355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Сухов » Лихая шайка » Текст книги (страница 7)
Лихая шайка
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 02:11

Текст книги "Лихая шайка"


Автор книги: Евгений Сухов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 14
Пострадавший купец Крепышкин

– Это как же ты, батенька, со двора-то ушел? – острый взгляд Пороховицкого буравил бородатое лицо старого сторожа.

– Так ведь как же? Он мне про их степенство стал говорить. Толкует, колесо у него соскочило. Я и пошел на соседнюю улицу колесо починять.

Старик Викентий единственный из всех присутствующих сохранял относительное спокойствие. Все происшедшее он относил к себе в последнюю очередь. По его твердому убеждению, в случившемся был виноват только прохвост-мальчишка. Как показал допрос, прохвоста Викентий не знал и в глаза прежде никогда не видывал.

Даже полковник Пороховицкий заметно нервничал. Не говоря уже о пострадавшем. Их степенство Крепышкин сидел за своим рабочим столом в состоянии, близком к умопомешательству.

– Все мое состояние! Все состояние, – бубнил он себе под нос так, что никто из присутствующих не мог толком ничего разобрать из сказанного.

Да этого и не требовалось. Вскрыв сейф, злоумышленник одним махом лишил лесопромышленника его состояния. Все, что у него осталось, так это роскошная усадьба, которая требовала огромных денежных вложений, конный двор, ибо купец слыл страстным любителем породистых лошадей, да целый штат прислуги.

– Одних только драгоценных камней там на миллион было, – продолжал стенать Крепышкин.

Время от времени купец все же отвечал на вопросы делопроизводителя.

– Так и запишем, ваше степенство, украшение для прически. В два колоска. Золотое. С жемчугом розового отлива… – Писарь, худощавый седеющий мужчина, аккуратно макнув перо в чернильницу, сделал в протоколе очередную запись. – Так. Что еще?

– Это только начало, – простонал Крепышкин. – Я вам еще и половины не назвал, что хранилось в сейфе.

– Охо-хо-хо! – Писарь сочувственно покачал головой. – Что же это вы, ваше степенство, в банке-то драгоценности не содержите? Надо было в банке. Оно-то надежнее.

– Легко вам советы давать! Кабы знал я, что такое может выйти, нешто бы в дому хранил… Ведь сейф-то самой последней работы был. С секретным замочком.

Крепышкин закрыл лицо руками, и его могучие мужицкие плечи затряслись мелкой дрожью.

– Продолжим, ваше степенство. – Писарь вновь окунул перо в чернильницу и изготовился писать. – Вы уж извиняйте, что душу вам рвем напополам, но такой порядочек. Надобно все подробно запротоколировать, чтобы урядника описью этой снабдить. Глядишь, у перекупщиков ваше состояньице и обнаружится.

Крепышкин перевел дух.

– Пиши: браслет золотой с природными цитринами в виде змеи. И две шпильки, как бабочки отлиты были. Из серебра. Женино ищо наследство… Бушероновское колье из сапфиров и бриллиантов… Штуф изумруда… Крест. Наперсный. Производство фирмы Хлебникова. Золотой.

– Так и запишем. Зо-ло-той. А в шкатулочке той, что преступник в сейфе-то оставил, что, ваше степенство, было? – Писарь, прищурившись, отчего его и без того маленькие глазки стали еще меньше, посмотрел на Крепышкина.

– Брошь с рубинами и бриллиантом посередине…

Обер-полицмейстер, не дослушав Крепышкина, вновь перевел взгляд на старика Викентия.

– А дальше что было? Ты мне толком скажи. Что было после того, как ты вышел на улицу?

– Пошел я, ваше благородие, Якова Ликсеича искать, – с готовностью продолжил старик. – Как за угол зашел, так смотрю, нет там никого. Да как же так, думаю. Этот прохвост мне так и сказал, что здесь, мол, их сиятельство ждут, чтобы я ему колесо починил. А их сиятельства-то и нет!

– А как же ты, любезный, дом-то без присмотра оставил? – Пороховицкий был бы рад сейчас отправить старика в часть, где бы его розгами за его шалопутство и высекли. Не будь он таким олухом, преступники получили бы от ворот-поворот, а там и до облавы недалеко. Выпотрошил бы он эту шайку. Не будь он Пороховицким!

– Так ведь он мне, ваше благородие, про их степенство толкует, – как по написанному, твердил старик. – Говорит, колесо у него соскочило. Я и пошел на соседнюю улицу колесо починять.

– Э-эх, – Пороховицкий с досадой махнул рукой. – А звал-то он Якова Алексеевича как?

– Да как-как? Барином, так и звал. У барина, говорит, колесо соскочило.

– И что же ты поверил ему? – продолжил дознание полковник.

– Да как же, ваше благородие, людям-то не верить? – как ни в чем не бывало ответствовал Викентий.

– Какой же он тебе человек, батенька. Он – не человек вовсе, а вор! Преступник! – вскричал обер-полицмейстер.

– Да как же это? – Старик всплеснул руками.

– А вот так! Шайка это целая. Грабят всех без разбора. Будь человек честный или прохвост какой, разбору не делают. Грабят всех подчистую. Надо и самим бдительными быть. Слыхали небось, что воры по Москве орудуют, так надо и самим беречься. – Полковник заложил руки за спину и прошелся по комнате. Старик Викентий не спускал с него глаз. – Что дальше-то было, расскажи. Пошел колесо выправлять, а потом?

– Да кто же знал-то, что такое может выйти? – Викентий наконец сдался и виновато потупил взгляд. – Ну повинен я, ваше благородие, что калитку не запер. Но в доме там своя прислуга. Они свое дело тоже должны знать. А то… Воры по усадьбе барской, как коты, ходют! А они себе и знать ничего не знают! Непорядок это!

– «Кто же мог знать, кто же мог знать!» Что ты заладил? – Пороховицкий махнул рукой и отошел в дальний угол комнаты, где стоял сейф с раскуроченными замками.

Дверца сейфа была распахнута, являя присутствующим пустое нутро. На дне ящика лежала маленькая коробочка, в которой когда-то хранилась наверняка изумительной красоты драгоценная брошь. Теперь футляр был пуст.

Злодеяния, совершаемые преступной группировкой, становились раз от раза все более дерзкими. И полиция пока не могла противопоставить преступникам чего-либо существенного. Шайка процветала, подрывая общественное спокойствие. Грабежи, убийства, разбойничьи нападения на состоятельных граждан и их имущество продолжались.

И всегда один и тот же почерк! Преступник пользовался одними и теми же инструментами. Это обер-полицмейстер мог утверждать доподлинно. Результаты всех судебных экспертиз свидетельствовали об одном и том же. Взломами занимался один и тот же человек. Медвежатником этим являлся не кто иной, как Поликарп Дмитриевич Скороходов. Поликарп был из сибирских обратников. Ему удалось бежать во время этапирования партии заключенных на каторгу.

– Как вы обнаружили пропажу? – Полковник обратился к Крепышкину.

– Поутру. Ночью, извиняйте, пьян был. До этого ли было! А поутру ко мне приказчик. Я – в кабинет за документами. Только сунулся… Ба! Сейф-то открыт! – Купец вновь уронил голову на ладони и прорычал нечто нечленораздельное.

– Так. А дальше что было? – продолжал расспрашивать Пороховицкий.

– Протрезвел! – прорычал купец.

– Гм-м… Понимаю! – Пороховицкий прошелся вдоль рабочего стола купца. – А свидетели тому были?

– Барышня…

– Барышня? А можно с ней потолковать? Как бы это устроить? – Полковник желал побеседовать с кем-то еще, поскольку добиться от купца сколько-нибудь вразумительных ответов было сейчас невозможно.

– Это зачем такое? – попытался возразить Крепышкин.

– Порядок такой, – пояснил обер-полицмейстер.

– Глашка, вели Аделаиду позвать, – приказал купец.

С небольшого кабинетного дивана, где расположилась прислуга, поднялась толстуха-кухарка и, переваливаясь с ноги на ногу, заспешила в покои. Вскорости она вернулась. Ее сопровождала средних лет дамочка в пышном малиновом платье с высокой стойкой и с унизанными перстнями руками.

– Сударыня, не могли бы вы ответить на несколько вопросов? – произнес Пороховицкий, обращаясь к барышне и одновременно изучая опись украденного имущества.

– Да, если вам угодно. – Женщина раскраснелась и покорно присела на предложенный ей стул.

Глава 15
Предложение

– Тьма-то какая! Глаз коли…

Безродный, выпростав ногу из ямы, наполненной скользкой зловонной жижей, заспешил за Обухом. Силуэт Щербатого, провожавшего ростовских на малину, уже растворился на фоне очередной мрачной подворотни ночной Хитровки.

Из подвала дома по левой стороне переулка послышался хрипатый стон пьяного. Безродный отшатнулся на середину дороги и на всякий случай выдернул из-за пояса револьвер.

Ускорив шаг, Генка догнал Обуха.

– Я спросить хотел… А если что не заладится вдруг? Что как московские бучу поднимут? Что тогда?

– Сдрейфил, что ли, Безродный? Как щенок шелудивый затрясся. Эх, рвань ты дохлая! – Обух харкнул через передние зубы.

– Не боюсь я! Кого мне тут бояться? Баб, что ли? – Безродный шлепал по лужам, стараясь не отставать от напарника.

Даже хорошо знакомый с Хитровкой житель Москвы ночью вряд ли пожелал бы стать ее гостем. С наступлением темноты из многочисленных притонов, грязных трактиров, заброшенных подворотен выходили «на промысел» обитатели Хитровки. Ни один не покидал свое обиталище без тесака, кастета или какого иного оружия.

Изредка из-за домов возникали тени хитрованских оборванцев. Щербатый обменивался с ними одному ему известными фразами, пересвистывался, и тени так же незаметно исчезали во тьме.

Наконец Щербатый повернул во двор двухэтажного особнячка. В нескольких шагах от ночных путников промелькнули четыре силуэта. Люди эти были явно хорошо знакомы со всеми закоулками Хитровки.

Обух с Безродным старались не отставать от провожатого. Тишину двора нарушил лай собаки, потревоженной ночными визитерами. Через несколько секунд она, повинуясь уговорам Щербатого, смолкла, и улица снова погрузилась в тишину.

На дворе было так же темно, как и везде вокруг. Единственный источник света – зыбкое, красноватое мерцание уличного фонаря, над входом в покосившийся флигель в глубине двора.

– Ждите меня здесь, у трактира, – прошепелявил Щербатый, теребя за ухо вьющегося у его ног пса. – Коли повезет и здесь сестры, ждать недолго придется. Без меня в трактир не ходите… Коли Крестовый тут, местные задираться станут. Только шуму наделаете.

Щербатый зашлепал босыми ногами по скользкой земле в трактир, растворил дверь и перешагнул порог. Из подвала вырвались пьяные голоса и зловоние кабацкого духа. Скрипучая дверь затворилась, и вновь стало тихо.

– Вот чертово место какое! Все одно Богтяновка наша, – прошептал Генка. – Смотри, Обух, кто это там?

Безродный показал на арочный проем, через который Щербатый только что провел ростовских во двор особняка. В темноте отчетливо вырисовались те же четыре силуэта, которые несколько минут назад повстречались путникам перед входом в арку. Тени стали стремительно приближаться к ростовским. Из четверки отделились двое. В руках у них было по тесаку.

– Давите их по-тихому. Платья-то у них приличные вроде. Должно и в лопатниках золотишко кое-какое имеется. Слышь, Слепой, режь их скоро, и уходим, – прохрипел один из четверки.

В свете фонаря можно было разглядеть его лицо. Широкоскулое, заросшее волосами, сбившимися в колтуны, с огромными белками глаз.

– А ты кто такой будешь? Смотри, кабы сам без ушей своих не ушел отсюда, – прошипел в ответ Обух, выставив перед собой револьвер.

Четверо резко отпрянули.

– Свои это, видать! Уходим, Леший!

Волосатый первым бросился прочь. Четверка растворилась в темноте так же незаметно, как и возникла. Обух попытался было догнать налетчиков, но они как сквозь землю провалились. Обшарив близлежащие подворотни и никого не обнаружив, Обух вернулся к напарнику.

– Видать, все-таки здесь они. – Отдышавшись, он показал на окна второго этажа, занавешенные тяжелыми гардинами, между которыми пробивалась полоска света. – Малина у них тут. А Щербатый ведь черт какой! Все окольными путями, чтобы дорогу найти не смогли. Свое дело знает, поганец!

– Да-а… Заморыш заморышем, а бывалый! Такой сгодится, когда…

Безродный не успел закончить фразу. Обух оборвал его.

– Ты одно помни, как Бесшабашный учил: если что, пали из «нагана» без разбору. Если вдруг кто быковать вздумает, супротив меня пойдет или еще что, ты стреляй сразу. Понял?

– Да сам все помню! Не в первой на дело иду, – огрызнулся Генка. – Обух, а я все спросить у тебя хотел. Почему ты револьвер левой рукой держишь, а ложку – правой? Не левша вроде?

– Потому, что пальца у меня указательного на правой нет. А как стрелять-то? Вот и научился левой.

– Родился такой? – прошептал Генка.

– Сам себе топором перерубил.

– Ба! Да как же это?! Нешто так можно? – удивился Безродный.

– Можно, можно. После дела одного мокрого оставил я отпечаток этого пальца. Полиция и дозналась. А дело-то на пароме было. Ну и повязать меня должны были. Так я по пальцу хватанул топором и в воду его выбросил. Урядник давай нырять за ним. А тот не тонет, скотина. Палец-то этот. А на улице ночь. Не видно ни зги. На реке течение сильное. Урядника сносить стало. Кричать начал. Так и подобрали его матросики ни с чем…

Обух не успел закончить рассказ. Скрипнула дверь трактира, и из нее вышли двое. Обух узнал голос Щербатого. Пацан подошел ближе и показал своему спутнику на ростовских. Затем, не говоря ни слова, развернулся и пошел прочь со двора.

– Ты и есть Крестовый? – Обух заговорил первый.

Напротив него стоял молодой человек ростом чуть выше среднего с чубом светлых волос. Промолчав, он скользнул взглядом по лицам ростовских.

– А вы кто будете?

– Да ты сперва на малину бы пригласил. Твое дело маленькое. Не с тобой толковать хотели, – продолжил Обух.

Крестовый смерил двоих пристальным взглядом. В темноте было видно, как блестят белки его глаз.

Кеша усмехнулся и направился к трактиру.

– Извольте… за мной следовать, – произнес он.

Отворив дверь, Крестовый шагнул в помещение. Гудеж и пьяные выкрики на мгновение прекратились. Завидев среди вошедших Кешу, местная публика потеряла к тройке всякий интерес. Картежная игра, шум и пьяные выкрики загудели с новой силой.

В свете трактирных ламп ростовские наконец могли рассмотреть Крестового. Кеша обладал весьма приятной наружностью. Открытое добродушное лицо, высокий лоб. Светлые волосы с залысинами, идущими от висков, собирались на макушке в высокий непослушный хохолок. Кеша то и дело приглаживал волосы рукой. Но они всякий раз занимали прежнее положение.

На Крестовом было длинное черное пальто, под распахнутым воротом которого просматривалась светлая рубаха. Правую руку Крестовый не вынимал из кармана пальто, что не скрылось от внимательного взгляда Обуха. Сомнений в том, что Кеша держит там револьвер, не было.

Крестовый, миновав трактир, повел гостей на второй этаж. Войдя в помещение, ростовские обомлели. Роскошь и богатство, с которыми были обставлены комнаты, откровенно ошеломляли. Тяжелые гардины, скрывавшие убранство залы от посторонних взглядов с улицы, изнутри были расшиты золотом. Посередине гостиной стоял покрытый белоснежной скатертью стол, ломившийся от всевозможной снеди.

Безродный удивлено присвистнул. Обух воспринял увиденное более сдержанно. Он едва заметно кивнул широкоплечему молодому человеку в расстегнутой на груди рубахе из черного шелка. Рядом с ним за столом сидел другой парень в белоснежной двойке с черной бабочкой.

Разговор между ними прекратился, как только в дверях появился Крестовый с двумя спутниками.

– Милости просим, господа хорошие. Вы как раз к столу. Просим вас. Выпить не желаете? – Парень в черной рубашке учтиво привстал и показал на два свободных стула, приставленных к столу, видимо, специально по случаю появления гостей. – Мое имя Арсений Мартынов. Хотя оно вам вряд ли о чем-либо говорит. Можете звать меня просто, Мартын. Так зовут меня мои товарищи…

Обух, игнорируя полушутливое приветствие Мартынова, перевел взгляд на Кешу.

– Похавать мы и дома успеем. Мы пришли сюда не для того, чтобы трепаться о том, кто вы такие. Нам обещали встречу с сестрами Вайсман…

– С сестрами? Я не знаю, какова цель вашего визита к нам, но, надеюсь, вы знаете, господа, что встреча хотя бы с одной из сестер может стоить вам жизни?

Мартынов взял в руки бокал, наполовину наполненный красным вином. То же самое сделал и молодой человек в белом костюме.

– Предлагаю выпить за встречу, Змей! – Мартынов поднял бокал и чокнулся со своим визави. – Крестовый, присаживайся. Вижу, что гости не решаются занять места за нашим столом, пока стоит хозяин.

– К шутам тебя, Мартын! Угодно им стоять, пусть стоят. Где Капитолина?

Крестовый направился к двери, ведущей во внутренние покои флигеля.

– Я сам позову сестер. – Мартынов махом осушил бокал и, выйдя из-за стола, скрылся за дверью.

Через минуту он вернулся в зал в сопровождении двух молодых женщин. Обе они, вопреки ожиданиям ростовских, были на удивление хороши. Совершенно не похожи на тех марух, которых им приходилось видеть повсеместно на малинах в ростовской Боготяновке. Особенно хороша была младшая из сестер. Светлые кудри обрамляли ее словно выточенное из мрамора с белоснежной кожей лицо. На ней было светло-голубое платье, перетянутое в талии тонким из ажурного кружева пояском. Вторая сестра, Капитолина, была, напротив, черноволосая. Вызывающе пухлые алые губы выделялись на смуглом лице.

Комната сразу же при их появлении наполнилась запахом дорогих духов.

Обух и Безродный, по-прежнему стоявшие возле стола, невольно переглянулись.

– Нам передали, что вы, господа, хотели нас видеть, – заговорила Капитолина, садясь рядом с Крестовым. Кеша предупредительно придвинул за дамой стул. – Так вот, мы к вашим услугам.

Капитолина достала из ридикюля, который небрежно свисал с ее локтя, золотую табакерку и положила ее перед собой. Затем жестом пригласила гостей занять свободные стулья на противоположной стороне стола.

Обух и Безродный сели. Две чистые тарелки с разложенными вокруг столовыми приборами свидетельствовали о том, что ростовских тут ждали.

– Отведайте сперва угощений, а затем уж поговорим о деле. – Младшая Вайсман слегка склонилась вперед, предоставляя Мартынову зажечь ее папиросу, вставленную в длинный дамский мундштук. – У нас чудный повар. Выписали из Парижа. Еще папеньке нашему кушанья подавал, так что не будете разочарованы.

Обух молча уселся за стол, заняв стул напротив Мартынова.

– Шамовка ваша нас не интересует. За дело приехали, не елдачить, – хрипло произнес он. Голос Обуха, сначала не шибко уверенный, понемногу становился все тверже. – Пока дело не уладим, зубы нам не заговаривайте. Сперва-наперво надо обсудить все. Порешать…

– Вот как? – Младшая Вайсман, выпустив в воздух несколько колец ароматного дыма, откинулась на спинку стула. – А я-то, грешным делом, надеялась, что гости все же составят нам компанию. А то наше общество, знаете ли, так однообразно… Когда мы видим новые лица, мы рады до крайности.

Обух иронично улыбнулся. Милое щебетание Лизы, как ни странно, придало ему решимости. Девушка, обладающая такой ангельской внешностью, едва ли сможет управиться с кем-либо из ростовской кодлы. Дело оставалось за малым. Если в Москве действительно заправляют, как и говорил Бесшабашный, эти две марухи, то через неделю Пафнутий приберет к рукам всю Москву. Митька Черный или тот же Колченогий установят здесь свои порядки. Московские и глазом моргнуть не успеют. А первым делом надо будет замочить этих двух – Мартынова и Крестового. Мартынова-то уж точно. Шибко говорливый. Дело с таким не затеется…

– Так мы вас внимательно слушаем, дорогие гости. Можете изложить нам цель вашего визита, если хавка наша вас не прельщает, – произнесла Капитолина, принимая из рук Кеши только что наполненный им бокал с шампанским.

Обух неторопливо раскурил папиросу. Сделал глубокую затяжку.

– Дело наше простое, – начал он, подыскивая, куда стряхнуть пепел.

– Принесите пепельницу, – громко потребовала Капитолина.

В ту же минуту в комнату вошла толстая дама, верно, служившая у Вайсман кухаркой. В руках у нее была тяжелая бронзовая пепельница, отлитая в форме пиратского корабля. Капитолина жестом показала, куда следует ее поставить. Обух проследил взглядом за действиями кухарки. Дождавшись, когда та покинет залу, продолжил:

– Пафнутий Бесшабашный. Его имя должно быть известно вам от покойного вашего батюшки… Так вот, от имени Бесшабашного мы и предлагаем вам вступить с нами в сделку. – Обух неловко из-за отсутствия части указательного пальца на правой руке стряхнул в пепельницу пепел свисавший с кончика папиросы. – А сделка заключается в следующем: семьдесят процентов от доходов, которые Бесшабашный планирует получать от московских дел, будут поступать в ростовскую кассу. Тридцать процентов, а это почти третья часть, мы готовы оставить вам. Но это только в том случае, если ваши будут оказывать нам всяческое содействие…

Речь Безродного оборвал громкий смех щеголя в белом костюме.

– Подожди, Змей. Ты не даешь господам изложить дело, по которому они наведались в наш скромный дом. – Звучный голос Капитолины заглушил хохот молодого человека в белом.

– Змей, ты бы и вправду заткнулся. Эти фраера так хорошо базарят. Я хочу послушать, что они еще скажут. – Крестовый перевел взгляд на Обуха. – И когда же вы планируете ваше нашествие?

– Все бы тебе, Кеша, глумиться над людьми. – Старшая Вайсман положила кисть на руку Крестового. – Какие именно из наших дел вас интересуют?

Обух, не удостаивая Кешу вниманием, продолжил.

– Мы не имеем ничего против вас лично и ваших людей. Бесшабашный уважает память старого пахана Михайло Вайсмана. Ваши по-прежнему будут заниматься своим делом…

Безродный молча слушал. Между тем взгляд его всякий раз возвращался к лицу Лизы. Ему, выросшему в крестьянской избе, десяти лет отроду переданному на обучение к ростовскому парикмахеру Терентьеву, никогда раньше не приходилось бывать в господских домах. И уж тем более общаться с дамами из высшего света. А Елизавета, как ему казалось, непременно должна была принадлежать к таковому. На старшую сестру он и взглянуть боялся…

Голос Капитолины вывел Безродного из оцепенения.

– Так… И что же вы хотите от нас? – Девушка откинула крышку табакерки и при помощи столового ножа собрала порошок, рассыпанный по донышку в горку.

– Сперва только наводки. – Обух бросил в пепельницу крохотный окурок, оставшийся от папиросы.

– Что-то я не понимаю, о чем он ботает? – вновь вклинился в разговор Змей.

– Подожди, Змей. Предложение ваше дельное. Пара наводок у нас уже есть. Не правда ли, Мартын? Лавка одна имеется аптечная. Как ее обчистить, так пару месяцев можно харчи халявные хавать. Но только до вас это не касается.

Крестовый отодвинулся от стола, и его правая рука стремительно скользнула в карман пальто. В тот самый, в котором Обух еще до этого заметил очертания «нагана». В следующее мгновение блеснул металл. Выстрел прогремел неожиданно. Обух даже не успел переменить позы. Его голова с простреленным лбом резко откинулась назад, стул покачнулся, и тело, завалившись на спинку, рухнуло на пол.

Реакция Безродного не заставила себя ждать. Выдернув револьвер, он навел его на Крестового, но выстрелить не успел. Мартынов, не вынимая оружия из кармана брюк, спустил курок. Пуля ударила Безродного в грудь, отбросив его на несколько шагов назад. Содрогаясь в конвульсиях, Безродный жадно хватал ртом воздух. С последним вздохом он выпустил из руки револьвер и замертво повалился на паркет.

– Надеюсь, мы доставили вам не слишком много огорчений? – Мартынов вынул из кармана «наган» и осмотрел отверстие, оставленное пулей. – Лиза, прости. Я не хотел стрелять в твоем присутствии, но Крестовый не оставил мне выбора. А ты, Капитолина, до сих пор не выпила ни глотка шампанского. Выдохнется же…

– Да. Надеюсь, мне составят компанию? Кажется, мы собирались выпить за встречу. За встречу, господа! – Капитолина подняла свой бокал и, сделав символический жест в ту сторону, где еще несколько секунд назад сидели ростовские, пригубила напиток. – Отрубите этому говорливому его куцый палец и отправьте в Ростов Бесшабашному. Пусть полюбуется. И я рассчитываю, что этот знак растолкует ему многое.

Крестовый опустил «наган».

– Сделаем, – мрачно произнес он. – Только…

– Что «только»?

– Боюсь, ростовских это ничему не научит. Не поймут они послания. И эти двое… – Кеша кивнул на распростертые тела. – Они лишь первые ласточки. Будут и другие.

– Что ж, – равнодушно пожала плечами Лиза. – Будем ждать. Как говорится, милости просим.

– Все не так просто, – буркнул себе под нос Крестовый.

– Брось, Кеша! – Мартынов дружески обнял его за плечо и слегка надавил. – Нечего раньше времени тень на плетень наводить. Садись, выпей, расслабься…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю