Текст книги "Аферистъ"

Автор книги: Евгений Аверин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 5

Дальнейшее гостеприимство выразилось выставлением поста к дому доктора. Усатые полицейские с шашками сменяли друг друга каждые три часа. Это было удобно – все организационные вопросы решались моментально. Еду из трактира приносили бегом. Пьяные песни не орали, даже собаки не лаяли. С другой стороны напрягало – похоже на конвой.

На следующий день нас ждали с утра. Около десяти мы осмотрели Иннокентия Семеновича. Ничего плохого, выделений нет, температура ушла. Сам он повеселел, но ворочаться больно.

Доктор отбыл на прием больных, а я гуляю по городку. Вполне себе провинциальный город. Монастырь с высокими толстыми стенами. Такого и в Мереславле нет. За стеной несколько храмов и монастырское кладбище. Монахи копаются в огороде. Рядом с монастырем торговые ряды и мощеная камнем площадь.

Обед назначен в четыре. Доктор сказал, что надо идти. Обидятся. По случаю поста блюда без мяса. Подали уху с осетриной. Не великий я ценитель, но вкусно. Прикусывали пирожками. Потом кулебяка с капустой. Караси в сметане. И различные водки, настойки, вина, от которых отказался. Был период в жизни, когда я выпил свою цистерну. Потом как-то надоело. Здоровье теперь есть, а вот привычка быть трезвым осталась.

После обеда прошли в гостиную и закурили. Дым вполне ароматный, не чета той гадости, которую продают нашим несчастным гражданам.

Лиза просто бьет на поражение. Но у меня Алена. И видно, как трезво оценивает увлечение дочери ее мать. Поэтому я предельно вежлив. На третий день трубку из операционной раны вытащил. Теперь само зарастет.

Дмитрий Семенович с хитрым выражением завел меня к себе в кабинет. Там находился пожилой полицейский, который сразу вскочил по стойке смирно.

– Вот, дорогой наш спаситель. Есть и у меня для вас сюрприз. Может статься так, что отыскали мы вашего батюшку. Похож, а? – гаркнул он полицейскому.

– Похож, ваше высокоблагородие, прямо вылитый! – ответил тот, выпучивая глаза.

– От то-то же, – сказал полицмейстер и неожиданно мне подмигнул.

– И на кого я похож?

– Известно, на родителя своего, – ответил полицейский, – я как услыхал имя Андрей, так сразу и подумал, а не Зарайского ли сынок возвернулся.

– Кузьмич тут самый старый служака и рассказал старинный случай, – продолжил Дмитрий Семенович, – пропал у помещика сын. То ли сбежал, то ли утоп. Через несколько лет господин Зарайский в уме помутился и ждет, что сын его обязательно вернется. А с ним и все дела поправятся. И правда, имение давно пришло в упадок. Одних долгов тысяч на тридцать. Но то дело наживное, если заложить его в опекунский совет. Еще и прибыток будет. Есть у меня мысль отвезти вас к нему. Благо, не так далеко добираться. Как раз к лесу примыкает. Может, Вы что вспомните, а может, он.

– И когда мы поедем?

– Да прямо сейчас. Время дорого. Батюшка ваш совсем плох. Чудо, если застанем в сознании. Выйди! – бросил он полицейскому. Того, как сдуло.

– Просьба у меня, Андрей. Возможно, нелицеприятная, но только мне наедине скажите.

– Спрашивайте.

– Ваши политические убеждения. Поймите правильно, это только для меня. Ответ ни на что не повлияет, но позволит прогнозировать разные неприятности, которые бывают на жизненном пути любого человека.

– Отвечу. Прежде всего я противник любых западных либеральных веяний. Поэтому твердо могу объявить себя славянофилом и монархистом. Если вы предполагаете высказывания революционного толка, то разочарую – их не будет. И более того, я буду бороться с ними, потому что знаю, чем они закончатся. Законными методами, разумеется.

– Не ожидал, но тем приятнее для меня встретить здравомыслящего человека. В Вашем возрасте, знаете ли, всякие увлечения возможны. Нас уже ждала открытая бричка, запряженная двойкой лошадей. По пути подсел еще один человек.

– Викентий Иванович, наш нотариус. Поверенный в делах. – отрекомендовали мне его.

За час мы проехали около десяти верст и очутились в деревне. Один из домов был больше остальных, но такого же типа, какой по всей срединной России.

Нас встречало человек десять. Все, как один, заголосили: «Вернулся батюшка кормилец». Цирк с конями.

В доме на грязных простынях лежал обросший старик. При виде меня глаза его заблестели.

– Я знал, – вытянул он руку в мою сторону, – знал, что ты не утонул и не пропал, а уехал. Подойди же, чадо. Птицы не клюнули тебя?

– Георгий Николаевич, вы узнаете своего сына? – начал работу нотариус.

– Я чувствую, что это он, подойди. Только птиц прогоните, они мешают.

Я подчинился. «Опустись» – сдавлено прозвучало сзади.

Я встал на колени. На голову легла дрожащая рука.

– Благословляю тебя. Прости, что оставляю дела расстроенными, но что имею, возьми.

Вынырнул нотариус с какой-то бумагой и дал старику в руку перо: «Внизу здесь».

Старик подписал.

Мы вышли на улицу.

– Через полчаса он забудет про наш визит. А мы составим комиссию и дадим ход вашему ходатайству.

– Какому?

– Которое вы сейчас напишите.

– Уже написали, – возник рядом нотариус и протянул бумагу, – можете не сомневаться, все по форме.

Я подписал.

– Месяц уйдет на рассмотрение. Думаю, задержек не будет, господин Зарайский Андрей Георгиевич, – полицмейстер улыбался, – теперь прошу. К ужину поспеем. На следующий день я пришел попрощаться. Пациент наш чувствовал себя хорошо. Кушал бульоны с сухариком.

– Мы уходим, Иннокентий Семенович, – положил я руку ему на плечо, – обязательно проведаю вас через месяц, если застану.

– Почему уходим, а не уезжаем?

– Потому что пешком. Да и не проедет там экипаж.

Тут тучи собрались на лице действительного советника, обрамленном пышными бакенбардами и усами. Казалось, молнии из глаз посыплются.

– Этот вопрос я еще разъясню, – сказал он с натугой.

Колокольчик звякнул, и появился Никифор.

– Вот что голубчик, выбери из моих две лошадки да оседлай, багаж устрой, ну все, как полагается. А ко мне позови Екатерину Гавриловну.

Никифор исчез и почти сразу в дверях появилась супруга Иннокентия Семеновича.

– В моем саквояже возьми и выдай десяточку на дорогу моему спасителю. И не вздумайте отказаться! – зыркнул он на меня, – и не мыслите, что Иннокентий Гурский жизнь свою не ценит и добра не помнит. То Вам только что на дорогу. Тьфу, какая мелочь. А устройством Вашим мы позже займемся. И отказа не принимаю. Вы поучаствовали в моей судьбе, не отвергайте же посильную помощь для Вашей.

– Душевный Вы человек, Иннокентий Семенович. Раз Господь свел, так не нам, грешным, по сторонам расходиться. Сейчас же прощайте.

Я обнял могучие плечи высокого чиновника, получил поцелуй колючих усов, и вышел.

Через полчаса две лошади были оседланы, кожаные переметные сумы нагружены нашими вещами. Ко мне подошла жена пациента:

– Прошу принять, как супруг распорядился, – она протягивала мне кожаный кошель размером с женскую сумку на ремне.

– Как-то много для десяти рублей

– Десяточкой они десять тысяч ассигнациями зовут, когда в карты играют, так что все верно.

– Спасибо, Екатерина Гавриловна, еще раз напомню о необходимости соблюдения всех предосторожностей. Никакого своеволия. Сергей Павлович проследит. За сим позвольте откланяться.

Во двор вышла Лиза и встала у крыльца.

– Прощайте, Лиза, – подошел я поцеловать протянутую ручку.

– Надеюсь, следующий Ваш визит будет не столь сумбурным и по более приятным поводам. Прощайте, Андрей.

Домна вела за повод коня, навьюченного сумками. Походка ее осторожна. Напомнила мне, как мальчик с бутылкой масла уходил, из мультика про Масленицу. Полное ощущение, что побежит сейчас прямо за воротами. Я взял свою лошадку и вышел вслед за ней.

Направились мы в торговые ряды. День был не базарный, но в лавках мы докупили много всего, в том числе, тетка присмотрела платье и сарафан Алене, Я выбрал для нее сапожки на шнуровке и кучу простеньких украшений. На меня подошел только костюм вроде охотничьего, который здесь не покупал никто третий год. Хозяин так обрадовался, когда я решил его померить, что отдал за двадцать рублей. Костюм цвета хаки, из очень плотной и добротной ткани. Вмести с кепи. Здесь все вещи такие. Поэтому и передаются по наследству. Не Китай, прямо скажем. Хлопковые изделия называются бумажными, считаются дешевой покупкой, неосновательной. Но пару бумажных рубах под костюм я взял. И высокие неубиваемые ботинки рыжей воловьей кожи. Больше на меня вещей не было, а даже прикинуть фрак я морально не готов.

Домна докупила еще продуктов, я прихватил сластей – халву, леденцы и конфеты. И настоял, чтобы тетка купила себе одежды. Ничего она себе не нашла подходящего, но согласилась на платок и сарафан с льняной рубахой.

Мы отошли на пару километров от города. Коней еще кормить надо. Об этом мы и рассуждали. Пока будут пастись по луговинам и опушкам. Стреножим веревкой, чтоб не убежали, а потом можно продать, а оставлять, так надо конюшню делать и сена запасать с овсом.

Пока мы так рядили, из придорожных кустов вышли двое. Нож со мной. Дед его так и не забрал, сказал, что у него еще есть. Только висит он у меня за спиной, под рубашкой. А вот шеста нет. Упущение. Уж очень стремительно развиваются события. Анализ не поспевает.

– Васятка! – Не удивилась Домна, – а я думаю, чего не подходишь? Никак в бегах?

– Матушка Барвиха, ждем вас уж вторую неделю. А ты, значит, нас заприметила?

– Известно дело. Вас только урядники и не видали, поди.

– Приюти, матушка, в лесу, почитай живем. Оголодали и продрогли.

– Так у хуторка нашего хозяин теперича. Его и спрашивайте, – кивнула она на меня.

– Тетя Домна, кто это? – спрашиваю я настороженно.

– Так сродственники Ефимовы. Ну и Аленкины. Да и мои тоже. Жильцы елизаровские. А не вы ли, сукины дети, мово зятя оприходовали?

– Не мы, Христом Богом клянемся, – упали они на колени, – поклеп это, слыхали мы про то. Нет нам дела и хода по своим местам. Чай, не дурнее волков, у гнезда не охотимся. Нет вины на нас. Обчество послало просить слезно твоей милости. Барин, прости, коли что говорят про нас. Не погони, в Алене наша кровинушка.

– Так это вас с места согнали?

– Нас, кормилец, нас.

– Много убили?

– Деда Поликарпа саблей зашибли. Так он сам не стал уходить. Две старухи сгорели в избах. А остальные на острове в болоте спрятались. Туда казаки не сунулись.

– Что скажешь, Андрей Георгиевич?

– Родственников бросать нельзя. Присылайте старших. На болоте встретим, поговорим. А пока что купите еды, – я протянул сотенную бумажку, беленькую.

– Барин, век Бога молить за тебя будем и детям накажем.

Разбойники скрылись в кустах.

– Так ты их хорошо знаешь? – спросил я Домну.

– Знаю, – ответила та просто.

– Безобразничать дома не будут?

– Да ты что! – Возмутилась она, – насчет этого будь спокоен. А тебе спасибо. Все боялась, что накричишь да прогонишь. Они хоть и промышляют, да все души человеческие.

Я замолчал. Лошадки мерно вышагивали. Перед лесом мы их напоили в ручье. Домна в маленькой деревушке купила мешок овса, покормила «господских коней». Занялись вечерние цикады. Мы дошли до места прошлой ночевки уже в сумерках. Я развел костер на прежнем месте. Набрал веток и устроил лежку. Домна сняла с лошадей седла и груз, спутала ноги и пустила на траву.

Я смотрел в небо. Сон не шел. Что сделано, того не воротишь. Да и не надо. Но вот ощущение, что меня втягивают в чужую оперативную игру, уверенное. И не я веду в этой игре, а меня. Стала просматриваться общая картина.

Что это начальнику полиции за медицинской помощью самому бежать к неизвестно кому, да еще и уговаривать? Теперь то понятно, что у него все варианты беспроигрышные. Если бы братец погиб, то вот он – террорист, повстанец, якобинец или как еще у них называется. Он и виноват во всем. Даже если и не тот самый, все равно комбинация будет в плюс. Уморил государственного мужа. А если тот? Приметы, хотя бы голоса, сообщили. Молодой, образованный, не местный. Сеть осведомителей меня вычислит быстро, если в лесу не сидеть. А поймал – молодец. Его враг в Мереславской губернии упустил, хоть и войсковую операцию затеял. А он вот – смог.

А если вылечит, еще лучше. Получается, сам лично лекаря-спасителя добыл, уговорил и все проконтролировал. Братец оценит. Раз Иннокентий Семенович взлетел, значит, соображает лучше. Связи у семьи одинаковые. Сейчас и брата потащит.

И отпускать меня просто так нельзя. Пригожусь еще раз. Поэтому устроил шоу – благословение блудного сына. А я не отказался. И попался. Он знает, что я не его сын. А я согласился, значит, мне важна легализация, тем более, такая лакомая – во дворянство. С одной стороны, буду на контроле, с другой – он дело доброе сделал, отплатил за спасение сполна и чем мог. Да еще как – сторицей. Доктор наверняка по мне развернутую справку выдал. Но ведь хороший человек? Хороший. Считает, что правильно поступает. И мне на благо. Меня сочли полезным и тащат в свою круговую поруку.

Такое ничем не победить, не разрубить. Только революция смогла порвать. Чтобы создать уже свое такое же, в худшем варианте, из худших и других людей.

А как мне использовать ситуацию? Надо подумать. У него враги в Мереславле, которые его подставили. Это и будем использовать. Алена все глаза проглядела. Встречала каждый день за версту. И тут мы такие красавцы с лошадьми и грузом. Девушка моя сразу лошадку себе выбрала, оседлала и галопом до кустов. Вернулась, ноги в новых сапожках стремя упирают, пряменькая, сверху смотрит, как амазонка.

«Да хороша, хороша», – любуюсь ей.

– А ты, поди, там барыням глазки строил да ручки лобызал?

– Глазки не строил, это мне строили. А что ручки целовал, так тут правила такие.

Она, как куница, скользнула с лошади и обняла меня.

– Знаешь, как одной в лесу без тебя плохо. Хоть с лешим разговаривай. Рассказывай все, как есть.

Я рассказываю, а Домна дополняет, чтоб не стеснялся чего. И с ее дополнениями я такой герой получился, что хоть сказку складывай.

Потом дошел до места, когда меня на встречу с отцом возили. Тетке тоже обещал потом рассказать. А вот тут они обе задумались.

– Нечисто дело, – резюмировала знахарка.

– Знамо, нечисто. Люди по пять тысяч кладут, чтоб из неволи откупиться. А тут тебе и десять тысяч и дворянство с поместьем. Такое даже купцам не дают, уж на что денег полон карман, – сидит на скамейке Алена, ноги поджав под себя, колени руками охватив, – так я теперь буду дворянкой? Госпожа Зарайская? Под таким именем в острог и определят. Да и ладно.

– Мне самому не понятно, но я разберусь. Имение там маленькое, крестьян тридцать душ. Одна деревенька, да еще хуторок из двух домов. Стрельниково и Окатово. И долгов на тридцать тысяч.

– Много, но это ничего, – утешила Домна, – если с умом, так быстро вернешь.

– У тебя мысли есть?

– Завтра с елизаровскими повстречаемся, там и посмотрим. Утром мы двинулись к болоту на встречу с родственниками разбойниками. Алена с нами. Причем на своей лошади и в обновках. Чтоб удобней ездить, надела порты, а подол сарафана узлом завязала. И платок повязала, как бондану. Прямо прекрасная разбойница.

Она уехала вперед проводить разведку. А мы идем пешком. К обеду добрались. Нас ждет целая делегация. Есть деды седобородые, но главный – крепкий высокий мужик лет сорока. Рожа с тремя шрамами от брови до шеи. Борода русая, короткая. Самый разбойничий вид. А глаза уставшие и безнадежно смотрящие.

– Ну здравствуй, барин, – протянул он руку, – вот как получилось то. Ловили тебя, а поймали нас.

– Ты меня не виновать. Тебе Алена кем приходится?

– Племянница. Троюродная.

– А самого как звать.

– Егором крестили.

– Так чтож ты, Егор, ее выручить не сподобился?

– Не успели бы. Вы рядом, а мы где? Но потом бы отомстили.

– Глотку бы перегрыз, – вскинулся парень моего возраста, плечистый, с соломенными волосами.

– Это что за заступник?

– Петьша. Брат ее троюродный, сынок мой. Дружили они с детства.

– Молодец Петьша. А отомстить еще повод будет. Выкуп они мне не отдали, а полицию и казаков позвали. Должны теперь еще больше. Но это после.

Алена подошла, взяла за рукав Петю и увела в сторону. А я продолжил:

– Я понимаю, что вы хотите. Но на каких условиях вы там будете. И я?

– Так если ты на Алене женишься, то сродник нам будешь. Васютка говорил, что опасаешься, как бы не подвинули, безобразничать не начали. Это зря. У нас понимание родства свое. Без поруки нам никак.

– Я ему скажу, – вступила Домна, – он не отсюда, хоть и по-русски говорит. А многих понятий и не слыхивал. Слушай, Андрей, это кто ближе к закону да силе может на него надеяться и своих позабыть. А нам так никак нельзя. Какой бы сродник, кровинка не был, его вперед тянешь. Если отступник да предатель, то такого гонят прочь на веки вечные.

Это получается вроде кавказских кланов? А что – разбоем живут, друг за дружку держаться крепко. Никакие силы не изменят этого. У меня тут рудимент русского рода, хоть и живущего… Как? Независимо от государства? Типа чеченского тейпа. Будут силовым блоком.

– Ты у них глава или старейшина. А я кто буду?

– Барином и будешь. Только сродником. Без всяких крепостей. А мы тебе пособим, как своему. Если что надо.

– Буду. Но только с условием, чтоб без моего ведома никаких действий. А в Костромской губернии и вовсе тишина. До особых указаний.

– Нечто с нами на дело пойдешь? – усмехнулся Егор.

– Либо принимаешь, либо нет. Если вы сами по себе, то приют я вам дам на время, но потом не взыщи.

– Раз уж Алена к тебе пошла, значит связаны и мы с тобой. Согласны под твое начало.

– И много вас?

Не поворачиваясь, Егор свистнул. Из березняка выехали и показались люди. Я осмотрел новую родню. Десять боеспособных мужчин, включая самого Егора и Петьшу. Три деда с посохами и палками, но глядят сурово. Видно, что жизнь не сломила. Две бабушки, восемь женщин разного возраста. Две чуть старше Алены. И Двадцать один ребенок от грудничков, которых я насчитал четверо, до подростков. Причем, подростки вместе держались. Девчонки жались к ребятам, а те их ободряли: «Не пужайся. Если что, убегем». Петя у них вроде старшего. Все светловолосые,даже беловолосые, как беленый лен.

Теперь понятно, чего Егор грустный. С таким багажом много не навоюешь.

– Дорогие родственники, – громко сказал я, – добро пожаловать к нам на хутор. Это временно. И хорошо, что летом ваше бегство случилось. Моя невеста с тещей займутся размещением.

А с мужчинами я устроил совещание. Первым делом выяснил, какое оружие имеется. Кроме топоров, кистеней, ножей и трех шашек, нашлись четыре фузеи и два пистолета. Пороху и пуль мало. Извели на охоту, а купить не смогли.

Потом я оставил только Егора, Петьшу и самого сурового деда Филата.

– Есть люди надежные в Мереславле?

– Как не быть. Всем жить надо.

– Можешь собрать сведения, как деньги перевозятся? И куда?

– Что их собирать? Известно. Почтовыми каретами. Только к ним конвой прилагается из казаков или улан. Человек по десять, самое малое. А и тридцать бывает, если много везут.

– Пусть прилагается. Вы подумайте. Вечером обсудим.

– Ишь, дела, – поднял бровь суровый дед.

– Дела будут, дедушка Филат. И сразу подумайте, где взять форму солдатскую и офицерскую. Тех полков, которые конвои отряжают. И другую, тех, которые в Москве стоят.

– Это можно, – ответил Егор, а в глазах уже чертики прыгают.

– Петя, отбери ребят побойчей, да и девчонок тоже. Учить их будем.

Петьша очень важный, солидно кивнул и пошел к ребятам. Уже поздно вечером, когда устроились кое-как – кто в избе или дворе, а кто и около костра, мы сели кружком с мужчинами обсудить дальнейшее житье-бытье.

– Я так думаю, если ты собрался карету взять, – начал Егор, – то шуму будет на всю губернию. И ребят наших положат, хорошо если не всех. Если ты решишь, то как и обещались, подсобим. Но сам думай.

– Никакого желания у меня нет родственников терять, – я улыбаюсь, – не стоит кровушка, а тем более жизнь наша, тех денег. Поэтому и прошу информацию.

– Это что?

– Сведения.

– Будут. Только с одежей как? Деньги нужны, а мы поиздержались.

От всего имущества у беглецов остались только две лошади. Стадо деревенское все пошло солдатикам на прокорм, и лошади в трофеи. Деньги, наверняка, были, но когда брать неоткуда, тают быстро.

– Это понято, – я вытащил из-за пазухи ворох бумажек разного достоинства, – здесь тысяча должна быть. Это на прокорм и добычу разведданных.

– Сведений?

– Ага. Не тратьте особо. Мало ли чего.

– Это с пониманием.

– И еще, век в лесу не просидишь. Придут рано или поздно. Если у меня сложится с деревушкой, пойдем в Костромскую область и оттуда действовать будем.

Оказалось, что про все мои приключения в Суличе они прекрасно осведомлены. Снова появилось чувство, что я один чего-то не знаю. А все остальные перемигиваются, а мне сообщают последнему и как бы между делом.

– Давайте так. Я должен знать всю информацию. Со слухами и мнениями.

– Так мы не скрываем. Спроси только.

– Нет, спрашивать я не буду. Чего пронюхали, тащите в клювике. Если доверяете. А нет, так и суда нет. Все будет понятно.

Егор очень грамотно изложил оперативную обстановку в Костромской губернии и Сулическом уезде в частности. В той губернии тоже есть разбойники, но они шалят по купцам, что пушнину собирают в глухих местах. Только они из беглых крестьян и уголовников. Совершенно отмороженные, убивают всех, кто попадется. На разговор не идут. К себе принимают кого, так сразу кровью вяжут, причем, невинной – надо убить просто так. По жребию кому девка, кому дите достанется. В самом Сулежском уезде их нет. Орудуют на севере. Окрестные деревни обложили данью – еда и бабы. Начальство губернское иногда проводит рейды, но безуспешно.

И появилась у меня задумка.