Текст книги "Тюрьмой Варяга не сломить"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Вот тут-то начнется самое страшное.

Хотя ему самому страшно не было. Он вдруг сразу все осознал до мельчайших подробностей. Это был дьявольский, очень точно рассчитанный план – убрать Варяга, потом избавиться от него, Егора Нестеренко, и тем самым расчистить площадку для новых…

Во всяком случае, в одном он им не уступил: не отдал Владислава.

Перед лицом смерти Нестеренко вдруг успокоился и обрел удивительную ясность сознания. Сейчас он погибнет. Что ж, долго пожил, много чего повидал. Пришло время, наверное. Горько, что больше не придется увидеть внучку, жаль вот Варяг останется наедине с невидимой и страшной силой. Но он справится. Уже большой мальчик. Приедет в Россию и наведет порядок.

Самолет вдруг озарило яркое солнце. Облачность кончилась. Далеко внизу серела канадская тундра. Она медленно приближалась. До удара о мерзлый грунт оставалось, наверное, четыре километра. Несколько секунд. А дальше – тишина…

Часть II Неласковый прием

Глава 17 Ситуация изменилась

Варяг поднялся с кресла и вышел в проход. Трое сопровождающих молча поднялись следом. Они двинулись к выходу. Улыбающаяся стюардесса желала пассажирам всего наилучшего и приглашала снова отправиться в полет на самолете «Аэрофлота».

Почему-то самолет не причалил к «кишке», через которую пассажиры сразу попадали в здание аэровокзала Шереметьево-2, а остановился на бетонке летного поля. Они спустились по трапу. Здесь их встретили трое в штатском. Американцы передали мистера Игнатова русским и пошли к шереметьевскому автобусу. Варяга же повели к черному джипу. Он насторожился, но вида не подал. Приходилось полагаться на то, что сложная комбинация Егора Сергеевича развивается четко по плану. В джипе оказался четвертый – он сидел рядом с шофером. Ехали молча. Трое крепких ребят сидели как каменные истуканы. Вдруг, когда уже подъезжали к аэровокзалу, четвертый, сидящий на переднем сиденье, повернулся вполоборота и тихо спросил:

– Долетели нормально?

– В порядке, – ответил Варяг. – Что тут происходит?

– Долго рассказывать. Скоро узнаете.

– Куда сейчас? – коротко спросил Варяг.

– Сейчас вы, господин Игнатов, пройдете паспортный и таможенный контроль, а дальше…

– Значит, не через ви-ай-пи? – прервал его Варяг.

– Решили не привлекать лишнего внимания, – уклончиво ответил собеседник. – Хотя там и так уже суета… Сами увидите.

Паспортный контроль прошел спокойно. Суровая девушка с крашеными волосами недолго изучала его документ и, проштамповав, молча отдала. Варяг двинулся к таможенникам. Вдруг его подхватил под руку один из пассажиров джипа и шепнул на ухо:

– Не надо к таможенникам – идите через зеленый коридор, у вас же ничего нет.

Варяг заметил, что сзади уже шагают и остальные двое.

На выходе из таможенной зоны было столпотворение. Едва Варяг оказался за пределами стеклянной стенки, засверкали вспышки, защелкали затворы фотоаппаратов и заурчали видеокамеры. К нему справа подскочила расхристанная блондинка и, сунув под нос черный микрофон на длинной ноге, затараторила:

– Господин Игнатов, вас выпустили из американской тюрьмы, куда вы попали по ложному обвинению. Как вам удалось освободиться?

Слева его ткнул в бок низенький лысоватый парень в джинсовой куртке и, тоже протянув микрофон, крикнул:

– Господин Игнатов, будете ли вы подавать иск о защите чести и деловой репутации? Вам известно, что в последнее время в Соединенных Штатах объявлена охота на российских предпринимателей? Как вы можете прокомментировать свой арест? С чем это связано?

– Может быть, у вашей фирмы появились могущественные враги? – подхватила блондинка.

Вопросы сыпались один за другим. Варяг не успевал на них отвечать. Журналисты самых разных газет и радиовещательных станций наперебой пытались задать именно свой вопрос.

Примерно через полчаса его попросили пройти в зал для делегаций с предложением провести для журналистов телекомпаний официальную пресс-конференцию.

Толпа напирала спереди и сзади, и Варяг уже остановился, не в силах сделать ни шагу. В какой-то момент ему показалось, что кто-то схватил его за полу плаща и потянул. И тут чья-то сильная рука легла ему на плечо и чуть подтолкнула вперед. Его обступили двое дюжих парней и стали раздвигать толпу, освобождая ему проход. Варяг попытался улыбнуться и взглянул в лицо сопровождающему слева. Странно, этого парня в черном костюме не было в джипе, в котором он ехал по летному полю к аэровокзалу. Варяг покосился на парня справа. И этот, тоже в черном костюме, был ему незнаком.

Варяг напрягся. Что-то его смущало. Конечно, Нестеренко, устроив ему эту шумную встречу в Шереметьеве, как следует позаботился о его безопасности и наверняка позвал сюда не трех-четырех бойцов, а целую бригаду. И эти здоровяки в черных костюмах, что прорубались сквозь толпу, тоже, естественно, были из ребят Егора Сергеевича. Но почему его заранее не предупредили? И куда делись те четверо из джипа? Он повертел головой, но, кроме спешащей за ними толпы журналистов, никого не увидел. Владислав попытался поглядеть поверх голов и телекамер, но так и не заметил знакомых лиц.

Его быстро довели до серой двери без таблички и аккуратно втолкнули внутрь. Дверь тут же закрылась, лязгнул замок.

Смотрящий оказался в квадратной комнате с серыми стенами. В дальнем углу стоял письменный стол с телефонами. Перед столом стояли два кресла. За столом сидел седоватый мужчина лет пятидесяти в форме полковника милиции. Он вполне доброжелательно посмотрел на вошедшего и без предисловий сказал:

– Добро пожаловать на родину, господин Игнатов!

Тревога не уходила. Внутреннее напряжение не спадало. Он чуял что-то недоброе, несмотря на вроде бы дружелюбный тон полковника.

– Спасибо, – механически отозвался Варяг.

– Присядьте! – полковник энергично кивнул на кресло, стоящее перед столом.

Варяг сел. В комнате стало тихо. Двое парней в черном, что привели его сюда, безмолвно застыли у запертой двери. Было слышно, как тикают старомодные стенные ходики. Полковник разглядывал Варяга. Варяг смотрел на полковника.

От Варяга не ускользнуло, что полковник выжидательно поглядывает на серый телефонный аппарат, стоящий от него по правую руку. Значит, ждет инструкций.

– Зачем меня сюда привели? – спросил Варяг. – Я, честно говоря, очень устал. Полет был долгим.

– И две недели в американской тюрьме – тоже не отдых, – усмехнулся полковник.

Теперь Варяга охватило беспокойство. Явно что-то пошло наперекосяк.

Резко затрезвонил телефон. Полковник выпрямился в кресле и, хищно цапнув трубку, поднес ее к уху.

– Полковник Хвощ! – Он нахмурился. – Так-так, ясно, товарищ генерал-лейтенант. Понял. Немедленно. Слушаюсь.

Полковник Хвощ медленно положил трубку и, едва взглянув на Варяга, устремил взгляд поверх его плеча. Он криво улыбнулся и кивнул:

– Начинайте, ребята.

Открылась боковая дверь, и в комнату в сопровождении молоденького рыжеволосого лейтенанта нерешительно вошли двое: молодая женщина и средних лет мужчина.

– Понятые… Встаньте, пожалуйста, вот сюда, поближе к подозреваемому.

Парни в черном подошли к сидящему Варягу сзади, приказали поднять руки и стали его тщательно обыскивать. Один из них запустил руку в левый карман его плаща. Порылся и извлек оттуда целлофановый пакет с белым порошком.

– Та-ак! – довольно воскликнул полковник. – Вы ведь прошли через зеленый коридор, да? А это что у вас такое? – Он схватил пакет, надорвал его и понюхал. – Ага, героин. Понятые, обратите внимание: не соль, не сахар и даже не лимонная кислота. Ге-ро-ин. Как же это так получается, господин Игнатов? Солидный российский бизнесмен, только что выпущенный из американской тюрьмы, и вдруг: на тебе – занимаетесь перевозкой наркотиков? Придется вас задержать!

Варяг, ничего не понимая, вскочил с места:

– Это что значит, полковник?

– Помолчите, задержанный Игнатов. Понятые, подойдите ко мне. Вы видите героин?

– Да, видим, – в один голос растерянно повторили понятые.

– Тогда пройдите в соседнее помещение для составления протокола. Лейтенант Данилов, проводите понятых и составьте протокол.

– Слушаюсь, – козырнул лейтенант и, пропустив вперед мужчину и женщину, захлопнул за ними дверь.

Варяг снова вскочил, вопросительно глядя на полковника.

– Что это значит? Какой героин? Вы в своем уме, полковник? Я не знаю, откуда у меня этот пакет!

Полковник Хвощ молча уставился на Варяга, как бы запоминая его лицо, а потом кивнул охране, сказав:

– С прибытием на родину, господин Игнатов!

Стоящий позади парень схватил Владислава за плечи и с силой швырнул на пол. Подскочил второй, и они оба, будто бы по команде, принялись пинать лежащего. Варяг задохнулся: удары сыпались со всех сторон – по почкам, по печени, по спине.

Он не понимал, что происходит. Ему подбросили героин, чтобы оформить арест. Черт знает что! Владислав, закрыв голову, пытался уворачиваться от ударов. Мозг лихорадочно работал. Ясно, что план Нестеренко по его вызволению из Америки дал сбой. Вот только на каком этапе? Варяг мучительно соображал, забыв о боли. Так, когда они вышли из самолета, их встретили трое. Свои. Когда он сел в джип – там были еще двое, один из них старший группы. Тоже свои. Когда они шли через таможню – там еще были свои. Когда он вышел к толпе журналистов…

Так, когда он вышел, свои сопровождающие затерялись в толпе.

Вот оно в чем дело, их уже сменили чужие. Они повели его сквозь толпу. Так, что там еще было?.. Кто-то схватил его за плащ. Стоп! Именно в тот момент ему подсунули пакет. Очень возможно, что кто-то из этих двоих.

Удары прекратились. Избитый Варяг с трудом поднялся с пола. Полковник Хвощ зло и ехидно заметил:

– Не надо было оказывать сопротивление при задержании, господин Игнатов. Вы же та-акой со-олидный человек, респек… табельный бизнесмен, – полковник все больше и больше распалялся, его лицо исказила злобная гримаса. – Бизнесмен хренов! Разворовываешь Россию, блядь такая, по бревнышкам растаскиваешь, сука! Попадись ты мне лет двадцать назад, так я б тебя в бараний рог свернул. А ща, бля, демократия, права человека – попробуй тя тронь. Вон, рожу отъел, на «Мерседесах» катаешься, икру жрешь, падла, по америкам разъезжаешь! А я тридцать лет на советскую власть горбатил – что я получил? Гайдаровские реформы, чубайсовские приватизации! У меня на книжке десять тыщ лежало! Куда все делось? Ясно куда: к тебе, сука, в карман! Да к приватизаторам херовым! Молись, блядь, на генерала… – Он осекся, вспомнив, видимо, что имен упоминать ему не следует. – Живым приказал тебя передать. А то я б тебя, гада вонючего, прямо в этом кабинете по стенке размазал. И рапорт бы написал, что ты хотел завладеть моим табельным оружием… Ты все понял? – Полковник Хвощ тяжело дышал, его мясистое лицо побагровело. Но он как-то успокоился, точно освободил душу от тяжкого бремени. – Ненавижу я таких, как ты, понял? – прохрипел он тихо. – Игнатов, Пархатов, Мандатов – мне все одно, – не для того мой дед революцию делал, не для того мой отец Отечественную прошел и я не для того тридцать лет в органах оттрубил верой и правдой, чтобы пришел ты и все обосрал, что мне дорого! – Он поглядел на своих мордоворотов и бросил: – Сейчас за ним приедут. Минут через десять.

Время текло медленно. В кабинете висела мрачная тишина. Тикали ходики. Варяг взглянул на циферблат. Без четверти семь. Чего же они тянут? Полковник Хвощ нервно постукивал пальцами по столу. Зазвонил телефон. Он снял трубку и пролаял:

– Полковник Хвощ! – С минуту он молча слушал, и лицо его меняло выражение. – Так, ясно. – В голосе появилась хрипотца. – Вас понял, товарищ генерал-лейтенант. Не подведем. Все будет чисто.

Положив трубку, полковник метнул быстрый взгляд на Варяга, потом окликнул одного из своих парней:

– Слышь, все меняется. Ситуация изменилась.

Полковник пальцем поманил парня к себе, тот послушно подошел и наклонил голову над столом. Хвощ что-то горячо зашептал ему в ухо. Затем, достав листок бумаги, нарисовал какую-то схему.

В дверь постучали. Охранник в черном щелкнул замком. Вошли двое. Варяг сидел спиной к двери и только по звуку мог догадываться, что происходит.

В следующий момент ему на голову обрушился чудовищный удар. Затем еще один, после которого он потерял сознание.

Глава 18 Похищение

Уложив сына в постель, Светлана прошла в гостиную. Некоторое время она бесцельно бродила по комнате, задумчиво останавливаясь перед висевшей на стене картиной, изображавшей уютный московский дворик. Эту картину она купила у какого-то неизвестного художника, когда вместе с Владиславом жила в Москве, и даже не предполагала, что ей придется покинуть родину. Но, уезжая, взяла с собой именно ее, как будто чувствовала, что там, на чужбине, именно эта вещь будет ей так необходима. Светлана увидела что-то особенное в этом дворике, освещенном зимним закатным солнцем, которое окрасило в теплый розовый цвет по-московски грязный снег. Старинные дома, похожие на купеческие, темной стеной закрывали небо, и только наверху была видна его алая полоска. В центре дворика стояла брошенная кем-то машина, чернели темными провалами окна, а возле подъезда, чуть заметная в вечерних сумерках, светлела одинокая человеческая фигура.

Тогда, в Москве, Света купила эту картину механически, даже не задумавшись над тем, что же ее привлекло в ней. Она просто понравилась ей, и все. Цвета, композиция – во всех этих тонкостях Светлана никогда толком не разбиралась, но чувство прекрасного было присуще ей с детства.

Сейчас, сидя в своем шикарном американском доме, она часто ловила себя на мысли, что, оказавшись перед этой картиной, невольно задерживается возле нее, чтобы вновь и вновь испытать это странное чувство, нечто вроде сладкой печали, радости и одновременно тоски, от которой сердце, сжавшись вначале, начинало сильно колотиться потом. Раньше она никогда не испытывала ничего подобного. Разве что в детстве, потому что иногда ей казалось, что чувство это ей знакомо, – оттуда, из далекого прошлого, когда все было просто и ясно, когда она жила в маленьком северном городишке, когда были родители, способные защитить ее от всех невзгод, и мир был прекрасным и загадочным, полным невероятных приключений и надежд.

Когда однажды она поделилась с Владиславом своими переживаниями, он внимательно посмотрел на нее и вдруг усмехнулся. Она даже обиделась, подумав, что он смеется над ней.

– Ну чего ты усмехаешься? – запальчиво спросила она. – Можно подумать, что тебе это чувство знакомо!

– Знакомо, – без тени улыбки отозвался он. – И не только мне. Но и многим другим людям. Это чувство называется ностальгией. – Он улыбнулся наконец: – Слышала о такой?

Светлана смотрела на него, открыв рот. Для нее это было настоящим откровением. Ведь она была счастлива, ничего такого, что можно было назвать тоской – даже тоской по родине, – она не испытывала. Тем более она не могла представить себе, что ее муж, человек занятой, сильный и целеустремленный, может занимать свое время подобными сентиментальными глупостями.

Теперь она стала больше прислушиваться к своим ощущениям и вскоре была вынуждена признать, что так оно и было – она скучала по России. Этот неказистый московский дворик олицетворял для нее родину, все то дорогое, что связывало ее с прежней жизнью. Такой всплеск патриотизма был для нее настоящей неожиданностью. При этом она никогда не вспоминала что-то конкретное, но эта странная, доставляющая радость боль с тех пор прочно поселилась в ней, а когда произошли все эти страшные события с ее похищением, когда они с сынишкой Олежкой едва остались живы, когда странный человек Юрьев расстрелял Монтессори и всю его охрану, когда Владислава посадили в американскую тюрьму, эта боль усилилась в десятки раз и уже не покидала ее ни днем ни ночью. Теперь ей казалось, что если они с мужем и Олежкой вернутся домой, все сразу наладится и уже никогда с ними со всеми ничего плохого не случится.

Светлана услышала звук подъехавшей машины, потом раздался мелодичный звонок в дверь, и она пошла открывать.

Это был Сивый. Он пребывал в радостном возбуждении и, войдя в прихожую, извлек из-за спины руку с великолепным букетом прелестных желтых тюльпанов.

Света ахнула:

– Мои любимые! Откуда ты знаешь?

– Знаю, – самодовольно ответил Сивый. – Только вот непонятно, почему именно желтые? Вроде к разлуке.

– Ничего не к разлуке! – возмутилась Светлана.

– Ну, не знаю, мое дело маленькое… Букет, как ты понимаешь, от твоего мужа. У него, видишь ли, в тюряге других дел нет, как жене букеты посылать, вот я и бегаю…

Он потер руки, внимательно посмотрел ей в глаза:

– Хоть это и не принято в этой стране… Пожрать дашь?.. Домашненького хочется, надоел этот фаст-фуд проклятый…

Светлана сощурилась:

– Зависит, какие новости принес.

Не отвечая, Сивый прошел в дом.

– Черт, – бормотал он, вымыв руки в ванной, – забыл, где у тебя кухня… Люблю, знаешь ли, на кухне ужинать. Уютненько так, по-московски…

– Ты мне зубы не заговаривай, кормить не буду, пока не скажешь.

Тем не менее она прошла на кухню и достала из духового шкафа фарфоровую супницу. Поставив ее на стол, открыла крышку.

Увидев лежавшие горкой и источавшие чудесный аромат настоящие сибирские пельмени, Сивый сладко застонал.

– Даже не думай. – Светлана снова закрыла крышку. – Говори.

– А что говорить, – скороговоркой забормотал Сивый, усаживаясь за стол и не сводя глаз с вожделенной супницы. – Завтра вечером вылетаем в Москву.

– Как в Москву?!

– А вот так. Разлюбезный твой муж, Владислав Геннадиевич, улетел сегодня утром, а мы – завтра вечером.

– Неужели?

Светлана радостно всплеснула руками.

– Именно так. Вот и все дела. Ну-ка, давай сюда пельмени… А водка есть?

– Ух ты! – вдруг раздался сзади восхищенный вздох, и они обернулись к двери.

На пороге кухни стоял, одетый в веселенькую, с мишками и зайчиками, пижаму, Олежка. Некоторое время он изучающе смотрел на Сивого, потом критически взглянул на мать и с невозмутимым видом протянул свое обычное:

– Ма-ам.

– Что, зайчик? – ласково отозвалась Светлана.

– Я хочу пить.

– Ну так попей.

Мальчишка продолжал стоять, зябко поджимая пальцы босых ног и выразительно глядя на мать.

– Что такое? – удивилась она.

Он покосился на Сивого, потом снова взглянул на нее.

– Но тогда я ничего не могу тебе «галантиловать», – неожиданно заявил малыш, повторяя подслушанную где-то фразу.

Повисла недоуменная тишина.

– Что же ты не можешь гарантировать? – переспросила Светлана у сына.

– Что я не описаюсь, – не моргнув глазом, ответил ребенок.

– Чудовище, – только и смогла сказать Света и растерянно посмотрела на Сивого, который, присвистнув, прокомментировал:

– Однако. – Потом обратился к мальчику: – Скажи, парень, а ты всегда так вот изъясняешься?

Сын Варяга серьезно кивнул. Потом выпил полный стакан воды, поданный ему матерью, и, уже уходя, обернулся к Сивому:

– Дядя Сивый, а ты башкой умеешь кирпичи разбивать?

– Иди, иди! – замахала на него руками Светлана, и мальчишка, возмущенно взглянув на нее, с достоинством удалился.

Сивый значительно поднял вверх указательный палец.

Он внимательно следил за Светланой, которая накладывала ему пельмени.

– Давай, давай, – подбадривал он. – Не жадничай, сегодня можно. Сегодня праздник. – А получив тарелку, скомандовал: – Масло, уксус, перец! – Обильно приправив блюдо, он победно поднял наполненную водкой рюмку и провозгласил: – За победу!

Внезапно раздавшийся звон заставил Светлану обернуться, но сначала она ничего не увидела, лишь темные кусты за окном кухни да ночное небо над ними. Потом вдруг увидела маленькую дырочку в стекле и, все еще ничего не понимая, повернулась к Сивому.

Он сидел, откинувшись на спинку стула, запрокинув назад голову. Во лбу его была маленькая дырочка, кровь из которой тоненькой струйкой ползла вниз. Секунду Светлана смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом дико закричала и метнулась наверх, туда, где была спальня сына.

Двое мужчин выскочили из прихожей ей наперерез. Один схватил ее за локти, а второй коротко ударил чем-то твердым по голове. На мгновение Светлана почувствовала серую дурноту и, не успев додумать мысль о сыне, провалилась в беспамятство.

Глава 19 Я его пристрелю

Мощный удар кулака в челюсть отбросил Варяга к противоположной стене. От неожиданности он не успел сгруппироваться и не столько почувствовал, сколько услышал, как голова звучно шваркнулась о бетон. Размазывая кровь по стене, он сполз вниз. Наручники, сковывавшие его руки сзади, помешали удержать равновесие, и он неловко завалился на бок, одновременно силясь подняться. Следующий удар – носком сапога в пах. От острой боли Варяг перестал видеть что-либо вокруг и некоторое время не замечал следующих один за другим пинков: в живот, в лицо…

Боль в паху заглушила все. Варяг изо всей силы стиснул зубы, чтобы не потерять сознание. Он лишь подтянул ноги к животу и прижал подбородок к гpyди, стараясь максимально закрыться от сыплющихся на него ударов. Его били два здоровенных, одетых в милицейскую форму бугая. Били молча, сосредоточенно, лишь изредка покрякивая от напряжения, деловито выискивая незащищенные места на его теле. Один из них – не такой крупный, как его напарник, с узкими темными глазами, неприятно яркими красными губами, с перекошенным от злобы лицом – бил особенно изощренно, стараясь попасть то в промежность, то по почкам.

Второй, настоящий Геркулес с пудовыми кулачищами, толстым мясистым носом и маленькими поросячьими глазками, избивал узника более примитивно, работая руками, как молотом. Этот не получал особенного удовольствия от экзекуции, просто он выполнял свою работу и старался сделать ее как можно лучше. Правда, чувствовалось, что при его комплекции напряженная физическая работа дается ему нелегко – он тяжело дышал, сопел носом и от него резко пахло потом.

– Подними, – коротко сказал красногубый, и здоровяк послушно сгреб Варяга ручищей; поставив на ноги, прислонил к стене.

Красногубый, зло улыбаясь, широко размахнулся правой рукой, стараясь разбить узнику нос, но Варяг, совершив невероятное усилие, по-бычьи наклонил голову вперед и ударил его прямо в лицо. Мент взвыл от боли и, закрыв лицо руками, завалился на спину.

Здоровяк, опешив от такой прыти, мгновение стоял, глядя, как его напарник корчится на полу. Варяг воспользовался передышкой и, опершись спиной о стену, врезал бугаю между ног. Как в замедленной съемке, крепыш повернулся к нему, и в следующую секунду на голову Варяга обрушился такой силы удар, что он, уже не чувствуя никакой боли, снова провалился во тьму…

– …к вашим услугам высококвалифицированные повара, изысканные блюда европейской кухни и восхитительные девушки из «стриптиз-шоу». Кроме того, в новогоднюю ночь вас ожидает приятный сюрприз – цены на фирменные блюда в нашем ресторане снижены на десять процентов! Встречайте Новый год в казино «Голден Плейер»!

Навязчивый голос диктора болезненными уколами отзывался в голове Варяга. Вместе с сознанием к нему вернулась чудовищная боль во всем теле. И недоумение. Какой винтик сломался в железном плане Нестеренко? Варяг настолько привык к тому, что все действия всесильного старика строго продуманы, все неожиданности предусмотрены, что позволил себе непростительно расслабиться. Он был так уверен в могуществе Егора Сергеевича, что повел себя как последний идиот и клял себя теперь на чем свет стоит. Нельзя было так расслабляться, доверяться обстоятельствам – как он мог утерять бдительность и присущую ему интуицию?

Звуки радио раздражали его. Кончилась реклама, и запела какая-то безголосая барышня. Варяг, не шевелясь, чуть приоткрыл глаза. Законный лежал на полу тесного, освещенного неприятно ярким электрическим светом помещения, заставленного большими картонными коробками. В противоположном конце комнаты, где не было ничего, кроме одинокого кожаного кресла и журнального столика, сидел развалившись давешний бугай с толстым носом и маленькими глазками. Он сосредоточенно крутил ручку настройки небольшой магнитолы, время от времени поглядывая в сторону Варяга. Слышно было, как он сопит и бормочет что-то себе под нос.

Стараясь не привлекать внимания охранника, Варяг скользил взглядом вокруг. Высоко расположенные под потолком окна могли означать, что помещение находится ниже уровня первого этажа, а близкий рев самолетных двигателей дал понять Варягу, что он все еще в Шереметьеве.

Отыскав понравившуюся мелодию, здоровяк на несколько минут замер, блаженно улыбаясь, но когда музыка оборвалась и диктор голосом жизнерадостного дебила принялся расписывать все прелести подводной охоты с фотоаппаратом фирмы «Никон», охранник, выругавшись, снова занялся магнитолой.

Варяг закрыл глаза. Надо было обдумать положение. Что это за люди? Чьи они выполняют указания? В конце концов, что они от него хотели, когда, скованного наручниками, жестоко избивали в комнате ожидания?

За окнами было темно, и Владислав не смог определить, сколько времени он пролежал в беспамятстве. По крайней мере, было ясно, что Новый год еще не наступил, иначе зачем диктору предлагать провести новогоднюю ночь в казино?

Варяг услышал шаги, и дверь распахнулась. Кто-то вошел в комнату, быстро подошел к Варягу и долго стоял над ним, внимательно вглядываясь ему в лицо. Варяг открыл глаза и с удовлетворением отметил про себя, что и его работа не пропала даром: он увидел перед собой вдрызг разбитую физиономию красногубого мерзавца, залепленный пластырем нос, забинтованную голову. Свирепый взгляд, брошенный ментом из-под припухших век, не предвещал Варягу ничего хорошего. Маленький, злой, обиженный жизнью мент был наверняка поганкой всегда. И уж наверняка не простит своей недавней обиды и изувеченного лица.

– Давай, Игнатов, поднимайся, – негромко сказал красногубый.

Варяг с большим трудом поднялся. Голова шумела. Ноги не слушались. Они шли по длинному служебному коридору в подвальной части аэропорта. Наручники впивались в запястья. Варяг лихорадочно шарил глазами по ковровому покрытию в тщетной надежде найти хоть что-нибудь, что могло бы ему пригодиться, но серая ткань ковра была тщательно вычищена, а все попадавшиеся им по пути двери кабинетов были наглухо закрыты. У Варяга даже заболели виски от напряжения, и когда он увидел, что на полу в конце коридора что-то едва заметно блеснуло, отражая свет лампочки на лестнице, не поверил своим глазам, решив, что у него начались галлюцинации. У него было великолепное зрение, и, зная это, он продолжал напряженно вглядываться вперед. И когда до лестницы оставалось каких-нибудь пять метров, Варяг снова заметил металлический блеск на полу. В следующую секунду у него уже был готов план.

«Здоровяк» шел впереди, тяжело раскачиваясь на ногах-тумбах. Внимательно глядя ему в спину, Варяг чуть сбавил шаг – так, чтобы второй, красногубый, шедший сзади, этого не заметил, – и, оказавшись точно на нужном ему месте, сделал резкое движение ногой, впечатав в широкий зад «здоровяка» подошву ботинка.

Тут же последовал удар по голове сзади, но, поскольку Варяг был готов к нему, он слегка качнулся в сторону, и удар рукояткой «ствола» пришелся по касательной. Падая, Варяг увидел поворачивавшееся к нему лицо «здоровяка», на котором была написана смесь удивления и ярости. Через секунду Варяг лежал, свернувшись калачиком на полу, а конвоиры от души охаживали его сапожищами. Несколько ударов пришлись по голове, но эта игра стоила свеч. Варяг точно рассчитал не только расстояние, но и то, что охранники не будут его бить долго в служебном коридоре, а пять-шесть, даже десять ударов можно снести ради той цели, к которой он стремился. Пытаясь увернуться от ударов, он катался по полу до тех пор, пока руки, намертво сцепленные наручниками, не нащупали крошечный металлический предмет, который должен был спасти ему жизнь. Это была канцелярская скрепка. Не маленькая пластмассовая, раскрашенная всеми цветами радуги, из новых, которую, наверное, так любят молоденькие секретарши, а настоящая, стальная, большая, из тех, которые обожают старые опытные бухгалтеры. Это настоящая удача, Варяг был счастлив, крепко зажав в ладони спасительную скрепку.

– Хватит, – тяжело дыша, сказал старший. – А то кто-нибудь щ-щас появится, начнут вопросы задавать. Потом не отмоешься.

«Здоровяк» выпрямился и с удивлением посмотрел на сопровождаемого.

– Вот гад, попал в самый копчик. Ты чего ж это, придурок? Неужели мало получил? – почти добродушно обратился он к Варягу, потирая зад.

Он протянул свою ручищу и, схватив арестованного за воротник дубленки, вздернул его кверху. Потом подумал и бить не стал, лишь слегка, скорее так, для профилактики, ткнул один раз кулаком в лицо.

– Будешь дурить – все зубы повыбиваю, понял?

В это время красногубый, видимо, старший по званию, недовольно прошипел, обращаясь к «здоровяку»:

– Ладно, хватит с ним нянькаться. А будет еще дергаться, я его пристрелю.

«Как же, – ликуя, думал Варяг, – пристрелишь… Здесь ты меня, сука ментовская, в аэропорту, никак не пристрелишь. А там поглядим…» Он чувствовал солоноватый привкус крови во рту, ужасно болели голова, спина, но особенно ныло ребро, по которому старательно несколько раз врезал красногубый. Не сломал бы. Но все же настроение у Варяга значительно улучшилось, а когда, оказавшись на свежем воздухе, он увидел во дворе одинокий милицейский «Мерседес» с затененными стеклами, то с трудом сдержал торжествующую улыбку.

– Что, Серега, жена уж небось селедку «под шубой» приготовила? – спросил старшой у водителя, усаживаясь на переднее сиденье.

– Так точно, товарищ капитан, – отвечал водитель, светловолосый голубоглазый парень лет двадцати пяти. Он с опаской поглядывал в зеркало заднего обзора, туда, где сидел бок о бок со «здоровяком» Варяг.

Капитан, несмотря на разбитый нос, явно уже был в хорошем настроении. Он посмотрел на часы:

– До Нового года осталось семь часов, – сказал он и, обернувшись, подмигнул напарнику с заплывшим глазом: – Успеем?

– Успеем, – прогудел в ответ тот, покосившись на Варяга. – Чего же не успеть-то?

Он занял своей тушей практически все заднее сиденье, и Варяг оказался прижатым к двери, которая, как он успел заметить, была заблокирована.

– Давай, Серега, трогай, – приказал капитан и, взяв микрофон рации, сообщил: – Рубин, говорит тридцать восьмой. Мы выехали.

«Мерседес», взвихрив снег, лихо развернулся и через распахнутые металлические ворота выехал со двора. Вместо того чтобы свернуть на Ленинградке в сторону Москвы, машина повернула направо на Тверь и, пролетев десятка два-три километров, свернула в сторону, на пустынную второстепенную дорогу. За темным окном проносились черные тени деревьев. Варяг понял, что времени у него совсем мало, а дело со скрепкой никак не шло: не так просто со спутанными руками открывать замки.