Текст книги "Джентльмен-дьявол"

Автор книги: Эшли Макнамара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Едва Изабелла вошла в дом, как Бигглз протянула ей сложенный лист бумаги.

– Наверное, это вам.

Изабелла ответила ей удивленным взглядом.

– Что это? – Глупый вопрос. Бигглз не могла этого знать.

– Похоже, записка. Нашла ее тут, на полу. Как будто ждала, пока я приду – И она указала на место у порога.

Изабелла нахмурилась. Единственный человек, у которого хватило бы дерзости сунуть записку под ее дверь, не имел никакого права этого делать. Как будто отпор, который она дала ему утром, не произвел на него никакого впечатления.

– Сейчас разберемся. – Она выхватила листок из рук Бигглз и развернула его.

«Встретимся в саду дома Шорфорда. В полночь. Приходите одна. Я знаю нечто важное относительно вашего сына».

Изабелла, не веря своим глазам, вглядывалась в завитушки послания, прочла его дважды, но и во второй раз текст оставался все тот же – краткий и угрожающий. Изабелла стиснула кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах. Мог ли мистер Аппертон написать ей эту записку? Но какой в этом смысл? До вчерашнего дня этот человек даже не подозревал о существовании Джека. Что важное он мог узнать о нем?

Никто из деревни тоже не мог написать ее. Ни один из соседей не стал бы прибегать к таинственным посланиям. Тогда оставался лишь кто-то из прошлого. Но как ее нашли спустя столько лет? И что такой человек может знать?

– В чем дело, милая? – Бигглз положила руку ей на плечо и стиснула его. – Вы побледнели как мел.

– Ничего. Просто глупости. – Изабелла сумела справиться с волнением, и теперь ее голос звучал вполне твердо. Она прошла в кухню, бросила записку в очаг и стала смотреть, как бумага чернеет и превращается в пепел. Сейчас на вопрос Бигглз она ответила полуправду, ибо все, что касается Джека, может одновременно быть ерундой и самым важным на свете.

Глава 6

Джордж в последний раз втянул дым сигары и отшвырнул окурок к забору. Малышка не пришла. И это естественно. Разве она обязана приходить лишь потому, что он передал ей записку? Встречаться с повесой в парке и без сопровождения – это слишком большой риск для чопорной мисс Маршалл. Да и в любом случае надежнее выудить нужные сведения из дам постарше. Так или иначе, но своим обаянием он заставит кого-нибудь проболтаться. И тогда, после уплаты долгов Саммерсби, он пойдет в атаку вооруженным – во всех смыслах.

Громко топая в темноте, Джордж прошел к одному из французских окон и открыл его. Скрип рамы эхом отозвался в пустом бальном зале. Оно и понятно. Лишенные привычных развлечений, то есть игры по-крупному гости предпочли рано отправиться спать. Шанс увеличить накопления, вложив предыдущий выигрыш в «двадцать одно», был упущен, но Джордж решил иначе воспользоваться пустотой в доме.

Слева от него возникла темная громада фортепьяно. Чертов инструмент, который его сестры превратили в орудие пытки, словно манил его. Отлично. В этот час здесь никого нет. Никто не станет насмехаться над ним из-за столь не подобающего мужчине занятия, как музицирование. Никто не рассмеется, если он возьмет неверную ноту, а так оно и будет, ведь он не практикуется каждый день, как следовало бы.

Джордж опустился на стул. Его взгляду открылся ряд клавиш слоновой кости, похожий на ряд зубов с равными промежутками между ними. Поставив палец на си первой октавы, Джордж нажал на клавишу. Чистый звук громко прозвучал в темноте.

Он поднял левую руку и ощутил некий трепет – то ли предвкушение, то ли страх. Вдруг руки задвигались сами собой, когда мозг еще не успел подать им команду. Они летали над клавишами и знали, что надо делать. Разум не поспевал за ними, но слух подтвердил, что каждый звук точен.

Пока всего-навсего гамма, но как только Джордж закрыт глаза, музыка овладела им. Пальцы сами нашли дорогу, и вот уже возникла мелодия. Каждая нота верна и чиста, и каждая – недозволенна.

Просто чудо, что мышцы сохранили память и способность исполнять сложнейшие арпеджио. Его пальцы должны бы запинаться на каждой клавише, как у начинающего. Он так редко занимался, пальцы должны были потерять гибкость, тем не менее Джордж легко растягивал их шире, чем на октаву. Пальцы помнили, что высокие ноты надо брать легко, чтобы они звучали как серебряные колокольчики. Не забыли, что в нижнем регистре надо тверже отбивать ритм.

Сейчас ему не нужно было думать об этом и следить за руками. Нужно было лишь чувствовать и наполнять себя музыкой до тех пор, пока Джордж Аппертон, каким его знал свет – гуляка, игрок, острослов, – не исчезнет, не растворится в звуках. Джордж Аппертон был лишь раковиной, контейнером, сосудом, где скрывалась та сокровенная сущность, о которой ничего не знали даже самые близкие друзья, от которой он сам так часто отрекался.

Наконец пальцы ударили по клавишам в последний раз, завершая коду. Звуки финала эхом разлетелись по темному залу. Теперь ничто не нарушало тишину, кроме прерывистого дыхания самого Джорджа, как будто он пробежал целую милю. По щеке скатилась капелька пота и со шлепком упала на клавишу.

Он глубоко вдохнул, пытаясь унять сердцебиение и тут услышал… слабый и ритмичный звук чужого дыхания не в такт с движением его собственной грудной клетки. Джордж оглянулся на окно. Открыто. Но разве он не закрыл его за собой? Он не помнил.

Неужели мисс Маршалл решилась нарушить приличия и встретиться с ним?

– Кто здесь? – Голос прозвучал низко и хрипло и прокатился по всему залу.

– Простите. Я…

Молодой человек повернул голову на звук шепота. Голос звучал знакомо, хотя так быть не должно. В дальнем углу стояла Изабелла. Ее выбеленные луной волосы слабо мерцали в глубокой тени. Джордж на расстоянии чувствовал ее напряжение и неуверенность. Он остался сидеть на стуле. Массивный корпус рояля служил щитом между ними. Но кого он защищал? Самого Джорджа не меньше, чем девушку, ибо он не собирался ни перед кем открываться до такой степени – ни перед ней, ни перед кем-либо другим.

– Что вы здесь делаете? – Он попытался говорить спокойно. Пусть не думает, что он недоволен, хотя удивила она его не меньше, чем если бы явилась к нему голая. Будь это любая другая женщина, Джордж предпочел бы именно такой вариант. Так веселее и приятнее. И куда лучше, чем выносить ее испытующее молчание.

– Я…

Свидание, но не с ним. А что же еще? При этой мысли он словно бы ощутил удар под дых.

– Джек заболел? – Вот так. Он протягивает ей руку помощи. Подсказывает предлог, которым можно воспользоваться и уйти от правды.

– Нет-нет. Он давно спит. Я оставила его с Бигглз.

– Бигглз?

– Я снимаю у нее дом. Там спокойно.

Джордж вглядывался в ее лицо в поисках некоего знака. В полутьме Изабелла казалась существом из другого мира, феей с завитками серебрящихся локонов, освещенных мерцающим светом луны. Джордж сумел разглядеть только настороженность, как будто она боялась признаться в причине своего появления.

Джордж потер ладони о брюки, чтобы согреть их, и стал ждать. Ждать объяснений. Она не может вечно стоять на пороге своего и его мира.

Изабелла сделала осторожный шаг. Воздух колыхнул ее юбки. Она протянула освещенную луной руку, засиявшую на фоне полированного дерева рояля.

– Я не знала, что вы играете.

– Я не играю.

Она приоткрыта было рот и тут же его закрыта.

– Играете. Я никогда не встречала подобной… виртуозности.

– Я не играю, – упрямо повторил Джордж. Слова прозвучали резко и даже жестко. Почему он так себя ведет? Зачем отталкивать ее лишь потому, что она случайно увидела то, что он скрывал ото всех?

– Наверное, вы правы. Игра – слишком фривольное слово для того, что я сейчас слышала. Это быта не игра.

– Но и не работа, – буркнул он. Джордж поерзал на стуле. Деревянное сиденье вдруг показалось ему слишком жестким и неудобным. Интересно, может ли она разглядеть его при таком слабом свете? И что видит? Достаточно много. Да и не нужны ей сейчас глаза, если она сумела почувствовать…

– Красота, вот что это такое. Истинная красота.

Джордж шумно выдохнул. Звук показался ему таким же диссонансом, как все, что извлекают из инструментов его сестры.

– Вот как. Очень почетно мужчине подняться до таких эстетических высот. Зачем вы пришли сюда?

Изабелла убрала руку.

– Услышала, как вы играете, и не устояла.

– Услышали из вашего дома в деревне?

– Нет. – Чуть слышный шепот вонзился в его барабанную перепонку. – Из сада.

– Кто-то пригласил вас прийти? – Джордж поднялся. Несмотря на темноту, он видел, как напряжены ее плечи. – Чего вы ждали здесь? – И, не получив ответа, добавил: – Говорите же! Вы родили на свет ребенка. Вы не можете изображать неведение того, что происходит между мужчиной и женщиной. – Изабелла склонила голову и отвернулась. Джордж сразу пожалел, что напомнил ей о скандальном прошлом. – Простите меня. Я сказал, не подумав.

– Вот как. – Голос был холоден как лед. – Весьма странно. Ведь вам неизвестны все обстоятельства.

– Да, обстоятельства. Всегда есть обстоятельства. – Он умолк. Может быть, она продолжит. Не то чтобы ее прошлое его касалось, но какая-то часть души Джорджа была преисполнена любопытства. Изабелла, без сомнений, получила хорошее воспитание. Об этом говорили манеры и речь девушки. Значит, ее семья могла ей это обеспечить.

– Я не хочу больше ничего говорить, – наконец отозвалась она, как будто он ее расспрашивал. – Никогда не слышала, чтобы так хорошо играли. Это ведь Гайдн?

– Да. – Она образованна, это ясно. Не хуже, чем любая девушка из хорошей семьи. Достаточно, чтобы распознать произведение композитора, более известного своими симфониями, чем фортепьянными сонатами.

Джордж порылся в памяти, пытаясь вспомнить какой-нибудь скандал, связанный с молодой леди. Тогда она была еще дебютанткой, но шесть лет назад он сам проводил больше времени в игральных притонах, чем в бальных залах. Неудивительно, что внезапное исчезновение из общества юной девицы прошло мимо его внимания.

Но если бы их представляли друг другу, он бы ее запомнил, запомнил бы эти чистые черты лица, тонкие руки. Джордж всегда избегал ярмарки невест, но вид Изабеллы в бальном платье, в перчатках, закрывающих длинные белые руки, с убранными в модную прическу локонами мог бы заставить его изменить свои взгляды.

Слава Богу, что он никогда ее раньше не видел. Каким ослом он бы выглядел, ведь ясно, что тогда ее сердце принадлежало другому.

– Наверное, вы учились у настоящего мастера.

– Я учился у того же наставника, что и мои сестры. И можете благодарить Бога, что вам не довелось слышать их исполнение.

– О, перестаньте. – Изабелла слабо улыбнулась. Ее улыбка словно еще одна тень среди множества других в этом зале. – Не может быть, чтобы они плохо играли, раз их брат обладает таким талантом.

– Я бы охотно с ними поделился. Тогда у обеих получалось бы сносно.

– Вы не сыграете еще что-нибудь?

Джордж опасался этой просьбы.

– Нет. Я вообще не собирался ни для кого играть.

– Жаль. – На секунду Изабелла прикусила нижнюю губу. – Когда вы играли, то понравились мне больше.

– Понравился больше?

– Не то чтобы прежде вы мне не понравились, но… О, я сужу так скоропалительно. Как бы вам объяснить? Когда я слушала, как вы играли, вы стали казаться мне не таким… опасным.

– Опасным? Дорогая моя, я, наверное, покраснею, если вы не прекратите осыпать меня комплиментами. А сейчас, когда я не играю, я вам чем-нибудь угрожаю? – Джордж подождал ответа. Как он мог для нее представлять опасность? Но ясно, что представлял. В первый день, на пляже, она была очень настороженной и гневом прикрывала страх. Но зачем ей бояться его, Джорджа?

Молчание слишком затянулось.

– Немножко, – наконец признала она и махнула рукой. – Если нас здесь застанут, моя репутация разлетится в клочья. Как однажды уже случилось.

Ни один из двоих не смел признать правду, но она словно витала между ними.

– Жаль, что вам нечем защититься.

Изабелла держала сложенные руки перед собой – воплощение скромной и послушной мисс.

– Да, жаль.

Джордж откашлялся.

– Вам что-нибудь нужно?

– Не от вас.

Разумеется, не от него. Он не добивался ее общества. Кто-то другой позвал ее сюда.

– Но вы здесь. Вы собирались с кем-то встретиться в саду? Тогда я вас не задерживаю.

Изабелла не шевельнулась, а стояла, отвернув от него лицо. Ясно, что кого бы она ни ждала здесь, перспектива встречи ее не радовала.

– Возможно, мне стоит пожалеть бедного парня, – заметил Джордж. – Ваш энтузиазм явно переходит все границы, – с иронией добавил он.

– Вы ничего не знаете, совсем ничего. – Наверное, Изабелла собиралась спорить, но ее голос звучал слабо и неубедительно.

– Тем не менее вы здесь, со мной, – подчеркнул он.

Джордж не понимал ее колебаний. Он привык иметь дело с опытными женщинами, которые знают, чего хотят, и смело требуют это. У некоторых даже хватает дерзости самим сделать первый шаг. Изабелла была иной. До какой-то степени опытная, она была тем не менее абсолютно невинна. Обычно Джордж избегал девственниц. За ними надо было ухаживать, дарить цветы, сопровождать на прогулки в парк, делать предложение. Изабелла же, хотя и не девственница, сохранила ту застенчивость и неуверенность, которые обычно заставляли Джорджа бежать прочь.

Так почему же сейчас он не бежит от нее? Зачем огибает рояль и подходит ближе? Зачем приподнимает ее подбородок и заставляет заглянуть себе в глаза?

От его прикосновения губы Изабеллы раскрылись сами собой. Джордж видел, какие они полные и мягкие, но приглашения не ощущал. Она явно была напряжена, что-то мешало ей расслабиться.

– Вам не нужно меня бояться, – прошептал он. – Я никогда не навязывал себя женщине и не собираюсь делать это сейчас.

Но было видно, что Изабелла напряглась еще больше. Ее губы сжались в суровую линию.

– Что с вами?

Изабелла молча взяла его руку, повернула ладонью вверх, а сверху положила свою ладонь. Пальцы Джорджа были длиннее, он мог, если бы захотел, сжать свою руку в кулак и сломать пальцы Изабеллы.

Он понял, что означает этот жест. Изабелла хотела получить заверения, что он будет с ней мягок. Джордж поднес ее руку к губам и прижал их к ее кисти. Девушка судорожно вздохнула.

– Я не причиню вам зла и никогда не сделаю ничего против вашей воли. – Он перевернул кисть и провел губами у ее основания, наслаждаясь запахом юной свежести и нездешней чистоты. От нее пахло лавандой, соленым морским бризом и земной женщиной. Сейчас нельзя спешить, прежде надо приручить ее и лишь тогда бросаться в атаку. Так он и решил действовать, но кровь ударила ему в голову. Он положил руку Изабеллы себе на плечо, прижал к себе девушку так крепко, что ее груди коснулись его тела, и стал гладить по спине, пальцами ощущая каждый позвонок и чувствуя, как с каждым прикосновением она все больше расслабляется.

Ее теплое дыхание согревало ему шею. Джордж дотронулся губами до виска, легонько поцеловал в щеку, наконец провел губами по губам, нежно, медленно и осторожно, возвращаясь всякий раз со все большей настойчивостью, если не чувствовал ее сопротивления. Его рука поднялась по ее спине и притиснула Изабеллу сильнее. Мелкими поцелуями он поддразнивал ее губы, пока не добился ответа – слабого движения навстречу. Как не похож был этот робкий поцелуй на буйные ласки его многоопытных любовниц. С ней у Джорджа возникло желание учить. Черт, кто-то же должен наставлять ее. Идиот, наградивший Изабеллу ребенком, явно не задавался такой целью.

Положив ладонь девушке на затылок, Джордж провел языком по ее губам. Изабелла на миг застыла. Джордж не удивился. Его Изабелла робка, но ведь у нее уже есть печальный опыт. Неудивительно, что сейчас она проявляет осторожность. Джордж снова погладил ее по спине, и Изабелла, как кошка, выгнулась под его прикосновением.

– Не бойтесь меня, дорогая, – прошептал он ей в губы. – Клянусь, я только поцелую вас.

Рука девушки скользнула ему на шею, кончики пальцев впились в кожу у воротника. Желание в ней явно боролось с робостью.

– Доверьтесь мне.

О, как бы ей хотелось довериться. Его легкие поцелуи разожгли в ней давно забытое пламя, но Изабелла помнила, что эта тропа ведет к разочарованию и беде. Она не может позволить себе отдаться страсти, даже с Джорджем Аппертоном, чье джентльменское поведение способно внушить доверие.

Положив руку на его ладонь, Изабелла хотела показать, как легко он может сломать ее, если захочет. И Аппертон понял ее намек. Он не воспользуется силой, но в конце концов потребует большего, чем она может дать.

И все же… Его мускулистое тело прижимается к ней с такой силой… Он разбудил в ней коварное желание узнать его до конца, и это чувство способно победить страх и тяжелые воспоминания. Да, поцеловать его можно, но не более того.

Аппертон словно почувствовал ее молчаливое согласие, наклонил голову и поймал ее губы, раздвинувшиеся ему навстречу. Их языки сплелись. О, Изабелла вспомнила этот прилив страсти, наслаждения, внутреннего жара, томительного спазма. В восемнадцать лет она еще не понимала его природы, но помнила, что он привел ее к позору и унижению. Однако пока наваждение длилось – по крайней мере в самом начале, – оно было прекрасно, с Джорджем все казалось еще чудеснее, жар – горячее, боль – слаще.

От него слегка пахло дымом сигар. Его шелковистые волосы скользили сквозь пальцы Изабеллы. Его грудь прижималась к ее груди, отчего соски напряглись и сделались твердыми, как галька.

Аппертон застонал и оторвался от ее губ. Его грудь высоко вздымалась. Изабелла открыта глаза и увидела, что он пожирает ее взглядом, а в глазах его горит опасный, первобытный огонь. Она закусила губу, он сильнее стиснул ее ладонь.

– Вы вынуждаете меня нарушить слово и просить большего, чем поцелуй. – Он наклонился и еще раз поцеловал ее в губы.

– Я вам откажу, – внезапно охрипнув, отвечала она.

– Что нужно, чтобы вы согласились? – Он снова поцеловал Изабеллу. – Сколько еще потребуется поцелуев, чтобы вы опьянели от страсти и пошли мне навстречу.

– Слишком много. – Совсем немного, но Изабелла не могла в этом признаться, ведь это шаг в бездну. – Результат мне известен. Я не желаю вторично пережить тот позор.

Аппертон прижался губами к ее шее чуть ниже уха. Откуда он знает? Откуда ему известно, где именно надо поцеловать, чтобы она потеряла самообладание?

– Существуют предосторожности.

– И самая надежная из них – воздержание.

Аппертон убрал руку с ее спины.

– Я могу быть вашим покровителем.

– Покровителем? – Изабелле казалось, что ее ударили по лицу. Она обхватила себя руками, стараясь унять внезапный озноб. – Вы хотите сделать меня своей любовницей?

– Нет, вы не так меня поняли.

– Тогда объяснитесь, потому что другое известное мне значение этого слова куда хуже.

Аппертон ответил не сразу. Губы его шевелились, лицо в лунном свете сделалось серым, но при ярком солнце оно выглядело бы бордовым. Надо же – любовница! Изабелла была возмущена, но где-то в глубине души понимала, что быть игрушкой мужчины – это теперь единственная доступная ей роль. Она потеряла девственность и лучшего не достойна.

Но она не собирается делать Джека жертвой собственных ошибок. Он невинное дитя, Изабелла сделает все, чтобы он таким и оставался как можно дольше. Терять иллюзии больно, и она не допустит, чтобы ее сын страдал.

– Я не хотел вас оскорбить, – наконец проговорил Аппертон.

Изабелла сложила на груди руки.

– Вот как?

Он тяжко вздохнул, а Изабелла почувствовала какое-то злобное удовлетворение от его неловкости. Она загнала его в угол, и это ей нравилось.

– Изабелла, вы поразительно красивая женщина. Неужели вы никогда не думали, что могли бы улучшить свое положение, выбрав себе покровителя?

О, значит, его не так легко смутить.

– Мое положение меня вполне удовлетворяет. Женщина в моих обстоятельствах не может рассчитывать на лучшее.

– Не может? – Он сделал к ней шаг и оказался так близко, что Изабелла при каждом вдохе чувствовала запах его одеколона. – Даже когда вы лежите ночью без сна и страстно хотите, чтобы рядом оказался другой, жаждете хотя бы немного тепла и участия? – Он пальцами приподнял ее подбородок. – Немного любви?

Изабелла плотно сжала губы. Он хочет соблазнить ее, но она не уступит, особенно после предложения, которое он ей только что сделал.

– Я вполне довольна тем, что имею. Благодарю вас. А теперь прошу меня извинить. Час поздний, мне пора домой. Видите ли, у меня есть обязанности, и я не могу от них просто отмахнуться или рассчитывать, что служанка выполнит их за меня.

Аппертон уронил руки. Его разочарованный вид заставил Изабеллу едва заметно улыбнуться. Значит, он понял ее намек. Тем лучше. Бесполезные, праздные члены общества. Ни от кого из них она не видела ничего хорошего. Зачем ей общаться с подобными людьми, особенно с мужчиной, которому нужно лишь удовольствие – его собственное удовольствие, а не удовольствие для нее, – и который исчезнет, как только она ему наскучит. И хорошо, если ей на всю жизнь не останется память о его кратковременном присутствии в ее жизни.

– Доброй ночи, милорд.

И, не дожидаясь его ответа, Изабелла направилась прочь. Расправив плечи, она вышла через стеклянную дверь в сад. Гравий заскрипел под ее легкими шагами. Любовница, надо же! Почему женщины вообще обрекают себя на такую жизнь? Им платят для того, чтобы в любую минуту они откликались на любой каприз покровителя, служили его прихотям самым неподобающим образом.

«Это самое лучшее, на что ты можешь рассчитывать».

Изабелла старалась прогнать эту мысль, но она не уходила. Ни один мужчина не сочтет, что она достойна стать его женой, ее не возьмут гувернанткой или компаньонкой ни в одну приличную семью. Хорошо, что ей удалось найти приличное жилье, иначе давно пришлось бы торговать собственным телом.

Изабелла обогнула дом и направилась по тропе в деревню. Из-за тучи выглянула луна и окрасила мир в призрачные оттенки серого цвета. Довольно резкий бриз доносил с моря шум волн, разбивающихся о невидимый пляж у подножия утеса.

Ее любимая бухта была рядом и купалась в таком же призрачном свете. Но это место перестало быть их с Джеком тайной, с тех пор как они встретили там Аппертона. Там он был незваным гостем, к тому же грубым и неприятным. Как только ей пришло в голову зайти в дом, когда следовало ждать автора записки, кем бы он ни оказался?

Глупое любопытство, вечно оно уводит ее в сторону. Из-за него Изабелла пропустила важную встречу, чего бы ни хотел от нее неизвестный автор записки. Она уверена, это мужчина. Если отбросить завитушки, то в его почерке можно почувствовать что-то мужское.

С тяжелым сердцем Изабелла ступила на тропу, ведущую от большого дома. Прошло столько лет. Что может знать о Джеке посторонний человек? А она позволила Аппертону отвлечь себя. Пусть он не нарушил слова и лишь поцеловал ее, но горький опыт должен был остановить Изабеллу. С этого момента она будет осторожнее, вернется домой и будет заниматься своими делами, растить сына и никогда больше не взглянет на таких, как Джордж Аппертон.

Слева у изгороди что-то треснуло. Изабелла замерла. Сердце отчаянно колотилось. Было тихо, лишь вдалеке слышался шум прибоя. На тропе перед девушкой никого не было. Изабелла чувствовала, что и сзади ее никто не преследует. Во всяком случае, не Аппертон. Он бы не посмел, если учесть, как они расстались.

Глубоко вдохнув соленого воздуха, Изабелла двинулась дальше. Ноги сделались словно каменные. Казалось, в затылок ей кто-то дышит. Ну почему она не осталась дома? Там было спокойно и безопасно. Ничто не угрожало ни ее репутации, ни ей самой.

Молодая женщина, разгуливающая по ночам, – разве это не соблазнительная приманка? Изабелла пошла быстрее, затем почти перешла на бег, хотя понимала, что не следует демонстрировать страх. Дорога казалась пустой, но Изабелла всем существом чувствовала чье-то пристальное внимание, оно как будто давило ей на грудь, не позволяя дышать свободно.

Вдруг перед ней возникла фигура – высокий мужчина преградил Изабелле путь. На миг она замерла, потом развернулась. Если бежать изо всех сил в сторону большого дома, то кто-нибудь может услышать ее крики. Но тут незнакомец резко выбросил руку вперед и схватил Изабеллу за кисть, крепко, словно железными тисками. Она оказалась лицом к лицу с нападавшим.

– Решили, что можете наплевать на меня сегодня? – прорычал он. Его голос звучал так страшно, что у Изабеллы подогнулись колени. – Думали, я это проглочу?

И тут Изабелла закричала.