кивнул Ильвес. – Следовательно, нужно их убрать с поля боя.
– Убрать, – машинально повторил Шерир. – Хорошо, я понял. А куда?
Ильвес, которому, как ни парадоксально, с каждым мигом делалось все веселее, показал большим пальцем куда-то за спину, в сторону пустого темного технического коридора.
* * *
– Это не поможет, – уверенно сказал легат Хештахахтисс. – При прочих обстоятельствах решение чрезвычайно удачное. Но не сейчас.
– Да, не сейчас, – согласился инженер Янахетаарору. – Что там у тральщика может быть… не больше пятнадцати мегахокингов. Вполне достаточно для астероидов и даже небольших планетоидов. Но связать сверхновую, даже не слишком большую, ему не удастся.
– Если только… – начал было легат Хештахахтисс. И замолчал, чтобы не нарушить словом гармонию тонких сфер. В системе понятий человечества это называлось бы «не сглазить».
– Они могут спасти всех, – быстро проговорил Янахетаарору. – Кроме самих себя. Торпеды все равно взорвутся, так или иначе.
– Это простой астероидный тральщик. На нем нет систем галактической ориентации. Поэтому кто-то, если провидение явит свою благосклонность, должен будет вытащить людей с разрушенного тральщика и вернуть домой.
– Небольшое суденышко. Совершенно готовое к марш-броску. С минимумом экипажа. И с очень прочным корпусом.
– Приятно иметь дело с понимающим собеседником, – удовлетворенно констатировал легат Хештахахтисс.
