Текст книги "Лихая гастроль"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4
СЫСКНАЯ ПОЛИЦИЯ

Московская сыскная полиция находилась в Большом Гнездниковском переулке, в сорок восьмом околотке, расположенном к северо-западу от центра Москвы. Квартира начальника сыска размещалась на втором этаже, откуда открывался вид на Тверской бульвар. Окна рабочего кабинета выходили во внутренний дворик, в котором всегда царил покой.

Григорию Васильевичу Аристову и раньше приходилось бывать в этом огромном помпезном здании, как в качестве рядового сотрудника сыска, так и в качестве надзирателя сыскной полиции, но он никогда не предполагал, что может войти сюда в качестве хозяина. Однако с соизволения государя императора подобное случилось, и в прошлом месяце он вступил в должность начальника Московской сыскной полиции.

Вскоре Аристов взял себе за обыкновение прохаживаться по его длинным коридорам, смотреть через окна и наблюдать за прохожими, в чем он находил вдохновение. Особенно ему нравилось смотреть на МХАТ, и он даже всерьез подумывал о том, чтобы перенести служебную квартиру именно на эту сторону. На краю тротуара стояла огромная афишная тумба, на которой расклеивали репертуар театра, так что Григорий Васильевич всегда был в курсе бенефисов ведущих артистов. И уже дважды наведался в театр в новом чине.

Несмотря на завидную должность, работы было не в пример больше. Одно дело надзирать за собственным участком, и совсем иное – следить за порядком по всей Москве, где одних только домушников наберется тысячи полторы. Не проходило дня, чтобы не свершилось какое-нибудь серьезное правонарушение. Но особенную неприятность доставляли Хитровский рынок и Сухаревка – скопище разного сброда. В богадельнях, коих там существовало немереное количество, сходились бродяги едва ли не со всей России, а беглые каторжники легко отыскивали приют в его глубоких подвалах.

Судя по представленной статистике, положение в городе было удручающим. За прошедшие сутки было ограблено четыре ювелирных магазина (и это едва ли не в самом центре Москвы!). Взломано было восемнадцать бакалейных лавок, совершено три подкопа под ресторации, откуда было вынесено только серебряной посуды на пятьдесят тысяч рублей! А уж мелкие нарушения и вовсе не поддавались счету: только на Александровском вокзале было совершено полтысячи краж. И надо было признать, что это далеко не полный перечень. Особенно вольготно чувствовали себя мошенники и разного рода аферисты, главной добычей которых были провинциалы, приехавшие в Москву поглазеть на исторические достопримечательности.

Хмурый, недовольный собственными начинаниями, Григорий Васильевич, заложив руки за спину, прохаживался по длинным коридорам сыскной полиции. Он заходил к себе в кабинет, когда у самой лестницы услышал чей-то раздосадованный возглас.

Аристов подошел поближе и увидел, как охрана, стоявшая у дверей, пыталась задержать невысокого полного мужчину лет сорока пяти. На все просьбы явиться в утреннее время он яростно протестовал и требовал, чтобы его принял кто-нибудь из высокого начальства, причем немедленно, а было бы лучше всего, чтобы его делом занялся начальник сыска.

Полицейские терпеливо и с подобающим тактом, придерживая его за локотки, пытались вывести из здания, но он, крепко уцепившись за дверной косяк, не желал выходить.

– Что у вас там происходит? – добавив в голос суровости, спросил Григорий Васильевич.

– К вам рвется, ваше превосходительство, – ответил один из полицейских – высокий, с благодушной простоватой физиономией. Не теряя бдительности, он продолжал держать посетителя за рукав, как если бы опасался каких-то роковых неожиданностей.

– И что ему надобно?

Дернув плечом, полицейский объяснил:

– Говорит, что дело какое-то безотлагательное. Мы ему говорим, подожди до завтра, а он ни в какую не слушает, ваше превосходительство!

Посетитель, с взъерошенным чубом и в помятом жакете, напоминал базарного воришку, пойманного с поличным.

– В чем дело, милостивый государь? – спросил Григорий Васильевич, спускаясь. – Да отпустите вы его, ради бога! Куда же он денется!

Полицейские отпустили, но отходить не пожелали, предусмотрительно и с настороженностью поглядывали на нежданного посетителя.

– Тут такое дело, – повернулся мужчина к Аристову…

– Вы бы представились поначалу, голубчик, а то я ни вашего имени, ни вашего чина не знаю.

– Коллежский секретарь Вениамин Павлович Кирсанов, казначей Коломенского уезда… А еще я журналист. Пишу статьи для местной газеты.

– Весьма любопытно, сударь. И какое же дело подвигло вас обратиться именно ко мне? Неужели растрата? Ежели так, я бы вам посоветовал адресоваться в свой уезд. Там служит мой хороший приятель Павел Заславский; думаю, он вам будет весьма полезен.

Мужчина уже полностью освободился от опеки полицейских и бодро заговорил:

– Ваше превосходительство, я к вам совершенно по другому поводу. Так сказать, по певческому.

Григорий Васильевич слегка загрустил. За время службы в полиции ему приходилось встречаться с людьми разных сословий, характеров и чинов. Казалось, к подобному следовало бы уже привыкнуть, однако всякий раз находилось нечто такое, чему следовало бы подивиться. К нему обращались с делами о грабежах, требовали отловить мошенников и разного рода аферистов, не в диковинку были дела о душегубствах. Но чтобы певческие… О таком он слышал впервые.

Может быть, какой-нибудь сумасшедший?

Всмотревшись в посетителя, отметил: «Кажись, в себе, вроде бы и не пьян».

– Так, стало быть, сударь, вы поете? – угрюмо поинтересовался Аристов.

– Пою не я, а Федор Шаляпин, – произнес мужчина.

Следовало заканчивать расспросы, малый заговаривался, еще неизвестно, как он поведет себя в следующую минуту.

Григорий Васильевич посмотрел на полицейских, державшихся настороже. Нужно выбрать удачный момент, чтобы дать им знак, – и пусть они препроводят посетителя в сумасшедший дом.

Что поделаешь, работа начальника полиции сопряжена вот с такими незапланированными визитами.

– Разумеется, у него голосище ого-го какой! – охотно подхватил начальник полиции, подыгрывая, при этом стараясь не вывести гостя из добродушного состояния. – Мне как-то приходилось бывать на его выступлении в Мариинском театре, так он своим талантом произвел на меня неизгладимое впечатление.

Как бы незаметно Григорий Васильевич отступил немного в сторону, давая себе возможность для маневра. Оставалось только махнуть рукой, чтобы спровадить непрошеного гостя с лестницы управления. Посетитель напирал. Глаза его округлились, речь сделалась разгоряченной.

– Вот и я о том же. Месяц назад приехал к нам в город Шаляпин. А как потом выяснилось, в действительности полнейший самозванец!

Аристов насторожился. Дело принимало неожиданный оборот.

– Самозванец? Да что вы такое говорите?

– А то как же! Спел свои партии и укатил потом на пароходе.

– Так откуда же вам, батенька, известно, что он самозванец?

– Как просвещенный человек, я читаю не только нашу уездную прессу, а еще выписываю столичные и московские газеты. А в одной из них было сказано, что в настоящее время Федор Иванович Шаляпин выступает с концертами в Вене! Это как же тогда получается? Не мог же он одновременно быть у нас в Коломне и в Вене.

– Пожалуй, что не мог, – призадумался Аристов. – А как же вы его сами не разоблачили-то?

– Да уж больно он похож на настоящего Шаляпина… по фотографиям. А голосище такой зычный, будто паровозный гудок. А вот когда затянул «Дубинушку», так у меня мороз по коже пробежал. Думаю, как же это он так здорово голосищем-то играет!

– И ни разу в нотах не ошибся?

– Я ведь человек образованный, – не без достоинства ответит Вениамин Кирсанов. – Сам немного музицирую, на фортепьяно упражняюсь, на гитаре играю, одно время даже учился у господина Лоренцо Фернандеса, известного испанского гитариста, он к нам в город приезжал по случаю. – Кирсанов сделал паузу, давая возможность Григорию Васильевичу вспомнить известную фамилию, но тот, вопреки ожиданию, выжидательно молчал. – За каждый урок по полтора рубля отдавал, – протянул он не без гордости.

Григорий Васильевич понимающе кивнул. Сумма и вправду впечатляла. Окажись у него подобные деньги, он сумел бы распорядиться ими куда более мудро.

– Так вот… Поначалу мне показалось, что он как-то не в лад поет. Но потом ничего, как-то свыкся. Он ведь все более голосищем брал, а потом, когда запел «Блоху», так я и вовсе уверовал.

– Итак, что же вы от меня хотите, сударь? Где же я буду его искать, ежели ни о каких концертах Шаляпина я больше не знаю?

– А его и не надо искать, – горячо заговорил Вениамин Павлович, – он в Подколокольном переулке находится, в доме шесть, важным господином представляется. Усищи большие, рыжие, как меня увидел, так сразу в сторону стал смотреть. Узнал, шельмец, вот только разве от меня укроешься!

– Что-то я вас не совсем понимаю, сударь. Как же это он из Шаляпина в важного господина переделался, как вы изволили выразиться? Что-то тут не вяжется. Что же вы мне предлагаете, арестовать его и в каталажку отвести? А на каком основании? На том, что он на Шаляпина похож?

– Если вы не проверите, так они скроются. Еще там другого типа видел; худой такой, как оглобля, с длинными волосами, он у него пианистом был. Как есть шайка!

– А как вы оказались в Подколокольном переулке, ежели сами вы из Коломны?

– Моя сводная сестра живет в Москве, замужем за надворным советником, – живо продолжил Кирсанов, – он при Министерстве финансов служит. Их квартира всего-то в трех кварталах, вот я и прогуливаюсь немного.

Григорий Васильевич призадумался.

– Хорошо, разберусь я с этим делом. А сейчас ступай, милок. – Щелкнув крышкой карманных часов, добавил: – Мне еще поработать нужно.

Подождав, пока полицейские выпроводят Кирсанова, Григорий Васильевич поднялся этажом выше, где размещалось отделение наружного наблюдения, и, поманив к себе плотного человека с непроницаемым лицом, спросил:

– Иннокентий, ты ведь у нас из околоточных надзирателей?

– Точно так, ваше превосходительство.

– Чего же ты вдруг в филеры подался?

– Сыском хотел заниматься.

– Сыском, говоришь…

– Так точно, ваше превосходительство!

– Стало быть, ты школу полицейской стражи закончил?

– Точно так, ваше превосходительство, закончил! Как пришел из армии, так сразу туда и подался.

– Ишь ты, как интересно! И чему же тебя там учили?

– Многому… С револьверами обращаться, гимнастике, а еще в шашки играть.

– В шашки, говоришь? Забавно!

– Наверное, для того, чтобы соображалось легче.

– А наукам каким обучали?

– В основном арифметике. Должны были знать четыре действия над простым числом.

– Получалось?

– По арифметике я в школе лучший был, – не без гордости отвечал Иннокентий. – И по диктанту хорошие отметки получал.

– Вижу, что ты парень весьма подкованный и с заданием справишься. Сделай вот что: понаблюдай за домом шесть в Подколокольном переулке. А потом напишешь мне подробный доклад.

– А что, там злоумышленник?

– Возможно, что и так. Напишешь, кто там живет, чем они занимаются. Особенно меня интересует хозяин.

– И когда же начинать?

– А прямо сейчас! Так что давай, топай. Желаю тебе успеха!

Глава 5
НЕОЖИДАННОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

Пошел уже восьмой год, как Терентий Платонович Мисаилов работал в Департаменте имущества города. Надо признать, место было неплохое, а для человека, закончившего только гимназию, и вовсе являлось пределом мечтаний. Обычно его занимают молодые люди после окончания университета, но для них это всего лишь начальная ступень в карьере; для него же это должность, с которой он будет вынужден уйти на пенсион.

Особенно удручало то, что молодые люди ловко прыгали по служебной лестнице. А те, с которыми он начинал, уже добрались до надворных советников, а один из них был даже отозван в столицу, где был в чине коллежского советника. Сам же он продолжал оставаться в чине секретаря безо всякой надежды на карьерный рост. Впрочем, жалованья вполне хватало на то, чтобы содержать свою семью: жену с десятилетней дочкой, а еще от папеньки остались небольшие накопления, которые он вложил в ценные бумаги, что также приносило неплохой процент; и единственное, что оставалось, так это удовлетворить собственное честолюбие.

А оно, надо признать, переливалось через край!

И вот однажды, пролистывая «Московский вестник», который буквально пестрил различного рода предложениями, Терентий Платонович подумал, а почему бы ему самому не подать объявление о помощи в трудоустройстве на хорошее место, пообещав за хлопоты солидное материальное вознаграждение.

Уже на второй день после опубликования объявления в квартиру Терентия Платоновича негромко постучали. Открыв дверь, он увидел на пороге высокого худого мужчину в добротном черном костюме и такого же цвета котелке. Протянув небольшой плотный конверт из желтой бумаги, он проговорил:

– Я к вам по поручению от князя Курагина. Он сказал, что посодействует в вашем деле.

Сердце Терентия Мисаилова затрепетало от радости.

– Вот как!

– Именно… Он приглашает вас явиться по адресу, указанному на конверте.

Раскланявшись, посыльный ушел.

Терентий Платонович прочитал адрес: Подколокольный переулок, дом шесть. Он прекрасно представлял дом, принадлежащий князю Курагину и доставшийся ему по наследству от покойного батюшки, облюбовавшего живописнейшее место лет тридцать назад. С высоты Ивановской горки хорошо просматривались низменные берега Яузы, которые особенно были великолепны в осеннюю пору. Кроме аристократии, селились здесь люди богатые, в основном промышленники и купцы, умевшие ценить красоту. В этот район, расположенный особняком от общей части города, с резными изгородями и литыми чугунными заборами, с аккуратными палисадниками, в которых произрастала сирень и распускались розы, Терентий Платонович ходил как на экскурсию и тешил себя сладкой мыслью о том, что когда-нибудь приобретет здесь дом. Пусть не такой огромный, как у князя Курагина или как у купца первой гильдии Никифора Христофоровича Чернова, владевшего соляными приисками на Каспийском побережье, а значительно меньше, и вот тогда можно было бы считать, что жизнь его во многом состоялась.

А особняк князя Курагина стоял немного в сторонке от остальных, с большущей площадью и роскошным яблоневым садом, выгодно отличаясь даже от самых знатных строений. И вот сейчас ему предстояло перешагнуть порог едва ли не самого известного дома в городе.

Терентий Платонович поймал себя на том, что был слегка взволнован, а смятение показывать не полагалось. Всем своим видом он должен внушить, что хаживать в подобные дома для него дело вполне обыкновенное.

Подумав, Мисаилов решил подкатить к княжескому дому в крытом экипаже, стоившем на целый гривенник дороже обычного. И непременно, чтобы рысак был вороной масти и в белых яблоках.

Подходящий экипаж отыскался на Воскресенской площади. Рысак был огромен, едва ли не в человеческий рост. Заплатив полтину сверху, Терентий Платонович повелел кучеру мчаться во весь опор, и тот, понимая пассажира, гнал повозку по узким улицам, не забывая хлестать направо и налево нерадивых. С оглашенным ором: «Тпру!» остановился у самого крыльца и, приняв с поклоном щедрые чаевые, так же лихо укатил, как и прибыл, помахивая длиннющей, в три хвоста, нагайкой.

В окне второго этажа дернулась занавеска, на какое-то мгновение предстала вытянутая физиономия, и Терентию Платоновичу очень хотелось верить, что это был князь Курагин.

Поднявшись на крыльцо, Мисаилов коротко позвонил. Дверь открылась не сразу, где-то в глубине комнат, преодолевая многометровое пространство холла, раздались негромкие шаги, затем уже ближе – сдержанный кашель, а потом дверь распахнулась, и он увидел высокого человека. Широкой черной бородой и горделивой осанкой он мог сойти за генерала или, во всяком случае, за какого-то важного сановника, если бы не золоченая ливрея швейцара.

– Вот что, голубчик, доложи своему хозяину, что прибыл господин Мисаилов… по очень важному делу.

– Его сиятельство уже ждут вас, – произнес швейцар и поспешнее, чем следовало бы для столь знатной фигуры, отступил в сторону. – Давайте я вас провожу.

Разумеется, Терентию Платоновичу приходилось бывать в богатых домах, в основном по роду своей службы (правда, знакомство с такими домами не заходило дальше передней), а однажды он был даже приглашен на бал, что организовал купец первой гильдии Ерофеев. В самом начале бала ему стало дурно, и он ушел, но все же он имел некоторое представление, какое богатство может содержаться внутри. Но он никогда не подозревал, что внутреннее убранство дома может быть столь роскошным. Казалось, тщательнейшим образом была продумана каждая мелочь: от слоников, стоявших на рояле, до тяжелых портьер на огромных окнах.

Поднялись на второй этаж и остановились перед высокой широкой дверью из красного дерева. Швейцар негромко постучал.

– Емеля, я же говорил, что сильно занят, и просил меня не беспокоить, – раздались из комнаты зычные раскаты.

– Ваше сиятельство, так вы же сами наказывали…

– Ах, да! – прозвучал из-за двери несколько рассеянный голос. – Войдите!

Швейцар распахнул дверь. Преодолевая накатившую робость, Терентий Платонович вошел в комнату. За огромным столом, вырезанным из дорогих темно-красных пород дерева, сидел обладатель зычного и властного баритона. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – перед ним сидел важный государственный сановник, а их за время службы Терентий Платонович насмотрелся предостаточно.

Поднявшись из-за стола, князь величаво зашагал к оторопевшему Терентию Платоновичу и, мягко пожав его руку, сдержанно представился:

– Князь Курагин, Иван Федорович.

– Дворянин Мисаилов, помощник делопроизводителя канцелярии, – промямлил Терентий Платонович, чувствуя, что язык прилип к небу. Именно так и должен выглядеть вершитель судеб: величаво, важно, а голосище должен иметь такой, что на хрустальных люстрах позвякивают подвески.

– Прошу вас, – показал князь на свободный стул.

Привычно, как и подобает человеку его ранга, устроился за столом, положив крупные руки на зеленое сукно.

– Стало быть, вы и есть Терентий Платонович? – загудел князь.

– Именно так, ваше сиятельство.

– На вид вы совершенно не бедный, так что же заставляет вас искать более высокое жалованье?

– Ваше сиятельство, человек я действительно не бедный, – признался Мисаилов. – Деянием моих богобоязненных родителей мне оставлен кое-какой капитал, его вполне хватает, чтобы содержать семью, а летом съездить куда-нибудь на воды. – Князь понимающе закивал. – Но беда в том, что я честолюбив, мне бы хотелось продвинуться по службе, а у меня не получается, – развел он руками. – Вроде бы я и работаю не меньше, чем другие, а даже больше, но начальство проталкивает на повышение других, имеющих университетский курс образования, меня же все время задвигает.

Князь Курагин сделал озабоченное лицо. Нижняя губа поджалась, обозначив в уголках губ две длинные властные складки.

– Собственно, я так и полагал, – слегка качнул князь холеной головой. – Честолюбие, пожалуй, единственная причина, что могла бы такого человека, как вы, просить повышения. Впрочем, для молодости это вполне нормальное явление. Я могу помочь вам в этом вопросе…

– Премного благодарен! – радостно воскликнул Терентий Платонович, потянувшись к бумажнику, где у него лежала заготовленная сумма. Кто бы мог подумать, что вопрос, который занимал его столько лет, может разрешиться столь быстро.

– Не торопитесь, – мягкими интонациями остановил Курагин своего гостя. – Все не так просто, как может вам показаться… У меня имеются действительно очень большие связи в правительстве, есть определенный опыт в подобных делах. Некоторым людям в свое время я очень помог, и сейчас они находятся на самом верху, – поднял он глаза кверху. – Так что они посчитают за честь помочь мне в таком деликатном вопросе. Позвольте задать вам вопрос, а кем вы себя видите?

– Меня бы вполне устроил чин коллежского асессора.

Князь понимающе покивал головой.

– Чин неплохой… А должность столоначальника как вам? – испытующе посмотрел князь Курагин на своего гостя.

– Ну-у…

– Дело в том, что именно сейчас в одном департаменте освободилась подобная должность, и мой хороший приятель ищет под нее подходящего человека.

В горле у Терентия Платоновича запершило: это куда больше, чем он предполагал (один только оклад на пятьсот рублей потянет!), даже не каждый выпускник университета может похвастаться такой карьерой. Он сделал над собой немалое усилие, чтобы не раскашляться.

– Если это возможно, то я буду вам очень признателен.

– Признательность, конечно же, вещь весьма хорошая, – легко согласился князь. – Но любая большая должность требует дополнительных усилий, а следовательно, дополнительных расходов. Вы не находите? – прищурившись, князь посмотрел на своего гостя.

– Да. Разумеется, я готов к тратам…

– Право, вы немного недооцениваете ситуацию, – серьезно произнес князь Курагин. – К хорошему месту без трех тысяч рублей и не подступишься. Ведь должность столоначальника вы можете окупить только за два-три месяца, а так не годится… Слишком велик риск с моей стороны. А потом, на карту поставлена моя репутация. Мое правило такое: я беру за год оклада, – широкая ладонь мягко опустилась на сукно. – Разумеется, после того, как вы вступите в должность… Вы готовы к таким расходам?

Стараясь не показать смятения, Терентий Платонович ответил:

– Почему бы и нет, если место и в самом деле достойное?

– Что ж, в таком случае мы с вами поладим. Кстати, а к каким именно делам расположена ваша душа? Где вы могли бы, так сказать, полнее раскрыться?

– Мне трудно даже сказать….

– А вы не стесняйтесь, говорите, – подбодрил князь. – Все-таки сюда вы явились именно для этого.

– Ну-у, мне бы куда-нибудь поближе к градоначальнику.

– Угу… Вполне похвально! Для такого молодого и талантливого человека, как вы, это самое место. К тому же интересная работа… Так сказать, масштаб! Но здесь имеется одна небольшая загвоздка, – показал князь большим и указательным пальцем размеры той самой загвоздки. Как видел Терентий Платонович, она и в самом деле выходила весьма небольшого размера.

– Что же именно? – спросил он с волнением.

– Ваше образование, сударь, точнее, его отсутствие. У нас ведь принято ставить на хорошие места людей с университетским дипломом. Хотя, на мой взгляд, это не всегда справедливо. Ведь имеются весьма способные люди, которые остаются в тени только потому, что не пожелали в свое время продолжить образование. Хотя по их возможностям им пристало стоять во главе крупных городов, а то и возглавлять целые губернии.

От представившихся возможностей у Терентия Платоновича перехватило дух. Задумавшись, князь между тем вдумчиво продолжал:

– Я могу предложить вам весьма хорошее место, скажем, столоначальника какого-нибудь центрального учреждения, которое вы можете занять, ну… хоть завтра! Достаточно лишь отправить курьера с запиской, и оно будет ваше! – Терентий Платонович нервно сглотнул. – Но весь вопрос заключается в том, устроит ли оно вас, скажем, через три года или хотя бы через год? Вы опять будете вынуждены обратиться ко мне, и я снова должен буду решать возникшую проблему, а это с вашей стороны дополнительные траты. А потом могут возникнуть проблемы личного характера…

– Это какие же, ваше сиятельство?

– Вокруг вас будут люди с высшим образованием, они станут на вас косо посматривать, у вас могут возникнуть напряженные отношения с коллегами, что в свою очередь значительно скажется на вашем дальнейшем продвижении. Пожалуй, в этом случае вам не дадут ходу.

– Может быть, вы что-нибудь подскажете, ваше сиятельство?

Призадумавшись малость, князь ответил:

– Я бы вам посоветовал продолжить свою карьеру где-нибудь в провинции. Скажем, Саратовская губерния вас устроит?

– Как вам сказать, – замялся Терентий Платонович, – все-таки я привык к Москве. Здесь я родился, провел всю жизнь… Здесь у меня товарищи, приятели. Родственники, наконец…

Губы князя сложились в трубочку:

– Я вас прекрасно понимаю. Но что вы скажете, если я вам предложу место начальника губернской канцелярии?

– Вы это серьезно? – едва не задохнулся от восторга Терентий Платонович.

Князь искренне расхохотался:

– Ну, вы меня рассмешили, батенька! Мы ведь с вами не на базаре торгуемся, а занимаемся вполне серьезными делами. Так какие же тут могут быть сомнения?

– Тоже верно, – смущенно отозвался Терентий Платонович.

Неожиданно в дверь постучали.

– Войдите! – громко произнес князь.

В кабинет вошел тот самый худосочный мужчина, что принес ему приглашение явиться к князю.

– Ваше сиятельство, вам тут срочно пришла депеша, – протянул он запечатанный конверт.

Тяжко вздохнув, тем самым давая понять, каким удручающим бывает бремя государственной власти, князь Курагин надорвал сургучную печать и вытащил письмо. Терентий Платонович, проявляя такт, старался не смотреть на развернутый исписанный лист бумаги. Однако заметил под размашистой подписью круглую императорскую печать с двумя орлами.

Вот оно как!

Внимательно вчитавшись, князь удовлетворенно покивал головой. Сунул письмо обратно в конверт и небрежно бросил его на край стола.

– Весьма! – только и протянул он. А потом с хитрецой в глазах посмотрел на гостя и произнес: – А вы, однако, из счастливчиков, сударь!

– Вы так считаете? – робко спросил Мисаилов.

– Убежден! Вот только что мы с вами говорили о назначениях, а тут ко мне приходит бумага из императорской канцелярии, в которой сообщается, что в Тобольской губернии освободилось место вице-губернатора! И спрашивают меня, не мог бы я порекомендовать какого-нибудь дельного человека на это место? И вот я подумал, а почему бы, сударь, вам не стать вице-губернатором?

– Вице-губернатором? – выдохнул Терентий Платонович, почувствовав, как закружилась голова.

– Почему бы и нет? Это вам не какой-нибудь столоначальник. Это, батенька, работа ого-го! Масштаб! Что же вы молчите?

– Прямо даже и не знаю, что вам сказать, ваше сиятельство… – промямлил Мисаилов.

– Ну-у, на вас, батенька, и не угодишь, – обиженно протянул князь. – Вам удача в самые руки прыгает, а вы от нее отворачиваетесь. – Князь беспомощно развел руками. – Я тогда даже и не знаю, что вам предложить.

– Ваше сиятельство, – быстро заговорил Терентий Платонович, – было бы, конечно, здорово сделаться вице-губернатором, только потяну ли я?

– Да полноте вам, – отмахнулся князь. – Такой молодец, и не справится? Еще как справитесь! А потом, как известно, не боги горшки обжигают; ведь у вас будет штат помощников, советников, секретарей, консультантов… Если вы согласны, так я тотчас отпишу в имперскую канцелярию, – кивнул он на конверт, лежавший на столе, – что у меня подобрана нужная кандидатура.

– Я согласен, – услышал Мисаилов собственный голос, прозвучавший убедительно, к его изумлению.

– Вот и отлично!

– А сколько будет стоить э-э-э… эта услуга?

– Чего же мы все о пустяках, – лицо князя сложилось в брезгливую гримасу. – Для меня важно помочь человеку…. Ну, если вы так настаиваете, это будет каких-то шесть тысяч рублей. Для такого большого дела, уверяю вас, это сущие пустяки.

Мисаилов едва не поперхнулся, но спорить с князем не хотелось.

– Ну-у, как вам сказать…

– Признаюсь откровенно, – перебил Иван Федорович, – обычно за подобную услугу мой гонорар составляет год жалованья. А это, согласитесь, немалые деньги. Но с вас я беру значительно меньше. Так вас устраивают шесть тысяч?

– Вполне приемлемо, – ответил Мисаилов, все еще не в силах вырваться из охвативших его грез. Перед ним разворачивались невиданные перспективы, масштаб которых он даже не мог осмыслить. Шутка ли, сам вице-губернатор!

– Вот и славно! – с заметным облегчением проговорил князь.

– И когда мне приступать к работе?

– Экий вы, батенька, прыткий, – весело рассмеялся Иван Федорович. – Хотя, может быть, для дела это и неплохо, – неожиданно сделался он серьезным. – Такие важные решения не принимаются в течение двух-трех дней. – Чуток призадумавшись, сказал: – Но обещаю, что это будет скоро, не пройдет и двух недель, как вы займете кресло вице-губернатора. А для начала мне нужно переговорить кое с кем из министров. – Щелкнув крышкой часов, он покачал головой: – Уже пора… И еще хочу предупредить: о нашем разговоре никому ни слова!

– Я все понимаю, ваше сиятельство, – поспешно заверил Терентий Платонович.

– То, что мы делаем, скажу так… не совсем в пределах правил, а поэтому мы должны поберечься. Это в ваших же интересах. Если же начнете распространяться на эту тему и захотите нанести ущерб моей репутации, то вам вряд ли кто поверит, я же со своей стороны предприму все меры, чтобы вы оказались… в значительном отдалении от вице-губернаторского места. Вы понимаете, о чем я говорю?

По спине Терентия Платоновича пробежал неприятный холодок. Его собеседник был с большими связями, и ему ничего не стоило отправить его за клевету куда-нибудь в Сибирь.

– Разумеется, ваше сиятельство. Не беспокойтесь, можете положиться на меня всецело.

– Вот и отлично! Ваши данные у меня имеются, сегодня же я передам их одному заинтересованному лицу. Сами понимаете, его услуга не бескорыстна и требует кое-каких затрат, так что я взял бы у вас авансом три тысячи рублей. Вы располагаете сейчас такой суммой?

Терентий Платонович принялся поспешно рыться в карманах.

– Да, у меня как раз есть с собой такие деньги.

Виновато улыбнувшись, князь произнес:

– В нашем деле не принято тратить собственную наличность.

– Конечно же.

– А то как получается… Я вам помогаю, батенька, а еще и трачу свои деньги, это будет похлеще, чем меценатство.

– Ваше превосходительство, я полностью с вами согласен, – поспешно заверил Терентий Платонович.

– А ведь в моей практике случалось и такое, отыщешь для человека важное место, а он даже не доплатит тех денег, которые обещал по устному договору. А ведь мне нужно рассчитаться с нужными людьми, которые помогают ему раздобыть таковое место. А потом ведь могут случиться непредвиденные расходы.

– Ваше сиятельство, это ко мне совершенно не относится, – принялся горячо уверять Терентий Платонович. – Я человек благодарный и всегда помню тех, кто делает мне добро. Пожалте, возьмите! – протянул он три тысячи.

– Нет, нет, только не в руки, – запротестовал отчего-то князь, замахав руками. – Скверная примета, знаете ли. А то дело может не выгореть. Давайте положите эти деньги вот сюда, – показал он на стол. Мисаилов бережно уложил небольшую стопку купюр на зеленое сукно и поспешно отошел. – Вот и славно! Давайте встретимся эдак дня через два. Думаю, за это время ваша ситуация существенно прояснится. Вы будете располагать временем?