Текст книги "Джулия. Сияние жизни"

Автор книги: Ева Модиньяни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 45

Франко Вассалли надел на Волка намордник.

– Прости, дружок, но без этой штуки нас с тобой никуда не пустят, – извинился он перед собакой.

Когда они садились в такси, шофер недовольно посмотрел на овчарку, но, увидев, что она в наморднике, как того требуют правила, лишь сердито крякнул.

– На Центральный вокзал! – сказал Франко.

Войдя с помпезное, хотя и не лишенное величественной красоты здание вокзала, он первым делом накупил газет, после чего встал в очередь к кассе.

– Санта-Маргерита-Лигуре, – сказал он в окошко. – Два билета второго класса.

В вечернее время пассажиров всегда было мало. Войдя в пустое купе, Франко расположился у окна и снял с Волка намордник. Собака улеглась в ногах хозяина, почти спрятавшись под сиденье.

Когда поезд медленно тронулся, Франко, бросив взгляд в грязное окно, по которому застучали капли дождя, открыл газету. Он пытался вникнуть в смысл того, что читал, однако волнение из-за предстоящей встречи было настолько сильным, что он не мог сосредоточиться. В конце концов он свернул газету, бросил ее на сиденье рядом с остальными и, устроившись поудобней, принялся думать о Джулии.

«Ты будешь моей, – прошептал он, – потому что сама этого хочешь».

В последние дни, наполненные ожиданием, страхами и волнением, он читал и перечитывал роман «Как ветер», и ему показалось, что он хорошо узнал писательницу де Бласко. Он был уверен, что, рассказывая о своих героях, Джулия рассказывала о самой себе, и в каждой фразе открывала читателю свой внутренний мир.

Франко Джулия представлялась натурой сложной, противоречивой. Целеустремленность и воля сочетались в ее характере с женской мягкостью, слабостью, ранимостью. И что особенно привлекало Франко, Джулия была искренна во всем – никакой игры, никакой фальши. Такой женщины он не встречал еще в своей жизни. Не считая, разумеется, матери.

Он был единственным пассажиром, кто сошел в Санта-Маргерита. Часы показывали начало первого, в вестибюле вокзала не было ни души. Холодный воздух, напоенный запахами близкого моря, успокаивающе подействовал на Франко, и он, перейдя пустую площадь, уверенно свернул на круто поднимающуюся вверх улицу. Он и с закрытыми глазами нашел бы старый дом своего деда, где в детстве провел не одно лето.

Мысленно Франко представил себе этот дом и огромную комнату на нижнем этаже. Один угол занимала старинная каменная раковина, в которой мать стирала белье, мыла посуду и купала его и Джузеппе. Рядом была дровяная печь, на ней готовилась пища для всего семейства. Здесь же стояли два топчана, на которых спали они с братом. На втором этаже было еще две комнаты. Одна – дедушкина, другая – отца с матерью. Обычно их семья проводила в этой развалюхе август, и это был самый несчастный для Франко месяц.

Иногда среди ночи он просыпался от мучительных стонов матери и звериного рычания отца. Он был совсем маленький и понимал только одно: отец причиняет маме боль, заставляет ее силой делать то, что она делать не хочет. Потом мама спускалась вниз и, глотая слезы, ложилась в его постель. Он сжимался в комочек, чтобы освободить маме больше пространства, и замирал, слушая ее всхлипывания. Сердце его разрывалось от жалости и бессилия.

– Я убью его, мама, вырасту и убью.

– Никогда не говори таких вещей, – пугалась мать. – Он все-таки твой отец.

Как и в детстве, Франко почувствовал ненависть к отцу и с трудом подавил волну поднявшегося в нем гнева.

Вот и старый источник. Отсюда наверх ведет крутая каменистая тропинка. За тридцать лет ничего не изменилось.

Франко подождал, пока Волк напьется, и уверенно стал подниматься по тропинке. Вскоре за поворотом показался дом, в котором светилось одно-единственное окно на первом этаже. Перед домом стояла старая «Ланчиа». «Боже, какое убожество!» – невольно ужаснулся Франко.

– Волк, жди меня здесь, – приказал он собаке. – Место!

Овчарка послушно легла и положила морду на передние лапы, а Франко подошел к двери и повернул ручку.

За столом, на котором стояла початая бутылка вина, сидел мужчина. Он посмотрел на вошедшего мутным взглядом и протер покрасневшие слезящиеся глаза. Франко огляделся. В печке потрескивали дрова, с потолка свисали гирлянды чеснока и лука.

– Здравствуй, отец, – сказал он, переступая через порог.

Мужчина не ответил. Казалось, появление сына не было для него неожиданностью. Повернув голову, он приказал:

– А ты марш наверх!

Только сейчас Франко разглядел в углу женщину со светлыми, явно крашеными волосами. Она полулежала на диване, красный халат был распахнут, и Франко заметил, что у нее красивое тело.

Женщина не спеша спустила на пол длинные стройные ноги, сунула их в шлепанцы на меху и, лениво поднявшись, направилась к лестнице. Франко приблизился к столу и сел перед отцом.

– Вот и привелось встретиться! – произнес мужчина заплетающимся языком.

– Где Джузеппе? – спросил Франко.

– С каких это пор ты стал интересоваться своим братом? – пьяно ухмыльнулся мужчина.

– С тех самых, как он похитил маму. – Франко тоже попытался улыбнуться.

По лицу мужчины разлилась бледность, рука, держащая стакан, дрогнула, и вино расплескалось по столу.

– О чем это ты говоришь? – неискренне удивился он.

– Ты делал все, чтобы я тебя возненавидел, и своего добился. Ты даже не можешь себе представить, как я тебя ненавижу. Еще в детстве я мечтал убить тебя за то, что ты мучил маму. Я и сейчас мечтаю, чтобы ты сгинул навсегда.

Мужчина рассвирепел. Он схватил со стола кухонный нож и, вскочив на ноги, замахнулся на сына. Его лицо перекосилось от злости.

– Катись откуда пришел, – прохрипел он, – а то я сам порешу тебя на этом самом месте.

Франко не пошевельнулся, только еле слышно присвистнул. И в ту же минуту полуоткрытая дверь распахнулась настежь. Волк, как вихрь, влетел в комнату и, бросившись на обидчика своего хозяина, свалил его с ног.

– А теперь признавайся, где вы держите маму, – глядя на отца сверху вниз, потребовал Франко.

– Убери сначала свою проклятую собаку, – боясь пошевелиться, взмолился Вассалли-старший, – тогда и поговорим.

Глава 46

Ночное патрулирование прошло без всяких происшествий, пора было возвращаться в отделение.

– Может, заскочим в Бругерио? – спросил Рута напарника, сосредоточенно следившего за дорогой.

– Это вопрос или предложение? – бросив на Руту иронический взгляд, спросил Д'Амико.

– Понимай как хочешь.

– Я бы хотел выбросить эту историю из головы, – признался сицилиец.

– А она теперь не дает мне покоя, – сказал Рута. – Даже во сне снится.

Они уже несколько раз побывали на складе «Интерканала», откуда были украдены декорации и сценические костюмы, до тонкостей изучили работу телестудии, переговорили с десятками людей. Директор склада Вальтер встречал их уже как добрых знакомых. Он проникся к симпатичным полицейским таким доверием, что даже разоткровенничался о своих сердечных делах. Оказалось, что недавно он познакомился с очаровательной девушкой, которая сначала проявляла к нему явную симпатию, а потом вдруг внезапно исчезла.

– Ее звали Марисоль, – грустно вздохнув, рассказал Вальтер. – Настоящая красавица – стройная загорелая блондинка. Я в нее без памяти влюбился. Мне казалось, что и я ей нравлюсь, но в один прекрасный день Марисоль покинула меня безо всяких объяснений, даже «до свидания» забыла сказать. Чудно, правда?

Машина уже въехала на территорию складов, когда Рута вдруг воскликнул:

– Слушай! Как это я раньше не догадался? Девчонка-то скорее всего была связана с похитителями.

– Какая девчонка? – не понял Д'Амико.

– Марисоль, про которую рассказывал Вальтер.

– С чего ты взял?

– Чтобы проникнуть в складские помещения, нужно иметь магнитную карту, без нее замок не открыть. Сам знаешь, подделать такую штуку невозможно. Вот Марисоль и принялась охмурять Вальтера, чтобы выкрасть у него карту. Пока он хлопал ушами, она изучила расположение склада, запомнила, что где лежит, рассчитала время. Естественно, после осуществления задуманного несчастный директор сразу же перестал ее интересовать.

Полицейские вышли из машины и увидели сторожа, совершавшего очередной обход. Помахав им издали, тот крикнул:

– Я гляжу, вы нас не забываете. Если немного подождете, угощу вас кофе.

– Спасибо, нам пора возвращаться, – крикнул в ответ Рута и тоже помахал рукой. – Мы просто заехали узнать, все ли в порядке.

– Все в порядке, ситуация под контролем, – улыбнулся сторож.

Едва Д'Амико с Рутой сели в свою «Пантеру», на темном проселке справа от них мелькнули автомобильные огни. Приглядевшись, полицейские заметили три легковые машины.

– Куда это они навострились в такое время? – удивился Д'Амико. – Спорю на пиво, тут что-то не чисто.

– Похоже на то, – согласился Рута. – Выключай фары и давай за ними.

Машины, миновав поле, остановились перед стеной высоких тополей; «Пантера», следовавшая за ними на значительном расстоянии, свернула на обочину и тоже остановилась. Д'Амико и Рута с трудом разглядели неясные тени: несколько человек, выйдя из машин, направились к низкому, едва заметному в темноте строению.

– Может, сообщить в центральную? – прошептал Д'Амико.

– Может, ты лучше помолчишь? – сердито одернул напарника Рута.

– Что ты задумал?

– Сначала сами разберемся, в чем тут дело, а потом будем поднимать шум.

Д'Амико не одобрял самодеятельности, но на этот раз возражать не стал и молча последовал за напарником. Прячась за деревьями, они почти вплотную приблизились к трем автомобилям, пассажиры которых словно сквозь землю провалились.

– Микеле, – тихо сказал Рута, – тебе не обязательно идти за мной по пятам, вернись лучше к машине. Боюсь, мы попали с тобой в серьезный переплет.

– Нечего меня учить, я сам знаю, что делать, – беззлобно огрызнулся Д'Амико и, пригнувшись, бесшумно двинулся к автомобилям.

Он осторожно посветил фонариком на номера, которые показались ему подозрительно новенькими, и постарался их запомнить.

– Пойду свяжусь с центральной, – сказал он Руте. – Если номера не фальшивые, нам назовут имена владельцев. Сообщить про наши подозрения?

– Пока не надо, – посоветовал Рута. – Нечего раньше времени панику поднимать.

– Скоро вернусь.

Прошло десять томительных минут, прежде чем Д'Амико вернулся к своему напарнику.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Рута.

– Антонелла Роги, – передал Д'Амико полученную в центральной информацию. – Частное сыскное агентство.

Рута еле удержался от смеха.

– Прямо как в кино! – Он покачал головой. – Хитрые частные сыщики и болваны полицейские! Постой, я это имя уже слышал. Антонелла Роги мелочевкой заниматься не станет, здесь наверняка пахнет жареным.

Напарники, не сговариваясь, посмотрели в сторону постройки, из которой не доносилось ни звука.

– Давай подойдем ближе, – предложил Д'Амико, которого начало увлекать опасное приключение.

– Надеешься на хороший улов? – хитро подмигнув, спросил Рута.

– Кто знает… – неопределенно ответил сицилиец.

– Роги, между прочим, специализируется на киднеппинге и, надо признать, в этом она просто ас. Помнишь крупного промышленника из Брессо? Она нас тогда обскакала, первая его нашла.

– А теперь скорее всего вызволяет старушку Серену Вассалли? – догадался Д'Амико.

Рута вдруг стал серьезным.

– Микеле, давай сделаем так, – предложил он. – Ты возвращаешься к машине, а я пытаюсь разнюхать, что происходит в этом бараке. Если случится что-то из ряда вон выходящее, я посигналю фонариком. Тогда вызывай подмогу.

Д'Амико бесшумно исчез, словно растворился в темноте, а Рута стал пробираться к постройке, которая напоминала собой цех или складское помещение. Неожиданно из-за облаков появилась луна, стало немного светлее. Испугавшись, что его могут заметить, полицейский замер на месте и прислушался. Ему показалось, что из здания доносится лай собаки. «Померещилось, – решил он, – откуда тут собака?»

От волнения нестерпимо хотелось пить. Рута все бы отдал сейчас за кружку холодного пива. Облизав пересохшие губы, он вздохнул и приготовился терпеливо ждать. Ему было не по себе, однако профессиональный интерес пересиливал чувство страха.

Глава 47

Гермес внимательно осмотрел распухшую ногу, наложил шину и, отойдя на шаг от Джорджо, полюбовался своей работой.

– Неплохо получилось, – сказал он, – до утра продержишься. А после рентгена хирург скажет, что делать.

Джорджо лежал на широкой кровати в той самой комнате, которую еще накануне занимала Марта.

– Мне уже совсем не больно, – поспешил он обрадовать Гермеса, – вот только пальцами трудно шевелить.

– А ты и не шевели, лежи спокойно, – и Гермес подложил ему под ногу подушку. – Думаю, перелома нет, обычное растяжение. Теа, – обратился он к дочери, – принеси лед.

– Сейчас, – с готовностью ответила Теа и бросилась к двери.

Гермес посмотрел ей вслед. Давно ли дочка чувствовала себя несчастной, одинокой и никому не нужной? А сейчас ее не узнать: взрослая разумная молодая женщина, которая нашла свою дорогу в жизни. Он перевел взгляд на Джорджо, потом на Джулию. Оба выглядели измученными, под глазами залегли темные тени.

– Почему бы тебе не остаться здесь до утра? – спросил он Джулию. – Хоть немного поспишь.

– Отличная идея, профессор, – поддержал его Джорджо, виновато поглядывая на мать.

– Ты тоже устал сегодня, – сказала Джулия, обнимая Гермеса.

– Я привычный к ночному бдению, – улыбнулся Гермес. – К тому же времени выспаться у меня и в самолете будет предостаточно.

– Не передумал лететь? – осторожно спросила Джулия.

– Нет.

– Я провожу тебя до машины.

– Я сам найду дорогу. А ты ложись и спи, – не терпящим возражений тоном сказал Гермес.

Теа принесла наполненную льдом грелку, и Гермес приложил ее к лодыжке Джорджо. Потом заботливо поправил одеяло и наклонился к Джулии, чтобы поцеловать ее на прощание.

– Когда ты вернешься?

– Когда это будет нужно тебе и мне, – ответил Гермес и погасил свет.

Он не успел еще выйти из комнаты, как Джорджо и Джулия заснули крепким сном.

– Сварить кофе? – спросила Теа, когда отец вошел в гостиную и устало опустился в кресло.

– Да, свари, пожалуйста. Кстати, почему я не вижу Марчелло?

– Марчелло на посту, – ответила Теа и, встретив непонимающий взгляд отца, объяснила: – У нас вот-вот кобыла должна ожеребиться, вот Марчелло и дежурит около нее.

– А ветеринару нельзя позвонить?

– Мы позвоним ему, когда придет срок, главное – не пропустить момент. А может, ты нам поможешь?

– Не хватает мне еще у лошадей принимать роды! – засмеялся Гермес.

Теа вдруг переменила тему.

– Почему ты не берешь Джулию с собой в Америку? – спросила она, подавая отцу чашечку дымящегося ароматного кофе.

– Сама видишь, у Джулии сейчас проблемы с Джорджо, она не хочет оставлять его надолго одного.

– А у тебя? – спросила Теа, вспомнив разговор с матерью о Джулии.

– Что у меня? – не понял Гермес.

– У тебя нет проблем с Джулией? Между вами все хорошо?

– Когда я вернусь из Америки, мы сразу же поженимся, – считая, что удовлетворил любопытство дочери, сказал Гермес.

– Папа, ты счастлив?

– Хорошенький вопрос, нечего сказать! Много ты знаешь людей, которые могут ответить «да» на твой вопрос?

– Не юли, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – настаивала на своем Теа.

– У нас с Джулией все хорошо. Тебя именно это интересует?

– Я рада за тебя, папа!

Допив кофе, Гермес поднялся и, взяв в свои теплые большие руки лицо дочери, заглянул ей в глаза.

– Как у тебя дела с твоим пареньком?

– Ты тоже хочешь узнать, счастлива ли я? – спросила Теа.

Гермес утвердительно кивнул.

– Я спокойна, папа, и мне кажется, что после всего пережитого это не так уж мало. К тому же мне нравится работа с лошадьми, такая жизнь как раз по мне. Я не говорила тебе, что хочу учиться дальше?

– Решила стать врачом? – с надеждой спросил Гермес.

– Ветеринаром. Я все лето помогала доктору Спадари, он многому меня научил.

– Ты в меня пошла, такая же двужильная. Я, чтобы заработать на учебу, когда-то рубил туши в мясной лавке, – засмеялся Гермес.

Теа обняла его.

– Я очень тебя люблю, папа, – призналась она. – Ты даже не представляешь, скольким я тебе в жизни обязана!

– Спасибо, девочка моя, я рад, что ты считаешь меня не самым плохим отцом.

Когда они вышли на улицу, уже светало.

– Теа! – послышался от конюшен взволнованный голос Марчелло. – Срочно звони ветеринару, у Гортензии, кажется, начинается.

– До свидания, папа, – бросила она на ходу отцу, поспешно направляясь к конюшне.

Теа решила, что лучше пусть Марчелло идет звонить, а она подежурит возле Гортензии, – ведь за лето она приняла не меньше дюжины жеребят, так что кое-какой опыт у нее имеется. Радуясь рождению каждого малыша, Теа старалась не думать о том, что сама никогда не познает счастья материнства: после аборта, который заставила ее сделать мать, она навсегда лишилась возможности иметь детей.

Глава 48

Когда Теа вбежала в стойло, Гортензия тяжело дышала и била передними копытами.

– Ты моя хорошая! – Теа ласково погладила лошадь по спине. – Не волнуйся и соберись с силами. Нам с тобой надо помочь малышу появиться на свет.

Гортензия дрожала всем телом, и Теа накинула на нее попону, продолжая ласково разговаривать с ней.

– Не успеет взойти солнце, как твой малыш благополучно родится, обещаю тебе.

Гортензия, словно поверив своей хозяйке, успокоилась, но через минуту опять начала волноваться.

Лошади в соседних стойлах притихли, как будто понимали важность происходящего.

– Ты моя хорошая, ты моя дорогая! – приговаривала Теа, недоумевая, почему так долго не возвращается Марчелло. Ей хотелось за ним сбегать, но она боялась оставить Гортензию без присмотра.

Наконец Марчелло вернулся. Но вид у него был растерянный.

– Дозвонился? – бросилась к нему Теа.

– Доктора Спадари нигде нет. – Марчелло развел руками. – Что же нам делать?

– Мы с тобой это уже проходили, не паникуй! – прикрикнула на него Теа. – Обычно животные справляются сами, мы должны только помочь.

На Марчелло ее слова произвели отрезвляющее впечатление.

– Принеси стерильные перчатки, – сказал он. – Для себя и для меня.

Когда Теа вернулась с перчатками, Марчелло надел их и осторожно засунул руку в горячее нутро кобылы.

– Ну как там, все в порядке? – нетерпеливо спросила Теа.

– Жеребенка надо повернуть головкой вперед. Он лежит неправильно, – испуганно сообщил Марчелло. – Час от часу не легче! Иди сюда, мне одному не справиться.

Гортензия была совсем мокрая, и Теа набросила на нее еще одну попону. С такой ситуацией молодой женщине не довелось еще встречаться ни разу, и она перепугалась. Марчелло же, напротив, однажды помогал ветеринару при подобных родах и запомнил, что тот делал.

– У тебя рука поменьше, – сказал он Теодолинде, – делай, что я тебе скажу. Сначала осторожно вправь внутрь копытце. Видишь, оно уже показалось? Потом нащупай головку и поверни малыша. Давай же, иначе мы потеряем обоих.

Гортензия смотрела на них темными влажными глазами, раздумывать было некогда. Теа, действуя с большой осторожностью, убрала внутрь черное копытце. «Одно дело сделано», – подбодрила она себя. Потом стала на ощупь искать головку. Марчелло в это время вводил в вену лошади физраствор.

– Ну, скоро? – спросил он.

– Я нащупала мордочку, а дальше что делать?

– Продвинь руку поглубже и доберись до шеи, – подсказал Марчелло.

– Есть! – обрадовалась Теа.

– Теперь быстро тяни на себя!

– Не получается. – Теа готова была заплакать от бессилия.

– Постарайся, пожалуйста, и следи, чтобы пуповина не закрутилась вокруг шеи, иначе он задохнется. Побыстрей, Теа, Гортензия уже на пределе, у нее может не выдержать сердце.

– Нет, ничего не выходит!

– Пусти, я сам!

– Нет, я начала, я и закончу! – Самолюбие не позволяло ей сдаться.

Вдруг на ее лице появилось радостное выражение.

– Кажется, пошло… Да, я поворачиваю его!

– Выводи головку!

Через несколько секунд показалась черная влажная мордочка, потом грудь, и жеребенок наконец вышел. Теа и Марчелло смотрели на него счастливыми, полными слез глазами, а Гортензия тут же принялась его вылизывать. Марчелло осторожно обтер кобылу чистой губкой и помог ей подняться на ноги.

– Ты тоже поднимайся, Черное Копытце, – невольно окрестив жеребенка, сказала Теа и поставила новорожденного на нетвердые разъезжающиеся ножки. Жеребенок тут же потянулся к материнскому животу и, найдя сосок, зачмокал.

– Он прелесть! – с восхищением сказал Марчелло. – Крепенький малыш!

– Глазам своим не верю! – с восторгом прошептала Теа. – Просто чудо какое-то!

– И это чудо совершила ты. – Марчелло нежно посмотрел на Теодолинду. – Я тобой горжусь.

– Сколько же сейчас времени? – спросила Теа.

– Девять часов, – услышали они сзади женский голос и, разом обернувшись, увидели Джулию.

Она стояла у них за спиной с повлажневшими от умиления глазами, ее лицо было озарено счастливой улыбкой.

– Я все видела, – призналась она молодым людям. – Это действительно чудо.

Убедившись, что с кобылой и новорожденным жеребенком все в порядке, они вместе вернулись в дом, и Джулия поднялась наверх к Джорджо. Он уже проснулся.

– Думаю, я должна открыть тебе одну тайну, – прямо с порога сказала Джулия, садясь на край кровати.

– Какую тайну? – Джорджо насторожился.

– У тебя родится братик. Или сестричка. В общем, я жду ребенка.

Давно она не чувствовала себя так хорошо и покойно, как в эту минуту. Признавшись сыну, она положила конец своим сомнениям, и на душе стало легко от принятого решения. Из памяти не выходила Гортензия, нежно облизывающая мокрого, беспомощного жеребенка.

– Когда он родится? – поинтересовался Джорджо, спокойно восприняв сообщение матери.

– Летом, – ответила Джулия. – Если будет девочка, я назову ее Кармен, в честь твоей бабушки.