Текст книги "Чайный клипер"

Автор книги: Евгений Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

2

Уже почти неделю "Поймай ветер", словно Летучий Голландец, корабль-призрак, проклятый богом и людьми, плыл без руля и без ветрил под проливным дождем. Капитан был зол и молчалив, он почти не показывался на палубе. Боцман Ли в накинутом на плечи широком брезентовом плаще с капюшоном подолгу неподвижно стоял на баке и словно заклинал Нептуна, чтобы он утихомирил небеса, прекратил плящущий ливень и послал ветер. Двое вахтенных бесцельно бродили по палубе от кормы до носа и обратно. В душном и тесном кубрике команда изнывала от спертого воздуха и безделья. Взявшись за карты или кости, моряки тотчас бросали их, потому что это занятие уже наскучило до тошноты. Они стали рассказывать друг другу разные страшные истории, от которых мурашки пробегали по спине. Моряк норвежец, коренастый рыжеватый парень с пышными баками и татуировкой на волосатой груди, усевшись посреди кубрика, говорил приятелям: – Ей богу, я видел Клабаутерманна6, как вот сейчас вижу вас! Было это лет шесть назад. Я тогда плавал рулевым на бриге "Джон Справедливый". Шли в Северном море из Копенгагена в Ньюкасл. Стою у штурвала собачью вахту7. Тьма тьмущая, ни черта не видно... Волны бьют и кидают судно из стороны в сторону, а с неба сыплется мокрый и липкий снег. Ну вот, я смотрю вперед по курсу – и вижу: на шпиле сидит этакое невеликое существо с садового гнома. В матросской робе, в зюйдвестке. Волосы и борода белые, а лицо красное... Что за чертовщина? Я протер глаза: думаю, померещилось. Опять гляжу в нос – сидит! И рукой мне влево показывает... У меня душа в пятки. А он все машет и машет рукой влево. Ну, думаю, уж не сбились ли мы с курса? Видимости никакой! Глянул на компас – так и есть. Заводит бриг вправо. А там отмель была, банка... Ну, я, конечно, сразу повернул штурвал, взял левее румбов пять. Снова поглядел в нос – а его нет. Исчез! Матросы слушали норвежца и только головами качали да удивлялись. Лекарь совершал свой ежедневный обход, проверял, чисто ли в кубрике и проветривается ли он. Он всеми силами старался пресечь распространение болезни, давал морякам разные советы. Всем членам экипажа ежедневно выдавали перед обедом порцию рома, единственное, по мнению боцмана Ли, надежное средство против лихорадки. Не привыкший к спиртному, Егор не верил в целительные свойства этого напитка и отдавал свою манерку Майклу. Тот охотно принимал дар. Испанец не устоял против болезни. Уже несколько дней он метался в жару и бредил. В лазарете мест не было, и он лежал на своей койке в нижнем углу, у входа в кубрик. Майкл подходил к нему, садился на табурет и долго сидел молча, ожидая, когда больной очнется. Странная дружба связывала этих моряков. Егору было непонятно, почему Майкл и испанец, которого звали Педро, сильно повздорив и подравшись тогда в Лондоне, были неразлучны, словно закадычные друзья. Когда Педро приходил в себя, Майкл давал ему воды, заботливо подтыкал одеяло и спрашивал: – Ну как, тебе не стало легче? Испанец отрицательно поводил головой. Он осунулся, продолговатое лицо стало еще более длинным, подбородок заострился, глаза горели нездоровым блеском. Сочувствуя испанцу, к койке больного подходил и Егор и спрашивал, не требуется ли его помощи. "Хоть бы он поправился поскорее!" – думал Егор. В минуту просветления испанец пожаловался: – Санта Мария! Неужели мне погибать у этих африканских берегов? Неужели я не увижу больше свою родную Андалусию? – Успокойся, – сказал Майкл. – Не все погибают от лихорадки. Доктор тебя поставит на ноги. – Поставит! – слабо усмехнулся Педро. – Уже двух мертвецов поставили в... море... Так будет и со мной. Испанец не преувеличивал. Двое матросов умерли от лихорадки, их опустили за борт, завернув в парусину и привязав к ногам чугунные ядра. – Не трусь. Будь мужчиной! – советовал Майкл. Но испанец умер. С ним поступили так, как он и предчувствовал. Майкл, Егор и еще два матроса вынесли его труп, завернутый в старую парусину, на палубу и положили на широкую доску. Майкл привязал к ногам покойника чугунное ядро в сетке. Один конец доски положили на планширь8, другой тихонько приподняли, и тело моряка соскользнуло с доски в океан... Все постояли молча с непокрытыми головами и так же молча вернулись в кубрик. Майкл долго сидел, сгорбясь и опершись локтями о колени. Егор лег на койку, спрятав лицо в подушку. "Был человек, и нет его, – думал он. – И кто он такой, как жил, о чем мечтал, я ничего не знаю..." Ему вдруг стало холодно, и он с беспокойством подумал: "Уж не заболел ли?" Тяжелым косматым медведем навалился на него страх... Он забрался под одеяло и долго не мог согреться, хотя в кубрике было жарко. Потом Егор уснул и проспал долго. А когда проснулся, то почувствовал себя здоровым, и ему захотелось есть. "Слава богу, кажись, пронесло!" – подумал он с облегчением. Утром на палубе раздались свистки боцманской дудки и команда: – Все наверх! Егор торопливо сошел с койки и бегом бросился на палубу. Дождь прекратился. На востоке среди лохматых, словно оборванных облаков низко над горизонтом ослепительно блеснуло раннее солнце. О борта клипера непривычно весело плескались волны. Ветер развевал вымпел на мачте. На мостике капитан Кинг радостно командовал: – Марсовые на марс, марсель ставить! На брамсель! Отдавай! Брам-шкоты тянуть! Матросы с небывалым проворством работали с парусами. Через несколько минут клипер вступил под паруса и, направляемый опытной рукой рулевого, снова заскользил по гребням волн. В первых числах сентября, пройдя остров Сан-Паулу, пересекли экватор. Какими бы ни были трудными условия плавания, сколько бы корабль ни дрейфовал, сколько бы жары, дождей и гроз ни обрушивалось на него с небес, широко раскинувшихся над неукротимым океаном, ни одно судно, переходящее экватор, не могло отступить от древней традиции. "У иностранных мореплавателей есть обыкновение совершать при переходе через экватор некоторый смешной обряд, издавна введенный и по сие время наблюдаемый на английских, французских и голландских судах, – писал в своем дневнике русский мореплаватель Василий Головнин. – Оный состоит в том, что все те, которые в первый раз проходят экватор, должны богу морей (коего обыкновенное местопребывание полагать должно на самой границе северного и южного полушария) приносить некоторую дань, обмывшись прежде в морской воде. На английских военных кораблях обряд сей иногда отправляется с большой церемонией и парадом, к которому за несколько дней начинают приготовляться". "Поймай ветер" не был военным кораблем, но разве мог капитан Кинг отступить от этой традиции! О церемонии на экваторе Егор слыхивал от Акиндина. Тот весьма живо рассказывал, как моряки встречали Нептуна, отвечали на его вопросы, а потом принимали обряд купания. Но рассказы рассказами, а увидеть своими глазами праздник Нептуна – дело другое. Когда клипер перед вечером приблизился к нулевой параллели, все матросы высыпали на палубу. Из фор-люка вышли ряженые: долгобородый 'Нептун с трезубцем в мишурной блестящей короне, его "супруга" Амфитридита с распущенными льняными волосами, тоже в короне, в длинной белой ночной рубашке, из-под которой виднелись волосатые сильные икры дюжего матроса. Вместе с ними взошел на бак их "сын" Тритон, облаченный в зеленоватый чешуйчатый наряд. Их сопровождала свита из нескольких полуголых, разрисованных татуировкой моряков. Егор, усиленно работая локтями, пробился сквозь толпу поближе к процессии. На баке Нептун с завидной ловкостью, закинув бороду на плечо, спустился с носа корабля по канату почти к самой воде и крикнул в рупор: – На корабле – хэлло! Капитан Кинг со шканцев звонко ответствовал: – По ответе – хэлло! – Какой корабль? – кричал Нептун. – Клипер "Поймай ветер" Британской Ост-Индской компании! – последовал ответ. – Кто капитан! – Дэниэл Кинг! – Откуда идете? – Из Англии. – Куда идете? – В Тайваньский пролив! – Есть ли у вас такие, кто впервые проходит экватор? – Имеются! Нептун завопил: – Ложись в дрейф! Выполняя его приказ, капитан тотчас скомандовал: – Грот-марсель на стеньгу! Команду выполнять было не обязательно. Важно соблюсти ритуал. Клипер продолжал идти своим курсом. Нептун поднялся на бак, сел в приготовленную для него колесницу и в окружении свиты покатил по шкафуту на шканцы. Матросы расступались перед ним. Колесницу везли четверо полуголых чудовищ с распущенными космами, разрисованных разными красками от головы до пояса. Небольшой оркестр игрой на флейтах и английских рожках сопровождал шествие. На шканцах капитан подал Нептуну заранее приготовленный список тех, кто впервые проходил экватор. Вся процессия направилась со шканцев на середину палубы. Там царедворцы Нептуна мигом поставили невесть откуда взявшуюся широкую бочку с забортной водой и положили на нее доску. Нептун, огладив бороду, начал выкликать по списку: – Сэр Дэвид Эванс! Перечень фамилий шел по рангам. Дэвид Эванс – старший помощник капитана. Он плавал по северным морям шесть лет, но переходить экватор ему еще не доводилось. Матросы, повернув головы, с любопытством ждали, что будет делать Эванс, строгий, внушительного вида их начальник, которого они побаивались не меньше капитана. За старшего помощника ответил боцман Ли: – Сэр Дэвид Эванс приветствует морского владыку и сообщает, что не может участвовать в церемонии по домашним обстоятельствам: у него жена родила двух детей... Матросы грохнули хохотом. Нептун, насупив седые брови, ответствовал: – Причина не принимается во внимание. Надо было миссис – Эванс родить сразу четырех детей. Сэр Дэвид Эванс, прошу Вас на бочку! Палуба сотрясалась от громкого смеха. Снова заговорил боцман Ли: – Сэр Дэвид Эванс шлет вам в качестве извинения бутылку джина! Боцман передал бутылку. Нептуну. Тот умиротворенно провозгласил: – Извинение сэра Эванса принимается. Следующий... Следующим был юнга – камбузник Фишер. Под смех и шутки его вытолкали из толпы, и он стал перед "грозой морей". – Юнга Уильям Фишер, на бочку! – Я не могу на бочку... – пролепетал юнга. – Почему? – взревел Нептун, напуская на него страху. – У него на ягодице вскочил нарыв, который боится воды! – с готовностью пояснили из толпы моряков. Опять раздался дружный смех. Нептун дал знак своим спутникам и те без лишних слов схватили Фишера, завязали ему глаза и посадили на доску, положенную на края бочки. Один из свиты мигом намазал ему подбородок смолой и стал "брить" его огромной деревянной бритвой. Но тут кто-то ловко выбил доску из-под Фишера, и он провалился в воду. Едва юнга выкарабкался оттуда, как его со всех сторон окатили водой из ведер... – Готов! – крикнул "царедворец" Нептуна. – Кто следующий? – Джордж Пойндексер! – сказал Нептун. – Я проходил экватор! – решил схитрить Егор и попытался было спрятаться за спины матросов. – Врет! – Давай его сюда! За вранье надо его хорошенько побрить. Егора схватили дюжие руки, завязали ему глаза, усадили на доску и намазали подбородок и щеки пахучей смолой. Доска как бы сама собой вылетела из-под него, и он тоже провалился в соленую воду. Выкарабкался, сдернул повязку, стал было подтягивать мокрые штаны, но его опять окатили водой из нескольких ведер сразу. – Хорош! Обижаться на такое бесцеремонное обращение не приходилось. Всем было весело, и Егору пришлось веселиться, мокрому с головы до ног, с вымазанным смолой лицом. К нему протиснулся Майкл, положил широкую ручищу ему на плечо. – Поздравляю! – захохотал он. – Что же ты, не мог откупиться от Нептуна бутылкой виски? – Да где ее взять-то? – рассмеялся Егор. – Ну, ничего, ничего, это полезно, – снисходительно сказал Майкл. Пройдя экватор, клипер взял направление строго на юг и, оставив справа Фернанду-ди-Норонья, что располагался в сотне с небольшим миль от берегов Бразилии, сравнительно благополучно миновал Конские широты9 и повернул на юго-восток, к островам Тристан-да-Кунья. Обогнув эти острова с юга, "Поймай ветер" направился к мысу Доброй Надежды.

3

Расстояние от островов Тристан-да-Кунья до мыса Доброй Надежды клипер прошел за четверо суток. Во второй половине дня 10 октября перед мореплавателями предстала во всем своем великолепии гора с широкой и плоской вершиной, напоминающей издали ровную поверхность стола. Отсюда и название горы – Столовая. Солнце вовсю сияло с чистого синего неба и рельефно высвечивало все крутизны, небольшие возвышенности и неровности на вершинах соседних гор. Тени были резкими, изломанными и глубокими. По имени горы западный берег мыса и залив назывались тоже Столовыми. У подножия плоской горы на отлогом берегу раскинулся город Капштадт10. Столовый залив был открыт прямо в океан всем ветрам и штормам. Зимними месяцами на мысе Доброй Надежды считаются вторая половина апреля, май, июнь, июль, август, сентябрь или его половина. На море в это время преобладают северо-западные ветра. Они приносят шторма, а иногда и настоящие бури. Голландская Ост-Индская компания запрещала своим кораблям в эти месяцы стоянку в Столовом заливе, и они переходили в Симансов залив на восточной стороне мыса. А летом здесь дули постоянные ветры с берега, с гор. Они были опасны для мачт и стеньг кораблей, стоявших в гавани. Иной раз ветры с вершины Столовой горы срывали корабли с якорей и уносили их в море... Жители города закрывали ставнями окна, обращенные к ветру, который гнал мелкие камни и вырывал с корнями деревья. Капитан Кинг не стал заходить в Симансов залив, а решил, положившись на прочность якорных цепей, поставить клипер в Столовой бухте. Отдать якорь у мыса Доброй Надежды Дэниэла Кинга вынуждала необходимость. После плавания в тропиках под ливнями надо было привести корабль в порядок, просушить помещения, одежду, запасную парусину, пополнить запасы воды и продовольствия, а если представится возможность, нанять в команду матросов взамен тех, кого в тропических широтах унесла лихорадка... Более двух месяцев пути от Лондона до мыса Доброй Надежды моряки были без берега и стали, по выражению боцмана Ли, "дичать". Все очень устали, многих охватывало раздражение, а порой – беспричинная злобная вспыльчивость. Два дня экипаж занимался приборкой на корабле, просушкой кают, кубрика, деков, одежды, коек и парусов. Этому способствовала отличная погода и южноафриканское щедрое солнце. Старший помощник капитана Эванс тем временем отправился к местным купцам договариваться о поставках продуктов, в особенности свежего мяса и зелени, а капитан Кинг нанес визит губернатору. Когда все на корабле было приведено в порядок, капитан отпустил часть команды на берег. Егор и Майкл пошли в Капштадт вместе. Улицы в городе были прямые и пересекались перпендикулярно. По сторонам их были посажены дубы. Они теперь разрослись и давали густую широкую тень. Кое-где вдоль улиц прорыты каналы, но сейчас они стояли сухими. Дома в Капштадте кирпичные, двух-трехэтажные, покрашены желтой, зеленой или серой, под цвет гранита, краской. Некоторые ослепительно сверкали побелкой. Смотреть на них было больно глазам. По краям плоских крыш установлены парапеты, по углам – лепные статуи, вазы и прочие украшения. Аккуратные голландцы, служащие и купцы Ост-Индской компании содержали свои особнячки и дворы перед ними в безукоризненной чистоте. С лепных балконов на шумные толпы проходивших мимо матросов с любопытством смотрели горожане. Среди них можно было приметить и миловидные женские лица, затененные полями шляпок. Майкл сразу же хотел податься в кабачок или таверну, где бы можно было выпить. Егор стал его отговаривать: – Какой толк в вине? – говорил он на смешанном "архангельско-лондонском диалекте". – Лучше походим по городу, поглядим, как тут живут. Майкл поморщился, повздыхал, но уступил просьбе молодого товарища. Они долго бродили по улицам, пока англичанину не стало муторно от вида этих аккуратных домов, редких прохожих и Столовой горы на заднем плане. – Все одно и то же, – сказал он ворчливо. – Дома чистенькие, прилизанные; леди высовывают свои носики в окна, старухи с балконов тянут шеи... Глазеют на нас, как на каких-нибудь полинезийцев. Пошли в кабак, у меня внутри все перегорело... Егор, скрепя сердце, согласился – они обещали друг другу не разлучаться на берегу. В районе гавани на берегу залива стояли магазины Голландской компании, называемые также королевскими магазинами. В них хранились казенное снаряжение и съестные припасы. Среди построек Майкл безошибочным чутьем разыскал подходящее злачное место под вывеской "Веселый отдых", и они спустились по каменным ступеням в кабачок. Все столы были заняты подгулявшими матросами с клипера и других кораблей, находившихся в гавани. Сизыми облаками плавал табачный дым, пахло спиртным, потом и еще какой-то прелью. Майкл нашел-таки место у столика в углу, и они пристроились к компании голландских матросов. Майкл сходил к стойке и принес кувшин с ромом, два стакана и большой кусок жареной баранины. Он налил напитка себе и Егору. Егор отпил глоток и поморщился. – Больше не хочу. Пей сам, – сказал он. Майкл с видимым удовольствием осушил свой стакан до дна. Они стали закусывать жареным мясом. Голландцы пытались с ними заговорить, но Майкл только мычал и мотал головой: дескать, не понимаю, отстаньте. Голландцы, степенные, спокойные на вид парни в одинаковых матросских блузах и с одинаковыми зелеными шейными платками, оставили Майкла в покое и продолжали беседовать меж собой. Майкл впитывал ром, как воду сухая губка. Он хотел было еще сходить к стойке и наполнить кувшин, но Егор решительно воспротивился: – Хватит. Пойдем. А то мне придется тебя тащить на себе. Да и боцман будет ругаться... Майкл посмотрел на него повеселевшими блестящими глазами и попросил: – Ну, еще немножко... – Довольно. Идем, – Егор поднялся. Майкл неожиданно согласился, тоже встал из-за стола и направился к выходу. В укромном месте, в тени раскидистого дерева стояла каменная скамья, и они сели отдохнуть. Было непривычно тихо и спокойно. В листьях дерева трепыхалась какая-то птаха. Егор думал: "Вон куда меня занесло! Аж на самый юг Африки. Думал ли, гадал ли сюда попасть!.." Майкл сказал: – Хорошо на берегу. Зачем мы с тобой плаваем? – А мне все кажется, что под ногами качается палуба. – Что? – переспросил Майкл. Егор стал переступать с ноги на ногу, как при шторме в море. – А! – рассмеялся Майкл. – Палуба качается... Это с непривычки. Ты совсем мало плавал. Ты – хороший парень. Не пьешь вина, наверное, и с женщинами не имел дела... – Рано мне этим заниматься, – ответил Егор. – Дома, наверное, у тебя осталась девушка? – Осталась. – Как ее зовут? – Катя. – Кэт... – повторил Майкл и вдруг спросил: – А ты видал танец живота? – Нет, не видал. – Пойдем, поглядим. Тут должен быть кабак с увеселениями. Танец живота это забавно! Егор согласился поискать заведение, где исполняют танец живота. Его разбирало любопытство. Остаток дня они бродили по Капштадту, – видели магазины, пивные, таверны, церковь, казенные учреждения, таможню, местный клуб, но кабачка, где бы исполнялся танец живота, найти не могли. Майкл стал спрашивать у прохожих, где исполняется такой танец, но те в ответ только недоуменно пожимали плечами или смеялись, думая, что этот английский моряк шутит. Майкл вдруг остановился и, рассмеявшись, покачал головой: – А, вспомнил! Не тут мы ищем. Танец живота исполняют мулатки на Сэндвичевых островах, что на Тихом океане!.. – Ну это слишком далеко, – протянул Егор. И вдруг забеспокоился: пора на Корабль. Майкл глянул на солнце, готовое вот-вот опуститься за горы, и согласился. – Пора. Только зайдем в тот кабачок. Я прихвачу с собой бутылку. Когда они вернулись на борт клипера, у трапа стоял помощник боцмана Фред и проверял матросов, возвращающихся с берега. Посмеиваясь и подшучивая над ними, Фред нащупал в кармане Майкла бутылку с ромом, вытащил ее и выбросил за борт. – Капитан запретил приносить спиртное, – сказал он. Майкл стал отчаянно ругаться и полез было на Фреда с кулаками, но тот дал ему затрещину и матросу пришлось ретироваться в кубрик. Там Майкл лег на койку и тоскливо произнес: – Вот и погуляли... – Хорошо погуляли, – сказал Егор. – Поглядели город и себя показали. – Ты доволен? – спросил Майкл. Егор утвердительно кивнул. – Ну раз ты доволен, тогда ладно. Главное – чтобы ты остался доволен. А я-то видал всякое... Он повернулся на правый бок и захрапел. Когда пришло время ужина, Майкл был уже почти совсем трезв, чему Егор искренне радовался: обошлось без скандала и драки.

Вечером Егор вышел на палубу и посмотрел на город, раскинувшийся на берегу бухты. Загорались в домах огни, с каждой минутой их все прибавлялось. Появились красноватые светляки уличных фонарей. На юго-западе из волн всплыла луна. Круглым голубоватым диском она медленно стала подниматься. И так же постепенно вокруг луны и дальше, в бархатной синеве стали прорезываться крупные звезды. Они не были такими, как на Севере. Егор искал Большую Медведицу, но почему-то не находил ее. Непонятные южные звезды... На баке матросы пели под гитару:

Мой дом стоит на берегу Бристольского залива, Но без тебя я не могу, Но без тебя я не могу Жить в доме том счастливо.

Ты говорила мне не раз, Что жить со мной согласна. Но каждый день И каждый час Я жду тебя напрасно. О, моя Дж-е-ейн!

Егор плохо понимал слова песни, исполнявшейся по-английски, но была она так напевна и трогательна, что ему невольно взгрустнулось. Ведь и у этих моряков, наверное, остались дома жены или любимые девушки, так же, как и у него осталась на берегу Северной Двины светлоглазая Катя, лоцманская дочь... Но ведь если бы Егор не ушел из дому и не пустился во все тяжкие, странствуя по океану, – увидел ли бы он еще когда-нибудь эту южную синюю ночь, это бархатно-глубокое небо в крупных звездах и большую, чуточку словно подтаявшую с одного бока луну; услышал ли бы вечернюю песенку моряков с клипера "Поймай ветер"?

* * *

Море зовет каждого по-своему. Но в этом вечном зове, на который непременно откликаются отчаянные и самозабвенные сердца прирожденных землепроходцев-путешественников или просто мечтателей, романтиков-бродяг или даже сомнительных авантюристов, – для всех есть общее: неукротимое стремление узнать незнаемое, повидать невиданное, испытать себя в трудном, рискованном деле. Так, наверное, было и с этими моряками, которые шли плавать не только ради заработка, а из других, более высоких побуждений. Этому зову одинаково повинуются сердца и умы знаменитых капитанов-первооткрывателей и простых матросов, для которых свист ветра на салинге звучит музыкой. Для одних море – средство наживы. Таковы корсары знаменитого Дрейка и других флибустьеров, каперские набеги которых были узаконены восковой печатью на разрешительных грамотах королей и королев, принимавших участие в доле добычи. Для других оно – объект великих географических открытий. Таковы хладнокровные и отважные русские капитаны Лисянский и Крузенштерн, расчетливый и обстоятельный француз Луи де Бугенвиль, горячий и решительный англичанин Джеме Кук и еще множество великих и не столь великих, но смелых людей, проложивших свой фарватер к неведомым материкам и островам. Имена очень многих из них навечно запечатлены на морских картах и в лоциях. Даже имя Дрейка, который был не только пиратом, но и путешественником, и после Магеллана первый обошел вокруг света, носит пролив между мысом Горн в Южной Америке и Антарктическим полуостровом. Его корабль с "Веселым Рожерсом" на грот-мачте впервые в истории мореплавания вошел в этот пролив. Судьба морей и океанов столь же сложна и труднопостижима, как судьба и всей Земли с разноязыкими, разноплеменными народами, возросшими под добрым и всемогущим Солнцем. Сложны и извилисты судьбы моряков-скитальцев, бороздящих океаны и стремящихся поймать ветер своими многоярусными широкими парусами, готовых в трудный час смело идти навстречу опасности или так или иначе обмануть судьбу-злодейку, которая была так несправедлива к ним на берегу...

* * *

К борту клипера подвалила шлюпка, и вахтенный начальник, помощник капитана Эванс, подошел и стал наблюдать за высадкой матросов. Сначала по трапу поднялся один из команды клипера, а за ним, подбодряемый тычками и сочной руганью боцмана Ли, карабкался пьяный незнакомый моряк. Приходилось только удивляться, как он не сорвался с веревочной лестницы с деревянными, вплетенными в нее перекладинами. Следом стал влезать другой, еще пьянее. Он все что-то бормотал, и отлягивался ногой от боцмана, который подсаживал его обеими руками сзади. Матрос беспричинно смеялся и повторял только одно слово: "Компоте... компоте..." Моряки с клипера, сидевшие в шлюпке, хохотали и кричали: "Будет тебе компоте!". В шлюпке на днище лежал еще один моряк, мертвецки пьяный, С корабля спустили веревочный конец с петлей-удавкой, надели петлю на туловище пьяного, пропустили ее под мышки и так, на веревке подняли на борт. Остальные убрали шлюпку. Боцман Ли доложил Эвансу: – Сэр, только трое. Больше заарканить не удалось. – Спрячьте их в трюм, – приказал Эванс. – Кто они? – Двое – голландцы с "Олбани", а тот, что пьян в стельку, – из бродяжек. Он плавал, как говорил нам, двенадцать лет, потом отстал от судна и перебивается в Капштадте без гроша целый месяц. – Проспятся – будут работать как миленькие. Куда им деться? – Вахтенный сдержанно рассмеялся. – Однако голландское судно стоит на рейде... Искать будут. – Я спрячу так, что с фонарем не найдешь, – сказал боцман. – Ну ладно, действуй. На рассвете к борту подошел вельбот с голландского корабля. Вахтенный спросил, кто они такие и что им надо. С вельбота ответили, что для переговоров с капитаном клипера прибыл помощник капитана с голландского торгового судна "Олбани" и попросили трап. Трап подали, и на борт поднялся пожилой голландец в зюйдвестке. – Мы выходим в море, но у нас не хватает двух матросов, – сказал он. – По справкам, которые я навел в порту, наших людей подпоили и увезли ваши люди, сэр! Капитан "Олбани" требует вернуть их. – На борту клипера нет ни одного постороннего человека, – ответил помощник Кинга. – Уверяю вас! – Но мы имеем точные сведения, – настаивал голландец. – Если не вернете тотчас матросов, я доложу коменданту порта. – Как хотите, но я говорю сущую правду. Гуд бай! Голландец, постояв у фальшборта и поколебавшись, стал спускаться в шлюпку. Оттуда он крикнул: – Я еду к коменданту! Вахтенный с клипера небрежно махнул рукой.

С восходом солнца "Поймай ветер" поднял все паруса и при утреннем бризе вышел из гавани. Вскоре он миновал 20-й меридиан, перевалив условную границу между Атлантическим и Индийским океанами. Он направлялся теперь в Зондский пролив между островами Суматра и Ява. На траверзе Порт-Элизабет моряки клипера "Поймай ветер" увидели паруса идущего впереди "Капитана Кука". Почти вся команда высыпала на палубу. Капитан Кинг приказал дать выстрел под ветер11 из сигнальной пушки. Выстрел прогремел. Через несколько минут донесся ответный выстрел с клипера "Капитан Кук". На нем уменьшили парусность, и вскоре клипера поравнялись друг с другом. Генри Джеймс сообщил через сигнальщика, что он не стал заходить в Капштадт, потому что воды и продовольствия у него в достатке. Пожелав друг другу счастливого плавания, корабли продолжали свой путь в Индийский океан. Подгоняемые течением западных ветров, они опять утеряли друг друга из вида. Много сотен миль еще пройдут клипера по Индийскому океану, Яванскому и Южно-Китайскому морям, прежде чем достигнут порта назначения в Тайваньском проливе, доставив туда грузы Британской Ост-Индской компании.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

История знает много войн на море и на суше, причиной которых была борьба морских держав за колониальное господство. Известны, например, опиумные войны в Китае. Они начались в тот период, когда Ланкашир был готов наводнить эту страну дешевыми хлопчатобумажными товарами, так же, как он наводнил ими Индию. Война велась под предлогом заставить китайцев покупать индийский опиум, а на самом деле – чтобы сломать препятствия для свободного экспорта британских товаров. В результате первой опиумной войны Гонконг был аннексирован, и для британских торговых судов было открыто пять "договорных пунктов". Еще раньше была война "из-за уха Дженкинса". Она началась в тридцатые годы восемнадцатого столетия, и формальным поводом к ней послужили действия испанского капитана, якобы отрезавшего ухо английскому моряку Дженкинсу. Хотя упомянутый Дженкинс и пострадал, однако его ухо было ни при чем: эта англо-испанская война велась за возможность для Англии торговать с испанскими колониями. Окончилась она в 1739 году. Было много и других войн по более серьезным поводам, однако все они преследовали одну цель: завладеть рынками сбыта для развивающейся промышленности и обеспечить метрополии колониальными товарами и сырьем. Внедрение в колонии шло и другим, более "мирным" путем. Но мирным относительно. Если не сражались между собой флоты или эскадры враждующих государств, то пушки гремели все равно в иных местах. Купеческие корабли были таковыми лишь наполовину. У них хватало и оружия, и, достигнув каких-либо островов в океане на востоке, капитаны наводили страх на местных жителей ружейной и орудийной пальбой, принуждая к безропотному их повиновению испанской, британской или португальской коронам. Туземные короли, не искушенные в торговых операциях, заключали сделки с колонизаторами на смехотворно неравных условиях. За какую-нибудь пару старых ружей и мишурные украшения для жен племенных вождей пришельцы "покупали" на островах земли, строили форты и фактории, оставляли своих миссионеров, призванных обращать туземцев в европейскую веру, и отплывали, нагруженные богатой добычей. В те давние времена в Европе держался устойчивый спрос на восточные пряности: черный и красный перец, лавровый лист, гвоздику, мускатный орех и другие. Цена на них была высока, потому что привозились они издалека из Ост-Индии. Поставщиками пряностей вначале были португальцы, затем их вытеснили с этого рынка голландцы. Монополия голландцев на торговлю в этой сфере раздражала англичан. Им хотелось найти свободный доступ к такому прибыльному рынку. Первым английским моряком, который обогнул мыс Доброй Надежды и достиг в 1592 году Ост-Индии был Джеме Ланкастер. В конце 1600 года в Лондоне была создана Британская Ост-Индская компания, и Ланкастер вторично пошел в Ост-Индию с флотом из пяти кораблей. Возвратился он оттуда с богатым грузом пряностей и принес компании солидные прибыли. Пожалуй, с этого момента и началось процветание Британской Ост-Индской компании, которая постепенно монополизировала торговлю с Востоком. Большая часть доходов компании состояла из прибылей, получаемых от продажи в Англии экзотических продуктов Востока. С каждым годом компания становилась все более могущественной и расширяла мореходство и торговлю до тех пор, пока в 1812 году не была отменена ее монополия. После 1813 года Британская Ост-Индская компания в течение двадцати лет безраздельно владела чайными рынками и ежегодно продавала чая на сумму около четырех миллионов фунтов стерлингов по ценам, вдвое превышающим закупочные. От этой компании и пришли в Китай с грузом промышленных товаров клипер "Поймай ветер" и "Капитан Кук", завершив наконец многодневный путь по Атлантическому и Индийскому океанам. Сдав представителям компании привезенные из Англии товары и грузы, клиперы стали готовиться под погрузку. Матросы вычистили, проветрили, просушили трюмы, чтобы принять в них черный байховый чай. Правда, на этот раз не первого урожая, который собирался в апреле-мае. Но все равно в качестве чая ни у кого сомнений не было. Капитан Кинг сам распробовал и оценил его высокие свойства за чаепитием в кают-компании накануне отплытия и гонок на обратном пути. В чайных гонках должны были участвовать три клипера: "Поймай ветер", "Капитан Кук" и "Меченый Мавр", который вышел в Китай из Ливерпуля неделей раньше двух первых. Теперь он также готовился в обратный путь. Все эти корабли шли в Англию с грузом чая для Британской Ост-Индской компании. Они были однотипны по своему устройству, имели приблизительно одинаковую грузоподъемность – до девятисот регистровых тонн каждый – и могли развивать скорость при попутном ветре до восемнадцати узлов. Во время гонок капитанам предоставлялась полная свобода действий, они были вольны в выборе курса, в заходах в порты. Важен был конечный результат: кто первым придет в Лондон и ошвартуется у причала. Капитану победившего клипера назначался приз – пятьдесят фунтов стерлингов золотом. Корабли грузились в одно время. К борту клипера "Поймай ветер", стоявшего на рейде, подходили лихтеры с чаем, упакованным в фанерные ящики, обитые жестью по углам. Груз принимали на палубу и опускали в трюм. Матросы укладывали его там под присмотром первого помощника капитана Эванса. Погрузка шла днем и ночью, и когда, наконец, трюмы были заполнены, Дэниэл Кинг приказал готовиться к отплытию. Однако из-за большой осадки корабль мог выбраться из устья только с приливом и пришлось ждать, когда он начнется. Наконец после полудня в реку хлынули морские коды, и к клиперу подошел небольшой буксир-паровичок. С него подали буксировочный трос. Паровичок запыхтел, зашлепал по воде плицами колес и натянул канат. На клипере подняли якорь, и буксир, подрагивая корпусом от чрезмерных усилий, выпуская из высокой трубы кольца дыма, медленно двинулся вниз по реке, таща за собой парусник. Правила гонок не устанавливали точного времени выхода в море. Поэтому капитаны стремились как можно скорее покончить с погрузкой и покинуть порт. Как ни торопил Кинг грузчиков, "Поймай ветер" выходил вторым: его опередил "Меченый Мавр". ...Буксир еле справлялся с быстрым приливным течением. Капитан Кинг, стоя на баке, нетерпеливо поглядывал вперед и поднимал руку, помахивая сжатым кулаком. Трудно сказать, действовал ли на команду буксира этот красноречивый жест, но кольца дыма из трубы буксира стали вылетать чаще и скорости как будто прибавилось. Егору все это было в диковинку. Он стоял на палубе рядом с Майклом и смотрел, как слабосильный паровичок буксировал клипер. Лотовый в носу кричал: – Пять саженей!.. Пять с половиной! Капитан оборачивался к нему и что-то спрашивал. Лотовый снова и снова бросал свинцовый груз за борт и выбирал лотлинь. – Шесть саженей и четыре фута!12 – докладывал он. Прилив поднял уровень воды в реке почти на треть. – Ну, скоро начнется адская работа! – сказал Майкл. – Готовься, Джордж... – Да я-то готов, – ответил Егор. – Пошлют ли меня на мачты? – Пошлют, – со спокойной уверенностью отозвался Майкл. Паровичок вдруг пошел очень медленно, он больше не мог справляться с приливным течением. Буксирный канат совсем ослаб, сильно провис в воду. Корабль вместе с паровичком начало относить назад, и Дэниэл Кинг раздраженно скомандовал: – Отдать якорь! Загремела ручная лебедка, якорь погрузился на дно, и клипер остановился. Его корма сразу развернулась по течению. Буксир подошел и, чтобы его не относило течением, виновато прижался к борту клипера. Так шли около двух часов. Кинг ходил по палубе злой и раздраженно кричал на вахтенных, придираясь ко всяким мелочам. Моряки, находившиеся на палубе без дела, поспешно прятались от него. – Дьявольское течение! – сказал Кинг боцману Ли. – Этот тщедушный буксиришко крепко подвел нас. "Меченый Мавр" наверняка уж поднял паруса! Мы потеряем по меньшей мере полсуток, пока тут барахтаемся!.. Боцман с кислой миной на чернобородом загорелом лице сочувственно кивал: – Увы, сэр! Наконец течение ослабло, это было заметно по тому, как за бортом проносило лот. Лотовый доложил: – Течение слабеет! Капитан, перевесившись через планширь, кричал на буксир: – Какого дьявола стоим? Неужели вам и теперь не подняться? Буксир словно нехотя оторвался от борта клипера и опять запыхтел, зашлепал колесами по воде. Он с видимым усилием стал натягивать провисший трос. На клипере подняли якорь, и корабль медленно, словно большой дог на поводке, потянулся за крошечным суденышком дальше. В воды пролива выбрались только к вечеру. Буксир, дав прощальный гудок, с видимым облегчением повернул обратно. Капитан Кинг принялся за дело: – Марсовые на марс марсель ставить! Отдава-а-ай! Марса-шкоты тянуть! На гротовые брасы на левую! На крюйсель и контрабрас! Слабину выбрать! По-ше-е-ел, брасы-ы-ы! На бизань-шкот! Бизань-шкот тянуть! На кливер и стаксель фалы! Кливера поднять! Матросы парусной команды загрохотали каблуками по палубе, мигом поднялись на марсы и салинги, облепили реи, и в считанные минуты отдали почти все паруса. Затем повернули реи, приведя полотнища парусов к ветру. А капитан все командовал, резко, заливисто, словно бы любуясь своим голосом, и на палубе у кофель-нагельных планок13 продолжалась поспешная горячая работа. Наконец все паруса были развернуты, закреплены, и красавец "Поймай ветер" ринулся вперед, срезая острым носом гребни волн. Брызги с шумом летели по обе стороны штевня.