Текст книги "Меткий (СИ)"

Автор книги: Евгений Беляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Держу пари, они за ним табуном ходили.

– Не то слово. Да там каждая девчонка, отмеченная таким знаком внимания, готова была его в объятиях задушить! При этом завлекал он не только своих ровесниц, но и девиц на несколько лет его старше. Можете себе представить «радость» их родителей и бойфрендов! А если добавить, что вокруг еще ошивались весьма сомнительного вида мужчины и тоже, извиняюсь, слюны пускали от такого зрелища, то картина в целом будет вам ясна. У меня нет ни малейших сомнений, что если бы мы не пресекли это безобразие, то этого сумасшедшего русского парня либо побили бы старшие парни, у которых он так легко отбил подруг, либо изнасиловали бы любители детского тела, которых он своим поведением просто откровенно провоцировал, либо он сам стал совокупляться с одной из приманенных им девиц прямо на глазах у публики. Сами оцените, какой грандиозный скандал бы за всем этим последовал! Если господин российский консул не в состоянии справиться с собственным отпрыском, то этим просто обязана заняться полиция!

– Ну, и что вы собираетесь делать с задержанным?

– А что мы можем с ним сделать? Продержим несколько часов за решеткой, прочитаем нотацию, переоденем во что-нибудь более приличное и отпустим восвояси. Остается только пожалеть, что сейчас запрещены телесные наказания юных правонарушителей. Словами, по-моему, его не проймешь.

– А никакими иными инструментами вам на него воздействовать не удастся. Оштрафовать отца-дипломата нельзя – у него дипломатическая неприкосновенность. Прибегните к насильственным методам в отношении самого подростка – только возмутите защитников прав детей и создадите ненужные проблемы федеральному правительству. Могу вас, впрочем, обнадежить: русские сами готовы принять меры в отношении тринадцатилетнего Геннадия Самохвалова и даже приставят к нему нового сотрудника своего консульства, формально в качестве телохранителя, а неформально – в роли воспитателя. И этот сотрудник – очень известное лицо в спортивном мире: феноменальный гольфист, баскетболист и стрелок в одном флаконе.

– Сам Всеволод Метков?!

– Да, собственной персоной. Он недавно закончил свою спортивную карьеру из-за каких-то неприятностей с турецкой полицией.

– Ну, помоги ему Бог и на стезе воспитателя...

Вызволять своего подопечного из заточения Метков приехал вместе с отцом мальчика – Валентином Афанасьевичем Самохваловым, российским консулом в Чикаго. Пока папаша юного правонарушителя заполнял необходимые бумаги, Всеволод стал объектом всеобщего интереса со стороны сотрудников и особенно сотрудниц полицейского участка. Пришлось раздать добрый десяток автографов, услышав в ответ сочувственные слова касательно его будущей работы и нелицеприятные советы, как именно ему следует обойтись с юным шкодником. Наконец, все формальности были улажены, и их отвели в камеру к задержанному.

Гена выглядел несколько помятым и ощипанным (павлиньи перья из держателя на штанах у него выдрали, браслеты и шапку с султаном тоже изъяли), но природного оптимизма не утратил. Он сходу кинулся объяснять отцу, как несправедливо с ним обошлись, получил в ответ подзатыльник и обещание знатной разборки сразу по возвращении домой, после чего Самохвалов-старший представил сыну его будущего телохранителя. Сразу отчего-то заробев, Гена встал и поздоровался.

Своего нового подопечного Метков разглядывал с некоторым оттенком зависти. В свои тринадцать лет ростом юный Самохвалов уже не уступал Всеволоду, но в отличие от него был изумительно пропорционально сложен и просто вызывающе красив: светлые вьющиеся волосы, чистая кожа без всякого намека на подростковые прыщи, в меру загорелое тело, нежный овал лица, аккуратный носик, пухлые ярко-красные губы, изумрудного цвета глаза. Папаша мальчугана выглядел куда более заурядно, мать, с которой Метков успел встретиться в консульстве, тоже особой красотой не блистала, похоже, генетикам все же изрядно пришлось поработать, чтобы выполнить этот заказ. И при такой-то внешности еще какие-то перья на себя цеплять?!

– Ну, здорово, павлин! – усмехнулся Всеволод. – Много сегодня девичьих сердец разбил?

Мальчик отвел глаза:

– Ну, я же не насовсем... Я только так... чтобы познакомиться...

– Ладно, едем домой, там и расскажешь, зачем ты избрал столь экстравагантный способ знакомства.

У выхода из участка их встретила толпа возмущенных местных обывателей, судя по всему, родителей влюбившихся в Гену девиц. Они потрясали самодельными плакатами и громко выражали свое негодование в адрес малолетнего растлителя их любимых дочурок. Малость перетрусивший юный Самохвалов юркнул за спину Всеволоду и так, не отставая ни на шаг, добрался до отцовского автомобиля. Дома мальчика ждал еще долгий втык от Самохвалова-старшего, и только покорно снеся все громы, раздававшиеся над его повинной головушкой, Гена сумел, наконец, уединиться в своей комнате со Всеволодом и объяснить ему мотивы своего поведения.

– Понимаете, у меня друзей-то настоящих никогда и не было, – вздохнул мальчик. – Ну, крутились рядом какие-то прилипалы, ну, девчонки постоянно записочки писали и глазки строили, а вот чтобы я довериться кому мог – нет, таких не встречалось. Что кому ни расскажи, это обязательно станет известно всему классу, да еще и перетолкуют все самым гнусным образом.

– А почему, как ты думаешь?

– А потому что завидовали мне. И родители у меня самые богатые в классе, и физиономия смазливая, и учусь хорошо, и в играх всегда первый, и здоровье железное, и вообще, что я ни натворю – все с меня, как с гуся вода. Ну как такому ни позавидовать, а?

– Ну, фактурой тебя и правда бог не обидел, – усмехнулся Всеволод, – а почему говоришь, что здоровье железное?

– А какое ж еще, если у меня за тринадцать лет даже простуды завалящей ни разу не было? Был случай в четвертом классе, когда я еще с тремя пацанами на санках с речного берега катался. Ну, там обрыв был здоровский, одна беда, что выезжать приходится на лед. Мы-то думали, что он везде крепкий, а как только сменили трассу спуска, так и въехали все вчетвером в полынью! Перепугались, конечно, вусмерть, орали так, что на другом конце города, наверное, было слышно, а тут дома рядом, ну, прибежали мужики и нас всех вытащили. Так что вы думаете? Трое моих приятелей после такого купания все с воспалением легких слегли, а я так даже не чихнул ни разу! А еще был случай, летом в лагере весь отряд виноградом отравился. То ли посыпали его чем, а потом вымыть забыли, то ли выращивали на всякой дряни, только вечером после такой трапезы все из сортира не вылазили. Кому-то даже желудок промывали, весь лагерь чуть на карантин не посадили. Один я ничего не почувствовал, хотя не меньше других того винограда стрескал! Ну, не виноват же я в этом, но видели бы вы, как на меня потом все эти болящие смотрели!

– Знакомая картина, – промолвил Метков, – мне в детстве тоже говорили, что я что угодно могу сожрать без проблем, как крыса помойная.

– А вы что, тоже из этих... ну, с преднамеренно улучшенным генотипом? – осторожно осведомился мальчик.

– А как же! Причем первый из всей вашей братии, – с удовольствием пояснил Всеволод. – Только в моем случае все произошло по ошибке, так сказать, случайно поставленный эксперимент. Если бы не увеличенный мозжечок, фиг бы я стал таким универсальным снайпером! Ну, а улучшенный иммунитет и всеядность – это, как я понял, побочные следствия способности выжить в не способной к вынашиванию материнской утробе. Меня на этот счет просветили в больнице во время обследования, а ты про себя от кого узнал?

– Отец рассказал. Давно уже, мне тогда лет семь было. Сверстники пацаны меня сторонились, я очень от этого переживал и просил предков объяснить, почему я не такой, как все. Ну, вот и объяснили...

– И ты после этого монстром себя ощущал? – сочувственно осведомился Метков.

– Да не. Я был о себе очень высокого мнения и вел себя совершенно свободно.

– В смысле?

– Ну, мог учительнице на уроке брякнуть, что она ошибается, книги посторонние читал прямо в классе, ходил всегда в том, в чем хотел, даже на торжественных мероприятиях. Из меня там пытались сперва такого паиньку сделать, ну, чтобы поздравления всякие важным гостям зачитывал, а я выходил в оранжевых шортиках и жилетке на голое тело и нес такую ахинею... Выдели бы вы, как у учителей тогда рожи перекашивало!

– И твоему вольному поведению сверстники, понятно, тоже завидовали?

– Еще бы! Им, может, и самим бы хотелось так себя вести, только трусили, а я – нет, в результате я же по их мнению и оказывался во всем виноват! Еще учителя, которые справиться со мной не могли, на меня одноклассников натравливали, в четвертом и пятом классе меня мальчишки даже всем скопом избить пытались, чтобы, значит, не выпендривался и не отрывался от коллектива, пару раз приходилось бегством спасаться, хорошо хоть, что у меня ноги быстрые.

– Ну, хоть так. Меня, знаешь ли, в этом возрасте тоже колотили все, кто ни попадя, вот только сбежать у меня шансов не было. А что родителям не пожаловался?

– Да я пробовал сперва, но папаша этого не одобрял. Ему хотелось, чтобы из меня настоящий мужчина вырос, который сам свои проблемы решает, а не за отцовскую спину прячется. Ну, я и стал... решать сам.

– И получается?

– В чем-то да, – вздохнул Гена, – только вот взрослые все равно не понимают...

– Инерция мышления, знаешь ли. Больно уж экстравагантные у тебя решения. Как ты умудрился разложить целую школу?

– Это когда меня последний раз выгнали, что ли? Ну, там все началось с девчонок.

– Тех, что тебе записочки писали?

– Не-а. Этих я бы и без перьев запросто взял. С девятиклассниц.

– Понятно. Обычно старшие девицы мелкотой не больно-то интересуются.

– Я девчонками прежде тоже не интересовался, пока в седьмой класс не перешел. Ну, понравилась там мне одна... Лена Сибирцева. Только она на два года меня старше была и у нее свой кавалер имелся... Такой тупарь!.. Короче, я нее втюрился, а она на меня – ноль внимания. Ну, я и придумал тогда этот хвост. Специально мастера искал, чтобы он нужный механизм склепал, потом к частным портным обращался, перья эти доставал... В общем, все свои сбережения на этот наряд ухлопал! Зато пото-ом... Ленка как увидала мой павлиний хвост, так сразу дала своему бугаю полную отставку. И не только она одна... Да девчонки тогда за мной по школе табунами бегали! И старшеклассницы, и ровесницы мои, и даже малявки всякие! Парни, конечно, возмущались, да куда им против меня-то! А поколотить меня им сами девчонки не давали!

– Мда, а учителей при виде всей этой вакханалии, наверное, чуть коллективный инфаркт не хватил. Действительно, разложил школьный коллектив. Надеюсь, у тебя с твоими поклонницами все только поцелуями ограничивалось?

– Да всякое бывало... – Гена густо покраснел и отвел глаза в сторону.

– Стоп. А вот тут давай поподробнее. Неужто они тебе дать согласились?

– Ага. Не все, конечно... Ну, Ленка та и еще пара ее приятельниц... Да они ведь большие уже и со своими парнями еще до меня всем этим занимались!

– Понятно... Надеюсь, этим опытным особам хватило ума надеть тебе презерватив?

– Нет, а зачем? Они ж не больные, да и я тоже...

Всеволода прошиб холодный пот. Сейчас прямо на его глазах материализовывались самые жуткие его страхи подросткового возраста. Пусть не с ним, а с младшим собратом по несчастью, но за последний час он уже успел порядком привязаться к этому юному шалопаю, да и вполне официально отвечал за его безопасность!

– Ну ты и кретин... – свистящим шепотом произнес Метков. – Ты хоть понимаешь, что мог кого-то из них обрюхатить?! У тебя есть деньги им аборты оплачивать?

– А что сразу кретин-то? – обиделся Гена. – Ну, родят, ну и что такого? Они знаете какие кобылы? Выше меня ростом! А некоторые, между прочим, и в тринадцать рожают!

– Рожают, – согласился Всеволод, – только не от мутантов. Ты представляешь хоть, какие гены ты можешь передать своему предполагаемому потомству? По глазам вижу, что не представляешь! И главная беда в том, что никто не представляет! А посему нам, искусственно сконструированным, запрещено бесконтрольно размножаться. Меня еще в двенадцать лет предупредили, что за одну попытку этим заняться мне грозит кастрация! А ты чего натворил!!!

Лицо мальчика на глазах сменило цвет с пунцового на мертвенно-бледный. Уставившись на Меткова перепуганными глазами, он попытался что-то произнести, икнул, схватился обеими руками за горло, словно решил немедленно покончить с собой путем самоудушения, наконец, сумел немного совладать с волнением и жалобно просипел:

– А мне ничего такого не говорили...

Помянув про себя нехорошим словом родителей мальчика, Всеволод погрузился в раздумья. По всему выходило, что если малолетний Казанова действительно уже способен к оплодотворению, то вне зависимости от желания ученых-генетиков запущенный ими эксперимент того и гляди перейдет на новую стадию: на свет появится следующее поколение суперживучих мутантов. Хорошо еще, если только в России... там-то спецслужбам удастся взять все под контроль.

– И очень жаль, что не говорили! – наконец, ответил он. – Скажи, а здесь, в Чикаго, ты еще не успел ни с кем?... Если успел, то у тебя, братец мой, остается только один выход: срочно просить политического убежища! Но в этом случае уже американцы от тебя не отстанут, и уж они, можешь не сомневаться, и обследуют тебя самым доскональным образом, и всю твою сексуальную жизнь поставят под самый жесткий контроль. Встречаться будешь только с теми, с кем разрешат, причем с обязательной видеосъемкой, и сперму сдавать на потребу науки. Кого ей потом оплодотворят и сколько у тебя будет потомства, тебя уже касаться не будет. Нравится тебе такая перспектива?

– Не-ет... – пропищал Гена и тут же поспешил оговориться: – Но я же тут еще ни с кем... Ну, я имею в виду серьезно...

– Твое счастье, – хмыкнул Метков. – Вот и не надо нарываться! А если вдруг в России папашей станешь, ну, на первый раз может простят тебя по незнанию, но уж в случае повторения пощады не жди! Уяснил?

Перепуганный мальчуган усердно закивал.

– Замечательно. Тогда обговорим принципы нашего дальнейшего сосуществования. От мести родителей уже совращенных тобой американок я постараюсь тебя оградить. Но впредь на всех прогулках от меня ни на шаг! И этого павлиньего хвоста я чтоб больше на тебе не видел!

Гена со всем соглашался, но глаза у него при этом были грустные-грустные. И Всеволод его понимал. Когда тебе тринадцать и ты уже привык купаться в девичьем обожании, добровольно от этого отказаться, это все равно что самому запереться в темнице и сидеть там на одном хлебе и воде. Нет, конечно, совсем общаться с девочками юному Самохвалову не запрещали, но чем их можно привлечь кроме распушенного хвоста, бедный парень и понятия не имел.

– Да не кручинься ты так! – усмехнулся Метков. – Ты и без столь экстравагантного наряда вниманием сверстниц обделен не будешь. Ты же мальчик высокий, красивый, излишней робостью не страдающий, да и язык у тебя неплохо подвешен, а женщины, чтоб ты знал, прежде всего любят ушами! Ну, проигнорируют тебя старшеклассницы, а они тебе так уж необходимы? Короче, не бери пример с Юлия Цезаря, который, как говорили, хотел бы стать мужем каждой римской женщины, и живи жизнью нормального подростка, у которого может быть одна подружка, ну, две, но не весь же город?! Тогда и здесь у тебя проблем не возникнет, и по возвращении в Россию, надеюсь, тоже.

Расставаться с перьями Гене было по-прежнему жалко, но все же аргументы старшего товарища возымели действие, и он немного приободрился.

На следующий день мальчуган во время прогулки по городу действительно почти ни на шаг не отходил от Меткова, при первых же признаках агрессии с чьей бы то ни было стороны спешно прячась у него за спиной, и тем не менее, все-таки ухитрился обзавестись новой подружкой. Заглянув в местный книжный магазин, Всеволод, чтобы не таскать подопечного по всем секциям, оставил его постоять в уголке в надежде на благоразумие здешних покупателей, а вернувшись, застал его премило беседующим с длинноногой девицей лет четырнадцати. Улыбнувшись, Метков решил пока себя не обнаруживать, а понаблюдать лучше за развитием событий. Беседа юных голубков завершилась долгим поцелуем, при этом оба целующихся непроизвольно вытянулись в струнку и даже зачем-то привстали на цыпочки. Сценка была столь умилительной, что Всеволод подавил в себе желание прервать ее неуместным смехом, хотя, ну очень хотелось! По крайней мере, возникла уверенность, что мальчику-павлину не грозит депрессия от невнимания противоположного пола, и, одновременно, что его общение с чикагскими подругами удастся удержать в рамках приличия.

Глава 10.

Нежелательное знакомство.

Когда стало окончательно понятно, что поведение юного Геннадия Самохвалова вошло в рамки приличия и не грозит публичным скандалом, Меткова отозвали из командировки обратно в Москву. Шел последний месяц лета, политики разъехались по отпускам, на фондовой бирже было сонное затишье, да и вообще вся окружающая обстановка располагала к отдыху. В связи с небольшим стажем работы на новом месте Всеволоду отпуска еще не полагалось, и он заступил на службу в особняке Спекторов. Юлиан был несказанно рад его возвращению, да и вообще как-то непривычно оживлен. Стопки свежих материалов в его комнате Метков почему-то не увидел.

– Тебе, гляжу, тоже отпуск дали? – поинтересовался он.

– Ага, – беспечно ответил Юлиан. – Все заказчики загорают на курортах, папаша тоже решил ненадолго отдохнуть от дел. Обещает завтра Москву показать.

– Рад за тебя. А врачей вы с собой потащите?

– А на фига они мне там? Я ж напрягаться не собираюсь! Ну, разве что пару охранников папаша возьмет. Вы со мной поедете?

– Не откажусь, – улыбнулся Всеволод. – Быть в Москве мне часто доводилось, но вот чтобы просто так погулять...

– Ууу, здорово.

На следующее утро все семейство Спекторов, Метков и еще двое охранников комфортно разместились в лимузине Дионисия Артуровича и покатили смотреть Москву. Едва ли не всю дорогу Юлиан провел, прижавшись носом к стеклу. Мальчику очень редко доводилось покидать пределы особняка, и он с жадностью впитывал новые впечатления, не желая пропустить даже самой малости, а ведь в намеченной программе была еще экскурсия по кремлевским музеям, обед в ресторане, переезд на север столицы и отдых на территории ВВЦ с посещением павильонов по выбору Юлиана.

Если на Красной площади юный Спектор еще старался вести себя прилично, хотя от посещения Мавзолея с забальзамированным вождем отказался категорически, то стоило ему очутиться на Манежной, заполненной по случаю хорошего теплого дня гуляющей толпой, как с Юлиана мигом слетела вся его солидность. Он с удовольствием поучаствовал в нехитрых туристических развлечениях на знаке нулевого километра и у псевдо-Неглинки со скульптурами работы Церетели и даже попытался ушмыгнуть, пристроившись к группе сверстников, приехавших на экскурсию из Калуги, но был опознан и отловлен охранниками Спектора-старшего. Под конвоем этих двух дюжих бугаев мальчика провели через Александровский сад к воротам Троицкой башни, откуда традиционно начинались все экскурсии по Кремлю.

Осмотр решено было начать с Оружейной палаты. Худенький темноволосый мальчик в элегантном костюмчике, в восторге рассматривающий стенды с экспонатами, по причине своей неизвестности среди широкой публики ничьего внимания не привлекал. Иное дело – старший Спектор. Среди осматривающих экспозицию иностранных туристов нашлась пара бизнесменов, знавших Дионисия Артуровича в лицо и не преминувших поинтересоваться, как у него идут дела. Светская беседа в не слишком пригодном для этого месте прервалась, только когда раздосадованный задержкой Юлиан подошел и попытался за руку отвести отца в соседний зал. Дионисий вынужден был представить наследника. Чуть диковатый по причине своего вынужденного отшельничества младший Спектор выслушал пару положенных комплиментов на ломаном русском и тут же бойко ответил по-английски, не с идеальным произношением, правда, но зато не путаясь в словах, а узнав, что один из его собеседников – франко-канадец, повторил все это и на французском. Восхитившись, бизнесмены поинтересовались, какие еще языки знает юный полиглот, и, услышав длинный перечень из полутора десятков языков, пришли в полный восторг и выразили желание прямо с сегодняшнего дня начать деловое сотрудничество со столь перспективным юным кадром. У Юлиана хватило ума не дать согласия, а вот его отцу пришлось изрядно попотеть, объясняя, почему мальчику не следует сейчас входить ни в какие проекты, и при этом стараясь ни словом не обмолвиться о реальной трудовой деятельности сына.

Несмотря на угрозу вновь столкнуться со знакомыми Спектора-старшего, компании удалось осмотреть еще Грановитую палату и Алмазный фонд, после чего они буквально с облегчением покинули Кремль. Идею отобедать в каком-нибудь фешенебельном ресторане пришлось отбросить по причине излишнего риска, и Дионисий повел всех в какой-то подвальный ресторанчик на Никольской, почему-то совмещенный с книжной лавкой. В это прибежище небогатой интеллигенции сильные мира сего обычно не заглядывали, и Дионисий наконец-то позволил себе расслабиться и даже накачаться пивом, не боясь быть узнанным. Но еще больше удовольствия от обеда в столь экзотичном для него месте испытал Юлиан. Пива ему, правда, не дали, заменив гранатовым соком, но зато позволили заказать себе блюда по вкусу. Мальчик выбрал решетку из двух сортов рыб, белой и красной, и с превеликим удовольствием с ней расправился.

Метков ел мало, больше следя за Юлианом. Грустно было смотреть на наследника миллиардного состояния, искренне радующегося столь банальным, в общем-то, вещам. «Да он ведет себя словно заключенный, выпущенный на день из тюрьмы!» – вдруг вспыхнула мысль. «Господи, до чего же они довели мальчишку ради своих шкурных интересов!»

Из китайгородского подвала поехали прямо на север, в направлении ВВЦ. Дионисий здраво рассудил, что уж тут-то, в толпе праздных гуляк из не слишком высоких слоев общества, его не сможет узнать никто. Юлиан, освободившийся, наконец, от навязчивой опеки охранников, побродил вдоль цветников центральной аллеи, задерживаясь чуть ли не у каждого, полюбовался на изделия из самоцветов в Центральном павильоне, обошел кругом фонтан Дружбы народов, сунулся еще в пару павильонов, рассчитывая увидеть там бог знает какие диковины, но быстро разочаровался и вернулся к созерцанию природы. Устав от многолюдства вокруг, компания свернула в один из боковых проездов, почтила своим вниманием еще один огромный цветник (на сей раз огороженный забором, но с бесплатным входом для посетителей), кружным путем добралась до зоны отдыха, и оттуда, поскольку дело уже шло к вечеру, двинулась в обратный путь через выставочные сады, ориентируясь на купол павильона «Космос».

На площади, посреди которой гордо возвышалась старая космическая ракета, проголодавшийся Юлиан учуял запах шашлыка и свернул в сторону уличного кафе. Дионисий с охранниками последовали за ним. Предоставив папаше самому сделать заказ, мальчик выбрал свободный столик с видом на ракету и облегченно плюхнулся на пластмассовый стул.

– Что, выдохся? Физическая подготовка хромает? – подколол его пристроившийся рядом Всеволод.

– Ну, я же не баскетболист, чтоб столько бегать... А все равно хорошо! Как подумаю, что скоро опять возвращаться к этим дурацким бумагам, лентам информ-агентств, таблицам котировок... а потом по ним еще прогнозы строить... Укатить бы лучше куда-нибудь хоть на месячишко...

– Замечательно! Только тогда вслед за тобой мне и весь персонал компании придется в отпуска отправлять, без твоих прогнозов они работать не умеют, – подошедший Дионисий вручил сыну тарелку с шашлыком. – Лопай давай!

– А что мои прогнозы? Я, между прочим, тоже иногда ошибаюсь! Вот неделю назад... – впиваясь зубами в аппетитное мясо, Юлиан, совершенно позабыв от удовольствия, что не в своей комнате находится, принялся излагать историю своих удач и неудач на тернистой стезе биржевого прогнозиста. Спектор-старший во время прогулки по выставке настолько расслабился, что совершенно утратил бдительность и, не обращая внимания на окружающих, вступил с сыном в спор. Опомнился он, только увидев, как к их столику приближается некий лысый тип в дорогом костюме, незадолго до этого вышедший из соседнего павильона.

– Дионисий Артурович, какая встреча! А я и не знал, что у тебя есть столь юные сотрудники! И откуда ж только таких берут?

– Рожают! – невежливо прервал его Юлиан. – Я ему не сотрудник, а сын!

На лице Дионисия было такое выражение, словно он только что слопал лимон:

– Ты гулять сюда пришел, Вася? Ну, так и гуляй, не мешай нашему семейному отдыху!

Но от лысого так просто было не отвязаться. Демонстративно усевшись за соседний столик, он произнес:

– А ты, Дионисий, что, уже купил это кафе? Если нет, то не мешай людям делать бизнес, не распугивай им клиентов! А ты, мальчик, не груби незнакомым дядям, это иногда плохо заканчивается. Тебя, кстати, как звать-то? Меня вот Василий Фомич.

– Юлиан, – коротко ответил Спектор-младший и покосился на отца: почему тот не прикажет охране прогнать нахала?

– Мда, любите же вы, Спекторы, претенциозные имена... Ну, здравствуй, Юлиан, извини, что случайно услышал ваш диалог, но меня теперь просто гложет любопытство: это не по твоей ли подсказке твой папочка скупал акции энерго-генерирующих компаний, когда все их сбрасывали?

– Ну, по моей, – ляпнул мальчик, не замечая рож, которые корчил ему отец в надежде заставить замолчать, – а что?

– Да нет, ничего, просто интересуюсь... Даже не знал до сегодняшнего дня, что у уважаемого Дионисия Артуровича такой большой и умный сын. Ну, отдыхайте, не буду вам мешать, – Василий Фомич поднялся и, на ходу попрощавшись с Дионисием, довольно резво двинулся прочь. Спектор-старший вслед ему процедил сквозь зубы нечто непечатное.

– Пап, а кто это был-то? – вопросил Юлиан, когда нежданный собеседник скрылся с глаз.

– Один неудачливый конкурент, – с неохотой ответил Дионисий. – Прогорел он тогда на этих акциях, что говорить, большинство клиентов растерял, его управляющая компания чуть не обанкротилась, чтобы ее спасти, пришлось ему кое-какие активы распродать. Черт бы с ним, на бирже он мне больше не соперник, только у него тоже надежная крыша в верхах есть... Как его только сюда занесло-то? – Спектор-старший в некотором недоумении огляделся по сторонам, и тут ему на глаза попался плакат на ближайшем павильоне, повествующий о проводящейся там выставке. – Ой, я дурак!... Васька Петриков же в этой отрасли большие интересы имеет! Ну, и заглянул, небось, на какую-нибудь презентацию... Что ж за день такой несчастный: куда не сунемся, вечно налетаем на нежелательных знакомых!...

– Этот тип опасен? – осторожно поинтересовался Метков.

– Очень может быть. Такие, как Петриков, ни перед чем не останавливаются, если возникает угроза их бизнесу, а теперь он эту угрозу явно увидел и даже распознал ее источник. Вот какого черта, Юлик, ты стал перед ним распинаться?! – рявкнул Дионисий, обернувшись к сыну. – Сам же по-глупому подставился, теперь больше никаких прогулок по городу и вообще больше без крайней необходимости за ворота носа не казать!

Настроение у Меткова и обоих Спекторов было безнадежно испорчено. Весь обратный путь из Москвы они провели в угрюмом молчании.

Глава 11.

Трагедия.

Пара месяцев прошли в напряженном ожидании неприятностей, но враждебной деятельности со стороны Петрикова так и не было замечено. Смирился? Решил, что эта дичь ему не по зубам? Без утвердительных ответов на эти вопросы нельзя было терять бдительности, но и продолжать жить в режиме осажденной крепости без видимых признаков осады тоже как-то не хотелось. Дионисий, наконец, решил дать отбой и даже предоставил отгулы переработавшим охранникам. Всеволод, почти бессменно сидевший рядом со своим подопечным, тоже позволил себе малость расслабиться. Нет, ощущай он реальную угрозу для Юлиана, он проторчал бы за забором особняка и год, и даже больше, но самостоятельно оценить опасность со стороны Василия Фомича он был не в состоянии и потому полагался на чутье Спектора-старшего.

В начале ноября Меткову принесли весть, что Гена Самохвалов на осенние каникулы приедет отдыхать в Россию и просто-таки жаждет встретиться с ним хотя бы на денек. Всеволод тоже скучал по мальчику-павлину и потому попросил разрешения отлучиться ненадолго в Москву. В мечтах у него было не только повидаться с Геной, но и, если повезет, как-нибудь привезти его сюда и познакомить с Юлианом. По мнению Меткова, эти двое очень бы друг другу подошли. С кем еще откровенничать, как ни со сверстником, с которым у тебя общая тайна происхождения, а если вспомнить, что Юлик чрезмерно ответственный, но лишен радости общения со сверстниками, а Гена, конечно, очень коммуникабельный, но невероятный шалопай и напряженно работать не приучен, то польза от их знакомства будет обоюдной. Об этих своих намерениях, Всеволод, впрочем, Дионисию пока не поведал.

Острой необходимости в присутствии Меткова в особняке пока не просматривалось, и увольнительную на пару дней он получил. Доехав до Москвы, он позвонил Геннадию, узнал, что родители парня отправились на какое-то светское мероприятие, а он сидит один в пустой квартире и помирает со скуки. Всеволод тут же предложил подростку встретиться в каком-нибудь кафе.

– Вау, у нас тут есть одно рядом! И даже всегда свободное! – судя по интонации, Гена готов был бежать туда прямо сейчас.

– Как проехать подскажешь? Желательно на метро.

– Это рядом со станцией Баррикадная. А дальше... – юный Самохвалов подумал, как описать маршрут, но ничего внятного в голову не пришло, и он выдвинул контрпредложение: