Текст книги "Акваланги на дне"

Автор книги: Евгений Шерстобитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Часть третья. ЛИЦОМ К ЛИЦУ

Прошло две недели.

Нос у Володи давно зажил, и съемки продолжались. Уже отсняли все сцены во дворе. Уже приехал в Прибрежное дрессировщик с огромным волкодавом и Володю и Оксану начали приучать к свирепому псу. Уже успел сняться на причале главный шпион – актер Саврасов и уже улетел обратно в Киев, где он снимался еще в двух картинах.

И ребята уже снимались несколько раз. И Захар, и Тимка, и Костик, и Степа, Костик Мазурук даже слова в одном кадре говорил. Егор Андреевич еще и похвалил: «Молодец, Костик».

Позавидовал этому только один человек – Захар. Как назло, слов ему не давали, зато все время требовали, чтобы он находился в кадре. Лежит, скажем, Володя на пляже – круглая физиономия Захара обязательно рядом. Или снимают Володю на причале – так Захара опять рядом ставят, будто он рыбу ловит. А когда снимали, как Володя с Оксаной шли по поселку, то Захар даже на первом плане стоял, будто он из-за забора смотрит.

Уже привезли первый «материал» – так называют киношники отснятую и проявленную пленку, и в местном кинотеатре вся группа смотрела его. Ромку пригласила Оксана. Он сначала боялся, что его не пустят. Но боялся напрасно, все наоборот вышло. Во-первых, стоящий у входа Канатов еще шире распахнул двери – «проходи, дублер, не робей!». А во-вторых, в зале уже сидели и Костик, и Тимка, и Степа, и, конечно, Захар.

– Меня Людмила Васильевна пригласила, – сказал Лукашкин важно, – без тебя, говорит, и просмотр не начнем.

Тут прошел мимо них Егор Андреевич, они наперебой поздоровались.

– А что же ты стоишь? – хитро посмотрел на Ромку режиссер. – Садись, садись, искатель приключений и ловец крабов. Сейчас тебя будем смотреть. Начали, начали, товарищи! – громко сказал он в зал.

Администратор отчаянно загремел железным засовом, закрывая дверь, и в зале погас свет.

Оксана в темноте нашла Ромкину руку и потащила мальчика за собой между кресел на самые центральные места.

– Лучше видно будет, – сказала шепотом.

На экране появился двор Телятниковых, знакомая терраса, лодка и разбросанное по земле белье. Володя, наклонившись, собирал белье, и в кадр входила Оксана. Она была там, на экране, еще лучше, еще обаятельнее, еще красивее.

Еще и еще раз там, во дворе, собирал белье Володя и входила Оксана. Потом, тоже много раз, уже одна, и крупным планом, Оксана заразительно смеялась и подавала поднятые носки в сторону, за рамку экрана. За этим кадром шел другой: теперь уже Володя был один, он брал носки из-за кадра и поднимался, растерянный и обалдевший.

Ромка покосился вправо. Ну, сколько можно смотреть одно и то же?

А в зале работали.

– Видишь, Вовка, – говорил громко режиссер, – какой ты в этом кадре злой-презлой…

– А грим слабоват, братцы, – слышался голос оператора. – Валентина Федоровна, придется переходить на одиннадцатый тон…

– Не уверена, – отвечал спокойный женский голос.

– А вы попробуйте…

– Попробовать, конечно, попробуем… а все-таки не в гриме дело…

– Боже! – вдруг пугался кто-то. – Она же не в тех тапочках!

– Халтура! – возмущенно говорил режиссер. – Второй план меня не устраивает… просто ни к черту не годится… Этот план будем переснимать…

Ромка не понимал, о чем они все говорят, да он и не видал, что делается на экране. Он видел только один профиль и чувствовал локтем ее локоть.

Это было так неожиданно, так тревожно, он боялся даже пошевелиться. «Что же это?» – думал он. Ведь сидел он так рядом с девчонками из своего класса, и тоже в кино, и в этом же зале. И так же рядом были локти. А все равно ничего такого не было.

Вдруг все ахнули.

Оксана обернулась к Ромке:

– Ты смотри, смотри, это же ты…

Ромка, ничего не понимая, смотрел на экран. Там, оттолкнувшись от рубки фелюги, взлетело в воздух мальчишеское тело, неуклюже перевернулось и грохнулось в воду.

Киношники засмеялись.

– Вот так приземлился!

– Не расшибся, Володя?

И тогда почему-то возмутилась Оксана, привстала, обернулась, крикнула в темноту зала:

– Да не Вовка это! Совсем не Вовка! Это Марченко! Ромка Марченко!

Ромка потянул ее вниз, нашла тоже время, когда говорить, выбрала момент похвастать.

Но тут, на экране, то же упругое легкое тело мелькнуло в воздухе, перевернулось, легко и четко вошло в воду.

– Это да! – пронеслось по залу. – Вот это прыжок!

Ромка смотрел на экран, и горечь обиды закрадывалась в сердце. Еще и еще раз видел Ромка, как кто-то, ловкий и стройный, уходил в воду. Хорошо, красиво нырял. Только не мог он понять: он это прыгал или нет? Просто не успевал рассмотреть – так быстро, стремительно проносился он на экране. Тем более когда повернулись на солнце. Четкий силуэт уходил в море, в сплошное сияние солнечных бликов.

Если склеить этот кадр с тем, где начнет прыгать другой человек, любой, хоть Володя, хоть сам Егор Андреевич, то никто потом не поверит, что прыгал он, Ромка Марченко, «Так и надо, – сказал он сам себе, – не надо было соглашаться».

Экран резко потух, и вспыхнули люстры в зале.

– А… вот он, герой, – заговорили киношники, – смотри, какой молодец… спортивный парень! Хорошо поработал.

И еще что-то хорошее говорили о нем взрослые, но он не слышал, он не хотел слышать. Ромка поднялся и, не обращая ни на кого внимания, пошел к выходу.

У дверей столкнулся с Егором Андреевичем, и они вместе вышли на улицу.

– Ну что? – спросил режиссер. – Доволен собой? – И удивился: – Ты это что, братец, расстроился?

«Братец», наклонив голову, попытался сделаться совершенно безразличным.

– Да ничего. Домой мне надо…

– Э-э-э, – протянул режиссер. – Так ты что, обиделся?

Он притянул сопротивлявшегося Ромку к себе и заговорил серьезно и тихо:

– А меня кто-нибудь когда-нибудь узнает? На улице заметят? Скажут, «вон режиссер пошел»? Да ничего подобного… И я не обижаюсь, и оператор тоже не обижается… И они вот все, кто делает картину, их тоже никто никогда не увидит и не узнает, а вот не обижаются, не хнычут…

– А я хнычу? – только и мог сказать Ромка.

– И правильно, – подхватил режиссер. – А почему? Да потому, что костюмеры, и реквизиторы, и гримеры, и осветители – они все делают так, чтобы зритель увидел не их работу, а как живет и действует в определенных обстоятельствах Марко. Понимаешь, не для Володи мы стараемся, а для Марко, для того образа и характера, который должен увлечь зрителя. Так скажи мне теперь, какая разница в том, кто прыгает: ты ли, Володя ли или еще кто? Все равно в картине это будет прыгать Марко. И чем лучше, чем красивее будет этот прыжок, тем больше понравится зрителю Марко. Ясно теперь?

– Ясно, – буркнул Ромка.

– Ну и отлично, – улыбнулся режиссер, – только учти, это еще начало – самое главное впереди. Вот привезут бокс для подводной камеры, тогда все только и начнется.

Как только он отошел, к Ромке подошли Оксана и Володя.

– Ну что? Что он говорил? – спросил Володя.

– О чем вы? – спросила Оксана.

Он улыбнулся и сказал весело:

– Пошли обедать.

– Пошли.

В отряде ЮДП в это время наступило полное затишье.

Суходоля посылал ребят на рыбалку то в одно место, то в другое, два раза всем отрядом они прошли пешком по побережью до Рыбачьего, но ничего нового не обнаружили.

Пограничники несли свою службу, а работники Государственной безопасности делали свое дело. И тем и другим уже многое стало известно.

Так, на расстоянии полутора километров от берега, на глубине порядка 60 метров военные водолазы обнаружили два аппарата, очень похожих на боевые торпеды. Это и были, конечно, торпеды, но без взрывчатого вещества, а приспособленные для передвижения под водой на глубине. Они были оборудованы ручным управлением, и на них можно было сидеть. Стало ясно, как шпион прошел незамеченным путь от нейтральных вод до нашего берега. Моторы, работающие на аккумуляторах, были почти бесшумны. В определенном месте торпеды были заякорены. Не брошены, а именно заякорены в целях дальнейшего их использования. При детальном осмотре каждой торпеды специалисты определили, что винты только одной из них работали, второй торпедой не пользовались. В специальных отсеках каждой обнаружили по два комплекта кислородных аппаратов. Здесь же в резиновых мешках были легководолазные костюмы для трех человек.

Обнаруженные Ромкой акваланги – их было тоже три – после тщательного осмотра были разряжены до минимума, на 10–15 минут пребывания под водой, и оставлены на том же самом месте.

Разрядили и кислородные аппараты, находившиеся в торпедах, тоже оставив минимум для дыхания на первые десять минут. Зато легководолазные костюмы забрали совсем и, опустив торпеды на прежнее место, аккуратно их заякорили. Пусть ждут. А рядом поставили шумопеленгатор. А вдруг у шпионов есть возможность миновать береговые посты, пренебречь аквалангами в Тихой бухте и выйти к торпедам путем, неизвестным пограничникам? Тогда первые же обороты винтов, усиленные шумопеленгатором, предупредят дежурящих на поверхности сторожевиков, а нехватка кислорода в аппаратах заставит шпионов немедленно идти наверх. Оставалось только запастись терпением и ждать.

«Столовая самообслуживания» с таким ехидным названием – «Экспресс», как всегда в дневное время, была набита до отказа.

Пришлось постоять в очереди. И когда, наполнив подносы, ребята уже рассчитывались в кассе, в столовую вошли трое подростков. Вошли, шумно переговариваясь, смеясь, бесцеремонно задевая посетителей огромными спортивными сумками.

Ромка заметил этих ребят еще дня два назад – они шатались по набережной вот так же, как сейчас, в соломенных шляпах с загнутыми вверх широкими полями, в выгоревших затасканных брюках со множеством карманов и блестящих кнопок со всех сторон. У всех троих была одинаковая вихляющая походка и одно и то же выражение лица – без всякого выражения.

Громко перебросившись репликами о том, что опять полно народу и они не такие идиоты, чтобы торчать, как все, в очереди, парни собирались уже уйти, но тут один из них, ушастый и прыщеватый, заметил Оксану. Даже рот раскрыл в удивлении.

– Ого! – сказал он остальным, – Глазейте, старики, какие красотки водятся в этих местах!

Он пододвинулся, попросил насмешливо:

– Мисс, выручайте… Нам очередь просто противопоказана.

– Сэр, – невозмутимо ответила на это Оксана, – когда входят в помещение, прежде всего снимают шляпу.

– Ах, простите, – осклабился прыщеватый, поспешно стянул шляпу и, подмигнув приятелям, закончил: – Мы этого еще не проходили.

Приятели дружно загоготали.

Оксана подняла поднос с едой и собиралась идти к столику, но ушастый перегородил ей путь.

– Разрешите, – потянулся он к подносу.

Она не ответила, пытаясь пройти стороной, но ушастый ухватился за поднос и потянул его к себе.

– Я ж по-джентльменски, так сказать, ради прекрасной леди…

Оксана беспомощно оглянулась на Володю и Ромку. Володя был ближе. Он оставил свой поднос и выдвинулся вперед.

– А ну, проваливай, – сказал грубо. – Слышишь? Без джентльменов обойдемся!

– А ты кто такой? – нахмурился ушастый, но поднос девочки оставил и пропустил ее.

Володя, взяв свою еду, пошел следом за Оксаной, но трое перехватили его у первого же столика.

– Кавалер? – насмешливо сказал ушастый.

– Рыцарь, – поддержал худощавый брюнет с тщедушными баками.

– Заработать хочешь? – спросил мордастый. – Это можно.

Тут подошел с полным подносом Ромка.

– Идите, идите, – сказал, – не мешайте…

– Ты еще, – окинул Ромку презрительным взглядом ушастый, – деревня, нос подотри!

Ромка побледнел.

– Ну-ка, подержи, – неожиданно сунул поднос в руки брюнету с баками, – держи, говорю.

Тот растерянно взял его.

Освободившись, Ромка схватил ушастого за воротник.

– А ну, пошли на улицу!

– Ну ты, ты, – пытался вырваться тот. Подскочил Володя, остановил Ромку.

– Оставь ты их, пижонов, пусть проваливают.

За соседними столиками посетители поднимали головы, а там дальше, у окон, даже привстали с мест, чтобы лучше разглядеть, что происходит.

Ромка отпустил воротник.

– Так, да? – вертя головой, заговорил торопливо ушастый. – Так? Ладно-ладно…

Неожиданно он повернулся к дружку, который все еще держал Ромкин поднос, резко выбил его из рук и кинулся к выходу.

Загремели тарелки.

Приятели, испуганно охнув, тоже кинулись к дверям. Взбешенный Ромка рванулся следом, но его остановили Володя и подбежавшая Оксана.

А в очереди и за столиками заговорили возмущенно:

– Безобразие!

– Хулиганство какое-то!

– Вот молодежь пошла!

– И эти хороши – связались!

– Не стыдно, молодые люди?

Ромка нагнулся к осколкам. Торопливо подошла буфетчица, ухватила Ромку за плечо.

– Будешь платить?

– Буду, буду, – выдернул он плечо и сказал сам себе: – Ну погоди, ушастый, мы еще увидимся.

– Ну погоди, рыбалка, – произнес, задыхаясь ушастый, когда они втроем забежали за угол какого-то дома, – мы еще встретимся.

Они, конечно, встретились. Но не в тот же день и даже не на следующий. А ровно через неделю. В душный июльский вечер, на одной из самых пустынных улиц Прибрежного…

Но прежде чем состоялась эта встреча, произошли события не менее важные и не менее интересные.

Ромка находился на съемочной площадке. И хотя он знал, что сниматься ему еще не скоро (только на следующую неделю планировали киношники подводные съемки), все равно он каждый день выезжал вместе с киногруппой. Ну, во-первых, приказ был такой – спецзадание. Во-вторых, очень уж это ему нравилось – постоянно находиться среди суматохи и деловой атмосферы киносъемок, – даже привык. Да и помочь никогда не отказывался. Мало ли что кому может понадобиться. Ромка тут как тут. Помочь сгрузить костюмы, съездить с бачком за питьевой водой, подтянуть осветителям кабель или просто подежурить с флажком, перекрывая дорогу на время съемок.

Была и еще одна причина – Оксана. Правда, жили они в одном доме, и завтракали вместе, и ужинали, да и вечерами подолгу на крылечке сидели – было о чем поговорить и поспорить. Но это дома, у себя. А на площадке Оксана была другая, и Ромка всегда с интересом наблюдал за тем, как репетирует она, как работает перед аппаратом, как радуется, если все идет хорошо, как сердится, если что не получается, даже украдкой плачет.

В таких случаях он находил ее где-нибудь в укромном месте за машинами и усаживался рядом. Вначале, когда нашел он ее такую первый раз, он попытался ее ободрить, утешить.

Девочка резко оборвала его:

– Не твое дело. Если Егор Андреевич сердится – значит, справедливо… и лучше не лезь… лучше молчи.

И он стал молчать. Найдет, присядет рядом и молчит. И она молчит, только всхлипывает. Упрямая, гордая…

Вот и сейчас, пользуясь затишьем на площадке, сидят они в автобусе на последних местах. Автобус стоит в тени скалы, все стекла опущены, и ветер, прохладный и резкий, спокойно гуляет по салону. Лучше места в такой жаркий день и не сыщешь.

– Не знаю, – медленно говорит Оксана, – я раньше думала, как здорово сниматься в кино… одно удовольствие… все время на виду… И слава! А это, оказывается, очень и очень трудно… просто даже тяжело…

– Всякая работа тяжелая, – замечает Ромка.

– Ну, уж всякая, – вздыхает она.

– А вот у рыбаков как? Вот отец когда в море ушел, а когда дома будет?

– А когда будет?

Пожав плечами, Ромка задумывается.

– Пока рыба есть… Они же косяки ищут… Потом на рыбозавод… уже скоро месяц, – со вздохом заканчивает он.

– А он у тебя какой? – оживляется девочка. – Ну, отец? На тебя похож?

Мальчик отвечает не сразу.

– Не он на меня, а я на него…

– Все равно… как, похож?

Ромка молчит, смущенно наклонив голову.

– Зачем тебе?…

– Нет, правда, – настаивает девочке, – что тебе, жалко? Я же все равно его увижу…

Договорить ока не успела.

– Оксана! Оксана! – раздался поблизости нетерпеливый голос Людмилы Васильевны. – Ну, куда ты все время исчезаешь? Что я, за тобой бегать должна? Сказано было – через двадцать минут.

– Иду, иду! – девочка устало поднялась и пошла к выходу. Там, придержав дверцу, обернулась к Ромке. – Только ты не исчезай, нам договорить надо… я быстро… три дубля – и все…

– И не рассчитывай, – сердито перебила ее Людочка, – еще два плана снимать… А тебя, между прочим, – повернулась она к Ромке, – тоже разыскивают… полчаса, наверное…

– Кто? – встрепенулся он.

– Лейтенант ваш, пограничник.

Он бросился к выходу, но, заметив вопросительный взгляд Оксаны, остановился, сказал торопливо:

– Я быстро… я сейчас… вот увидишь…

Лейтенант Суходоля только руками развел, когда Ромка появился на площадке.

– Ты что, слышать плохо стал? Зовут тебя, по мегафону вызывали…

Ромка промолчал – не оправдываться же. Суходоля отвел его к «газику».

– Ты когда-нибудь в аэропорту был?

– Один раз… в прошлом году. Отца в Москву провожал.

– Еще раз побывать хочешь?

Он не стал спрашивать зачем. Ясно, что нужно, раз предлагают. Спросил только:

– Прямо сейчас? Отсюда?

– Только тебя и ждем… время сколько потеряли… садись живей…

В «газике» уже сидели ребята. Все те же. Тимка, Степа, Захар, Сенька Пичужкин и Леша Затонский.

– Поехали! – хлопнул дверцей Суходоля. – О матери не беспокойся, – повернулся к Ромке, – со всеми родителями договорился лично.

Около заставы подсел в машину Алексеев. Остановил лейтенанта, пытавшегося уступить ему переднее место, и устроился среди ребят.

– В тесноте, да не в обиде, – сказал весело. – Получается, снова нам вместе работать, хлопчики. А какая задача будет, знаете?

– Не, – дружно замотали головами хлопчики.

«Газик» выскочил из поселка и помчался той самой дорогой, которой около месяца назад ничего не подозревавший словоохотливый водитель голубой «Волги» увозил из Прибрежного незнакомца.

Пока ехали долиной, пока взбирались к перевалу, Алексеев молчал, думая о чем-то своем. И только тогда, когда уже осталась позади гряда гор, а впереди и вправо и влево развернулась крымская степь, рассказал майор ребятам, зачем везут их сейчас в областной город.

Оказывается, возвращается незнакомец.

– Как возвращается? – удивился Степа. – Зачем?

– А вот это он нам еще не сообщил, – улыбнулся Алексеев.

– Не успел, – поддержал насмешливый Тимка, – телеграмма еще не дошла. – И повернулся к майору. – Выходит, помогли наши фото, разыскали его.

– Выходит, помогли, – весело согласился Алексеев, – выходит, разыскали.

– А как? – заинтересованно подался вперед Захар и тут же сник. – Ну да, нам, наверное, это знать не положено.

– Нет, почему же, – ответил Алексеев серьезно, – раз мы вас в операцию свою втягиваем, значит кое-что обязательно положено. – Майор оглядел ребят и продолжал так же серьезно, так же деловито: – Мои коллеги в Москве уже давно интересовались одним иностранным дипломатом. Дипломат-то он, положим, липовый – вот и собирают против него доказательства… А на днях встретился с ним новый человек, Конечно, как бы случайно встретился, на стадионе вместе оказались, футбол смотрели. Решили проверить и его… А тут наши снимки подоспели. Сравнили… и получается, что это и есть наш с вами подшефный.

– Почему же его не задержали? – спросил Ромка. – Заметили и сразу… Он же опять удрать может…

– Какой быстрый, – обернулся к ребятам Суходоля, – а если это не он?

– Как не он? – возмутился Степа, – Если по фото сходится, если похож…

– Похож-то похож, – ответил майор, – а уверенности нет. Может, мы с вами напутали – нос не тот, губы не те… а может, просто похожий… И такие случаи бывали.

– Что же тогда делать? – даже растерялся Леша.

– Для этого вы и понадобились, – сказал Алексеев, – чтобы опознать его не по фото, а так… глазом… Если в один голос подтвердите, значит ошибки быть не может.

– Как же так получается, – рассудительно заметил Захар, – мы его увидим, значит и он нас тоже увидит, а?

– Ну, о деталях договоримся в аэропорту, – перебил мальчика Алексеев, – это уж наша забота. – И майор замолчал, задумчиво вглядываясь в набегающую дорогу.

Думать ему было о чем.

Почему возвращается незнакомец? И так скоро? Что он успел сделать? Может, он обыкновенный связник? Нет, пожалуй, не совсем обыкновенный. Не стали бы они там так тщательно готовить его переход. Или вся ценность в почте – в тех сведениях, что повезет он обратно? Получается, что так. Но акваланги на дне рассчитаны на двоих. Второй – это лохматый? Или кто другой? Где до сих пор скрывается лохматый? Должны ли они снова встретиться? Может, эта встреча произойдет как раз в аэропорту? Значит, надо уберечь ребят и от возможного столкновения с лохматым? Как лучше тогда разместить мальчишек на аэродроме?…

Не зря так беспокоился в эти минуты майор Алексеев – близилась развязка. А это всегда тревожит, заставляет чаще биться сердце и особенно тщательно относиться к каждому пустяку, к каждой мелочи. Пустяков и мелочей в таком деле не бывает.

В аэропорту их уже ждали.

– Самолет в воздухе, – сообщил один из сотрудников, – посадка через пятьдесят две минуты. У нас все готово, ждем только мальчиков.

– Действуйте, – приказал Алексеев.

По плану операции самолет, прибывший из Москвы, подрулит не к аэровокзалу, а на самую отдаленную площадку. Таким образом, прилетевшие пассажиры будут вынуждены идти к багажному отделению почти через все летное поле, хорошо просматриваемое со всех сторон. Здесь-то и будут дожидаться их ребята.

Тимку Коробко посадили в служебный дощатый домик, как раз напротив предполагаемой стоянки самолета, и вручили бинокль, самый настоящий полевой, десятикратный. Тимка должен будет первым увидеть незнакомца еще на трапе. И первым сказать, тот это человек или не тот.

Следующим на пути незнакомца окажется Леша Затонский. На самом краю площадки поставили автобус с зашторенными окнами. Только одно окно чуть приоткрыто. За ним-то и притаился Леша. Бинокль ему не дали – пассажиры пройдут совсем рядом.

Сеньку Пичужкина, как самого рослого из ребят, переодели в промасленную спецовку, надвинули на лоб перепачканную кепку и посадили в кабину КРАЗа – тягача, рядом с водителем. Тягач пойдет навстречу потоку пассажиров, и Сенька сможет рассмотреть незнакомца почти в упор.

Рядом с мальчишками будут постоянно находиться сотрудники Алексеева, которые сейчас же передадут их «да» или «нет» майору.

Но оказывается, и этого для чекистов было мало. Вот почему Ромка, Захар и Степа получили совсем уж невероятное задание.

Им предстояло столкнуться с незнакомцем.

– Как столкнуться? – не понял Степа.

– А так, – ответил майор – лицом к лицу! Как бы случайно! Как бы ненароком! Чтобы не только вы его, но и он вас узнал. Понятно?

Захар не понял, Степа развел руками, а Ромка на всякий случай согласился.

– А дальше?

Но Алексеев сам увидел, что ребята не поняли, и терпеливо, отчетливо пояснил:

– Он пройдет мимо багажного отделения и свернет к выходу. Другой дороги у него все равно не будет. И здесь вот, у заборчика, на повороте, вы наскочите на него. Ну вроде бежали по своим делам, встречали кого-то, торопились… и налетели. Обязательно Захар книжки рассыплет, Степа сумку уронит… Ясно? Нам очень важно, как он среагирует на вас. Если это действительно пришелец из моря, то он обязательно узнает вас. Не может не узнать…

– Узнает и удерет, – сказал Степа.

– Ну, удрать-то ему, пожалуй, некуда будет, – ответил Алексеев, – вот понервничать придется основательно, это уж точно. Мы ведь снимем все на пленку – так что потом не отвертится. Ну, а вы действуйте смелей, не бойтесь ничего.

– А чего бояться? – обиделся Ромка.

– Ну, мало ли чего? Кто знает, как он в такой момент поступит… Но все равно вы ничего не бойтесь… Все время рядом с вами будут наши люди… Ясно?

– Ясно.

Мальчиков повели на свои места.

– Максим Витальевич, – торопливо доложил подошедший сотрудник, – только что вызывала Москва. Передали, что полковник и его группа летят этим же рейсом. Просили особенно не удивляться и работать по прежнему плану.

– Что еще там могло случиться? – недоумевал Алексеев. Он повернулся к мальчикам. – Давайте теперь порепетируем, как это все произойдет…

– Что? Что репетировать? – не понял Захар.

– Ну, ваше столкновение.

– Здесь тоже нужна репетиция? – ахнул Степа.

– А как же? Это тебе не кино. Здесь все надо по-настоящему сделать… как говорится, без дураков… Понимаете? Чтобы в последний момент не растеряться, не наделать каких-либо глупостей.

Ромка спросил недоверчиво:

– И вы всегда так? Ну, когда сами делаете? Тоже репетируете?

– Обязательно, – лицо у майора было серьезное, задумчивое, – да не по десять раз проигрываем, а побольше… Ну, с теорией покончено, – снова улыбнулся он, – теперь займемся практикой.

Они тренировались в стороне, на пустынной площадке служебного хода. Незнакомца изображал один из чекистов, а майор вел репетицию.

«Как Егор Андреевич», – подумал Ромка.

Но Алексеев был требовательнее и жестче Егора Андреевича, он вновь и вновь заставлял повторять столкновение, учил падать, чтобы не ушибиться, показывал, как надо собирать книги, чтобы подольше задержать незнакомца возле ограды.

Алексеев репетировал и поглядывал на часы.

– Все! – сказал решительно. – Десять минут отдыхать.

Они развалились тут же на сухой, выгоревшей траве и несколько минут лежали молча, тяжело дыша, размышляя каждый о своем.

В это время подошел еще один сотрудник, коротко доложил:

– Самолет идет на посадку.

– Спасибо, – Алексеев посмотрел на мальчишек. – Я думал, еще минут десять есть. Что будем делать?

– Мы готовы! – вскочил Ромка.

– Ясное дело, – поднялся Захар.

– Раз надо, – поддержал Степа.

Когда они вернулись на знакомое место у выхода, четкий стремительный силуэт ТУ-104 уже надвигался на землю.

– Все по местам, – приказал Алексеев, – полная готовность! Держать связь непрерывно.

Проплывшая над самой землей многотонная серебристая громадина легко подпрыгнула, прикоснувшись к бетону, вспыхнуло и рвануло назад короткое пламя из-под шасси, и над аэропортом прокатился рев реактивных двигателей.

– Все, – сказал сам себе майор, – прибыли!

Первое сообщение поступило из домика:

– Мальчик подтверждает – это он.

Второе из автобуса:

– Все в порядке – это незнакомец.

Третье передали из тягача, медленно тянущегося к самолету:

– Точно, Максим Витальевич, мальчик опознал его.

– Ну, – повернулся Алексеев к оставшейся тройке, – очередь за вами. Не торопиться, не бояться… Вон он идет, видите, в сером костюме, плащ в руке, полосатый такой чемоданчик, очки темные…

Мальчишки, напряженно вытянув шеи, вглядывались в поток идущих навстречу пассажиров, высматривая одного-единственного – того самого человека с пляжа… Но как его сейчас выделить из толпы, как узнать на таком расстоянии? Да еще в очках!

– Впереди него, – пояснил терпеливо Алексеев, – чуть правее, видите, идет молодой парень в таком ярком цветастом свитере? Ну, заметили? Это наш человек, это ориентир. А слева он. Ясно? Стоп! – вдруг резко сказал он. – Придется подождать… что-то он задержался.

Действительно, человек в сером костюме задержался. Остановился около багажного отделения и разговорился с девчатами, очевидно попутчицами.

Мальчишки в нетерпении повернулись к майору.

– Ну? Бежать?

– А может, он там надолго застрял?

– Мы и там с ним столкнемся!

Майор сдержал их порыв.

– Терпение и терпение… Нам паниковать нельзя, все равно ведь он сюда пойдет… Надо, хлопчики, воспитывать в себе выдержку.

Трудное это дело – воспитывать выдержку. Да еще в такой момент! А незнакомец, словно нарочно, словно дразня, там, у багажного отделения, рассказывал девчатам что-то смешное и заразительно смеялся сам вместе с ними. И такая простота, обыденность, уверенность, такое спокойствие ощущалось во всем его поведении, что невольно закрадывалось сомнение, терялась убежденность, что перед ними другой человек, человек хитрый и опасный, что перед ними враг.

Прошло несколько томительных минут. Незнакомец оставался с девчатами, которые, видимо, дожидались багажа. А на дорожке у выхода нервничали ребята, то и дело с мольбой заглядывая в глаза майора.

Алексеев и сам нервничал, хотя был уверен, что все равно это долго не продлится. Ну, получат девчата вещи, он же пойдет с ними.

– Однако, – сказал вдруг, подходя к майору, высокий грузный пассажир с густой шевелюрой седых волос, в очках с тонкой серебряной оправой, – так вы встречаете? Даже без цветов? Товарищ Алексеев, если не ошибаюсь?

– Товарищ полковник, – обрадованно отозвался майор, – Василий Иванович! Мы же вас позже ждали, с оркестром бы встретили…

– С оркестром, однако, лишнее, – улыбнулся полковник, знакомясь с сотрудниками Алексеева, – шуму много, а мы люди скромные, нам хотя бы цветочки… Ну что? – повернулся уже серьезный. – Как ребята?

– Опознали, Василий Иванович, это он. Готовим теперь последний эксперимент, а он что-то остановился… Что там? – это уже относилось к торопливо подошедшему сотруднику.

– Задерживается багаж, не успевают они обслуживать прибывающие самолеты.

– Скажите дежурному, попросите ускорить, а то он будет ждать девчат, девчата багаж, а мы его…

– Да, – протянул Василий Иванович, наблюдая за мирно болтающим незнакомцем, – однако он все время такой… общительный. Эти девчата летят через Москву из Омска. Очевидно, что-то интересует его… так сказать, на всякий случай… А который из них Ромка? – вдруг повернулся полковник к ребятам. – Хотя можете не говорить, уже узнал: ты?

– Я, – смущенно опустил голову Марченко.

– Однако, стеснительный, – кивнул в его сторону полковник, – слышал про тебя, докладывали… А вас как звать? – обратился к остальным.

– Нас? – переспросил Лукашкин. – Захар.

– Степа, – представился Бараболя.

– Однако, молодцы, – полковник обнял их за плечи, привлек к себе, – честное слово, молодцы! Вы сейчас, други мои, действуйте смелее… Знаете, сколько здесь наших людей, – рассмеялся он, – полсамолета заняли… Да и майора люди… Вот что, друзья, – неожиданно обратился он к двум подошедшим пассажирам, одетым легко, просто и вместе с тем чем-то одинаково. – Быстренько входите в контакт с местными товарищами, знакомьтесь и действуйте сообща.

– Он пошел, – резко обернулся к майору сотрудник, все это время не спускавший взгляда с незнакомца. – Идет один.

– Ага, голубчик, – сказал полковник, – надоело… Ну, мальчишки…

Незнакомец, наклонив голову, занятый какими-то своими думами и насвистывая что-то себе под нос, медленно, не спеша подходил к назначенному месту.

– Бегом, – еле слышно, так, что мальчишки скорее даже догадались, чем услышали, сказал Алексеев.

И они бросились навстречу. И точно в назначенном месте, точно так, как репетировали и тренировались, налетели на незнакомца, чуть не сбив с ног по дороге парня в свитере.

– Носитесь тут, – выругался парень, – делать нечего!

– Извините, – поспешно сказал Захар, собирая книжки.

– Мы спешим, – виновато добавил Степа, суетливо подбирая упавшую сумку.

– Случайно, дяденька, – заскулил жалобно Ромка, потирая по-настоящему ушибленное колено.