Текст книги "Восточный рубеж
(ОКДВА против японской армии)"

Автор книги: Евгений Горбунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Когда знакомишься с документами политической разведки, положенными на стол Сталина, с его резолюциями, отчёркиваниями отдельных абзацев, видишь то, на что он обратил внимание, чем заинтересовался, что для него было важным в дальневосточных делах. И можно представить, что для него было главным во взаимоотношениях с Японией. Конечно, рассекреченных документов разведки явно недостаточно, чтобы сделать однозначные выводы, тем более что неизвестны аналитические обзоры Разведупра, касающиеся проблем дальневосточного региона. Такие обзоры, конечно, были и Сталину они докладывались. И из всего известного пока исследователям можно сделать главный вывод – для Сталина основной в эти годы была угроза войны с Японией. А в 1934 г. – угроза коалиции трёх стран (Германия, Япония и Польша) и возможность войны на два фронта. К такой войне на два фронта в первой половине 30-х страна ещё не была готова.

Может быть, поэтому Сталин во всех документах, которые ему докладывали, искал и, конечно, находил подтверждение своему убеждению о неизбежности войны с Японией. Конечно, Сталин думал о будущей войне с Японией. Ни о каком миролюбии с его стороны – политику на Востоке определял только он – не могло быть и речи. Возрождая былую славу и мощь Российской империи и смотря с вожделением на утерянные на Западе земли, которые он получил в 1939–1940 гг., диктатор не забывал и о Востоке. Но для того чтобы получить обратно всё, что было утрачено там после поражения 1905 г., нужна была новая победоносная война с Японией. А к такой войне в первой половине 30-х, особенно при абсолютном превосходстве японского флота, Советский Союз ещё не был готов. Нужно было создать такую стратегическую ситуацию, при которой мощный японский флот (третье место в мире) был бы оттянут далеко от советских берегов на Восток или Юг и втянут там в изнурительную борьбу с могучими флотами США или Англии. Только при таких условиях можно было бы свести к минимуму угрозу японских морских десантов на советское побережье в Приморье, на северном Сахалине и на Камчатке. Только тогда мощная дальневосточная группировка могла успешно действовать против Квантунской армии. Япония, особенно высшее офицерство армии, подойдя вплотную к советским дальневосточным границам на огромном протяжении и пользуясь превосходством своего военно-морского флота, могла ввязаться в новую военную авантюру. Соблазн был слишком велик.

В Москве тоже внимательно следили за обстановкой на Дальнем Востоке. Штаб РККА держал руку на пульсе событий, внимательно исследовал всю информацию, поступающую из разных источников, и регулярно информировал руководство страны через наркома обороны. 28 декабря 1934 г. начальник штаба Егоров отправил очередное письмо Ворошилову. Сообщение шло с грифом: «Весьма срочно. Сов. Секретно», что уже говорило о его важности. Он сообщал наркому о том, что по имеющимся сведениям японцы перебросили из Южной Кореи на Север в район Пограничная-Мишаньфу два полка 20-й пехотной дивизии Корейской армии с очевидной целью усилить группу войск предназначенных для охвата правого фланга Гродековского УРа и усилить район Саньчжоу против Полтавского УРа. Это усиление в Приморском районе, по мнению Егорова, достигает 10–12 000 человек. Кроме того по информации, очевидно агентурной разведки ОКДВА, японцы усилили и Благовещенское направление примерно на 6—8000 человек. Таким образом, по мнению штаба, за период ноябрь – декабрь 1934 г. японцы усилили Квантунскую армию якобы на 15–20 000 человек.

В этом же докладе отмечалось, что на основании последних сведений достаточно определённо устанавливается: «что немцы имеют полную договорённость по линии генштабов с финнами и поляками о совместном выступлении против нас. Срок этого нападения – весна 1935 г. При этом японцы, входя в блок с ними, упреждают этот срок, нападая первыми». Вот такая информация по агентурным каналам пос поступала от военной разведки из Европы и Азии.

Не было у Германии мощного вермахта в 34-м (он начал создаваться только в 35-м), не собирались финны в 35-м нападать на СССР, и не готова была Япония весной 35-го двигаться на Север, пытаясь захватить нашу территорию от Байкала до Владивостока. Так что все предположения военной разведки и начальника Штаба оказались блефом. Но это ясно теперь, спустя десятилетия после разгрома Германии и Японии. А в 34-м подобная информация принималась за чистую монету и воспринималась достаточно серьёзно.

Егоров предлагал Ворошилову, учитывая сложившуюся обстановку по донесениям военной разведки, заслушать доклад разведывательного отдела ОКДВА на предмет установления мер боевой готовности ОКДВА и «доложить правительству о складывающейся перспективе возможного развёртывания военных событий предстоящей зимой и весной 1935 г. на предмет принятия необходимых мер обороны страны». Предлагалось также Блюхеру, Грязнову и особенно Федько (командующий Приморской группой ОКДВА) «быть на месте своей службы к 15–20 января 1935 г.». Очевидно, к этому времени предполагалось начало военных действий.

1935 год

Тайная война – не только разведывательные операции, диверсии и схватки разведок. Понятие тайной войны значительно шире. Сюда входят и дипломатические поединки послов с мидовскими чиновниками страны пребывания, когда каждый скрывает свои мысли и отстаивает интересы своей страны. Но к тайной войне можно отнести и деятельность высшего военного руководства, когда на основании информации, оценок и рекомендаций разведки отдаются указания об усилении того или иного региона страны. По приказу из центра снимаются со своего места дислокации воинские части и под покровом темноты и тайны на платформы и в вагоны грузятся войска и боевая техника. Воинские эшелоны исчезают в неизвестном направлении, и только немногие в Москве знают конечный пункт назначения.

Конечно, полностью скрыть переброски большого количества войск и техники через всю страну было невозможно. На некоторых участках трасса Транссибирской железной дороги проходила у самой границы, и рассмотреть, при наличии немецкой оптики, какую боевую технику везут на платформах, и подсчитать её количество было можно. Японская агентура в наших пограничных районах тоже не дремала. Так что в разведывательном отделе японского генштаба знали, сколько войск и техники сосредотачивается за Амуром. В ответ на такое усиление в Токио планировали и осуществляли ответные действия. В японских портах на войсковые транспорты грузили личный состав и боевую технику, и новые боевые части отправлялись на материк. Территория «независимого» государства Маньчжоу-Го, – японский плацдарм на материке, – пополнялась новыми частями, и в штабе Квантунской армии планировали, где лучше разместить новые полки и эскадрильи, перебрасываемые из метрополии.

В штабе ОКДВА также внимательно следили за тем, что делается за Амуром. Разведотдел штаба имел свою агентурную сеть во всех ключевых точках Маньчжурии. Порты, железнодорожные узлы, крупные города находились под пристальным контролем советской агентуры. И если просмотреть комплекты разведывательных сводок штаба армии хотя бы за 1934–1935 гг., то можно прийти к выводу, что о своем возможном противнике в Хабаровске знали почти всё. Численность, дислокация, вооружение, командный состав, фамилии и послужные списки командиров частей были известны досконально. Количество винтовок, пулемётов, орудий, танков и самолётов было подсчитано по каждой японской части. Появление каждого нового воинского подразделения, и особенно танкового или авиационного, бралось под особый контроль и о нём последовательно сообщалось в каждой разведывательной сводке с упоминанием всё новых подробностей, которые удавалось добыть агентуре. Во всех разведывательных сводках основным источником информации было трафаретное сообщение: «по АГД» – по агентурным данным.

Вот только один пример с механизированной бригадой. Это соединение Квантунской армии, и первое в японской армии, начало формироваться в феврале 35-го. И сразу же первые сообщения об этом в разведывательных сводках штаба ОКДВА. В сводке от 7 февраля короткое сообщение: по достоверным данным в Ганьчжулине формируется отдельная мотомеханизированная бригада. Указывается и состав бригады. В сводке от 27 февраля подтверждается сообщение о формировании и даётся название новой части: «1-я отдельная смешанная бригада». В сводке от 22 марта уточняется структура бригады и сообщается количество танков в её подразделениях. В сводке от 10 ноября уже указывается численность бригады, её вооружение и то, что это соединение имеет 140 танков и 120 автомашин. Также внимательно отслеживались в сводках и формирования новых авиационных полков с указанием количества и типов самолётов.

Так и старались обе стороны втайне перебросить, разместить, скрыть от посторонних глаз как местных жителей, так и от агентуры противника. Иногда это удавалось, а иногда и нет. Конечно, скрыть переброску людей в закрытых вагонах или замаскировать на платформах орудия и танки было нетрудно, а вот скрыть переброску на большегрузных железнодорожных платформах подводных лодок или переброску по воздуху эскадрилий тяжёлых бомбардировщиков ТБ-3 было невозможно. Информация о таких перебросках попадала на страницы мировой прессы и начиналось обсуждение того, как появление подводных лодок или тяжёлых бомбардировщиков в Приморье может повлиять на политику Японии по отношению к Советскому Союзу. Но обо всём этом писали только иностранные газеты. Советские газеты хранили молчание.

К 1935 г. непрерывное усиление вооружённых сил Востока привело к тому, что на этой обширной территории была создана очень трудно управляемая группировка войск. Наиболее крупные группы войск ОКДВА находились в Приморье и Забайкалье. Связующим центром являлась Хабаровская группа войск, прикрывавшая сунгарийское и благовещенское направления. Когда в конце 20-х годов на флангах имелось по одному стрелковому корпусу (18-й и 19-й), управлять ими через Хабаровск, где находился штаб армии, было ещё можно. Но к 35-му, когда обе фланговые группировки превратились фактически и по численности, и по техническому оснащению в две отдельные армии, каждая из которых не уступала некоторым военным округам, управлять ими из одного центра было уже почти невозможно. При тогдашних технических средствах связи сбои в управлении во время войны могли привести к самым тяжёлым последствиям. Да и сам командующий Блюхер и штаб ОКДВА не были приспособлены для руководства огромной, по тому времени, армией численностью свыше 200 000 человек, имеющей на вооружении более тысячи танков и самолётов. Тем более что корпусных звеньев управления в ОКДВА тогда не было и каждая стрелковая дивизия или бригада замыкалась на штаб группы войск, Приморской или Забайкальской.

Поэтому вопрос о разделении этого «монстра» для более удобного командования назревал уже давно, и в январе 1935 г. Ворошилов обратился, очевидно, с очередным обращением в высший по тем временам орган, принимающий решения по всем военным вопросам, – ЦК ВКП(б). В письме от 14 января он писал, что в связи с возросшим составом войск ОКДВА, ростом задач, стоящих перед ними, существующая организация ОКДВА со штабом в Хабаровске в мирное время и в виде одного Дальневосточного фронта в военное время, как оперативная единица от Байкала до Владивостока и устья Амура не только нецелесообразна, но и опасна. В письме отмечалось, что структура и численность ОКДВА не даёт необходимой оперативной гибкости и мобильности управления Главного командования в военное время. Нарком обороны предлагал реорганизовать ОКДВА в два самостоятельных округа. ОКДВА – в пределах территории Дальневосточного края с центром в Хабаровске – и Восточно-Сибирский военный округ с центром в Чите. При этом каждый округ должен был подчиняться непосредственно наркому обороны. В военное время ОКДВА должна была развёртываться в Дальневосточный фронт, а Восточно-Сибирский военный округ в Забайкальский фронт. Оба фронта каждый в отдельности должны были подчиняться непосредственно Главному командованию (71).

Вот такое предложение было выдвинуто в январе 35-го. Но прошло ещё пять месяцев, прежде чем оно было рассмотрено во всех инстанциях и утверждено. Только 17 мая появился приказ № 79 о разукрупнении некоторых военных округов. Из состава ОКДВА выделялась Забайкальская группа и переформировывалась в самостоятельный Забайкальский военный округ в составе Восточно-Сибирского края и Якутской АССР. Штаб округа располагался в Чите. ОКДВА переименовывалась в Дальневосточный военный округ. Но уже 2 июня приказом № 089 за вновь образованным округом сохранялось прежнее название – ОКДВА.

Была и ещё одна причина, по которой огромную армию надо было делить на две части. Не справлялся Блюхер с такой огромной махиной. Не было у него военного образования, не было опыта командования такой группировкой, которая фактически уже в мирное время являлась фронтом. Вместо того чтобы заниматься повышением своего военного образования было у него другое увлечение широко распространённое среди командного состава РККА – пьянство. Об этом «увлечении» не писали авторы хвалебных книг о маршале. Но о пьянках маршала было известно в середине 30-х. Кое-какие сведения об этом оседали и в военных архивах. 4 мая 1935 г. начальник штаба Егоров сообщил Ворошилову, что Блюхеру была отправлена оперативная директива о действиях ОКДВА в случае войны с Японией. Документы были доставлены Блюхеру 25 марта, и до 6 апреля он изучал все отправные данные для сосредоточения войск. Но «окончательное решение о группировке по направлениям Блюхер до 17 апреля не принимал, так как с 7 апреля заболел известной Вам „болезнью“. Это решение было принято только 29 апреля».

Командарму специальный курьер Генштаба (Гудков был начальником одного из отделов) привозит директиву, а тот вместо того чтобы руководить разработкой соответствующих армейских документов, уходит в десятидневный запой. В этом же докладе Егоров просил наркома дать указание Блюхеру лично руководить разработкой операции тяжёлой авиации по налёту на японские острова. Очевидно, эта операция считалась слишком важной и ответственной, чтобы поручать её разработку кому-то другому (72).

В начале 35-го обстановка на Дальнем Востоке изменилась. Центр военной напряжённости смещался с Приморья (в 1933–1934 гг. – главное направление, на котором ожидался основной удар по Дальнему Востоку) в сторону восточных границ МНР. В марте 35-го было заключено соглашение о продаже КВЖД правительству Маньчжоу-Го. Казалось бы, что все неприятности, связанные с этой дорогой, были сняты и на Дальнем Востоке наконец-то наступит мир и тишина, но это только казалось. На восточных границах Монголии события начали нарастать очень быстро. И в кремлёвском кабинете, который становился центром военного планирования, должны были учитывать все факторы изменения военно-политической обстановки в дальневосточном регионе.

В 1935-м началась разработка документов перспективного планирования, связанного с развитием РККА. В Генштабе разрабатывался мобилизационный план на случай войны. При этом учитывалась обстановка в Европе и на Дальнем Востоке, а также угроза войны на два фронта. Конечно, одновременная война на Западе и на Востоке в то время была маловероятна, но генштабисты занимались планированием на перспективу, а через несколько лет ситуация могла радикально измениться. По этому плану намечалось иметь в случае войны 5000 боевых самолётов и 9000 танков. Численность сухопутных войск определялась в 150 стрелковых и 22 кавалерийские дивизии, а общая численность вооружённых сил в 4,6 миллиона человек. В генштабе считали, что этого достаточно для успешной войны в Европе и на Дальнем Востоке.

С учётом международной обстановки и возможной войны с Японией предусматривался вариант, когда военные действия развернутся только на Дальнем Востоке. В этом случае предусматривалась мобилизация только ОКДВА, Сибирского военного округа и Тихоокеанского флота. В случае войны с Японией развёртывались 12 авиационных и 4 механизированные бригады, а также 22 стрелковые и 3 кавалерийские дивизии. Общая численность отмобилизованных частей определялась в 525 000 человек. На вооружении этой группировки должно было быть 2200 танков и 1800 самолётов. В случае появления японского флота около Владивостока против него должны были действовать 54 подводные лодки и 130 торпедных катеров. Для середины 30-х техническое превосходство, особенно в танках и самолётах, было на стороне ОКДВА, поэтому в Москве и Хабаровске не сомневались в успехе в случае войны. Таковы были расчёты Генштаба в 35-м. Проект мобилизационного плана был завизирован начальником Генштаба Егоровым 15 марта и прошёл через Комиссию Обороны при Совнаркоме.

Уже в апреле был разработан план развития вооружённых сил на 1936–1938 гг. Такие планы с учётом меняющегося военно-политического положения Советского Союза периодически разрабатывались в Наркомате обороны. В тот период середины 30-х международная обстановка менялась часто и в Москве старались учитывать все внешние факторы, которые могли повлиять на положение страны. Главным считался западноевропейский театр военных действий. В докладе отмечалось: «Явно выявившийся немецко-польский блок, направленный в первую очередь против нас, и большой рост вооружений во всём буржуазном лагере делают западный театр вновь в качестве актуального фронта». Такой виделась обстановка в Москве к лету 1935 г.

В мае 1935 г. в Штабе РККА подводили итоги военного усиления на Дальнем Востоке в 1932—34 гг. Учли все переброски войск и боевой техники на Восток, всё подсчитали, всё проверили и получили точные цифры по усилению дальневосточной группировки, которые вошли в итоговый доклад, подписанный 10 мая 1935 г. Цифр в этом документе много, но они дают полное представление о тех усилиях, которые были предприняты. Поэтому стоит привести все цифры этого документа.

Штатный состав ОКДВА до её усиления, т. е. на 1 января 1932 г. составлял: людей – 42 000 человек, самолётов – 88, танков – 16, танкеток – 20, орудий полевых – 324, зенитных – 28, береговых – 8. По количеству основных соединений: стрелковых дивизий – 6, кавалерийских бригад – 2, эскадрилий и авиационных отрядов – 6. Для того чтобы прикрыть огромную границу от пограничной станции Маньчжурия до Владивостока – немного! Интенсивное усиление началось с первых чисел января 1932 г. (очевидно, декабрь 1931 г. был потрачен на подготовку мероприятий). И результаты сказались уже к маю 1932 г.

К 1 мая 1932 г. штатная численность ОКДВА была доведена до 108 610 человек. Количество самолётов возросло до 276, танков до 376, танкеток до 271, количество полевых орудий до 548, количество зенитных орудий увеличилось до 88, а орудий береговой обороны до 56. По основным соединениям число стрелковых дивизий увеличилось до 10, кавалерийских дивизий стало две (обе кавалерийские бригады, имевшиеся до усиления, были развёрнуты в дивизии). Части ВВС были увеличены до 11 эскадрилий и 5 авиационных отрядов.

Во второй половине 32-го и в 1933-м усиление войск Дальнего Востока продолжалось также интенсивно. Все силы и все средства, которые можно было выделить, отправлялись с этот регион. И результаты этих титанических усилий были впечатляющими. По состоянию на 1 января 1934 г. штатная численность ОКДВА и МСДВ составляла 235 235 человек, самолётов – 638, танков – 1195, лошадей – 56 527, орудий среднего и крупного калибра– 1547. В составе армии было: стрелковых дивизий (с колхозными) – 13, кавалерийских дивизий (с колхозными) – 3, полков АРГК – 2, укреплённых районов – 7. ВВС были представлены пятью авиационными бригадами и тремя отдельными эскадрильями. Танковые и механизированные войска имели одну механизированную бригаду, 3 отдельных танковых батальона и 3 отдельные танковые роты. А вот средств ПВО было очень мало: для прикрытия огромной территории было всего два полка зенитной артиллерии.

В 1934 г. усиление ОКДВА продолжалось, но уже не такими стремительными темпами. Причина была в том, что для размещения новых частей не было ни жилого, ни казарменного фонда. Полностью отсутствовали возможности принять и разместить новые массы боевой техники – свободных помещений для этого не было. И чтобы принять новые части и новую боевую технику, нужно было строить и строить. А для этого нужна была новая квалифицированная рабочая сила. Всё, что имелось к тому времени на Востоке, было задействовано в текущем строительстве. И для развёртывания нового строительства нужно было гнать эшелоны с рабочими из европейской части страны, формируя строительные батальоны, которые тоже где-то надо было размещать. Поэтому к концу 34-го на Дальнем Востоке уже имелись многочисленные строительные части и войска особого железнодорожного корпуса НКТП, не входившие в штатную численность ОКДВА. Их общая численность составляла 115 000 человек. С учётом всех организационных мероприятий 1934 г. то есть на 1 января 1935 г. штатная численность ОКДВА достигла 238 533 человека. Самолётов было – 1437, танков – 1918, орудий средних и крупных калибров, включая береговую артиллерию – 1879. По основным соединениям имелось: авиационных бригад – 10, отдельных эскадрилий – 10, отдельных механизированных бригад – 3, стрелковых дивизий – 14, кавалерийских дивизий – 3, укреплённых районов – 9. И так же, как и в прошлом году, только два полка ПВО на весь Дальний Восток (73).

В Генштабе считали вполне естественным, что в случае войны на Западе Япония не упустит благоприятного шанса и сразу же начнёт боевые действия на советско-маньчжурской границе и в первую очередь в Приморье. Поэтому война на два фронта считалась естественной, и в Москве готовились именно к этой войне. В том же докладе отмечалось: «Исходя из вероятности одновременной войны на обоих театрах приходится признать, что западный театр нуждается дополнительно в значительном усилении…». Наличных сил подавления, в первую очередь самолётов и танков, было недостаточно и этим трёхлетним планом предусматривалось вдвое увеличить численность ВВС, доведя количество боевых самолётов к 1939 г. до 10 000. С учётом проведения всех мероприятий трёхлетнего плана численность РККА в 1938 г. должна была составлять 1 475 000 человек. Для ОКДВА (без флота) предусматривалось 25 стрелковых и 4 кавалерийские дивизии, 5 механизированных бригад и 6 артиллерийских полков РГК, а также 1800 боевых самолётов сухопутных войск и 500 самолётов флота. На Дальнем Востоке создавался авиационный кулак из 2300 боевых машин. В Москве считали, что наличие такого кулака вблизи японских островов отрезвляюще подействует на горячие головы в японском генштабе. Выполнение этих мероприятий, особенно для Дальнего Востока, где многое приходилось начинать на пустом месте в глухой тайге, требовало огромных ассигнований. Но в середине 30-х на усиление военной мощи страны денег уже не жалели.

Если в конце 20-х Реввоенсовету приходилось «драться» с Наркоматом финансов за каждую сотню миллионов рублей, то только на казарменное и аэродромное строительство по этому плану выделили 1,5 миллиарда. Общую сумму затрат автору так и не удалось подсчитать. Возникает вопрос: насколько реальным было такое планирование, соответствовало ли оно экономическим возможностям страны, не были ли все эти планы ничем не подкреплённой бумажной стратегией? К этому времени период шапкозакидательства конца первой пятилетки уже прошёл, и в Генштабе научились правильно считать и планировать. К 1939 г. основные цифры плана по общей численности и количеству боевых самолётов были выполнены. Во всяком случае, весной 35-го ни Ворошилов, ни Егоров, подписавшие документ, не сомневались в реальности этого плана.

Воздушный кулак на Востоке был создан, и в Токио об этом хорошо знали. Японская разведка, имевшая солидную агентуру и в Европе, и в Америке, очень внимательно наблюдала за развитием военной авиации крупнейших стран мира. Тщательно исследовалось и развитие воздушного флота СССР. Экспертов японского генштаба интересовали тактико-технические данные военных самолётов, которые в случае войны могли появиться над городами и долинами Маньчжурии. О большем эксперты не думали. Японские острова, отдалённые от суши сотнями и тысячами километров морей и океанов, считались совершенно недоступными для воздушного нападения любой державы мира.

Но так считали в Токио, а в Москве думали иначе. Очень заманчиво было достать с воздуха столицу островной империи и основательно потрепать её. Но такая операция должна была разрабатываться, тем более в мирное время, в строжайшей тайне. Очевидно, поэтому и решили поручить её разработку Блюхеру, чтобы исключить малейшую утечку информации. Не учли только одного, что Блюхер был совершенно некомпетентен в вопросах применения крупных масс авиации, да ещё по таким целям, как столица соседнего государства. Поэтому задачу по разработке этой уникальной специальной операции командарм возложил на командующего ТОФ, а тот переложил её на своего помощника Никифорова. В результате всего этого в Москву был представлен не готовый план операции, которым можно было воспользоваться в чрезвычайной ситуации, а соображения командарма Блюхера по проведению этой операции с выводом, что соображения Москвы являются теоретическими, потому что операция якобы материально не обеспечена. Такое утверждение командарма противоречило фактическому положению и состоянию тяжёлой авиации ОКДВА.

Наркому пришлось вмешиваться в конфликт. И в одном из своих писем Блюхеру в сентябре 1935 г. он писал:

«…3) Представленные Вами соображения по проведению особой операции ВВС фронта с выводом, что эти соображения являются теоретическими положениями, свидетельствуют о несерьёзном отношении к разработке столь ответственной задачи, поставленной перед Вами; переложение всей работы на отдельных лиц и не предоставление плана использования лёгкой фронтовой авиации. Категорически требую к 1 декабря представить мне всесторонне конкретно разработанный план специальной операции тяжёлой авиации, возложив разработку её персонально на Лапина и план использования лёгкой штурмовой авиации» (74).

Следует отметить, что в 1935 г. на Дальнем Востоке начался следующий этап реорганизации авиационных частей. По операционному плану 1935 г. намечалось формирование управления и штаба 5-го тяжёлого авиационного корпуса с дислокацией в Бочкарёво. Это соединение создавалось по типу авиационных корпусов, уже созданных в европейской части страны. В него должны были быть включены 26-я и 29-я тяжелобомбардировочные авиационные бригады с дислокацией в Нерчинске и Хабаровске, а также 101-я смешанная авиационная бригада с дислокацией в Домна. Предусматривалось, что в этом соединении должно было быть 332 боевых самолёта (75). Такая концентрация тяжелобомбардировочной авиации в руках одного командования позволяла более эффективно использовать авиацию Дальнего Востока и для специальных операций (против японских островов), и в начальный период войны.

К середине 30-х в разведывательное управление японского генштаба начала поступать тревожная информация. И агентура в Приморье, которая осталась там со времён японской интервенции, и разведывательные пункты расположенные в Маньчжурии и Северной Кореи у границ с СССР, начали фиксировать в небе Приморья появление большого количества крупных четырёхмоторных бомбардировщиков. Сообщали о них и капитаны многочисленных рыболовных судов, бороздивших Японское море. Часто, подняв головы, они смотрели на эскадрильи воздушных кораблей, уверенно летевших над морскими просторами.

Это были знаменитые ТБ-3, о которых после их полёта в Италию в 1934 г. много писала мировая пресса. После крупнейших в предвоенные годы киевских маневров 1935 г., когда на глазах у иностранных генералов авиационные бригады, вооружённые этими бомбардировщиками, выбросили 2500 парашютистов и выгрузили большое количество военной техники, эти самолёты были признаны лучшими в мире. Ни одна крупнейшая авиационная держава не имела в те годы на вооружении таких боевых машин.

То, что соединения этих самолётов перебрасывались из европейской части страны в район Владивостока, наиболее близкого пункта к японским островам, имело большое значение для островной империи. Тактико-технические данные ТБ-3 к тому времени уже не являлись военной тайной. Поэтому японским экспертам не составляло большого труда подсчитать, что с солидной бомбовой нагрузкой, значительно превосходящей нагрузку бомбардировщиков, базирующихся на авианосцах, эти самолёты в случае войны могли достичь крупнейших промышленных центров империи, отбомбиться и вернуться на свои базы.

* * *

В самом начале 35-го обстановка на монголо-маньчжурской границе резко обострилась. 2 января группа кавалерии одного из монгольских кавалерийских полков армии Маньчжоу-Го вместе с японскими советниками нарушила границу МНР в районе озера Буир-Нор. После столкновения с пограничной охраной МНР, потеряв двух человек убитыми и несколько ранеными, маньчжурская кавалерийская группа отошла на свою территорию. Это событие сразу же попало в разведывательные сводки штаба ОКДВА, и о нём было немедленно сообщено в Москву. По агентурным данным, полученным разведкой разведотдела штаба ОКДВА, японцы были намерены использовать этот инцидент, чтобы потребовать от МНР отвода войск из района Халхи, территории МНР южнее озера Буир-Нор, и пересмотра границ между МНР и Маньчжурией. Японское командование выдвигало эти требования для того, чтобы обеспечить строительство железной дороги стратегического значения Солун – Халун-Аршан – Хайлар, трасса которой была намечена непосредственно у границы МНР. В разведсводке № 04 от 7 февраля сообщалось, что 28 февраля из Хайлара в район озера Буир-Нор выступил отряд в составе 7-го монгольского и 13-го японского кавалерийских полков, конной батареи и пулемётной роты под командованием командира 13-го полка полковника Вада. По прибытии на границу японское командование намерено потребовать от МНР отвода войск от границы вглубь территории МНР и при невыполнении этого требования применить вооружённую силу (76).

В следующей разведсводке № 05 от 17 февраля разведотдел давал свою оценку событиям на монголо-маньчжурской границе. В этом документе отмечалось, что: «Между Маньчжурией и МНР не существует договоров, определяющих границу между ними. Весь участок границы в районе озера Буир-Нор и рекой Халхин-Гол является спорным, причём маньчжурская сторона считает, что граница проходит в 8 километрах южнее реки Халхин-Гол и делит озеро Буир-Нор на две равные части, в то время как МНР считает линию границы по реке Халхин-Гол» (77). В документе разведки было упоминание о том, что граница между двумя государствами проходит по реке, а не восточнее Халхин-Гола, как утверждали спустя четыре года в Москве и Улан-Баторе. В разведсводке также отмечалось, что столкновение японо-маньчжурского отряда с погранохраной МНР произошло в районе Халхин-Сумэ в пределах указанного спорного участка. Это свидетельствовало о том, что Япония, готовясь к войне с СССР, стремится захватить части территории МНР к югу от Халхин-Гола и обеспечить строительство железной дороги Солун – Хайлар. В разведсводке отмечалось: «Документально установлено, что весь инцидент был подготовлен и проведён по указанию из Токио». В разведсводке № 06 от 27 февраля отмечалось, что после занятия района Халхин-Сумэ японцы оставили для охраны занятой территории небольшой отряд и оттянули главные силы в район Ганьчжур. На предложение МНР начать переговоры для улаживания конфликта, правительство Маньчжоу-Го выразило согласие. 9 февраля в Хайлар возвратились участвовавшие в операции японо-маньчжурские части (78). Конфликт удалось ликвидировать, но о Дальнем Востоке, Советском Союзе, Японии и их взаимоотношениях заговорила вся мировая пресса.