Текст книги "Парцифаль"

Автор книги: Эшенбах Фон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Мечей булатных иступить

Герои не успели

И на врага насели!

Эй вы, держитесь, кто не зван!

Вступает в битву сам Гаван,

Пылающий румянцем.

И с храбрым Мелианцем

Отчаянно дерется!

Но тот хотел бороться

И не страшился никого!..

Тогда герой Гаван его

Ударил в локоть, в самый сгиб.

Мелианц чуть не погиб,

Весь кровью обливался...

Да, тот, кто не сдавался,

Шаута-короля[106] птенец,

Гавану сдался наконец,

Стыд испытав и муку...

Бранную науку

Гаван недурно изучил:

В плен короля заполучил

И в тыл его направил,

Не нарушая правил...

Ликуют горожане,

А там, во вражьем стане,

Был Красный Рыцарь уязвлен

Тем, что король его пленен

И в правый локоть ранен,

А дерзкий горожанин,

Который перед ним дрожал,

Над ним победу одержал

И, начатый совсем недавно,

Бой завершился столь бесславно

Но, впрочем, он не забывал,

Что сам он честно воевал

И взял немало пленных

Рыцарей почтенных...

И Красный Рыцарь молвил им:

"Клянитесь господом святым,

Что вы, едва покинув плен,

Добьетесь, чтоб Липпаут в обмен

Мне Мелианца возвратил

И этим распрю бы прекратил.

Но будут тщетными усилья

(Как бы вы князя ни просили),

То вы тогда за мной пойдете

И мне святой Грааль найдете!.."

И рыцари сказали:

"Поверьте, о Граале

Мы не слыхали никогда!"

"Ах, не слыхали? Ну, тогда

Другой есть выход. Например,

Явиться в город Пельрапер,

К Кондвирамур прекрасной,

И молвить: "Рыцарь Красный,

Тот, кто Кламида одолел,

Вам низко кланяться велел.

Живет он, лишь о вас заботясь,

И верит: вы его дождетесь!

Он молит его нe забывать:

Грааль он жаждет завоевать..."

...Сии он произнес слова

И – божья воля такова

С князьями распростился

И снова в дальний путь пустился,

Куда вела его мечта...

...А в это время со щита

Герой Гаван снимал рукав.

Его Клаудите передав

Для благородной Обилот,

Он ей поклон нижайший шлет...

Рукав был сильно продырявлен,

Но, как сокровище, доставлен

И, украшавший славный щит,

К платью девочки пришит...

. . . . . . . . . . . . .

И вот за стол герои сели.

О, как там пили! Как там ели!

Гаван счел нужным попросить

И Мелианца пригласить

К столу, чтоб побежденный

Изведал, переубежденный,

Что значит благо истинного мира!..

Вдруг посредине пира

Те пленники вступили в зал,

Которых Красный Рыцарь взял,

И все, кто были в зале,

Явившимся внимали,

Как Рыцарь Красный их пленил,

Затем на милость гнев сменил,

Доспехи и коней оставил

И в город Пельрапер направил,

В далекую дорогу...

...Гаван в душе молился богу.

Давно уж он сообразил,

Кем этот Красный Рыцарь был...

О, но господней воле

Ему не пришлось на бранном поле

Вступить в кровавое единоборство

С тем, кто такое явил упорство

С любимым другом своим Парцифалем.

(И мы всевышнего восхвалим!..)

Так жизнь друзей была спасена...

Заметим, что их имена

Здесь, в крепости, не знали...

Ни о прекрасном Парцифале,

Ни об отважнейшем Гаване

Но слыхивали горожане...

...Нет в мире худа без добра.

Гавану тоже в путь пора:

Цель у него одна ведь!..

Барош он вынужден оставить.

К прелестной, дивной Обилот

Он короля Мелианца шлет,

Причем с таким наказом:

Внимать любым ее приказам,

Знать, что ее слова – закон,

Не забывать, что пленник он,

По воле провидения,

И неповиновения

Ни в чем не смеет проявлять,

Чтоб рыцарство не оскорблять!..

. . . . . . . . . . . . .

Но Мелианца Обилот

К Обийе, сестре своей, ведет

И молвит без гордыни:

"Служите ей отныне!

Я Обнйе вас отдаю!

А волю выполнить мою

Вас в этом самом зале

Недавно обязали.

Так исполняйте ж мой приказ!..

Ведь Обийе любила вас,

И знаю я, что вскоре

О вашей глупой ссоре

Забудете вы оба,

Друг друга полюбив до гроба!..

Итак, сестра вам – госпожа!.."

Обийе, от счастья вся дрожа,

В объятья заключила,

Кого судьба ей возвратила,

Храбрейшего средь королей!

Ах, Мелианц был дорог ей!

Она давно жалела,

Что так его задела,

В нем справедливый вызвав гнев...

Однако, все преодолев

И не утратив чести,

Они отныне вместе!..

Она к его прижалась ране

Мелианц был как в тумане.

Он приложился к ее глазам,

И волю дала она слезам,

Охвачена порывом

Воистину счастливым!..

...К вам обращаюсь я с вопросом:

Кто это принес им

Вдруг столько счастья и добра?

Та, что, как этот мир, стара

И молода навечно!

Вы поняли, конечно,

Что это – госпожа Любовь,

Которая вернулась вновь,

Вся в солнечном сиянье,

В мое повествованье...

...Князь Липпаут в сие мгновенье

Влюбленным дал благословенье

На вскоре предстоящий брак...

А что Гаван?.. Он как-никак

В сию историю замешан.

Найдем его!.. Но где ж он?

О, у прелестной Обилот!..

Малютка горько слезы льет:

Пришла пора прощания!

Напрасны увещания

Князя и княгини:

Ей жизни нет отныне!..

И говорит она герою:

"Молю вас взять меня с собою!

О, сжальтесь! И спасет вас бог!.."

...Но взять он с собою ее не мог,

И девочку едва ли

Не силой оторвали

От в сталь закованной груди...

Что ждет героя впереди?

VIII

Ни в чем судьбой не обделен,

Прославлен, мужествен, силен,

Гаван мой тем не менее

Предчувствует сражение,

Не зная и не ведая,

Разгромом иль победою

Жестокий завершится спор...

О, как же глух и темен бор,

Как далека дорога,

Как велика тревога!..

Он едет несколько недель!

Все мох да мох, все ель да ель,

И лесу нет предела...

Вдруг чаща поредела

И рыцарь поле увидал.

Свершилось то, чего он ждал.

Кровь вспыхнула в Гаване!..

Какие-то крестьяне

Ему сказали: "В Аскалун

Вы прибыли... А Шанпфанцун,

Готовый к грозной сече,

Отселе недалече..."

Поля... Долины... Горный склон...

Вдруг чудо-крепость видит он!

Как вся она сверкала,

Как взор она ласкала!

Клянусь, прекрасней этих стен

Не помнил далее Карфаген,

Когда вступил в него Эней[107]

И где погибелью своей

Дидона доказала,

Как страсть се терзала

И как она любила!..

...Давно все это было,

Однако, знаю, и сейчас

У многих в сердце не погас

Огонь любви высокой,

Прекрасной, хоть жестокой...

. . . . . . . . . . . . .

Да... Крепость в предвечерней мгле

Вся золотилась на скале.

О камни море билось,

Ревело и бесилось.

Такую крепость не возьмешь!

В нее без спросу не войдешь,

Без спросу не покинешь

Или в пучине сгинешь.

Ни славный город Акратон,[108]

Ни – молвить страшно! – Вавилон,

Как мне передавали,

Такого не знавали!..

...Вдруг видит рыцарь: с тех высот,

Числом не меньше пятисот,

В плащи одеты огневые,

В долину скачут верховые.

То, как молва передала,

На журавлей охота шла

И на другую птицу...

(Быль или небылицу

Преданье донесло до нас,

Гадать не следует сейчас:

Занятье бесполезное.

Но, господа любезные,

Вы, те, кто глуп и кто умен,

Рассказ свой из седых времен

Я продолжать не стану,

Коль к моему Гавану

Сочувствие вас не проймет.

Надеюсь, всяк меня поймет...)

Вот ужас-то! Вот страх-то!

Гаван увидел Вергулахта,[109]

Отважнейшего короля,

Кем эта славилась земля.

Он на арабском скакуне,[110]

В испанской взятом стороне,

Охоту возглавляет.

Лицо его пылает.

Он солнца жаркого ясней.

При этом он потомок фей

С предгорья Феймургана...[111]

Он поразил Гавана,

К нему с приветом обратясь,

Безмерным сходством: отродясь,

Здесь князя не знавали,

Кто был бы так похож на Парцифаля.

. . . . . . . . . . . . .

Король, как я уже заметил,

Гавана ласково приветил:

"Вы долго пробыли в пути,

И я прошу вас провести

Ночь в нашем доме без заботы,

Пока я не вернусь с охоты...

Итак, с прибытьем! В добрый час!

Гостеприимно встретит вас

Сестра моя – Антикония..."

(Увы, рассказывать начни я,

Каким был королевский дом,

Какой оказан был прием,

Что ел и пил наш юный витязь,

Вы крайне удивитесь!..

Творцы сказаний, песен, саг

Не могут описать никак

Блеск королевского приема!

Искусство это им незнакомо...

Гартман фон Ауэ тот на что ж

Для данных случаев хорош,

Но даже он едва ли

Расскажет, как встречали

Гавана... Ну, и потому

Мне придется самому

Сии описывать событья...

А вы меня не торопите!..

Коль неохота слушать вам,

Другому слово передам

И слух ваш не обижу...

Но вы добры, я вижу,

К Гавану, другу моему,

Что дорог сердцу и уму...)

Итак, въезжает отпрыск Лота

В дворцовой крепости ворота.

Рыцаря встречает там

Прекраснейшая среди дам,

Та, что и царственна была,

И, вместе, женственно мила.

Сплелись в ее обличье

И нежность и величье...

Ее Антиконией звали...

О нет! Я, думаю, едва ли

Ее достойно опишу,

О чем вас упредить спешу.

Жаль, бедный Фельдеке скончался:

Ведь он, бывало, отличался

Уменьем создавать портрет

Прекрасной дамы в двадцать лет...

. . . . . . . . . . . . .

Она Гавана приглашает

В дворцовый зал и вопрошает:

"Какие приказанья есть?

Исполнить их сочтем за честь.

О, сердце я свое украшу,

Когда исполню просьбу вашу

И буду тем навек горда:

Ведь вас мой брат прислал сюда!

Так, рыцарь, требуйте же смело

Все, что угодно!.. Я б хотела

Облобызать вас в знак привета...

Вам не претит условность эта?.."

О нет! Нисколько не претит!

Клянусь: особый аппетит

Пухлые губы ее вызывали,

Что жгли, пылали, зазывали.

Гаван, к устам ее припав,

Едва рассудок не потеряв,

Успел смекнуть, что губы эти

Не о дворцовом этикете

С его устами говорят...

Весь нетерпением объят,

Он к ней придвинулся поближе

И голову склонил пониже,

Промолвил слышные едва,

Но всем знакомые слова

О страсти, о любовной муке,

О невозможности разлуки,

О том, что мучим он тоской

И потерял навек покой...

И хоть Гавана страсть терзала,

Антикония отказала,

И это – просьба и отказ

Здесь повторялось много раз...

Дама начала сердиться:

"Вы преступаете все границы!

Угомонитесь, бога ради!

Покойный Гамурет – мой дядя

Всю жизнь Анфлисой дорожил...

Но большего не заслужил,

Чем благосклонное вниманье.

А вы за краткое свиданье

Все захотели сразу взять!..

Не знаю даже, как вас звать,

Еще мне неизвестно, кто вы!

Ах да! Вы умереть готовы...

Но кто вы?.." – "Скрою до поры.

Отец мой – брат своей сестры...

И все. Пока – ни слова боле.

Не по своей молчу я воле.

Потом узнаете вы сами..."

И вновь прильнул он к дивной даме.,

Погасли свечи и огни,

В сумраке они одни.

Он ей под платье сунул руку...

И оба испытали муку,

И что бы тут произошло,

Благоразумию назло,

Вам надо пояснять едва ли.

Но... тут влюбленным помешали!..

Все обернулось вдруг бедой!..

Ворвался в комнату седой

Или, вернее, сивый

Паладин спесивый.

Гавана тотчас он узнал,

Его по имени назвал

И средь глубокой ночи

Взревел что было мочи,

Гавана оскорбленьем зля:

"Вот он – убийца короля!..

О, вам, наверно, мало,

Что короля не стало!

Вы чуть не совершили

Над дочерью насилье!..

Готовьтесь с жизнью распрощаться!.."

"Увы, придется защищаться,

Гаван Антиконии рек.

Безумный этот человек

С ним в бой меня вступить заставил...

Но жаль, я меч внизу оставил..."

...Вдруг боевой раздался клич.

Гаван смог вовремя постичь,

Что жители сюда бегут

И что сейчас его убьют

В неистовстве слепого гнева...

Тут светлая сказала дева:

"Укроемся в одной из башен,

И, может быть, не так уж страшен

Нам будет натиск черни бешеной,

На жажде мщения помешанной!.."

...Меж тем со всех окраин града

На крепость движутся отряды:

Здесь и герои паладины,

И злобные простолюдины,

Мастеровые и купцы,

Седые старцы и юнцы...

Бушуют город и предместья.

Все просят, алчут, жаждут мести...

Поняв, что другу смерть грозит,

Антикония говорит,

К штурмующим воззвав с балкона:

"Он здесь находится законно!

Ступайте с миром! Он мой гость!.."

Еще сильней взыграла злость:

Толпа, как разъяренный зверь,

Бежит по лестнице, чтоб дверь

Взломать... Но тут наш друг любезный

Взамен меча засов железный

Рукой могучею берет

И обезумевший парод

По спинам лупит хорошенько,

И кубарем, через ступеньку,

Штурмующие покатились.

А тех, кто не угомонились,

Тяжелой шахматной доской

(Что оказалась под рукой)

Разгневанная королева

Направо лупит и налево...

О, гляньте! Чудо, в самом деле!

То не каменья полетели

На тех, кто злобен чересчур,

А глыбы шахматных фигур:

Ладьи, и ферязи, и пешки...

Противник отступает в спешке!

От стен отхлынула толпа.

Носы, а то и черепа

У многих перебиты...

Нет никакой защиты!..

Так от погибели и зла

Дева рыцаря спасла,

Так, проявив любовь и жалость,

По-рыцарски она сражалась,

Так подтвердилось вновь и вновь,

Что чудеса творит Любовь...

. . . . . . . . . . . . .

Меж тем и Вергулахт вернулся.

Не стану лгать: он ужаснулся,

Сию историю узнав.

Он счел, что обвинитель прав.

Хоть сам ни в чем не разобрался,

Разгневался он, разорался,

Пообещав поддержку тающим

Отрядам, в страхе отступающим...

...И я, что славил род Гандина,

Сего дурного господина,

Что также родом из Анжу,

Беспрекословно осужу!

Владелец скипетра и трона

Обязан действовать резонно,

Все трезво взвешивать, поправ

Порой свой слишком пылкий нрав.

Но Вергулахт мечтает драться!

Позволив буре разыграться

И не успев еще остыть,

Он сам желает в бой вступить

И в поединке бранном

Расправиться с Гаваном...

...А между тем Гаван взирал

На ту, из-за кого сгорал.

Верный бесподобной даме,

Ее очами и устами

И носиком ее пленен,

Он был донельзя распален.

Ах, как она была желанна!

Ах, как она звала Гавана!

О, голос, что у соловья!

О, талия, как у муравья!..

. . . . . . . . . . . . .

И все же он подозревает,

Что штурм последний созревает:

Король войска решил вести

На штурм, чтоб начисто смести

Ту башню, где они засели...

...Вдруг слышен глас Кингримурселя:

"Обидеть гостя я не дам!

Скорее я погибну сам!

О, мерзостное прегрешенье!..

Мое принявши приглашенье,

С условьем прибыл он таким,

Что будет лишь со мной одним

Сражаться истины во имя!

Со мною, а не с остальными!

Что будет он для всех вокруг

Желанный гость, достойный друг,

С должным принятый почетом...

С таким я звал его расчетом,

Чтоб только божий суд решил,

Свершил он или не свершил

То, в чем его подозревали?..

Мы слишком долго прозревали!

Но сгинул сей недобрый сон:

Я вижу – невиновен он,

Коль бог меня призвал к защите!..

Не здесь виновника ищите!

Гаван, ты слышишь? Я с тобой!..

Держись! Мы выиграем бой!

И хоть пока еще нам туго,

Мы выручим друг друга!.."

Не замедлил Гаван с ответом,

И состоялся мир на этом

Между двумя бойцами,

Между двумя сердцами...

Кингримурсель призвал народ,

Штурм прекратив, начать отход.

Толпа мало-помалу

Его словам внимала,

И потому, что был он прав,

Да и ландграф[112] был здесь бургграф,

Пред коим не только дрожали,

Но коего и уважали,

Толпа заметно поредела.

Король в смятенье: "Плохо дело!.."

К тому ж Кингримурсель пробрался

К Гавану, с которым он побратался...

. . . . . . . . . . . . .

И Вергулахт своим князьям,

Испытанным своим друзьям,

Промолвил: "Взявши крепость с боем.

Отплатим им обоим!.."

Но тут раздался ропот:

Сказались разум да и опыт,

Накопленный с предавних пор,

Что не к добру ведет раздор

Меж родичами кровными...

И, будучи немногословными,

Князья сказали просто:

"Какой с невинных спрос-то?

Пойди на мировую!.."

...И вот я повествую

О наступившем мире

И о роскошном пире,

Который рыцарям был дан,

И как мой дорогой Гаван,

Очищен от наветов злобных,

Средь паладинов бесподобных

Внимал рассказам боевым

О тех, кто пал и кто живым

Вернулся, невредимым,

Притом непобедимым...

. . . . . . . . . . . . .

И вдруг король сказал: "Увы,

Чуть не лишился и я головы,

Когда вступил со мной в сраженье

Рыцарь в красном снаряженье.

Он не известен здесь никому,

Но в мощи равных нет ему.

И вот я, побежденный, сдался...

Но тут такой приказ раздался:

Я должен до исхода

Нынешнего года

Святой Грааль ему добыть,

А не добуду, как тут быть?

Тогда дойти до Пельрапера – града,

Где живет его счастье, его отрада,

Для него затмившая белый свет,

И передать ей его привет...

При этом лицо его все лучилось...

Все это совсем недавно случилось...

Что ж. Мне пора исполнить долг..."

...На этом Вергулахт умолк...

. . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . .

...Гаван премного удивился

И рек: "Ты не освободился,

Король, от долга своего?

Так знай: я выполню его!

Обманывать не стану:

Святой Грааль достану,

Чтоб только вызволить тебя,

Антиконию возлюбя..."

. . . . . . . . . . . . .

Гласит старинное преданье,

Что тяжким было расставанье

С Антиконией дивной,

Чей поцелуй призывный

Был ею снова повторен...

Гаван был ею покорен...

...Пересказать охота,

Что, по словам Киота,[113]

Он сам когда-то прочитал...

Гаван не плакал, не причитал,

А рек не без сердечной боли:

"Я покорюсь господней воле,

Чтоб в путь далекий поспешить,

В надежде подвиг совершить,

Коль вы меня благословите!

Так будьте счастливы! Живите,

Не зная горя и забот...

Меня ваш образ поведет!.."

И королева отвечала:

"Когда б не столь постыдно мало

Я вам, мой рыцарь, помогла,

Я успокоиться б могла...

Вы, кто смогли бесстрашно биться,

Смогли бы большего добиться

И мира лучшего достичь,

Но как бы ни был грозен бич

Судьбы, что правит нами всюду,

В любой беде я с вами буду,

Вам сердце отдано мое,

Без вас мне в мире не житье..."

Она его облобызала

И этим сердце его терзала.

Не только он, да и она

Печаль изведали сполна...

...Те, кто Гавана сопровождали,

Коней пораньше оседлали

Под липой, в густой тени,

Чтоб отдохнуть могли они

Перед дорогой дальней...

Кингримурсель был всех печальней

И проводить хотел его

К границам графства своего...

...Гаван сказал ему: "Не стоит,

Пусть вас ничто не беспокоит.

Избрал я тяжкий жребий свой,

Но все еще верну с лихвой,

В заветный край пробьюсь, доеду

И одержу там свою победу..."

...Итак, пришло прощаться время.

Расцеловался Гаван со всеми

От доблестных седых мужей

До робких юношей – пажей...

Затем, вскочив на Грингульеса,

Гаван исчез за кромкой леса...

О, то была отнюдь не тяга

К источнику земного блага,

О, то не набожность была,

Что странствовать его звала,

Свой подвиг совершить намерен,

Он долгу был при этом верен,

И влек героя интерес

К стране невиданных чудес...

IX

"Откройте!.." – "Кто здесь?.." – "Я – по пути...

В сердце свое меня впусти!"

"Да как же вы уместитесь в нем?"

"Надеюсь, как-нибудь смекнем".

"Но тесно в этом помещении..."

"Уж ты прости за посещение,

Но я тебя вознагражу:

Чудес премного расскажу!.."

"Ах, это вы, госпожа Авентюра![114]

Ну, как там юный друг Артура,

Я разумею – Парцифаль?

Нашел ли он святой Грааль?

Не скрою: жаль его мне стало,

Когда его Кундри так отчитала...

Но вынужден признаться вам:

У многих благородных дам

Рассказ наш вызвал нарекания,

Что от такого испытания

Я Парцифаля не уберег,

Что я к герою слишком строг...

Мне эти вздохи надоели...

Однако что на самом деле

С моим любимцем произошло?

Затменье ли вновь на него нашло

Иль, господу благодаренье,

Обрел широту он и ясность зренья?

Живет ли в счастье он иль муке?..

Прошу: в свои возьмите руки

Сего повествованья нить

И постарайтесь нас возвратить

Туда, где мы прервали

Рассказ о Парцифале.

Священный преступив рубеж,

Вернулся ли он в Мунсальвеш,

Чтоб там увидеть снова

Анфортаса больного?..

Утешьте ж сообщеньем нас,

Что короля от хвори спас

Герой вопросом долгожданным!

(О, как терзает грудь нужда нам!..)

Сладчайшей Герцелойды сын,

Он, тот, чьим дедом был Гандин,

Он, храбрый отпрыск Гамурета,

О ком поется песня эта,

Где он? Что с ним? Каков он сейчас?..

Быть может, в нем давно погас

Огонь страстей... А может, вновь

В нем жарко вспыхнула любовь?

А может быть, в бою суровом

Сейчас он насмерть бьется?.. Словом,

Мы все хотели б знать о нем...

Нам так не терпится!.. Начнем!.."

...И Авентюра рассказала:

Герой наш странствовал немало,

Скакал по суше на коне,

И по морской он плыл волне

На корабле под парусами,

Всегда хранимый небесами.

Он и на поединках дрался.

Кто б состязаться с ним ни брался,

Был тут же выбит из седла...

Весы природа создала,

Чья перевешивает чаша:

Моя или, к примеру, ваша?

А та, где слава тяжелей!

Но это значит: не жалей

Сперва себя во время боя,

Будь властен над самим собою,

Не потакай себе ни в чем...

Вот так-то!.. Ну, а уж потом

И к недругу будь беспощаден!..

...Стал воистину громаден

Парцифаля перевес...

Но как-то раз в дремучий лес

Героя занесло случайно.

Во всем вокруг гнездилась тайна.

Был ранний час. Рассвет серел...

Вот Парцифаль-герой узрел

Пещеру и ручей журчащий,

Бегущий в глубь бескрайней чащи...

Нет, страха он не испытал!

В себе он волю воспитал,

Рад приключеньям и тревогам.

И был за то замечен богом.

Да, сам господь его снабдил

Запасом небывалых сил,

Чтоб укрепить в нем веру...

...Герой вошел в пещеру,

Где он отшельницу застал...

Господь любовь ей ниспослал.

И богу отдала она

Свое девичество сполна,

Бежала радостей земных,

Чтоб жить среди скорбей одних

И вновь и вновь стонать от боли,

У старой Верности в неволе...

Так Парцифаль, герой наш юный,

Снова встретился с Сигуной

(Сам не ведая того).

Притом героя моего

Ужасный охватил озноб.

Сигуна обнимала гроб.

Князь Шионатуландер в нем

Спал непробудным, вечным сном...

Так жизнь в Сигуне убывала...

И хоть на мессах не бывала

И на молебствиях она,

Вся жизнь ее была – одна

Заупокойная молитва...

Но ею выиграна битва

С неумолимою судьбой!

Навек пожертвовав собой,

Она не изменила

Тому, кого любила,

Оставшись верной до конца

Священной тени мертвеца!..

. . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . .

Вступив в пещеру, как в темницу,

Одетую во власяницу

Застал Сигуну наш богатырь...

Она, держа в руках псалтырь,

Его приветствовала словом

Ласковым, медовым...

...Колечка с пальца она не снимала

Убитого друга вспоминала.

Камешек на кольце был богатым,

Сверкающим гранатом,

Пылавшим средь неимоверной

Кромешной темноты пещерной...

Вся бледная от нездоровья

(На голове – повязка вдовья),

С лицом, иссушенным тоской,

Сигуна (смертный страх какой!)

Герою почесть оказала

Тем, что рукою указала

На деревянную скамью,

И продолжала речь свою:

"Умоляю вас, присядьте.

Уставши, даром сил не тратьте..."

Поблагодарив ее за честь,

Он просит и ее присесть...

Но горькие слова отказа

Он слышит: "Ах, еще ни разу

Я при мужчине здесь не сидела...

И нет моим страданьям предела!.."

Воскликнул герой Парцифаль: "О боже!

Здесь в чаще, среди бездорожья,

Смертельной мучимы тоской,

Без всякой помощи людской,

Вы, беззащитная, умрете!..

Где пропитанье вы берете,

Когда здесь только лес да лес?.."

"О нет, по милости небес

Грааль дает мне пропитанье

В моем жестоком испытанье.

И хоть противна мне еда,

Приносит Кундри иногда

Мне кое-что оттуда,

Где торжествует чудо!.."

...Герой наш Парцифаль сперва

За шутку эти счел слова

И сам спросил не без улыбки:

"Скажите, вы не по ошибке

Кольцо столь дивное надели?

Не влюблены ли вы, в самом деле?

Тогда признайтесь, в честь кого

Вы в келье носите его?

Ведь как же так, вас люди спросят,

Колец отшельники не носят!

Да и амурничать – ни-ни!

Нельзя им, боже сохрани!.."

И голосом своим печальным

Сигуна молвит: "Обручальным

Должно бы это стать кольцо.

Но словно буря – деревцо,

Смерть друга жизнь мою сломала.

Невеста, я женой не стала,

А стала скорбною вдовой...

Под этой сенью гробовой

Супруг почиет мой... Однако

Связали нас не узы брака.

Я ложа не делила с ним.

Он мужем не был мне земным.

И хоть давно его убили,

Друг друга мы не разлюбили:

С супругом я не расстаюсь,

Его женою остаюсь,

Чем бы мне это ни грозило!..

Копье Орилуса сразило

Того, кто пал из-за меня,

Святость Рыцарства храня!..

О Шионатуландер мой,

Жизнью мы живем одной

И перед господом чисты:

Ты – это я, а я – это ты!.."

И тут герой наш догадался,

С кем он нежданно увидался,

Что он Сигуну видит вновь,

Которая – сама Любовь...

Освободился он от забрала,

Чтоб и она его узнала...

Увидев цвет его лица,

Сигуна дивного юнца

Немедленно узнала

И тихо прошептала:

"Да... Узнаю... Вы – Парцифаль.

Нашли ли вы святой Грааль?

Его вы разгадали свойства?

Пришло ли священное к вам беспокойство?

И, в стольких землях побывав,

Вы свой ли изменили нрав?.."

И деве Парцифаль ответил:

"Немало зла я в жизни встретил,

Друзей отважных хоронил,

Стенал над сотнями могил.

Грааль страдать меня заставил!

Ах, я из-за него оставил

Страну, где королем я был,

Жену, которую любил,

Прекраснейшую из прекрасных!

Живя во власти грез напрасных,

Я к ней стремлюсь и к ней хочу,

Но жребий несчастнейший свой влачу...

Однако никогда доселе

Я так к иной не рвался цели:

Хотя б на миг Грааль узреть!

А нет – так лучше умереть!..

Сестра, Сигуна дорогая!

Взгляни, как я изнемогаю,

На слезы на мои взгляни,

Ну... и хотя бы... меня не брани

За то, что прежде было!.."

"Я все тебе простила!

Ты, кто столь скверно поступил,

Свой грех страданием искупил.

Ты самовлюбленностью был отравлен

И теперь от болезни сей избавлен!.."

"Сестра, ужасен твой удел.

Но верь, и я перетерпел

За время нашей с тобой разлуки

Немыслимые муки.

Мои страданья выше всякой меры!.."

"Всесильна мощь господней веры!

Пусть он, за нас принявший муку,

Свою спасительную руку

Над головой твоей прострет

И пятно позора с тебя сотрет!..

Не знаю, я права иль нет,

Но, может быть, ты сыщешь след,

В заветный Мунсальвеш ведущий,

Здесь, среди темной нашей пущи.

Назад тому четыре дня

Гостила Кундри у меня.

Следы копыт ее бедняги мула

Дождем не смыло и ветром не сдуло.

И этот след, коли он свеж,

Приведет тебя в Мунсальвеш!.."

С Сигуной Парцифаль простился

И по следу вскачь пустился.

Но все непроходимей лес,

И след меж зарослей исчез,

Внезапно как бы оборвался...

Так до Грааля не добрался

Герой наш и на этот раз...

Надеюсь, если бы сейчас

Добился Парцифаль удачи,

Повел бы он себя иначе,

И, даже выбившись из сил,

Он бы, я думаю, спросил...

О чем, – но это нам известно,

А повторяться неинтересно,

Хоть и приходится порой...

Пусть дальше скачет наш герой.

Куда?.. Я сам вам не отвечу...

...Вдруг кто-то скачет ему навстречу:

Муж с непокрытой головой,

Зато в кольчуге боевой,

При этом его латы

Сказочно богаты.

Он начал разговор прямой:

"Прошу ответить, рыцарь мой,

Как вы сюда, в наш лес, попали?

Иль вы ни разу не слыхали,

Что в Мунсальвеш проезда нет?

А нарушающий запрет

Сурово должен быть наказан:

Он жизнью заплатить обязан!..

Увы, таков и ваш удел..."

И всадник тут же шлем надел...

. . . . . . . . . . . . .

Сталь в руке его сверкнула

И Парцифаля в грудь толкнула.

Но усидел герой в седле.

Зато – храмовник на земле

После ответного удара...

Наш друг умел сражаться яро

И победил не одного...

Вдруг, поскользнувшись, конь его

С обрыва в пропасть полетел...

К счастью, Парцифаль успел

За кедр руками ухватиться,

Иначе б нам пришлось проститься

С героем нашим навсегда...

...Ах, конь погиб! Но не беда:

Выходит из терновника

Конь побежденного храмовника,

Осталось только сесть в седло.

Так Парцифалю повезло...

И он тут же ускакал подале,

Так его не догнали

Храмовники те, кто Грааль стерегли..

Нет, мы пока что не смогли

До цели избранной добраться.

Рассказ наш вынужден продолжаться...

...Не знаю, две или три недели

С той бранной встречи пролетели,

Но Парцифаль все вперед спешил...

Снежок холодный порошил,

Суровый ветр по свету мчался,

А лес, казалось, не кончался,

Чреватый новою бедой...

Вдруг рыцарь, с белой бородой,

С лицом вполне, однако, свежим,

Бредет по сим краям медвежьим.

Да-да, босой бредет, пешком,

Со странническим посошком.

Его жена бредет с ним рядом,

Дырявым, нищенским нарядом

Едва прикрывши наготу...

Сию престранную чету

Две дочери сопровождали.

Они красотою своей поражали,

Хотя одеты были тоже

В плащи или в платья из старой рогожи.

Наверно, все семейство это,

Что было в рубище одето,

Шло средь лесных болот и мхов

За отпущением грехов

К вратам какого-нибудь храма...

Придворные – мужи и дамы

В таком же рубище брели.

Их лица благость обрели,

Тела от холода дрожали...

Собачки впереди бежали...

Вид богомольцев жалок был...

Наш друг коня остановил

И поклонился им учтиво.

Одет был Парцифаль на диво,

В отличие от остальных,

Сияя блеском лат стальных,

Убранством шлема поражая,

Осанкой, взглядом выражая

Величие и торжество...

Слова приветные его

Вознаграждены были приветом.

Однако старец рек при этом:

"Святейший праздник на дворе,

А вы – в греховной мишуре

Порочите господне имя!

Сегодня надобно босыми

Ногами хладный снег месить,

Не панцирь – рубище носить

И каяться, молить прощенья..."

Герой промолвил без смущенья:

"Откровенно вам скажу,

Что смысла я но нахожу

В занятиях такого рода...

Какое нынче время года,

Какой неделе счет пошел,

Кто от кого произошел

И что за день у вас сегодня

То ли рождения господня,

То ль воскресения его,

Клянусь: не знаю ничего!

Да! Мне все это неизвестно!...

Был некто... тот, кому я честно

Служил средь бурь, невзгод, тревог.

Мой господин – он звался "бог"

Моих стараний не заметил,

Мне злобой на любовь ответил

И надругался надо мной!..

Так кто ж, скажи, сему виной?!

Ни в чем не отступив от веры,

Страдаю я сверх всякой меры,

Я к помощи взывал его

Он не услышал ничего,

Сим доказав свое бессилье!..

Ах, на земле, на небеси ли,

Нигде, нигде защиты нет!.."

И молвил пилигрим в ответ:

"Твой бог рожден святою девой?!

Так образумься, не прогневай

Сейчас, в день пятницы страстной,[115]

Того, кто спас весь род людской!..

Христом испытанная мука,

Ответствуй, разве не порука

Его безмерной доброты,

Которую не видишь ты?..

О рыцарь! Если ты крещеный,

То, к общей скорби приобщенный,

Оплакать поспеши того,

Кто с нас со всех, до одного,

Ценой мучительной кончины

Пред богом снял грехи и вины,

Нам преградив дорогу в ад!..

Зачем бредешь ты наугад,

В потемках, выхода не зная?..

Сегодня – пятница страстная!

Так поспеши себя спасти

И от души произнести

Слова раскаянья и веры!..

Здесь, в этой чаще есть пещеры,

В одной из них, какой уж год,

Великий праведник живет...

Спеши!.. Он все еще исправит,

По верному пути направит..."

. . . . . . . . . . . . .

Герой себя не поберег,

Благим советом пренебрег

И счел необходимым

Проститься с пилигримом.

Отвесив странникам поклон,

Поспешно удалился он,

Стремясь к заветной цели...

...Все его жалели...

Заметим, что недаром он

Был Герцелойдою рожден,

У Герцелойды переняв

Открытый, благородный прав,

Способность к милосердью

И редкое усердье

Во всем, где речь идет о чести...

К нему вернулось благочестье.

Он весь раскаяньем охвачен.

Одной лишь мыслью озадачен:

Хочет так на свете жить,

Чтоб милость господню заслужить...

...Догнав идущих к богомолью,

Он молвил с искреннею болью:

"О горе! Как я был неправ,

Веру в бога потеряв!..

Меня догадка осенила:

Бог есть Любовь. Любовь есть Сила,

Та, что должна меня спасти

И в пещеру привести,

Где праведник живет, отшельник..."

...И вот уж конь въезжает в ельник,

Чтоб встать возле пещеры той,

Где Треврицент[116] живет святой.

(В пещере сей был прощен Орилус,

Когда Ешута с ним помирилась.)

Отшельник с соблазнами мира простился:

Истово каялся, строго постился,

Не пил вина и хлеба не ел,

Ни мяса, ни рыбы не терпел,

Ничего, что кровь в себе содержало

(От состраданья сердце дрожало).

В тиши смиренного уединения

Избег он диавольского наваждения...

Через отшельника до Парцифаля

Дошла священная тайна Грааля...

...И если кто меня бранил,

Зачем столь долго я хранил

Историю Грааля под секретом,

Пусть знает, что своим запретом

Связал меня великий мастер Киот,

Сказав, что он один найдет

Место, где он обо всем расскажет,