Текст книги "Я — вор в законе: Мафия и власть"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА 4

На переделкинской даче Коляна между тем все возрастало напряжение. На время проведения операции по устранению Варяга Колян поручил охрану дачи и безопасность жены Надежды одному из своих подручных по кличке Репа – бригадир окрестил его так за невыразительное лунообразное лицо. В своем подчинении Репа имел отряд охраны непосредственно в Переделкине, а также несколько групп бойцов в Москве, которые должны были присматривать за торговыми точками, уже взятыми бригадой «под крышу». Несмотря на свой невозмутимый вид, Репа не на шутку заволновался, когда никто из бойцов, ушедших на операцию, не вернулся обратно. В бригаде укоренилась вера в сверхъестественную удачливость Коляна, так что братва чувствовала себя неуязвимой и боялась только своего главаря. Теперь же, когда с самим Коляном явно что-то произошло, они впали в уныние. Репа и сам хотел бы выяснить, что стряслось, и послал людей на разведку в поселок Раздоры, где находился особняк Варяга. Кроме того, он позвонил в Москву и приказал одной из групп пройтись по точкам для очередного сбора дани. Однако пацаны не вернулись ни к вечеру, как было условлено, ни на следующий день. Обуреваемый недобрыми предчувствиями, Репа позвонил в Москву на хату, где жили бойцы, – узнать, как прошел обход территории. Однако к телефону никто не подошел. Впрочем, пока на даче имелось в достатке жратвы и выпивки, разбегаться бойцы не собирались – перспективы их дальнейшей жизни в столице хотя и были туманны, в родной Сибири они все равно никогда так не кайфовали. О том, что с Коляном и его бригадой произошло что-то неладное, бойцы догадывались, но полагали, что, даже окажись Колян и его люди в ментуре, ментов они на эту дачу все равно не наведут. Неопытному молодняку и в голову не приходило, что и помимо ментов существуют силы, способные посягнуть на дачу грозного Николая Радченко. Впрочем, такая мысль парней напугать не могла – вооруженные до зубов, поднаторевшие в наездах и разборках, они были уверены, что отобьются от кого угодно.

* * *

Вероятно, самоуверенности у них поубавилось бы, если бы они могли стать свидетелями гибели группы Коляна. А если бы они вдобавок узнали, что произошло с их товарищами, отправленными на разведку в Раздоры, то наверняка испытали бы острую тягу к перемене мест.

В дачном поселке Раздоры ничего, казалось бы, не предвещало недоброго: пели птички, звенели кузнечики, ветерок доносил благоухание цветущего луга. Трое бойцов, оставив свой «джип-шевроле» на въезде в поселок, пешком миновали шлагбаум и зашагали по центральной улице. Неожиданно перед ними вырос охранник в камуфляже и с кавказской овчаркой на поводке.

– Так, молодые люди, куда направляемся? – поинтересовался охранник.

Боец по прозвищу Труба, прозванный так за громкий голос, вместо ответа небрежно протянул милицейское удостоверение. Подождав, пока охранник ознакомится с удостоверением, Труба начальственным тоном поинтересовался:

– Как тут у вас – все в порядке?

– Так точно, – кивнул охранник.

– А что за шум был недавно? Во вторник, ближе к вечеру?.. – Труба мучительно пытался сформулировать вопрос так, чтобы он прозвучал естественно, однако это у него плохо получалось.

Охранник пожал плечами и ответил не совсем искренне:

– Не знаю, сейчас все тихо вроде, а во вторник не моя смена была.

«Врет, сука», – одновременно подумали Труба и двое его спутников – Хлам и Потрох. Труба еще потоптался на месте и спросил:

– А что на седьмой даче – все тихо?

– Все тихо, – эхом отозвался страж порядка.

– Где эта дача? Мы пойдем посмотрим.

– Вон красная крыша, – ответил охранник. – Но вряд ли вас туда пустят.

Троица подошла к воротам дачи номер семь. Ворота были наглухо закрыты, лишь медленно поворачивался на столбе цилиндр телекамеры наружного наблюдения. Из-за высокого кирпичного забора не доносилось ни звука, в окнах с затемненными стеклами нельзя было ничего разглядеть. Гости не спеша прошлись вдоль забора, вглядываясь во вспаханную землю контрольно– следовой полосы, однако пока не заметили никаких признаков недавних бурных событий. Вернувшись к воротам, Труба принялся с удвоенным вниманием осматривать все вокруг. Его усердие было вскоре вознаграждено: в граве он обнаружил несколько автоматных гильз, еще хранивших кисловатый запах пороха, а на толстом стальном полотнище ворот заметил несколько характерных выпуклостей, которые могли быть оставлены пулями и осколками гранат, попавшими в створки ворот изнутри.

– Да, похоже, тут стреляли, – глубокомысленно произнес Труба. Попасть за кирпичную ограду особняка не представлялось возможным – Хлам долго давил на кнопку звонка у ворот, однако никакой реакции не последовало. Вместе с тем братву не покидало ощущение, что за ними непрерывно наблюдают через многочисленные телекамеры. Потрох даже подпрыгнул, пытаясь за– глянуть за забор, но тут же сам устыдился своего дурацкого поступка.

– Может, перелезем? – предложил Хлам.

– Ага, и прямо на вилы, – возразил Потрох. – Нет уж. Лучше тут потусуемся, может, чего и узнаем.

Они без определенной цели зашагали по улице и вскоре встретили еще одного охранника. Труба, предъявив ему свое липовое удостоверение, сурово спросил:

– Где тут у вас бытовка? Нам надо выяснить ряд вопросов.

– А что такое? – полюбопытствовал охранник.

– Сигналы поступают, вот что, – туманно, но внушительно ответил Труба.

Охранник объяснил, как пройти к бытовке, и, когда троица зашагала в указанном направлении, скользнул в проулок между особняками, вынул из внутреннего кармана рацию и заговорил в микрофон:

– Степан, Степан, слышишь меня?.. Степан, к тебе гости… Вроде из милиции, показали удостоверение… Трое, все – здоровенные лбы… Может, мы подтянемся? Будем блокировать пути отхода. Слушай, а если это и впрямь менты?

– Без разницы, – прохрипела в ответ рация, – задержим, а потом разберемся.

– Понял, – сказал охранник. – Поосторожнее!

– Натюрлих! – отозвалась рация, и связь прервалась.

Труба и его спутники вскоре нашли вагончик, в котором у охранников, следивших за порядком в элитном дачном поселке, помещалось что-то вроде штаба и одновременно комната отдыха. С топотом поднявшись по ступенькам, троица ввалилась в помещение и обнаружила там всего одного человека – лысеющего толстяка лет сорока с лишним в мешковатой камуфляжной форме. Толстяк сидел за столом и с аппетитом поедал китайский суп из пластиковой плошки. Труба показал удостоверение и заявил:

– Капитан Решетилов, Московский уголовный розыск. Вы начальник смены? Нам нужны подробности об инциденте, происшедшем в поселке во вторник вечером.

Толстяк энергично закивал и промычал: «Щас, щас», показывая на свой набитый рот и жестом приглашая гостей занять два свободных стула. Хлам сел за стол напротив хозяина, Труба – возле стола справа от толстяка, а Потрох остался стоять за спиной Трубы. Завершив трапезу, толстяк печально произнес:

– Вот, такой молодой и уже капитан. А я до сих пор всего лишь Сержант…

С этими словами Сержант что было сил заехал опустевшей плошкой Трубе по лбу. Вскочив, он ловко увернулся от кулака Потроха, просвистевшего в воздухе, ы в ответ провел короткий хук в левый бок. На горе незваным гостям, Сержант успел незаметно, под столом, надеть на руку кастет. Ребра глухо хрупнули, Потрох пронзительно вскрикнул и присел, зажмурившись от невыносимой боли. Сержант тем временем одним махом опрокинул Трубу на пол вместе со стулом. Теперь Сержант получил возможность без помех расправиться с Хламом. Его увесистый кулак мелькнул в воздухе, словно пушечное ядро, и врезался Хламу в нос, раздробив хрящ носовой перегородки. Крупные капли густой крови хлынули из ноздрей на жестяной пол вагончика. Хлам закатил глаза и тяжело повалился на пол. В этот момент Труба вскочил на ноги. Сержант стоял к нему вполоборота, но застать противника врасплох Трубе не удалось: не поворачиваясь, Сержант нанес ему мощный удар локтем в лицо под правый глаз. В голове у Трубы помутилось, и он, рухнув навзничь, с грохотом врезался спиной в стенку вагончика и с грохотом сполз по ней вниз.

– О-о, – стонал Потрох, присев на корточки и раскачиваясь взад-вперед.

Сержант повернулся и в упор посмотрел на него.

– Не бей, – простонал Потрох, – я сдаюсь…

Не обращая внимания на слова, Сержант еще дважды отоварил пришельца по почкам и пинком заставил его распластаться на дощатом полу, быстро обыскал и вытащил из-под куртки пистолет и нож. Такую же процедуру он произвел с Трубой и Хламом. Затем на валявшихся на полу «гостей» вновь посыпались пинки. Помахав изъятым у Потроха пистолетом, Сержант рявкнул:

– Подъем, засранцы!

Поверженные засранцы тяжело заворочались и с кряхтеньем поднялись. Корчась отболи, Труба с усилием сфокусировал взгляд на лице Сержанта и с ненавистью прошипел:

– Ты что делаешь, козел? Я же тебя посажу!

– Пока что я тебя положил, – хладнокровно возразил Сержант. – Ксиву свою фальшивую можешь себе в жопу затолкать – меня на такой херне не проведешь. Короче, шагай вперед и помалкивай, а то еще схлопочешь.

Высокомерие врага до глубины души возмущало братков, привыкших быть всегда хозяевами положения. Однако сопротивляться они не могли – Потрох еле шел, согнувшись от боли в сломанных ребрах, Хлам никак не мог остановить кровь, лившуюся из расплющенного носа, а у Трубы кружилась голова и к горлу подкатывала тошнота. «У него тут все схвачено», – со страхом подумал Труба, видя, как приветствуют пожилого Сержанта попадающиеся навстречу охранники. Когда процессия подошла к зловещим воротам участка номер семь, на котором располагался особняк Варяга, Труба остановился и заявил:

– Не, мужик, я туда не пойду!

– А куда же ты хочешь, родной? – ласково полюбопытствовал Сержант. – Домой к маме?

– В ментуру лучше, только не туда, – жалобно ответил Труба, сам понимая, что мелет ерунду. Сержант искренне рассмеялся, и по его знаку стальное полотнище ворот поползло в сторону, открывая величественный фасад особняка, тщательно подметенную брусчатку двора и застывших угрюмых молодцов в камуфляжной форме и с автоматами наизготовку. Труба вновь умоляюще заскулил, но Сержант, не слушая, толкнул его в спину со словами:

– Иди, не бойся, никто тебя не тронет. Шеф у нас добрый!

Варяг и впрямь попросил Сержанта, взявшего на себя охрану особняка, по возможности избегать кровопролития. Оговорку Варяга – «по возможности» – Сержант понял в удобном для себя смысле и решил: если эти козлы будут выпендриваться, втихаря пристрелить всех троих в подвале, а потом вывезти покойников с мусором…

* * *

Бойцам, получившим по телефону приказ Репы отправиться на сбор дани, повезло еще меньше, чем Трубе и его друзьям. После звонка они дисциплинированно собрались, позвонили на пульт милицейской охранной сигнализации (в квартире оставалось немало ценных вещей, и пацаны опасались взлома), тщательно заперли стальную дверь, спустились во двор, уселись в красную «тойоту» и покатили к центру. Их было пятеро, возглавлял группу румяный, цветущего вида верзила по кличке Гнилой. Конечно, братки не знали, что Колян сдал их адрес отставному полковнику Чижевскому и квартира взята под наблюдение.

Наблюдатель в доме напротив оторвался от окуляров телескопа, взял рацию и отдал короткий приказ. Из его окна было видно, как из соседнего двора выехала неприметная бежевая «шестерка» и уверенно повела красную «тойоту».

До антикварного магазина доехали без приключений. Бойцы через подворотню въехали во двор, оставили там тачку, вышли из подворотни и гуськом просочились в магазин. С одинаковыми стрижками «под ноль», с одинаковыми бычьими шеями, в почти одинаковой одежде, они производили довольно странное впечатление.

– Как будто в форме, – выразил общее мнение широкоплечий седой мужчина лет сорока, сидевший за рулем «шестерки», припаркованной на противоположной стороне улицы. Два пассажира невнятным угуканьем подтвердили верность наблюдения. Обоим было на вид от сорока до пятидесяти лет: седина, выцветшие глаза, иссеченные морщинами лица старили их, но широкие плечи и подтянутые фигуры, наоборот, молодили. Все трое раньше были военными разведчиками, успели послужить и в диверсионных отрядах, и в заграничных резидентурах ГРУ и вышли в отставку по различным причинам: водителя, майора Сергея Абрамова, уволили за пьянство; майора Ивана Лебедева – по состоянию здоровья: в Чечне он, не разобравшись, расстрелял из пулемета деревенский дом, в котором прятались мирные жители, и свидетелем этого инцидента стал, как на грех, некий западный журналист. Капитан Фарад Усманов рапорт об увольнении подал добровольно, озверев от, как он выражался, «этого бардака». С Чижевским Абрамов когда-то познакомился в военном госпитале, где залечивал полученное в Афганистане ранение. С тех пор они периодически перезванивались. Отставные разведчики-«грушники» не торопились устраиваться на работу в коммерческие структуры, поскольку современные российские коммерсанты вызывали у них брезгливость. Однако когда Чижевский сообщил Абрамову, что работает на человека, фактически возглавляющего концерн «Госснабвооружение», бывший боец невидимого фронта задумался. Название «Госснабвооружение» звучало как-то очень солидно, а старый служака испытывал ностальгию по солидной государственной службе. Чижевский в свою очередь испытывал острую нужду в настоящих мастерах тайной войны. Надо сказать, что Чижевский ставил «грушников» гораздо выше «комитетчиков», хотя сам принадлежал именно к последним – в этом проявлялось его профессиональное беспристрастие. В конце концов он привлек на службу Абрамова и двух его приятелей, – правда, не подписывая никаких трудовых договоров. Отставные офицеры работали напрямую с Чижевским, выполняя только его распоряжения. Он заключил со своими новыми подчиненными джентльменское соглашение: в круг их обязанностей входит только то, что связано с официальной деятельностью концерна.

– Может, твой шеф и ворует у страны деньги – бог ему судья, – сказал Абрамов, имея в виду Варяга. – Но возить за рубеж чемоданы с ворованными баксами мы не собираемся.

– И голых девок ему в сауну подвозить – тоже не по нашей части, – добавил Лебедев.

– Ладно, мужики, договорились, – кивнул Чижевский. – У нас сейчас есть и потруднее дела. Кто-то копает под нашего шефа. По-моему, идет подготовка акции по его устранению…

Получив согласие бывших военных разведчиков, Чижевский вздохнул с облегчением – наконец-то в его подчинении появились люди, на которых он мог вполне полагаться. Когда Колян назвал адреса, по которым проживали его люди, Чижевский решил брать сибирских гастролеров прямо на квартирах. До начала операции за квартирами было установлено наблюдение. Чижевский ввел в действие запасной план, согласно которому специальная группа захвата должна была выследить бойцов Коляна и обезвредить их прямо на той точке, куда они приедут. Чижевский благодарил судьбу за то, что на дело выехала группа как раз из той квартиры, которую «пасли» бывшие военные разведчики. Теперь он мог не сомневаться в том, что все будет сделано как надо.

Коляновы бойцы подъехали к антикварному магазину, как и положено, к моменту закрытия. У входа стояла красная БМВ – явно не первой свежести. Когда бойцы скрылись внутри, Фарид Усманов вылез из «шестерки» и пошел через подворотню во двор, чтобы установить, имеется ли в магазине второй выход. Тем временем его товарищи следили из машины затем, как выходят из магазина запоздалые покупатели. Затем после некоторого перерыва магазин стали покидать и сотрудники. Абрамов сделал из этого логичный вывод:

– Должно быть, нет заднего хода.

Вернувшийся Усманов его вывод подтвердил и добавил:

– На всех окнах, которые выходят во двор, мощные решетки, так что через окна во двор выскочить нельзя. Кроме того, в подвале под магазином расположено что– то вроде мастерской. Окна мастерской зарешечены.

– Понятно, – кивнул Абрамов, – мастерская для того, чтобы готовить товар к продаже: подчистить, подкрасить, подреставрировать, картину в рамку вставить… В мастерской заметил кого-нибудь?

– Не заметил, – покачал головой Усманов. – Горит лампочка сигнализации.

– Значит, никого, – сказал Абрамов. – Мастера, видимо, уже ушли. Ну что, нам пора, а то они получат бабки и уйдут. Не на улице же их вязать. Лебедев, давай!

Лебедев молча кивнул, взял кейс, протянутый ему Усмановым, выбрался из «шестерки» и зашагал к магазину.

Он на глазах утратил военную выправку, ссутулился и в своей дешевенькой синтетической курточке стал походить на обычного представителя советской трудовой интеллигенции.

В дверях Лебедева встретили двое плечистых громил в кожаных куртках.

– Тебе чего? – спросили они. – Уже закрыто.

– Я знаю, знаю, – закивал Лебедев. – Мне надо деньги сдать…

– Деньги – это хорошо, – глубокомысленно произнес один из бойцов, улыбаясь. – Давай их сюда.

– Э, нет, молодые люди, – захихикал Лебедев, – извините, но я порядок знаю. Деньги вручу только директору. Она на месте?

Громилы засмеялись, потом один сказал:

– На месте… Ладно, проходи, но придется обождать.

– А мне, молодые люди, спешить некуда, – отозвался Лебедев все с тем же старческим хихиканьем, протискиваясь между курток в приоткрытую дверь. Оказавшись в помещении, отставной майор нащупал под рукавом кнопку специального крепления на правом запястье. Он отстегнул кнопку, и в ладонь ему скользнула короткая, но очень тяжелая металлическая дубинка с удобной рукояткой, обтянутой кожей. Бойцы Коляна разинули рты от изумления, когда сутулый дядька вдруг резко развернулся, словно балетный танцор, и вскинул руку с дубинкой. Кейс отлетел в сторону, а дубинка обрушилась одному из громил на плечевой сустав, после чего парень обнаружил, что перестал владеть правой рукой – она висела плетью, словно чужая. Впрочем, долго огорчаться по этому поводу бойцу не пришлось – следующий удар пришелся ему по темени. Его товарищ вскинул было руки, готовясь сопротивляться, и уже набрал в легкие воздуха, чтобы позвать на помощь, но тут Лебедев принялся охаживать его дубинкой по морде. Удары страшной силы сыпались градом, ломая кости. Ошалев от боли и собственной беспомощности, охранник опустил руки и после очередного удара по голове как мешок повалился на пол. Правда, перед тем как упасть, он все же успел слабо вскрикнуть, и этот вскрик и шум падающего тела могли привлечь внимание остальных, находившихся в кабинете директора. Лебедев одним прыжком подскочил к двери, соединявшей торговый зал с внутренними помещениями магазина, и застыл у косяка, прижавшись спиной к стене. Вскоре он услышал шаги в коридоре и приглушенный оклик:

– Серый, что там у вас?

Вслед за этим из дверного проема появилась рука с пистолетом. Лебедев тоже успел достать свой пистолет и сжал его в левой руке. Правую руку с дубинкой он медленно занес для удара. Человеку с пистолетом оставалось сделать еще полшага, чтобы увидеть на полу два неподвижных тела. Однако в этот момент Лебедев резко опустил дубинку ему на запястье. Пистолет со стуком выпал на пол, человек застонал и согнулся, словно нарочно подставляя противнику затылок, по которому Лебедев не замедлил нанести второй удар. Стон мгновенно оборвался, и массивное тело рухнуло на навощенный паркет. Лебедев прислушался: все было тихо. Он обвел взглядом помещение. Всюду поблескивала позолота старинных часов и канделябров, тускло светились клинки восточных сабель. Подняв глаза, Лебедев встретил высокомерный взгляд какого– то сановника, изображенного в лентах и орденах на парадном портрете. За стеклянной дверью замаячила фигура Абрамова, и Лебедев жестом пригласил его зайти, одновременно прижав палец к губам. Через мгновение все три отставных разведчика собрались у двери в служебные помещения.

– Их же вроде пятеро было? – спросил шепотом Абрамов, бросив взгляд на выведенных из строя троих бритоголовых противников.

– Остальные, похоже, у директора – инкассацией заняты! – предположил Лебедев.

Усманов, никогда ранее не бывавший в антикварных магазинах, восхищенно разглядывал старые картины и предметы роскоши.

– Фарид, хорош башкой вертеть, – одернул его Абрамов. – Давай вперед, я за тобой. Ты, Ваня, останься здесь, посмотри за своими клиентами.

Усманов с пистолетом в руке крадучись двинулся вперед по коридору. Там, где коридор делал поворот, он присел и рывком выскочил из-за угла, однако увидел лишь три закрытые двери с табличками «Бухгалтерия», «Заместитель директора» и «Директор». Усманов двинулся к кабинету директора и резко рванул дверь на себя, одновременно присев и вскинув руку с пистолетом. Дверь распахнулась, однако в кабинете никого не было. Усманову бросилась в глаза мужская кожаная куртка, небрежно брошенная на стул, – гости явно были где-то рядом и собирались еще вернуться в кабинет. Посмотрев повнимательнее, капитан заметил в пепельнице окурки сигарет «Парламент» с характерным белым фильтром и со следами помады на нем, а рядом с пепельницей – початую пачку таких же сигарет и дорогую зажигалку.

Пока капитан производил осмотр, Абрамов страховал его, держа под прицелом коридор и дверной проем в дальнем конце. Усманов на всякий случай подергал двери двух других кабинетов, но они, как и следовало ожидать, оказались заперты.

– Что за херня? – шепотом поинтересовался Абрамов. – Где они?

– В мастерской, – отозвался Усманов, кивая на дверной проем в конце коридора. – Но что они там делают?

Если бы отставные разведчики знали, что директор магазина – молодая женщина, и притом красивая, они могли бы догадаться, что делают в подвальном помещении верзила по кличке Гнилой, возглавлявший группу «инкассаторов», и его подручный по кличке Кишка, прозванный так Коляном за худобу и высокий рост. Получилось все как-то само собой: когда Гнилой в сопровождении Кишки ввалился в кабинет директрисы, он сразу оценил хозяйку магазина: золотая копна пышных волос, синие глаза, полные чувственные губы. Однако грешных замыслов у него поначалу не возникло.

– Бабки приготовила? – с ходу спросил Гнилой, не здороваясь.

– Приготовила, – с ненавистью глядя на Гнилого, ответила женщина.

– Гони! – приказал тот, кивая на сейф.

– Они не в сейфе, а внизу, в мастерской, – сказала директриса.

– Почему в мастерской? – подозрительно осведомился Гнилой. – Если что, смотри! – И он показал пистолет.

– Не бойтесь, – презрительно усмехнулась женщина, – я с вами воевать не собираюсь. Просто в мастерской стоит специальный сейф. Ваши деньги я положила туда, чтоб они мне не мешались.

– Ну ладно, иди вперед, – распорядился Гнилой. Руку с готовым к бою пистолетом он сунул в карман куртки. То же сделал и Кишка. Когда женщина встала из-за стола и пошла к двери, Гнилой невольно сглотнул слюну, глядя на ее стройные ноги в туфлях на высоких каблуках, на черное платье в обтяжку, подчеркивающее тонкую талию и высокую грудь. На черной материи платья мягко поблескивал золотой кулон. «Бля, вот это телка! – подумал Гнилой. – Не дурак был этот ее хахаль, покойный Гном. Ладно, в подвале с ней разберемся…» Гости спустились следом за хозяйкой магазина по крутой металлической лестнице в подвал, где пахло деревом, клеем и краской, и, не заходя в рабочее помещение, прошли в маленький кабинетик, где старший мастер принимал заказчиков. Там действительно стоял массивный сейф. В мастерской никого не было, а когда директриса открыла сейф и стала вынимать оттуда толстые пачки сотенных, Гнилой совсем успокоился.

– Ну-ка иди погуляй, – сказал он Кишке. – У меня к хозяйке разговор есть.

Кишка повиновался, и Гнилой захлопнул за ним дверь. Когда щелкнул замок, хозяйка вздрогнула. Гнилому с малолетства не приходилось ухаживать за женщинами – он брал их деньгами, а чаще угрозами или силой. Вот и теперь он сразу перешел к делу, хотя и испытывал некоторое волнение – таких красоток ему еще не приходилось видеть так близко. Верзила сделал шаг вперед, и женщина в черном платье испуганно попятилась.

– Ты чего шарахаешься? – удивился Гнилой. – Солдат ребенка не обидит.

– Взял деньги и катись отсюда, – со злобой прошипела хозяйка. – Я на чай не даю!

– Кому не даешь – а мне дашь! – ухмыльнулся Гнилой. – Гнома-то твоего больше нет. Тебе что, крепкий мужик не нужен? Я тебя прикрою в случае чего…

С этими словами Гнилой обнял женщину за талию, но она яростно вырвалась.

– Пошел к черту, идиот! Посмотри на себя в зеркало, урод!

– Ты чего хлебало раззявила, сучка? – рассвирепел Гнилой. – Ты кому это говоришь? А ну подь сюда!

Гнилой облапил женщину так, что у нее захрустели кости, и впился в ее шею поцелуем, больше напоминавшим укус. Ей, однако, удалось с непостижимой ловкостью высвободить руку, и в следующую секунду Гнилой с руганью содрогнулся от удара в пах. Хозяйка магазина бросилась было к двери, но в последний момент Гнилой ухватил ее за запястье и рванул к себе.

– Кишка! – рявкнул похотливый инкассатор. – Иди сюда!

Кишка ворвался в кабинетик и увидел, что багровый от вожделения Гнилой повалил женщину на стол и, прижав ее плечо одной рукой, другой судорожно пытается задрать черное платье. Жертва отчаянно отбивалась, матерно браня насильника и лягая его острыми каблучками.

– Руки ей держи! – приказал Гнилой. – Зайди спереди, вот так… Дерется, сучка… Ничего, тварь, не хочешь по-хорошему, так тебя и Кишка еще трахнет. Хочешь ее трахнуть, Кишка?

Он мог бы не спрашивать – похоть гуляла по придурковатой роже бойца. Кишка облапил женщину потными ладонями, ощущая упругость ее тела, вдыхая запах ее духов и оттого возбуждаясь все больше. Гнилой тем временем задрал платье до пояса и впился горящим взглядом в округлые ляжки, стянутые шелковистыми колготками, под которыми виднелась узкая полоска кружевных трусиков. Гнилой просунул лапищу под колготки, дернул трусики и, убедившись в том, что они ему не помешают, принялся лихорадочно расстегивать ширинку.

Он раздвинул коленями ноги женщины, извлек на свет божий свой член, окаменевший от желания, и помассировал его пальцами.

– Не надо, пожалуйста! – плача, умоляла женщина. – Я денег вам дам!

– Ага, теперь «пожалуйста»? – мстительно отозвался Гнилой. – А кто меня уродом обзывал? Деньги твои я и так возьму, если надо будет…

Он раздвинул пальцами нежные створки ее лона, направил в цель свой внушительный инструмент, отставил зад, приготовившись одним движением войти в нутро, но чуть помешкал, наслаждаясь своей властью над рыдающей красоткой. И тут раздался грохот и треск, дверь от мощного удара снаружи слетела с петель и шарахнула Кишку по голове. Тот выпустил извивающуюся женщину, а она тотчас рывком перепрыгнула через стол. Гнилой остался в дурацком положении – с выставленным на всеобщее обозрение стоящим торчком членом.

– Извини, что помешали, – спокойно сказал Абрамов, стоя в дверном проеме с пистолетом на изготовку. – Значит, вы теперь таким макаром дань собираете?

– Полные отморозки, – поморщившись, произнес Усманов.

Кишка стоял покачиваясь и, видимо, плохо осознавал происходящее. Удар дверью по голове не прошел для него бесследно. Внезапно лицо его исказилось, и он сунул руку в карман.

– Кишка, ты что?! – в ужасе крикнул Гнилой, но Кишка уже выхватил из кармана пистолет.

Грохнул выстрел. Абрамов не двинулся с места и не изменился в лице, зато Кишка разинул рот, зашатался и повалился в угол. Строго посередине лба у него появилась небольшая черно-багровая дырочка, из которой поползла алая струйка. Абрамов, держа пистолет у бедра, стрелял, не поднимая руки. От этого зрелища у Гнилого мгновенно пропала эрекция. Он понял, что дело пахнет жареным. До его слуха донеслись всхлипывания хозяйки магазина, которая сидела на полу, забившись в угол. Недолго думая, Гнилой метнулся туда, схватил хозяйку магазина за волосы и приставил к ее шее ствол пистолета.

– Бросайте оружие, а то я бабу пристрелю! – взвизгнул Гнилой.

– Ты ее в заложники взял, да? – полюбопытствовал Абрамов.

– Я ее в натуре пристрелю, – разозлился Гнилой, – если не сделаете, как я сказал!

– Да стреляй, мне-то что, – равнодушно произнес Абрамов. – Она мне не жена и не любовница. Напугал ежа голой жопой…

– Все, стреляю! – сделав страшное лицо, заорал Гнилой.

– Штаны застегни, герой, – посоветовал ему Абрамов, указывая глазами на его расстегнутую ширинку, из которой свисал опавший член. Гнилой на мгновение опустил взгляд, и тут же прогремел выстрел. Женщина в ужасе взвизгнула – кровь обрызгала ей лоб и щеку. Абрамов, как и прежде, стрелял от бедра, не поднимая руки, и вновь не промахнулся – пуля угодила Гнилому в лоб и наискосок прошла через мозг. Руки Гнилого бессильно обвисли вдоль тела, пистолет упал на пол, но бандит, уже мертвый, еще несколько секунд продолжал стоять на ногах и лишь затем качнулся и с глухим стуком повалился в угол. Директриса, дрожа, в ужасе смотрела на мертвеца. Абрамов покачал головой и с сожалением произнес:

– Вот идиоты… А могли бы договориться.