Текст книги "Я — вор в законе: Мафия и власть"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА 11

Колян стал готовиться к переходу на нелегальное положение. Он решил первым делом обзавестись липовыми, но надежными общегражданскими документами. После недолгих размышлений он по газетным объявлениям обзвонил несколько фирм, «изготавливающих печати и штампы». Затем по его приказу все эти фирмы обошел Андрей Спиридонов. В большинстве фирм работали весьма ушлые ребята, понимавшие с полуслова проблемы клиента, но Андрею больше всех приглянулась третья по счету – «Графика-Т». Там ему предложили не просто добыть надежную ксиву, но за приличные комиссионные свести с человеком, который умеет сварганить паспорт в комплекте с московской пропиской и квартирой. Андрей без торга отсчитал названную сумму и небрежно предупредил:

– Учтите, ребята, я человек серьезный и работаю на серьезных людей. Если в срок не уложитесь, то бабки вернете без всякого базара. Кроме того, мы знаем, что такие фирмы, как ваша, под ментами сидят, поэтому по– хорошему прошу: если тут у вас место паленое, давайте лучше, пока не поздно, разбежимся – ни я вас не видел, ни вы меня… А то ведь в случае чего вам гланды вместе с глоткой вырвут.

Ребята заверили Андрея, что все будет нормально, и в условленный день и час устроили ему встречу со всемогущим человеком, способным в одночасье превратить беспаспортного бомжа в обеспеченного жилплощадью полноправного москвича. Чудотворец оказался неприметным сутулым хмырем в засаленном костюмчике. Хмырь записал данные Коляна – возраст, особые приметы – и сказал, что подходящий вариант имеется. Суть комбинации заключалась в том, что Колян получал паспорт и квартиру внешне похожего на него москвича – одинокого алкоголика, которого никто никогда не хватится. Спиридонов на всякий случай спросил:

– А этот ваш клиент не вернется внезапно на свою хату?

– Не вернется, – ответил хмырь в засаленном костюмчике с такой мрачной ухмылкой, что у Андрея пропала охота спрашивать дальше. Боец с немалым стажем, побывавший во многих переделках, он внезапно ощутил самый настоящий страх. Спиридонов отдал фотографию для паспорта и, вернувшись на хату, доложил бригадиру о встрече,

– Ладно, будем ждать звонка, – сказал Колян. – Если посмеют нас кинуть, я с этих печатников-штамповщиков в три раза больше сдеру.

Хмырь, однако, позвонил точно в назначенное время – видимо, такие богатые и сговорчивые клиенты были редкостью, и он не желал их терять. Кроме того, люди, делающие бизнес на смерти, без крайней нужды не обманывают своих партнеров, поскольку понимают, что наказанием за обман может служить только смерть.

Хмырь назначил Андрею местом встречи автобусную остановку у метро «Юго-Западная» – едва ли не самый людный пятачок во всей округе. Он подошел к Спиридонову сзади, тронул его за локоть, молча передал пакет и так же молча исчез в толпе. Колян, сидевший неподалеку в летнем кафе, даже не заметил, как все произошло. Андрей направился в условленное место – на пустырь, и бригадир, соблюдая изрядную дистанцию, двинулся за ним. Раскрыв на пустыре паспорт, Колян оценил по достоинству качество работы: документ был под стать дате его выдачи в сентябре 1979 года: потрепанный и засаленный, и такой же потертой стала фотография Коляна. Как ни вертел Колян паспорт в руках, как ни разглядывал его так и сяк, но придраться к чему– либо было невозможно. Кроме паспорта в конверте оказались ключи и записка, нацарапанная так коряво, что казалось, будто писали левой рукой. Записка извещала о том, что все остальные документы новый владелец паспорта найдет в квартире по указанному адресу.

– Что ж, все правильно, одобрительно хмыкнул Колян. – И ксива путевая. Значит, я теперь Патрикеев Николай Юрьевич. Как был Коляном, так и остался. Удобно… Надо будет съездить туда, глянуть, что там мне оставили. А что там этот сморчок говорил насчет соседей – не заметят они, что у них сосед сменился?

– Он говорил, что соседи там сами менялись уже несколько раз, – отозвался Андрей, – а бывший хозяин в квартире появлялся очень редко, так что они его плохо знают. Конечно, если будет приходить какой-нибудь хрен во фраке, то они удивятся, а на простого мужика они и внимания не обратят.

– Ладно, – усмехнулся Колян, – постараюсь подкосить под простого мужика. Это мне сейчас очень надо!

Он готовился к осуществлению своей заветной цели, о которой думал все дни и ночи напролет после побега. Колян решил примерно наказать своего обидчика Варяга – да так, чтобы тот долго мучился. Для этого Колян придумал хитрый план, о котором он поставил в известность одного Барнаула…

* * *

Молодые пацаны, которых Барнаул по указанию Коляна срочно вызвал из Таежного, после переезда вМоскву отнюдь не вкусили тех романтических ощущений, на которые рассчитывали. Каждое утро их грузили в кузов крытой «газели», строго-настрого запрещая выглядывать, и куда-то везли. Судя по звукам, доносившимся снаружи, через некоторое время «газель» выезжала за город, мчалась по шоссе еще примерно минут сорок, затем заезжала в какой-то гараж. В гараже ребята вылезали из кузова, через дверь в кирпичной стене переходили в только что отстроенное здание придорожного ресторана «Русь», к которому примыкал гараж, а потом спускались в подвал. В подвале при свете пары тусклых лампочек под потолком их глазам представал пролом в стене и черное жерло тоннеля. В подвале имелось достаточно лопат, кирок, носилок, фонарей. У одной стены громоздились крепежные балки, которыми укрепляли потолок и стены тоннеля, у другой возвышался штабель мешков с землей. Землю выносили скрытно, только в аккуратно зашитых мешках, а мешки волокли в гаражи и загружали ими «газель». Потом грузовичок заезжал куда-нибудь в лес, там из мешков вытряхивали землю, пустые мешки забирали с собой и уезжали. Землекопы-проходчики в тоннеле менялись каждые полчаса: один полчаса долбил грунт изо всех сил, потом его сменял другой, потом третий и так далее, пока очередь вновь не доходила до первого. Ребята старались не щадя сил, поскольку им с самого начала было сказано: «Это ваше главное испытание. В нашем деле из пистолетов шмалять не главное. Иногда нужны терпение и дисциплина». Однако дни шли за днями, тоннель все удлинялся, а работе все не было конца, и пацаны приуныли. Они по-прежнему трудились старательно, но уже без прежнего пыла. Работа была сугубо секретной и потому особенно нудной – ни прогуляться, ни осмотреть окрестности, ни просто выглянуть на свет божий. О каких-то развлечениях не было и помину. Конечно, кормили ребят отлично – так, как им никогда не приходилось питаться дома, в Таежном. Горячую хавку привозили в больших термосах, и там были жареные куры, ярко– красный борщ, источавший множество вкусных запахов, плов с разнообразными пряностями, мясо, тушенное с овощами и травами, и прочие столь же вкусные вещи. Если землекопы заказывали что-то сами, то их пожелания непременно исполнялись – так распорядился Колян, который не хотел, чтобы у молодых бойцов бандитская жизнь ассоциировалась только с тяжелой и монотонной работой. «Пацанов надо побаловать, – говорил бригадир. – Девок им, конечно, пока не видать, но пусть хотя бы жрут от пуза. Пускай прикинут: если бригада может их так кормить, пока они работают, то она им даст все, когда они будут отдыхать». Холодные закуски ребятам привозили самые разнообразные – и лососинку, и осетринку, и икорку красную и черную, и всевозможные мясные изделия, а ко всему этому горячий хлеб, овощи, зелень и фрукты. Сигареты привозили самые дорогие – всякие там «Примы» и «Беломоры» Колян привозить запретил. «Пусть привыкают к хорошему, – заявил он, – тогда будут ценить жизнь в бригаде, тогда их к прежней жизни не потянет». Прохладительными напитками землекопов снабжали в таком же изобилии, но из горячительных допускалось только пиво, и то в умеренных дозах, чтобы исключить всякие неожиданности. Ребятам запрещалось пить даже на той московской квартире, где они порой ночевали. «Один пьяный скандал, один засвет перед ментурой – и все, ребят можно отправлять обратно в Таежный, они уже здесь не нужны».

От такой жизни «молодые волки», которых превратили в кротов, начали постепенно звереть. Первые пару недель их еще как-то развлекали разносолы, которыми их кормили, но затем еда в качестве единственного развлечения перестала их удовлетворять. Роптали они потому, что им надо было дать какой-то выход накопившейся усталости. Однако во всяком человеческом сообществе непременно находится смутьян, который принимает народный ропот за чистую монету и стремится немедленно и любой ценой изменить жизнь. Если такую паршивую овцу вовремя не вышвырнуть из стада, то она непременно его испортит. Смутьян завелся и в компании сибирских землекопов – высокий, крепкий темноволосый парень, прозванный Паленым за бугристый шрам от ожога, видневшийся у него под подбородком. Все разговоры товарищей насчет непосильной работы и скучной жизни вызывали у него горячее сочувствие. Казалось, будто Паленый только и думает о своем униженном положении, хотя дома, в Таежном, он вряд ли мог рассчитывать на что-то лучшее, а уж на такую жрат ву – иподавно.

– Мы так не договаривались, – » брюзжал Паленый. – Нам большие бабки должны платить за такую работу, а нас только кормят. Да на хер мне твоя жратва – ты мне бабки давай, а жратвы я себе и так куплю!..

Его просили говорить потише, но он, наоборот, повышал голос:

– А чего мне бояться?.. Я что, сюда землю копать ехал? Мне серьезные дела обещали! Ломом орудовать я и дома мог. Какого хрена менять шило на мыло? У меня конкретная цель была: поработать в бригаде как боец и в дело войти. И вы все того же хотели, так чего ж вы теперь молчите?

– Паленый, в Таежном пацаны покруче тебя хотели выступить против Коляна, так он им всем головы поотрывал. Смотри, достукаешься – узнает он, как ты хвост поднимаешь, живо с тобой разберется. Ты что, Коляна не знаешь?

Паленому говорили правильные вещи, но он уже закусил удила. Есть люди, которых хлебом не корми – дай покачать права, заявить протест, устроить разборку. Паленый был как раз из таких. В криминальной среде такие люди долго не живут, но Паленый был в этой среде новичком, потому и давал волю своему характеру. Ему страшно хотелось поспорить как равный с равными с подручными знаменитого Коляна, а если повезет, то и с самим Коляном. Что ж, его мечта сбылась, и в этом смысле ему повезло.

Никто не знал, где Паленый хранил сигареты с травкой – вероятнее всего, на московской квартире среди личных вещей. Как-то ближе к ужину, когда во время перекура ребята, толковавшие о том, какую еду им подадут, вдруг закрутили носами – запах травки знали все, его ни с чем не спутаешь. Один Паленый сидел, безмятежно прикрыв глаза, и жадно втягивал в себя дым. В тот момент ему никто ничего не сказал: что курить – это личное дело каждого, лишь бы крыша оставалась на месте. Но вот крыша у Паленого как раз и съехала: докурив сигарету, он еще некоторое время, посидел с закрытыми глазами, а потом заговорил на свою излюбленную тему об ущемлении прав молодых бойцов. Уже давно пора было заканчивать перекур, а он все бухтел и бухтел. Землекопы поднялись и попробовали пройти в тоннель, но Паленый встал на их пути, загородив вход и не переставая работать языком. Он размахивал руками, приседал, подпрыгивал, мотал головой – было ясно, что после долгого воздержания травка произвела на него особенно мощное действие. В тот момент, когда его речь достигла высшего накала, наверху лязгнул люк и в подвал не спеша спустились сначала Барнаул, а за ним молодой человек с бородкой и в темных очках. Однако этот маскарад не сбил землекопов с толку. «Колян, Колян», – испуганно зашептались они. Почуяв что-то необычное, примолк даже Паленый. Колян шагнул вперед и остановился прямо перед ним. Хотя Паленый теперь молчал, но во время спуска в подвал до ушей бригадира успели долететь слова насчет того, что «сам бугор сейчас большие бабки делает, а нас поставил сюда землю ковырять» и что «раз все в одной бригаде, значит, все должны любую работу делать, и плохую, и хорошую».

– Ну что, может, ты меня пустишь посмотреть? – не повышая голоса, спросил Колян. – А то базарить-то все мастера. Еще ни хрена не сделали, а уже начинают права качать.

Паленый с ворчанием отодвинулся, и Колян, включив фонарик, который он держал в руке, шагнул в проход. За ним последовал Барнаул, на ходу погрозив Паленому кулаком.

– А чего?.. – опять принялся за свое Паленый. – Я что, неправильно говорю? Нет, если ты бригадир, то сядь с бойцами, потолкуй, перетри все вопросы…

Однако и Паленый, и все землекопы, ожидавшие оценки своего труда, невольно прислушивались к тому, что происходило в тоннеле. Оттуда доносились только обрывки фраз Коляна, но, судя по его спокойному тону, бригадир был доволен. Присев на корточки, Колян поднял голову и посветил на потолок, а потом спросил Барнаула:

– Слышишь, где шоссе? Уже прямо над нами тачки проезжают!

Тот прислушался и кивнул, а Колян продолжал:

– Молодцы, хорошо продвинулись, но здесь крепления понадежнее надо поставить. На, свети!

Он отдал Барнаулу свой фонарик и начал пробираться к выходу из тоннеля – туда, где слышались сбивчивые разглагольствования Паленого. Пригибаясь, он вышел из тоннеля в подвал, выпрямился и потянулся. Паленый выжидательно смотрел на него, не сомневаясь в том, что бригадир слышал его слова. С лица Паленого не сходило вызывающее выражение – он изо всех сил старался показать, что не боится грозного бригадира.

– Ну что ж, молодцы, поработали здорово, – с улыбкой произнес Колян. – Правда, дальше придется крепления помощнее делать на потолок, но все равно уже немного осталось.

Колян умолк и начал неторопливо стряхивать песчинки с одежды. Паленый уже открыл рот, собираясь что-то сказать, как вдруг бригадир резко повернулся к нему, молниеносно выбросил вперед правую руку и тут же мгновенно ее отдернул. В воздухе мелькнуло окровавленное жало заточенной отвертки. Паленый издал короткий вскрик и с протяжным стоном, зажимая руками глубокую рану в животе, стал приседать, а затем упал на колени.

– Ты что сделал? – прохрипел он. – За что? Я ведь только побазарить хотел!

– Я знаю, – спокойно сказал Колян. – Вот как раз за базар. Ты об одном не подумал: кто ты такой, чтобы я с тобой базарил?

Паленый, качая головой, вновь издал такой страдальческий стон, что содрогнулись все бойцы бригады, молча взиравшие на эту жуткую сцену. Внезапно Колян вновь выбросил вперед правую руку. На сей раз удар был нацелен в голову. Раздался короткий отвратительный хруст, рука отпрянула обратно, стон тут же оборвался, и Паленый беззвучно повалился на пол лицом вниз.

– Может, кто-то еще хочет со мной обсудить, как мне себя вести? – доброжелательно спросил Колян. – Никто не хочет? А то давайте, пока я здесь. Все-таки нет? Ну, значит, будем работать дальше, а я в долгу никогда не оставался. А это говно уберите отсюда. И не вывозите его никуда, чтоб менты не засуетились – закопайте прямо в тоннеле. Пускай пацаны вспоминают, когда будут работать, про покойника Паленого, который не любил работать, а любил базарить.

Колян поднялся по лесенке наверх, за ним последовал Барнаул. Прежде чем закрыть люк, Колян посмотрел вниз на оцепеневших бойцов и холодно произнес:

– Ну, что стоите? Я же ясно сказал: уберите его и за работу!

Для Паленого в стенке тоннеля вырыли нишу, кое– как затолкали в нее его тело, заложили сверху кирпичами и забросали землей. Вскоре труп начал разлагаться, и проходчики морщились от невыносимого зловония, затаскивая в тоннель бетонные перекрытия для укрепления потолка, над которым слышался шум проезжавших по шоссе автомобилей. Колян был прав – каждый из них, проходя с ломом, киркой или лопатой к своему рабочему месту, невольно косился на нишу, издававшую трупный запах, и вспоминал «этого дурака Паленого».

Через пару дней Барнаул спустился в тоннель, промерил его рулеткой, сравнил полученные данные с какими-то записями в бумажке и набрал номер на мобильном телефоне. Бойцы уже знали о том, что над подвалом находится здание, в котором недавно открылся придорожный ресторан «Русь». Сейчас в ресторане что-то ремонтировали. Говоря по мобильнику, Барнаул вроде бы отчитывался перед хозяином ресторана о ходе ремонтных работ – во всяком случае, бойцам так показалось. Однако в его докладе несколько раз прозвучало словосочетание «на всю ширину», и бойцы стали догадываться, что на самом деле Барнаул толковал о ходе рытья тоннеля.

– Ну, братва, – объявил он, отключив связь, – кончились ваши муки. Сегодня отметим завершение работ. Заодно и помянем Паленого.

ГЛАВА 12

– Проходите, Николай Валерьяныч, садитесь, – сказал Варяг появившемуся в дверях Чижевскому. Начальник охраны неторопливо подошел к столу Варяга и уселся на ближайший к шефу стул. «Волнуется», – подумал Варяг, увидев, как внешне невозмутимый Чижевский придвинул к себе пепельницу. Пока он закуривал. Варяг предложил: – Давайте сначала по Радченко. Не проявлялся наш беглец? Что говорит ваша агентура?

Бывший полковник КГБ за свой немалый срок службы хорошо усвоил ту истину, что настоящий сыщик раскрывает преступления, тщательно собирая наводки стукачей, а не ползая вокруг мертвеца с лупой в руке. То же относится и к шпионам: их задача – не проникать в правительственные здания под покровом ночи для взлома бронированных сейфов с документами, а встречаться с агентами в уютных местах. Поэтому, приступив к работе в качестве начальника охраны Варяга, Чижевский начал с того, что вышел на связь со своей старой кэгэбистской агентурой, а затем принялся терпеливо вербовать новую, преимущественно в криминальных кругах. В результате стоило Радченко после побега приступить к активным действиям, как к полковнику уже начала стекаться информация о его новых подвигах.

– Проявился – и это меня очень беспокоит, – начал Чижевский. – Из всех разговоров, которые опять о нем пошли, можно понять следующее: Радченко спешно оперяется, выбивает деньги у коммерсантов, которых, видимо, его люди давно пасли. Берет сравнительно понемногу – видимо, чтобы получить быстро и без проблем. Действует, как всегда, с крайней жестокостью, методом устрашения. Вопрос: зачем ему понадобились деньги? Это мы пытаемся выяснить.

– А разве у него еще остались в Москве какие-то бойцы? Разве мы не всех вывели из строя? – с удивлением спросил Варяг. – Или, может, кто-то из Сибири успел вернуться?

– Не думаю, Владислав Геннадьевич, – покачал головой Чижевский. – Видимо, он просто не все нам рассказал.

– Да неужели? – еще больше удивился Варяг. – Его же так прессовали! От одной вашей химии у любого язык развязался бы!

– У него тоже развязался, но, видно, не до конца, – сказал Чижевский. – Он многое рассказал, но умолчал о каких-то своих резервах.

– Что ж, он, конечно, мерзавец, но в чем-то все же молодец, – с невольным уважением сказал Варяг. – Чувствую, мы с ним еще хлебнем горя. Он сейчас берет со своих клиентов не очень помногу из-за того, что торопится, хочет побыстрее собрать деньги. Тут я с вами согласен. Обычно-то его стиль – драть три шкуры под угрозой пыток и смерти. Впрочем, к клиентам он потом сможет вернуться. Но для чего сейчас такая спешка?

– Боюсь, что для войны, Владислав Геннадьевич, – тяжело вздохнул Чижевский. – Руки чешутся у парня.

– Что ж, повоюем, Николай Валерьяныч. Нам не привыкать, – спокойно сказал Варяг. – Я вас попрошу прикрыть в первую очередь тех людей, которым Колян навязал свою «крышу», а то ведь он вздумает на них зло сорвать.

– Постараемся, – кивнул Чижевский. – Но я уверен, что он сейчас не станет на это размениваться. У него сейчас другая цель – вы. И учтите, что последнее нападение – это работа не Радченко. Он своего удара еще не нанес.

– Учту, – усмехнулся Варяг. – Что ж, давайте теперь разберемся с этой заварухой на перекрестке. Что удалось выяснить?

– К сожалению, все нападавшие были убиты. Но пальчики одного из них нашлись в компьютере на Петровке. Зиннуров Ренат, уроженец Саранска, гражданин Киргизии. Шесть судимостей, кличка Хомяк. По сведениям из Бишкека, принимал участие в межнациональных конфликтах в том регионе. По неподтвержденным сведениям, входил в банду, занимавшуюся заказными убийствами. В последнее время из поля зрения местных органов исчез и, по слухам, гастролировал в России. По сведениям моей агентуры, Хомяка замечали в разных российских городах в компании с его приятелем Васильевым по кличке Арбуз, уроженцем Коканда. В криминальной среде считалось, что Зиннуров, Васильев и их группа занимаются в России устранением людей, но более точной информации никто не имел, поскольку компания держалась особняком. Одним словом, мы имели дело с наемной бандой, которой вас кто– то заказал. Кто конкретно – у мертвых не спросишь. Я, конечно, попытаюсь отследить их связи, но на это потребуется время, а успех не гарантирован. Хотя мы и без этого можем догадаться, кем сделан заказ.

– Можем, – подтвердил Варяг. – Тем более что комитетское прошлое господина Заботила могло облегчить ему выход на банду Хомяка.

– Я обратил внимание вот на что… – медленно произнес Чижевский. – Все поведение банды указывает на то, что киллеры получили сигнал о вашем выезде. То есть они не торчали на перекрестке, дожидаясь, пока вы появитесь, а находились где-то поодаль, не привлекая к себе внимания, и подъехали к перекрестку синхронно с вами. Сигналы же им могли дать только из нашей конторы и только те люди, которые были в курсе ваших планов.

Варяг ощутил нетерпение охотника, почуявшего близкую добычу. Он вспомнил собственные размышления о странных сбоях в работе «Госснабвооружения» и о том, кто из его сотрудников может быть к ним причастен.

– В курсе были все замы, секретарша и водитель, – сказал Варяг.

– Я тоже так решил, – кивнул Чижевский. – Все телефоны в офисе прослушиваются, но человек, который нас интересует, это, конечно, понимает. Водитель до вашего выезда все время находился в гараже и никуда не звонил – я это проверял. Да его, честно говоря, и трудно серьезно заподозрить в подрывной работе такого масштаба. Записи разговоров секретарши я прослушал, проверил, кому она звонила, – ничего особенного, обычная деловая рутина. Остаются замы. Костылева с утра не было в офисе – он отъезжал на переговоры, а в момент его отъезда еще не было известно, каким рейсом прилетит китаец. В офис Костылев не звонил – стало быть, он не мог знать, когда вы поедете в аэропорт. Переговоры Платонова я тоже послушал, и они у меня подозрений не вызвали, тем более что большинство его собеседников я хорошо знаю и суть разговоров мне была известна. А вот с Лозовским сложнее. Его звонки тоже чисто деловые – все, кроме одного. После того как вы позвонили ему по внутренней связи и сообщили о своем отъезде, он сразу позвонил на мобильный своему референту, которого он с утра услал из офиса. Разговор внешне совершенно невинный, но в нем есть несколько необязательных фраз, которые вполне могут быть кодовыми.

Мобильные телефоны наших сотрудников тоже прослушиваются…

Заметив, как поморщился Варяг, отставной полковник, словно оправдываясь, воскликнул:

– Ну не придумано пока других методов, Владислав Геннадьевич! К тому же у нас сейчас настолько сложный период, что моральные предрассудки лучше отбросить. На все машины «Госснабвооружения» я приказал поставить радиомаячки…

Варяг не сдержался и прыснул.

Чижевский посмотрел на него с укором и продолжал:

– Так вот, машина референта едет к метро и стоит там двадцать минут. При этом разговора по мобильнику не зафиксировано. После этого машина возвращается в офис. Возникает вопрос: с чего это парень мотается полдня на машине без дела, причем с разрешения начальника? И зачем эта поездка к метро? Ответ может быть только один: все это меры конспирации при выходе на связь, когда учитывается возможность прослушивания.

– Н-да, – кивнул Варяг, – он боялся прослушки и поехал к метро, чтобы позвонить там из автомата, но не учел, что вы сможете проследить за его передвижениями.

– Ну, передвижения к делу не подошьешь, – сказал Чижевский. – Парень может сказать, что вышел за сигаретами, хотя мы знаем: кроме него, условный сигнал о вашем выезде из офиса никто подать не мог. Мне нужна ваша санкция на жесткий разговор с этим парнем, чтобы внести в дело окончательную ясность. Причем степень жесткости прошу разрешить мне определять самому.

– Санкцию я вам даю, но особенно усердствовать не нужно, – предупредил Варяг. – Парню просто могли приказать позвонить туда-то и сказать то-то, и он выполнил приказ. Вероятно, он не в курсе.

– Тогда пусть все расскажет, – твердо ответил Чижевский.

– Кстати, как его фамилия? – спросил Варяг.

– Квач, – последовал ответ. – Борис Квач.

Через несколько часов Чижевский вновь появился в кабинете Варяга.

– Квач запираться не стал – понял, что намерения у меня серьезные, – сообщил он. – Он сразу сказал, что Лозовский отослал его к метро и велел ждать в машине звонка по мобильному телефону. Было условлено, что Лозовский позвонит, произнесет некий малозначащий текст, но с кодовой фразой. По этому сигналу референт, чтобы его не прослушали, идет в метро и звонит из автомата по номеру, который ему дал Лозовский. Когда на том конце снимают трубку, референт произносит условную фразу, и на этом его миссия закончена.

– Понятно, – усмехнулся Варяг. – Во всем, значит, виноват Лозовский, а Боря Квач – просто послушный исполнитель.

– Я тоже подумал, что все это больно невинно, – кивнул Чижевский. – К тому же мне рожа этого парня сразу не понравилась. Я ему прямо заявил, что его объяснения меня не удовлетворяют и с его стороны будет разумнее рассказать все до конца. В общем, он действительно знал о существовании заговора и о связи Лозовского с Заботиным. Заботин пообещал Лозовскому, что после вашего устранения Платонова тоже «уйдут», а Лозовского назначат главой «Госснабвооружения». Сигнал о вашем выезде должен был получить Заботин – только он знал, как связаться с киллерами. Но Заботин тоже боялся прослушивания и потому попросил, чтобы сигнальный звонок звучал как-нибудь нейтрально. Словом, Квач из метро позвонил не прямо Заботину, а своей любовнице, которую он содержит на денежки Лозовского. Он дал ей номер Заботина, попросил позвонить ему и сказать: «Я согласна», – мол, друг поймет…

– Ну да, – заметил Варяг, – звонит дама, говорит: «Я согласна», – при чем здесь стрельба, киллеры? Просто у человека есть личная жизнь…

– Приняв этот звонок, Заботин тут же позвонил на мобильник Хомяку и его ребятам, и они двинулись на тот перекресток, – закончил Чижевский. – Теперь возникает вопрос, что делать с Квачом. Если с ним что-нибудь произойдет, то Лозовский перепугается и заляжет на дно. Квача надо бы включить в нашу игру – он должен делать вид, будто он свою задачу выполнил и его никто ни в чем не подозревает. А мы тем временем подготовим операцию по устранению Лозовского.

Варяг не чувствовал злобы к Лозовскому, но понимал, что этого человека, который так много знал, придется устранить – во всяком случае, вывести из игры. Уволить Лозовского правительственные чиновники не дадут, уйти по собственному желанию он вряд ли согласится, да если и согласится, то станет не менее опасен, открыто перейдя в стан Забота на.

– Только операция должна пройти тихо, – предупредил Варяг. – Вокруг концерна и так многовато шума. Мне стоило большого труда замять инцидент с уничтожением банды Хомяка.

– Разумеется, будем стремиться к тому, чтобы все прошло тихо, – пообещал Чижевский. – Есть у меня смекалистые ребята…