Текст книги "Аннибал. Юлий Цезарь. Марк Аврелий."

Автор книги: Эрнест Жозеф Ренан

Соавторы: Теодор Моммзен,Фулер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

V

Аннибал решил немедленно начать войну. Он думал воспользоваться беспорядками в Цизальпинской Галлии – области в северной Италии, недавно подчинившейся Риму, – а натянутые отношения римлян к Македонии предупредят объявление войны самими римлянами.

Войско Аннибала было совершенно готово к походу, военная казна пополнела благодаря нескольким походам против соседних племен, но карфагенский сенат, в котором преобладала партия мира и бездействия, ничуть не расположен был содействовать планам молодого полководца и объявлять войну. Аннибал решил сам вызвать ее. Он начал раздражать греческую колонию Сагунт, римскую союзницу. Но сагунтинцы ограничились тем, что послали жалобу в Рим; Аннибал, опасаясь, что римляне, узнав о положении дел в Испании, первые начнут войну, внезапно напал на Сагунт без всякого серьезного повода. В Карфагене его образ действий привел в ужас и негодование многих робких людей, но делать уже было нечего; когда же после долгой и мужественной обороны Сагунт все-таки сдался и Аннибал прислал в Карфаген добычу для раздела, воинственный дух проснулся внезапно во многих из тех, которые до тех пор усерднее всего говорили о мире; раздел добычи сделал всякие мирные переговоры невозможными. Когда римское посольство прибыло в Карфаген за объяснениями, сенат карфагенский, наконец, собрался с духом: весною 218 г. война была объявлена.

Общее число войск Аннибала было очень велико: у него было 120 000 пехоты, 16 000 конницы, кроме того, 56 слонов и 50 кораблей. Лишь незначительная часть войск была из наемников, большинство же состояло из карфагенских подданных – испанцев и ливийцев. Чтоб заручиться верностью испанцев, Аннибал решил дать им важное доказательство своего к ним доверия – полный отпуск на всю зиму; ливийцам же он клятвенно обещал права карфагенского гражданства, если они вернутся в Африку победителями. Затем он распределил свои войска: одна часть должна была остаться в Африке для защиты его западного и северного прибережья; другая, под начальством брата Аннибала, Гасдрубала, – в Испании; там же оставался флот, чтобы поддерживать правильные сношения между Испанией и Италией. Туда, в Италию, Аннибал и решил отправиться с главной массой своего войска. От карфагенского правительства он не требовал ничего, кроме небольшой эскадры, которая должна была опустошать берега Италии и занять несколько крепостей в Сицилии. Решив идти на Италию, Аннибал приобретал все выгоды наступающей стороны и, кроме того, предупредил высадку в Африке, с которой римляне, конечно, начали бы войну.

Но для того, чтобы экспедиция эта была не сумасбродным, а строго обдуманным предприятием, необходимо было приобрести прочную опору в Италии. Приморские города не могли служить для Аннибала точкой опоры, потому что римский флот господствовал на Средиземном море; надеяться на то, что итальянский союз, незадолго перед тем стойка выдержавший войну с Пирром, распадется при появлении карфагенян – не было никакого основания. Только Галлия могла сделаться для Аннибала тем, чем была Польша для Наполеона в 1812 году. Страна эта, не вполне успокоившаяся после римского завоевания, еще не оцепленная римскими крепостями, населенная народом, чуждым латинской нации, должна была видеть в карфагенских войсках избавителей от тяжкого ига. Уже были заключены договоры с племенами бойев и инсубров, которые обязывались показать карфагенянам дорогу, подвозить провиант, обеспечить им дружественный прием у остальных кельтов и восстать самим, как только Аннибал явится в Италию. К сожалению, у нас нет достаточно данных для объяснения того, почему Аннибал пошел в Галлию через Альпы, а не морем. Быть может, причиною было нежелание рисковать в морском путешествии или незнакомство с трудностями избранного пути.

Как бы то ни было, но весною 218 года Аннибал с 90 000 пехоты, 12 000 конницы и 37 слонами двинулся по направлению к Эбро. О цели похода, о заключении союза с кельтами, о средствах, бывших в его распоряжении, он сообщил своим солдатам столько, сколько нужно было для того, чтобы каждый рядовой, военный инстинкт которого развит был долголетними походами, мог оценить заботливость и талант вождя и спокойно идти за ним в неизвестную даль; пламенная же речь Аннибала, в которой он представил им положение отчизны и надменное поведение римлян, позорное требование выдать Риму вождя карфагенского войска со всем его штабом, – все это пробудило в сердцах солдат чувство гражданского и военного мужества.

VI

Между тем римляне совершенно не знали, что предпринять. Правда, у них было большое, почти полумиллионное войско, флот же состоял из 220 пятиярусных кораблей, но у них не было талантливого вождя, который руководил бы всем ходом войны, обнимал бы взглядом всю ее арену и умел бы распоряжаться силами государства. Войну следовало начать с высадки в Испании и Африке, но римляне никак не могли решиться сделать это, и несчастный Сагунт восемь месяцев напрасно ожидал их помощи; когда же война была, наконец, объявлена, и консулу Сицилии дано было приказание отплыть в Испанию, вспыхнул бунт в Галлии, и Сципион занялся его усмирением, а для похода в Испанию рассчитывал набрать новые легионы.

Если бы римляне встретили Аннибала у Эбро, им, быть может, удалось бы предупредить его поход в Италию; во всяком случае следовало задержать Аннибала в Каталонии; тогда он пришел бы к подножию Альп как раз в то время, когда все дороги занесены снегом; ему пришлось бы ждать, а тем временем африканская эскадра могла бы беспрепятственно отплыть по назначению.

Но Аннибал, не встретив препятствия ни от кого, кроме туземных племен, перешел Эбро, хотя и с большим трудом, и достиг Пиренеев; здесь он отпустил часть войска, желая внушить своим солдатам еще больше доверия к предстоящему походу, и с 50 000 пехоты и 700 всадников перешел Пиренеи и направился по южному берегу Франции. Частью договоры, частью золото, а иногда и оружие, открыли карфагенянам путь через кельтские земли.

Лишь у берегов Роны должны они были встретить первое препятствие. Консул Сципион, собиравшийся плыть в Испанию, узнав, что он опоздал, решил встретить Аннибала у Роны и преградить ему доступ в Италию. По счастью для Аннибала, в том месте, где он собирался перейти Рону, на левом берегу стоял лишь небольшой отряд союзных римлянам кельтов; консул же с войском был в четырех днях пути, в Марселе. У карфагенян не было ни одной лодки; но Аннибал частью скупил их у кельтов, частью их соорудили сами солдаты; между тем отправленный вверх по течению небольшой отряд напал с тыла на кельтов, мешавших переходу армии. На пятый день по прибытии в Рон армия могла переправиться. Небольшой отряд, посланный из Марселя вверх по Роне, был разбит карфагенянами и, вернувшись, принес консулу известие, что вся неприятельская армия переправилась и покинула берега Роны. Тогда Сципион сначала без всякой пользы отправился вверх по реке, хотя Аннибала там давно уже не было, а потом, вместо того чтобы тотчас идти в Италию и встретить Аннибала в Галлии, отправил большую часть армии в Испанию, а с собой в Италию взял лишь небольшой отряд.

Аннибал, между тем, приближался к Альпам; предстояло трудное дело переправы войска и слонов, надо было выбрать тот из горных путей, который был для людей и скота наиболее доступным и где можно было легче доставать провиант. В древности таких путей было три – один по берегу моря – им Аннибал не хотел идти, так как этот путь отвлек бы его от Галлии; другой – через мост Женевр в Котийских Альпах; третий – через Малый с. Бернард. Из них Аннибал выбрал последний – более длинный, но более доступный для перехода. В 16 дней армия достигла подошвы Альп; при переходе через первый гребень гор войско подверглось большой опасности от ожесточенного нападения враждебных кельтов, загородивших проход. Однако карфагенскому полководцу удалось хитростью захватить их и занять ближайшие вершины. Но бедствия войска только еще начинались: на неприступных, узких тропинках люди и скот постоянно падали в пропасть. Немало хлопот доставляли кельты, бросавшие в солдат огромные камни с высоких утесов. Воины уже начинали терять мужество: усиливающаяся трудность пути, вероломство кельтов, множество раненых и убитых товарищей – все возбуждало в них упадок духа и отнимало веру в успешность предприятия. Только необычайная решимость, хладнокровие и осмотрительность Аннибала еще поддерживали дух солдат. Им удалось достичь вершины с. Бернарда, и после краткого отдыха войско стало спускаться с гор в долины Цизальпинской Галлии. Здесь уже не встречались им враждебные кельтские племена, но зато спуск по занесенным осенними метелями тропинкам (дело было уже в сентябре) и по обледенелым скатам гор едва не погубил всей кавалерии и слонов.

Наконец, после беспримерных трудов, переход был совершен, и войско, встреченное с восторгом союзными кельтами, могло отдохнуть в плодородных галльских равнинах и набраться сил для будущего похода. Ожидай римский консул врага у подошвы Альп со свежим войском, Бог знает, чем бы кончился этот поход; но консула не было, и никто не мешал карфагенянам воспользоваться столь необходимым для них отдыхом. Переход через Альпы стоил Аннибалу громадных жертв: по его собственным показаниям, у него осталось всего 20 000 пешего войска и 6 000 конницы. Едва ли, конечно, можно назвать удачной экспедицию, поглотившую в такое короткое время и при исключительно счастливых обстоятельствах такое огромное число людей; да и сам Аннибал, по всей вероятности, не был особенно доволен ее результатами. Но обвинять его за это нет решительно никакой причины: путь, избранный им, шел по неизвестным варварским странам и в конце концов был лучшим из всех, находившихся в его распоряжении. Мастерское же выполнение плана, задуманного еще Гамилькаром, удивительный такт и самообладание, выказанное Аннибалом при самых трудных обстоятельствах, заслуживают величайшего удивления, и недаром переход через Альпы доставил Аннибалу большую славу, чем все последующие победы.

VII

В то время как Аннибал, не встречая нигде препятствия, занял всю долину реки По, римский консул Семпроний, начальник армии, назначенной для высадки в Африке, находился еще в Сицилии и там получил от сената приказание немедленно возвратиться Для защиты родины.

Сципион, между тем, высадился на берегу Италии, недалеко от Пизы, перешел По близ крепости Плаценции и пошел вверх по течению навстречу врагу. В долине Тичино, правого притока По, римская конница, вышедшая на разведку под начальством самого консула, наткнулась на карфагенскую конницу, предводимую Аннибалом. Сципион, несмотря на численный перевес неприятеля, решил принять вызов; но превосходная нумидийская кавалерия доставила карфагенам победу, римляне же, потерпев большой урон, должны были отступить. Сципион, искупивший свои ошибки полководца необыкновенной храбростью в битве, получил тяжкую рану и был спасен только благодаря самоотверженности своего семнадцатилетнего сына. Вместе с несчастьем к нему вернулось самообладание и решимость, он смело перешел через По с остатками войска и укрепился сначала недалеко от Плаценции, а потом на правом берегу реки Требии, правого притока По; там соединился с ним Семпроний, форсированным маршем прошедший через всю Италию. Аннибалу невозможно было идти дальше, пока римляне стояли на Требии; зимовать в Галлии было тоже неудобно; с другой стороны, переход через Требию, разлившуюся во время осеннего половодья, да еще на глазах римлян, был также далеко небезопасен. Однако, как ни ясно было для всякого выгодное положение, занимаемое римлянами, но был уже декабрь месяц, и хотя победа, при должной выдержке, быть может, и оставалась на стороне римлян, но консулу Семпронию, срок службы которого приходил к концу, конечно, нельзя было рассчитывать на триумф.

Аннибал успел уже изучить характер противника и решил принудить его к битве; дразня неприятеля ловкими маневрами и притворным отступлением, он переманил его конницу на левый берег Требии, где она наткнулась на заранее установленную в боевом порядке карфагенскую пехоту. День был туманный и дождливый, промокшие и еще не завтракавшие, римские легионеры должны были внезапно переправляться на другой берег, чтобы выручать конницу.

Началась битва. Римская пехота и на этот раз, как всегда, проявила необыкновенную стойкость и мужество; теснимая спереди пехотою, с боков – нумидийскими наездниками, она все же не отступала; тогда с тылу ударил младший брат Аннибала, Магон, со свежим отрядом, и окруженные со всех сторон легионы не в силах были дольше держаться. Часть солдат с необычайной отвагой пробила себе дорогу сквозь ряды неприятеля и нашла убежище в Плаценции, другие пали, третьи были избиты при переправе через реку.

Победа эта делала Аннибала господином над всей северной Италией; римские войска, укрепившиеся в Кремоне и Плаценции, были отрезаны от родины, и карфагенский полководец, пополнив кельтами поредевшие ряды своей армии, спокойно расположился в Галлии на зимние квартиры.

Между тем, римский сенат ничуть не считал дело проигранным и даже не счел нужным особенно увеличить численность войска – пополнены были только прежние четыре легиона и усилена конница. Консулы Сервилий и Фламиний должны были защищать Рим с севера и рассчитывали, перейдя Аппенины двумя разными дорогами, соединиться близ Плаценции. Но Аннибал и не думал защищать долину По: он знал силы римлян, быть может, лучше, чем они сами, и прекрасно сознавал, что, несмотря на только что одержанные победы, он все же слабее противника. Он знал, что конечной своей цели – унижения Рима – он мог достигнуть не устрашением врага и не блестящими победами, а только полным и последовательным сокрушением римского владычества. Ему было также вполне ясно, насколько итальянский союз, стойкий политически и постоянно готовый к войне, превосходит силами его самого, получавшего с родины лишь незначительную и неправильную поддержку, вынужденного опираться на своенравных, изменчивых солдат; превосходство же римской пехоты достаточно сказалось при Требии, несмотря на перенесенное ею поражение.

Из этого сознания собственной слабости проистекает основная мысль, руководившая Аннибалом в Италии, – вести войну, постоянно меняя план и театр ее, и ожидать конечного успеха не от военных, а от политических побед – от постепенного разрушения и распада итальянского союза. Это было необходимо, ибо единственное, в чем заключалась сила Аннибала, был его собственный гений; гений же этот мог проявиться в полной силе лишь тогда, когда он постоянно изощрял его в новых комбинациях и не давал покоя противнику. Вместе с тем это был единственно разумный и целесообразный способ действия: великий решитель битвы превосходно видел, что после каждой блестящей победы пораженным оказывался не Рим, а неспособные римские полководцы, Рим оставался настолько же сильнее Карфагена, насколько Аннибал был выше римских полководцев. И эта необычайная прозорливость Аннибала и понимание им своего положения заслуживают большего удивления, чем самые блестящие его победы. Верный своему общему плану Аннибал решился перенести войну в Италию.

Перед отправлением своим в Италию он приказал привести к себе пленных: на римлян наложены были оковы, итальянские союзники же отпущены были на родину без выкупа, с поручением объявить там, что Аннибал воюет не с Италией, а с Римом, что итальянские города должны видеть в нем не врага, а освободителя и союзника, который вернет им свободу и восстановит прежние границы областей.

VIII

Переход через Апеннины совершен был почти беспрепятственно, но болотистая этрусская низменность, благодаря весенним дождям и таянью снегов, была так наводнена, что солдатам пришлось в продолжение четырех дней идти по воде; начались болезни, от которых пало множество людей и скота. Сам Аннибал лишился одного глаза, вследствие воспаления. Однако переход все же совершили, и римскому консулу Фламинию, который оказался обойденным карфагенянами, оставалось только дожидаться своего товарища, стоявшего на восточном берегу Италии, близ Ариминума. Но Фламиний не захотел ждать: это был хвастливый, самонадеянный человек, принадлежавший к демократической партии и постоянно критиковавший распоряжения сената; друзья считали его гением и уверяли как его самого, так и жадно внимавшую им толпу, что стоит лишь назначить его консулом, чтобы сразу погубить карфагенян.

Аннибал, знакомый, как и всегда, с личностью противника, прошел недалеко от римлян, не атакуя их, а только приказал кельтам безжалостно опустошать окрестности, чтобы показать жителям, как мало дарует им близость римлян.

Фламиний, разумеется, тотчас решил дать дерзкому врагу хороший урок. Немедленно он двинулся вслед за ним и настиг его у озера Тразименского. Аннибал между тем успел, не спеша, выбрать место для битвы – узкий проход, в начале которого было озеро, в конце – высокий холм. Не подозревая ловушки Фламиний вступил туда с войском; между тем Аннибал уже заранее окружил его с трех сторон, и едва передовые римские отряды подошли к холму, как конница преградила выход у озера, и в то же время подан был сигнал к битве. Это было не сражение а бойня: римлян пало около 15 000, столько же было взято в плен; Аннибал потерял всего 1 500 человек; к довершению всего, отряд, посланный Сервилием с востока на подмогу товарищу, был также разбит и взят в плен карфагенянами.

Этрурия была потеряна; враг ежеминутно мог появиться под стенами Рима. Но римляне не потеряли мужества: они избрали диктатора – Фабия Максима, приготовились к осаде и сломали мосты через Тибр.

Аннибал, однако же, рассчитал иначе: он не пошел ни на Рим, ни даже против Сервилия, а двинулся через области Умбрию и Пиценум к берегам Адриатического моря, без пощады разоряя римские поселения. Там он мог дать отдохнуть своим измученным войскам и вместе с тем предпринять трудное и смелое дело перевооружения своих войск по римскому образу, пользуясь множеством добытого у римлян оружия. Когда эта реформа была закончена, Аннибал медленно двинулся по направлению к южной Италии.

Но напрасно ожидал Аннибал, что союзники Рима – сабинские и латинские города – перейдут на его сторону: один город за другим закрывал перед ним свои ворота, ни одна итальянская община не согласилась вступить в союз с карфагенянами. Для римлян эта верность союзников была делом громадной важности; но римляне понимали, что нельзя оставлять союзников без помощи, что римское войско должно оказать им поддержку.

Квинт Фабий, назначенный диктатором, был уже пожилой человек, известный своей твердостью и обдуманностью, которую многие считали медлительностью и упрямством. Это был настоящий римлянин старого закала, почитатель старины, сторонник сената и аристократической партии. Он решил вести войну совершенно иначе, чем вели ее до тех пор, – избегать битвы в открытом поле, но зато утомлять противника мелкими нападениями и мешать ему запасаться провиантом.

Аннибал решил и на этот раз сообразовать свой образ действий с характером противника: он подошел к Капуе, самой сильной и потому наиболее притесняемой из римских союзных общин, но надежды взять ее были напрасны.

Римляне все время держались невдалеке от карфагенян, но не вступали в битву, даже при виде нумидийской конницы Аннибала, безжалостно опустошавшей селения верных союзников. Когда же карфагеняне повернули назад, Фабию удалось запереть их в горном проходе близ местечка Казилинума. Но Аннибал приказал своим легковооруженным воинам взобраться на высоты, окружающие проход, и там с наступлением ночи погнать перед собой огромное стадо быков, к рогам которых привязаны были зажженные пучки хвороста. Римляне, уверенные, что это уходит карфагенская армия, покинули загражденную ими дорогу, и Аннибал преспокойно прошел по ней со своей армией, а на другой день выручил отряд, посланный им на высоты, и ушел на Апулию, опустошая и разоряя все на своем пути.

Но и теперь ни один итальянский город не сдался Аннибалу. Он решил провести зиму в Апулии и устроил себе укрепленный лагерь близ города Геруниума: было как раз время жатвы, и ежедневно две трети войска отправлялись в окрестные селения, чтобы добывать провиант на зиму.

В римском лагере, между тем, начались несогласия; в отсутствие Фабия, уехавшего в Рим, командование перешло в руки начальника конницы молодого Минуция. Минуцию несколько раз удалось отбить отряды карфагенян, вышедшие на фуражировку. Этого было достаточно, чтобы возбудить против Фабия бурю негодований и в лагере, и в Риме, за его нерешительность, за бесполезную трату времени. Римские демагоги (народные вожди), ненавидевшие Фабия, добились того, что, вопреки обычаям и законам римского государства, диктаторская власть разделена была между Минуцием и Фабием. Вскоре после этого необдуманность Минуция чуть не погубила римлян: с незначительными силами он двинулся навстречу Аннибалу и был бы разбит, если бы Фабий вовремя не пришел ему на помощь. Аннибал же, запасшись провиантом на всю зиму, спокойно продолжал стоять лагерем в Апулии.