Текст книги "Джонни-бедняк и Арника"

Автор книги: Эрвин Лазар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Эрвин Лазар
ДЖОННИ-БЕДНЯК И АРНИКА

Глава первая,
В КОТОРОЙ МЫ ДОГОВАРИВАЕМСЯ ВМЕСТЕ СОЧИНЯТЬ СКАЗКУ, А ТАКЖЕ ЗНАКОМИМСЯ С ЕЕ ГЕРОЯМИ

– Сочини мне сказку!

– О чем?

– О короле-селезне и принцессе-утке.

– Значит, сказку об утках?

– Да, но на самом деле это не утки!

– А кто же?

– Настоящий король и настоящая принцесса, просто их заколдовала злая ведьма!

– Почему она их заколдовала?

– Из-за Джонни-бедняка.

– А Джонни-бедняк – англичанин?

– Вовсе нет! Джонни-бедняк – это Джонни-бедняк, и все. У него нет ни гроша, он бродит по белу свету и насвистывает разные песенки.

– А почему из-за него заколдовали короля и принцессу?

– Потому что злая ведьма не хочет, чтобы Джонни-бедняк женился на Арнике.

– А кто такая Арника?

– Ну, принцесса, кто же еще?!

– А, все ясно! Жила-была принцесса Арника, и была она такая добрая и милая, что от ее улыбки даже волки и медведи становились ручными, даже буйный вихрь стихал и становился ласковым ветерком. Все любили дочь короля Эштёра.

– Какого короля?

– Эштёра. Разве не так зовут отца Арники?

– Да, конечно. Его зовут Эштёр.

За лесами, за горами, не доходя до следующих гор, но перейдя еще один дремучий лес, находилось Круглое озеро. На берегу озера стоял королевский замок с тридцатью шестью башнями и тремя сотнями окон. В этом замке жили король Эштёр и принцесса Арника. Король Эштёр был справедливым человеком. Он всегда наказывал только тех, кто провинился, и награждал только тех, кто этого действительно заслуживал. Он был таким справедливым, что, разгневавшись или рассердившись, вообще не отдавал никаких приказов. Если кто-то выводил его из себя, а такое, как известно, часто случается с королями, Эштёр уходил в тронный зал, говоря:

– Не обращайте внимания на мои слова, что бы я сейчас ни сказал. Уж очень я зол! Прочь с глаз моих, собачье отродье, а не то всех изничтожу! Убирайтесь вон отсюда и считайте скорей до тысячи! Только после этого можете заглянуть ко мне, посмотрите, успокоился ли я!

Ну тут, конечно, всех как ветром сдувало. А Главный счетовод его величества начинал громко и мерно считать до тысячи. После чего кто-нибудь заглядывал в зал. Правда, делал он это без особой боязни, потому что обычно к этому времени гнев короля Эштёра утихал. Иногда все-таки и после этого король не успокаивался и, замечая, что придворные подсматривают за ним, снова кричал:

– Убирайтесь прочь, собаки!

В подобных случаях Главный счетовод его величества считал еще раз до тысячи. Чаще всего уже при счете восемьсот восемьдесят восемь король Эштёр сам выходил из тронного зала и говорил:

– Не обижайтесь, что я называл вас собаками, но я был так зол, так зол, ну, прямо как собака.

Однако двухтысячный гнев, точнее, гнев тысяча восемьсот восемьдесят восьмой случался у короля Эштёра очень редко. Так же редко, как редко встречается белая ворона в стае. Король Эштёр был мудр, и гнев его улетучивался быстро.

– А куда улетучивался гнев короля Эштёра?

– В Гневстрану.

– Там живут гневы?

– Да, они все время поджидают тот момент, когда можно будет проникнуть к кому-нибудь в сердце. А когда проникнут, человек дрожит, краснеет, покрывается красными пятнами и так орет, что, того гляди, лопнет.

– Пока гнев не улетит домой, в Гневстрану.

– Верно. Хорошо, если он еще вовремя улетит.

– А что будет с человеком, если он случайно попадет в Гневстрану?

– О, тысяча бед, горестей и мучений.

– Разве не бывает доброго гнева?

– Почему же, бывает, да еще как бывает!

– А гнев короля Эштёра добрый или злой?

– Бывало, что к нему в сердце попадал добрый гнев, а бывало – и злой. Но сейчас я хочу рассказать тебе о добром гневе короля Эштёра.

Однажды случилось так, что у Главного счетовода его величества от счета во рту пересохло. Ему пришлось досчитать ни много ни мало – до пяти тысяч. Однако на подобный стойкий гнев у короля Эштёра была особая причина. Случилось такое, что могло вывести из себя кого угодно.

В один прекрасный день во двор королевского замка въехали два рыцаря. Их серебряные шлемы сияли и сверкали, позолоченные латы звенели и гремели, жеребцы под рыцарями били копытами, рыли землю и храпели. На звон, грохот и храп во двор высыпали все обитатели замка, от мала до велика. Вышли даже король Эштёр и принцесса Арника.

– Кто вы такие и что здесь происходит? – спросил король.

– Приветствуем вас, о величайший из монархов, – торжественно произнесли рыцари. – Мы рады приветствовать и прекрасную принцессу Арнику, самую красивую девушку на всем белом свете.

– И вовсе я не самая красивая девушка на свете, – прошептала Арника на ухо отцу.

– Ничего, – ответил ей король Эштёр, – найдется человек, для которого ты и на самом деле будешь самой красивой в мире. – Тут он повернулся к рыцарям и осведомился: – С чем пожаловали к нам?

– Великий король, – заявили те, – каждый из нас хотел бы взять в жены твою дочь. Но так как жениться на ней может лишь один из нас, мы решили устроить здесь, во дворце, поединок, победитель которого и хотел бы взять в жены Арнику.

Обрадовалась королевская челядь, что сможет посмотреть настоящий рыцарский поединок. Раз! – и рыцари вытащили мечи из ножен.

Но радость челяди и восклицания рыцарей: «Готов! Готов!» – были преждевременны.

– Сейчас же прекратите! Остановитесь! – закричал король Эштёр. – Не сметь устраивать потасовку!

Рыцари придержали коней, опустили мечи и уставились на короля.

– В чем дело, ваше величество, вы не хотите отдавать Арнику за одного из нас?

– Не мне решать это, – проговорил король. – Арника выйдет замуж за человека, которого полюбит.

– Значит, все будет решать Арника?

– Конечно! Моя дочь выйдет за человека, который придется ей по душе. И который ее полюбит. Вот вы зарубите друг друга насмерть, а моей дочери вовсе не понравится победитель. А уж если ей приглянется побежденный, об этом вообще подумать страшно. Лучше совсем не начинайте поединок.

– Неужели, о великий король, вы хотите сказать, что вашу дочь не интересует, кто окажется победителем в этом поединке?!

– То, что я хотел сказать, я уже сказал, – отрезал король Эштёр. – Моя дочь выйдет замуж за человека, которого она полюбит.

– А вдруг она полюбит бродягу? Или бездомного оборванца? Или нищего?

Тут лицо короля Эштёра пошло красными пятнами. Люди, хорошо знавшие его, поняли, что он сейчас впадет в лютый гнев.

– Тогда она выйдет замуж за бродягу, бездомного оборванца, нищего, – заметно повысив голос, произнес король.

– Это слова, недостойные короля! – высокомерно воскликнули рыцари.

И тут король Эштёр закричал:

– Недостойные короля, но достойные человека! Бросить в темницу этих негодяев! Отрубить им головы!

Тут же Главный счетовод его величества начал громко считать вслух: «Один, два, три…» Король же тем временем вбежал в тронный зал, забился в дальний угол и стал там бушевать, рвать, метать, буйствовать – гнев явно проник к нему в сердце.

Рыцари же стояли посреди двора и в страхе переглядывались:

– Неужели нас теперь казнят?

– Нет, конечно. Только убирайтесь отсюда поскорее! Чтобы духа вашего здесь не было! – проговорил Первый министр его величества.

К этому времени Главный счетовод досчитал уже до трехсот тридцати трех.

Не успели придворные и глазом моргнуть, как рыцарей уже и след простыл. Когда Главный счетовод его величества досчитал до тысячи, к королю в тронный зал заглянули заглядатаи. Но король Эштёр был так разгневан, что запустил в них короной. Только при счете «пять тысяч» король Эштёр окончательно успокоился. Он вышел из тронного зала и сказал:

– Помнится, в гневе я приказал отрубить рыцарям головы. Надеюсь…

– Конечно, ваше величество, – ответил Главный министр, – мы их и пальцем не тронули. Пусть бегут, куда глаза глядят и ноги несут.

– Слава богу! – успокоился король. – Спесивые остолопы! Разве можно за таких типов отдавать мою дочь?! – Тут он посмотрел на Арнику: – Правда, дочка?

Арника улыбнулась:

– Конечно, папа.

– Это потому, что она полюбит Джонни-бедняка, да?

– Я тоже так думаю.

– А когда же наконец появится сам Джонни-бедняк?

– Сейчас, сейчас. Он уже в соседнем лесу.

Глава вторая,
В КОТОРОЙ ДЖОННИ-БЕДНЯК, САМЫЙ СВОБОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК НА БЕЛОМ СВЕТЕ, СРАЖАЕТСЯ СО СТОЛИКОЙ ВЕДЬМОЙ

Джонни-бедняк весело шагал в самой глубине Квадратно-Круглого Леса. Шагал и насвистывал. Свистел он то грустно, то весело. Все зависело от настроения.

«Я самый бедный человек на белом свете», – приходило ему на ум.

И Джонни-бедняк начинал насвистывать грустную мелодию. И правда, ведь, кроме того, что было на нем, перочинного ножа да посоха, у Джонни не было ничегошеньки.

«Но в то же время я самый богатый человек на белом свете», – размышлял дальше Джонни-бедняк.

И тут же заливался соловьем, выводил веселые трели.

И верно, Джонни был самым богатым человеком на белом свете: и лес, и голубой небосклон, и птицы на ветках, и трава вдоль тропинки, по которой он вышагивал, – все принадлежало ему. Тогда он еще веселее выводил коленца, потому что его озаряло: «Я ведь еще и самый свободный человек на белом свете. Иду куда хочу! Где захочу на траве поваляться, там и повалюсь. Никто мне не указчик. Эге-ге, да я ведь самый свободный человек на белом свете!»

Но вскоре настроение у Джонни опять падало. Внезапно ему в голову приходила мысль о том, что он самый большой раб на всем белом свете. Раб своей собственной свободы: нет у него ни друзей, ни любимой, нет даже пяди земли, где бы он мог преклонить колени и сказать самому себе: «Ну вот я и дома!»

Так брел Джонни-бедняк по Квадратно-Круглому Лесу, насвистывал, размышлял и даже не подозревал, что прямиком шагает в нашу сказку и уже ступил во владения Столикой Ведьмы. Знал бы – так бросился бы бежать сломя голову. Мы надеемся, правда, не из-за того, что он попал в нашу сказку, а из-за злой Столикой Ведьмы, хитрее и коварнее которой не найти и за семью морями и за семью лесами.

– А почему ее звали Столикой Ведьмой?

– Потому что она умела являться в ста обличьях: собаки, волка, летучей мыши, осы… Да кого хочешь, если нужно было. Не говоря уж о человеческих обличьях. Их она меняла, как иные люди – перчатки. Захочет – станет прекрасной и молодой, а надо будет, то страшной, безобразной и старой-престарой.

– А плохо быть ведьмой, правда?

– Почему же?

– Приходится всем причинять горе и печаль. А это, наверное, очень плохо. Да?

Столикая Ведьма, пригорюнившись, подпирала спиной стену собственного дома. Мучила ее одна-единственная мысль: вот-вот истекут заветные семь лет. Дело в том, что каждой ведьме полагается раз в семь лет заманить в рабство хотя бы одного человека. Причем не силой, о нет! Хитростью! Иначе вся ее колдовская сила исчезает. Так вот, у Столикой Ведьмы времени оставалось уже меньше года, а в сети к ней так никто и не попался, потому что все окрестные жители знали о Ведьме и обходили ее владения стороной, а чужих здесь, на самом краю света, и вовсе не бывало. Потому-то и грустила Столикая Ведьма у себя на крыльце.

«Ой-ёй-ёй, что со мною будет? – размышляла она. – Неужели я лишусь своих колдовских чар?»

Но в этот момент – ого! – она вдруг услышала чей-то свист, и глаза у нее заблестели от радости:

– Я буду не я, если по тропинке кто-то не идет.

И не ошиблась. Это Джонни-бедняк брел по тропинке прямо к дому Столикой Ведьмы.

– Ну, вот ты и пришел, мой миленький! – обрадовалась Столикая и тут же превратилась в дряхлую старушку на костылях и с палкой в руках.

В это время Джонни-бедняк как раз подошел к ее дому.

– Ох, ох! Сыночек дорогой, как хорошо, что ты забрел сюда, – прошамкала старушка, – помоги мне, несчастной, старой, больной женщине.

– Чем же я могу тебе помочь, бабушка? – спросил Джонни-бедняк.

– Ой, да совсем я больная, в чем только душа держится. Одной ногой уж в могиле стою, – фальшиво запричитала Столикая Ведьма, – прошу тебя, поступай ко мне в услужение.

– Видите ли, бабушка, – почесал в затылке Джонни-бедняк, – я с радостью вам помогу, но вот в услужение не пойду. Я, да будет вам известно, самый свободный человек на свете, поэтому никогда ни к кому в услужение не нанимаюсь.

При этих его словах Столикая Ведьма побледнела. «Кошачий хвост тебе в глотку! – подумала она. – Угораздило же именно самому свободному человеку на свете завернуть ко мне».

– Однако, кто бы там он ни был, все равно я просто так его не отпущу, – пробормотала она едва слышно. И заканючила: – Сынок, речь-то идет всего о трех днях. Мне и нужно-то всего-навсего три дня. Три денечка. Они пролетят – ты и глазом не успеешь моргнуть.

– Нет, – покачал головой Джонни-бедняк, – даже на минуту, даже на полминуты не пойду к тебе в услужение, ни к кому и никогда не пойду, и все тут!

– Я щедро заплачу! – не унималась Столикая Ведьма.

Тут Джонни-бедняка охватило любопытство:

– И сколько бы ты мне заплатила?

– Иди сам посмотри.

Столикая Ведьма подвела его к двери чулана и открыла ее. Оттуда хлынул такой ослепительный свет, что Джонни-бедняк невольно закрыл ладонями глаза.

Чулан был доверху набит драгоценностями. Золотые монеты, жемчуг, серебряная посуда, самоцветы – все это искрилось, переливалось, блестело. Столикая Ведьма, хитро прищурившись, смотрела на Джонни-бедняка, потом бросила небрежно:

– Все это может стать твоим. И поработать-то надо всего три дня.

Как вы думаете, что на это ответил самый свободный человек на белом свете?

– Да зачем мне весь этот хлам? – вот что он сказал.

Столикая Ведьма чуть не лопнула от злости, так и распиравшей ее:

– Это-то хлам?! Дурень ты эдакий! Да это самые что ни на есть сокровища! Кошачий хвост тебе в глотку! Самые богатые короли и те бы от радости в пляс пустились, если бы могли взять хоть что-нибудь из этого чулана… Ну ладно уж… За три дня службы у меня ты получишь все это.

Но Джонни-бедняк опять покачал головой:

– Что я стану делать с этими сокровищами? Я даже унести их с собой не смогу. А если и смогу, на кой черт мне убиваться – такая тяжесть!

– Ну и дурак же ты, парень, как я погляжу! – зашлась от злости Столикая Ведьма. – Нет ничего проще. Купишь себе лошадь да телегу, на нее и положишь сокровища. И сам в карете поедешь, пешком-то уж, наверное, не пойдешь!

– Во-первых, – начал Джонни-бедняк, – я люблю пешком ходить. Во-вторых, будь у меня лошадь и карета, пришлось бы мне все время только о том и думать, где корм для лошади купить да как карету починить – то новые колеса нужны, то еще что-нибудь. Только этого мне не хватало! В-третьих, кругом полно грабителей да разбойников, мне все время пришлось бы охранять лошадь с каретой, не говоря уж о сокровищах. Так и свистеть разучишься вольным посвистом! Пропади они пропадом, эти сокровища, бабушка!

– До чего ты бездельный парень, до чего никудышный! – завопила Столикая Ведьма. – Испугался забот о лошади и карете! Наймешь себе слуг! Построишь настоящий дворец, окружишь его высокой стеной, ров пророешь и наполнишь водой, ни один грабитель не пройдет.

– И всю жизнь потом торчать в этом замке, пока не заплесневею?! Тогда уж не пустишься бродить по белу свету! Только и думай: что там с моим замком? Не ударила ли в него молния? Ой, да как там мой замок?! Ой, да как там мои сокровища?! Нет, бабушка, не нужны мне твои драгоценности. Но я с удовольствием помогу тебе просто так, бесплатно. Скажи только, что нужно сделать.

Столикая Ведьма в душе готова была разорвать его на части от злости, но сделала вид, что не расслышала слов Джонни, предложившего ей свои услуги.

– И работы-то почти никакой за эти три дня, – снова затараторила она. – Снимай лишь каждый день по яблоку вон с той яблони, да и дело с концом.

Во дворе у Столикой росла невысокая, чахлая яблоня, а на ней висело три яблока. Висели они невысоко, даже ребенок мог бы до них дотянуться.

– Это же сущий пустяк, – проговорил Джонни-бедняк, – да я без всякой платы сорву их тебе.

И шагнул было к яблоне.

Но тут Ведьма, отбросив в сторону костыли и клюку, как подскочит, словно ее ужалила оса:

– Стой, не прикасайся!

Джонни-бедняк подозрительно посмотрел на старуху:

– Вон ты какая вдруг стала прыткая, бабуля! А говорила, что в тебе душа еле держится?! Которая нога у тебя хромая? А?

Почему Столикая Ведьма так испугалась, вполне понятно. Ведь яблоня была, конечно, не простая, а волшебная. Несчастные люди, которые решались пойти в услужение к Ведьме, думали, посмеиваясь, что служба пустячная, а сокровища огромные. Ведь и ребенок мог, казалось, спокойно сорвать яблоки. И за такую-то работу Ведьма сулила огромные деньги.

Первое яблоко действительно сорвать было легко. Но никто из этих несчастных, разумеется, не подозревал, что за ночь яблоня так вырастала, что даже самый ловкий человек, целый день карабкаясь по ее стволу, не мог добраться до второго яблока. А на третий день яблоня вырастала еще выше, даже на крыльях не долетишь до ее вершины. И тогда Столикая Ведьма говорила своей жертве: «Не получишь ты никаких сокровищ! А раз ты не справился со службой, все! Пойдешь ко мне в рабство! Теперь ты весь мой, с потрохами!»

Вот как бывало. И ничего не мог поделать бедняга, он ведь сам соглашался пойти в услужение к Ведьме.

– Но ведь Джонни-бедняк не пошел в услужение к Столикой?

– Не пошел, ты же сама слышала.

– Значит, он не будет со всеми потрохами принадлежать злой Ведьме?

– Даже ноготь его мизинца не будет ей принадлежать.

– Хорошо, что ему не нужны никакие сокровища, правда?

– Правда.

– А если бы ты забрел в Квадратно-Круглый Лес к Столикой Ведьме, ты тоже отказался бы от сокровищ?

– Думаю, ты понимаешь, все не так просто. Мне пришло в голову, что на эти сокровища я могу многое купить.

– Что, например?

– Например, тебе заводную куклу. Хороший дом рядом с лесом и речкой, много новых платьев маме и тебе. Мы смогли бы отремонтировать и заново оштукатурить дедушкин дом и даже обнести его забором.

– Но ведь Джонни-бедняк ни секунды не раздумывал! Он сразу же сказал – нет!

– Ему легко, он ведь самый свободный человек на свете. У него нет никого, кому он хотел бы купить новые платья, заводную куклу, нет дома, который нужно бы отремонтировать, оштукатурить и обнести забором.

– Вот пошел бы ты в услужение к Столикой Ведьме, и попал бы к ней в рабство.

– В этом вся и штука. К сожалению.

– Знаешь, что я подумала?

– Что?

– В последний момент ты бы понял: ох, не чистое тут дело. И отказался бы. Так ведь?

– Да. Согласен. Думаю, я бы все-таки не пошел в услужение к Ведьме.

– Ну вот видишь! Пусть уж лучше у меня не будет заводной куклы. Ведь и Джонни-бедняк вон оставил Ведьму с носом.

Глава третья,
В КОТОРОЙ У ДЖОННИ-БЕДНЯКА БОЛИТ НОГА И КОЛЕТ СЕРДЦЕ

И в самом деле Джонни-бедняк оставил Столикую Ведьму с носом. Здравствуй и прощай! Тем более, что смутное подозрение по поводу того, что он имеет дело с ведьмой, у него все же было. Так что он шел довольно быстро, торопясь поскорее убраться подальше от этого странного дома.

Однако Столикая Ведьма была сделана не из того теста, чтобы вот так, за здорово живешь, выпустить жертву из своих рук. Прежде всего она должна была дать выход своей злобе. Обратившись вихрем, Столикая понеслась над лесом, ломая на ходу деревья. Джонни-бедняку тоже здорово досталось. «Ну и погодка», – пробормотал он, стремглав несясь вперед. Всякое у него бывало. Ему в дороге приходилось не раз попадать и в бури, и в град, и в грозу, так что вихрь его не очень-то испугал. Наконец Столикая немного вывихрилась.

«Надо бы еще что-нибудь придумать, – решила она, – пока этот недотепа не выбежал за пределы моих владений».

Недолго думая она, встряхнувшись, превратилась в огромную волчицу. Да как защелкает зубами! Как завоет! Весь лес так и содрогнулся от страха!

«Только волков еще не хватало», – мелькнуло в голове у Джонни-бедняка, и он, не раздумывая, припустил еще быстрее. Волчий вой слышался все ближе и ближе, и Джонни-бедняк даже почувствовал на спине дыхание злобного зверя. Понял он, что тут не до шуток, и помчался изо всех сил. А Столикой только того и надо. Она тут же превратилась в небольшой пенек прямо на тропинке, по которой бежал Джонни-бедняк! Хлоп! И Джонни-бедняк споткнулся! Да как растянется прямо на дорожке! Грохнулся он так, что аж земля задрожала. И к сожалению, что-то к тому же хрустнуло в ноге.

– Нога! – вздохнул Джонни-бедняк.

Действительно, он сломал ногу. Джонни хотел было подняться, да не смог. Нога ныла, ее то и дело пронзало болью.

Столикая Ведьма между тем быстро обратилась опять дряхлой старухой. Она поспешно стала оправлять юбку, приводить в порядок растрепавшиеся волосы.

– Сейчас подойду к нему, – буркнула она, – пообещаю его вылечить. Помогу ему доковылять ко мне домой, а уж оттуда его светлости никогда не выбраться. Не будь я знаменитой Столикой Ведьмой!

Она очень торопилась, потому что видела, что Джонни-бедняк лежит на самой границе ее земли, причем в ее владениях находится только сломанная нога, а туловище, голова, руки – уже за их пределами. И Ведьма торопилась заманить юношу к себе. Если обманом не удастся, то, на худой конец, силой. Но пока она приводила в порядок волосы и платье, рядом с Джонни-бедняком появилась какая-то девушка.

– Кошачий хвост тебе в глотку! – злобно пробормотала Столикая Ведьма. – Что же теперь делать?

– Ой-ёй-ёй, бедненький, да ты ногу себе сломал, – проговорила между тем девушка.

Джонни-бедняк так удивился, увидев девушку, что даже забыл о сломанной ноге. Он поспешно сел. Тут ему явно повезло: в один миг он целиком оказался вне владений Столикой.

– А-а т-ты кто такая? – заикаясь, пробормотал он.

А заикаться Джонни стал потому, что никогда еще не видел такой красивой девушки. То есть даже не в красоте дело… Он никогда не видел такой милой, точнее говоря, такой красивой и славной девушки. Ай-яй-яй, тут ногу Джонни-бедняка опять пронзило болью, и боль эта отдалась в сердце.

Девушка тем временем помогла ему встать, и они вместе двинулись к ее дому.

– Обопрись смелее на мое плечо, – проговорила девушка.

– Нет! – решительно отказался Джонни-бедняк. – Я такой тяжеленный, что ты еще упадешь, чего доброго.

– Не упаду, – сказала девушка, – иди-ка сюда. Нога у тебя сильно болит?

– Довольно сильно, – ответил Джонни-бедняк, – но еще сильнее меня что-то колет в спину.

– Вот как? – удивилась девушка. – И меня тоже!

А что, вы думаете, кололо им в спину? Это стальной иглой своего злобного взгляда буравила спины молодых людей Столикая Ведьма.

– Ну остановитесь же! Кошачий хвост вам в глотку! Я вам еще покажу! – бормотала она в бессильной злобе.

– Девушка, которая помогла Джонни-бедняку, и есть Арника?

– Конечно! Она пошла в лес за грибами и увидела, как какой-то человек бежал, бежал и вдруг – хлоп! – свалился как подкошенный и не может подняться. Вот она и поспешила ему на помощь.

– И они уже полюбили друг друга?

– Мне кажется, да. Потому что у них обоих заныло сердце. А у Джонни-бедняка сердце даже кольнуло.

– Люди очень быстро могут полюбить друг друга?

– Это по-разному бывает. Но важно не то, быстро или медленно, а по-настоящему или нет.

– А есть и не настоящая любовь?

– Нет. Просто бывает так: два человека считают, что полюбили друг друга, а на самом деле это вовсе не так.

– Но Арника и Джонни-бедняк на самом деле полюбили друг друга, а не вовсе не так, правда?

– Это скоро выяснится.

– А как мы это выясним?

– Это станет ясно из их поступков.

– А что они сейчас делают?

Арника отвела Джонни-бедняка к себе в замок с тридцатью шестью башнями, наложила ему повязку, приказала затопить баню и накормить его. При этом она была очень веселой и счастливой, такой ее в замке никогда не видели.

Придворные и слуги перешептывались между собой:

– Что это случилось с нашей Арникой? Вон какая веселая да счастливая! И все после того, как у нас в замке появился этот, со сломанной ногой?

И Арника удивлялась сама себе: «Что это со мной? Почему я так весела? Уж не с тех ли это пор, как у нас поселился молодой человек?»

Король Эштёр только улыбался в усы, потому что прекрасно знал, отчего так весела Арника. Конечно! Его дочь влюбилась в Джонни-бедняка!

А Джонни-бедняк все стонал, вздыхал, вечно был недоволен. Можно было подумать, что его беспокоит сломанная нога. Но он стонал, вздыхал и привередничал вовсе не из-за ноги, беспокоило его сердце. Оно прыгало и скакало, словно веселый козленок.

Когда Арника была рядом, сердце Джонни-бедняка прыгало от радости. Когда девушки не было поблизости, сердце волновалось в ожидании Арники. Видно, сердцу хотелось, чтобы Арника все время сидела на краю кровати Джонни-бедняка.

– Только этого еще не хватало! – бранил Джонни-бедняк свое прыгающее козленком сердце. – Ты забыло, что я самый свободный человек на свете?! Сегодня я здесь, а завтра – там. Разве не понимаешь, никто мне не нужен!

Но сколько бы он ни отчитывал свое сердце, оно продолжало счастливо биться. Волей-неволей Джонни-бедняк был вынужден признаться себе, что любит Арнику. Белый свет ему без девушки был не мил, лес казался мрачным и неприветливым, странствия больше не влекли его, даже огромный голубой небосклон казался бесцветным и холодным, похожим на стеклянный колпак.

– Вот и пришел конец твоей свободе, Джонни! – вздыхал Джонни-бедняк.

– Это все из-за того, что он влюбился в Арнику?

– Да, Джонни-бедняк думал именно так.

– А как пришел конец его свободе?

– Он уже не может просто так бродить по белу свету, ему теперь надо уделять внимание Арнике. Теперь он чувствует ответственность за нее.

– Как это? Если Джонни-бедняк захочет побродить по белу свету. Арника непременно отпустит его.

– Я тоже так думаю. Но представь себе, в один прекрасный день Джонни захочется побродить по белу свету, а Арника в это время заболеет. Джонни тогда придется остаться дома, чтобы ухаживать за ней, лечить ее, заботиться о ней.

– Но если бы Арника заболела, Джонни-бедняку просто не захотелось бы уходить из дома! Он сам бы стал ухаживать за ней, лечить ее, заботиться о ней. Разве не так?

– Ну что ж, резонно.

– Вот видишь. Значит, Джонни-бедняк по-прежнему остается самым свободным человеком на свете.

– Давай подождем немного. Может быть, он сам об этом догадается.

Когда нога у Джонни-бедняка зажила, он радостно заплясал посреди комнаты. Потом поблагодарил Арнику, а затем, покраснев, проговорил:

– Арника, я хочу еще кое-что сказать тебе.

И Арника покраснела, потупила взор и стала смотреть на кончики своих туфелек.

– Я люблю тебя, – произнес Джонни-бедняк.

– И я тебя тоже, – прошептала едва слышно Арника.

Они обнялись, поцеловались, а потом, взявшись за руки, направились к королю Эштёру.

Король Эштёр сразу все понял.

– Я догадываюсь, дети мои, что вы хотите мне сказать. Вы собираетесь пожениться. Благословляю вас, дети мои. Но у меня есть одна просьба. Я верю: вы любите друг друга. Но я буду верить еще больше, если ваша любовь выдержит испытание временем. Ты, Джонни, отправляйся бродить по свету и через полгода, если не разлюбишь мою дочь, возвращайся сюда. Ты же, Арника, жди его. И если через полгода он вернется, а ты по-прежнему будешь гореть желанием выйти за него замуж, мы устроим пир на весь мир. Согласны?

Джонни и Арника были немного огорчены. Но делать было нечего, и они согласились.