Текст книги "Робин Гуд"

Автор книги: Эскотт Линн

Эскотт Линн
Робин Гуд

Текст печатается по изданию: Москва – Ленинград, ГИЗ, 1928 г.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГОСТИ В ШЕРВУДСКОМ ЛЕСУ

Майское утро в старом Шервудском лесу!

Восходящее солнце золотило верхушки вековых дубов и буков, зяблики и снегири весело порхали с ветки на ветку, в утреннем воздухе стоят аромат цветов.

На берегу журчащего ручья сидел молодой человек в серой фуфайке, штанах из тонкого сукна, высоких кожаных сапогах и синей бархатной шапочке. Подле него, на траве, лежала арфа. Сжимая голову обеими руками, юноша глубоко вздыхал. Потом взял арфу, настроил ее и стал задумчиво перебирать струны. Музыка привела его в уныние. Отложив в сторону инструмент, он снова вздохнул и запел:

 
О, горько мне! Какие муки!
Любимая навек уходит от меня
Но я не вынесу разлуки
И не увижу завтрашнего дня
И не увижу никогда я глаз,
Прекрасных глаз возлюбленной моей!
О, если б перед смертью только раз
Увидеться мне с ней!
 

Не успел он выговорить последнее слово, как за его спиной раздался громкий смех, и из зарослей вышли трое мужчин. Первый, высокого роста и прекрасно сложенный, был одет в костюм из ярко-зеленого линкольнского сукна. Светлые каштановые волосы выбивались из-под остроконечной малиновой шапочки, украшенной орлиным пером и надетой набекрень. Вооружен он был мечом и кинжалом.

Другие двое были одеты так же, как и их спутник, но шапки у них были зеленые.

Один обращал на себя внимание гигантским своим ростом; пожалуй, его можно было бы назвать великаном; другой, коренастый и широкоплечий, вряд ли уступал ему в силе.

Они остановились на берегу ручья, в двух шагах от менестреля. Великан все еще хохотал, а человек в малиновой шапочке воскликнул:

– Будь я проклят, если это не самая печальная песня, какую мне приходилось слышать! О чем грустишь, приятель?

– А тебе какое дело? – отозвался менестрель.

– Хо-хо! – захохотал великан. – А петушок-то наш не из трусливых! Видно, он не только слезы проливает, но и драться умеет.

Менестрель вскочил; лицо его покраснело от гнева.

– Ты что, смеешься надо мной?

– Нет, человечек, я сочувствую твоему горю.

– Человечек! – воскликнул менестрель, выпрямляясь во весь рост. – Да знаешь ли ты, что ростом я – пять футов девять дюймов?

– А я – шесть футов девять дюймов! По сравнению со мной ты – карлик.

Менестрель выхватил кинжал, а великан подбоченился и снова захохотал.

– Довольно, Маленький Джон! – крикнул человек в малиновой шапочке. – Невежливо смеяться над гостем. А в первый день мая каждый, кто забредет в Шервудский лес, становится гостем Робин Гуда.

– Робин Гуда! – воскликнул менестрель. – Как! Неужели ты – Робин Гуд, знаменитый изгнанник, объявленный вне закона?

– Да, я действительно объявлен вне закона, а зовут меня Робин Гуд.

– Как я рад, что повстречался с тобой! Все говорят о твоих подвигах, и в твою честь я сложил немало песен.

– Добро пожаловать в Шервудский лес! Познакомься с моими друзьями. Вот этот великан – правая моя рука; в шутку мы прозвали его Маленьким Джоном. А это мой двоюродный брат. – Робин Гуд указал на второго своего спутника, который, улыбаясь, прислушивался к разговору. – Зовут его Вилль Гэмуэлл, а мы прозвали его Виллем Рыжим.

– Потому что волосы у него... гм... каштановые, – усмехнулся Маленький Джон.

– Довольно, довольно, Джон! – прикрикнул на него Робин; затем, повернувшись к менестрелю, спросил:

– Как тебя зовут и как ты попал сюда в такой ранний час?

– Зовут меня Элен-э-Дэл, а родом я из Хекнолла. Эту ночь я провел в лесу. Сердце мое разбито. С Хекноллом я распрощался навеки и теперь иду бродить по свету в поисках приключений.

Маленький Джон снова расхохотался.

– Ну, приятель, твое разбитое сердце, мы сумеем починить. Это легче, чем положить заплату на пробитый череп. А что касается приключений, то можешь мне поверить: скучать ты не будешь, если останешься с нами. Верно ли я говорю, Робин? – обратился он к Робин Гуду.

– Что и говорить, на скуку мы пожаловаться не можем, – отозвался тот. – Но расскажи нам, Элен-э-Дэл, какое горе тебя постигло.

– Грустная это история, – ответил менестрель. – Неподалеку от моей деревни живет человек по имени Уолтиоф. У него есть дочь – красавица Берта. Росли мы вместе и всегда любили друг друга, а Уолтиоф покровительствовал нашей любви. О, Берта!

Элен-э-Дэл начал воспевать красоту своей подруги, но Робин его перебил.

– Охотно верим, дружище, что твоя Берта – самая красивая девушка в мире. Рассказывай, что было дальше.

– Все шло хорошо, пока барон де Брасье, старый подагрик, не обратил внимания на Берту. Похоронив вторую жену, он решил жениться в третий раз и, остановив свой выбор на Берте, начал за ней ухаживать. Старый Уолтиоф – скряга и продажная душонка – объявил, что Берта будет женой барона, а мне велел убираться подобру-поздорову.

– Эх, ты, трусливый жених! – воскликнул Робин Гуд. – Руки у тебя есть, почему же ты не отбил своей невесты у старого барона? Или сама прекрасная Берта от тебя отвернулась?

– О, нет! Тайком мы продолжали с ней встречаться, пока ее отец не наябедничал барону. Тот послал шестерых дюжих молодцов, которые подстерегли меня и избили так, что я несколько дней не мог встать с кровати. Оправившись, я снова навестил свою подругу, но, по словам Уолтиофа, барон поклялся бросить меня в темницу, если я не уйду из деревни.

Действительно, его молодцы следили за каждым моим шагом, и я потерял всякую надежду еще раз увидеть Берту. В отчаянии ушел я из Хекнолла и побрел, куда глаза глядят. Вчера пришел я в этот лес и переночевал на берегу ручья.

– Печальная твоя судьба, Элен, – сказал Робин Гуд, – но ты не отчаивайся! Сегодня ты будешь моим гостем, настроишь свою арфу и споешь нам песню. Если хочешь – останься с нами и будь нашим менестрелем. Ручаюсь, что мы исцелим твое разбитое сердце. А не то, клянусь святым Дунстаном, я помогу тебе отбить невесту, хотя бы против меня восстали все бароны Англии!

– Ты обещаешь мне помочь? – воскликнул Элен-э-Дэл.

– Обещаю.

– Тогда я готов следовать за тобой!

И менестрель обменялся рукопожатиями с Робином, Маленьким Джоном и Виллем Рыжим.

Этот разговор развеселил Элен-э-Дэла, и когда вчетвером они тронулись в путь, он стал напевать веселую песенку. Шли они по тропинке, извивавшейся между гигантскими дубами и буками, и вскоре тропинка вывела их на проезжую дорогу. Но Робин предпочитал держаться подальше от проезжих дорог и снова углубился в чащу леса. Вдруг он остановился и поднял руку, призывая своих спутников к молчанию. В зарослях раздался шорох, треск ломающихся веток, и через секунду на просеку выбежал олень. Стрела торчала у него за лопаткой, и животное сильно хромало, хотя еще могло бежать. Донесся заглушенный топот копыт, вторая стрела просвистала в воздухе, и олень упал, раненный в бок. На поляну выехал всадник.

Это был высокий стройный юноша лет шестнадцати, в малиновом опушенным мехом камзоле, коричневых штанах, высоких сапогах и бархатной шапочке с белым пером. За поясом его был заткнут с правой стороны кинжал, а слева висел длинный меч. В руках он держал лук, за плечом висел колчан со стрелами.

Робин Гуд со своими товарищами спрятался в зарослях. Когда юноша спрыгнул с седла на землю и, привязав лошадь к дереву, бросился к раненому оленю, Робин вышел на просеку.

– Стой! – крикнул он. – Кто ты такой, что осмеливаешься убивать королевских оленей в Шервудском лесу?

Юноша остановился, как вкопанный, и, заметно побледнев, сжал рукоятку меча.

– А ты кто такой? – вызывающе отозвался он.

В течение нескольких секунд они молча смотрели друг на друга. Хотя юноша понимал, что этот высокий мускулистый человек является опасным противником, но он подавил в себе страх. Смело выдержал он его взгляд.

Снова раздался голос Робин Гуда:

– Известно ли тебе, что охота на королевских оленей запрещена под страхом смертной казни?

– Я это знаю. Но неужели тебе самому ни разу не случилось пустить стрелу в оленя?

– Дерзкие замечания тебе не помогут, – притворяясь суровым, ответил Робин Гуд. – Говори, кто ты такой?

– Сын своего отца. А теперь, раз я тебе ответил на твой вопрос, отойди в сторонку. Я хочу прикончить этого оленя – мне нужно жаркое на обед.

Он сделал несколько шагов, но Робин преградил ему дорогу и, скрестив руки на груди, воскликнул:

– Стой, мальчуган! Ни шагу дальше, если тебе дорога жизнь!

Юноша недоумевающе взглянул на него.

– Что тебе нужно? Денег? Но ты ошибся в своих расчетах: денег у меня нет.

Снова шагнул он вперед, и снова раздался оклик:

– Стой!

– Не желаю я стоять! – гневно крикнул подросток. – Если ты не уйдешь с дороги, я тебя заставлю отступить!

С этими словами он выхватил меч, а Робину пришлось последовать его примеру. Помимо своего желания, изгнанник должен был отражать нападение запальчивого мальчугана. Вскоре он убедился, что имеет дело не с новичком, хотя юноша мог быть опасным противником для такого опытного фехтовальщика, как Робин Гуд.

Перейдя в наступление, Робин выбил у него меч, который отлетел шагов на десять. С минуту юноша стоял неподвижно, видимо, ошеломленный; затем простер руки и крикнул:

– Ну, что ж! Убей меня! Ты победил, а я не прошу пощады!

Робин Гуд расхохотался и спрятал меч в ножны.

– Смелый мальчуган, но слишком задорный! – сказал он. – Не мешает сбить с тебя спесь. Ты вторгся в мои владения и должен засвидетельствовать мне свое почтение.

– Да разве Шервудский лес – твои владения? – удивился юноша.

– Да, я здесь хозяин. А вот и мои помощники!

В ответ на его призыв из-за деревьев вышли трое. Юноша воззрился на Маленького Джона.

– Клянусь святым Губертом, вот так великан! – воскликнул он. – Мой дед высокого роста, но с тобой ему не справиться.

– А кто твой дед, мальчуган?

– Зовут его франклин [1]1
  В XIII и следующих веках франклинами называли в Англии владельцев небольших поместий недворянского происхождения.


[Закрыть]Торед из Коллингхэма.

– Клянусь небом, я о нем слыхал! Говорят, он неплохой человек, хотя и франклин. Добро пожаловать, если ты его внук!

И Маленький Джон так крепко пожал юноше руку, что у того слезы выступили на глазах.

– А теперь засвидетельствуй свое почтение Робин Гуду, нашему начальнику и защитнику всех, объявленных вне закона, – продолжал гигант.

– Робин Гуд! – ахнул юноша.

– Он самый, – с улыбкой отозвался Робин.

– Прости меня, я не знал, с кем имею дело. Я – Альрик, внук Тореда Коллингхэмского. Приветствую тебя, Робин.

– Добро пожаловать в Шервудский лес. Приглашаю тебя отобедать с нами. Сегодня каждый, кто забредет в этот лес, должен быть моим гостем.

– Но сначала расскажи нам, как ты сюда попал, – вмешался Элен-э-Дэл. – Я уже рассказал свою историю, Альрик, и ты должен последовать моему примеру.

– Верно, – подтвердил Робин Гуд. – Но мешкать нечего; дорогой ты нам все расскажешь, а если мы не прибавим шагу, то опоздаем на пир.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ПИР В ЛЕСУ

Альрик хотел было отвязать привязанную к дереву лошадь, но Робин Гуд остановил его, сказав, что и о лошади и об убитом олене позаботятся его люди.

Они отправились в путь. Впереди шел Вилль Рыжий. Пробираясь сквозь заросли и пересекая поляны, он, казалось, руководствовался какими-то приметами, невидимыми для постороннего человека. Изредка на пути им попадались люди – хмурые угольщики и свинопасы. Робин Гуд кивал им головой и шел дальше. Иногда он обменивался с ними условными знаками или несколькими словами, имеющими какой-то тайный смысл, после чего крестьяне снова скрывались в чаще. Все это не ускользнуло от внимания Альрика, который начал понимать, что здесь, в Шервудском лесу, Робин Гуд действительно является важной особой.

Дорогой Альрик рассказывал своим новым друзьям о себе. Дед его Торед жил в Коллингхэме, где был у него замок и участок земли – все, что осталось от некогда большого поместья. Франклин – как его называли – вел уединенный образ жизни и почти никогда не выезжал из своего замка. Питая ненависть к норманнам, он окружил себя людьми чисто саксонского происхождения.

В ту эпоху норманнами англичане называли людей не только норманно-французского, но и англо-норманнского происхождения, а также фламандцев и брабантцев. После завоевания Англии норманнами [2]2
  В 1066 г после смерти короля саксов Эдуарда норманнский герцог Вильгельм переплыл с норманнами Ла-Манш и завоевал Англию.


[Закрыть]народная масса осталась англо-саксонской, тогда как первую роль в государстве играла норманнская знать, говорившая на норманно-французском наречии и кичившаяся своим происхождением. В первые десятилетия английские бароны отнесены были на второй план – все лучшие поместья норманнский король отдавал своим соплеменникам, самые выгодные должности также переходили к норманнам. Нередко норманнские графы, пользуясь своим высоким положением, силой отнимали у английских аристократов родовые замки, и после завоевания английское дворянство ненавидело победителей. Но понемногу междоусобные распри английских и норманнских баронов ослабели: немало норманнских дворян породнились с английскими, и в дни правления Иоанна (брата Ричарда Львиное сердце) большинство баронов объединилось для борьбы с королем, забыв о своей национальной вражде в прошлом.

Иоанн благоволил к норманнскому дворянству, но приблизил он к себе только нескольких любимцев, а со своей массой английских и норманнских аристократов совершенно не считался. Деспот, коварный, злой и мстительный, он скоро возненавидел норманнских рыцарей, как ненавидел и английских, – возненавидел потому, что крупные вассалы не мирились с его деспотизмом. Таким образом он восстановил против себя не только англичан, но и норманнов, жестоко расправляясь с непокорными феодалами при помощи немногих своих фаворитов.

Еще с большей жестокостью расправлялся он с крестьянами, ремесленниками и горожанами. «Свободные люди» стонали от притеснений его ставленников. Интересы народа не совпадали с интересами английской и норманнской знати, но из баронов той эпохи никто не превзошел в жестокости ставленников Иоанна, которые считали себя в полной безопасности, опираясь на поддержку короля. И никто не притеснял свободных людей больше, чем королевские чиновники. Накипало раздражение как у баронов, так и у народа, бесправного и угнетаемого. Конечно, бароны восставали не против королевской власти – они восставали против произвола Иоанна, лишившего их многих привилегий, и во имя своих целей они нередко опирались на помощь крестьян и горожан, чтобы свести счеты с королем. А так как народ ненавидел облеченных властью ставленников короля, то он не отказывался в ту эпоху сражаться вместе с баронами против Иоанна.

Английский франклин Торед был одним из тех, кто не желал иметь дело со своими соседями норманнами. Пожалуй, эта неприязнь к норманнам могла навлечь на него гнев короля, если бы не было у него защитников при дворе – английских танов [3]3
  Тан – древний английский титул, который носили личные дворяне – рыцари.


[Закрыть], которые с течением времени успели забыть о своей вражде к победителям или же считали более благоразумным поддерживать добрые отношения с власть имущими. Такой точки зрения придерживался Эдуард, тан Боддингтонский, близкий друг франклина Тореда.

Эдуард свободно говорил на языке норманнов, носил норманнскую одежду и оружие. Часто бывая в Коллингхэме, он полюбил Альрика и, к великому неудовольствию старого Тореда, обучил его норманнскому языку. Хотя предки Эдуарда сражались при Гастингсе [4]4
  В битве при Гастингсе английский король Гарольд был разбит Вильгельмом Завоевателем; после этой битвы Вильгельм объявил себя королем Англии.


[Закрыть]под знаменем Гарольда, но тану чуждо было чувство национальной вражды.

Благодаря покровительству Эдуарда, Альрик, с согласия своего деда, получил возможность присутствовать на турнире, который скоро должен был состояться в Ноттингхэме. В турнире принимал участие и тан Эдуард.

Эдуард с Альриком приехал в Ноттингхэм два дня назад. Пользуясь ясной погодой, Альрик ранним утром выехал на прогулку и забрался вглубь Шервудского леса, находящегося в окрестностях Ноттингхэма. Случайно удалось ему подстрелить оленя.

Дело в том, что франклин Торед глубоко возмущался законами об охоте, воспрещавшими охотиться в королевских лесах. В своих собственных владениях Торед разрешал охотиться каждому и свои взгляды сумел внушить внуку. Вот почему Альрик, увидев оленя, натянул тетиву и, недолго думая, убил его.

Когда он закончил свой рассказ, Робин сказал:

– Признаюсь, я разделяю точку зрения твоего деда, Альрик, но боюсь, как бы он не попал в беду, да и ты вместе с ним. Быть может, в окрестностях Коллингхэма нет шпионов, но здесь, в Шервуде, нужно быть осторожным. Человек, убивший королевского оленя, рискует в лучшем случае потерять правую руку.

– Но ведь тебе и твоим молодцам случается охотиться в Шервудском лесу, – возразил Альрик.

– Верно! – засмеялся Робин Гуд. – Но мы объявлены вне закона, а потому и не признаем закона об охоте. Кроме того не всякий посмеет нас тронуть. Баронам пришлось бы идти на нас с войском, если бы они вздумали оспаривать у Робин Гуда право охотиться в Шервудском лесу! Но вот мы и достигли цели нашего путешествия. Обещай мне одно: никому из тех, кто питает к нам недобрые чувства, ты не расскажешь того, что увидишь здесь или услышишь.

– Даю тебе слово, Робин!

Они вышли на просеку, и глазам Альрика предстало странное зрелище.

Просека походила на неглубокую воронку, имевшую ярдов триста в ширину и двести в длину. Трава зеленым ковром покрывала отлогие склоны; вокруг росли карликовые дубы. В дальнем конце просеки сверкал на солнце кристально-чистый ручей, а меж деревьев виднелись хижины и шалаши. Там дымились костры, и ветерок доносил аппетитный запах жареного мяса.

На просеке толпились люди – молодые дюжие парни в ярко-зеленых костюмах. Одни бродили взад и вперед по лужайке, другие, смеясь и болтая, валялись на траве; кое-кто практиковался в стрельбе из лука, – мишени были поставлены у ручья, – а несколько парней затеяли борьбу.

Робин Гуда встретили радостными возгласами. Один из молодцов – человек средних лет, с лицом цвета дубленой кожи – крикнул ему:

– Здорово, Робин! Ребята проголодались и требуют, чтобы подавали обед. Мы ждали только тебя.

– Больше вам ждать не придется, Нэд, – отозвался Робин. – Скажи, чтобы вынесли столы и созвали всех ребят. Только караульные должны остаться на своих местах. Пусть их сменят через два часа, чтобы и они могли принять участие в общем веселье.

– Все будет сделано, – откликнулся Нэд. И ушел напевая песню.

Робин направился к хижинам, видневшимся меж деревьев. Между тем парни вытащили на поляну столы, скамьи, блюда, корзины и глиняные кружки. Вокруг огромных костров суетились люди; они шпиговали мясо, поджаривали на вертелах куски оленины и говядины. На одном вертеле жарилась целая овца. Жареные куры и зайцы лежали на траве рядом с пшеничными хлебами, по-видимому испеченными сегодня утром. В стряпне мужчинам помогало несколько женщин. Присутствие женщин в этой лесной глуши удивило Альрика. Он с недоумением посмотрел на Робин Гуда, а тот расхохотался и сказал:

– Неужели ты думал, что человек, объявленный вне закона, не может иметь жену? Все эти женщины последовали за своими мужьями, когда те, спасаясь от притеснений, бежали в Шервудский лес. Они нас обшивают и ухаживают за больными. Признаюсь, без них нам трудно было бы обойтись.

В эту минуту внимание Альрика привлек толстяк в монашеской рясе, помогавший выкатить на лужайку две огромные бочки. Лицо у этого человека были румяное, нос багровый, губы толстые и красные, а шея бычья. Бахромка жестких черных волос окаймляла его тонзуру [5]5
  Католические священники выбривают себе макушку. Тонзурой называется выбритая часть головы.


[Закрыть]. Маленькие черные глазки поблескивали весело и лукаво.

– Здравствуй, отец Тук! – обратился Робин к толстяку.

– Здорово, Робин! Ну и задал же ты мне сегодня страху! У нас тут уже все готово, а Робина нет как нет. Опоздай ты еще на несколько минут – и жаркое бы пережарилось. А уж тогда наложил бы я на тебя епитимью [6]6
  Наказание, налагаемое церковью.


[Закрыть].

– Ну-ну, не пугай меня! – улыбнулся Робин. – Познакомься-ка с моими друзьями. Вот это – Элен-э-Дэл, знаменитый менестрель, а этого юношу зовут Альриком.

– Pax vobiscum [7]7
  Мир вам!


[Закрыть], – буркнул отец Тук.

На гостей он даже и не взглянул; по-видимому бочки поглотили все его внимание.

– Эх ты, медведь! – заорал он, когда один из парней оступился, и бочка тяжело упала на траву. – Если ты ее продырявишь, я тебе шею сверну! Драгоценная влага создана для того, чтобы лить ее в глотку, а не на землю.

С этими словами он схватил бочку и без всякого труда поставил ее, как следует.

– Красноносый, ты больше интересуешься выпивкой, чем гостями, которых мы привели, – упрекнул его Маленький Джон. – Нечего сказать, вежливое у тебя обхождение!

– Молчи, карлик! – прикрикнул толстяк. – Можно ли думать о вежливости, когда драгоценной влаге грозит опасность?

Он утер рукавом рясы вспотевшее лицо и повернулся к Элен-э-Дэлу и Альрику.

– Добро пожаловать, друзья! Кто вы такие – мне неизвестно; что же касается меня, то я – отец Тук. Окрестить вас, женить или похоронить я могу не хуже, чем любой монах, а уж напою или накормлю, не в пример лучше! Если же дело дойдет до драки на дубинках, то я любого отколочу так, что у него все косточки будут ныть.

Все захохотали, а отец Тук, убедившись, что бочка прочно стоит на земле, вытащил втулку и, подставив кожаный мех емкостью в три пинты, нацедил в него пенистого эля. Затем он сдул пену и, подмигнув Маленькому Джону, крикнул:

– Пью за всех нераскаянных грешников!

Глубоко вздохнув, он припал губами к меху. Маленький Джон, надеявшийся, что мех пойдет в круговую, рассердился и заворчал:

– Хватит с тебя, красноносый пьяница! Или не видишь, что и другие хотят утолить жажду?

С этими словами он вырвал мех из рук монаха и стал пить большими глотками.

– Разбойник! Что ты со мной делаешь? – завопил Тук, пытаясь отнять мех.

Но Маленький Джон выпил все, до последней капли.

– Робин, я, взываю к тебе! – крикнул толстяк. – Не предать ли мне его анафеме?

– Довольно, довольно! – остановил его Робин Гуд. – Оба вы – словно малые ребята. Слышишь – трубят в рог, зовут молодцов на пир! Позаботься-ка лучше о том, чтобы все наелись досыта.

Еще не замер звук охотничьего рога, когда Робин со своими друзьями вышел на просеку. Длинные столы и скамьи были уже расставлены. Принесли хлеб, кружки, огромные блюда с овощами, мясом и дичью. Частенько приходилось изгнанникам жить впроголодь, но сегодня по случаю майского празднества всего было вдосталь. Все заняли свои места и приступили к еде, разрезая мясо охотничьими ножами.

По правую руку Робин Гуда сидели Элен-э-Дэл и Альрик, по левую – Маленький Джон и Вилль Рыжий. За этим же столом разместились еще человек шесть-семь, в том числе и отец Тук. Доски стола гнулись под тяжестью фляжек с элем и блюд с олениной, бараниной, говядиной и дичью. Отец Тук положил на свою тарелку целую курицу и, не мешкая, стал ее уплетать.

В течение получаса слышался только стук ножей, звон посуды да громкие возгласы: «отрежь еще кусок оленины», «передай мясо», «наполни мою кружку, приятель!»

Утолив голод, молодцы убрали со столов объедки и наполнили кружки элем, медом и сидром.

– Менестрель, – обратился Робин к Элен-э-Дэлу, – настрой-ка свою арфу и спой нам песню, если хочешь порадовать и меня и моих ребят!

– Охотно исполню твою просьбу, – отозвался Элен-э-Дэл. – Хочется мне сложить песню в честь веселых молодцов.

Взяв лежавшую на траву арфу, он настроил ее и пробежал пальцами по струнам. Потом мелодичным голосом запел, аккомпанируя себе на арфе:

 
Молодцы веселые! Дружно
Веселитесь в зеленом лесу
Унывать никогда не нужно.
Поглядите – бочонки несут.
Эх, тяжелые дни и недели
Вы запейте добрым вином,
Нацедите крепкого эля,
О котором мы песни поем.
Молодцы веселые! Дружно
Песни пойте и пейте вино.
Эти бочки пузатые нужно
Осушить по самое дно.
Вы свободны и вольны, как птицы,
Что живут в зеленом лесу.
Пусть же каждый развеселится –
Вот еще бочонки несут.
 

Импровизация Элен-э-Дэла всем понравилась, и певца наградили громкими рукоплесканиями.

– Клянусь святым Губертом, патроном всех охотников, – воскликнул Робин Гуд, – приятный у тебя голос! Будь нашим менестрелем и оставайся с нами!

Когда пел Элен-э-Дэл, отец Тук сидел, сложив руки на животе, и в такт кивал головой. Когда же певец умолк, он не поскупился на восторженные похвалы.

– Сладко ты поешь, сын мой! Ты и меня раззадорил: я сам не прочь спеть тебе песню.

– Спой, монах, – отозвался Элен-э-Дэл, передавая ему арфу. – Слушать хорошее пение еще приятнее, чем петь самому.

Отец Тук взял арфу, осушил огромную кружку эля и, откашлявшись, запел:

 
Покинем лес, и на лугах
Нас ждет всегда олень.
Мы бьем его и здесь, в лесах,
Пируем целый день.
Глядите – дичь над головой!
В руках наш добрый лук.
Довольны мы своей судьбой
И делом наших рук.
Кто веселее нас живет?
Кто ценит каждый час?
И сам король не перепьет
Ни одного из нас.
У нас и Джон и Тук всегда,
И с нами Робин Гуд
Их не заменишь никогда,
Когда они умрут.
 

Очевидно, эта песня была популярна, так как все подтягивали Туку. Спели еще несколько песен. Наконец Робин объявил, что пора начать игры и состязания.

Молодцы унесли скамьи и столы, поставили мишени, протянули веревки, чтобы отделить площадки для борьбы и состязания на дубинках. Все, желавшие принять участие в состязаниях, вооружились луком или дубинкой.