Текст книги "Язык Бога (СИ)"

Автор книги: Евгений Беляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Язык Бога.

Автор Беляков.

Глава 1.

Первое знакомство.

Директор Оболонской средней школы Андрей Викторович Степанов ощущал сегодня совершенно не свойственный ему мандраж. Буквально через несколько минут ему предстояло встретиться с не самыми обычными для их тихого среднерусского городка учениками. Дело в том, что этим летом в Оболонь переселилась какая-то экзотическая секта, занявшая целую улицу недавно сданного коттеджного поселка. Застройщик, возводя коттеджи на две семьи с большими придомовыми участками, рассчитывал, видимо, что сюда переселятся обеспеченные горожане, а может, и с северов кто-то захочет провести старость в этом спокойном месте с умеренным климатом. Но в Оболони людей с солидными деньгами был явный дефицит, северяне предпочитали переезжать на Кубань или в другие какие южные края, и стоять бы этим домам нераспроданными, да вот явились внезапно покупатели откуда не ждали.

Эти самые сектанты прежде проживали где-то в горах Южной Сибири и никого особо не интересовали, да только по их землям решили провести железную дорогу. Хозяев земли попросили на выход, но компенсацию за утраченное имущество, похоже, выплатили весьма солидную, так как ее хватило и на переезд в Европейскую часть России, и на приобретение четырнадцати коттеджей, хотя самих сектантов, по слухам, было всего два десятка семейств. Но в этих семьях имелось опять же около двадцати детей школьного возраста, и все он должны были поступить в его, Степанова, школу. Ну а куда еще? Других средних учебных заведений в Оболони не осталось, выбирать не приходилось.

Больше всего Андрея Викторовича смущало, что он ничего не знал об этой секте. «Церковь Божьего гласа» – название-то громкое, но поди разбери, что там таится внутри. Глава местного благочиния, отец Никанор, заранее дергался, предчувствуя возросшую конкуренцию за паству, но и он, как выяснилось, ничего не знал об учении божьегласцев, даже то, христианская это секта и придерживающаяся каких-то экзотических восточных верований, кто ее возглавляет, какие у них есть религиозные запреты. Короче, ждать можно было любых сюрпризов. Понимая это, он даже не стал доверять завучам собеседование с будущими учениками, решив принять удар на себя.

Ага, в приемной, где сидит секретарша, кто-то уже появился. Голосок, кажется, детский. Ну, пора встречать первого посетителя.

Вошедший в директорский кабинет паренек пришел записываться в шестой класс. Пришел, что интересно, один, без родителей, но со всеми необходимыми документами. С такими обстоятельными шестиклассниками Степанову сталкиваться еще не приходилось, и он с интересом просмотрел бумаги новичка. Хм, тройка по математике и при этом пятерки по русскому языку, литературе, географии, истории... Явно выраженный гуманитарий, значит? Стоп, а по иностранному языку почему никакой оценки нет? Как его зовут-то? А, Ладомир Богданов. Вот же экзотическое имечко родители выбрали! Имя, кстати, явно славянское, так что и секта, скорей всего, не восточная. Может, язычники какие? Ладно, это потом выяснится, а сейчас надо решить, в группу по изучению какого иностранного языка этого фрукта зачислять.

– Ладомир, а уменьшительная форма у твоего имени есть? Как тебя родители дома зовут? Ладик? Хорошо, Ладик, мне вот из этих твоих бумаг неясно, какой из иностранных языков ты изучаешь?

– Сейчас? – Ладик поднял глаза к потолку. – Ну, турецкий, потом еще финский, вьетнамский, аймара и суахили.

У директора глаза полезли на лоб.

– Эээ, а менее экзотические языки ты не знаешь? Английский или французский, например? Где я тебе преподавателя по турецкому найду?

– Знаю, конечно, – удивился мальчик. – Но я же назвал только те, которые изучаю именно сейчас.

– А английский с французским уже прошел, значит? А какие еще языки тебе известны, кроме вышеперечисленных?

– Ну, испанский, немецкий, итальянский, китайский, японский, корейский, арабский, иврит, фарси, санскрит, конечно же латынь с древнегреческим. Но на китайском или японском я только говорю хорошо, а с письменностью их у меня туго. Там же иероглифов полно, а я их плохо запоминаю...

Глядя на предполагаемого малолетнего полиглота, Степанов просто не знал, что сказать. Проверить бы, но как? Он оглянулся на свои книжные шкафы, извлек из ближайшего какой-то географический труд, открыл на первой странице и сунул текст Ладику под нос.

– Переведи, пожалуйста, на все языки, которые знаешь, а то мне как-то не верится.

Паренек послушно затарахтел. Английское произношение у него оказалось настолько классическое, что директору даже стало завидно, по-французски он говорил так, что не отличишь от коренных парижан, сохранившиеся знания университетской латыни позволяли понять, что и этим языком мальчишка владеет на отлично, остальные языки Степанов не знал сам, разве что какие-то характерные звуки мог опознать, но уж больно уверенно произносил их Ладик. Действительно феномен.

– Господи, малыш, когда ж ты только все это изучить успел? Сколько ж тебе времени требуется, чтобы освоить еще один язык?

Ладик нахмурился. Ему очень не понравилось, что его вдруг назвали малышом, но он списал это на эмоциональное потрясение собеседника. Тем не менее, он ответил:

– Ну, в среднем месяц, чтобы набрать достаточный словарный запас. А чтобы перенять правильное произношение у носителя языка, мне хватит и часа.

– Знаешь, я в шоке, – промолвил директор. – Я только одного не могу понять, как в тот медвежий угол, где ты раньше жил, носители иностранных языков попадали?

– Ну, я же не безвылазно там жил, – совсем обиделся Ладик. – Я, между прочим, на краевую олимпиаду по иностранным языкам выезжал в Красноярск! А уж там этих иностранцев было у-у-у сколько!

– На олимпиаду, говоришь... И как успехи? – поинтересовался директор.

– А вот, – тут Ладик вытащил из своего рюкзачка и добавил к остальным бумагам целую кучу грамот.

– Первое место на олимпиаде по английскому языку... по французскому... по немецкому... по испанскому... – листал их и все более поражался директор. – Второе место по китайскому. И как это тебя угораздило?

– Ну, там ведь и письменное задание было, – со вздохом пояснил Ладик. – А я ж говорил, что с иероглифами у меня не очень...

– Мда, четыре золота и серебро за один выезд, – подвел итог Степанов. – Знаешь, Ладик, да ты просто золотое дно! У нас в школе отродясь не было победителей олимпиад на областном уровне, а ты один, погляжу, стоишь целой команды. Только в какой языковой класс тебя определить-то, чтобы тебе нескучно было?

– Ай, да какая разница, – махнул рукой Ладик. – Тут же у вас лингафонный кабинет есть?

– Есть, разумеется.

– Так там же любую запись в наушники можно проигрывать, не обязательно ту, что остальные слушают. Ну, а со словарями я с пяти лет работать приучен.

– То есть твои одноклассники изучают, допустим, английский, а ты в это же время свой турецкий? – протянул Степанов. – Тоже вариант, вот только как тебя, дружок, аттестовывать прикажешь?

– Ну, я экзамен по любому известному мне языку в любой момент сдам.

– Хорошо, скажу Кире Петровне, это наша англичанка, что у нее будет сидеть на уроках такой феномен, чтобы она не пеняла, что ты вместо учебника по английскому разные словари читаешь. Но с тебя тогда участие в олимпиадах. Пяти сразу не обещаю, у нас их, по-моему, столько и не проводится, но в трех точно. А если будут какие предложения на более высоком уровне, чем областной, содействие школы тебе гарантировано. Ты сейчас, по твоим словам, пять новых языков изучаешь. А еще какие в плане есть?

– А как же, – закивал головой Ладик. – У меня еще в планах португальский, голландский, венгерский, шведский, норвежский, четыре славянских языка как минимум, армянский, грузинский, румынский, новогреческий, казахский, узбекский, таджикский, пушту, курдский, арамейский, коптский, хинди, бенгальский, пенджабский, тамильский, тайский, яванский, амхара, какой-нибудь из языков банту, потом еще бирманский, кхмерский, хотя бы один из тибетских, монгольский, литовский, ирландский, албанский, ацтекский, майя, кечуа, адыгейский, осетинский, вайнахский, аварский. Дальше пока не заглядывал, но, может быть, еще какие языки приглянутся.

– И когда ж ты все это успеешь-то, – прицокнул языком директор. – Хотя, если всего по месяцу на каждый, то конечно...

– Успею, – убежденно промолвил Ладик, – мне каждый последующий язык проще дается. А еще я хочу побить рекорд Вячеслава Иванова, который больше ста языков знал, включая даже и алеутский.

– Больше ста? – поразился Степанов. – Ну, в таком случае тебе еще есть, куда расти. А пока поздравляю с зачислением в ученики нашей Оболенской средней школы. Кто-нибудь еще сегодня придет записываться?

– Да, моего младшего брата должна привести мать, когда освободится, он во второй класс идет, потом еще соседи Севастьяновы точно прийти хотели. Про остальных точно не знаю, извините.

– Не за что, – улыбнулся директор. – Ну, гуляй, орел, пока еще каникулы, а я уж тут со всеми твоими родными и соседями погутарю.

Настроение у Степанова после прошедшей беседы резко улучшилось. Первый увиденный им малолетний сектант никак не оставлял впечатления забитого и зашоренного существа, вполне такой современный подросток, даже одет достаточно модно. А уж его талант к языкам... Если и у других детей из секты хоть что-нибудь подобное проявится, Оболенская средняя школа на всю страну прогремит! Почему вот только не прогремела та, где они прежде учились? Потому что действительно в каком-то труднодоступном медвежьем углу была? Но ведь Ладомира на краевую олимпиаду как-то вывезти все же сумели. Ай, да что гадать о мотивах дирекции неизвестной ему школы! Здесь он хозяин, и ни один талант у него в забвении не останется. Ладик, между тем, давно вымелся из кабинета, не забыв захватить свои грамоты, а в приемной, кажется, уже появились новые посетители. Ну-с, поглядим, какой сюрприз они мне приготовили...

Глава 2.

Ладомир и его сверстники.

Ладик возвращался домой с прогулки по окрестным лесам. Лето уже подходило к концу, но жара почти не спадала, и главное, дождей в этом году было мало, а вместе с ними и грибов. Мальчик не набрал и полкорзинки, да и то в основном это были сыроежки, разбавленные несколькими лисичками и одним случайным подберезовиком. И ни одного боровика, которые Ладик особенно любил и на которые в душе рассчитывал! Мелькала мысль, что здесь все же город рядом, пусть и небольшой, следовательно, и грибников должно быть навалом, и они наверняка знают все местные грибные места куда лучше него, Ладика. Но он эту мысль старательно отбрасывал, потому что тогда все выглядело уж совсем беспросветно. Мальчику очень не хватало здесь гор, быстрых речек, тайги, кедров. Кедры старшие члены общины, правда, по осени собирались высадить, но ведь эти деревья растут ой как медленно, и должно пройти лет пятьдесят, чтобы под Оболонью выросла полноценная кедровая роща, а то все береза, осина, сосняк, редкие ельники и еще более редкие дубы, один из которых, правда, рос прямо перед их домом. Строители, возводя коттеджи, пощадили лесного великана, и теперь это было единственное старое дерево на весь их поселок, все прочие – недавно высаженные саженцы. Ладик залюбовался могучей кроной дуба и тут же заметил, как в ветвях мелькнула маленькая фигурка.

– Бельчонок! Ты совсем, что ли, сдурел?

Бесполезно. Шестилетний Лешка Севастьянов, прозванный Бельчонком за свою рыжую масть и умение ловко лазать по деревьям, уже год, как перешел да древесный образ жизни, спускаясь вниз, только чтобы поесть. Он даже спать там научился, оседлав ветку потолще и прислонившись спиной к стволу. И как не падал только? Кстати, там, где они раньше жили, никаких дубов не было, и Бельчонок лазал в основном по соснам, ничуть не боясь высоты, но больше всего любил один старый клен, на котором, кажется, даже соорудил себе гнездо из каких-то веток. Конечно же и этот дуб он просто не мог обойти своим вниманием. Наверняка, и на нем что-нибудь соорудит, может даже не гнездо, а целый домик.

Ладик вдруг остро позавидовал детской свободе Бельчонка. Тут у людей каникулы кончаются, скоро в школу идти, а этот мелкий шельмец еще целый год сможет наслаждаться вольной жизнью на высоте. Ничего, дружочек, придет время – и тебя припрягут и заставят часами просиживать штаны за партой, никуда не денешься!

Войдя в коттедж, Ладик направился было на кухню, чтобы выложить грибы, но обстоятельства заставили его задержаться по пути в гостиной. Там на середину комнаты была выдвинута лавка, а на ней растянулся раздетый догола восьмилетний Сенька – младший Ладиков брат. Видать, очень крупно нашкодил, раз мать собралась драть его, даже не дожидаясь субботы. Самой ее дома тоже не оказалось, наверное, ушла за розгами.

Самому Ладику, как любому нормальному двенадцатилетнему мальчишке, тоже время от времени приходилось сводить знакомство с этими жгучими прутьями и, если честно, всегда по делу, но Сенька по неопытности и взбалмошности попадал на лавку куда чаще, раз в месяц – уж точно, и к своей нелегкой доле давно привык. Вон как тянется, ухватившись обеими руками за передний край лавки и заранее сжав маленькие ягодички, хотя и матери с розгами еще в комнате нет. Прекрасно осознавая, что облегчить участь братишки он не сможет ничем, Ладик лишь похлопал его в утешение по плечу, юркнул на кухню, оставил там корзинку с добычей и поспешил смыться на улицу, разминувшись в дверях с матерью, которая как раз вошла в дом, помахивая свежесрезанными ивовыми прутьями. Ладик не успел еще убраться подальше, как из открытого по случаю жары окна гостиной донеслись первые жалобные взвизги братишки. Мальчик притормозил, стал их считать, но на третьем десятке не выдержал и заткнул уши. Он не помнил, когда еще Сеньке за раз доставалось так много розог. Нет, он точно очень сильно накосячил, надо бы вечером узнать, как именно.

А впрочем, Сенька никак не мог претендовать на звание первого поселкового хулигана. Оное безусловно принадлежало десятилетнему Мишке Севастьянову, такому же рыжему, как его младший брат Лешка, но куда более рослому и широкому в кости. Мишка постоянно влезал в драки со старшими ребятами, сбегал в тайгу и строил плоты, на которых потом пытался сплавляться по протекающей рядом с их поселком горной реке, пару раз переворачивался и кое-как выбирался на берег побитый о камни, но даже такой обескураживающий опыт ничему его не учил. Драли Мишку за все его похождения регулярно каждую субботу, причем не в струнку на лавке растягивали, а заставляли принять стыдную позу с раздвинутыми по-лягушачьи ногами и лупили иногда между булок. Доставалось ему, бывало, и по полсотни розог за раз, и даже больше, несмотря на всю свою терпеливость к боли, к концу такого наказания он уже не мог сдерживаться и визжал по-поросячьи на весь поселок, присесть ему всегда было больно. Другой бы давно сломался от такой жизни, но Мишка оптимизма не терял и всегда был готов проверить лбом на крепость любую встававшую перед ним стену.

Еще одним изумительным качеством старшего из братьев Севастьяновых была его морозостойкость. Мишка наравне со взрослыми мужиками купался в проруби в январе, ходил босиком по снегу в одних плавках и ни то что воспаления легких не подхватывал, но даже и самой банальной простуды. Казалось, внутри него работает настоящий самовар, буквально пышущий жаром вокруг. Зато и ел Мишка за троих, предпочитая жирное мясо и сало. В летнюю жару он чувствовал себя куда хуже, чем зимой, становился вялым и расслабленным и все норовил забраться в реку. Здесь река тоже была, вот только протекала в другой стороне от города, и там был один-единственный оборудованный пляж с обязательными спасателями, короче, особо не развернешься. Но деваться Мишке было некуда, и его уже раза три ловили там за всякими недозволенными детям развлечениями, потом сдавали на руки родителям, а завершалось все это, разумеется, неизменными розгами. Вот и в эту субботу наверняка будет орать за стенкой, да так, что хоть уши затыкай!

Братец, кажется, смолк наконец, но идти утешать его Ладику не хотелось. Сенька хоть и маленький, но уже гордый и не терпит, когда кто-то напоминает ему, как он недавно визжал под розгами. Ладик его никогда не дразнил и вообще не поминал, в чем удовольствие смеяться над младшим? А вот Мишка постоянно дразнит Бельчонка, наверное, оттого тот и стал прятаться на деревьях, где менее ловкий старший брат его ни за что не достанет.

Делать было решительно нечего, и даже учить новые слова по такой жаре не хотелось. Ладик побрел по улице в надежде кого-нибудь встретить. Все же мало ребят в их поселке, а городские сюда почему-то не заглядывают. То ли боятся чего, то ли им родители запрещают. Ну, он же все равно увидит их всех в сентябре, а с некоторыми, Бог даст, и подружится. Все-таки интереснее будет ощущать себя равным среди равных, чем сейчас, когда он стал самым старшим мальчиком в общине, после того как Володьке Колгуеву исполнилось четырнадцать, и тот, наконец-то, был признан равноправным взрослым членом общины, имеющим право причащаться. Хотя это он только в общине взрослый, а как в школу пойдет, к нему там все будут относиться, как к обычному мальчишке, только что получившему свой первый паспорт. Он и учится куда хуже Ладика, и в совместные авантюры они прежде пускались не раз, а вот поди ж ты, сейчас при встречах нос задирает и смотрит свысока! Были в поселке еще девчонки немного старше Ладика, но он с ними уже года два как не водился и вообще тяготился их обществом. Глупые у них какие-то разговоры, все про киноактеров, которых они вживую никогда в жизни не видели и дальше не увидят, да про всякие модные тряпки. Спятить можно!

Та-ак, вот только подумаешь о встрече хоть с кем-нибудь, и вот оно, явление! По улице, медленно загребая ногами и что-то там высматривая перед собой в пыли, брел одиннадцатилетний Яша, давно уже снискавший в общине репутацию блаженного. Его считали просветленным, не от мира сего, и лет с семи пускали на собрания взрослых мужей, куда Ладику даже сейчас вход был заказан. Впрочем, Яша эту свою репутацию вполне оправдывал. Он в жизни никого не ударил, даже, кажется, не произнес ни единого грубого слова. Он даже ни одного комара на себе не раздавил! В довершение всего Яша летом предпочитал ходить вообще без одежды, из-за чего загорал до черноты и становился похожим на негатив, поскольку его и без того светлые волосы на солнце совсем выгорали.

Ладику казалось, что Яша родился в России по ошибке. Вот в Индии, говорят, есть такая секта джайнов, и самые среди них просвещенные ходят всегда нагишом и даже метут пред собой землю специальной метелкой, чтобы не раздавить ненароком какую-то букашку. Но там же жарко круглый год, ходи голым, сколько хочешь, а у нас-то тут морозы, замерзнуть ничего не стоит! Яша, в отличие от Мишки Севастьянова, холод переносил плохо, вынужден был кутаться в меха, и его блестящие черные глаза как-то потухали, словно и жизнь ему зимой была не мила.

Кто Яшин отец, Ладику известно не было, никто из взрослых членов общины никогда о том не упоминал. Понятно было только, что это кто-то со стороны, и его связь с Яшиной матерью Еленой Воскобойниковой никто почему-то греховной не считал. Короче, мать воспитывала Яшу в одиночку, а по мнению поселковой ребятни, даже и не воспитывала совсем, поскольку этот ангелочек никогда установленных правил не нарушал. Если бы не явно видные анатомические особенности, Яшу точно записали бы в девчонки, с которыми он в основном в детстве и играл, да и тех, кажется, доставал своим занудством.

Естественно, ни мать, ни другие взрослые никогда Яшу не наказывали, просто не за что было, но сам он почему-то почитал себя грешником и нехватку наказаний старался восполнить сам с помощью крапивы и колючих ветвей облепихи, да даже с помощью тех же комаров и слепней, которым он позволял сосать свою кровь, стоически не реагируя на болезненные укусы. Так и ходил он, весь шоколадный, тощий, постоянно искусанный, исколотый, обожженный крапивой, и вечно всем улыбался, от малышей до стариков.

В каких других местах Яшу точно бы посчитали юродивым дурачком, но вот дураком-то он совсем не был. В школе этот блаженный умудрялся учиться на отлично почти по всем предметам, за исключением труда и физкультуры, поскольку ни к какой ручной работе был точно не приспособлен и страдал общей хилостью. Разумеется, ни один из поселковых мальчишек с ним не приятельствовал, хотя и обижать блаженного считалось западло. Но вот что прикажете делать, когда он сам к тебе лезет? А на Яшу иногда что-то находило, он мог внезапно подойти к кому-то, прошептать на ухо комплимент и чмокнуть в щеку. Ладика он тоже как-то раз поцеловал, при этом вынужден был приподняться на цыпочки, поскольку ниже был на полголовы. Ладику все вспоминалось почему-то, что при этом странном поцелуе длиннющие Яшины ресницы щекотали его, Ладика, щеку, отчего мальчика пробивало на смех.

Сейчас же Ладику вдруг подумалось, а как этот Яша здесь в школу пойдет? Там, в их прежнем поселке, никого не напрягало, что он сидит на уроках голый, просто все давно принимали это как должное. А в этой большой городской школе, где многие сотни детей, кто станет терпеть заморочки этого блаженного юного сектанта? Наверняка мать будут в школу таскать, потом полицию подключат, опеку или даже кого похуже, и отправится бедный Яша прямиком в какую-нибудь детскую психушку. Или смирится, сломается, но тогда это будет уже совсем не Яша. Ладик встал и уставился на идущего навстречу мальчика с какой-то даже жалостью, и Яша это явно заметил. Он подошел, одарил Ладика своим лучистым взглядом, словно в самую душу заглянул, и прошептал:

– Ладомир, за меня не беспокойся, я свою миссию исполню до конца, но твоя будет куда важнее, ты станешь Языком Бога.

– Как-как ты меня назвал?! – поразился Ладик.

– Ты – Язык Бога и призван доносить его волю до всех живущих на Земле. Именно поэтому тебе даны твои феноменальные способности к языкам.

Кротко улыбнувшись напоследок, Яша побрел дальше, оставив потрясенного Ладика стоять столбом наподобие каменной статуи.

Глава 3.

Начало учебы в новой школе.

Август, наконец, закончился, и дружная компания юных обитателей коттеджного поселка отправилась в свою новую школу. Здесь, оказывается, по случаю первого сентября принято было дарить цветы учителям, и Ладик, одетый в щегольский новый костюм, вооружился букетом купленных гладиолусов. Следовало бы, конечно, вырастить что-то свое, но для этого они слишком поздно сюда переехали. Ничего, мать уже распланировала цветники перед домом, и на следующий год у них точно будут собственные георгины.

Местные ребята приглядывались к Ладику с большим любопытством. Что уж им там наболтали про приехавших сектантов, но они, кажется, меньше бы удивились, явись он сюда в косоворотке, старинных широких портах и с большим крестом на пузе. А так с виду вполне современный мальчик, хорошо упакованный, достаточно рослый и даже симпатичный. Зная, видимо, что Ладик записан в английскую языковую группу, какой-то пижон из французской решил обратиться к нему на языке Мопассана, вставив в речь весьма серьезную скабрезность, видимо в надежде, что его не поймут, и тогда можно будет похихикать над новичком. Ладик, однако, тут же ответил на том же языке, куда более витиевато и тонко, но не без вставленных шпилек. Вряд ли пижон все в точности понял, но общий смысл явно уловил и заметно сдулся. Зато девчонки сразу заинтересовались, какие еще языки знает Ладик, и как же было тут не распушить хвост и не отвесить им всем комплименты на десятке более-менее распространенных языков, разумеется, с немедленным переводом на язык родных осин. Радостный писк был ему наградой. Все, не успел войти в общество, а уже, кажется, стал первым парнем на деревне.

Ладик пригляделся, а как там обживается Сенька среди своих второклашек. Не, похоже, тоже нашел общий язык с новыми товарищами и даже чему-то уже смеется.

Больше всего, однако, Ладомира интересовало, а как вольется в свой пятый класс Яша? Можно было предвкушать грандиозный скандал уже на торжественной линейке, но Якова Воскобойникова на ней что-то было не видать. Вряд ли этот блаженный заболел, стало быть, просто не хочет портить людям праздник. Взрослые ему, что ли, это посоветовали, ведь общине сейчас надо доказывать местному люду свою нормальность и способность к социальной интеграции, а не выпячивать свою особость и близость к Богу. Это тоже никуда не денется, но всему свое время.

Кира Петровна Скороходова помимо того, что вела у них английский, оказалась еще и классным руководителем их шестого А, а посему на первом же уроке постаралась поближе познакомиться с новичком, попросив его рассказать по-английски, где он раньше жил. Если она рассчитывала на десяток корявых фраз, которые с трудом могли выдавить из себя даже местные хорошисты, то явно просчиталась – Ладик заливался соловьем пол-урока, красочно описывая быт их горно-таежного поселка, употребляя при этом массу оборотов, которые учительница-то может быть и знала, а вот ее ученики точно нет, и вообще им трудно было воспринимать такую быструю речь. Кира Петровна явно заслушалась и слишком поздно сообразила, что пора бы его уже прервать, а сделав это, наконец, непредусмотрительно отвесила комплимент его оксфордскому произношению. Ладик тут же уточнил, что может произнести это хоть на американском диалекте, хоть на шотландском, хоть на новозеландском, хоть на кокни. Учительница заинтересовалась и выбрала кокни. Ну, Ладик и выдал. Шестиклассники с изумлением переглядывались, с трудом вылавливая в этом речевом потоке знакомые слова. Что, и это тоже английский?! Так действительно в Лондоне говорят?! Ладик понял, что сорвал банк. Во-первых, почти весь урок оказался посвящен ему одному, и Кира Петровна даже не успела объяснить новый материал (естественно, тем, для кого он новый). Во-вторых, на ближайшей же перемене к нему подошла куча просителей, желающих, чтобы Ладик делал за них задания по английскому. Он согласился, если они взамен в очередь станут решать за него всякие математические задачи. Взаимовыгодный обмен был скреплен рукопожатиями.

Кира Петровна, впрочем, тоже отнюдь не была дурой и быстро просчитала, кто теперь будет поднимать успеваемость по ее предмету в шестом А. Она отловила Ладика в коридоре и поинтересовалась, какой язык он теперь изучает? Ах, турецкий... Тогда пусть он и занимается им на ее уроках, и хоть наушники использует, хоть что, лишь бы другим ничего не подсказывал, а отличные оценки она ему всегда выведет. Ладик и тут согласился, но остался в раздумьях, как ему теперь пройти между Сциллой и Харибдой без излишних потерь.

Первый день в Оболоньской школе для поселковых ребят прошел без особых проблем, но потом всякие заморочки все же начались. Первой в директорский кабинет ворвалась преподавательница физкультуры и трагическим голосом заявила, что почти у всех сектантских детей, даже у девочек, на бедрах видны следы от розог разной степени давности. Она, конечно, не стала у них ничего выпытывать, чтобы не травмировать детскую психику, но сам факт...

Андрей Викторович пожалел, что не расспросил ни одного из взрослых сектантов, какими методами они наказывают своих отпрысков дома, хотя вон в той же Америке есть такие церкви, адепты которых не мыслят воспитания детей без физических наказаний, ссылаясь при этом на Библию. Может и божьегласцы такие же? Ай, да что теперь об этом рассуждать, когда он уже принял в свою школу их отпрысков и, как ни крути, теперь тоже за них в ответе.

– А сектантские дети очень от этого страдают? – внезапно спросил он.

– От того, что одноклассники видят на них эти следы? – уточнила физкультурница. – Знаете, я такого не заметила. Соседи в строю вовсю на них пялятся, а тем хоть бы хны!

– Ну и не будем тогда раздувать пожар на пустом месте, – предложил директор. – Вы же не знаете, может им это их культ диктует, а с религиозными чувствами сейчас надо быть все-таки поаккуратнее...

Едва ему удалось успокоить физкультурницу, как к нему в кабинет ввалилась учительница математики, проводившая сегодня урок в пятом А классе.

– Вы только представьте, Андрей Викторович, захожу я в класс, а там у входа стоит этот новенький, Яков Воскобойников, совсем без ничего! Все дети на него пялятся, а он даже не краснеет и улыбается блаженно, как дебил! Я ему кричу: «Как ты ведешь себя, охальник! Хоть бы прикрылся чем! Тут же девочки на тебя смотрят!», а он, знаете, что мне ответил? Каким-то речением Христа, якобы из Евангелия от Фомы, обращенным к апостолам, что они, мол, тогда увидят его, когда обнажатся и не застыдятся, и положат одежды у своих ног, подобно малым детям, и растопчут их! Нет, вы когда-нибудь такое слышали?!

– Дражайшая Анна Павловна, – успокаивающим голосом промолвил Степанов, – я, знаете ли, вовсе не знаток Евангелия от Фомы и не могу судить, говорится там об этом что-то или нет. Я, конечно, постараюсь связаться с матерью Якова и выяснить, в чем тут дело. Другие дети из их секты одеты более чем прилично.

– Пока вы будете с ней связываться, вокруг этого охальника уже вся школа соберется, – возразила ему математичка. – Надо срочно его одеть или хотя бы заставить убраться с территории учебного заведения, хотя бы и с помощью полиции, или там психиатров вызвать из областной больницы.

– А основания для этого есть? – уставился на нее директор. – К административной ответственности его по малолетству не привлечешь, юридически он еще ребенок, и нет таких законов, что дети обязательно должны быть на людях одеты. Да, это выглядит жутко неприлично и обществом совсем не поощряется, но... Но вот были же в истории Руси юродивые, вполне, кстати, взрослые люди, которые тоже нагими по улицам ходили, и это даже считалось признаком их святости. Я не знаю, какое место занимает Яков в этой их секте, но постараюсь это в ближайшее время выяснить. И, кстати, совершенно зря вы его сравниваете с дебилом. Я видел его табели и могу сказать, что большинству предметов он успевает на отлично, в том числе и по вашему.