Текст книги "2007 № 12"

Автор книги: ЕСЛИ Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Ну, прошли мы въездной контроль, повеяло на меня местными запахами. Благодать! Пахнет чужепланетной пылью, земным пыреем и, кажется, Эвольвентой. Эй, двуногое недоразумение, отпусти уже кота! Он погулять хочет. Только, чур, покорми сперва!

Не тут-то было. Как только рассталась Разиня с Дылдой, Сушеным Подлещиком и прочими двуногими придатками к нашему космолайнеру, так ноги в руки – ив гостиницу. Глаза у нее при этом, как у Эвольвенты в брачный период, и неспроста: у Разини шуры-муры с одним пилотом, что ходит в рейсы к Фомальгауту. Иной раз случается, что дни отдыха пересекаются у них именно здесь, на Мю Цефея. «Случается» – это, по-моему, от слова «случка». И весьма бурная, я вам доложу.

Мне – тьфу! Это их дело. Я даже использую его в своих целях: поднимаю мяв, как только эти двое начинают предаваться блуду. Ну и, натурально, меня выгоняют вон, а мне того и надо. Разиня знает: я вернусь, как только покончу со своими делами. Еще ни разу не опоздал к очередному рейсу, между прочим! Ну просто добропорядочный корабельный кот. А я никакой не корабельный – я свой собственный. Захочу – уйду. Обязан я кому, что ли? Ни в коем случае. Имею полное право уйти. А не ухожу, потому что не слабоумный.

В этот раз искомого Разиней пилота на планете не оказалось. Ну-ну. Мне что, я иду себе и в ус не дую. Встречные языками щелкают: «Ух ты, какой зверь! А морда-то!..» Разиня в расстроенных чувствах. А я не упираюсь, не ору и вообще не позволяю себе никакого своеволия, потому что в данный момент толку в нем нет.

В гостиничном номере – иное дело. Обнюхал я все предметы, как заведено, а уже потом голос подал. Как раз, по моим расчетам, Разиня слегка успокоилась и не станет швыряться в меня разными предметами. Так и вышло. Но и мяв мой ей поперек души. Добился: покормила она меня, а когда я поел, но не замолчал – обругала в сердцах и выпустила за дверь. Вот как надо. Учитесь! А впрочем, кому я это говорю! Только очень глупый кот не умеет пользоваться двуногими.

Коридор, холл – и вот я уже на воле. Небо серое, висит в нем кирпично-красное солнце – Гранатовая, видите ли, звезда – и на нервы действует, но я к такому уже привык. Галопом выбрался из человеческого муравейника, травки пожевал, обхожу неспешно территорию. Эй, подружка, где ты?

Неудача. Нашлась Эвольвента, а при ней выводок котят, и она на меня смотреть не хочет. Один котенок меня за хвост лапой тронул, а я стерпел. Как знать, вдруг он мой отпрыск? Окрас, во всяком случае, похож: черный тигровый. А Эвольвента шипит! Конечно, кошки украшают жизнь, но даже лучшие из них чересчур подвержены эмоциям. Пришлось сделать вид, что не огорчен, и потрусить обратно. Ладно, переживем.

Вернулся. В гостиничном холле изобилие двуногих – кто просто так сидит, а кто тянет из стакана через соломинку какую-то отраву. Обратили на меня внимание, а коту тоже иной раз хочется покрасоваться, пусть даже перед низшими существами. Только я лег на ковер у всех на виду, как – бац! Конкурент.

Рыжий и крупный, хотя не крупнее меня, конечно. И тоже небось считает эту территорию своей, несмотря на то, что она моя. Ладно уж, когда я в отсутствии – пользуйся. Но когда я здесь – не попадайся на глаза!

Нахалов учить надо. Вскочил я, издал боевой клич. В ответ конкурент заорал премерзостно. Хвостом себя по бокам хлещет. Но я же вижу: трусит рыжий перед мэйн-куном и удрать готов, только не с позором. Ну так и быть, поори, но, чур, недолго!

Краем глаза вижу: двуногие зашевелились, заерзали азартно на табуреточниках. Табуреточник – это что-то местное, живое. Выглядит как массивная табуретка, умеет лениво передвигаться, перебирая толстыми гнутыми ногами, но больше стоит в неподвижности, а когда двуногий садится на него – принимает форму, удобную седалищу. В местных гостиницах ни стульев, ни кресел отродясь не водилось. Зачем они, если на планете водятся табуреточники?!

У двуногих плебейское развлечение – поглазеть, как два высших существа будут выяснять отношения. Портье недоволен, но на него рукой махнули. Подначки с трибун пошли:

– Эй, тигровый, в челюсть его!

– Не робей, рыжий, встречай прямым справа! Дави верзилу!

– За ухо его куси!

– Ставлю три к одному на тигрового!

– Еще чего! Ставь пять к одному, тогда подумаю.

– В угол зажимай! Эй, секунданты рыжего, приготовьте полотенце! Кажется, это называется у них чувством юмора. Двуногие вообще склонны задирать нос, но своим чувством юмора они особенно гордятся. Было бы чем. К тому же выставлять напоказ свои сильные стороны – вообще глупость. Серьезного врага этим не испугаешь. Да и юмор у них глупый, одно слово – человеческий. Тоже мне, сильная сторона!

Я медленно иду на рыжего. Тот орет, испугать меня думает. Не на такого напал. Двуногие ликуют, предвкушая зрелище.

И вдруг… шуточки и хохот как отрезало, повисли в воздухе проклятья. Это все табуреточники, сколько их было в гостиничном холле, одновременно и не очень-то вежливо стряхнули с себя двуногих и потянулись к выходу. Из людей кто вскрикнул от неожиданности, растянувшись на полу, кто ругается, кто пытается словить убегающего табуреточника, а кто, ничегошеньки не поняв, кричит о землетрясении. Портье призывает к спокойствию, да где там.

Рыжий под шумок удрал. Кинулся я было догнать его и устроить нахалу трепку, но притормозил. Самому любопытно стало. Слыхал краем уха, что такое здесь иногда случается, но сам не видел. Двинулся я за табуреточниками. А они знай себе идут сквозь мембранную дверь, вытянувшись в колонну, а за дверью разбредаются кто куда. И ведь чую: довольны табуреточники жизнью в крайней степени!

Как чую? Вам этого не понять, если вы не кот. Собака еще могла бы понять, они худо-бедно ощущают настроение двуногих. Ну и всяких прочих тоже. С котами им, конечно, не сравниться, куда им, рабам наших рабов.

Увязался я на улице за одним табуреточником и даже о рыжем конкуренте забыл. Идет табуреточник, ногами переступает. По тротуару идет, под механические повозки не лезет. Как я и думал, двинулся он к городским задворкам, но, конечно, не в сторону астровокзала, а поближе к дикой природе. А навстречу ему – глядь! – сразу несколько табуреточников. И откуда только взялись? Вовсю поспешают. Притормозили возле моего, молча посовещались о чем-то – и чуть ли не галопом к гостинице! В дверь ломятся. Мембранная дверь с них пыль счищает, так что портье даже не шевелится – знает, что новые сидячие места в протирке не нуждаются. А по какой причине произошла замена «мебели» – то портье не интересует. Мол, так и надо. Дурак.

Подошел я тогда к табуреточнику, понюхал его, вибриссами потрогал да и потерся о его ножку, устанавливая контакт. Мысли его уловил и все понял. Не мы одни используем двуногих, в то время как те уверены, что это они используют нас. Табуреточники поступают так же, только их не миска с кормом интересует, а эмоции двуногих. Уважаю! Не конкуренты они нам, коли жаждут от двуногих того, в чем мы не нуждаемся. Подпитается табуреточник эмоциями какого-нибудь туриста, присевшего на него отдохнуть, насытится да и пойдет себе усваивать корм, телепатически дав понять собратьям: занимайте, мол, мое место. А некоторых из них двуногие увозят на другие планеты, чтобы и там было на чем посидеть, так что табуреточники мало-помалу распространяются по Вселенной. Совсем как мы.

«Привет, сиденье», – невербально сообщаю я табуреткоподобному собрату, и он отвечает мне:

«Привет, хвостатый. Спасибо тебе».

Я сразу понял, за что спасибо. Ну какие могут быть эмоции у двуногих, ожидающих чего-то в холле? Ленивые, вялые. Никакой питательности для представителей местной цивилизации ходячих табуреток. То ли дело буря эмоций под шоу, которое устроили мы с рыжим! Это же для табуреточников истинный пир, деликатесы в огромном количестве!

Ну и пожалуйста. Один раз не жалко.

«Как насчет регулярных выступлений?» – деловито интересуется табуреточник, уловив мои мысли.

«Рассмотрим, – отвечаю я тактично, но уклончиво. – Вообще-то мой народ уважает регулярность только в еде и сексе».

«Согласен и на нерегулярные, – телепатирует он. – Размер и форму оплаты обговорим позже».

И побрел себе в свою сторону, пошатываясь от сытости, а я побрел в свою.

Нахлынула было досада – и прошла. Ну в самом деле, неужели мы, кошачьи, одни такие? Другим вот тоже хватило разума воспользоваться двуногими. И знаете, я уверен, что нам с табуреточниками хватит ума поделить взимаемую с двуногих пользу к обоюдному удовольствию. И даже многократно преумножить ее, как водится у всех разумных. Но это потом. Сейчас главное то, что мы нашли и поняли друг друга.

А двуногие пусть себе ищут братьев по разуму, почем зря бороздя галактические просторы. Вряд ли они когда-нибудь найдут братьев по такому, с позволения сказать, разуму, какой у них.

Да им, по-моему, и не надо.

Чарли Розенкранц
УГРОЗА ГАЛАКТИКЕ

Одним прекрасным апрельским утром «Боинг-757», летевший из Лас-Вегаса, заходил на посадку в международном аэропорту Хьюстона, когда часть днища дезинтегрировалась. Из-за ударной волны и исчезновения части корпуса контакт с беспощадной поверхностью Земли получился преждевременным, почти у самой взлетной полосы.

Тремя милями южнее местный житель, который только что закончил кашлять на своего начальника в сотовый телефон, изображая грипп, ехал вместе с двумя приятелями и своей собакой Спартаком на ралли, когда его внедорожник испарился. Спереди остался только радиатор и все, что было после него. Сзади выжили одно большое колесо и половина детали из сверкающего красного металла и искрящегося хрома, ну и треть бензобака. Произошло извержение бензина, которое подожгло парикмахерскую и воспламенило улыбающуюся картонную фигуру мэра, претендовавшего на переизбрание.

К северу от этого места бродячий цирк, который в тот момент стоял на месте, лишился одного из своих трейлеров, когда сферическая область пространства диаметром в восемь футов волшебным образом исчезла. Оставшиеся концы трейлера разнесло в разные стороны, в результате чего была уничтожена парочка цирковых шатров, но в этом случае возгорания не случилось.

В центре города женщина-медиум, общающаяся с животными, как раз закончила описывать глубокое чувство потери и ненависти к самому себе, связанное с чрезмерным желанием царапать все подряд, и собиралась получить плату за свои труды, когда ей пришлось вместе с ее колдовством покинуть земную твердь. Восьмифутовая сферическая зона сублимации, в которой твердые тела мгновенно превращались в газ, также стала причиной несчастного случая с люстрой в квартире снизу. Хотя ближайшие окна и взорвались, большая часть тепла и разрушительной силы необъяснимо исчезли вместе с прорицательницей. Паника нарастала по мере того, как сотни подобных случаев происходили по всему Хьюстону один за другим. Но паника не ограничивалась одним лишь Хьюстоном или даже великим штатом Техас. То же самое происходило во всех остальных штатах – и во всех странах мира.

Люди, державшие Эндрю Харрисона с обеих сторон, почти несли его по туннелям. Наконец они добрались. Сквозь звук сердцебиения, стучащий в ушах, как отбойный молоток, он услышал, как стальная дверь со стуком встала на место. Под ногами ощущалась вибрация.

– Ты чуть не вырвал мне руку, – сказал он, бросив сердитый взгляд на человека слева.

– Простите, мистер президент. В следующий раз я буду осторожнее.

– В следующий раз? Запиши: следующего раза не будет! Президент осмотрелся. Бункер был обширным, но в то же время казался сжатым, как будто президента привели в сарай на заднем дворе рядом с гаражом. Никогда еще жилье, стоившее налогоплательщикам так много, не казалось столь неприглядным, столь второсортным. Президент подошел ко второму человеку из спецслужбы, который сидел перед компьютером за столом для переговоров. Этот человек клевал клавиатуру пальцем правой руки и разговаривал с рукавом левой.

– Что, черт возьми, происходит?

– Мы не знаем, мистер президент. Какое-то нападение с использованием высоких технологий. Взрывы, или дезинтеграция, или… мы не знаем, что делается, но это происходит по всей стране.

– Что значит «по всей стране»?

– Везде, сэр. Тысячи случаев. Так много, что мы даже не можем их сосчитать. Отчеты приходят из всех городов США.

– Господи, – колени согнулись, как поливочный шланг, в который перестали подавать воду. Президент упал на стул. В последние несколько минут хаоса ему успели сообщить только о необъяснимых взрывах в Вашингтоне, один из которых произошел на тротуаре перед Белым домом.

– Кто это производит?

– У нас нет ни единой зацепки, сэр.

– Немедленно приведите сюда Суика. И найдите директоров ЦРУ и ФБР, – он пересел на другое место и схватил телефон: – Это Харрисон. Дайте мне Макнаба. Сейчас же.

Министр обороны вышел на связь:

– Энди, ты в порядке?

– Что происходит? – президент требовал, забыв о любезностях. – Кто нас атакует?

Первым ответом была тишина. А второй прозвучал так:

– Мы не имеем ни малейшего представления.

– Что?! И это все, на что ты способен?

– Послушай, Энди. Этим занимаются несколько тысяч человек. И люди из всех остальных ведомств, которые могут хоть как-то помочь. Тем не менее… ничего. Повсюду гибнут люди и здания, но ничто не указывает на то, как и почему это происходит.

– Ерунда! Мне нужны ответы. Кто способен на такое?

И снова молчание. Затем вялый ответ.

– Никто. Размах бедствия превосходит все, что мы когда-либо считали возможным.

Руки Харрисона похолодели, даже несмотря на то, что шее стало теплее. Он почувствовал, как в нем растет желание обидеть старого друга – наорать, чтобы облегчить боль, задушившую мысли. Однако сделать этого он не успел.

– Минуточку, Энди. Мы получаем кое-какие данные. Подожди. Когда министр обороны Макнаб вернулся к трубке, его голос дрожал.

– Мистер президент, – начал он. Формально. И это было нехорошо. – НАСА и войска противовоздушной обороны сообщают, что Землю берут в кольцо неопознанные объекты.

Понимая, что происходящему теперь кое-как нашлось объяснение, Харрисон склонился над столом, словно застывшее изображение полной беспомощности. Факты продолжали поступать: предположительная высота полета вражеских кораблей – восемьсот миль, обнаружено семнадцать объектов, слишком далеко для ответного удара, причиной разрушения являются испаряющиеся сферические области пространства, диаметр зоны поражения от восьми до пятидесяти футов, аналогичные отчеты поступают из всех стран, принцип воздействия неизвестен, количество атак уже исчисляется сотнями тысяч, предположительно миллионами, никакого принципа или видимых причин, города и страны погружены в хаос.

Телефонная трубка, казалось, стала тяжелой ношей. Силы покинули президента вместе со способностью мыслить. Его порыв никогда не сдаваться, никогда не отступать в бою был забыт. Во время этого беспомощного оцепенения он представил себе конец своей жизни, своей семьи и всего человечества. Министр обороны, испуганный и беспомощный, спросил, есть ли у него какие-нибудь предложения – снова не то, что президент хотел бы услышать.

Он не сказал ничего. Все, что он мог сделать, – это подумать, как сказать «мы сдаемся» на том инопланетном языке, на котором изъяснялись нападающие, если, конечно, у них вообще был язык.

Директор ФБР была ранена. Ее задело осколком стекла во время одной из атак. Директор ЦРУ, сообщивший по телефону, что он заболел, продлил таким образом отпуск, который проводил в своем втором доме в Истоне, штат Мэриленд, и больше о нем не было слышно.

Два аналитика ЦРУ, Киммелс и Бликс, сосредоточенно изучали отчеты на своих портативных компьютерах, периодически бросая нервные взгляды на президента. Он смотрел на них с подозрением. Они должны быть надежны, эти аналитики, раз быстро продвинулись по карьерной лестнице, но в данный момент президентом владела паранойя. Окружающие не давали ему ответов, а ведь это было их основной обязанностью.

К тому же разговоры с лидерами других держав оказались не полезнее болтовни с телефонистками налоговой службы. Русские, китайцы и руководители НАТО сказали только, что их постигла та же участь. Все они соглашались с тем, что нужно твердо сопротивляться агрессии и не отступать ни на дюйм. Бесполезные заявления.

Президент посмотрел направо.

– Мне нужно выйти в эфир и выступить с обращением. Надо их успокоить… Если мы переживем все это, если нас всех не зажарят, люди отвернутся и поджарят меня на избирательных участках в следующем ноябре.

Его бледный спичрайтер кивнул и уставился в пустой блокнот. Три телевизионных экрана, висевших на стене, показывали мигающие картинки – бесконечные сообщения о большом количестве малых разрушений по всем континентам. На одном из каналов брали интервью у горожан. Какая-то женщина говорила:

– Все как-то очень несправедливо. Мы никому ничего не сделали, а они нас бомбят. Может, нам надо как-то… спрятаться или что-нибудь типа того? Я бы здорово разозлилась, если бы не была настолько растеряна. Что мне делать?

Остальные знали не больше.

– Я не вижу в этом никакого смысла, сэр, – раздался голос из-за стола. Бернард Суик, помощник президента по вопросам национальной безопасности, заметно дрожал. – Их технологии настолько превосходят наши, что мы не можем даже определить, как это работает, и не имеем ни малейшего понятия о том, что это. Нет никакого обнаруживаемого луча или передачи энергии. К данному моменту они уже давно могли бы нас уничтожить. Но их атаки абсолютно случайны. Они направлены не по нашей основной инфраструктуре, системе обороны или высоким технологиям. В основном по гражданским. Абсолютно хаотически. Полная бессмыслица!

– Если только они не хотят посеять страх перед тем, как уничтожить нас. Если только у них нет каких-то других мотивов. Если, если, если… Вы с министром обороны должны определить, что они делают и как они это делают. Немедленно. Найдите любой их просчет, который можно использовать. Каков бы ни был их план, я хочу, чтобы вы им помешали. Понятно?

– Да, сэр. – Суик встал, собираясь уйти, но службист не открывал дверь, пока президент не обернулся и не рявкнул на него.

Харрисон погрузился в вихрь беспорядочных мыслей, пытаясь поймать хоть одну из них. По крайней мере, его жена Британи и двое детей в безопасности. Во всяком случае, сейчас. Они находились в другом бункере – пещере дяди Сэма,[1]1
  Дядя Сэм (Uncle Sam) – известное прозвище правительства Соединенных Штатов, иногда всей страны, шутливая расшифровка букв «US». Любопытно, как оно возникло. По наиболее распространенной версии, это произошло во время англо-американской войны 1812–1814 гг. На складах поставщика военного имущества Э. Андерсона в г. Трой, штат Нью-Йорк, работал инспектор Сэм Уилсон – дядюшка Сэм, ставивший на тюках и ящиках клеймо «U.S.». Грузчики шутили, что это сокращение может означать не только «США», но и «Uncle Sam». Образ Дядюшки Сэма прочно закрепился в общественном сознании в период первой мировой войны, когда в 1917 году его изображение появилось на агитационном плакате. (Здесь и далее прим. перев.)


[Закрыть] со всеми удобствами. Но что же означало это отсутствие логики? Что означали эти атаки?

Он сел напротив одного из аналитиков.

– Что связывает все эти атаки? Что-то же должно их объединять! Киммелс наморщил лоб, как будто у него было время на раздумья.

– Ну, мистер президент, я не могу сказать, что в выборе целей есть какая-то логика, но мы все же смогли сделать парочку выводов.

– Которые, скорее всего, не относятся к делу, – заметил Бликс.

– Да, но не совсем, – парировал Киммелс.

– Это точно, – согласился Бликс. Киммелс посмотрел налево.

– Перестань перебивать. Ты меня отвлекаешь. Бликс закрыл рот и вызывающе уставился на стену.

– Видите ли, мистер президент, большая часть атак происходит на поверхности. Дома, машины, парки, жилые дома. Зона поражения всегда сферическая. И обычно составляет восемь футов в диаметре или около того.

– Но не всегда, – заметил Бликс.

Киммелс бросил на него злобный взгляд. Бликс вернулся к своему компьютеру.

– Некоторые из этих сферических зон больше. Очень немногие. А под землей они всегда больше. Во всех отчетах о нападениях на подвалы, погреба и всякое такое упоминается зона поражения от двадцати футов и более. И, похоже, дело здесь в глубине. Вот, например, нападение на одно офисное здание. На минус первом подземном этаже – зона поражения двадцать футов в диаметре. А несколько минут спустя с другой стороны того же здания на минус втором этаже – уже двадцать восемь футов. Печальный факт – погиб полицейский вместе со своим псом, множеством наград и орденов, он расследовал…

– Полицейский, не пес, – вмешался Бликс.

– Что? – Киммелс остановился.

– Полицейский имел множество наград. Просто уточняю.

– Конечно, полицейский! Бликс, ты мне мешаешь! – Киммелс вновь повернулся к Харрисону. – Моя гипотеза, господин президент, если только мне дозволено будет договорить, заключается в том, что чем глубже под землей находится помещение, тем больше сфера, – он сделал глубокий вдох. – Это может означать, что они каким-то образом тестируют свое оружие.

– Но мы считаем это маловероятным, – вставил Бликс.

– Верно. Они могли тестировать его где угодно. Не здесь и не сейчас, атакуя нас. Тогда это может означать, что активация их оружия требует большей мощности, когда цель со всех сторон окружена почвой и камнями.

– Но мы и это считаем маловероятным, – заметил Бликс. Киммелс вздохнул.

– Да.

Харрисон подался вперед.

– Переходите к делу. Каково наиболее вероятное заключение?

– Ну, это может означать, что их технология обнаружения и/или прицеливания использует данные, собираемые со всех сторон – в трех измерениях, – и поэтому менее эффективна под землей.

– Я не понимаю. Почему это приводит к взрывам большего размера?

Киммелс выставил свои указательные пальцы и уставился в пространство между ними, как будто ответ находился там, и его можно было волшебным образом извлечь именно оттуда.

– Ну, если у них возникают трудности со считыванием признаков жизни или получением точного прицела на чье-то местонахождение, они могут просто увеличить количество используемой энергии и уничтожить большую область… теоретически.

Трудности со считыванием признаков жизни.

С небольшим оттенком надежды в голосе Харрисон почти прошептал:

– А есть какие-нибудь отчеты об атаках на этой глубине?

– О, нет, сэр. Ничего даже близкого.

Харрисон почувствовал, как его плечи расслабились, и испытал прилив надежды. Только в этот момент он осознал тот мерзкий факт, что его напряжение, в основном, было связано с опасениями по поводу выживания собственной персоны, а отнюдь не сограждан-американцев. Частично осознавая, что сколько-то лет спустя он будет испытывать вину за подобное малодушие, он все же не позволил этой мысли столкнуть его с рельсов, ведущих к чувству облегчения. Бликс усмехнулся.

– Но с точки зрения статистики, мистер президент, это значит не так уж много. В конце концов, на такой глубине работает очень мало людей. Так что, если атаки производятся в случайном порядке, учитывая вероятность, уйдет довольно много времени, прежде чем…

– Да, я понял, – вот вам и все облегчение. Он посмотрел на Киммелса. – Есть в этих атаках какая-нибудь система? Хоть что-нибудь?

– Понимаете, мистер президент, кругом царит такой хаос… И поступает столько сырых данных, что обработать всё – колоссальная задача для штаба. Мы получаем всю существенную информацию, как только ее для нас собирают. Целями были дома, офисы, ветеринарные лечебницы, салоны красоты, полицейские участки, самолеты, парки, даже укрытия охотников на уток, города, села… все, что угодно.

Харрисон опустил взгляд и поднял указательный палец правой руки, показывая, что на данный момент он услышал достаточно. В его сознании нервно кружился образ охотничьего укрытия, этот образ неистово искал место, где сумел бы стать кусочком мозаики, чтобы все сошлось в единое целое. Но у него ничего не вышло.

– Хорошо. Как насчет размера… зоны поражения? Вы сказали, что некоторые из них были больше остальных.

Киммелс глуповато улыбнулся.

– Ну, самая большая, о которой нам сообщали, была, что нехарактерно, на поверхности земли, и там оказалось то, что мы с Бликсом назвали «автобусом слепых фанатиков».

– Вы шутите, – Харрисон уставился на пару аналитиков, спрашивая себя, кто их нанял. А еще он спрашивал себя о том, как вышло, что он застрял посреди кризиса именно с этими двумя людьми. – Автобус слепых фанатиков, – скептически повторил он.

– Именно, сэр, – подтвердил Киммелс. – Это был взятый на прокат автобус, наполненный слепыми членами ку-клукс-клана. Они направлялись на вечеринку в Билокси, штат Миссисипи. Они ездят туда каждый год на Пасху, чтобы все выходные спускать деньги в игорных домах. В результате нападения исчез водитель, пассажиры, весь автобус и громадный кусок трассы № 10. Предположительный диаметр – шестьдесят футов. И целая куча других машин, ехавших позади, попала прямо в кратер.

Харрисон потер глаза. Злясь на самого себя, он думал о том, как слепые могли играть в азартные игры. А потом он подумал, что если все они были членами ку-клукс-клана, то как же они узнавали, что не надели свои капюшоны задом наперед? Он потряс головой и решил, что, видимо, уже сказывается влияние его нынешнего окружения.

– Почему так долго выполняется мой приказ связаться с пришельцами? – президент обвиняюще уставился на Бликса.

– Ну, сэр, они работают над этим, но у нас сейчас мало людей. Кто-то отправился к своим семьям, кто-то проспал. Прошлой ночью была большая вечеринка в карибском стиле. Меня не пригласили, но… подождите, – посмотрев на экран своего компьютера, он осклабился.

– Представьте себе, пришло сообщение, что они готовы! Иногда, если вам что-то нужно и вы очень постараетесь, то получаете желаемое. Я как раз рассказывал Киммелсу…

– Заткнись и приготовься послать мое обращение, – Харрисон заставил себя сконцентрироваться на ближайшей проблеме. Он подумал о призывах лидеров других стран – твердо стоять на своем, занимать жесткую позицию в переговорах с пришельцами, угрожать массовым возмездием. Большой блеф. Он вспомнил обо всех людях, которые умирали с каждой уходящей минутой, и обо всех людях, которые умрут, пока он будет делать вид, что может сражаться с чужаками: те, скорее всего, превосходят нас так же, как мы превосходим наших пещерных предков. Он размышлял о том, какой из него лидер, если он даже не попытается мужественно сражаться. Он подумал о толпах, поддерживавших его во время избирательной кампании, об этих дружелюбных лицах.

– Скажите им, что мы сдаемся. Скажите, что мы окажем им любое содействие, если они прекратят атаку.

Сообщение прошло кружным путем, чтобы скрыть местонахождение президента, а затем было послано в небо на разных частотах. Началось ожидание.

Харрисон ходил вдоль стола для переговоров, пытаясь избавиться от удушающего чувства вины за свое бессилие и сконцентрироваться на решении. Внезапно он остановился и повернулся к Киммелсу.

– Какие объекты не атакуют?

– Сэр?

– Вы рассказали мне, что они атакуют. А что они не атакуют?

– Ну, сэр… Я…

– Кинотеатры, – сказал Бликс. – Ни одного отчета об атаках на кинотеатры.

– Ну, раз уж на то пошло, мистер президент, – вступил Киммелс, – мы еще не слышали о нападении на бакалейные лавки.

– Или больницы, – добавил Бликс. – Кроме одной. Буквально несколько минут назад мы получили один отчет об атаке на подвал клиники. Минус третий этаж. Сорок футов в диаметре. Исчезли все, кто там прятался. И кусок морга. Но это пока единственный случай.

– Люди гибнут при каждой атаке?

– Ничего подобного, – ответил Киммелс. – На многие дома было совершено нападение, когда хозяева отсутствовали.

– Возможно, они пошли в театр, – добавил Бликс.

Киммелс посмотрел на своего коллегу, обернулся к президенту, сделал глубокий вдох и сказал:

– В любом случае… нет. В одном из отчетов человек сообщает, что в результате атаки исчезло несколько овец. И его лучшая пастушья собака. И еще у нас есть отчеты от лесников из заповедника к северу от Лос-Анджелеса о взрывах в лесах, на совершенно незаселенных территориях. И от лесников из других мест. А еще есть отчет, который иначе как странным не назовешь…

– Мы получаем ответ! – закричал Бликс. – Они отправили нам сообщение. Сейчас появится.

Харрисон проехался по столу и остановился рядом с Бликсом. На экране возник текст: НАМ НЕ НУЖНА ВАША КАПИТУЛЯЦИЯ. НАМ НЕ НУЖНО ВАШЕ СОДЕЙСТВИЕ.

Харрисон уставился на экран. Это их ответ?

Некоторое время спустя он сказал:

– Пошлите еще одно сообщение: «Тогда почему, во имя человечества, вы нас атакуете?», – он рухнул на стул.

– Следующий ответ должен прийти быстрее, – заметил Бликс. Харрисон, мрачный и обессиленный, поднял голову и посмотрел на него. – Понимаете, сэр, они же должны научиться отвечать. Может быть, даже выучить наш язык. Заметьте, они ответили вполне грамотно и вразумительно.

Затем он вернулся к своему компьютеру. Выражение энтузиазма на его лице потухло под взглядом президента.

Бликс оказался прав. Вскоре пришел ответ: МЫ НЕ АТАКУЕМ ВАС.

Кипя гневом, Харрисон произнес:

– Что они тянут, черт возьми? Ладно. Отправьте это: «Вы атакуете весь наш мир. Немедленно прекратите. Мы не будем сидеть сложа руки, пока вы уничтожаете нас», – он посмотрел на потолок. – Как будто мы можем их остановить, – прошептал президент.

Он перешел к другому концу стола и начал дискутировать со спичрайтером, блокнот которого был подозрительно пуст. Киммелс и Бликс воспользовались возможностью поспорить друг с другом, после чего вернулись к своим исследованиям, но лишь до тех пор, пока Бликс не обвинил Киммелса в том, что тот не проявил ни проницательности, ни отваги, которую обнаружил бы в подобной ситуации агент Малдер.

Вскоре они вновь подозвали Харрисона. Прибыл ответ: МЫ НЕ АТАКУЕМ ВАС. МЫ НЕ УНИЧТОЖАЕМ ВАШ ВИД.

Бликс поднял одну бровь и посмотрел на Киммелса, который, в свою очередь, гневно взглянул на Бликса, словно наиболее раздражительная половинка давно женатой пары.

– И?

Бликс поднял обе брови. Глаза Киммелса вспыхнули.

– Слышать не желаю!

Харрисон, вихрь мыслей которого потерял скорость и дерзко свалил все летавшие в нем идеи в одну кучу, проигнорировал эту ссору.

– Просто безумие! Что они делают? Как нам это остановить? Ладно. Посылайте это: «Если вы не атакуете нас, то что, черт возьми, вы делаете?» Да, именно так и передайте: «Если вы не атакуете нас, то что, черт возьми, вы делаете и зачем?» Отсылайте немедленно.

Президент в отчаянии посмотрел на Киммелса.

– Значит ли это, что они пытаются обмануть нас своими ответами? Или… наши способы мышления столь различны, что они не понимают нас… или мы не понимаем их?

– Любой из этих вариантов возможен, – сказал Киммелс. Бликс кашлянул. Киммелс продолжил:

– Похоже, что они отвечают только на прямые вопросы. Поэтому мы получаем столь немногословные ответы. Но на этот раз вы спросили, что они делают и зачем. Возможно, это вызовет более детальный ответ. Хотя, может, они нас и не понимают.

– Или все-таки понимают, – вставил Бликс. Киммелс неожиданно нервно вздохнул:

– Мистер президент, Бликс развивает одну теорию и считает, что такое возможно… Понимаете, основываясь на характере некоторых атак и на их последнем ответе насчет того, что они не уничтожают наш вид… видите ли, сэр… существует… вероятность, что на самом деле они атакуют наших… домашних животных… сэр.