355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Еугениуш (Евгений) Дембский » Та сторона мира » Текст книги (страница 6)
Та сторона мира
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 17:59

Текст книги "Та сторона мира"


Автор книги: Еугениуш (Евгений) Дембский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Он отклеился от двери и спустился на две ступеньки ниже.

– Деньги вперед! – решительно сказал он, но голос его дрожал. Решимость его стоила три цента, и те до реформы. Я кивнул и, достав пачку банкнот, отыскал две двадцатки и протянул ему. Он жадно схватил их и сунул в карман, но все делал левой рукой. – Идем отсюда, – бросил он.

Мы не доверяли друг другу и потому шли как бы вместе, но разделенные всей шириной тротуара. За углом мы протиснулись в щель между отелем и следующим домом. Через несколько метров щель расширилась, образуя небольшую площадку, метра два на три. Мы остановились.

– Ну? – спросил Дуду.

Если бы я только что не видел, как он крался, то подумал бы, что это он меня сюда привел.

– Генри Луппо, – сказал я. – Все, что знаешь.

– Закурить есть?

Меня раздражал его решительный, почти угрожающий тон.

– Если не перестанешь на меня орать, то я так тебя тресну, что у тебя зубы вылетят через задницу!

Однако я все же достал сигареты и протянул ему пачку. Какое-то время я держал ее у него перед носом, прежде чем он справился с собственным страхом и решился взять сигареты, но зато взял сразу две. Забавный тип. Мы закурили.

– Я с ним познакомился два года назад. Я сидел за взлом, он за сумочку. В сумочке сработали наручники и включилась сирена. Вскоре он был уже за решеткой. Я вышел первый, он – через два месяца и сразу явился ко мне. Я обрадовался. – Он сильно затянулся. – Я жил один, он был парень что надо. Какое-то время мы даже честно работали, ездили на грузовике, но потом фирма ликвидировала рейс в Канаду, и мы остались на улице. Пытались что-то комбинировать, но все честно, почти полгода. Потом меня соблазнило открытое окно. Я получил три месяца срока. Генри регулярно меня навещал, потом на две недели исчез, а когда вернулся, сказал, что болел воспалением легких. Он действительно изменился, был весь какой-то почерневший и нервный. Все время подскакивал, косился по сторонам. И все время облизывал губы, словно его постоянно мучила жажда. Через несколько дней после этого свидания он убил первую девушку – я узнал об этом из газеты. Он мне, конечно, ничего не сказал. Лишь выйдя из тюрьмы, кажется, после его пятого убийства, я застал Генри за отмыванием бритвы. Мне чуть плохо не стало. – Он сплюнул под ноги и по широкой дуге отшвырнул окурок. Красный огонек описал плавную кривую и, ударившись о стену, рассыпался на множество искорок. – Генри сказал мне, чем он занимается. Я перепугался. У него был такой взгляд, он так уверенно держал бритву... Он сказал, что найдет меня где угодно и чтобы я не пытался сбежать или трепать языком. Я и не пытался. По после восьмого убийства я позвонил в полицию. Впрочем, толку от этого все равно не было, потому что кто-то его прикончил. На следующий день нашли тело. – Он достал из кармана вторую сигарету и закурил.

– Слушай, ты говоришь, он изменился. Пока ты сидел. А это точно был он? – Я выбросил свой окурок и закурил новую сигарету.

– Ясное дело. Он помнил все, чем мы до этого занимались.

– И ничего в нем не изменилось? Он ел все то же самое? Пил? Одевался? Ходил в кино на те же фильмы, что и до болезни?

– Ничего не изменилось, – кивнул он.

– Кроме отношения к шлюхам, – пробормотал я. – А как до этого было с девочками?

– Нормально. Когда у нас было немного денег, мы снимали одну, иногда двух. Но не таких, как потом Генри... – Он быстро провел пальцем по горлу.

– Слу-ушай... – медленно сказал я. – Если бы я тебе сказал, что это был не Генри Луппо, а кто-то очень на него похожий? Ты мог бы с этим согласиться?

Он удивленно смотрел на меня, нахмурив лоб. Даже в царившем вокруг полумраке я видел на его лице напряженную работу мысли. Наконец он поднял голову:

– Вряд ли... У него был шрам на спине, и у него не хватало мизинца на правой ноге, он говорил, что таким родился. Все совпадало – нет, не может быть.

Я вздохнул и отступил назад.

– Ладно. Это все. Иди вперед. – Я кивнул в сторону выхода на улицу.

Он поколебался, но пошел – причем сразу же сделал несколько быстрых длинных шагов и опередил меня, так что, если бы даже я захотел, не смог бы дотянуться до него руками. Он шел, все время чуть повернув голову назад, а перед самым выходом метнулся вперед и исчез за углом. Когда я вышел, его даже уже не было видно. Я побрел к машине.

Два темных пятна, прилепившихся к стене, я заметил, когда начал переходить улицу. Свернув, я пошел по проезжей части. Тени отделились от стены и побежали в мою сторону. Повернувшись, я внимательнее присмотрелся к нападающим и увидел, что руки у них пусты. Сердце забилось сильнее, словно я услышал, что на мой билет выпал главный – или один из главных – выигрыш. Пятясь, я сделал два шага в сторону. Первый, как я и хотел, заслонил меня от своего товарища; я повернулся к нему боком и ударил каблуком правой ноги в грудь. Что-то хрустнуло, тип схватился за грудную клетку и рухнул на асфальт. Второй замедлил шаг, полез в карман и вытащил нечто, щелкнувшее и блеснувшее длинным острием. Обычный пружинный нож, так что я вынул руку без пистолета и встал к нему лицом. Он шел медленно, боком, вертя рукой с ножом. Его товарищ пытался подняться на ноги, стеная и отплевываясь.

– Прибей его... – прохрипел он.

– Сейчас... – прошипел тип с ножом, намереваясь прыгнуть вперед.

Когда он выставил вперед ногу, я в прыжке подсек ее. Он взмахнул руками и свалился метрах в двух от своего дружка. Я пинком выбил из его руки нож и, убедившись, что тот отлетел достаточно далеко, стал ждать, чуть отойдя от парочки. Так быстро заканчивать развлечение я не собирался. Оба поднялись почти одновременно, я позволил им встать на ноги и радостно бросился к стоявшему слева. Когда оба отшатнулись, я сменил направление и сперва врезал в брюхо первому, и лишь потом мой кулак соприкоснулся с носом второго. Первый протяжно застонал, второй же просто взвыл и присел, прижимая ладони к лицу и всхлипывая, как ребенок, его приятель шатался, согнувшись и прижав локти к животу. Халтурщики. Я глубоко вздохнул.

– Парни, это только в кино убивают быстро и приятно, – назидательно произнес я. – В жизни же не всегда... – Я замолчал, поскольку бывший владелец ножа выпрямился и сделал шаг в мою сторону. Одновременно я заметил какое-то движение справа.

Я слегка повернулся, чтобы иметь обоих в поле зрения. Нападающий смотрел только на меня и не видел, что слева к нему приближается какой-то незнакомец. В его облике не было ничего угрожающего, он шел медленно, но решительно. Неожиданно он метнулся вперед и ударил носком ботинка в пах нападавшему. Тот удивленно вытаращил глаза и со стоном рухнул лицом вниз. Мой союзник посмотрел на второго, который все еще стоял на коленях, закрыв лицо руками. Делать было уже больше нечего. Новый участник схватки шагнул ко мне и улыбнулся.

– Я немного опоздал. Но не всегда все столь хорошо выходит. Эти скоты редко получают такой урок, как сегодня. Чаще всего им попадается какой-нибудь недотепа, у которого они все отбирают и в придачу бьют для забавы.

– Вряд ли это те, они вообще ничего не умеют. – Я кивнул в сторону обоих корчившихся на земле дружков. – А вы тут часто помогаете прохожим?

– Довольно часто. Я... – Он полез в карман и, достав что-то блестящее, протянул мне ладонь с каким-то значком. Я наклонился, и тут он, извернувшись, ударил ногой мне в лицо. Движение оказалось для меня слишком быстрым. Пятка угодила в подбородок, лязгнули зубы, а из глаз посыпались искры. Я успел еще подумать, что у этого типа чертовски твердая пятка, он мог бы ею шлифовать алмазы. А потом я потерял сознание.

Сперва мне показалось, будто кто-то удалил мозг из моего черепа. Ощущение было такое, будто одинокие мысли мечутся по пустой черепной коробке, ударяются о кость и тут же гаснут, уступая место новым. Так продолжалось довольно долго, прежде чем появилась первая разумная мысль: раз я думаю, значит, мозг у меня есть. Я мыслю, следовательно, существую. В ушах у меня гудело, глаза под веками жгло. Многовато для обычного пинка в черепушку.

Я слегка повращал глазами и приоткрыл веки: передо мной, покачиваясь, поплыла какая-то серая плоскость, но вскоре она застыла неподвижно, и я увидел бетонную стену. В то же мгновение я ощутил рывок, и перед глазами у меня снова все закружилось. Я уже знал, что сижу привязанный к стулу опустив голову, я увидел веревку, опоясывавшую бедра. Я поднял голову, хотя это движение вызвало очередную волну грохота в ушах, и огляделся.

Передо мной стоял тот самый маленький и худой самозванец-помощник с улицы, глядя на меня с безразличным видом. Позади него находилась стена с какими-то трубами и большим краном. Потолок был поделен на несколько квадратов решеткой из натриевых ламп. Пол был тоже бетонным. Подвал. Где-то сзади должна была быть дверь. Еще раз взглянув вверх, я увидел кроме ламп несколько тонких трубок, торчавших из стыка стены и потолка. Я снова перевел взгляд на охранника. Тот поднял бровь и улыбнулся. Улыбка у него была липкая и скользкая.

– Не надо было лезть куда не надо, рыбка, – сказал он.

– И долго ты над этим думал? – Я говорил несколько неразборчиво челюсть чертовски болела.

– Шутник, – заметил он. – Ничего так не люблю, как дать в рожу какому-нибудь шутнику. – Он прикусил губу, словно размышляя, как получше нанести удар.

Я пошевелил руками за спиной. Кто-то сплел их друг с другом и связал веревкой, ногами я не двигал, пока этот тип стоял надо мной. Я опустил голову и зашипел – не слишком громко, но так, чтобы дошло до охранника. В ответ я услышал фырканье и короткий смешок.

– Думаю... – услышал я и стиснул зубы, чтобы хотя бы немного смягчить удар. Охранник шагнул ко мне, я увидел его ноги, как вдруг сзади раздался короткий скрежет. Я поднял голову. Алмазная Пятка смотрел на что-то за моей спиной. Это продолжалось некоторое время – видимо, кто-то сзади что-то показывал ему жестами. Охранник кивнул и сказал: – Хорошо. Если можно, скажите, чтобы мне принесли что-нибудь от зубной боли.

Снова раздался тот же скрежет. Алмазная Пятка отошел к стене и схватился за щеку. Я снова опустил голову и попробовал пошевелить ногами. Веревки на бедрах перекрывали кровообращение, ниже колен я ничего не чувствовал. Я начал напрягать лодыжки и осторожно шевелить пальцами ног. Прошло несколько минут, прежде чем я почувствовал, что уже могу двигать ногами, по крайней мере от колен и ниже. Когда охранник на мгновение отвернулся, я быстро пошевелил ногами и сразу же замер. Потом сказал:

– Ты не мог бы дать мне сигарету? Они у меня в кармане. После того пинка у меня дрянной вкус во рту.

– Что ты говоришь? – притворно удивился он. Потом подошел ко мне, полез в карман, достал сигареты и отошел.

– Дай одну, – попросил я.

– Курить вредно, – сказал он, снова улыбаясь так, что мухи приклеились бы к его улыбке не хуже, чем к липучке. Он встал передо мной и, сунув сигарету в рот, медленно, словно наслаждаясь выражением моего лица, поднес к ней зажигалку и нажал на кнопку. Закурив, он выпустил длинный шлейф дыма в мою сторону, затем снова поднес руку ко рту, и тут один из огнетушителей наконец среагировал. Тонкая мощная струя противопожарной смеси ударила его прямо в лицо. Он заорал и, схватившись за физиономию, шагнул ко мне; я рванулся вверх всем телом, оттолкнулся ногами от пола и, падая назад, со всей силы ударил его каблуками в нижние ребра. В следующее мгновение я грохнулся спиной о пол и перевалился на бок. Я не видел, как он летел к стене, увидел лишь, как он осел на пол, ударившись затылком о торчавший из труб кран. Как можно быстрее доковыляв до него, я на всякий случай со всей силы пнул его пяткой в шею. Потом поднял, поерзав по полу, свою зажигалку и принялся пережигать веревки на запястьях. Я очень спешил, помня о втором охраннике и о нескольких еще действующих огнетушителях, но лишь через пятнадцать минут сумел освободить руки и встать с пола. Обыскав карманы трупа, я нашел все, что он забрал из моих, то есть деньги и "биффакс". Больше при нем ничего не было. Проверив обойму, я подошел к двери и, прислушавшись, открыл. Я увидел коридор и кого-то, кто выстрелил, едва я успел поднять руку с оружием. Я тоже выстрелил, но промахнулся, во всяком случае, фигура скрылась за поворотом, за которым находился следующий отрезок коридора, завершавшийся дверью; когда я добежал до нее и, оглядываясь по сторонам, открыл, двор был уже совершенно пуст. Пройдя вдоль стены, я нашел выход на какую-то улочку.

Аптеку я отыскал метрах в ста за углом. В большом, чистом и прохладном помещении ощущался характерный запах. Я был единственным пациентом. Свернув к стене, где стояли в ряд санитарные кабины, я вошел в первую и нажал на клавишу.

– Чем могу помочь? – раздался глубокий женский голос.

– Ожог предплечий, обезболивание и перевязка.

– Пожалуйста, вставьте руки в отверстия. – Одновременно на высоте моих плеч открылись две заслонки.

Я подвернул рукава и вставил обе руки глубоко в дыры. Какое-то время ничего не происходило, а потом на экране погасла надпись, информировавшая о завершении обследования, и я ощутил приятный холод на обожженных руках. Боль полностью утихла, я почувствовал облегчение.

– Пожалуйста, согните руки так, как показано на экране, – услышал я и бросил взгляд на экран. На нем появилось изображение мужчины с выставленными вперед локтями. Кисти его были вывернуты наружу, кулаки сжаты.

Я сделал то же самое и почувствовал, что на кожу наносится перевязочный материал. Прошло еще секунд пятнадцать, прежде чем компьютер сжалился.

– Повязка наложена.

Я осторожно вытащил руки и осмотрел их. Внутренняя часть предплечий была покрыта слоем молочно-белой пленки. Я потер ее пальцами, слегка похлопал.

– С вас восемь долларов шестнадцать центов, – вежливо известил компьютер, одновременно зажигая зеленую стрелку, указывающую на щель для чека. – Возможная оплата сверх указанной суммы будет использована на благотворительные цели, – сладким голосом добавил он.

Я выписал чек на десять баксов и сунул этому вымогателю в брюхо. Дверь вежливо отошла в сторону, и я вышел из кабины. Купив в автомате упаковку перевязочного материала, я повернулся, чтобы уйти. В трех шагах от дверей висел телефон. Я постоял немного, разглядывая его, словно видел нечто подобное первый раз в жизни, потом, облокотившись на прилавок, выписал еще один чек, без указания суммы, и подошел к телефону. Вставив чек, я набрал четыре цифры кода округа, дождался длинного сигнала и набрал еще шесть цифр. Услышав голос автоответчика, я сказал:

– Антуан. "Слова", – и нажал клавишу отбоя.

Подождав минуту, я повторил ту же операцию. На середине первого гудка Пима схватила трубку. Прежде чем я успел набрать в грудь воздуха, я услышал:

– Почему ты раньше не позвонил? Я тут... – Она расплакалась.

Прикрыв микрофон рукой, я несколько раз кашлянул и сглотнул слюну.

– Я не могу звонить слишком часто. За мной могут следить, – мягко сказал я.

Послышалось короткое всхлипывание.

– Прости... Я переволновалась. Я все понимаю. Все в порядке. Что у тебя?

– Ничего особенного, – небрежно ответил я. – Ничего не происходит. А я страдаю от отсутствия идей, хотя куда больше мне досаждает отсутствие рядом тебя. – Второе полностью соответствовало действительности.

– У тебя проблемы?

– Минимальные. – Я лихорадочно размышлял, что сказать. В конце концов я решился на частичную правду, сомневаясь, что она поверила бы в рассказ о том, как я спокойно сижу дома. – Вчера какие-то двое любителей хотели у меня отобрать бумажник. Полные дилетанты, к тому же они не имеют ничего общего с нашими знакомыми, – с сожалением закончил я.

– И больше ничего?

– Ничего.

– Это, наверное, плохо, как ты считаешь?

– С одной стороны, плохо, с другой – хорошо, – уклончиво ответил я.

– Мы можем еще немного поговорить? – вдруг спросила она.

– Конечно. Расскажи, что у тебя?

– Целый день смотрю телевизор. Читаю. И толстею, – несколько неискренне рассмеялась она. – От скуки готовлю тонны жратвы и только часть выбрасываю.

– Очень хорошо...

– Почему?

– Хорошо, что много готовишь, потому что кто знает, когда я заявлюсь. А мне бы хотелось съесть чего-нибудь хорошего. Ясное дело, плохо, что ты толстеешь. Создатель может разозлиться, что ты портишь одно из лучших его творений. – Я услышал шум и хлопок двери. В аптеку вошла какая-то женщина. В общем, слушай, старик. Договорились на завтра, хорошо? – сказал я.

– Что случилось? Не можешь говорить? – Она сразу же сообразила, в чем дело.

– Именно. Ну так что? Пока?

– До свидания. Будь осторожен. Обещаешь?

– Конечно. Привет! – Я нажал на клавишу. За стеклом появился мой чек с отпечатанной компьютером суммой. Я еще раз нажал на клавишу, выражая согласие на снятие с банковского счета оплаты за разговор, и вышел из аптеки.

Я прошел чуть дальше в поисках газетного киоска. Пришлось перейти через улицу, я огляделся по сторонам и быстрым шагом преодолел десяток метров. Вытащив из стойки "Дневные новости", я бросил двадцать центов в кассу и, открыв предпоследнюю страницу, просмотрел объявления, а потом выбросил газету. Мимо очень удачно проезжало такси, и я остановил его. Видимо, у моих противников не было времени на то, чтобы в очередной раз что-то предпринять, а если даже и так, то мне все равно больше ничего не оставалось, кроме как подставлять себя под выстрел, надеясь, что они в очередной раз промахнутся.

Назвав адрес своего дома, я удобно развалился на широком диване, наблюдая за водителем. Несколько раз я поймал его взгляд в зеркале заднего вида. До дома я доехал довольно быстро, вошел в ворота и сразу же отскочил за дверь. Я немного подождал, но ничего не происходило; затем вышел и окинул взглядом улицу. Все так же ничего не происходило, никто не отпрыгнул за стену, никто не спрятался в воротах, несколько стоявших на улице автомобилей не вызывали никаких подозрений. Несколько мгновений я развлекал себя мыслью о том, что смешно бы было, если бы "те" просто перестали мной интересоваться. Через две недели я дошел бы до полного нервного истощения, и они могли бы успокоиться. Я мог лишь надеяться, что они не знают, что их главным козырем является Пима.

Поднявшись по лестнице, я присел возле двери. Невидимая полоска целлофана торчала между дверью и косяком. Она была нетронута, в том же самом месте, на сантиметр ниже маленькой царапины на лакированной двери. Осторожно войдя в квартиру, я осмотрел комнату, кухню и ванную, прошел в спальню, заглянул в шкаф... Пусто. Вернувшись к двери, я запер ее, опустил пуленепробиваемые шторы и лишь после этого включил свет. Какое-то время я еще кружил по квартире с пистолетом в руке, потом положил его на стол в кухне и принял душ. Вернувшись в халате на кухню, я обдумал все "за" и "против", после чего достал из холодильника консервы. Лишь бросив на сковородку странного цвета массу, я сообразил, что обертка уже в мусорном ведре и я даже не знаю, что разогреваю. Вкус массы тоже не вызывал никаких ассоциаций, я кое-как впихнул ее в себя и закурил. Потом снова открыл холодильник, но пива там не было. Я вспомнил, что вчера сделал солидные покупки и пакет давно лежит в моем товарном ящике внизу, но от похода на первый этаж отказался. Заварив крепкий чай, я добавил несколько капель экстракта коки и сел на стул, перед этим переставив его так, чтобы видеть входную дверь. Отхлебнув из чашки, я поставил ее на блюдце.

Было тихо. Относительно тихо. В кухню всегда доносился тихий шум с улицы; дом был старый, и звукоизоляция оставляла желать лучшего, а то, что сейчас я не слышал ничего, означало, что я подсознательно перестал воспринимать все несущественное, то есть нормальные, обыденные звуки – шум труб, кондиционера, звук слишком громко играющего телевизора у соседей за стеной. Значение имели лишь подозрительные звуки, их я и ожидал, но никто мной не интересовался. Я снова глотнул чаю.

Было тихо. Я взял пистолет и тщательно его осмотрел, но не нашел в нем ничего интересного, по крайней мере такого, чего бы не знал. Я встал и, не выпуская его из руки, пошел в комнату. Достав из сейфа все бумаги, я отнес их в кухню. Стоя у стола, я рассортировал их и все малозначительное – чеки, полисы, счета – отнес обратно в сейф. Остальное я скомкал, бросил в раковину и поджег. Лишь несколько мгновений спустя я сообразил, что должна сработать противопожарная сигнализация, но она не сработала. Повернув до упора регулятор кондиционера, я сел на стул и стал ждать. Мне пришло в голову, что подобную сцену я не раз видел в кино, и никогда прежде у меня не возникало мыслей, что она может быть взята из жизни. Пламя уменьшилось, зашипело, натыкаясь на капли воды на дне раковины. Подождав еще немного, я встал и пустил на пепел воду, смял мокрые черные пласты и запихнул через решетку в сливную трубу, затем тщательно вымыл раковину и руки. Снова сев на стул, я закрыл глаза и мысленно проглядел всю библиотечку в доме, куда отвез Пиму. Все указывало на то, что я мог бы звонить ей четыре раза в день как минимум в течение трех месяцев. Я почувствовал, что могу гордиться собой. В конце концов, я нашел нечто положительное во всей этой истории. Я откинулся на спинку стула, устраиваясь поудобнее, и совершенно неожиданно заснул.

Проснулся я около пяти. Все еще было тихо, даже еще тише, чем несколько часов назад. Я пошел в ванную, чтобы нанести на руку новый слой перевязки, потом побрился и вернулся в комнату. Полчаса пришлось потратить на полный комплекс упражнений мато-соэ, зато я снова почувствовал себя бодрым и молодым; последнее было особенно приятно, так что я не стал смотреть в зеркало, чтобы не подвергать сомнениям гимнастику Тьен Вана. Одевшись, я спустился по пустой лестнице, открыл товарный ящик и отнес наверх три больших пакета. Сделав несколько гренок с сыром "волонтер" и сварив кофе, я поел, выпил две чашки крепкого кофе и подумал о баночке пива, но потом от подобной идеи отказался – смесь этих двух жидкостей действует на меня как лучшее мочегонное средство. Подключив на несколько минут зажигалку к заряднику, я сунул в карман упаковку бензодрина, сигареты и пистолет. Остальное находилось в автомобиле, стоявшем в гараже. Выходя, я проверил автоответчик на телефоне, но, похоже, мир попросту забыл о моем существовании. Я осторожно вышел из квартиры, но и тут никто меня не подстерегал, так что я быстро сбежал по лестнице, чувствуя себя вполне уверенно. Может быть, потому, что надел рубашку из угольного волокна, в которой можно спокойно подставить грудь под пулю среднего калибра, а может быть, просто предчувствовал, что впереди у меня удачный день. Когда-нибудь, в конце концов, он должен был наступить. Свежее утро, казалось, подтрунивало надо мной – хорошо все будет сегодня или нет? Я поставил на первый вариант. Когда гараж выпустил из своего нутра "бастаад" и я сел за руль, мое возбуждение словно передалось ему – он вел себя просто великолепно. Казалось, он, как всегда, реагировал чуть ли не на мои мысли, но как-то иначе, мы с ним быстрее обычного проносились по улицам, оставляя позади солидные "рамблеры" и "кадиллаки", плавных очертаний "форды" и быстрые "статлеи". Мы были хозяевами улиц, и остальные водители и автомобили как будто это чувствовали. Мы покатались по городу полчаса, я дождался семи и направился на север. Через десять минут я был возле станции техобслуживания сети "Шелл". Въехав на площадку, я вышел, спокойно и с достоинством огляделся. Все боксы были пусты. Время, правда, было раннее, но все равно тут должно было быть больше клиентов. Похоже, домашние гаражи скоро положат конец большим станциям техобслуживания, как лет пятнадцать назад уже случилось с мелкими частными автомастерскими.

Я направился в сторону ближайшего бокса, и тут из другого, чуть левее, высунулся толстяк в идеально чистом комбинезоне с большой желтой раковиной на груди. Он не походил на обычного механика, но как раз именно такой был мне для начала и нужен.

– Добрый день! – крикнул он. – Даже верить не хочется, что это чудо техники отказало. – Он доброжелательно улыбнулся.

Я видел, как у него под черепом клубятся приятные мысли, вращающиеся вокруг старого как мир словосочетания "немалые деньги".

– И вы правы. – Я постарался, чтобы мои слова прозвучали как комплимент типа: "А вы, однако, разбираетесь в машинах!" – Как говорилось в рекламе: "Если тебе кажется, что твой "бастаад" отказал, это значит лишь, что тебе снится дурной сон!" Я по другому делу. – Я чуть понизил голос, чтобы его ушей достиг шелест банкнот в моем кармане.

– Может, зайдем в контору? – Я не ошибся: у него был хороший слух, чувствительный к звяканью инструментов в смотровой яме и шороху мятых денежек. – Никто нам там не помешает. – Он ткнул большим пальцем в сторону дверей в начале зала.

Мы вошли в просторное помещение, оборудованное средствами связи не хуже, чем средний комиссариат полиции. Оборудование было, может быть, и устаревшим, но явно свидетельствовало о том, что на этот раз "Шелл" не предвидела краха в авторемонтной отрасли и с размахом инвестировала средства в свои мастерские. Толстяк открыл холодильник и спросил:

– Чего-нибудь холодненького?

– Нет, спасибо, – махнул я рукой. Утро, на мой взгляд, было достаточно свежим, и у меня, в отличие от моего собеседника, не было никаких причин потеть при мысли о неожиданном заработке.

Толстяк сорвал кольцо с банки с ананасовым соком, выпил половину и утер губы тыльной стороной руки.

– Слушаю. – Он сел за стол и показал мне на широкое пластиковое кресло напротив.

Я осторожно сел, предвидя, что кресло окажется скользким, как льды Антарктиды. Достав сигареты, я протянул ему пачку. Он взял одну и закурил, не предложив мне огня.

– Помните Алекса Робинса? – спросил я, поднося зажигалку к сигарете.

Он поморщился и выпустил облако дыма.

– Г-господи, ну ясное дело! Было время, я просто работать не мог, постоянно только твердил, какой это замечательный парень, как мы все его любим и им восхищаемся, и как мы за него переживаем, и как ему желаем всего самого наилучшего. Мне пришлось два раза сходить в оперу, я едва умом не тронулся.

– Меня интересует в первую очередь Алекс в период, предшествовавший случившейся с ним перемене. Что это был за человек?

– А вы кто? – Он прищурился и смерил меня взглядом, с его точки зрения – проницательным и сверлящим, но на самом деле лишь хитрым и любопытным.

– Дело весьма деликатное. – Я наклонился к нему. – Робинс оставил после себя сына, а его мать считает, что его отец ее обманул, и теперь намерена вытянуть у адвокатов несколько больше денег, чем дал ей Алекс. А я должен ей в этом помочь. Не стоит, наверное, добавлять, что если эта девушка получит то, что ей причитается, она наверняка не забудет о том, кто помог ей в тяжелую минуту. – Я достал из кармана двадцатку и щелчком послал в сторону развалившегося в кресле толстяка. На его физиономии было написано понимание и сочувствие, он не отрывал от меня взгляда, но купюра исчезла со стола невероятно быстро и незаметно. – Надеюсь, вы меня понимаете?

– Конеч-чно! – ответил он. – Я не совсем, правда, понимаю, что вас интересует... – Он сунул мизинец в ухо и сосредоточенно покрутил. Взглянув на результат этой операции и удовлетворившись им, он вытер палец о брюки, которые теперь уже не были столь идеально чисты.

– Расскажите о Робинсе как можно более откровенно и без всех этих выдумок для журналистов.

– Неплохой работник, да, неплохой, – кивнул он. – Вежливый, тихий, иногда я думал, что он просто дурак, но ведь потом он так прославился по телевидению...

– Погодите, погодите! Сначала про Робинса до той перемены, постарайтесь не смешивать, хорошо? – Мне пришлось его прервать, чтобы он не создал образ третьего Робинса – до и после перемены сразу.

– Ну... гм... Делал, что положено, вот, собственно, и все. – Он допил сок и швырнул банку в корзину. – Потом уехал рыбачить в Швецию, черт его знает зачем. Вы ведь не станете говорить, будто у нас тут рыбы нет?

Патриот.

– Он дружил с кем-нибудь?

– Нет. Здесь тогда были старые специалисты и молодые подмастерья. Он не подходил ни тем, ни другим.

– А из тех, молодых, тут еще кто-нибудь работает?

– Да... – Он кивнул. – Один еще остался.

– Ну хорошо, и что с тем его отпуском?

– Ну, значит, полетел в Швецию на две недели, но вернулся через девять дней и хотел взять еще две недели отпуска. Однако момент он выбрал неудачный, поскольку как раз тогда начали увольнять работников, и вскоре получил уведомление и он. Правда, его это совершенно не взволновало. Это было очень странно, но вел он себя именно так. Теперь-то мне кажется, что он уже знал, чем будет заниматься, и на фирму ему было глубоко наплевать. А потом началась вся эта комедия – улыбки, цветы от коллег и так далее, и тому подобное. Приходили какие-то деятели из рекламы, раздали немного денег, сказали, что говорить, обещали еще кое-чего, но больше не появились. Да и зачем, собственно? Алекс Робинс сошел с первых полос газет и перешел на страницы серьезных изданий, а там уже никого не волновало, чем он когда-то занимался.

Я стряхнул пепел в фарфоровую раковину, герб фирмы. Толстяк протянул руку и потушил свою сигарету.

– Вы с ним потом разговаривали?

– Нормально – уже нет. Раз или два, но это были примерно такие сценки: "Алекс, старик! Как дела?" – "Эрнест! У меня все о'кей, да ты, наверное, и так знаешь?" Словно треп перед камерой. – Он поморщился, отчего его глазки скрылись в складках жира. – Так продолжалось два месяца, а потом – тишина. Лишь когда он застрелился, снова началось вторжение журналистов; мы говорили все то же, что и раньше, хотя каждый из них хотел чего-то особенного. Впрочем, честно говоря, мы ничего о нем и не знали.

– Хорошо. – Я поднялся со скользкого сиденья. – А с тем, молодым, я мог бы поговорить?

– Сейчас. – Оттолкнувшись ногой от стола, он развернулся в кресле и нажал две клавиши. Несколько секунд спустя в динамике что-то захрипело. Аппаратура была явно старой.

– Пусть ко мне зайдет Космонавт, – бросил толстяк в микрофон и вернулся в прежнюю позицию. – Этот парень, Боб Невилл, хотел стать астронавтом, но у него не получилось. Кто-то у него в семье оказался из красных.

– Ну что ж, спасибо вам. До свидания.

Я вышел, прежде чем он успел что-либо сказать. В паре метров от дверей я увидел крепкого мужчину лет тридцати. Я подождал, пока он подойдет ближе.

– Боб Невилл? – спросил я.

Он остановился, внимательно окинул меня взглядом и кивнул.

– Это я хотел с вами поговорить. Две минуты, шеф знает.

– Коп? – спросил он. Голос у него был низкий и чуть хриплый.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю