Текст книги "Сталин и ГРУ"

Автор книги: Евгений Горбунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Всего за это время в «X» было доставлено: 227 самолетов, 206 танков, 60 бронемашин, 196 артиллерийских орудия среднего калибра, 340 гранатометов (немецких), 3600 станковых и 3150 ручных пулеметов, 160 000 винтовок и 120 000 ручных гранат. А также десятки тысяч снарядов и миллионы патронов. Особо следует отметить снабжение войск Северного фронта. Фронт был отрезан мятежниками от остальной территории республики, и все вооружение он мог получать только по морю из Советского Союза. Вот туда, на север Испании, Разведупр и направил два парохода с оружием и боевыми припасами из Ленинграда. Для горняков Астурии, державших оборону против мятежников, были доставлены 15 самолетов, бронеавтомобили, артиллерийские орудия, станковые и ручные пулеметы, винтовки и ручные гранаты, патроны. Но республиканцам эти поставки не помогли. После начала наступления франкистов фронт рухнул, и весь север Испании был захвачен войсками Франко.

Если Разведупр занимался обеспечением доставки в Испанию людей (танкисты, летчики, инструктора, военные советники), боевой техники и других необходимых республике материалов, то политическая разведка занималась разведывательным обеспечением операции «X». ИНО, сменивший вывеску и ставший 7-м отделом Главного управления государственной безопасности, спешно привел в мобилизационную готовность свою обширную разведывательную сеть во всех крупнейших странах Европы. И любая разведывательная информация, имевшая прямое или косвенное отношение к испанским событиям, немедленно поступала в Москву и передавалась Разведупру. Конечно, не всегда она была первоклассной. Иногда ее оценивали в отделении «X» как малоценную (существовал в те годы в разведке такой термин). Но система информирования военной разведки действовала четко. Операции «X» в политических верхах придавалось первостепенное значение. И в Знаменском переулке об Испании знали все то, что знали на Лубянке. Вот только несколько примеров за период начала 1937 г.

В конце 1936 г. агентура политической разведки (возможно, кто-то из Кембриджской пятерки) получила из Лондона пакет документов. Это была переписка военного министерства Англии с министерством иностранных дел по вопросу о вмешательстве в испанские дела Италии, Германии и Советского Союза. В Лондоне отлично знали о том, что эти страны оказывали военную помощь и мятежникам, и республиканцам. В связи с началом гражданской войны агентура СИС на континенте была поднята по тревоге, и в столице империи знали почти все. 4 января 1937 г. начальник 7-го отдела комиссар госбезопасности 2-го ранга Слуцкий направил эти материалы начальнику Разведупра, комкору Урицкому.

Документы попали в отделение «X», и его начальник, полковник Шпилевский, ознакомившись с ними, дал свое заключение. В документах были представлены факты отправки оружия обеим сторонам с сентября по ноябрь 1936 г. При этом отмечалось, что в оценке помощи со стороны СССР между генштабом и МИДом существуют разногласия. Проанализировав цифры этих документов и сравнив их со своей информацией, аналитики Управления пришли к выводу, что приведенные цифры о помощи мятежникам со стороны Германии и Италии являются преуменьшенными. А что касается советской помощи, то в английских документах давались приблизительно верные цифры, но не совсем правильные сроки поставок. В общем, английская разведка, надо отдать ей должное, сведения о советской военной помощи имела довольно полные.

В документальной переписке имелась информация о количестве рейсов в Испанию. Отмечалось, что не имеется никаких доказательств того, что Россия послала военные материалы в Испанию до второй половины сентября. Первые партии русских военных материалов прибыли в Испанию примерно 1 октября, преобладающая часть военных материалов посылалась из черноморских портов, и у англичан имелись точные сведения о каждом судне, везущем военные материалы из России, а также о перевозке советских военных специалистов на судах в Испанию. Английская разведка считала, что с начала поставок до конца ноября республиканцы получили из СССР не менее 75 самолетов и более 100 танков. Несмотря на все усилия по маскировке, военной разведке не удалось скрыть поставки военной техники и переброску специалистов в Испанию.

Конечно, информация о событиях в Испании поступала в Москву не только из Лондона. В Италии имелись источники «Зиго», «Леонардо» и «Альберти», от которых поступала ценнейшая информация об итальянских военных поставках мятежникам и о посылке итальянских войск на помощь Франко. Так, от «Альберти» 15 февраля 1937 г. пришло сообщение, что из Неаполя со второй половины декабря по 1 февраля на 18 пароходах в Испанию отправили сводный корпус в составе пехоты, артиллерии, механизированных частей. Очевидно, это была первая информация о прибытии в Испанию итальянского экспедиционного корпуса, разгромленного потом республиканцами под Гвадалахарой.

Документов, написанных и подписанных Берзиным, о его работе главным военным советником в Испании достаточно много. Подробные отчеты, подписанные его испанским псевдонимом «Доницетти» и адресованные начальнику Управления комкору Урицкому (псевдоним «Директор»), лежат в архиве и доступны исследователям. Особенно это касается периода ноября – декабря 1936 г., когда началась оборона Мадрида, и Москва в лице наркома Ворошилова требовала от него чуть ли не каждый день подробной информации, в первую очередь о событиях на мадридском фронте. И когда в конце ноября 36-го, очевидно, не имея времени, он сократил количество докладов и докладных записок в Москву, то тут же получил от наркома жесткое предупреждение. 4 декабря 1936 г. в адрес Берзина поступила шифротелеграмма из Москвы: «Самая добросовестная самоотверженная работа никого из нас не освобождает от обязанности отчитываться, докладывать о выполнении поручений. Вам, седому большевику, это должно быть известно. Я требовал и буду требовать своевременных ответов на мои телеграммы, из которых многие пишутся на заседаниях высшей дирекции (Политбюро ЦК) по ее указаниям. Это не превращение Вас в писаря, а непременное условие организационной работы в столь трудных условиях… Запомните раз и навсегда, что ни я, ни тем более высшая наша дирекция не может терпеть малейшей небрежности в выполнении поручений, в отчете о проделанной работе. Хозяин». Это был псевдоним Ворошилова.

Доклады, которые Берзин посылал «Директору», поступали не только ему. Сразу же после поступления в Москву регулярной информации из Мадрида в Управлении начали выпускать специальные сборники с испанскими материалами военно-политического характера, а потом и по специальным вопросам – о применении в Испании артиллерии, авиации и танков. В сборнике № 2 (ноябрь 1936 г.) были помещены три письма и один доклад «Доницетти» о состоянии военной промышленности в республиканской Испании. В сборнике № 3, выпущенном Управлением 3 декабря 1936 г., его письма «Директору» по вопросам военного производства в развитие предыдущего доклада о состоянии военной промышленности. В начале декабря 1936 г. в Москву ушло еще два документа: доклад об общем положении от 10 декабря и письмо о состоянии испанской республиканской армии от 12 декабря. Этот документ был опубликован в сборнике № 4 от 31 декабря 1936 г. Каждый документ на 7–9 машинописных страницах. И это не считая ежедневных шифрованных радиограмм. Так что писать главному военному советнику в конце 36-го приходилось очень много.

Доклады и письма Берзина очень эмоциональны. Хороший слог, четкость и ясность изложения. Трудно поверить, что их писал человек после труднейшего трудового дня, писал под бомбами и снарядами франкистов. Это немногое из эпистолярного наследия руководителя советской военной разведки, так что лучше не пересказывать все эти документы своими словами. В этих докладах и письмах негативная оценка деятельности высшего военного руководства Испанской Республики, которые он давал. Вот выдержки из некоторых докладов с краткими комментариями автора.

Письмо «Доницетти» Урицкому в начале ноября 1936 г.: «Поверь, что писать некогда и писать очень трудно. Все время живем заботой – как удержать фронт, как не сдать Мадрида, как сколотить хоть какие-нибудь резервы для фронта и для удара по противнику. Местные люди, за небольшим исключением, почти ничего не делают, за ними нужно бегать, ловить их, доказывать необходимость того или иного мероприятия… В центре, наверное, думают, что мы здесь имеем дело с приличными штабами, имеющими дублированную связь со всеми частями, что эта связь идет сверху вниз, а также вдоль фронта, что можно каждый час знать – что, на каком участке делается. Ничего подобного здесь нет… Советники использованы следующим образом: группа Кулика – Кулик, Попов, Батов, Полковников – работают с фронтовым штабом, причем, учитывая неустойчивость частей и слабость их командиров, Кулик, Попов и Батов почти постоянно находятся на фронте – в бригадах и группах. Полковников больше сидит при штабе фронта – учит вес– ти карту, оперсводки, подготовляет материал для решений, а также выезжает на фронт. На фронте в трудные моменты наши советники неизбежно становятся начальниками штабов бригад, помогают приводить части в порядок после быстрых отходов. Неоднократно бывали такие положения, что Кулик, Попов, Батов, Воронов (артиллерист), Мансуров, желая примером остановить бегущих, оставались между отступавшими синими и наступавшим противником… Кулик завоевал в бригадах большой авторитет своей распорядительностью на поле боя, своим мужеством, умением командовать массой. В штабе фронта у него дело обстоит хуже: он, видя волынку со стороны испанских генералов и полковников, видя подчас предательские их действия, тупоумие отдельных офицеров (в штабах этой шпаны довольно много; на фронте их почти нет), срывается с тона, начинает повышать голос и иногда допускает неосторожные выражения. Как с ненужной и бесполезной в данной обстановке храбростью, так и невыдержанностью в тоне я борюсь, напоминая о Ваших директивах…»

Вот такой была его оценка, и весьма подробная, работы советских военных советников в Испании. О себе и своей работе он писал скупо: «…Лично я занят всем, чем угодно: и разработкой операций (со мной согласовывают), и сколачиванием ударной группы, и нажимами на военмина, организацией пунктов связи, писанием донесений, конферированием с корпорантами. Много приходится разъезжать, бывать в Альбасете, в штабе фронта, Мадриде, а также в штабах на фронте, ибо для того, чтобы двинуть хоть что-нибудь вперед, приходится иногда наваливаться «скопом» на здешних руководителей…» И опять о других: радистах и шифровальщиках: «…Присланные радисты – народ хороший, но не все с одинаковой квалификацией. Они, правда, стараются, работают на совесть, и, думаю, скоро все будут хорошими работниками. Гораздо хуже дело обстоит с шифровальщиками. Во-первых, плохо, что много женщин: в здешней обстановке это лишний «груз», который не всегда решаешься держать на сомнительном участке (есть, конечно, и очень храбрые женщины); во-вторых, большинство шифровальщиков или слабо знают язык, или совершенно не знают; в-третьих, шифровальщиков не хватает». И как всегда, в его письмах и докладах – рекомендации и пожелания.

«Необходимо:

а) дать мне для информации пару квалифицированных людей, т. к. сам не имею времени писать;

б) дать на каждую новую бригаду по одному советнику;

в) дать 10 инструкторов по пулеметам для обучения в бригадах и в школе;

г) дать 10 инструкторов по шифрам для школы и для бригад;

д) двух – по связи, двух – по тылу, двух – по транспорту».

Доклад «Доницетти» Урицкому о состоянии испанской республиканской армии был датирован 16 ноября 1936 г. Его оценки были не очень оптимистичными: «Состояние армии Испанской Республики, ее численность, организацию и вооружение на сегодняшний день охарактеризовать очень трудно, так как никто – ни «Генштаб», ни военное министерство, ни штабы фронтов и групп этого не знают. Не знают и отдельные партии, сколько их людей на фронте. Цифры даются приблизительно, «от – до». Если у меня имеются некоторые более или менее точные данные о центральном фронте, то совершенно неточные о Каталонии, Астурии и Юге». Это касалось также и вооружения республиканских частей. Не хватало ручных и станковых пулеметов, орудий, мало было танков (поставки из Советского Союза только начинались). И, конечно, очень слабой была информация о войсках Франко: «О противнике точных данных нет. Подсчет тех данных показывает, что противник располагает армией не свыше 65 000 чел., включая все части, причем из этого количества около 25–30 тысяч на участке Толедо – Мадрид – Гвадаррама до Сигуэнцы, 12 тысяч против каталонцев, тысяч 10 на севере, остальные на юге и в тылу. Насыщение артиллерией на всем центральном фронте большое. Во всяком случае, оно соответствует штатным требованиям модернизированных соединений. На других участках (фронтах) у противника техники, очевидно, меньше, так как он там большой активности не проявляет… Резервов у противника, очевидно, мало. Об этом говорит характер его действий под Мадридом. На Мадрид белые наступают на узком фронте в 15–20 километров, не пытаясь широким обхватом отрезать снабжающие пути и выход из города. Для такого обхвата у него сил, очевидно, не хватает, и он боится растягивать свои силы, потерять возможность наступления…» В своем докладе Берзин очень критически оценивал действия республиканской армии, отмечая низкую дисциплину, отсутствие командного состава, а также дезертирство и уход с фронта целых подразделений. Вот такая жесткая оценка состояния республиканской армии на середину ноября была дана главным военным советником.

После неудачных для франкистов ноябрьских боев обстановка под Мадридом стабилизировалась, и это было отмечено в очередном докладе «Доницетти» Урицкому об общем положении на фронтах от 10 декабря 1936 г.:

«Затишье под Мадридом в течение последних дней говорит за то, что:

Или противник скрытно группирует силы под Мадридом так, что наша разведка не вскрыла его мероприятий.

Противник временно отказался от активных действий под Мадридом и готовит операции или от Сарагосы в Каталонию, или от Теруеля на Валенсию, и в то же время не исключается возможность подготовки операции против басков, чтобы устранить угрозу со своего фланга и тыла…

Мадрид имеет достаточно сил и средств для надежной обороны, и весь вопрос сводится к организации обороны и использованию этих сил и средств со стороны командования центральным фронтом и командующего обороной Мадрида генерала Миаха». Следует отметить, что предположение Берзина о том, что Франко готовит удар на север, оказалось абсолютно верным. Через некоторое время франкисты нанесли удар по войскам Северного фронта. Фронт рухнул, Страна Басков была захвачена, и это существенно повлияло на положение франкистских войск под Мадридом. Возможная угроза их левому флангу была устранена. И, конечно, бывший руководитель военной разведки не мог не заниматься налаживанием разведки в республиканской армии. В этом докладе он предлагал наладить разведывательную службу и деятельность агентуры за линией фронта, а также развернуть партизанское движение в тылу противника. Для этого нужно было получить от правительства Республики кредит в размере 400 000 песет. Рекомендации Берзина испанскому правительству были конкретными и способствовали созданию разведывательной структуры, которая могла противостоять деятельности немецкой, итальянской и франкистской разведок.

Как главный военный советник, Берзин уделял большое внимание созданию и налаживанию работы генштаба республиканской армии. В докладе он отмечал, что в генштабе наиболее полно развернули работу оперативный, организационный и разведывательный отделы, однако и их работа еще слаба. Он также считал, что: «в общем генштаб еще не представляет собой сколоченного коллектива, не охватил всех вопросов, входящих в его компетенцию». После 15 лет работы в Штабе РККА (фактически в генштабе), он хорошо видел все недостатки и в структуре, и в работе генштаба республиканской армии и старался сделать все возможное, чтобы наладить работу этой организации.

Берзин в своей повседневной работе постоянно сталкивался с руководящими работниками испанского генштаба. В людях он разбирался хорошо, и его характеристики испанских офицеров, которые он приводит в своих докладах Урицкому, достаточно интересны. Вот только две из этих характеристик.

«Начальник генштаба – генерал Мартинес Кабрера. Из находящихся в республиканской армии генералов является наиболее деятельным и подготовленным. Однако знание военного дела и характера современной войны посредственное. Самолюбив. На сотрудничество с нами идет туго, часто рассматривая нашу деятельность как подмену испанского командования, и высказывает эти мысли другим офицерам, хотя на словах с нами часто бывает очень любезен…»

«Начальник разведывательного отдела подполковник Эстрадв (бывший начальник генштаба). В военном отношении, принимая во внимание уровень подготовки испанских офицеров, подготовлен хорошо. Обладает большой работоспособностью и сейчас, несмотря на понижение по службе, работает много и охотно. Основной его недостаток – отсутствие воли и силы. Состоит в партии социалистов. Однако работает в полном контакте с коммунистами и в практической работе больше связан с последними. Один из более надежных и преданных революции офицеров. Есть все основания считать, что через него, когда будет нужно, можно провести линию компартии. Работал и работает с нами в исключительно тесном контакте, ничего от нас не скрывает и во всем идет нам охотно навстречу».

Через два дня, 12 декабря 1936 г., Берзин отправил Урицкому письмо, где дает оценку состояния испанской республиканской армии. В нем он достаточно подробно говорит об обстановке в республиканской армии и о тех условиях, в которых приходится работать советским советникам и самому «Доницетти». Условия были тяжелейшие, и все-таки наши «добровольцы», работая на пределе сил, делали все возможное, чтобы отстоять Мадрид, создать из разрозненных отрядов регулярную армию и дать отпор франкистам. Вот только два отрывка из этого письма, под которым стояла подпись «Доницетти».

«В своих телеграммах я старался возможно правдивее и объективнее отразить то состояние армии синих, и в особенности органов управления армии синих, которое фактически имеет место. Регулярной армии как таковой еще нет, имеются колонны и отряды периода партийных формирований, имеются 8 бригад (в том числе две интернациональных), сформированных фактически нами. Эти бригады прошли примерно десятидневное обучение, не имея ни винтовок, ни пулеметов; винтовки и пулеметы бригады получали на фронте, стрелять (кроме интербригад) учились на фронте. Боеспособность этих бригад, исключая интернациональные, минимальная. Боеспособность импровизированных партийными организациями отрядов (колонны, центурии) еще меньшая. Вооружение этих частей и вообще всей испанской республиканской армии, если не считать авиацию и танки, весьма слабая и далеко не достигает того уровня, который имеют части противника. Артиллерии очень мало, орудия самых различных систем и калибров, снарядов для большинства калибров не хватает. Стрелковое оружие – винтовки и пулеметы – самых различных систем и калибров…»

«Наше положение такое, что нам приходится не только советовать и доказывать полезность того или иного мероприятия, нам приходится убеждать министров и командующих в том, что республику нужно защищать от фашизма, просить, упрашивать послать, например, машины для перевозки такой-то части, отпустить оружие такой-то части, приходится доказывать, что людей на фронте нужно ежедневно кормить и одевать. В такой обстановке мне лично приходится «скакать» из города в город, чтобы поймать Кабалеро и получить визу или согласие на то или иное мероприятие, наседать на штаб фронта и мадридцев, чтобы подтолкнуть работу, «митинговать» с вождями партий о том, как ускорить создание армии, прорабатывать операции. Все наши советники, кроме мадридской группы, в постоянных разъездах по новым формированиям… Людей (советников) не хватает, число их нужно увеличить, нужно иметь в виду, что без советника-толкача ни одно дело вперед не двигается…»

И опять, как крик о помощи, необходимость помочь и послать в Испанию как можно больше: «Материальной частью нужно помочь. Их закупки мало дают или дают чепуху.

Нам не хватает винтовок для вооружения 12 бригад. (Примечание РУ: винтовки уже получены.) Необходимы еще танки, бомбардировщики, истребители, нужна артиллерия. Создаваемых 12 бригад не хватит; нужно будет создавать или новые бригады, или маршевые пополнения для имеющихся. Для тех и иных нужно вооружение. Нужны советники, без них формирование и обучение частей и органов управления идет плохо…»

Ноябрь 36-го, когда франкисты рвались к Мадриду и бои шли в предместьях столицы, был самым тяжелым для главного военного советника и команды советников, которую он возглавлял. Все они работали на пределе сил и делали все возможное, чтобы не сдать город. И это им удалось. Столица республики держалась до марта 39-го. Неудивительно, что их труд был высоко оценен в Москве. 3 января 1937 г. председатель ЦИК Калинин подписал постановление о награждении командиров, политработников, инженеров и техников РККА орденами Союза. Даже в этом секретном постановлении, которое, конечно, не было опубликовано в газетах, не говорилось об истинной причине награждения и не упоминалась Испания. В тексте была безликая стандартная формулировка: «За выдающиеся успехи в боевой, политической и технической подготовке соединений, частей и подразделений РККА». Из сотрудников военной разведки орденом Ленина были награждены Берзин, военный атташе в Испании комбриг Горев, а также трое сотрудников Разведупра майоры Мамсуров, Львович и Анулов. Возможно, это был первый случай, когда сотрудники военной разведки были награждены высшей наградой страны.

Но Берзин писал письма и доклады не только в Москву. Приходилось писать письма и военному министру Испанской Республики. В записке от 16 февраля 1937 г. вместе с выводами о положении на участке реки Харама он давал свои оценки событий на центральном фронте. Берзин оценивал положение Республики на этом участке фронта как очень тяжелое, несмотря на то что все атаки мятежниковбыли отбиты. Все 11 бригад, имевшихся у республиканцев, были введены в бой и понесли большие потери. Никаких резервов не было. 4 бригады полностью потеряли боеспособность, остальные бригады нуждались в значительном пополнении. К этому добавлялось и превосходство мятежников в артиллерии. Вывод Берзина был краток: «Проигрыш сражения на реке Хаарами почти равносилен проигрышу войны». И чтобы этого не случилось, чтобы удержать фронт на этом важнейшем стратегическом участке, он предлагал военному министру сосредоточить там всю имевшуюся у республиканцев в запасе военную технику и перебросить туда все скудные резервы, имевшиеся у республиканской армии.

Хотя в архивах до сих пор не нашлось каких-либо документальных доказательств, но можно не сомневаться, что разговоры между членами Политбюро Сталиным и Ворошиловым о некомпетентности начальника Разведывательного управления комкора Урицкого, конечно, были. Для Сталина в мае 37-го было уже очевидно, что он совершил ошибку, поменяв мастера разведки Берзина, несмотря на все его недостатки, на дилетанта Урицкого, фамилию которого ему наверняка и подсказал нарком обороны. А Сталин был из тех людей, которые, совершив ошибку, всегда старались ее исправить. Очевидно, для него в конце мая было уже ясно, что на посту начальника военной разведки может быть только Берзин. Возможно, свою роль сыграло и то, что в январе 1937 года он был награжден высшей наградой страны – орденом Ленина. Никакой другой подходящей кандидатуры в то время не было. Поэтому и была отправлена в Валенсию шифровка Берзину – немедленно сдать дела комдиву Штерну и выехать в Москву.

В конце мая Берзин вернулся из длительной командировки в страну «X». Конечно, привез с собой документы немецкой и итальянской разведок, которые удалось добыть в Испании, привез ценнейшую информацию о положении в этой стране. Привез и предложения советских советников об усилении помощи Испанской Республике. Обо всем этом нужно было докладывать наркому, отчитываясь о проделанной работе. О дальнейшей работе не думалось. Как солдат партии, готов был принять любую должность в любом месте страны. Конечно, после удачной работы в «X», а награждение орденом Ленина говорило о том, что Сталин был доволен его работой, он надеялся, что на рядовую работу его не пошлют. Но и большой уверенности в том, что его вернут в разведку, тоже не было. У Сталина была отличная память, о таких крупных провалах, как копенгагенский, он не забывал. И Берзин знал об этом.

Поэтому для него было неожиданностью, и приятной, когда он получил письмо, подписанное начальником Управления по начсоставу РККА армейским комиссаром 2-го ранга Булиным, в котором говорилось, что приказом Ворошилова № 2431 от 9 июня он назначается начальником Разведывательного управления РККА. Характерно то, что он до сих пор, несмотря на длительную командировку, продолжал числиться заместителем командующего ОКДВА. И по-прежнему был Павлом Ивановичем. Возможно, поездка в Испанию не нашла отражения в его личном деле. Но это только предположение. Можно было возвращаться в родное Управление, принимать дела и опять приниматься за любимую работу с учетом нового опыта, полученного на Дальнем Востоке и в Испании.

В апреле 1935 года в кабинете начальника Управления Берзин сдавал дела своему преемнику Урицкому. Ничего личного и никаких эмоций не было. Был копенгагенский провал, было постановление Политбюро, которое для Берзина было обязательным к исполнению. И его рапорт об освобождении был вполне естественным. Урицкий, бывший с июня 34-го по апрель 35-го заместителем начальника Автобронетанкового управления, приказом наркома был назначен начальником Разведывательного управления.

Конечно, нарком не мог принять такое решение самостоятельно. Должность начальника военной разведки входила в номенклатуру Политбюро, и только там решались подобные назначения. Поэтому постановлением Политбюро Урицкого и назначили начальником Управления. Ну а дальше все шло по накатанной колее. Оба люди военные – один сдавал дела, а другой принимал. Через два года, в начале июня 37-го, опять встретились в том же кабинете. И опять по приказу наркома, после соответствующего постановления Политбюро от 8 июня 1937 года, один сдавал дела, а другой принимал. Но на этот раз сдавал дела Урицкий, а принимал Берзин. Но это был уже не тот Берзин. После возвращения из Испании это был другой человек. Уверенный в себе, спокойно смотревший в будущее – он был одним из первых, вернувшихся из загадочной страны «X», подлинное название которой старались не произносить даже в наркомовских коридорах и кабинетах, хотя там все все знали и обо всем догадывались. Таковы были правила игры в те годы. Москва радушно встречала испанского героя. Прошлое было забыто – и провал в Копенгагене, и ссылка в далекий Хабаровск.

Берзин хорошо понимал, что все эти награды и новая должность не зависели от наркома. Не мог Ворошилов в 37-м ни ордена и звания раздавать, ни на новые крупные должности назначать. Кандидат на должность руководителя военной разведки страны утверждался в Политбюро, то есть в кремлевском кабинете Сталина. И возвращение Берзина в Разведупр означало не только признание его прежних заслуг, несмотря на его ошибки, но и признание того, что выбор Сталиным его преемника в 35-м был неудачным. Не потянул комкор из Автобронетанкового управления военную разведку. И Сталин демонстративно признал свою ошибку, вернув Берзина в его прежний кабинет.

Но Берзина ждало и еще одно приятное известие. ЦИК и Совнарком утвердили его в военном звании армейского комиссара 2-го ранга. В петлицах его гимнастерки должен был появиться четвертый ромб. Но если о его награждении нигде не писали, то о присвоении ему нового воинского звания сообщила газета «Красная звезда» в № 137 от 16 июня 1937 года, разумеется, не указывая причину этого присвоения. Попутно ему вернули и его прежнее имя и отчество. Он вновь стал Яном Карловичем Берзиным.

Присвоение нового воинского звания, награждение высшим орденом страны и назначение вторично руководителем военной разведки было возможно только с ведома и согласия Сталина. Нарком обороны к этому отношения не имел. Можно считать, что генсек решил попробовать укрепить разваливающийся аппарат военной разведки, возвращая в свой кабинет бывшего руководителя. Но это была уже запоздалая попытка. После арестов в мае 37-го почти 20 человек высшего и старшего состава Управления, атмосфера неуверенности, страха, боязни за свою жизнь давила на всех оставшихся. И надеяться на то, что удастся вернуть прежнюю атмосферу доверия, сплоченности, желания работать еще лучше, было уже нельзя. Большинство оставшихся работников думали о том, как выжить, забиться в щель, чтобы не попасть под молот репрессий, а не о том, чтобы отдать всего себя трудной и важной работе. Та обстановка в Управлении, которая существовала до ухода Берзина, была разрушена окончательно, и возвращение этого латыша, даже с четырьмя ромбами, уже ничего не могло изменить. Тот уникальный разведывательный организм, который он создавал годами, отдавая этому все свои силы, душу и знания, умер окончательно.

11 июня страна взорвалась яростными митингами. На них клеймили, проклинали, требовали только расстрела. В воинских частях, штабах и управлениях Наркомата обороны также проходили «стихийные» митинги. И Разведупр не был исключением. Так же, как и везде, был организован митинг, так же, как и везде, была единогласно принята резолюция. Партбюро Управления отчиталось о проделанном мероприятии, послав резолюцию в Главпур. Содержание резолюции также было стандартным: «Органы пролетарской диктатуры, опираясь на широкие слои трудящихся нашей страны, своевременно прервали вражескую, бандитскую деятельность вредителей. Вся эта гнусная шайка фашистских разведчиков сегодня предстала перед пролетарским судом, покрыв себя несмываемым позором и величайшим презрением и проклятием. Мы, работники Управления, партийные и непартийные большевики, вместе со всеми трудящимися нашей страны требуем самой беспощадной и суровой расправы с фашистскими выродками… Мы заявляем нашему правительству, Центральному комитету большевистской партии, великому вождю народов товарищу Сталину и Маршалу Советского Союза Клименту Ефремовичу Ворошилову, что нам безгранично дорога наша чудесная родина и счастливая жизнь, что мы приложим все свои силы, энергию и знания на еще большее укрепление несокрушимой мощи РККА и обороноспособности великого Союза, на выявление и беспощадное истребление подлых остатков троцкистко-бухаринских последышей – японо-немецких наймитов». И в заключение здравицы в честь ЦК ленинской партии, Сталина, Ворошилова и требование: «Смерть предателям и бандитам, подлым агентам кровавого фашизма».