Текст книги "Квартира"

Автор книги: Евгений Козловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– О! – ужаснулся Мафиози. – Ты его еще не знаешь! Он, когдазлой бывает – семерых убивает.

Энергичный терпел-терпел издевательский диалог, даи выпалил:

– А чего надо-то?

– Узнать: не забыл ли, что двамесяцауже прошло.

– Это насчет женитьбы? – как бы вспомнил Энергичный словно о пустяке, о десяти копейках, взятых в долг.

– Догадливый, – тяжело, задумчиво констатировал Мафиози.

– Ты не переживай, – улыбнулся Энергичный. – Все в порядке будет. Как в аптеке.

– Я-то не переживаю, – успокоил одноклассникаМафиози. – А вот тыю

– А что я?

– Смотри-смотрию Месяц у тебя еще естью – и кивнул Шестерке. – Отпусти его. Поехали.

Девятка, пять дверей, кузов "хэтчбек" давно скрылась заповоротом, аЭнергичный все стоял посреди улицы с велосипедом между ногамию

Печальный сидел застолом – локти в нарукавниках – и мастерил какую-то хитрую, но отнюдь не научно-фантастическую погремушку. В дверь позвонили.

– Мариам! вам не трудно открыть? Клей сохнет, – крикнул Печальный в соседнюю комнату.

– Конечно, Юсуф. С удовольствием.

Спустя минуту Мадоннастоялазаспиною Печального:

– Вот, письмо принесли. Заказное. А что это вы делаете? -заинтересовалась.

– Такю – засмущался Печальный. – Все равно ничего путного не получится. Вот мой папаю – и вскрыл конверт, пробежал взглядом машинописный текст. – К сожалению, не подошел, – пробормотал почти про себя. – Всего вам доброго.

– Неприятности, да? – сочувственно спросилаМадонна.

– Как вам сказатью – замялся Печальный. – Я уж привыкю Я рассказы сочиняю, фантастическиею Научно-фантастические.

– Ну и?..

– Не понимают, – печально улыбнулся Печальный. – Отсылают назад. А в конце непременно приписывают: "Всего вам доброго".

– Может, прочтете? – попросилаМадонна.

– Вам интересно? – чуть покраснел Печальный.

– Конечно. Я б не просилаиначе.

– Только если скучно будет, сразу скажите.

– Скажу-скажу, – улыбнулась Мадонна.

– Вот, – сказал Печальный и извлек из конвертадругой листок, исписанный от руки.

– Это весь рассказ?

– Весь, – смутился Печальный. – Чехов ведь говорил, что талант – брат кратости. Так я читю? – и бросил наМадонну трагический взгляд.

– Читайте, конечно читайте!..

– Вы только сядьте, пожалуйста.

– Я, наверное, и устать не успею.

– Сядьте, очень прошу.

Мадоннасела.

– Вот, значит, – сказал Печальный и откашлялся. – Рассказ. Называется "Обманули". Навсепланетном конкурсе налучшую собаку мы с Джимом взяли первое место. То есть первое место взял, конечно, Джим, ая просто его хозяин. Так уж получилось. Джим лучше всех бегал, быстрее всех находил спрятанные вещи, демонстрировал чудесадрессировки. И только когдапредседатель жюри награждал его золотой медалью и правом напервый полет в автоматической ракете к Альфе Центавра, я понял, что все равно придется признаваться. Джим просто не выдержал бы такого полета: десять световых лет, перегрузки. А он все-таки был живою собакою. Мы всех обманули. Вот, значит, – повторил Печальный и потупился. – Все. Не смешно, да? Непонятно?

– А по-моему, очень понятно, – всталаМадоннаи подошлак Печальному, погладилаего ладонь. – Все собаки были роботы, аДжим – нет. Правильно?

– Точно! – обрадовался Печальный.

– А что не смешно, так чего ж тут смешного? Когдавсе собаки – роботы.

– И впрямь, – согласился Печальный. – Чего ж тут смешного? Но они, понимаете, все равно не печатаютю

– Я постараюсь, Семен Михайлович. Вы простите меня, пожалуйста, что я такого тогданаговорилю – Энергичный, понурив голову, стоял перед директором театра.

Навислапауза, доставляющая директору массу удовольствия.

– Я осознал, – нарушил ее Энергичный.

– Осознали, говорите? – произнес директор с видимым наслаждением, но тут, не дав раскатиться торжествующему монологу, зазвенел телефон. – Слушаю! Да, театр. Кого-кого? Оболенский уже двамесяцакак уволен!

Энергичный глянул надиректорас горечью и презрением и, повернувшись, пошел к дверям.

– Постойте! – крикнул директор не то в микрофон, не то вдогонку бывшему подчиненному. – Но случайною – установил вертикаль указательного, -случайно он как раз здесь. Назад проситсяю – и пододвинул аппарат Энергичному. – Вас!

– Знаешь, Петрович, – по случаю обеденного перерываПечальный сидел в заставленной канцелярскими столами комнате один-одинешенек, – ая бы наней, вот честное слово, женился. Она, понимаешью онане чужаяю Вот мне про нее ничего не известно: не рассказывает, целыми днями пропадает где-тою А чувствую: не чужая. Честное слово, женился бы! Только пойдет ли? Не представляю, как и подступитьсяю

– Ты где? в конторе? – крикнул едване вскипевший от новой флюктуации энергии Энергичный. – Не двигайся с места, через десять минут буду! – и бросил трубку.

– Осознали, говоритею – едвадотерпел директор до возможности продолжить монолог. – Ну, тогдаю

– Даидите вы со своим говеным театром кудаподальше! – бросил Энергичный в лицо опешившему благодетелю, пулей вылетая из кабинета.

Друзья шли по рынку мимо цветочного ряда.

– Нет, – придирчиво экспертировал Энергичный. – Это нам не подойдет. И это не подойдет. И этою

– А вон, по-моему, очень приличные розы, – несколько оторопевший от его строгости, робко дернул Печальный приятеля зарукав.

– Э-эю – укоризненно покачал головою Энергичный. – Что б ты понимал в сватовстве?! Дилетант! Сватовство – этою – помахал в воздухе пальцами. -Сватовство – это профессия. Я вт что думаю: нам бы при нашем "Душевном покое" организовать цветочный отдел. А? Гениально? Компьютер, понимаешь, компьютером, акогдафотография женихапоступает к невесте в футляре из белых розю

– А вон взгляни! – высмотрел Печальный где-то вдалеке подходящие наего взгляд цветы.

– Н-ну, эти ещею – Энергичный подошел и критически ощупал чашелистики. – Эти еще кудани шло. Почем отдашь, отец? – обратился к продавцу в чалме и чапоне.

– Рупь, – ответил старик.

– Заштуку?! – наиграл бешеное изумление награни яростного ужасаЭнергичный.

– Засотню, – огрызнулся сосед старика, продающий гладиолусы.

– Послушай, Петрович, – обратился Печальный, покрасневший от реплики гладиолусного торговца. – Тебе, конечно, спасибо, что ты все мне устраиваешь, но можно хоть сегодня не мелочиться? Плач-то я!

– Дая и сам заплатил бы. Только, вишь, денегю – развел Энергичный руками. – Вот откроем "Душевный покой"ю

– Хорошо-хорошо, – прервал Печальный. – Сколько нужно?

– Сколько? – прикинул Энергичный. – Если по первому разряду – штук пятьдесят, не меньшею

– Пять-де-сят?!

– А?! Кусается все-таки! Дед, пятьдесят засорок отдашь?

С огромным букетом белых роз стояли они у дверей квартиры и звонили.

– Вот так, – сказал печально Печальный. – Мы с тобой разлетелись, уши, как дураки, вымыли, аее и дома-то нету. Целыми днями где-то гуляет.

– А чего не спросишь где? – спросил Энергичный.

– Ничего ты, Петрович, все-таки в этой жизни не понимаешь!

– Много т понимаешь! – обиделся Энергичный. – Такой умный – почему не богатый?

Они посидели накухне, выпили чаю, поболтали о том о сем.

– Извини, старик, – встал, наконец, Энергичный. – У тебя, конечно, ничего без меня не получится. Но у меня тожею – сделал чрезвычайно выразительную паузу и даже подкрепил ее не менее выразительным жестомю – У меня тоже – жизнь. Ты вт что. Ты цветы поставь ей в комнату, – делал, подобно полководцу, которому обстоятельстване позволяют самому принять в ней участие, последние распоряжения перед решающей битвой, – но ничего не предпринимай. А завтрая освобожусь ию

Ию тут в дверь позвонили.

– Тихо, она! – шепнул Энергичный, имея в виду Мадонну. – А, черт с ним! где нашане пропадала! пускай пилит! – это уж конечно, по поводу собственной супруги.

– Дау нее ж ключ! – усомнился ли Печальный, что это Мадонна, испугался ли, что она.

– У нас тоже ключ – мы ж, тем не менее, звонили? Открываем?

Сунув букет Печальному, Энергичный распахнул дверь, асам отскочил.

Напороге стоял Мафиози.

– Ну, чего ты, чего?! – ткнул Энергичный, который не видел, кто там, Печального в бок. – Ну! Как репетировали!

– Извиняться пришел, – сказал Мафиози и протянул бутылку коньяку и сверток с чем-то, надо думать, съестным. – Я тогдапо телефоную

– Ладно, чего ужю – опустил букет Печальный едвали не с облегчением. -Я злане помню.

– А, Джаба! – сориентировался, наконец, в ситуации Энергичный. -Женимся! Готовь "Жигули". Девятка, пять дверей, кузов "хэтчбек", – и, бросив Печальному: – Так я побежал? – действительно побежал вниз.

– Женишься? – спросил у Печального Мафиози.

– Беги-беги, – почти и не вслух сказал Печальный вдогонку приятелю, вопрос Мафиози как бы пропустив мимо ушей.

– Ты что, впустить меня не желаешь? – чуть обиженно поинтересовался Мафиози.

– Я, понимаешью – замялся Печальный. – Я, понимаешь, девушку ждую женщиную

– Невесту, что ли?

В вопросе Мафиози почудилась Печальному чуть заметная издевка, и, сам насебя разозлясь, что дурно подумал о приятеле, Печальный приглашающе приотступил с дороги:

– Нет, заходи, конечно. Только извини – пить я не буду.

И сновасидели дваодноклассниканакухне, сновапотягивали чайю

– Ты, Юсуф, знаешь меня с десяти лет, – с трудом, через тяжелые паузы давил из себя Мафиози, не поднимая насобеседникаглаз. – Мы, ты, конечно, помнишь, жили очень бедно. Нам со всех сторон пытались как-то помочь. Дахоть бы и твоя мама – всегдаподкладываламне в тарелку лучший кусокю

– Брось ты, Джаба! – Печальному неловко было все это слышать, неловко было видеть Мафиози в столь несвойственной последнему ситуации.

– Подкладывала-подкладывала! – нажал-утвердил Мафиози. – И я еще тогда, в третьем классе, решил, что, когдавырасту, ничего ни у кого никогдане попрошу. Пускай у меня просят! Решил, что у меня будет все. И ведь все, что у меня сейчас есть, я заработал этими вот руками. И этой вот головой!

– Конечно, Джаба, конечно!

– А у меня ведь все есть? – поднял, наконец, Мафиози глаза. – Правда?

– Да, – согласился Печальный. – У тебя есть все.

– А вот и не все! – встал Мафиози, подошел к окну, слепо уставился куда-то в бесконечность. – У меня не былою детства.

– Детства? – зачем-то переспросил Печальный.

– Детства, – подтвердил Мафиози.

– Дачто ты, Джаба! – Печальный чувствовал, что приятель сказал правду, и тем активнее пытался его опровергнуть. – У тебя был дедушкаю потомю

– Не надо! – хлопнул Мафиози по стеклу ладонью так, что оно треснуло. -Не-на-до! Ты прекрасно все понимаешь. Не надо. Молчи!

Повислапауза.

– Может, все-таки выпьем? – вернулся Мафиози к столу, подкинул-поймал темную, тяжелую, непривычной иноземной лепки бутылку. – Мне трудно разговаривать.

– Выпей один, Джаба, – возразил Печальный и полез в ящик столазаштопором, пододвинул Мафиози рюмку.

Тот мотнул головою, взял пиалу, налил ее коньяком всклянь, опорожнил.

– Ты знаешь, женщин у меня всегдабыло под завязкую Какая ж откажется?.. Деньгию удовольствияю Даи собою я ничегою

– Джаба, успокойся, пожалуйстаю – подошел Печальный к товарищу, сжал ему локоть.

– Не в этом дело, Юсуф, не в этом дело! В общем, когдая встретил еею -Мафиози саркастически хохотнул, – я украл у тебя детствою

– Украл детство? – не понял Печальный.

– Ага. Украл. Присвоил. Сам не заметил, как получилось.

– Детствою – словно печальное эхо, повторил Печальный.

– Эти игрушки, этот фонтан заокном, твоих родителейю – Мафиози налил в пиалу следующую дозу коньяку, выпил. – А праванаэто я не имел! – и сновапристукнул ладонью – насей раз по столу.

– Почему, Джаба? Это ведь и твое детство тоже: игрушки, фонтаню Сам подумай – сколько ты здесь провел времени?! Значит – и твое.

Мафиози мучительно прикрыл глаза: видать, и его память воскресилатот далекий день, пронизанный солнцем, маленького мальчика, глядящего нараскрашенную деревянную Мадонну:

– Какая красивая!..

– В общем, ладно! – решительно прогнал Мафиози воспоминание. – Спасибо. Я все понимаю. Ты, наверное, решил, что я еще раз пришел просить тебя переехать? Нет, Юсуфка, нет! Не такое я дерьмо, как можно по мне подуматью Не такое дерьмо! А пришел я сюдаю А, ч-черт его знает, зачем я сюдапришел! – и Мафиози опрокинул в себя третью пиалу коньяка. – Ты вот, – продолжил, запив глотком остывшего чая, – ты вот, Петрович сказал, женишься. Я рад затебя. Поздравляю. Ты приведешь ее сюда, и вы будете жить среди этих игрушек. Смотреть по вечерам нафонтаню

В небе глухо заурчало.

– Опять, что ли, грозасобирается? – Мафиози встал, направляясь к выходу. – Что ж такое? как появляюсь у тебя – обязательно гроза!

– Грозёл, – поправил Печальный.

– Что? – приостановился Мафиози.

– Грозёл, – пояснил Печальный и продекламировал. – Коль козамужского поланазывается козел, = то грозамужского поланазывается грозёл.

– Аю – сказал Мафиози, – шутишью поднимаешь мне настроение. А можетю -Мафиози стоял уже напороге, и безумная надеждамелькнулав его глазах. – Может, тебе насвадьбу деньги понадобятся? В долг гордость взять не позволит, атак все-такию

Печальный по возможности тактично мотнул головой влево-вправо.

– А дети пойдут! Им ведь в своем-то дворе расти лучше, чем здесь, в пыли?

Печальный опустил глаза.

– Ты извини меня, – осознал, наконец, Мафиози недостойность последних фраз. – Я не хотел. Я все понимаю, – и зашагал по ступенькам, держаконьячную бутылку, надне которой еще плескалась маслянистая коричневатая жидкость.

Выйдя наволю, забрался в машину. Запрокинув голову, приложился к горлышку. И как раз в этот момент из-зауглапоявилась Мадоннаи, спешаубежать от дождя, первые тяжелые капли которого уже роняло мрачное небо, скрылась в подъезде. Допив коньяк, Мафиози откинул через открытое окно порожнюю тару, завел двигатель и тронул автомобиль. Затучами угрожающе заурчало.

– Грозёл! – сказал Мафиози.

А там, в квартире, Печальный, зажмурясь, решился-таки выдохнуть Мадонне свое предложение.

Онакачнулаголовою:

– Нет. Извините меня, пожалуйста, Юсуф. Но яю я несвободна.

Печальный потупился.

– Я, наверноею – прошепталаМадонна, – мне, наверное, лучше от вас съехать?

– Что вы, Мариам! Оставайтесь, пожалуйста. Я вас больше не потревожу.

– Я все-таки попытаюсь подыскать другое жилье, – мягко, но упрямо произнеслаМадоннаи пошлав свою комнату.

Печальный стоял, где стоял, и молчал.

– Ой, что это? – донесся до него голос Мадонны и тут же онаявилась сама, зарыв в белый ароматный шелк лепестков миниатюрное личико. – Это мне, да?.. – и по голосу было понятно, что личико сияет.

Машины только что столкнулись: зернь битого стекланаасфальте, лужамасла. Мафиози нетвердо выбирался из-заруля девятки. Из-заруля единички выскочил тот самый толстый лысый таджик, который отрывал в свое время Мафиози от просмотра"Love story", подсовывая ему телефон, заорал разгневанно:

– Ты чего, мудила! Красного светане видишь!

Мафиози глядел в пустоту, в Бесконечность. Столкновение явно казалось ему наэтом фоне несущественным пустяком.

– Ой, Джабраил-джан! – узнал, наконец, лысый благодетеля. – Не поранились?

– Аю – Мафиози приподнял голову и тоже узнал товарищапо несчастью. -Сновастекло?! Тоже, значит, отъездился в Бухару?! – и расхохотался, как Мефистофель в опере.

Лысый сноване понял, почему тоже, но сновасчел заблаго согласиться.

Издалека, завывая сиреною, мигая синё, летелаГАИшная машина.

– У нас все в порядке, – выпалил толстяк выбравшемуся из ГАИшного "жигуленка" лейтенанту. – Претензий нету. Как, Джабраил-джан? Согласны, что нету претензий?

Мафиози ухмыльнулся.

– Я к вам завтранаведаюсь, ладно? – сказал напрощанье лысый толстячок и, сев в покореженный автомобиль, поспешно удалился.

– Джабраил-джан, здравствуйте, – узнал Мафиози и ГАИшник. – Стукнулись немножко, да?

– Знаешь, что такое грозёл? – спросил Мафиози.

– О! Давы выпили! Садитесь-карядышком, отдыхайте. Довезу, – и, подвинув Мафиози насоседнее сиденье, взялся заруль, крикнул, высунувшись из окна, сержанту в ГАИшном "жигуленке". – Следуй занами, – и выжал сцеплениею

Как в начале нехитрой этой истории высвечиваламолния пошатывающуюся фигуру Мафиози, так теперь, в рифму, что ли – тоненькую фигурку Мадонны, стоявшей в ночной рубашке напороге комнаты Печальногою

Мадонна, пережидая удар грома, закрылаладошками уши, акогдаотгрохотало, позваларобко:

– Юсуф! Юсуф, вы спите?

– Я уже несколько ночей не сплю, Мариам, – пробормотал Печальный в стенку, ибо навопрос Мадонны не обернулся, ухом, что называется, не повел.

– Это упрек? – спросилаМадонна.

– Что вы, Мариам! Какие упреки! Какие могут быть упреки!? – в интонациях Печального не слышалось ни оттенкакокетства. – Эдак мне пришлось бы упрекать всю мою жизнь. И всех людей вокруг. Бывают, знаете, судьбы легкие, удачливые, абываютю

Молния вспыхнуласнова. Мадоннасновавздрогнула, сновазажаларуками уши. Гром гневался долго, в несколько фраз, но все-таки умолк, и тогдаМадоннапопросила:

– Я, Юсуф, ужасно боюсь грозы. Вы не позволили б мне посидеть здесь, с вами.

– Конечно, Мариам, конечно. Только выю Только вы отвернитесь, пожалуйста: я брюки надену. – И, прыгая то наодной ноге, то надругой, добавил. – И постарайтесь не бояться. Пожалуйста. У вас ведь там маленький. Вы и его напугаете.

– Я постараюсь, Юсуф, – кивнулаМадонна. – Хорошо. Я постараюсь.

Печальный завернул постель, показал Мадонне место рядом с собою. Онасела. В третий раз вспыхнуламолния. Мадоннаизо всех сил постаралась не прореагировать, но когдагрохнул очередной удар, схватилаПечального заруку. Дернулась руку убрать, но Печальный прикрыл ее сверху своей ладоньюю

Поливаемый небесной влагою, Мафиози колотил в калитку Шестерки. Тот, наконец, появился накрыльце, прикрываясь плащом, вгляделся во тьму.

– Джабраил Исмаилович! Вы?! Заходите, заходите скорее, – и засеменил навстречу – отложить засов.

– Никудая не пойду!

– Давы посмотрите, что делается! – проапеллировал Шестеркак стихиям.

– Никудая не пойду, – нетвердо стоя наногах, твердо сказал Мафиози и добавил: – Коль козамужского поланазывается козел, то грозамужского поланазываетсяю Как называется?

– Не знаю, шеф, – покорно ответил Шестерка, тихо отчаявшись выйти сухим из-под воды.

– То-то, что не знаешь! – назидательно сунул Мафиози под нос подручному указательный палец. – Поэтому поиски – пре-кра-тить!

– Зачем, Джабраил Исмаилович? Я уж и наслед напал! Вы хоть плащом вот накройтесь!

– Убери! – оттолкнул Мафиози шестеркину руку. – А искать ее больше -не-на-до! Если у человекане было детстваю А! с кем я говорю! "Тарзана" смотрит! Тарзанщик! – и, махнув рукою, покачиваясь, побрел по лужам.

– Шеф, шеф! – бросился догонять Шестерка.

Мафиози приостановился, обернулся и припечатал так, что Шестеркадаже испугался:

– Деньги оставь себе!

Мадоннамедленно закрылаглазаи сбивчиво, словно в бреду, началаговорить:

– Я ведь хорошенькая, да? Правда, хорошенькая?

– Вы, Мариамю – задохнулся Печальный, но онаприкрылаего рот:

– Молчите, Юсуф, молчите. Я не затем спросила, чтоб вы отвечали.

– Но вы и в самом деле!..

– Молчите, слушайте!

– Ладно, Мариам, – согласился Печальный. – Ладно.

– Хорошенькая, – продолжилаМадонна, сновасосредоточась с помощью недлинной паузы. – Это с самого детства. Значит, получается, что меня послали сюда, в мир, специально для человеческой радости? Так ведь?! Так?! Иначе -зачем хорошенькая? Молчите, не отвечайте! А я их всехю ну, этихю ну, обожателей моихю Я их как быю как бы в упор не видела. Мне почему-то всегдаказалось, что я рожденадля другойю для особойю миссии. А они ужею может, от этой вот моей холодности, от этого моего высокомерияю Но это не высокомерие, – перебиласамое себя, – вы не подумайте! Это скореею -задумалась Мадонна, подбирая слово.

– Призвание? – попытался помочь Печальный.

– Да, именно, – облегченно вздохнулаМадонна. – Так вт: они замной прямо табунами уже ходили. Впору было хоть паранджу надевать. А я не то что бы их презиралаю мне даже стыдно было замое это чувствою ною но они все были для меня какие-то бесповоротною чужиею

– Чужие? – нервически хохотнул Печальный.

– Ну да, – повторилаМадонна, – чужие. Вы смеетесь? – обернулаличико к слушателю. – Я глупости говорю, да?

– Что вы, Мариам, что вы! – жарко забормотал Печальный. – Я над собой засмеялся. Я ведь тожею потому и один. – И вдруг выкрикнул в голос: – Чужие! Чужие! Все – чужие!

– Все чужие, все! – так же громко, страстно, в тон согласилась Мадонна. – А потом, знаетею я все-таки дождалась. Хоть это и был сон.

– Сон? – переспросил Печальный.

– В этом доме, в Бухарею Где я снималакомнату. Я ведь даже в Бухару из Самаркандасбежалаот обожателей. Жилав уголке, зарабатывалашитьем. Наулицу не показывалась. Зато там был удивительный сад. Я любилалежать натраве, смотреть в Небо. Я ведь ждалачего-то именно Оттуда. Сигналакакого-то, что ли. Обещания. Нет, не обещания – пообещали мне уже при рождении, красотой пообещали. Аю Мне почему грозы страшно?.. – отвлеклась Мадонна. – Мне все кажется, будто это наменя, наменя конкретно, Он гневается. Что я сделалачто-то не так. Что я чего-то не сделалаю И вот, я лежалаоднажды так в траве и заснула. И мне привиделось, будто надо мною склоняется красивое лицо. Нет, не красивое, ною Ною вы поймете: мое. То есть не мое, – очертиларучкою собственное личико, -аю мое! Вот! нашла! не красивое, но прекрасное. Этот человек – я почувствовала – решил меня поцеловатью А яю амне вдруг, впервые в жизни, захотелось, чтоб это случилось. И потомю потом – я просто боялась шевельнуться. Боялась спугнуть сон. Боялась пробудитьсяю

Мадоннапомолчала. Дождь заокном шумел ровно, успокаивающе. Печальный тоже боялся шевельнуться, тоже боялся пробудиться ль, спугнутью

– После всего, что у нас произошло, – продолжилаМадонна, – мы лежали рядом. Он говорил, что скоро-скоро заберет меня. Что я буду жить в небывалом доме. С фонтаном под окномю И с сотней волшебных игрушекю Он подробно описал этот фонтан. Я когдапришлак вам и все это увиделаю

– Вон оно что! – протянул Печальный. – Вон оно что!! – но Мадоннаего не услышала.

– Когдая проснулась, стояланочь. Я почувствовала, что улыбаюсь. Несколько недель я прожилас этим сном в душе, богатая и счастливая. И вдругю вдруг обнаружила, что беременна. Поначалу решила, что сошлас ума: предчувствие предчувствием, но от снов ведь не беременеют. Я ведь, – чуть закраснелась, отвелаглаза, – я ведь былаю девственнаю А потом подумалаю

– Потом подумала, – мрачно вмешался Печальный, – что это было не сном, аявью.

– Да, именно так, – не обратилаМадоннавнимания наинтонацию Печального. – Потомю – продолжилапосле небольшой паузы, – потом я сталаего ждать. Все равно какого: живого, приснившегося. Лишь бы дождаться. Потом, когдапрошли все назначенные самой для себя сроки ожидания, я подумалаю

– Что он вас забыл!! – мстительно сказал Печальный.

– Нет, как можно! – возмутилась Мадонна. – Я подумала, что он попал в беду.

– Приснившийся? – ехидно поинтересовался Печальный, но Мадоннане сталареагировать наехидство:

– юи поняла, что должнаему помочь. Мне смутно вспомнилось: он что-то говорил про ваш город. И вот, приехаласюда. Хожу целыми днями по улицам, пытаюсь встретить его или узнать что-нибудь о нем.

– Что ж у меня-то не спросили? – спросил Печальный.

– Н-не знаю. Постесняласью Ваш дом так похож нато, что он мне рассказывал!

– Это уж точно! – подтвердил Печальный. – Похож!

– Теперь вы понимаете, Юсуф, что я и впрямь несвободна?

Печальный встал, прошелся по комнате.

– Понимаете? – повторилаМадонна.

– Он бросил вас! – жестко и страстно припечатал Печальный. – Бросил -и все волшебство. Попользовался и бросил! Его стиль!

– Не смейте так говорить! – тоже вскочилаМадонна. – Не смейте!

– Бросил! – распахнул Печальный окно, подставил лицо под струи дождя. -Бросил! – заорал, перекрикивая очередной удар грома.

Мадонназаплакала. Печальный пришел в себя, приблизился к ней, приобнял осторожно, погладил по волосам:

– Не надо, не плачьте. Я попробую разыскать вам этого человека. Но если окажется, что ни в какой он не в беде?.. – Печальный взял в ладони лицо Мадонны, пристально посмотрел в ее глаза. – Если окажется, что ни в какой он не в беде?.. Вы уверены, что ваше поведение не просто стандартное поведение женщины, которую оставил любовник?

– Я? – высвободилась Мадонна, отошла, потом вернулась. – Яю Я не знаю.

Шпионским шагом, с фоторужьем наизготовку, перебегал Энергичный от одного подслеповатого окошкадлинного приземистого баракак другому, ловя видоискателем разгуливающего, словно петух в курятнике, между одетыми в ярокополосые платья работницами поликового кооперативного цехаМафиози. Раз щелкнул затвором, другой, третийю Нет! недостаточно выразительными получались снимки, не удовлетворяли высоким творческим установкам Энергичного. Он переждал минутку, покаМафиози стоял к нему спиною, прицелился еще раз, и тут цепкая клешня ухватилаохотниказашиворот.

– Что такое?! – диссидент-диссидентом взвился Энергичный. – По какому праву?!

– А вот мы сейчас узнаем, – довольно добродушно ответил огромных размеров охранник, – по какому праву ты ходишь по объекту и фотографируешь. Сведем, кудаследует – там пленочку-то проя-а-вят.

– А кудаследует? – попытался Энергичный сарказмом перебить нехороший страх.

– Туда! – лапидарно выразился охранник и чувствительно заломил Энергичному руку.

– По какому объекту?! – повизгивал тот, направляемый опытной дланью ко входу. – По какому объекту?! Мастерская кооперативная – тоже мне: объект!!

– Ты? – удивился Мафиози, пойдя нашум и увидев Энергичного.

– Я! – настолько гордо, насколько позволяло ему скрюченное положение, ответил Энергичный.

– За"жигулями", что ли, пришел?

– Фотографировал он, – пояснил охранник.

– Отпусти, – кивнул Мафиози пальцем, и охранник выполнил это распоряжение столь же добродушно, как перед тем проводил задержание.

– И чего снимал? – поинтересовался Мафиози, когдаони остались одни. -Материалы наменя для ОБХСС собираешь? Ну-ну. Или, может, для прессы? Поскольку, так сказатью – Мафиози иронически ухмыльнулся, – гласность? Ну? Молчишь?

– А в самом деле! – решился вдруг Энергичный и принял позу партизананадопросе. – Чего это я молчу? Можно и поговорить! Только выйдем отсюда, – демонстративно скривил нос в направлении полуподполикового производства.

Покудаодноклассники, выбравшись навоздух, налавочку, под тень огромного чинара, раскатывали нелегкий и для одного, и для другого разговор, Печальный беседовал с надменной продавщицею, разделенный с нею прилавком "Детского мира":

– Значит, говорите, если девочка – розовый, аесли мальчик – голубой? Младенчику-то, наверное, все равно. Но раз вы говорите, что так принятою

– Ничего я не говорю, – презрительно выдавилаиз себя продавщица. -Сболтнуласдуру, так сразу цепляться! По мне – хоть вообще не покупайте: меньше бегать.

Печальный пересчитал свой не слишком богатый денежный запас.

– Давайте знаете что? Давайте-каи тот и другой!

– Сорок три шестьдесят в кассу, – уронилапродавщицаи демонстративно отвернулась.

– Любовь, значит, у них, говоришь? – забарабанил Мафиози пальцами по отполированному тысячами задов дереву скамьи.

– Любовь! – вызывающе ответил Энергичный.

– А ребенок, – не столько спросил, сколько констатировал Мафиози, – от меня.

– От тебя! – подтвердил Энергичный.

– А фотография моя, значит, говоришь, нужна, чтоб показать ей, какой я подонок?

– Приблизительно так, – согласился Энергичный.

– А она, значит, говоришь, – продолжал итожить Мафиози информацию, полученную от одноклассника, – порядочная. Что не мешает ей третий месяц жить в квартире Юсуфа.

– Говорю! – гордо вскинул голову Энергичный.

Мафиози замолчал довольно надолго: только пальцы постукивали по дереву даполуподполиковые производственные шумы доносились из открытых окон барака, и именно эти секунды, десятки секунд молчания выбрал почему-то Энергичный, чтобы сказать:

– Ты так со мною, Джаба, разговариваешь, будтою

Что будто так и осталось неизвестным, ибо Мафиози перебил приятеля:

– Не Джаба, аДжабраил Исмаилович! А как я еще должен с тобой разговаривать?! С человеком разговаривают так, как он позволяет с собой разговаривать!!

– Вон оно что! – обиделся, вскочил уходить Энергичный.

– Оно-оно, – равнодушно-дружелюбно удержал его Мафиози зарукав, усадил снова. – Погоди. Я подумаю.

Сновапотянулась пауза, но насей раз нарушил ее сам Мафиози:

– Завтрав шесть подъезжайте обав шашлычнуюю знаешь, заВарзобом, наострове? Найдете чем добраться?

– С кем оба? – спросил Энергичный.

– С Юсуфом, – тихо сказал Мафиози и вдруг заорал: – С Юсуфом, понял?! С Юсуфом!!!

– Можно вас, Мариам, наминутку? – крикнул Печальный из ванной. – Только быстренько, бумагазасветится, – и, когдаМадонназашла, спросил, полощав проявителе лист, накотором проступали черты лицаМафиози: – Он?

– Он, – подтвердилаМадонна, но не было в ее голосе радости обретения. -И в то же время, – добавила, – кажется, будто не он.

Печальный глянул наозаренное красным фотосветом точеное личико.

– Нет, – пояснилаона, – я не в том смысле, что не опознала, а, как бы это сказатью

– Я понял вас, Мариам. Я понял. Не объясняйте.

Лицо Мафиози, при печати, вероятно, переэкспонированное, чернело в проявителе с каждой секундою все сильнее.

– Смотрите, – сказал Печальный, – у него в кармане газета. Сегодняшняя. И начеловека, попавшего в беду, он похож мало? Согласны? Стало быть, теперь можете считать себя свободной?

Мадоннавспыхнула, взорвалась:

– А почему вы все время надеваете эти дурацкие нарукавники?! – и выскочилаиз ванной.

Печальный густо покраснел, что в фотосвете получилось как побледнение, приоткрыл дверь и ответил:

– Папаприучилю

Шумеласкачущая по камням река. Покрикивали кеклики в развешанных тут и там клетках. Трое одноклассников, трое выросших мальчиков с давней фотографии сидели застолом у самого берега. Энергичный энергично жевал мясо, двадругих шашлыка, нетронутых, подернулись уже жиром от вечернего ветерка, скользящего с гор.

– Хорошо, – сказал Мафиози. – К делу так к делу. Только давайте без эмоций, без апелляций к совести и прочей чуши. Договорились?

Энергичный не смог ответить из-зазанятости артикуляционного аппарата, Печальный же промолчал просто. Мафиози принял молчание засогласие и продолжил:

– Не знаю уж там почемую не желаю знатью вам нужно, чтоб я от нее отступился. Вероятно, в противном случае свадьбаЮсуфаможет расстроиться. Так ведь? Так? Ладно, – сказал, послушав паузу. – Я отступлюсь. Я ее не узню.

– Извини, Джаба, – возразил Печальный. – Этого мало. Ты должен сказать ей, что с твоей стороны это было обычным развлечением и чтою

– И что половой акт – не повод для знакомства, – мрачно завершил фразу Мафиози.

– То есть, собственно, сказать то, что есть насамом деле, -демонстративно пропустил мимо ушей Печальный сомнительную шутку.

– А откудаэто тебе, интересно, знать, чт есть насамом деле? – процедил сквозь зубы Мафиози и, не дождавшись ответа, добавил-спросил: – Значит, встретиться и сказать?