Текст книги "Погружение (СИ)"

Автор книги: Евгений Аверин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3

Дед заявил, что завтра с утра уедет. А меня поручил именно Любе. Света, как живчик, везде поспевает. После ужина вместе с ней мою посуду. Она в первой воде, а я начисто – во второй. Сергей выливает помои. Никто меня ни о чем не расспрашивает. Спалось прекрасно. Когда открыла глаза и вышла, дед уже собрался.

– Возьми ключи от комнат, – предлагаю ему.

– Да не волнуйся, меня пристроят. Неизвестно еще, когда я в городе покажусь. Ты давай, в себя приходи. Витя за тобой присмотрит, а Люба позанимается.

Дед ушел вместе с Риком. Лучшее средство вжиться в пространство вокруг – чем-нибудь заняться. Я вызываюсь подметать дом. Люба замесила тесто и печет лепешки на притопке. В них добавлена еще какая-то травяная мука. Получилось волшебно.

За завтраком Сергей спорит с дядей Витей.

– Я православный! И не сверну с этого пути. Для России монархия является естественным строем. За Веру, Царя и Отечество! Сегодня этот лозунг актуален, как никогда.

– Но ты же христианин? – дядя Витя хитро улыбается.

– Я православный христианин. А то едут сейчас всякие сектанты. Тоже христианами себя называют.

– А в чем разница?

– Православие – значит, правильно славить. Только в нем есть правильные обряды.

– Ты Евангелие читаешь?

– На службе читают. Батюшка в проповеди разъясняет.

– Так рекомендуют самому каждый день читать.

– У меня так пока не получается.

– И очень зря. Иначе бы ты видел, что в твоем лозунге «За» – самое главное преткновение. Призыв к борьбе. Тогда как Господь велит не противиться злому.

– Святые старцы благословляли Русь защищать. Пересвет и Ослябя монахами были.

– Наша история туманна и загадочна. Почему каждый монастырь строился, как мощная крепость, это отдельная тема. Я сейчас о другом. Про Евангелие, не как обычай для чтения на церковно-слявянском, а как про руководство к действию. Нестыковочка с государственностью получается.

– Все стыкуется. Это скрепы, которые цементируют государство. И за ними будущее.

– Так в Евангелии четко говорится, что кесарю – кесарево. Христос вне политики и государства. «Царство мое не от мира сего». А если развивать твою идею, так дело дойдет до того, что замполитов в армии на священников заменят. Они еще и ядерные ракеты освящать будут.

– Такого маразма не будет. Но Русь возродится только в Православии.

– Для скреп и возрождения Руси тогда лучше подойдут идеи славянских богов. Перуны там иВелесы всякие, – дядя Витя посмеивается.

– Вот таких мы нагайками. А идолов и всю нечисть сожжем.

– Это уже было. Иудеи, между прочим, тоже за государственность были. Ветхозаветное православие сейчас называют. Только казнили раньше по-другому. Почитай Федора Михайловича, про Великого Инквизитора в «Братьях Карамазовых».

– И что там?

– Рим принял мир, который обещал сатана Иисусу, если поклонится ему. Но Господь не поклонился, а Рим согласился. Теперь правит. «Зачем ты пришел мешать нам», – процитировал он. – И если Православная Церковь пойдет в Государство, то будет тоже самое. С русским колоритом. Потому что центр управления у всего этого единый. Сам не видишь, что происходит? Через два года священники войдут во все сферы жизни, а через двадцать это будут чиновники от духовного ведомства.

– Дядь Витя, вот странно от тебя такое слышать. Ты же сам говорил, что православный. Или нет? И пусть батюшки идут везде. И хорошо. Всем понятно, что коммунистическая идеология не справилась. Будет правильная, настоящая, наша, русская православная вера.

– Вот именно, что ваша, русская и православная. А я – христианин. И что до идеологии, а была ли коммунистическая идеология вовсе?

– Ну, а как же. Моральный кодекс строителя коммунизма.

– Это объяснение для народных масс. Коммунизм – теория экономическая. О каком моральном обосновании тут может идти речь? О какой идеологии, кроме экономической эффективности?

– Тем не менее, за эти идеи умирали революционеры, поколения в борьбе жили.

– Ты уверен, что за эти? Читал «1984»?

– Читал. В самиздате. Это утопия про буржуазное общество.

– Да если бы. Оруэлл был рьяным сторонником коммунизма. И даже поехал воевать в Испанию. На стороне республиканцев, конечно. Там познакомился с руководством. Узнал несколько больше, чем позволительно простому человеку. И пришел в ужас. Уехал домой и написал эту книгу. Она про будущее коммунистического общества. Тотальный контроль и тотальное вранье.

– Не знаю, не знаю. По мне, так идеи коммунистов не так и плохи, только они без Бога. Если все сделать правильно, с православным Государем, то будет благолепие.

– Помесь коммунизма и Православия. Боюсь представить.

– А не надо представлять. Мы своего добьемся.

– Не вы. А вашими руками и недалекими головами.

– Хотите сказать, что все идеологи были идиотами?

– Нет. Коммунизм – гениальное изобретение. Только смотря для кого.

– Для народа!

– Для него это рабовладение в чистом виде, только не частное, а государственное. Объявить рабу, что заводы и земли теперь его. А потом заставлять работать под угрозой тюрьмы или расстрела. За очень скудную еду и плохую одежду. Знаешь, где у нас коммунизм? В тюрьме и в армии.

– Так я и говорю. Если правильную идеологию дать народу, все изменится.

– Это ты верно говоришь. Таких инструментов залезть в душу у коммунистов нет. Не вытянули. А вот если отыграть на врожденной тяге души к Творцу, то получится намного серьезнее. Тут уже десять лет лагерей не за то, что колоски у народа украл, а за то, что против Бога пошел.

– Сейчас все воруют. Кто, что может.

– Так и от коммунизма мы все дальше.

– Считаете, коммунисты больше не встрепенуться?

Дядя Витя захохотал. Отодвинул чашку. Все-таки добрая у него улыбка. И мудрая.

– Сережа, я вижу, что ты хочешь разобраться. Хоть и упрямый, как баран. И, уверен, что разберешься. Не зря же твой знакомый тебя привез. Давай, сам выводы сделай. Фильмы смотрел про революцию, про подполье?

– Смотрел.

– Ну и представь подпольную партийную ячейку в каком-нибудь Тутаеве или Калязине, где узнают вдруг о таком смене курса. Кооперативы, совместные предприятия, первые официальные миллионеры. Но ячейка из того времени. Революционеры пламенные, аж дым идет. Что бы они делали?

– Ух! Отделились бы первым делом от партии. Обозвались по-своему. И борьба дальше. Листовки, стачки, боевые звенья, эксы, ликвидация крупных начальников, всяких там секретарей горкомов и обкомов, как предателей, нападение на милиционеров, как на оплот режима. Да страшные вещи! Их из-под земли достанут и расстреляют.

– А если в сотне городов? Все-таки организация с опытом подпольной борьбы. И сторонников много в разных сферах.

– Победят, думаю, – Сергей замялся, – но никто же не восстал и не восстанет. Вы хотите сказать, что весь бардак этот полностью управляем? Они сами все организовали, и никто не против? Но тогда не понимаю, зачем это им. Там, наверху.

– Так. Уже лучше. А теперь возьми несколько точек реформ и событий и проведи прямую. Куда идет?

– Уже думал. К полному развалу. Все равно не верю. Такая громадина, мировая держава не может развалиться.

– Может. Если этого хотят те, кто ее сделал.

– А что потом?

– Читал я один самиздат. Перепечатка с дореволюционного. Привлек тем, что очень гладко все расписано. От подготовки революционной ситуации в прошлом веке до воцарения единого мирового правителя в будущем. Описаны и создание коммунистического государства, и последующее его падение. На время. Советский Союз восстанет, но в таком варианте, что предыдущая версия покажется цветочками.

– Маша! – в дверь заглянула Люба, – что ты их слушаешь? Мужикам только про политику поговорить. Погода прекрасная, пойдем со мной. У нас другие дела.

– Беги, Машенька, я помою посуду, – сказала Света.

Люба подошла к столу и за руку, как маленького ребенка, увела. На крыльце повернулась ко мне:

– Дед Егор особо попросил с тобой позаниматься. А времени мало. Не трать его на пересуды.

– Сергей, он кто?

– Очередной пытливый ум. Пусть им Витя занимается.

За кустами открылась лужайка. Речка петлей охватывает ее. Получился полуостров размером со школьный спортзал. Противоположный берег темный и высокий, весь порос ольхой, смородиной и крапивой. А у нас светло. Трава на лужке утоптана. Видно, что здесь часто бывают.

Мы сидим с Любой на краю берега. Я смотрю на солнечные блики, песок и водоросли.

– В твоем случае надо работать с образами, – доносятся тихие Любины слова.

– Научишь? – шепчу я и краем глаза замечаю кивок.

Мы встали на середину полянки.

– Образ создать не трудно, – начинает она, глядя мне в глаза, – сложно накачать его энергией. Еще сложнее ввести его в другую физическую форму. Особенно, если это твой собственный образ.

– А мой зачем? – я смотрю, как ветер теребит ее черную челку с несколькими седыми волосами.

– Маша! – сзади мне на плечо ложится рука.

Резко поворачиваюсь и вижу Любу. Спереди никого нет. Она не улыбается. Только глаза хитрые.

– Ты же передо мной была, – шепчу я.

– А это, чтобы тебе не думалось. Не люблю теории всякие и болтовню. А так все наглядно.

– Я думала, на меня не подействует.

– А это как делать. Но давай все по порядку. Что такое образ, в твоем понимании?

– Это то, что я представляю, когда мне надо полечить на расстоянии. Обычно вижу человека и бякость в нем. Болячку убираю. Только сразу надолго не получается.

– Образ это твое мысленное принятие кого-то или чего-то? Твой светлый образ предо мною! – вдруг напевно протянула Люба, – она, может, дрянь меркантильная. А образ светлый.

– Наверное, так.

– Нет, голубушка. Образ – это непредвзятая картина. Совершенно без окраски. И какое слово тут лишнее? Правильно – картина. Ты не рисуешь у себя в голове свое представление. Ты видишь энергетический слепок, отображенный органами чувств, со всеми деталями. Посмотри на лист, – она сорвала подорожник, – тебе легче понять, ты художник. Каждая прожилка, каждая дырочка, царапина, все это паспорт листка. Закрой глаза и воспроизведи.

Для меня не сложно. Когда рисуешь предмет или портрет, то именно так предмет интереса изучаешь. Лист перед глазами. Люба бросила его в речку.

– Все. Нет его. А образ остался. Видишь?

– Вижу.

– Только это остаточный образ. В нем нет энергии. И он будет таять. Ты можешь его наполнять своей. Так делают на Тибете тульпу. Создают образ и ежедневно накачивают, пока оно самостоятельность не приобретет. Идиоты, – вдруг ругнулась она.

– Почему? И кто такая тульпа?

– Потому что, как обезьяна с гранатой. Технику раскопали где-то. А зачем оно надо, кому, и что потом делать с результатом, никто не объясняет. Да и не знает никто. А тульпа – воображаемый друг или помощник. И даже половой партнер.

– И кому и зачем надо?

– Дуракам, чтоб их меньше было. А продвинутым для черной магии. Черная вера Бон. Не слыхала? А зря. Даже делай-ламы изначально исповедуют бон, а потом уже буддизм.

– Мне не надо?

– Каждое действие делается для определенного результата. Если не знаешь, зачем, так лучше и не суйся. Идем дальше. Можно и не своей силой накачать. Можно взять ее обрядом. Еще можно запереть в образе другое эфирное создание или влить силу живого существа. Жертвоприношение для таких дел бывает. Но для тебя важно научиться такой образ помещать на предмет, другого человека.

– Это как?

– А вот так, – ответила Люба и отошла в сторону. За ее спиной из речки лез крокодил. Серо-зеленый, он замер, глядя на меня. Только хвост шевелился в воде. Я понимала, что никаких крокодилов тут быть не может. Но этот чуть двинулся, и яшагнула назад. Люба дунула мне в лицо.

– Иди, посмотри.

Крокодила не было. Из воды торчал старый ствол без коры. Вокруг ветки течение давало белые буруны.

– Я поместила образ рептилии на ствол. С предметами легче. Котлеты из шишек сделать, или конфеты из лосиных орешков – каждому по заслугам. А тебе еще надо уметь собственный образ отделять и отдельно ставить. И обязательно научиться заменять его на другие.

– Ветошью прикинуться?

– Да хоть ветошью. Только народ у нас такой, на ветошь трактористы позарятся.

Мы занимаемся каждый день. Уходим на речку или бор. На закате сидим и смотрим за прозрачными существами. Они похожи на головастиков, летают с огромной скоростью. Едва уловимы для глаз.

– Не задерживай ни на ком внимание, просто наблюдай. На ком твое внимание, тому ты отдаешь свою энергию. Это любого процесса касается. Но здесь можно получить по голове за излишнее любопытство.

– А домовых можно видеть?

– Конечно. И не только их. Но не нужно. Наши каналы восприятия, даже тренированные, имеют определенную пропускную способность. Если информации слишком много, то неготовое сознание может погибнуть.

– Интересно же!

– Если задача просто увидеть, что мир нематериален, то это допустимо. Но у большинства людей вибрации выше. Занижать их – себе в ущерб. И тебе точно не надо.

И я учусь наблюдать не удивляясь и не отдавая внимание.

С образами плохо получается. Вызываю их прекрасно. А вот наполнение не очень.

– Попробуй мысленно вдунуть силу в образ, чтоб засветился, – советует Люба в ответ на мои жалобы.

Я пытаюсь. У меня получилось. Образ яйца наполнился светом.

– Только потом обратно вытяни, – велит она.

– Почему?

– Потому что твоя энергия интересна всем, у кого ее нет. Вокруг нас рой невидимых голодных духов. А тут ты, вся такая добрая.

– Я их не вижу.

– И Слава Богу! Можно настроиться и на них. Но, поверь, не надо. Это все равно, что видеть грязь во всем. А надо на свет смотреть. И самой светлеть.

– То есть, если энергию концентрировать на объекте, но не видеть, куда она идет, вместо тульпы можно кормить какую-нибудь другую сущность?

– Поняла уже. И всегда – вместо тульпы. Эта сущность будет маскироваться и давать ожидаемое до определенного момента. А когда в силу войдет, получится очень неприятный сюрприз. И все заканчивается плачевно.

Я копаю картошку. Точнее, вытаскиваю ее из-под соломы. Тут так сажают: засыпают сеном или соломой. Говорят, что соломой намного лучше. Меньше сорняков. И лет через пять такой посадки образуется приличный плодородный слой. Клубни под соломой чистые, средние. Я набираю в ведро и высыпаю на помост обсушить. Это последняя. Все уже убрано. Дядя Витя предпочитает репу. Пареная в печке репа – объедение. Никакой картошки не надо. Репу для зимнего хранения сажали в середине лета. Ее тоже скоро убирать.

По вечерам, в сумерках, зажигают свечи. Все становится волшебным, каждый предмет сказочный. И в сказочных сумерках разговариваем. Обычно кто-то задает тему и сам рассказывает, а остальные добавляют, спорят. Про политику нельзя. Это только дядя Витя с Сергеем выясняют, куда Россия катится.

Сегодня Света рассказывает о растениях. Разговор постепенно сошел к нелекарственному применению трав. Сергея интересует, что можно курить или есть для кайфа.

– Много чего можно, – улыбается Света, – только смысл?

– Многие удовольствие получают – Сергей не сдается, – на юге конопля. А у нас что?

– Ты не понял. В каждом воздействии свой смысл. Тебя какой интересует? Удовольствие, это просто приятное дополнение. Антураж к процессу. Причем, если есть такой стимул, значит, без него не очень полезно. Представь занятие любовью без удовольствия. Совсем без. Для обеих сторон.

– Скажешь тоже. Бессмысленные движения, которые нужны только для продолжения рода. В остальном глупость, трата сил. Но мало сознательных найдется. Только если ожидать потом радость материнства.

– Вот. Только это естественный процесс. А курение разных трав – искусственный. Так какой смысл тебе нужен?

– Просто расслабуха.

– Это не смысл. Это стимул. Награда за что-то, которую все принимают за основную цель.

– И какая настоящая цель?

– Ты же на физике учишься?

– Радиофизика.

– Историю мало проходили. Но если почитаешь, то увидишь, что в древности никакие культы не обходились без специальных грибов, трав и воскурения. И культы эти никуда не делись. Скрыто, но действуют. Только это сейчас удел «просвещенной» элиты. Не для всех.

– Но курят почти все. Ничего не случается.

– Случается, только стыдно признавать. Здоровье падает, потенция. Впрочем, это следствие. Вещества разные бывают. Употребляя что-то серьезное, ты, прежде всего, открываешь дверь в другой мир. И дверь эта в обе стороны. Сам ты не готов использовать то, что открылось. Да и не знаешь ничего про это. Интересен только кайф. Но вот по другую сторону желающих полно. И тебя будут заставлять открывать дверь снова и снова. Пока не вытряхнут все силы. И выбросят.

– С табаком также? – подключился дядя Витя.

– Не совсем.

– А воскурения это что?

– Я их выделила отдельно. Это не потребление дыма внутрь. Дым, это субстрат для проявления духов в физическом мире. То, что они могут воспринять, как питание. Для кого-то запах от свежей крови, для других дым от сожжения жертвы, для третьих от сожжения смол. И от сигарет, конечно. Это для нижних форм.

– То есть, не важно, что курить? Для нижних любой дым подойдет? – уточнил дядя Витя.

– Не любой. Но если ты про обычное курение, то здесь важно внедрение привычки. А специальные присадки можно и потом добавить. С курением ситуация загадочная. Индейцы курили для здоровья. Но вопрос, это ли они курили? Или еще что-то. В современном табаке нет ничего полезного. Мало того, предпринимались весьма удачные попытки заменить табак. В Швеции проводились еще в восемнадцатом веке исследования. И нашли, что опавший лист липы ничуть не уступает лучшим сортам табака. Но курят все равно то, что продают.

– Добавляют чего-то? – Подал голос Сергей, – от привычки трудно избавиться.

– Не знаю, таких исследований я не проводила. А насчет привычки, тут другое. У человека один из самых первых и сильнейших рефлексов – сосательный. Ребенок всегда будет сосать, то, что в рот сунут. Тогда он успокаивается, не орет. А когда вырастает, то постепенно рефлекс утихает. Но его можно пробудить. Что и происходит, когда люди сосут сигарету. Пососал, успокоился. Так что не важно, что сосать. Можно и леденцы. Плюс еще дым, в котором проявляются сущности и заставляют его пускать снова.

– Все, напугали. Я так и думал, что от бесов все курево. А есть полезное?

– Лечебное, имеешь ввиду? Есть. Некоторые виды паразитов по-другому не выгонишь. Гнойные раны в войну окуривали травами. Не хуже антибиотиков получалось.

Мы долго спорим о пользе и вреде различных запрещений. Сергей все сводит к политике, где враги всех мастей не дремлют, хотят русский народ погубить. Света – врач. Ей все равно, что предписано законом. Если требуется для лечения, она, не задумываясь, преступит все запрещения.

– Да если надо, я амфетамины синтезирую хоть из петрушки, – горячится она.

– Света права, – заступается дядя Витя, – если человек желает кайфа, то его можно получить и без веществ. Работы проводятся по электро-магнитной стимуляции особых зон мозга.

– Обруч надел, и вечное блаженство, – недоверчиво хмыкает Сергей.

– Именно так.

– Машенька, пойдем солнышко, на улочку, – улыбается Люба, – самое время.

Полная луна освещает верхушки деревьев и кустов, блестит в речке. Мы остановились. Тишину наполнил комариный писк.

– Эту братию не обманешь, – шепчет Люба, – они гипнозу не поддаются. Давай, деточка. Практическая работа. Сделай так, чтоб комары тебя не кусали.

– Я могу настроиться и изменить запах пота. Но на это уйдет пара недель.

– Нет-нет. Ты поняла, что нужно. Не бойся. Всю не съедят. Отличный тренажер, – она подмигивает. В лунном свете вижу, что на нее кровопийцы не садятся.

А у меня не получается. Мелкие гады втыкают хоботки. Можно настроиться и терпеть, но это не то. Съедят они меня, горемычную.

Вечерами мы вместе купаемся в речке. С ней велено подружится. И я чувствую ее. Есть злые реки, где тонут люди. И не уютно. Эта – добрая. Течение ласкает. Холодная вода, но вылезать не хочется. Смотрю в звездное небо через ивовые ветки с черными острыми языками листьев. Слушаю их шепот. И становлюсь рекой. Мне хочется теперь каждый день чувствовать ее холодные струи. Мы подружились. Речка меня приняла.

Комары не садятся. Мы стоим с Любой напротив друг друга. Мои волосы шевелит ветер. Как траву, как листья, как воздух. Я всегда тут стояла, всегда корни из ступней уходили в землю. Всегда кожа была корой.

– Все это можно сделать обрядом, с использованием разных предметов и заготовок – голос Любы гармоничен с журчанием речки.

– Будет сильнее?

– Будет проще, но для тебя вреднее. Все, что делаешь с помощью приспособлений, атрофирует собственные способности. Думаешь, нет приборов, которые видят энергетические каналы, точки, и даже чакры? Есть. Но кто их использует, не развиваются сами. А значит, катятся назад.

Мы идем домой. Завтра интересный день. Приезжает ученый делиться своим открытием. Не только с нами. Из других домов к нам заходят в гости, точнее, к дяде Вите. У них свои беседы. Какой-то столичный профессор договорился о маленькой лекции для избранных. Все пожелали в избранные. Лектор тоже не один приедет. «Так всегда, мужики напридумывают, а нам готовиться» – смеется Люба.