Текст книги "Акваланги на дне"

Автор книги: Евгений Шерстобитов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Ромка выдвинулся вперед и поклонился. Все рассмеялись, даже Володя, хотя смеяться ему было так же трудно, как чихать.

– Артист! – язвительно заметил режиссер. – Может, ты вместо него и сниматься будешь?

– Идея, Егор! – вскричал обрадованно оператор. – Давай его и снимать.

– Правильно, – согласился режиссер, – так и сделаем, Если Марченко виноват, Марченко и должен исправлять положение. Как думаешь, Марченко?

– А что делать?

– Прыгать! Нырять! Как вчера, помнишь?

– Виталий Павлович, Егор Андреевич, – пытался сдержать обоих директор, – мы не готовы к подводным съемкам, еще не прибыл со студии бокс для кинокамеры.

– Ничего, – успокоил режиссер, – мы будем пока снимать с поверхности. Сколько у нас этих прыжков, Людочка?

Людмила Васильевна ответила не сразу.

– Наверное, шесть, если с финалом.

– С финалом, конечно, с финалом! – вскричал режиссер. – Это же на целый день работы. Едем, едем, товарищи.

– Но ведь это тоже надо подготовить, Егор Андреевич, – взмолился директор, – нельзя же так, сразу.

– Хорошо, – покорно согласился режиссер и подмигнул Ромке, – значит, не едем. Значит, снимать нечего, снимать не будем, будем простаивать.

– Нет-нет, – торопливо отозвался директор, – снимать будем, что-нибудь придумаем.

– Вот так, – повернулся режиссер к Володе и Оксане, – а вы оставайтесь, отдыхайте и очень-очень завидуйте нам! Пошли, Роман.

Директор придумывал недолго.

Скоро от причала рыбоколхоза отошли две взятые напрокат рыбацкие фелюги, на них была аппаратура, сверкали серебром огромные квадраты подсветов.

На спасательной станции тем временем отчаянно тарахтел, разогреваясь, подвесной мотор к шлюпке. Тут же суетился Канатов – ему было поручено обеспечить съемку спасателями. Сначала администратор потребовал глиссер и пять спасателей, но наткнулся на упорное сопротивление Тимофея Васильевича – самый разгар купания, а случись что, уже не скажешь: потерпи, не тони, у нас глиссер на съемках. Пришлось Канатову согласиться на моторную лодку и двух спасателей.

Наконец мотор заревел и лодка помчалась вслед за фелюгами.

Вначале решили снимать прямо в бухте, выйти только мористее. Но когда остановились, выяснилось, что в кадре будет просматриваться поселок, в какую бы сторону ни стали снимать. Это не устраивало режиссера. Его так же не устраивало снимать и в сторону открытого моря – хоть какой-нибудь берег в кадре должен быть.

Егор Андреевич объяснил Ромке, что в картине есть такой эпизод, когда Марко, хвастаясь перед городской девочкой, прыгает в море с высокого обрыва, Но высокого обрыва в районе поселка не было – обрыв-то, конечно, был, но над очень мелким местом – не нырнешь, а в более глубоких местах берег не подходил так отвесно к морю – опять не прыгнешь. Поэтому будут снимать по отдельности. Кадр, как прыгает, и кадр, как ныряет. А уж потом в монтажной склеят эти два кадра.

Но так как действие этого эпизода происходит в безлюдном месте, то и не хотелось, чтобы на втором плане был виден поселок.

– Надо идти в Голубую бухту, – предложил оператор, – там со всех сторон скалы.

Режиссер согласился, и фелюги, деловито затарахтев, потянулись к Голубой бухте.

Через приборы и подсветы Ромка пробрался на ют фелюги, что по-сухопутному означает нос. И уселся там, свесив ноги за борт. Он любил так ходить на фелюге. Вот бы еще волнения в балла три-четыре, чтобы нос то зарывался в волны, то подлетал вверх, прямо к небу. Вниз-вверх, вниз-вверх, как на качелях. Внутри что-то обрывается, летит куда-то в пустоту, проваливается и тут же сразу возвращается на место. И сладко, и пусто, и горько, и тошно… Так, наверное, тренируются космонавты. Да посидеть бы сейчас там, в камере, покрутиться бы часок на центрифуге. И вообще это, неверное, очень здорово – видеть сверху всю Землю. Ромке не летал еще на самолетах, но представить себе, что видит летчик, он может. А увидеть Землю так, как видят ее космонавты, он никак не может, не получается. Если, конечно, сильно представить, ну, напрячь все воображение, то увидишь разве только большой глобус. А как выглядит сама Земля, как она вся перед тобой вращается? Конечно, слетать и посмотреть – было бы здорово! Но и только. И сейчас же обратно. На дальние планеты он бы не полетел. Что тем интересного? Какая-то красная трава, фиолетовое небо. Зачем ему фиолетовое? Ему и голубое очень нравится. И вообще как можно жить при фиолетовом небе? А облака? Облака тогда будут какие-нибудь желтые. Он представил себе на минутку фиолетовое небо и желтые облака. Нет, неверное, это очень красиво. Конечно, красиво, решил он, вот бы посмотреть. Вообще-то новые места посмотреть тоже интересно, как это там у них все устроено. Но и только. Посмотрел – и хватит. Пора и возвращаться. К голубому небу, к синему морю, к запаху волн и крику чаек. Нет там, на дальних планетах, такого моря. Может, и есть какое-нибудь коричневое и густое, желтое и горячее, но такого моря там все равно нет.

Ромка посторонился. Рядом присела Людмила Васильевна.

– Давай пока выпишем тебе чек, – сказала она, раскрывая тетрадку, – говори свои данные. Как по отчеству, сколько лет, точный адрес.

– Зачем это?

– Деньги получишь.

– За что?

– За съемку. У тебя ведь сегодня первый съемочный день.

Он пожал плечами, но данные свои сказал: и отчество, и возраст, и адрес.

Людмила Васильевна записала все это на талоне и подала мальчику, показала место.

– Распишись.

Он расписался. Она оторвала корешок талона, передала Ромке.

– Спрячь. По этому чеку и получишь деньги.

– А сколько? – спросил он и покраснел.

– Ага, – услышал вопрос режиссер, – видали, как заговорил! Сколько? А зачем тебе деньги?

Ромка смущенно молчал.

– Ну что ты с ними будешь делать? – продолжал допытываться режиссер. – Что молчишь? Ну, сколько тебе нужно?

– Одиннадцать сорок.

– Всего?

– Хватит.

– А на что?

– Маска, ласты и трубка, весь комплект столько стоит.

– Ну, братец, на комплект ты за пару съемочных дней заработаешь, – успокоил его режиссер, – комплект – это, конечно, вещь нужная. Только у вас, по-моему, в раймаге ни трубок, ни ласт, только маски.

– Я в город съезжу, – быстро сказал Ромка, – а то морем. От нас в Ялту «Ракета» ходит. Три часа – и там.

– Пока ты будешь зарабатывать, пока получать, наша бухгалтерия по чекам только пятого и двадцатого платит. Да потом еще в город ездить или по морю в Ялту топать… – Режиссер сделал паузу и неожиданно закончил: – Одним словом, держи мой комплект. Это тебе подарок будет.

И протянул обомлевшему Ромке авоську, в которой лежали те самые желтые литые ласты, маска и трубка.

– Только сетку верни, сетка мне самому нужна.

Ромка взял сетку, растерянно завертел в руках.

– Так нельзя, – сказал беспомощно.

– У нас в кино все можно, – заверил режиссер и пригрозил: – Ты бери, а то передумаю.

– Бери, Ромка, – сказала Людмила Васильевна, – наш режиссер – добрая душа. Ты скажи, что тебе его очки нравятся, он тебе и очки подарит.

– Нет, очки не подарю, – быстро отозвался режиссер, – без очков, как без рук. А без комплекта, как человек сугубо сухопутный, всегда обойдусь.

– Бери, Марченко, – сказал и оператор, – он все равно его где-нибудь потеряет.

– Ну как же так? – все еще не верил Ромка.

– А просто так, – сказал весело Егор Андреевич. – Когда за что-нибудь – это очень плохо, братец, просто скверно. А когда просто так, просто за здорово живешь – это же самое удовольствие.

– Спасибо…

– А что, Егор, – поднялся оператор, оглядываясь вокруг, – зачем нам так далеко тащиться, вот великолепная бухточка.

Режиссер посмотрел и согласился.

– Стоп, машины! – скомандовал весело. – Все наверх!

– Стоп! Стоп! – повернулась к мотористу Людмила Васильевна. – Здесь будем работать.

Моторист переключил дизель на малые обороты и круто положил руль вправо.

– Отличное место! – сказал оператор, жадно озираясь по сторонам. – Здесь не только прыжки снимать… Ты идешь, Егор?

– Конечно, конечно, – заторопился режиссер, пробираясь к правому борту, куда уже подошла моторка и стала борт о борт. Канатов и спасатели перекочевали на фелюгу. В лодку спрыгнул оператор, осторожно спустился Егор Андреевич, держа в руках электромегафон. Такой мегафон видел Ромка раньше только у милиционеров, да и то в день, когда проходила через их поселок трасса всесоюзных велосипедных гонок.

Еще какой-то юноша, обвешанный фотоаппаратами, хотел было пересесть в лодку, но его не пустил администратор.

– Куда! Куда! – испуганно закричал он. – И так перебор получается! Отходи, отходи! – это уже относилось к мотористу. Тот чуть повернул ручку, как у мотоцикла, и забурлила за кормой вода, вспенилась, закипела…

– Людочка! – закричал режиссер. – Объясни задачу Марченко!

Задача была простая. По команде Ромка должен будет прыгать в воду.

– С борта? – спросил он. – А как прыгать? Ласточкой или солдатиком?

Людмила Васильевна этого не знала.

Из– под приборов извлекла спортивную сумку, а из сумки достала точно такой же мегафон, как у режиссера.

– На лодке! На лодке! – прокричала в мегафон. – Егор Андреевич! Он спрашивает, как прыгать. Солдатиком или ласточкой?

– Ни в коем случае не солдатиком… – отозвались оттуда. – Лучше, если как-нибудь позаковыристее.

– Понял? – повернулась к нему. – Позаковыристее сможешь?

Он подумал.

– Постараюсь.

С моторки уже кричали:

– На фелюге! На первой фелюге! Почему крутитесь? Удерживайтесь на месте, на месте держитесь… по солнцу правым бортом!

– По солнцу, по солнцу! – закричала Людмила Васильевна мотористу.

Вторая фелюга отошла вправо и стала параллельно первой. На ней шевелились осветители. То один подсвет, то другой вспыхивали на солнце, они скрестили свои зайчики на Ромке, готовом к прыжку. Он зажмурился от яркого света, но с места не сошел, уже знал – так надо, значит, придется терпеть.

– Роман, Роман! Приготовься. Будешь прыгать прямо перед собой! Готов?

Ромка разбежался и прыгнул.

Когда он вынырнул, моторка была уже совсем рядом.

– Ну куда, куда ты торопишься? Что ты умеешь прыгать – это мы знаем. Ты для нас прыгни, чтобы оператор проверил, прорепетировал… понял?

Ромка взобрался на фелюгу.

– Может, вытрешься? – подала полотенце Людмила Васильевна.

– Не, – ответил быстро, – не холодно… Еще когда прыгать?

– Приготовились! – донеслось с лодки. – Ты готов, Марченко?

Ромка встал на фальшборт, выпрямился и поднял правую руку – он готов!

– Пошел! – прозвучала команда.

Он оттолкнулся, взлетел вверх, распрямился и стремительно вошел в воду.

– Молодчага! – прокричал оператор с приближающейся моторки. – Только ты очень быстро в воду уходишь…

Ромка ухватился за борт.

– Ты задержись, что ли, немного в воздухе, – продолжал оператор, – еще красивее будет.

– Удивляешь ты меня, Витя, – всплеснул руками режиссер, – то пузырьки пускай, а теперь в воздухе задержись, что он – вертолет?

– Ничего, он меня понял, – улыбнулся оператор.

– Если перевернуться? – предложил Ромка. – Ну, сальто сделать…

– Я же говорил, – совсем обрадовался оператор, – золото парень, находка! Валяй, если сможешь, хоть два сальто! Хоть десять!

– Хорошо, я постараюсь.

– Теперь снимаем! – прокричал режиссер. – Приготовились!

Но оператор перехватил у него мегафон:

– Марченко! Роман! А ты не смог бы не с борта, а с этой, как его… кубрика, рубрика… ну, с будки этой, понимаешь? С крыши!

Ромка сразу же все понял и обрадовался. Конечно, так прыгать куда интересней. Это же еще на метр, а то и полтора выше палубы. Это уже как будто со скалы.

– А это не опасно? – встревожился Канатов. – Если опасно, запрещаю.

– Когда на месте стоим, чего тут опасного, – ответил моторист, – если сумеет, пусть прыгает.

Возбужденный и радостный Ромка уже стоял на теплой крыше рубки. Он поднял руку.

– Съемка! – донеслось с лодки. – Внимание! – и после короткой паузы: – Пошел, Ромка!

Ромка с силой оттолкнулся, но сальто почему-то не вышло, и он упал, прямо-таки свалился в воду, подняв тучу брызг.

– Так, братец, не годится, – укоризненно сказал режиссер. – Не ушибся? Так, знаешь, все внутри отбить можно.

– Знаю, знаю, – бормотал Ромка, не поднимая глаз, немного саднило плечо и горели колени – стукнулся он все-таки здорово.

– А все ты, – упрекнул режиссер оператора, – все с выкрутасами хочется.

– Да это я, я сам, – быстро заговорил Ромка, – не получилось просто – и все… давайте еще раз, по-настоящему. Вот увидите, получится! И с выкрутасами и как хотите! Обязательно получится! Давайте еще! По-настоящему!

– Вот придешь в себя, отдохнешь, – ответил на это режиссер, – тогда будет тебе по-настоящему!

Когда Ромка передохнул, моторка с режиссером и оператором подошла к фелюге.

– Отсюда будем снимать, – прокричал режиссер, – крупнее! Ты готов уже?

– Готов!

И вот уже снова летит вверх Ромка. Ура! Получилось!

– Молодец! – кричит ему режиссер. – Есть один дубль. Давай с ходу второй!

– Может, растереть? – протягивает ему полотенце Людмила Васильевна.

– Нет, сейчас не надо, – отвечает он радостно, – потом.

– Приготовились!

Он готов. Он уверен, что теперь уже не подведет, теперь хоть сто раз прыгай, ошибки уже не будет. Он готов ко второму дублю, и к третьему, и к пятому! Давайте только команду.

– Пошел!

– Молодец! – кричит снизу, с моторки оператор. – Лихо работаешь! Отдыхай!

И он отдыхает, сидит на палубе с сияющими глазами, а Людмила Васильевна полотенцем растирает спину.

– Ну хватит, – улыбается он, – довольно, мне не холодно.

Рядом сидит Канатов и поучает:

– Так положено. По технике безопасности. Ты же не на пляже, а на работе. Тело в воде, знаешь, как охлаждается. Так что простудиться тебе не дадим – самим нужен. Из тебя, дорогуша, вот такой дублер получается… А кто тебя нашел, кто разыскал?…

– А еще сможешь? – спрашивает режиссер.

Ромка вскакивает.

– Ты отдыхай, отдыхай, – останавливает его Егор Андреевич, – сейчас развернемся. Немножко по-другому снимать будем. Вариант. Чтобы только твой силуэт получился прямо против солнца. Виктор Павлович говорит: эффект будет!

Фелюга разворачивалась. Оператор стоял рядом с мотористом и подсказывал. «Чуть левее, – слышалось оттуда, – чуть правее».

Ромка лежит на горячих досках палубы, раскинув руки и зажмурив глаза. Почему это солнце проходит через закрытые веки? Глаза зажмурены, а все равно светло. Видишь какие-то оранжевые круги, вспыхивают и гаснут яркие красочные блики, даже больно становится.

Ромка приоткрыл глаза: фелюга все еще никак не могла стать на точку. Вторая отошла подальше под скалы и бросила там якорь – видно, сейчас она не будет нужна.

Ромка косится вправо и видит желтые ласты, маску и трубку. А он-то забыл! Это же его комплект! Подарок! Что-то уж очень везет ему сегодня. «Счастливчик», – скажут ему ребята. Согласен, сегодня действительно счастливчик, а завтра? Даже сегодня вечером может произойти что-нибудь такое, о чем уж никак не скажешь «повезло». Ромка не верит в сплошные удачи. «В жизни, – учил его отец, – надо быть готовым и к неудачам и к срывам, просто к несчастью. И если ты готов, ты не раскиснешь при неудаче, ты не будешь хныкать при несчастье, а всегда найдешь в себе силы и мужество пойти вперед».

Чем же отблагодарить за такой подарок? Сделать что-нибудь такое особенное, морское? Модель фелюги? Или шхуны? Может, поймать камбалу – огромную, двухкилограммовую, как Захар Лукашкин? Ну и что? Съел человек – и все. И вся память. Нет, надо что-нибудь другое. Не достать ли из моря самый большой, самый красивый рапан? Ромка знал, многие курортники охотятся за таким сувениром. Самому высушить, покрыть лаком… И пожалуйста – настоящий подарок, на года. Правда, чтобы достать такой большой и красивый, надо искать на большой глубине. Ну и что? У него же есть теперь свой комплект.

– Ты готов? – спросила Людмила Васильевна.

– Готов!

Теперь он должен будет прыгать с кормы, а лодка с режиссером и оператором уже справа, совсем рядом, метрах в трех от борта. И оператор, прижав к глазам камеру, уже примеривается.

– Прыгай строго перед собой, – кричит режиссер. – Приготовились!

Ромка давно готов, отступает немного назад.

– Мотор! Начали! Пошел!

Ромка разбегается, сколько позволяет корма, и прыгает. Как-то по-особенному (скажи ему сейчас: повтори – не сумеет) переворачивается в воздухе и, вытянув перед собой руки, входит в воду.

Идет в глубину. Он не спешит всплывать. Ему легко и радостно от ощущения своей силы, ловкости, спортивного азарта.

Открыв глаза, смотрит на приближающееся расплывчатое серое песчаное дно. А вот и краб греется в солнечных лучах. Да какой огромный! Самый настоящий «красняк» – бугристая темно-лиловая спина, зловещие массивные клешни.

Увидев приближающуюся тень, краб живо выставил навстречу опасности грозные клешни. Тронь теперь попробуй! Но Ромка умел обращаться с крабами. Взять, что ли, этого – да наверх, на палубу? Попробуй сыщи такого там, у берега.

А воздуха уже нет.

Ромка усилием воли подавил желание глотнуть и, напряженно загребая воду, заставил себя опуститься еще ниже.

Краб убегал под камни.

Ромка рванулся из последних сил. Но опоздал. Краб юркнул в расщелину между двумя большими лохматыми камнями. Краб исчез, а из-под камня выпал на песок конец какой-то лямки.

Что это было, Ромка уже не смог разобрать – он резко пошел наверх.

Его подхватили в воде сразу двое: спасатель с фелюги и встревоженный моторист. А от лодки, смешно размахивая руками, плыл сам режиссер.

– Ты что? Ты что? – кричал он и отфыркивался. – Что за штучки такие?

Ромку вытащили, хотя он уже чувствовал себя вполне прилично и мог бы сам взобраться на фелюгу. Да с ним уже случалось такое, ведь сколько раз ныряли они с ребятами на спор, кто больше под водой продержится.

– Ты что? Что случилось?

– Краб, – улыбнулся он, – вот такой…

– Краб, краб…

То, что Ромка сразу не всплыл, в первую очередь испугало режиссера, и он закричал: «Прыгайте! Спасайте!» А потом прыгнул и сам, как был: в брюках и рубашке, только очки успел снять, да и то в карман брюк положил. И сейчас, протирая очки, он был смущен и расстроен, даже сердиться уже не мог.

– Слушай, у нас же не забава, – отдышавшись, сказал он, – сам знаешь, у нас работа. Давай без шуток, а? Ведь у нас тоже есть сердца. Будешь еще прыгать?

– Может, хватит? – робко спросил Канатов. – Так сказать, из соображений техники безопасности, пусть отдыхает…

– Нет, я сейчас могу, – встрепенулся Ромка.

Очень надо ему прыгнуть еще раз, ведь если это ему не показалось…

– Я могу, – добавил горячо. – Правда!

– Придется, братец, еще раз прыгнуть, – почти умоляюще сказал режиссер, – а то у нас в самый последний момент пленка кончилась, не пойдет этот дубль.

Ромка даже обрадовался, что дубль не пойдет, что кончилась пленка, значит он обязательно прыгнет.

– Давайте сразу! – поднялся он.

Режиссер крикнул на лодку:

– У тебя готово, Витя? Я останусь здесь.

– Порядок, – ответил оператор, – перезарядились. Пусть только фелюга станет на прежнюю точку!

Пока фелюга рыскала, выходя на точку, Ромка вспоминал: с какой стороны были скалы, как находилась корма по отношению к выступающему далеко в море мысу Дельфиний и как светило в глаза солнце. Ему было нужно выйти к камням с меньшей затратой сил.

– Порядок! – донеслось с лодки. – Так держать!

– Приготовились! – негромко сказал режиссер и попросил: – Только без глупостей, Ромка, слышишь?

Он не ответил.

– Пошел!

Он не разбегался, он прыгнул сразу, с места. Он сэкономил силы, не сделав в воздухе ни сальто, ни поворота. Просто врезался в воду. Не до изящества и красоты было ему сейчас. Он шел точно на то место, это он чувствовал. Лучше было бы в маске – все сразу стало бы ясно. Но это значит сказать всем. А сказать всем нельзя. Вот почему надо дойти до самого дна.

Вот эти камни. Вот и краб, он опять безмятежно устроился на песке. Краб встрепенулся, выставил клешни, но бежать к камням не решился. Над ними уже был человек.

Вот эта лямка. Кажется, так близко – протяни руку. Он протягивает руку, но вода обманывает: до лямки еще с метр, наверное, и на этот метр опуститься совершенно невозможно. Вода не пускала глубже. Силы мускулов не хватало пробиться ниже, в ушах сдавило…

Лямка лежала на песке.

Ромка огромным усилием подгреб еще ниже и даже ухватился за лямку, но сжать пальцы сил не хватило, и она выскользнула из рук. Поняв, что держит его, не дает опуститься ниже воздушная подушка в легких, он решился и медленно разжал губы. Наверное, тысячи больших и малых пузырьков вырвались оттуда и, сверкая, переливаясь, рванулись наперегонки кверху. И раньше чем они достигли поверхности, Ромка, наконец, опустился на дно, но чуть дальше злополучных камней. Большого труда стоило ему дотянуться до лямки и крепко ухватиться за металлическую пряжку. Сомнений не было – это был ремешок какого-то аппарата. Ромка потянул ремешок на себя. Камень, лежащий сверху, покачнулся, но Ромка не вытащил ремешок, а лишь подтянул себя ближе к камням. Теряя сознание, он ухватился за камень и тронул его с места. Камень подался.

И в самый последний миг увидел Ромка под мягко сползающим на песок камнем голубые – это он хорошо запомнил, – голубые металлические баллоны.

Буквально в следующую секунду сильные руки подхватили его и потащили наверх.

На палубе фелюги стали делать искусственное дыхание.

– Да он сумасшедший, – повторял все время Канатов, – нет, он просто сумасшедший.

Из горла хлынула вода.

– Порядок! – сказал спасатель, поднимаясь. – Морская душа, что ему соленая водичка…

Ромка открыл глаза, осмотрелся и приподнялся на локтях.

– Ерунда! – сказал и задохнулся.

Все молчали, не зная, радоваться им или возмущаться.

– Мне надо, – вдруг привстал Ромка.

– Лежи уж! – прикрикнул режиссер. – Ну, зачем ты так? А если бы не успели они к тебе? И я бы под суд, и вот они под суд, отвечай за тебя, хулигана. Да разве в этом дело!

Ромка молчал, жадно глотая воздух.

– И какой ты еще там командир, когда сам порядок не признаешь.

– Мне на берег надо, – сказал Ромка виновато.

– Что нам с тобой делать? – развел руками режиссер и повернулся к администратору. – Посадите на вторую фелюгу – она нам теперь совсем не нужна – и отправьте его в поселок.

– Я вернусь, – сказал Ромка.

Он понимал, что подводит всю группу, но что он мог поделать, если то, что искали в бухте Прибрежного, оказалось здесь. И он не может сказать им об этом ни слова, ни полслова.

– Я скоро вернусь, правда-правда.

– Очень ты нам такой измученный нужен, – насмешливо ответил режиссер, – отдыхай лучше… Поезжай-ка с ним, Людочка, да прямо к врачу, может, укол какой нужен… Поезжай, поезжай, а то он еще что-нибудь по дороге учудит.

– Что же мы тогда будем снимать? – спросил Канатов.

– А пейзажи!..

Мотористом на фелюге был знакомый Ромке рыбак, он даже частенько захаживал в гости к отцу. Выпьют, закусят, поболтают о своих рыбацких делах, а потом долой со стола бутылки, вместо них – шахматную доску… До полуночи, бывало, засиживаются.

– Дядя Андрей, – сказал Ромка, когда фелюга уже выходила из бухты, – мне вон туда нужно, – показал он обрывистый, скалистый участок, – вы подойдите, как сможете, а я вплавь доберусь.

Моторист не удивился, согласно кивнул головой и положил штурвал влево.

– Это еще что? – сказала Людмила Васильевна. – Никуда не сворачивать, прямо в поселок.

Моторист опять промолчал, кивнул и положил штурвал вправо.

– Но мне туда надо! – упрямо сказал Ромка.

– А я сказала – нет.

– А мне правда надо, поймите!

– Ну вот что, Марченко, – возмутилась Людмила Васильевна, – хватит, мы с тобой сегодня намучились. Хватит, я тебя слушалась. Там «надо», тут тоже «надо». А как нам «надо», так это его не касается. И слушать тебя больше не хочу, и не проси даже ни о чем. Мне сказали: доставить тебя в поселок, я доставлю. А там что хочешь делай, хоть пешком сюда беги…

Людмила Васильевна, вглядываясь вперед, не обращая никакого внимания на Ромку, думала, что зря, наверное, они связались с этим мальчиком. Конечно, он не хулиган, не баловник, но есть у него какие-то дела, которые почему-то постоянно мешают им. А у них свой план, своя работа. Нельзя же перестраивать съемки из-за дублера. Легче заменить дублера, подыскать другого подростка. Правда, этот похож, а главное, действительно отлично ныряет, блестяще плавает.

Вдруг она услышала какой-то всплеск.

Ромки на палубе не было.

Она кинулась к корме.

Отчаянными саженками Ромка уходил к берегу, к скалистому отвесному участку.

– Ромка! Ромка!

Она кинулась к рулевому.

– Сейчас же за ним! Скорей!

Дядя Андрей снова мотнул головой и ответил с улыбкой:

– Нельзя туда, камни. Осадка большая. Да не беспокойтесь вы. Наверное, случилось что.

Ромка с трудом выбрался на берег. Из-за камней навстречу поднялся пограничник.

– Надо связаться с капитаном, – сказал устало Ромка и уселся на камень, – очень срочно.

На границе много не разговаривают. Пограничник достал телефонную трубку, размотал провод, нашел в камнях телефонную розетку и вставил вилку провода.

– Дежурный? – переспросил тихо. – Это шестой говорит… Да ничего не случилось… разыщи капитана, нужен.

Он повернулся к Ромке и кивнул в сторону стоящей в бухте фелюги:

– Ну что там у них, получается?

– А, – отозвался Ромка, – муторное это дело – кино снимать. Лучше кино смотреть.

– Вот и я думаю, – сказал солдат, – с самого утра вы там возитесь: то вперед фелюга, то назад, то моторка все время суетится, тяжелая у них служба…

Они поговорили на эту тему еще с минуту, пока на заставе капитан не взял телефонную трубку.

– Алексей Дмитриевич! – чуть не заорал Ромка. – Это я, я, Марченко. Есть, есть, понимаете!

– Да что есть-то, Ромка? – спокойно перебил капитан.

– Акваланги!

– Спокойно, есть, говоришь, это ты молодец. Значит, ты около шестого? Жди, сейчас выезжаю.

Пограничник смотал провод.

– Садись на камни, – сказал серьезно, – и не мешай.

– Послушайте, – вдруг встрепенулся Ромка, – у вас сигнал три красных есть?

– Ну, есть, – отозвался тот. – Зачем тебе?

– Понимаете, фелюга сейчас как раз на том месте стоит, вроде буйка на якоре… А они вдруг возьми да и снимись с места куда-нибудь… Тогда труднее будет место определить.

– Ясно, – сказал солдат и достал ракетницу.

Через минуту в небе, прямо над фелюгой, рассыпались три красные звездочки.

– Это еще что такое? – спросил режиссер.

– Это сигнал, – сказал моторист, – мне сигнал. А означает он: застопорить, лечь в дрейф, ждать проверки.

– Нас еще проверять будут, – встревожился Канатов.

– Да нет, – усмехнулся моторист, – просто велят с места не сходить…

Минут через десять наверху, где шла дорога, прошумела машина, скрипнули тормоза и стукнули дверцы. А еще через две минуты спустились к камням майор Алексеев, капитан Никифоров и двое солдат с собакой.

– Рассказывай.

Он рассказал.

– Вот ведь как получилось, да? – улыбнулся Ромка. – Просто повезло.

– Почему повезло? – удивился капитан Никифоров. – Наоборот, очень закономерно. Они, киношники, выбирали себе место какое? Тихое, безлюдное, укромное. Какое место ему нужно было? Тоже тихое, безлюдное, укромное. И дальше… Ты же искал эти акваланги вчера, ты их хотел найти! Если бы ты ничего не знал о них, ты бы не обратил внимания на эту лямку. Понял теперь? Все логично, все как положено.

– А почему он оставил их здесь? А как попал на пляж? Пешком? – спросил Ромка.

– Погоди, погоди, – перебил майор Алексеев. – Почему ты сказал «их»?

– Так ведь я видал несколько аппаратов.

– Не ошибаешься?

Он пожал плечами.

– Может, показалось…

– Ничего, – успокоил капитан, – через несколько минут мы будем знать точно.

– Тогда это что-то другое, – сказал Алексеев, – возможно, резервный склад, база. Оставил основной груз здесь и совсем в каком-нибудь новом аппарате с запасом всего на полчаса добрался до пляжа.

Залаяла собака. Под кучей камней солдаты обнаружили пустой термос, остатки еды.

– Вот нахал! Еще закусывал здесь. У нас позавчера здесь поста не было. Этот участок обслуживается подвижным нарядом. Отсюда идти на дорогу не решился – дорога вся на виду. А здесь оставил груз, подышал свежим воздухом, подождал, пока на пляже будет полный аншлаг… Все логично…

Из– за мыска на полной скорости вылетел глиссер спасательной станции. Капитан замахал фуражкой, глиссер сбавил ход и, осторожно лавируя между камнями, пошел к берегу. За рулем сидел Тимофей Васильевич, а пассажиром был Суходоля с аквалангом.

Никифоров, Алексеев и Ромка, прыгая с камня на камень, добрались до глиссера, и Тимофей Васильевич помчал их к фелюге.

– Привет деятелям кино! – пожимая руку режиссеру, весело сказал капитан. – Так сказать, от рядовых зрителей.

– Здравствуйте, – ответил Егор Андреевич и удивился: – И наш дублер здесь?! Будем сниматься, Марченко?

Ромка посмотрел на капитана.

– Конечно, – быстро отозвался тот, – так торопил меня, мне, говорит, сниматься еще надо… Забирайте своего дублера, и прошу, пожалуйста, выбирайте любое место – море большое.

– Как выбирать, – сказал оператор, – мы уже выбрали, здесь и есть наше место.

Тут Никифоров вздохнул…

– Здесь, к сожалению, нельзя… не можем мы вас такому риску подвергать. Обнаружил здесь Роман Марченко подводную мину, с войны, видать, еще… так что тут сейчас не до вас будет… Показывай, Ромка, где она там пристроилась.

Ромка спрыгнул к дяде Вале в глиссер.

– А нам, значит, сматывать удочки? – уточнил режиссер.

– И чем скорее, тем лучше, – рассмеялся Никифоров. – Да вы езжайте в Голубую бухту… Красота-то там какая! Простор! А вода, вода идеальная, не то что здесь…

– И мин, наверное, меньше? – спросил Канатов.

– За это я ручаюсь, – сказал капитан весело, – ни одной. Так что вашему дублеру и отвлекаться не придется.

А Ромка уже орал в воде:

– Вот здесь, здесь, дядя Валя!

На фелюге выбирали якорь.

– Спасибо, Марченко, – сказал капитан, – отправляйся теперь с ними. И уж, пожалуйста, без фокусов.

– Хорошо, Алексей Дмитриевич, – весело отозвался Ромка, – постараюсь.