Текст книги "Джулия. Сияние жизни"
Автор книги: Ева Модиньяни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Глава 26
Трехпалубный красавец «Наутилус» стоял на рейде в живописной гавани острова Родос и был похож на приводнившуюся на волнах белоснежную птицу. Казалось, сейчас он легко взмоет ввысь и скроется в синей дали.
Марта, подплывая к яхте на моторной лодке, залюбовалась ее изящными линиями и подумала, что лучшего места для праздника и придумать было нельзя. Сегодня она с утра бродила по узким улочкам средневекового города, поднимающегося величественным амфитеатром над изогнутой береговой линией Эгейского моря. Заходя в ювелирные магазинчики и сувенирные лавки, она накупила кораллов, глиняных кувшинов, кружев, газет и журналов со всего света, а также позаботилась о подарках для гостей. Вечером каждый из приглашенных получит сувенир: маленькую золотую копию символа гавани Мандраки – оленя с олененком.
Матрос выключил мотор, и лодка мягко коснулась борта яхты. Марта поднялась на палубу. Двое слуг меняли чехлы на шезлонгах и креслах, расставляли на столиках вазочки с цветами. Несмотря на то, что стоял октябрь, погода была райская.
Марта на ходу сделала слугам несколько замечаний своим привычным командным тоном и вошла в просторную кают-компанию. Диваны и кресла были здесь цвета золотого песка, а деревянные стены – кремового оттенка. Марта придирчиво оглядела помещение и заметила, что некоторые серебряные безделушки потускнели. «Надо сказать, чтобы почистили», – подумала она, направляясь в свою каюту.
Здесь преобладали оранжево-красные тона. Лишь покрывало на широченной кровати было молочного цвета, но на его светлом поле красовались вышитые вручную кораллы. Марта бросила на постель кипу только что купленных журналов и, заметив на столике роман «Как ветер», прочитанный ею за прошлую ночь, с остервенением разорвала его на части и бросила в мусорную корзину. После этого, словно избавившись таким образом от самой Джулии де Бласко, она со вздохом облегчения улеглась и взялась за телефон.
– Ну что, моя драгоценная Теа, – обратилась она к дочери насмешливым тоном, – когда я тебя увижу?
– Я вылетаю из Милана двухчасовым рейсом, – ответила Теа.
– Прекрасно, – обрадовалась Марта. – На аэродроме тебя будет ждать машина, на ней доедешь до пристани, а там пересядешь на моторку.
– А я думала, придется добираться вплавь, – весело бросила Теа.
Но у Марты начисто отсутствовало чувство юмора. Ее обижали даже самые безобидные шутки.
– Ты, как всегда, не можешь без колкостей, – фыркнула она в ответ.
– Большой праздник намечается? – решив не обострять отношений, миролюбиво спросила Теа.
– Да, поэтому я и хочу, чтобы ты приехала. Как у тебя, кстати, дела?
– Хорошо, – ответила Теа.
– Ты не слишком-то многословна. – В голосе Марты послышался укор.
– Просто нечего рассказывать.
– Как дела в манеже?
– Лучше некуда. Учеников становится все больше, наше с Марчелло расписание забито до отказа, – с гордостью сказала Теа.
– Сколько же у вас сейчас лошадей?
– Четырнадцать.
– Не слишком густо.
– Согласна, но, если все будет хорошо, Марчелло надеется, что весной мы купим еще парочку и наймем еще одного инструктора.
– Ты небось вся навозом провоняла, уже забыла, как французские духи пахнут, – не сдержавшись, уколола дочь Марта.
– Мама, давай договоримся, оставь хотя бы на время свои шуточки, особенно в адрес Марчелло.
– Обещаю. Я буду всем рекламировать ваше заведение, – пообещала Марта.
– И этого делать не надо.
– Ну как ты не понимаешь? Моя дочь живет с аристократом, да не просто с аристократом, а с последним отпрыском графов Бельграно, и имеет загородную школу верховой езды! Это просто шикарно, а ты не разрешаешь мне похвастаться! Кстати, почему ты не берешь Марчелло с собой?
– Потому что у нас нет служащих, и Марчелло придется работать за двоих, пока я буду прохлаждаться на острове Родос.
Теа, несмотря ни на что, любила мать и с радостью приняла ее предложение приехать, хотя догадывалась, что Марта ждет от нее последних светских сплетен и особенно подробностей о жизни отца с Джулией де Бласко.
– Ну, вам видней, – заторопилась Марта, – целую, жду.
Раздался деликатный стук в дверь, и в каюту вошла горничная.
– Из ателье Заиры Манодори-Стампа прислали ваше новое платье, синьора, – сказала девушка. – По-моему, изумительное.
Мелина была гречанкой. Перед Мартой она благоговела, как перед божеством, и безропотно сносила ее капризы и гнев. Случалось, что Марта и руку на нее поднимала, но служанка не роптала и прощала обожаемой хозяйке все.
– Прекрасно. – Марта довольно улыбнулась и подумала, что сегодня вечером она должна блистать, как настоящая королева бала. На свое обручение с Кенделлом она пригласила пятьдесят избранных – сливки светского общества. Среди приглашенных были и знаменитые журналисты – Лиза Боннер из «Венити Фэр» и Гюнтер Патрик из «Таймс».
Информация о сегодняшнем приеме появится во всех крупнейших газетах и журналах и наверняка попадется на глаза Гермесу. И, конечно же, будут фотографии. Пусть ее первый муж полюбуется, какую женщину он бросил ради своей писательницы! Марта ясно представила себе Гермеса, но тут же рядом с ним возникло и лицо Джулии, и Марту охватила ярость.
– Убирайся, Мелина! – рявкнула она на девушку, и та поспешила исчезнуть с глаз разгневанной хозяйки.
Марту переполняли ненависть и зависть к Джулии де Бласко. Всю ночь напролет она читала ее роман и не могла оторваться. Приходится признать, что чтение и в самом деле захватывающее: много событий, много действующих лиц, много тонкой авторской иронии.
Среди главных героев Марта без труда узнала и Джулию, и Гермеса, и себя, причем, сколько ни придиралась, ничего оскорбительного в свой адрес не обнаружила. Персонажи романа не разделялись на положительных и отрицательных; у «хороших» было немало недостатков, у «плохих» – немало достоинств. Иногда у писательницы хромал стиль, и Марта злорадствовала, находя шероховатое место.
«Как же я тебя ненавижу!» – подумала она про Джулию и вздохнула. Если бы не эта шлюха, строящая из себя святошу, Гермес никогда бы от нее не ушел, Марта в этом не сомневалась. Конечно, Гермес немногого стоит, дело не в нем, а в самом факте: она оказалась брошенной и, что самое обидное, вынуждена была покинуть Италию навсегда. Гермес обещал не раздувать скандала, в котором Марта сыграла зловещую роль, но потребовал от нее, чтобы она отправилась за границу.
Издалека Марта ревниво следила за судьбой «этой выскочки», как она называла про себя Джулию, болезненно реагируя на ее творческие успехи и завидуя ей черной завистью: у счастливой соперницы жизнь била ключом, а ее собственное существование казалось Марте пустым и бессмысленным.
Конечно, ей было глупо жаловаться. Будучи единственной дочерью медицинского светила, а потом женой крупнейшего хирурга, она имела все, что хотела. Теперь она и вовсе невеста известного на весь мир косметолога, который, точно настоящий волшебник, превращает старых уродок в юных красавиц. Его пациентки, женщины знаменитые и богатые, готовы были отдать целое состояние, лишь бы подольше оставаться молодыми и привлекательными.
Марта рассеянно листала итальянскую газету и вдруг в разделе хроники увидела Джулию. Волна ярости вновь накатила на нее, потому что рядом с ненавистной Джулией стоял Франко Вассалли. У писательницы вид был усталый, даже измученный, и это немного порадовало Марту – не все, видно, гладко у этой хищницы, хоть она и пыжится из последних сил.
«Писательница Джулия де Бласко и финансист Франко Вассалли на выставке Больдини в палаццо Реале, – прочла Марта подпись под фотографией. – Частный телевизионный канал, владельцем которого является Франко Вассалли, приступил к съемкам фильма по последнему бестселлеру миланской романистки».
Марта улыбнулась. Неужели она дождалась наконец своего часа? Гермес, бросивший ее ради другой, теперь сам оказывается в ее роли! У Вассалли есть все – деньги, ум, напор, обаяние; ни одна женщина не устоит перед таким очаровательным соблазнителем.
Марта поднялась с постели и подошла к зеркалу. «Представляешь, как обрадуется Гермес, когда узнает, что его «верная» подруга наставляет ему рога? – мысленно спросила она свое отражение. – Сегодня человек поверг в прах другого, а завтра сам валяется в грязи. Такова жизнь, ничего не поделаешь. А мне пора заняться собой. Сегодняшний прием должен произвести фурор».
Глава 27
На выставке Джованни Больдини Джулия случайно встретила Франко Вассалли.
Бродя по залам, она пыталась проникнуться прекрасным и, к сожалению, безвозвратно утерянным духом прошлого века, запечатленным талантливым художником на его картинах, но настоящее держало ее в своих тисках, не давая забыться. Джулии казалось, что она блуждает во мраке. Сколько ни старалась, она не могла разглядеть даже слабого проблеска света.
Ей было очень трудно и одиноко. Излить душу Гермесу она не осмеливалась и решила посоветоваться с Лео, которого после долгих поисков нашла на другом краю света, в перуанских горах, куда газета отправила его за материалом об археологических раскопках.
Когда Джулия дозвонилась ему, он очень удивился.
– Как ты нашла меня в этом Богом забытом краю? – пораженный, спросил он свою бывшую жену.
– Я везучая, – ответила Джулия.
– И упорная, – добавил Лео.
– Скажи, когда ты возвращаешься?
– Понятия не имею, – со свойственной ему беспечностью сказал Лео. – Может быть, через неделю, а может быть, и через три. Как получится.
– Лучше бы через неделю, – попросила Джулия. – Мне нужна твоя помощь, с Джорджо неладно.
– Что ты имеешь в виду? – встревожился Лео.
– Я имею в виду житейские проблемы.
– А поконкретней нельзя?
– Не по телефону, Лео. Приедешь, расскажу.
– Ты ничего не преувеличиваешь? А то я тебя знаю, – все больше начиная тревожиться, допытывался Лео.
– Нет, не преувеличиваю. То, что случилось, касается не только нашего сына, но и нас с тобой, его родителей.
– Приеду как только смогу, – пообещал Лео.
Вскоре после этого телефонного разговора Джулия получила приглашение на вернисаж и решила сходить, чтобы немного развеяться. Она заехала к своему парикмахеру, сделала прическу и даже купила для такого случая новое платье. Гермес предложил составить ей компанию, но она отказалась: ей хотелось побыть одной.
Скользя рассеянным взглядом по картинам, Джулия вошла в небольшой зальчик, где был выставлен один-единственный портрет. Джулия остановилась, разглядывая хрупкую женщину, сидящую у распахнутого в сад окна. Ее черты были нежны и вместе с тем говорили о силе характера, взгляд мечтален и одновременно проницателен. Особую прелесть этой картине придавало сочетание женственных линий фигуры с пламенеющими красками цветущих за окном роз. Эти розы, заглядывающие в окно из сада, напоминали летний закат.
Джулию охватили воспоминания. Она увидела дедушкин сад и просторы полей за оградой, самого дедушку Убальдо и с трудом удержала подступившие к горлу рыдания.
– Как поживаете, синьора де Бласко? – раздался у нее за спиной мужской голос, и она, обернувшись, увидела Франко Вассалли.
Вспышка фоторепортера запечатлела их в эту секунду: оба улыбаются вежливыми, чуть смущенными улыбками.
– Прелесть, правда? – сказал Вассалли, разглядывая портрет.
– Нет, это слово не годится, – возразила Джулия. – Портрет очень грустный, при взгляде на него щемит сердце.
– Не думал, что когда-нибудь увижу его снова. – Вассалли поднес к губам ее руку.
– Почему?
– Он был выставлен в витрине антикварной лавки, и, когда я спустя несколько дней решил купить его, портрета уже не было.
– Картины покупают и продают, – заметила Джулия. – Спасибо, что владельцы не держат их взаперти, а дают возможность нам, смертным, ими любоваться. Это самое главное.
– Почему этот портрет наводит на вас грусть? – с любопытством спросил Вассалли.
– Очень личные и очень давние воспоминания.
Они вышли из палаццо Реале на вечернюю площадь и медленно двинулись по брусчатой мостовой в сопровождении Волка.
– Мне этот портрет напоминает маму. – Вассалли вернулся к прерванной теме. – Она могла бы быть великолепной моделью для Больдини.
– Как она? Что вам о ней известно? – спросила Джулия.
– Мне прислали ее фотографии. Знаете, эти моментальные фотографии, сделанные «Полароидом»? Выглядит она спокойной. Чутье подсказывает мне, что с ней все в порядке. Мать всегда мужественно переносила удары судьбы, она сильная женщина. Я не перестаю ее восхищаться.
Джулия почувствовала нежность и любовь в его голосе.
– Да, надо быть очень мужественной, чтобы не сломаться под ударами судьбы, – думая о своем, задумчиво сказала Джулия.
– Или наивной, как дитя, – добавил Вассалли. – Ничего не помнить.
– Как бы я хотела ничего не помнить! – неожиданно для самой себя вырвалось у Джулии.
Вассали удивленно остановился.
– Скажите, какая вы, Джулия де Бласко? – тихо спросил он.
– Ранимая, неуверенная в себе, колючая. И наверное, самое главное, мне трудно уживаться с самой собой. Я не нравлюсь себе, синьор Вассалли.
– Это непростительно, – смеясь, сказал он. – Такая красивая, такая необыкновенная женщина, как вы, не может не нравиться.
Они свернули на виа делле Оре, которая в этот вечерний час была почти пуста. Звук их шагов, усиленный эхом на этой безлюдной узкой улице, вызывал ощущение, будто они остались вдвоем в пустынном городе. Джулия вдруг резко повернулась к своему спутнику и, нахмурив брови, спросила:
– Послушайте, а что вы хотите, кроме прав на мой роман?
Он положил ей руки на плечи и заглянул в глаза своим пронзительным волнующим взглядом.
– Я хочу тебя. – Он притянул ее к себе и поцеловал в губы долгим властным поцелуем.
Джулия забыла в эту минуту и о Гермесе, который ее боготворил, и о ребенке, которого она носила в себе, и о неразрешимых проблемах с Джорджо. Больше всего на свете ей хотелось ответить словами: «Я тебя тоже», но запреты, живущие в ней с детства, были сильнее чувств, и не в ее силах было их нарушить.
– Здесь мы попрощаемся, – твердо сказала она и, остановив такси, поспешно села в машину.
Глава 28
Лео, поджидая Джулию, аккуратно разложил на тарелке нарезанный сыр и выпустил на горячую сковородку два яйца.
– Я и не надеялась, что ты так скоро вернешься, – удивленно сказала Джулия, входя в кухню.
– Когда властелин зовет, подданные бросают свои дела и торопятся на его зов, – торжественно произнес Лео, помешивая ножом яичницу.
– Кто тебе открыл?
– Амбра. Она только что ушла. А Джорджо где?
– Курит в каком-нибудь укромном месте травку, я полагаю, – как о чем-то обыденном, сказала Джулия.
– Курит травку? – непонимающе переспросил Лео.
– Да, курит травку, косит, шмалит, не знаю, как еще это называется.
– Называется что?
– То, что делает наш сын, Лео. Джорджо – заядлый курильщик гашиша, так, во всяком случае, он сам мне заявил.
Лео застыл с ножом в руке.
– Джулия, ради Бога, объясни наконец что происходит? Ты хочешь сказать, что наш Джорджо, которому нет еще и шестнадцати, пристрастился к наркотикам? Может быть, он просто попробовал пару раз, как многие мальчишки в его возрасте?
Лео, всю жизнь с успехом избегавший проблем, невольно старался приуменьшить серьезность происходящего.
– Лео, я знаю, как ты относишься к наркотикам. Я тоже не приемлю эту отраву и готова принимать участие в любых акциях, направленных против «белой смерти», потому что не хочу, чтобы молодежь приучалась к наркотикам. Но сейчас речь не о многих, а об одном – нашем единственном сыне, ты понимаешь разницу?
– Джорджо живет в своем времени. Это поколение считает, что в жизни все надо попробовать на себе. Он попробовал, и точка. Я уверен, что он больше не будет.
– Две точки и открытые кавычки, потому что мальчик, который пробует это, уже автоматически попадает в группу риска.
– Не преувеличивай. В Африке, например, после ужина гостям обязательно предложат покурить гашиш, как у нас – выпить рюмочку граппы.
– Ты не хочешь понять, – Джулия с трудом сдерживалась, – что я сейчас не обсуждаю с тобой мировые проблемы наркомании, я говорю о нашем сыне. Речь идет не о сигарете с марихуаной, пущенной однажды по кругу среди мальчишек, а о привычке. У Джорджо есть мерзкое приспособление, этакий глиняный раструб, называемый чилимом, куда набивается смесь табака с пастой из гашиша, а затем вдыхается в легкие. Он курит эту гадость ежедневно, пойми же ты наконец, у него уже выработалась зависимость!
Теперь Лео понял. Он застыл у плиты, глядя неподвижным, невидящим взглядом на сгоревшую яичницу. Потом выключил газ и обнял Джулию, которая наконец дала волю слезам.
– Успокойся, дружок, – приговаривал он, гладя ее по спине, – прошу тебя, успокойся!
Перешагнув через давние обиды, они с годами действительно стали добрыми друзьями. Хороший муж из Лео не получился, но, положа руку на сердце, и Джулия не была идеальной женой. Влюбившись в женатого мужчину, она пошла наперекор тогдашним устоям и переехала к нему жить. Семья из-за этого поступка порвала с ней всякие отношения.
Спустя некоторое время они с Лео зарегистрировали брак, но сделали это скорее в угоду общественному мнению. Их совместная жизнь складывалась трудно: Джулия была слишком непримирима к слабостям мужа, не прощала ему даже малейших проступков, а измен и подавно. Разойдясь, они стали гораздо ближе друг другу, чем когда жили под одной крышей.
– Я совсем дошла до ручки, – призналась Джулия, вытирая слезы.
– Ты теперь не одна, вместе мы что-нибудь придумаем.
– Очень на это надеюсь, Лео.
– У меня в голове не укладывается. Неужели все действительно так ужасно? – спросил Лео.
– А ты сам так не считаешь?
– Считаю, конечно, если все обстоит именно так, как ты описываешь.
Джулия хотела возразить, но Лео жестом ее остановил.
– Я не обвиняю тебя в искажении фактов, дорогая, я говорю о другом. Мне трудно судить объективно – ведь ты его растила, не я. Наши отношения с Джорджо ни к чему нас обоих не обязывали, он воспринимал меня скорее как приятеля, чем как отца. Воспитывать его у меня никогда не хватало духу. Если говоришь ребенку «нет», он считает тебя занудой и деспотом, а мне всегда хотелось быть с ним на равных. Он вырос на твоих глазах, я ведь редко его вижу. – Лео замолчал, подбирая слова, и деликатно спросил: – Скажи, неужели ты ничего не замечала?
– Уже несколько месяцев я вижу, что он не в своей тарелке: не может сосредоточиться на занятиях, раздражается по любому поводу, куда-то уходит…
– Почему же ты мне ничего не говорила?
– А что бы ты сделал, интересно? От тебя никогда никакого толку не было!
– Откуда в тебе столько злости, Джулия? – сдерживая себя, миролюбиво спросил Лео, чувствуя в глубине души свою вину перед бывшей женой.
– Нет у меня никакой злости. Ты спросил, я ответила то, что думаю.
Лео запустил пальцы в свою густую шевелюру и растерянно пробормотал:
– Не знаю, не знаю… А может, это такая форма протеста? Ответная реакция?
– Ты хочешь во всем обвинить меня?
– Джулия, ради всех святых, я никого ни в чем не обвиняю. Почему надо обязательно искать виноватых?
– Потому что всегда кто-то виноват.
– Я не собираюсь делать из тебя козла отпущения.
– Какое благородство! – с сарказмом сказала Джулия. – Большое спасибо.
– Джулия, я знаю, что все было на тебе… – смущенно начал Лео, но Джулия перебила его:
– Да, на мне. Я изо всех сил старалась, чтобы Джорджо не чувствовал себя ущербным, брошенным, я за двоих тянула лямку – за мать и за отца, потому что настоящего отца у него нет и никогда не было. И не говори мне, что у тебя работа, командировки, газета, чушь все это! Когда человек хочет, он всегда найдет время. Но ты привык порхать по жизни, как мотылек, Лео, ты всегда был таким, еще до рождения Джорджо. Для тебя важнее женская юбка, чем семья, тебе интересно где угодно, только не дома. Признайся, разве у тебя хоть раз болела душа за нашего мальчика? – Джулия говорила убежденно, потому что была уверена в своей правоте.
– Значит, я – козел отпущения, а ты чиста как ангел? – обиженно спросил Лео.
Оба уже втягивались в бесконечную, мучительную ссору, совсем как в молодости, но Джулия заставила себя остановиться.
– К чему эти взаимные обвинения? – устало спросила она. – Сейчас не о нас речь, а о нашем сыне. Хоть раз в жизни мы должны почувствовать свою ответственность перед ним, мы оба, и сделать все, чтобы он вернулся к нормальной жизни.
– Кстати, что он будет есть, когда придет? – бросив взгляд на сгоревшую яичницу, спросил Лео.
– Он съест все, что найдет в холодильнике, – ответила Джулия. – Такой неуемный аппетит – это первый признак начинающейся наркомании.
– А ты не приготовишь ему что-нибудь горячее? Не дело есть всухомятку.
– Типично мужская психология: я, дескать, занят, у меня работа, свои дела, а твое место на кухне, женщина, у плиты, на большее ты не способна.
– Может быть, если бы ты была хорошей хозяйкой и заботливой матерью, мы сейчас не разговаривали бы о таких тяжелых проблемах, – с упреком сказал Лео.
– Кто бы говорил, только не ты! – взвилась Джулия. – Забыл, почему я пошла работать в редакцию «Опиньоне»? Могу напомнить. У нас не было ни гроша, и ты долго уговаривал меня не отказываться от выгодного места. Слава Богу, что я материально независима, иначе на что бы мы с Джорджо жили? Я его растила одна, одевала, обувала, покупала игрушки. Ты хоть раз поинтересовался, легко ли мне одной? Нет, какое там! У тебя работа, у тебя вечные романы, тебе не до ребенка.
– Оставь в покое мои романы, – выходя из себя, крикнул Лео. – Можно подумать, что ты ведешь жизнь монахини.
– Ты смеешь упрекать меня за то, что у меня есть Гермес? – Джулия чуть не задохнулась от возмущения.
– Не пытайся убедить меня, что в твоей жизни только и были мы с Гермесом.
– Тебя это не касается, потому что ты бабник, юбочник и донжуан!
– Между прочим, – сказал Лео после небольшой паузы, – ребенка хотела ты, а не я.
– Верно, поэтому ты ни при чем. Ты решил стать для Джорджо великодушным другом, зато я, в силу своей ответственности, заменила ему отца. Но это не моя роль; более естественно, если бы я была для него нежной и ласковой матерью.
– Нежной и ласковой матерью? – с иронией повторил Лео. – И какой смысл ты вкладываешь в это идиллическое понятие? Ты же танк, а не слабая женщина, твоей одержимости могли бы позавидовать даже исламские фундаменталисты! Если у тебя сын, значит, он должен быть самым красивым, самым умным, самым благородным. Все должны им восхищаться, ставить его в пример. Ты дала ему жизнь, а взамен стала распоряжаться его мыслями, чувствами, всей его жизнью. Как заправский диктатор, ты насаждаешь свою волю, ты задавила его!
– Ах, вот оно что, задавила! – яростно защищалась Джулия. – Почему же ты не боролся за своего сына? Не вырвал его из рук матери-тирана? Ты наблюдал за происходящим издали, ни во что не вмешиваясь, потому что ты слабак, а сейчас в тебе говорит одна только ревность.
– Слабак? Ревность? Это что-то новенькое! – Лео сорвался на крик. – Почему ты раньше во мне этого не замечала?
– Очень жаль, что не замечала. Если бы я поняла это раньше, я бы вела себя иначе с тобой, и, возможно, мы бы не разошлись, а наш сын рос бы в полноценной семье. Я не должна была воспринимать всерьез твои выходки, потому что ты сам так и остался ребенком. Ты потому и детей не хотел заводить. Избалованный ребенок не может быть хорошим отцом.
– Ты тоже была почти девчонкой, когда мы поженились.
– Но жизнь сделала меня взрослой. Ты же взвалил на мои плечи всю ответственность, а сам продолжал жить в собственное удовольствие. Но все кончается, кончилось и твое затянувшееся безоблачное детство. Речь идет о жизни твоего единственного сына, я жду от тебя решения.
– Джулия, я не узнаю тебя, – растерянно пробормотал Лео. – Что ты хочешь?
– Я хочу спасти Джорджо, если только это еще возможно.
– Зачем ты меня так пугаешь? – Лео сник, в его глазах застыла растерянность.
– Я тебе еще не все рассказала, – уже немного успокоившись, тихо сказала Джулия и поставила под струю воды почерневшую сковородку.
Лео взял в руки ее лицо и заглянул в измученные глаза.
– Что еще, дорогая?
– Джорджо избил меня. В его глазах была ненависть ко мне, я это видела. Ты прав, я всю жизнь подавляла его, и он наконец взбунтовался. В этой сцене не он был виноват, а я, только я.
Лео заметил под слоем макияжа темное пятно – такой синяк мог образоваться только от сильного удара.
– Чем же ты виновата?
– Тем, что спровоцировала этот приступ злости, разбудила в нем зверя. Лео, поговори с ним, попроси его простить меня!
Силы оставили Джулию, и она заплакала.
Лео нежно прижал к себе свою бывшую жену. Он понимал, что она сама не своя от горя, и его задача – помочь ей вернуть душевное равновесие и вытащить из пропасти сына.
