Текст книги "Смерть никогда не стареет"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

У меня не было никаких сомнений в том, что это была ряженая старушенция.

Мы с Витей еще некоторое время поболтали, после чего наступила вполне объяснимая пауза: говорить особо было не о чем. Пора было и честь знать, то есть прощаться и подаваться восвояси.

Я попросил у Жмуркина телефон Вовы Чикина. Он мне его охотно назвал. Мы обменялись еще парой дежурных фраз, после чего я сказал Вите, что мне пора идти.

– Будешь звонить Чикину, передай ему от меня большой привет, – сказал Витюня.

– Обязательно, – пообещал я. – Ну бывай.

– Бывай, – ответил Витюня. – Рад был тебя повидать.

– И я, – сказал я.

– Не пропадай.

Мы попрощались, пожав друг другу руки, и я ушел, чтобы больше никогда не увидеться?

* * *

– Привет, Вова, – сказал я, когда на том конце провода соизволили взять трубку.

– Привет, – равнодушно ответил Вова Чикин и замолчал. Он всегда был предупредителен и несказанно тактичен. Именно эти качества его характера не позволяли ему спросить: «Кто это?» Ведь тем самым он невольно мог обидеть собеседника. Так он думал…

– Это некто Аристарх Русаков, – выручил я Чикина. – Помнишь такого засранца?

Некоторое время трубка молчала. А потом буквально взорвалась не очень связными восклицаниями и возгласами:

– Старый! Ты? Этого просто не может быть!

– Я, Вовчик.

– Это точно ты? Голос, кажись, твой… Откуда? Вот это да-а… Вот это подарок! Как ты? Где? Откуда звонишь?

– Я здесь и никуда не уезжал.

– А помнишь, как мы вместе с Геннадием Павловичем, Витюней Жмуркиным и Полиной воевали за правду? И вообще…

– Помню. Вова.

– Конечно, помнишь. Нет, ты молодец. Взял – да и позвонил… Вот ведь, а? Ну ты даешь, Старый. Ты просто не представляешь, как я рад!

– Я тоже рад.

– Я больше рад, – засмеялся Вова. – Откуда у тебя мой номер?

– Мне твой телефон Витюня Жмуркин дал, – признался я.

– Да? – неизвестно чему обрадовался Вова. (Неужели простому факту, что Витюня Жмуркин дал его номер телефона мне?) – Как он?

– Благополучно, – ответил я. И добавил: – Просил передавать тебе большой привет.

– Спасибо, – еще больше обрадовался Вова. – Нет, вы все же, ребята, молодцы. Созваниваетесь. Встречаетесь вот. А я… Погряз в каких-то своих бытовых проблемах как… не знаю кто… Ни с кем из вас не вижусь. Не звоню никому. Ты вот захотел – и узнал мой номер. А я вот не узнал. Получается, что не захотел…

Эх, Вова. Еще пару часов назад я так же думал про себя. Оказывается, забывать своих бывших товарищей, которые не рядом, – довольно распространенная болезнь. К большому сожалению.

– Я чего звоню-то, – решил я перейти к главному. – Ты, случайно, не поддерживал связь с Геннадием Павловичем?

– Виделись пару раз, – не сразу ответил Чикин.

– Когда? – быстро спросил я.

– Давно, – ответил мой бывший сослуживец. – Года три назад.

– О чем разговаривали?

– Да я уж и не помню, – нерешительно ответил Вова.

– Нехватов не говорил тебе, случайно, чем он занимается, где работает? – спросил я.

– Нет, – сказал Вова. – Он все больше обо мне расспрашивал. А о себе только сказал, что пока нигде не работает.

– Ясно, – произнес я. Чикин о деле Нехватова ничего не знает. Может, в курсе Полина Шлыкова?

– А Полину ты давно видел? – спросил я.

– Шлыкову? – переспросил Вова.

– Да.

– Виделись недавно. Мы ведь с ней недалеко друг от друга живем. Вот иногда и пересекаемся. То в метро встретимся, а то в продовольственном магазине.

– А телефон у тебя есть ее? – с надеждой спросил я.

– Конечно, есть, – ответил Чикин. – И у нее мой тоже есть. Но мы друг другу не звоним…

– Ну раз вы время от времени встречаетесь, что звонить-то, – резонно произнес я.

– Ну да, возможно, – пробурчал Вова, отыскивая, очевидно, номер Полины Шлыковой. – Ага, вот, нашел. Записывай.

Я записал номер телефона Полины Шлыковой. Мы с Вовой тепло распрощались, пообещав звонить друг другу.

А почему нет?

* * *

Полина Владимировна Шлыкова уже три года как пребывала на пенсии по старости. В это было трудно поверить, поскольку в редакции «Московского репортера» ее все звали просто Полина. И только деликатный Вова Чикин называл ее (и то не всегда) Полиной Владимировной. Правда, она продолжала трудовую деятельность: работала корректором в одной газете и покуда не собиралась уходить, поскольку помогала дочке, у которой с работой все время не ладилось. То она работала в какой-то фирме, изготовляющей на заказ мебель, то, разругавшись с начальством, уходила и устраивалась на завод, где по прошествии нескольких месяцев повторялось то же самое. Потом дочь устроилась администратором в салоне красоты, где ей положили хороший оклад, но чисто бабская компания с вечными интригами, косыми взглядами и перешептываниями ее опять не устраивала, и дело вновь заканчивалось увольнением по собственному желанию. Все эти метания приводили к тому, что с деньгами у дочери Полины Владимировны всегда была напряженка, и она то и дело приходила к маме, которая в силу материнских чувств выворачивала все карманы и отдавала своему ненаглядному чаду все, что у нее на данный момент имелось.

Так повторялось из месяца в месяц, так что бросать службу корректором Полине Владимировне было не с руки. Да и нравилась ей работа: исправлять журналистские ошибки и опечатки и правильно расставлять запятые…

Когда я набрал номер ее телефона, ничего этого я еще не знал. Как Витюня Жмуркин и Вова Чикин, трубку она взяла не сразу, ведь номер-то высвечивался совершенно незнакомый. А здесь стоит подумать – а следует ли отвечать.

Наконец я услышал:

– Да.

Голос у нее был усталым и немного грустным. Я вспомнил, что всегда называл эту милую женщину Полиной, но обращаться к ней таким образом по прошествии шести лет посчитал неправильным. Придав голосу официозный тон, произнес:

– Полина Владимировна Шлыкова?

– Да, – уже с нотками удивления и тревоги ответила она.

– Вас беспокоят с телеканала «Авокадо», – начал я издалека.

– Да? – Ее удивление не знало границ.

– Именно так! – ответил я настолько убедительно и твердо, что у Полины не осталось никаких сомнений в искренности собеседника.

– А… чем я, простите, заинтересовала ваш телеканал? – осторожно спросила Шлыкова.

– Вы ведь знали бывшего главного редактора газеты «Московский репортер» Геннадия Павловича Нехватова? – спросил я. И тотчас спохватился, что произнес «знали» вместо «знаете». Но было уже поздно…

– Да, – ответила Шлыкова. – Знала и знаю. Это очень хороший и добрый человек.

– Мы делаем передачу, в которой одним из действующих лиц будет являться Геннадий Павлович, – произнес я. – Поэтому вопрос: насколько хорошо вы его знаете?

– Достаточно хорошо, – после небольшой заминки ответила Шлыкова. – Мы два года работали вместе в газете «Московский репортер», а когда нашу газету закрыли, то связь друг с другом не потеряли. Встречались, созванивались. Он помог мне трудоустроиться, ну и вообще…

– И вы знаете, чем Геннадий Павлович занимался последнее время, какой вел образ жизни? – снова спросил я.

– Конечно, конечно, – живо отреагировала Полина. – Геннадий Павлович делился со мной своими проблемами, а я своими.

– Это очень хорошо, – констатировал я. – Отсюда у меня к вам такое предложение: как вы смотрите на то, чтобы рассказать о Нехватове все, что вы о нем знаете, на камеру?

– И что, это потом покажут по телевизору? – спросила она.

– Покажут, – вполне определенно ответил я.

– А это обязательно – снимать меня на камеру? – нерешительно спросила Шлыкова. – Просто так поговорить нельзя? Под запись. Или на диктофон, например.

– Мы же телевизионный канал, Полина Владимировна, – с небольшой долей участия произнес я. – Нам нужен видеоряд, синхроны. Картинка. Да вы не беспокойтесь, – поспешил заверить ее я. – Это будет обычное журналистское интервью, только снятое на камеру.

– Ну я не знаю, – снова нерешительно промолвила Шлыкова. – Все это как-то… неожиданно, что ли…

– Согласен, – сказал я. – Поэтому мы можем отложить наше интервью… скажем, до завтра. Ну как? – После этой фразы наступило молчание, после которого мне нужно было произнести что-то очень убедительное. И я сказал вполне искренне: – Согласитесь, ведь Геннадий Павлович вполне достоин того, чтобы рассказать о нем людям.

– С этим я полностью согласна, – произнесла Полина Шлыкова.

– Значит, вы должны согласиться и дать нам интервью, – вполне резонно заметил я.

– А когда и где? – начала сдаваться бывший корректор газеты «Московский репортер».

– Это как вам будет удобно, – сказал я.

– Тогда, – Шлыкова немного помолчала, – вы не могли бы приехать ко мне домой? Завтра вечером, скажем, к семи часам. Мужа не будет дома, дочь живет отдельно, так что нам никто не помешает. Просто у меня много работы. А времени, как всегда, не хватает. И мне не хотелось бы выходить из дома и попусту тратить время на дорогу.

– Без проблем, – ответил я. – Завтра в семь вечера мы у вас. Какой у вас домашний адрес?

Когда Шлыкова продиктовала мне адрес, то, чуть помедлив, добавила:

– Простите, но не могли бы вы назвать себя и еще раз сказать, какой телеканал вы представляете?

– Наш телеканал называется «Авокадо», – ответил я и замешкался. Почему я не представился Шлыковой сразу? Даже не знаю. Может, потому, что хотел сначала просто пошутить. Что у меня не очень получилось, и теперь я попал в достаточно неловкое положение. А может, опасался, что Шлыкова упросит меня не снимать ее, когда поймет, с кем именно разговаривает. Полина Шлыкова никогда не любила повышенного к себе внимания и на людях была не очень-то разговорчива. Да и специфика ее работы была отличной от журналистской. Ведь журналисты работают с людьми и ситуациями вокруг них, а корректор трудится сугубо с текстами. То есть в тишине и полном одиночестве… А иметь синхрон со знающим и уважающим Нехватова человеком мне для будущей программы ох как было нужно! Но все равно, назвать себя следовало, раз об том спрашивали. И я нерешительно произнес: – Меня зовут…

– Как, вы говорите, называется ваш телеканал? «Авокадо»? – переспросила меня Полина Шлыкова, не дав мне назвать свое имя. – А вам незнаком Аристарх Русаков?

– Как же незнаком, очень даже знаком, – уклончиво ответил я.

– Как у него успехи? – заинтересованно спросила Полина.

– У него все благополучно, – ответил я.

– Вам очень повезло, – промолвила Шлыкова.

– В смысле? – поинтересовался я.

– В том смысле, что Аристарх Русаков большой умница, – без тени сомнения ответила Полина.

– Спасибо, – сказал я.

К похвале, как и всякий творческий человек, я всегда был неравнодушен, тем более что в данном случае она была произнесена за глаза. Что польстило мне еще больше.

– Мы с Аристархом вместе работали два года в газете «Московский репортер», где главным редактором был как раз Геннадий Павлович Нехватов, – сказала Шлыкова. – Так что Русаков тоже может многое рассказать об этом замечательном человеке.

– С ним мы уже поговорили, – ответил я. – Теперь очередь за вами.

– Хорошо, – сказала Шлыкова. – Завтра в семь я буду вас ждать. Кстати, много хорошего о Геннадии Павловиче Нехватове могут еще рассказать его бывшие сослуживцы Виктор Жмуркин, который был его заместителем, и Владимир Чикин. Дать вам их телефоны?

– Спасибо, мы с ними уже побеседовали, – ответил я.

– Да? – спросила Полина. – Ну тогда до завтра.

– До завтра, Полина Владимировна, – сказал я и положил трубку.

Глава 4
Интервью с Полиной Шлыковой, или Незавершенное дело Нехватова

Вторая половина мая выдалась жаркой. Я бы даже сказал, невыносимо знойной. На улице свирепствовала такая страшенная духота, что попряталось все живое. Город практически замер. Люди предпочитали сидеть в своих квартирах, включив кондиционеры, вентиляторы, устраивали сквозняк, чтобы хоть как-то продохнуть. Но с улицы в дома шел плотный воздух вместе с разной гадостью от выхлопных газов и асфальтовых испарений. Огромный город, вполне устроенный для житья, в котором имелось все мыслимое, дабы потешить тело и душу, в жару превратился в каменный мешок, тяжелый и давящий, из которого хотелось вырваться прочь. Собственно, люди так и поступали: кто уезжал на дачу, кто просто за город, иные предпочитали совершить путешествие, так что дорожных пробок как будто бы даже прибавилось. Поэтому когда мы прибыли к Полине Шлыковой, с нас катилось по семь потов, и дышали мы как загнанные лошади.

Конечно, Полина была рада меня видеть.

– Знаешь, я так и думала, что снимать меня приедешь ты, – объявила она мне с улыбкой.

– И правильно думала, – промолвил я, не решаясь признаться, что именно со мной она вчера разговаривала по сотовому телефону.

– С чего начнем? – спросила Шлыкова.

– С чего-нибудь холодненького из холодильника, – ответил я, озвучив не только свое заветное желание, но и моего неизменного оператора Степы Залихватского.

Холодненькое нашлось, и через три минуты мы сидели втроем на кухне и пили холодный домашний квас с пряниками.

– Значит, ты разговаривал уже со Жмуркиным и Чикиным, – сказала Шлыкова. – И как они?

– У них все благополучно, – ответил я. – Вова Чикин работает, а Витюня Жмуркин пребывает дома, лежит на диване и пишет статьи для интернетовских сайтов.

– И как ему платят на его лежачей работе? – с улыбкой поинтересовалась Шлыкова.

– Электронными деньгами, – ответил я, – которые он потом с небольшими потерями переводит в настоящие бумажные. После чего встает с дивана, идет в банк или на почту и получает свои бабки. И раз он не жалуется, значит, на жизнь ему хватает.

– А ты, значит, на телевидении работаешь, – посмотрела на меня Полина.

– Ага, репортером, – ответил я. – Делаю передачи, программы, которые сам и веду.

– А с самим Геннадием Павловичем ты виделся? – спросила Полина.

– Виделся, – ответил я, соображая, как поделикатнее продолжить разговор. – Вчера… Случайно встретились на остановке автобусной. Он сказал, что последние несколько лет занимается одним делом, – тут я посмотрел на Шлыкову, и она согласно кивнула, дескать, это мне известно. – Договорились встретиться вечером и поговорить. Но, увы, не получилось… – Я решил пока не говорить Полине, что Геннадия Павловича больше нет и поговорить мне с ним больше не удастся никогда. Да и непросто ей сообщить… – А ты что-нибудь знаешь о том, чем занимался Геннадий Павлович последние несколько лет? Он ведь, кажется, нигде не работал официально?

– Не работал, – подтвердила Шлыкова. – А дело… Не знаю, имею ли я право говорить о нем. Лучше ты сам его обо всем расспроси.

– Не получится, Полина. – Я невольно отвел взгляд, решив наконец сказать Шлыковой об убийстве Нехватова. – Убили его… Прямо на той автобусной остановке. Буквально на моих глазах…

Полина закрыла лицо ладонями и беззвучно заплакала. Я не решился это снимать и отрицательно помотал головой, поскольку Степа уже стоял за камерой с того самого момента, как Шлыкова спросила, виделся ли я с Геннадием Павловичем. Понятливый Степа на время выключил камеру и уставился на меня, ожидая дальнейшей команды.

Затем Полина долго вытирала слезы и приводила себя в порядок. Конечно, слезы и потеки туши стереть можно, но вот скорбь с лица не сотрешь…

Когда Полина более-менее привела себя в надлежащий вид, я кивком дал команду Степе продолжить съемку. С этого момента Шлыкова, пораженная смертью Нехватова, уже не обращала никакого внимания на работающий аппарат, потому что когда человек в горе, ему нет никакого дела до внешних обстоятельств…

– Когда это произошло? – спросила меня Полина, немного успокоившись.

– Это случилось около девяти часов утра, – ответил я. – Геннадий Павлович сидел на лавочке на остановке, ожидая свой автобус. А я в это время проходил мимо остановки по дороге в телекомпанию. Это мой обычный маршрут… Он увидел меня, окликнул. Я, конечно, подошел. Мы поздоровались, я присел рядом, мы немного поговорили, и Нехватов сказал мне, что вот уже несколько лет работает над одним очень непростым делом, которое занимает все его время. Затем он указал на старенький «дипломат», который стоял у его ног, и сказал, что в нем находятся документы по делу, которое он ведет, и он хотел бы, чтобы я с ними ознакомился. Просил меня помочь ему. У него даже была мысль найти меня и рассказать об этом деле… Он сам мне об этом сказал. Так что ты, Полина, – посмотрел я внимательно на Шлыкову, – имеешь полное право рассказать мне обо всем, чем занимался Геннадий Павлович в последние годы.

Полина кивнула:

– Хорошо. Только расскажи, как это произошло.

Я понимающе кивнул.

– Тогда, на остановке, я попросил рассказать мне обо всем, – продолжал я. – Нехватов ответил, что на это потребуется много времени, и предложил встретиться у него дома вечером. Я согласился. Мы попрощались до вечера, и я пошел на работу. Когда я встал с лавочки, мое место быстро заняла какая-то подозрительная старушка с точно таким же «дипломатом», какой был у Геннадия Павловича. Она что-то спросила у него, и он ответил. Вопрос старушка задала, видно, для того, чтобы отвлечь его внимание, после чего подменила его «дипломат» на свой, в котором была бомба. Затем она села в подошедший автобус и, отъехав на безопасное расстояние, взорвала бомбу.

– Боже мой, какой кошмар! – всплеснула руками Полина.

– Врыв был так рассчитан, чтобы убить только Нехватова. Поэтому больше на остановке никто не погиб, только ранило двоих. Теперь дело обстоит таким образом, что Нехватов мертв, документы похищены, и о том, чем он занимался последнее время, знаешь только ты. Поэтому мы и пришли к тебе…

– Я расскажу все, что знаю, – промолвила Шлыкова и посмотрела прямо мне в глаза. – И я очень хочу, чтобы те… кто убил Геннадия Павловича, понесли заслуженное ими наказание. – Она немного помолчала. – А ведь это он помог мне устроиться корректором в газету. Почти сразу после нашего расставания, помнишь?

– Да, он был такой. Если у него была возможность помочь людям, он это делал, – произнес я, вспомнив, как мы все прощались, когда вышел последний номер «Московского репортера».

– Я была ему очень благодарна, – продолжила Шлыкова, – часто звонила ему, мы не раз встречались. Я рассказывала о себе, как мне работается на новом месте. Про коллектив, о семье, а он говорил о том, чем занимается. Однажды он сказал мне, что у него есть друг. Лучший и единственный. Они были одногодки; жили когда-то в одном доме, вместе росли, учились в одной школе и даже в одном классе. Потом оба были призваны в армию, получили распределение на Северный Кавказ, где им пришлось воевать. Они не раз выручали друг друга, когда приходилось туго, друг Геннадия Павловича даже вынес его раненого и истекающего кровью с поля боя и практически спас ему жизнь. А в две тысячи двенадцатом году этот друг попал в беду…

– Прости, Полина, я тебя перебью, – произнес я. – А ты знаешь, как зовут этого друга Геннадия Павловича?

– Да, – ответила Шлыкова. – Его зовут Сашей. Фамилия Павлов. То есть Александр Павлов. Отчества его я, к сожалению, не помню. Или не знала никогда…

– Спасибо, – сказал я. – А ты знаешь, что за беда случилась с этим Павловым?

– Геннадий Павлович говорил мне… – Шлыкова как-то нерешительно посмотрела на меня, я ободряюще кивнул, дескать, не волнуйся, и она продолжила: – После демобилизации Павлов устроился работать на арматурный завод, года два поработал, потом уволился, вернее, его уволили за то, что он ударил своего начальника. Подробности этого инцидента мне неизвестны. Может, начальник этот был не виноват, а может, и заслужил эту оплеуху, я не знаю… Какое-то время Павлов работал на машиностроительном заводе, но тоже недолго. Затем устроился грузчиком в продовольственный магазин рядом с его домом. Стал крепко выпивать. Жена от него ушла. То ли не вытерпела его пьянок, то ли нашла более перспективного мужика. Несколько раз Павлов попадал в милицию за драку. Геннадий Павлович, как мог, помогал Павлову. Два раза он выкупал его из отделения милиции, приводил в порядок, помогал устроиться на работу. Павлов начинал работать, держался какое-то время, потом опять по новой: выпивка, драка, милиция. А в две тысячи двенадцатом Павлов был взят под стражу по подозрению в убийстве и помещен в следственный изолятор…

– А в чем его конкретно обвинили, вы знаете? – спросил я.

– Да, – кивнула Шлыкова. – Геннадий Павлович мне рассказывал. В доме, где жил Павлов, была убита женщина. Она жила вместе с мужем. Их квартира была на одной площадке с квартирой Павлова. Женщину нашли лежащей возле двери своей квартиры с проломленной головой. Как говорил мне Геннадий Павлович, череп был проломлен в нескольких местах тяжелым тупым предметом. А Павлов в это время был в запое. Когда приехала полиция, а ее вызвал кто-то из соседей, обнаруживший труп женщины, дверь в квартиру Павлова была приоткрыта, а сам он спал пьяный в комнате на диване. Бригада, осматривающая труп, вошла в квартиру Павлова, чтобы допросить его на предмет, не видел ли он чего или не слышал, и обнаружила его спящим. На его шее и рубашке были капли крови, а возле дивана лежал окровавленный молоток. Павлова с трудом разбудили. Вразумительного он ничего ответить не смог. И его арестовали по подозрению в убийстве. Потом оказалось, что кровь на его рубашке совпадала с кровью убитой женщины. А эксперты установили, что именно тем молотком, что нашли возле дивана Павлова, она и была убита…

– Откуда вы все это знаете? – спросил я, воспользовавшись паузой.

– Мне все это рассказал Геннадий Павлович, – просто ответила Шлыкова.

– А он все это откуда знал? – снова спросил я.

– Он был знаком с адвокатом Павлова, – сказала Шлыкова. – Причем Нехватов его сам и нашел, чтобы тот защищал его друга. И оплачивал все адвокатские услуги тоже Геннадий Павлович, поскольку у Павлова совсем не было денег. Да и позже Нехватов работал с этим адвокатом. Тратил собственные деньги, пытаясь отыскать зацепки, которые могли бы привнести хотя бы тень сомнения в виновности его друга. Однако того, что находил Геннадий Павлович, было мало, чтобы подать апелляцию. А потом он сказал мне, что наконец нашел то, что точно поможет доказать невиновность Павлова. Он так мне и сказал: «точно поможет».

– Он сказал вам, что именно нашел? – быстро спросил я.

– Нет, – удрученно ответила Шлыкова.

– А он называл имя адвоката Павлова? – поинтересовался я.

– Да, – ответила Шлыкова. – Он же с ним столько времени работал, пытаясь вытащить своего друга.

– И как его зовут? – спросил я.

– Бавыкин Самсон Яковлевич, адвокат по гражданским и уголовным делам, – ответила Полина. – А контора его называется… – Она вышла из комнаты и через полминуты вернулась с листочком в руках: – Вот здесь написано… «Адвокатское бюро Бавыкина Самсона Яковлевича. Помощь адвоката, юридическая помощь, гражданские дела, уголовные дела, арбитраж, административное и исполнительное производство. Абонентское обслуживание физических и юридических лиц»… Есть адрес бюро, оно находится на Рублевском шоссе в доме номер сорок восемь, строение два, и три телефона: один городской и два сотовых. Возьми себе, пригодится, – она протянула листочек мне.

– Спасибо. – Я взял листочек, сложил его вчетверо и положил в нагрудный карман. – А как вы думаете, Полина Владимировна, не связана ли гибель Геннадия Павловича напрямую с тем, что он отыскал доказательства невиновности своего друга? – задал я Шлыковой новый вопрос.

– Да, – твердо ответила Шлыкова и посмотрела мне в глаза. – Только мне это вовсе не кажется. Напротив, я ни секунды не сомневаюсь в том, что Геннадия Павловича Нехватова убили именно потому, что ему удалось докопаться до истины в убийстве той женщины, что жила на одной лестничной площадке с Павловым. Если бы Геннадий Павлович остался жив, – продолжила она, – то следующим его действием была бы подача через адвоката Бавыкина апелляционной жалобы по пересмотру дела Александра Павлова в связи с вновь открывшимися обстоятельствами…

– И тогда, если аргументы Нехватова, переданные адвокату Бавыкину, были бы весомыми и неопровержимыми, то суд апелляционной инстанции мог бы отменить решение суда, вынесшего вердикт о виновности Павлова, а дело об убийстве женщины было бы вновь открыто и отправлено на доследование, – продолжил я за Шлыкову. – И розыск настоящего убийцы стал бы лишь делом времени…

– Именно так, – согласилась со мной Шлыкова. И снова посмотрела на меня: – Но как настоящий убийца узнал, что Нехватов заполучил документы, доказывающие невиновность Павлова?

Вопрос был задан правильно.

– Вряд ли Геннадий Павлович скрывал от кого-то свои действия, направленные на оправдание лучшего друга, – ответил я после недолгой паузы. – Да это, наверное, было и невозможно. Несколько лет собирать доказательства, сотрудничать с адвокатом, который мог кому-то невольно проговориться, опрашивая множество людей… Может, Нехватов и сам в таких своих опросах разговаривал с настоящим убийцей. Конечно, сам того не ведая… Задавал ему разные неудобные вопросы. По которым убийце стало ясно, что этот человек не верит в виновность Павлова и всеми силами желает его оправдать, а значит, представляет для него серьезную опасность. Преступник стал стараться не выпускать Нехватова из виду, а может, принялся даже следить за ним и его действиями. И однажды получил сведения, что Геннадий Павлович нашел доказательства невиновности Павлова. Встал вопрос: что делать дальше? Допустить, чтобы Павлова освободили, а расследование получило новый толчок, он не мог, и решает убить Нехватова, одновременно завладев собранными Геннадием Павловичем документами. Что и происходит на злосчастной автобусной остановке… По крайней мере, так мне все это представляется, – закончил я.

– Да, с этим трудно поспорить, – заметила Шлыкова.

– Ну это лишь мысли вслух. А как звали убитую женщину?

– Анна Чекулаева, – ответила Полина.

– А ее адрес? – снова спросил я.

Шлыкова назвала мне адрес, и я записал его в блокнот.

– Ты будешь искать, кто убил Геннадия Павловича? – посмотрела на меня Шлыкова.

– Да. Я буду проводить журналистское расследование по факту его убийства, – твердо ответил я. И добавил: – И ты мне очень помогла тем, что сейчас рассказала.

Полина Владимировна молча кивнула. На этом можно было заканчивать. Я сказал Степе, чтобы он перевел камеру на меня. Когда он сделал это, я сказал, обращаясь к будущим зрителям:

– Вы сейчас видели интервью с человеком, который хорошо знал Геннадия Павловича Нехватова. Это был настоящий мужчина, честный, совестливый и принципиальный, который решил пойти до конца в надежде помочь своему другу Александру Павлову, осужденному за убийство, которого он не совершал… Так считал Нехватов, который несколько лет пытался найти доказательства невиновности Павлова, тратя на это все свои личные средства и все свое время. И когда Геннадий Павлович нашел эти доказательства – его хладнокровно и цинично убили. Взорвали на автобусной остановке, подменив его «дипломат» с документами на «дипломат» со смертельным зарядом. Взрыв, случившийся в месте скопления людей, можно было бы посчитать террористическим актом, к чему сначала и склонялось следствие. Однако убит был всего один человек; заряд был изготовлен таким образом, чтобы убить именно его одного, так что у меня нет никаких сомнений, что это спланированное и четко осуществленное убийство конкретного человека, ставшего опасным для настоящего убийцы, который пока находится на свободе и за которого получил тюремный срок Александр Павлов. Я ставлю своей задачей выяснить, кто убил Геннадия Павловича Нехватова и что за документы находились в его «дипломате», который был похищен. К тому же смерть Нехватова косвенно подтверждает невиновность его друга Павлова. Что я тоже постараюсь доказать… Одним словом, телеканал «Авокадо» начинает журналистское расследование убийства Геннадия Павловича Нехватова, о ходе которого мы еженедельно будем вас информировать. Следите за программой передач.

Я закончил и кивнул Степе. Это означало, что на этом все, можно выключаться.

Я был доволен разговором с Полиной: наконец-то я узнал, чем был занят последние три года мой бывший начальник. И за что его убили…

Пока Степа собирал свои вещички и укладывал камеру в кофр, мы с Полиной Шлыковой еще немного поговорили.

– Ты уж, пожалуйста, найди того, кто убил нашего Геннадия Павловича, – сказала мне на прощание Полина Владимировна, выделив интонацией слово «нашего». – Тогда, глядишь, и друга его освободят, что ни за что ни про что сидит в тюрьме.

– Постараюсь, Полина, – ответил я.

– И будь осторожен, – добавила она.

– Буду, – сказал я.

На том и распрощались…