355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эрнест Миллер Хемингуэй » Лев мисс Мэри » Текст книги (страница 4)
Лев мисс Мэри
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 22:58

Текст книги "Лев мисс Мэри"


Автор книги: Эрнест Миллер Хемингуэй



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Ночью я несколько раз слышал рев льва. Я уже засыпал, когда Муэнди потянул за одеяло на моей койке.

– Чай, бвана.

Снаружи была кромешная тьма, но кто-то разводил костер. Я разбудил Мэри и предложил ей чаю, но она неважно себя чувствовала. Ее мучили колики.

– Если хочешь, мы все отменим, дорогая.

– Нет. Мне скверно, но, может быть, после чая станет получше.

– Можно промыть желудок. А лев пусть отдохнет еще денек.

– Нет. Я пойду. Попробую взять себя в руки и быть молодцом.

Я вышел, умылся холодной водой из кувшина, промыл глаза борной кислотой, оделся и сел у костра. С. Д. брился возле своей палатки. Потом он оделся и подошел ко мне.

– Мэри совсем худо.

– Бедный ребенок.

– Она все равно хочет идти.

– Понятно.

– Как спалось?

– Хорошо. А тебе?

– Очень хорошо. Что, по-твоему, он делал ночью?

– По-моему, он просто расхаживал взад-вперед и громко ворчал.

– Он очень разговорчив.

– Да.

Мы стали ждать Мэри. Она вышла из палатки, спустилась по тропинке к отхожему месту, вернулась и тут же снова пошла вниз.

– Как самочувствие, дорогая? – спросил я, когда она подошла к костру с чашкой чая в руке.

– Я совершенно разбита. Есть у нас какое-нибудь лекарство?

– Да. Но после него чувствуешь себя вялым… Ей явно нездоровилось, и я видел, что у нее начался новый приступ.

– Дорогая, подождем еще одно утро, пусть он отдохнет. Так будет даже лучше. Ты успокоишься и подлечишься. С. Д. может остаться с нами еще пару дней.

С. Д. отрицательно помахал рукой. Но Мэри ничего не заметила.

– Это твой лев, и ты не торопись, придешь в норму – тогда пойдем; чем дольше мы не будем его беспокоить, тем он будет увереннее. Сегодня утром нам лучше остаться в лагере…

Я подошел к машине и сказал, что все отменяется. Потом я нашел Кэйти, он сидел у костра. Похоже, он все понимал и был очень тактичен и вежлив.

– Мемсаиб заболела.

– Я знаю.

– Наверное, спагетти. А может быть, дизентерия?

– Нет, – сказал Кэйти. – Скорее, спагетти.

Чуть позже, когда лев по нашим расчетам уже должен был бросить приманку, если только он вообще клюнул на нее, мы с С. Д. отправились в его лендровере осматривать окрестности. Звери привыкли к лендроверу, и мы подумали, что лев, если и заметит нас, едва ли встревожится, как при виде знакомого силуэта охотничьей машины. Много лет назад я обнаружил, может быть ошибочно, что львы близоруки и различают только силуэты. Я проверил свою теорию и впоследствии, до того как Серенгети стал заповедником, на пари фотографировал диких львов с близкого расстояния и окончательно убедился в своей правоте. В ту пору я относился к львам без должного уважения, и Старик всегда находился поблизости на случай, если моя теория подведет. Теперь я знал и уважал львов гораздо больше, но мнения своего не изменил. Впрочем, С. Д. так или иначе хотел ехать на своем лендровере, и моя теория была ни при чем.

Мисс Мэри сказала, что хочет отдохнуть. Я дал ей раствор хлоридита, и она обещала пить больше чая. Я было остался с ней, но она терпеть не могла болеть и, коль скоро это случилось, предпочитала оставаться одна.

– Ты поезжай с С. Д. Пожалуйста. Муэнди присмотрит за мной. Только не спугните льва. Раз уж я заболела, пусть отдохнет немного.

Я обещал, что мы даже не подойдем к приманке. Мы с С. Д. сели в лендровер, а Нгуи со старшим проводником – высоким статным усачом с военной выправкой – устроились сзади. Старший проводник прекрасно знал свое дело и был фанатически предан С. Д. Он так же был предан мисс Мэри, и мне всегда казалось, что он считает меня недостаточно хорошей для нее парой. Ему бы хотелось видеть ее замужем по крайней мере за генерал-губернатором. Когда проводник и Нгуи были вместе, Нгуи обычно держался довольно резко.

За ночь трава стала вдвое выше. Стояло прекрасное утро, прохладное, ясное и почти без ветра. Трава была трех видов, один из которых, похожий на сорняк, рос быстрее других. Охотничий сезон был в самом разгаре, и повсюду, как в парке, виднелись следы колес.

Оказавшись почти напротив того места, где лежала приманка, мы заметили справа следы крупного льва; они пересекали колею и вели к лесу, который начинался слева, за высохшим полем. Следы были свежие, даже не покрытые росой. Похожая на сорняк трава была примята, и на сломанных стеблях виднелся свежий сок. В высокой траве на уровне лопаток льва роса облетела и остались сухие места.

– Как давно?

– Час, – сказал Нгуи. – Немного больше.

Он взглянул на старшего проводника, и тот кивнул.

– Очень свежие, – сказал он по-английски.

– Он оставался там лишний час, С. Д., – сказал я.

– Он почти наш, Папа, – сказал С. Д. – Нам не нужно ехать к приманке. Там пусто. Сегодня вечером мы подбросим ему что-нибудь в другом месте.

– Хорошо, Мэри не знает, что он прошел здесь среди бела дня.

– Это очень хорошо, – сказал С. Д. – Теперь мы переиграли его.

– Еще пару дней…

– Ты говорил, вы одолеете его сами.

– Придется – так одолеем.

– Не злись. Ведь ты хотел бы, чтобы я был с вами?

– Что зря говорить.

– Что ж, давай рассуждать здраво. Допустим, мисс Мэри попадет в него, но он к вам не выйдет. Если он выйдет, я допускаю, что ты убьешь его, но тебе надо думать о жене, а она должна стоять на месте, потому что стоит ей побежать, и он бросится вслед. Все это прекрасно. Ты, как подобает герою, уложишь его прямо у своих ног. Или он прихватит тебя за одно место и нарушит все твои планы. Кажется, так говорят американцы.

– Совершенно верно. Только теперь они говорят «и ты будешь по уши в дерьме».

– Я непременно запишу это.

– Бесполезно. В следующий раз, когда тебе достанутся американцы, они выдадут что-нибудь другое. Специальные люди выдумывают подобные выражения. Их называют темачами.

– О'кей, – сказал С. Д. – Ты мой темач. И вот ты по уши в дерьме.

– Спасибо.

– Я не философ. Я стратег.

– Черта с два. Ты эмоциональный, мгновенно принимающий решения тип, который и жив-то только потому, что стреляет в два раза быстрее, чем Уайет Эрп и Док Холлидей вместе взятые.

Лендровер остановился в тени зеленых и желтых деревьев с длинными раскидистыми ветвями, впереди лежали серые, растрескавшиеся от солнца грязевые отмели, за которыми начиналось зеленое папирусное болото и еще дальше – зелено-бурые холмы.

– Ладно, – сказал С. Д. – Ничего нового я не услышал. Итак, я стреляю быстрее тебя. Рад, что ты признаешь это. Зато ты у нас бесцеремонная, старомодная, почти героическая личность, человек, который косит львов почище лучников под Креси.[24]24
  Креси-ан-Понтье – населенный пункт в северо-восточной Франции, в районе которого во время Столетней войны 1337–1453 гг. 26 августа 1346 г. английские войска разгромили французскую армию. Особо отличились английские лучники.


[Закрыть]
Но предположим, мисс Мэри ранила льва, а он оказался чуть умнее и, вместо того чтобы выйти, укрылся в чаще леса, и тебе придется отправиться по следу и выковыривать его оттуда, а все твои чудо-выстрелы лишь поднимут пыль под его пятками.

– Тогда ты знаешь, что мне остается.

– И тебе это по душе?

– Нет, даже если ты будешь со мной.

– Но нам иногда приходится это делать.

– Я пойду за ним с зарядом картечи, а ты встанешь там, где он скорее всего может появиться, и Арап Маина напротив, и мисс Мэри, хочет она того или нет, – на крыше грузовика. Нгуи пойдет со мной и выследит его, если только успеет.

– Ну и как тебе это нравится?

– Годится.

– Что, если все начнется за полчаса до наступления темноты?

– Может быть, хватит каркать?

– Ладно, – сказал С. Д. – Я просто позволил себе порассуждать.

– Надо помочь ему стать самоуверенным, и тогда он выйдет в любое время.

– Ничего не имею против. Как по-твоему, мы заслужили пива?

– Пива? Неужели прихватил?!

Я попросил у Нгуи бутылку. Она была завернута в мокрую тряпку и сохранила прохладу ночи, и мы сидели в лендровере в тени деревьев, пили пиво и смотрели на высохшую серую низину, черные силуэты гну и стадо серо-белых на этом фоне зебр, которые торопливо пересекали низину в направлении поросших травой подножий холмов Чиулус. В то утро холмы были темно-синего цвета и казались очень далекими. А позади, почти сразу за нашим лагерем, возвышалась огромная гора с тяжелой, ослепительно сверкающей на солнце снежной шапкой.

– Мисс Мэри может охотиться на ходулях, – сказал я. – Тогда она легко увидит его в высокой траве.

– Что ж, правилами охоты это не запрещается.

– Или Чаро мог бы нести стремянку, вроде тех, что стоят в библиотеках.

– Прекрасная мысль, – сказал С. Д. – Мы бы подбили верхнюю ступеньку подушечкой, и она смогла бы сидеть на ней с винтовкой и отдыхать.

– Ты думаешь, это сооружение будет достаточно мобильным?

– Чаро позаботится об этом.

– Роскошное зрелище, – сказал я, – еще бы приспособить там электровентилятор.

– Всю конструкцию можно выполнить в форме электрического вентилятора, – засмеялся С. Д. – Но тогда получится транспортное средство, а это уже незаконно.

– А если катить эту штуковину так, чтобы мисс Мэри бегала в ней, как белка в колесе, будет законно?

– Все, что катится, относится к транспортным средствам, – рассудил С. Д.

– Я тоже хожу покачиваясь.

– Значит, и ты – транспортное средство. Я арестую тебя и посажу месяцев на шесть, а потом вышлю из колонии.

– Нужно быть осторожным, С. Д.

– Скромность и осторожность – наш девиз, не так ли? Есть еще что-нибудь в этой бутылке?

– Поделим осадок.

– Пара любителей осадка в голубом просторе.

– Холмы Чилис голубые.

Они и на самом деле были очень голубыми и очень красивыми.

– Чиулус, – поправил С. Д. – Что это за «непокоренная голубая даль», о которой поют ваши летчики?

– Это о Вызове, который природа бросает Человеку.

– Я знаю одну красавицу стюардессу, так вот она-настоящий Вызов Человеку.

– Очень может быть, что про нее они и поют.

Когда мы вернулись в лагерь, Мэри чувствовала себя гораздо лучше. Правда, она ослабла и ей все еще нездоровилось, и вполне естественно, что настроение У нее было скверное. В Африке она почти всегда была в прекрасном расположении духа, и мы не ссорились с тех самых пор, когда стояли лагерем под огромным фиговым деревом недалеко от Магади, и я, включив на полную громкость коротковолновый приемник, уснул под репортаж с чемпионата по бейсболу. Что и говорить, это могло вызвать раздражение, особенно если учесть, что надо было хорошенько выспаться и отдохнуть, потому что на рассвете нам предстояло охотиться на льва, которого Мэри начала выслеживать уже тогда, а вместо этого я преспокойно спал с включенным радио, а Мэри всю ночь ворочалась. Кто-то (конечно же, я) сломал антенну. Злые, мы отправились на свидание, на которое лев почему-то не явился. Пару недель спустя я все-таки узнал результат чемпионата. На сей раз я вытащил свою раскладушку из палатки и спал на улице. Это было славно. Но Мэри заметила совершенно справедливо, что я бросил ее на милость любого случайно забредшего зверюги. В конце концов мы сошлись на том, что поставили раскладушку снаружи, но поперек входа, так, чтоб звери могли войти только через меня…

На этот раз Мэри сердилась на меня, и я знал – ничто не поможет мне замолить все грехи, которые я, должно быть, совершил за свою жизнь. В таких случаях оставалось только не замечать или делать вид, что не замечаешь ее настроения, и тогда спустя некоторое время, тебя, может быть, вновь сочтут достойным членом рода человеческого. Правда, не следует слишком обольщаться, потому что тебя еще могут обвинить во всех зверствах, совершенных по отношению к предыдущей жене Некоторым образом эти преступления (по правде говоря, я на их счет придерживался несколько иного мнения, но мисс Мэри располагала достоверной информацией, полученной непосредственно от бывшей супруги) можно было считать если не искупленными покаянием, то, во всяком случае, прощенными за сроком давности. Но не тут-то было. Они были свежи как новости, полученные с утренней почтой, если здесь могла быть утренняя почта. Зверства эти не блекли и не тускнели, подобно ужасам Первой мировой войны, и независимо от того, сколько раз ты был осужден и наказан за них, всегда оставались свежими в памяти, как первая штыковая атака бельгийских новобранцев.

Итак, это был один из дней, когда я слышал только: «Ты не отдашь мне эту книгу? Я ее читаю».

Или: «Разве ты не знаешь, что в лагере совершенно нет мяса? А все из-за твоего безразличия и беспомощности. Все уже жалуются на твое легкомыслие. Мы ведь можем позволить себе иметь немного мяса для боев, не так ли, С. Д.?»

Или: «Ты взял маленькие конверты из ящика? А?»

Все это сопровождалось демонстрацией усердия и очевидного трудолюбия, чтобы показать, что в лагере есть еще деловой человек, способный серьезно, а не спустя рукава относиться к своим обязанностям. Затем начинались частые походы в зеленую палатку, установленную, что правда, то правда, без учета возможности возникновения дизентерии, вдалеке, потому что ближе не нашлось тени или укрытия, если не считать нескольких деревьев, под которыми расположился лагерь. Я страшно переживал болезнь Мэри и не обижался на ее плохое настроение, но ничего не мог поделать. Лучше всего было убраться с ее глаз, но в полдень в Африке негде спрятаться, кроме как в тени, и я уселся на стул в обеденной палатке с откидным полотнищем. Ветерок продувал палатку насквозь, и здесь было прохладно и уютно. Хорошо бы подняться по дороге вверх, по склону горы, в Лойтокиток, посидеть в задней комнате закусочной и бара мистера Сингха, почитать и послушать, как гудит лесопилка. Но это уже расценивалось бы как дезертирство.

Потом наконец состоялся один из тех ленчей, когда хозяйка одновременно жертвенно величава и мила с гостями, а мужу впору есть на кухне. Тень моих прошлых, настоящих и будущих грехов зловеще лежала на столе, и даже кетчуп и сыр с горчицей не могли поправить положения. Мои подлинные грехи доставили мне в свое время немало удовольствия; те, что действительно на мне, а не те, в которых меня обвиняли, и я никогда не стал бы сокрушаться о содеянном, потому что мог бы совершить их заново. Я не каялся в своих грехах публично, и сегодня они меня не очень-то беспокоили. Я знал, что мы хорошо подготовили льва для мисс Мэри и что, когда спадет жара, я должен буду добыть и разделать мясо и подстрелить приманку. С. Д. должен писать свой месячный отчет. А Мэри поможет его отпечатать.

Состояние Мэри начинало беспокоить нас. Мы с С. Д. считали, что у нее, помимо дизентерии, было отравление птомаином.

Я подошел узнать, как она себя чувствует, и Мэри спросила, не привезли ли мы продукты для лагеря. Привезли, ответил я, и рассказал, что именно.

– Ты хорошо стрелял?

– Средне.

– Ты можешь восторгаться своей пальбой, если хочешь.

– Я всего-навсего набил немного мяса для лагеря.

– Зачем тогда так много говорить об этом? Неужели все не были восхищены, удивлены и потрясены твоими великолепными выстрелами?

– Они промолчали. Арап Маина поцеловал меня.

– Должно быть, ты напоил его?

– Не было нужды. Он сам нашел фляжку.

– Ты, наверное, тоже пьян?

– Нет. Решительно нет.

– С. Д. еще не принес печатать свой отчет.

– Еще один сукин сын, – сказал я. – Лагерь просто кишит ими. У тебя температура?

– Нет. Только сильные колики и ужасное недомогание.

– Как ты думаешь, ты сможешь пойти завтра?

– Я пойду, как бы я себя ни чувствовала.

Я пошел к С. Д. Он сидел иод откидным полотнищем своей палатки и писал отчет. У нас был уговор о ненарушении уединения, и я решил уйти.

– Постой, – сказал С. Д. – Чего ради мы торчим в лагере?

– Лично я стараюсь подбодрить мисс Мэри. Но похоже, ей это не нужно.

– Бедная девочка.

– Завтра она подстрелит шельмеца.

– Она все-таки собирается пойти утром?

– Да, при всех регалиях.

– Здорово, – сказал С. Д. – Очаровательная мисс Мэри.

И на следующий день мисс Мэри убила своего льва.

В день, когда Мэри убила своего льва, была прекрасная погода. Правда, кроме погоды, ничего прекрасного в нем не было. Ночью распустились белые цветы, и на рассвете, когда солнце еще не поднялось, казалось, будто на покрытые первым снегом луга через туман пробивается нежный лунный свет. Мэри проснулась и собралась задолго до восхода солнца. Правый рукав ее охотничьей куртки был закатан, и она тщательно проверила все патроны в своем манлихере. Она сказала, что чувствует себя неважно, и это была правда. Она сдержанно ответила на наши приветствия, и мы с С. Д. старались не шутить. Я не знал, что она имела против С. Д., быть может, ей не нравилась его беспечность перед лицом несомненно серьезной опасности. То, что она сердилась на меня, было вполне оправданно. Если у Мэри плохое настроение, думал я, и она чувствует себя скверно, она будет стрелять с той беспощадностью, на какую редко бывает способна. Некоторые люди стреляют легко и непринужденно, другие стреляют с невероятной быстротой, но при этом владеют собой настолько, что их выстрелы точны, как первый надрез опытного хирурга; третьи стреляют автоматически и наверняка, если только что-нибудь не помешает выстрелу. Казалось, этим утром мисс Мэри будет стрелять с мрачной решимостью, презрением ко всем, кто не относится к делу с должной серьезностью, под защитой своего плохого самочувствия, на которое всегда можно сослаться, если промахнешься, преисполненная непреклонного стремления победить или погибнуть. Это был новый подход. И он мне нравился.

Торжественные и мрачные, мы собрались возле охотничьей машины и ждали, пока рассветет настолько, чтобы можно было ехать. В такую рань Нгуи, как правило, пребывал в зловещем расположении духа, так что он был торжествен, мрачен и угрюм. Чаро тоже был торжествен и мрачен, но не унывал. Он походил на человека, который собирается на похороны, но не очень-то сокрушается об усопшем. Матока, как всегда, был весел и с нетерпением вглядывался в отступающую темноту.

Все мы были охотниками, и нам предстояло великолепное дело – охота. Об охоте написано множество всякой мистической чепухи, но она, возможно, значительно древнее самой религии. Одни рождаются охотниками, другие нет. Мисс Мэри была охотником, и при этом храбрым и очаровательным, но она занялась охотой слишком поздно, и многие вещи явились для нее откровением.

Все мы были свидетелями происходивших в Мэри перемен. В течение нескольких месяцев мы, подобно квадрильям начинающего матадора, следили, как она настойчиво и серьезно овладевала новой наукой. Если матадор был серьезен, то и квадрильи относились ко всему очень серьезно. Они знали все слабые стороны матадора, и усердие их так или иначе вознаграждалось. Не раз теряли они веру в своего матадора и обретали ее вновь. И вот теперь, сидя в машине, я с нетерпением ожидал наступления рассвета, и все это напоминало мне начало корриды.

Наш матадор был торжествен, состояние это передалось и нам, потому что мы по-настоящему любили его. Наш матадор был нездоров. И мы обязаны были во всем его поддерживать. Но пока мы сидели и ждали, чувствуя, как проходит сонливость, мы были счастливы, как могут быть счастливы только истинные охотники в ожидании нового, полного неожиданностей дня. Именно таким охотником и была Мэри. Подготовленная, обученная и воспитанная на чистых, добродетельных принципах Старика, передавшего ей, своей последней ученице, основы охотничьей этики, которые он безуспешно старался вложить в других женщин, Мэри твердо знала, что охота на льва – это не просто убийство. Старик в конце концов открыл в хрупком женском теле Мэри дух боевого петуха, дух верного, но поздно пробудившегося охотника, у которого был только один недостаток: никто не мог предсказать, куда полетит ее пуля. Теперь она овладела этикой охотника, но рядом были только я и С. Д., и ни одному из нас она не доверяла так, как Старику.

Итак, сегодня был день ее корриды, которая уже столько раз откладывалась.

Когда стало достаточно светло, Матока кивнул мне и мы медленно тронулись в путь по усыпанным белыми цветами лугам. Возле самого леса, слева от которого начиналось поле с высокой высохшей травой, Матока бесшумно остановил машину. Он молча повернулся к нам, и я увидел у него на щеке прямой как стрела шрам и несколько рубцов. Я проследил за его взглядом. Прямо на нас шел огромный лев, его громадная черногривая голова, казалось, плыла по неподвижному желтому полю.

– Что, если мы тихонечко повернем в лагерь? – шепнул я С. Д.

– Согласен, – прошептал он в ответ.

Пока мы говорили, лев повернул назад и двинулся к лесу. Видно было лишь, как колышется высокая трава.

Только в лагере, уже после завтрака, Мэри поняла нас и согласилась, что мы поступили правильно. И все-таки коррида вновь была отложена, а она так долго и с таким нетерпением ждала ее начала, что не смогла пересилить своего предвзятого отношения к нам. Меня очень огорчало ее плохое самочувствие, и я хотел бы, чтобы она отвлеклась, если может. Но никакие разговоры об ошибке, которую наконец совершил лев, не помогали. Ни я, ни С. Д. не сомневались, что теперь ему от нас не уйти. Он ничего не ел всю ночь и лишь утром отправился искать приманку. Сейчас он снова вернулся в лес. Целый день он пролежит голодный в своем укрытии, а рано вечером, если только его ничто не вспугнет, вновь выйдет на поиски пищи. По нашим расчетам он должен повести себя именно так. В противном случае на следующий день С. Д. во что бы то ни стало уедет и нам с Мэри придется обходиться своими силами. Но лев неожиданно изменил тактику и допустил серьезную ошибку, и теперь я был уверен в успехе. Возможно, я был бы не против устроить засаду вдвоем с Мэри, но мне нравилось охотиться с С. Д., и к тому же я опасался, что, останься мы одни – какая-нибудь нелепая случайность может привести к трагедии. С. Д. очень правдоподобно нарисовал мне эту картину. Я льстил себя надеждой, что Мэри непременно уложит льва с первого выстрела, и он опрокинется в прыжке, рухнет замертво и застынет, как застывают только подкошенные пулей львы. А в крайнем случае, если он попытается подняться, я прикончу его двумя выстрелами, и амба. Мисс Мэри наконец убьет своего льва и будет счастлива, а я лишь чуть-чуть помогу ей, и, зная это, она навеки проникнется ко мне беспредельной любовью, и да будет так.

Арап Маина со старшим проводником отправились на разведку. Я хотел было пойти с С. Д., но смышленый лев мог уловить запах двух белых людей и заподозрить неладное. Некоторые утверждают, что у львов отсутствует обоняние, но, по-моему, они ошибаются. Мы остались в лагере, обсудили свои планы, побалагурили и разошлись. С. Д. принялся за отчет, а я пошел к мисс Мэри, но ей по-прежнему нездоровилось, и она не нуждалась ни в чьем обществе. Я обошел лагерь и возле палаток со снаряжением увидел Кэйти и повара. Мы поболтали немного. Ночью Кэйти слышал, как со стороны леса доносился рев нашего льва. Он также слышал рев других львов, охотившихся к северу от лагеря, как ему казалось, в районе солончаков. Кэйти не сомневался, что огромный лев теперь в наших руках, и я сказал, что мое виски того же мнения и мисс Мэри непременно подстрелит льва, если не в полдень, то вечером. Он улыбнулся и промолчал. А потом сказал: «М'узури».

Все, кто рано встал, легли поспать, а я устроился в обеденной палатке и стал читать книгу об одном человеке, который в свое время героически командовал подводной лодкой, был страшно везучим, а под конец очень непокорным и написал эту полную ложной скромности и горечи книгу. В тот год вышло много книг о беглецах, альпинистах, водолазах, бывших летчиках, подводниках всех национальностей, искателях приключений в Африке, людях «Мау-мау» и одна необычайно хорошая книга полковника Линдберга,[25]25
  Линдберг Чарлз – американский авиатор, в 1927 г. впервые совершил перелет через Атлантику.


[Закрыть]
читая которую можно было ясно представить себе Линдберга-человека и вместе с ним совершить опасный, удивительный и интересный перелет через Атлантику. Было также множество историй о тех, кто побывал в японском плену, правдивые и невероятные рассказы о слонах и о тех, кто на них охотился. В общем, что касается книг, то год был урожайный. Художественная литература в основном была никудышной, если не считать книг о тошнотворных личностях, страдавших сердечными приступами или задержанных английской полицией, да еще профессорах и преподавателях американских университетов, которые добивались или не добивались осуществления своих идеалов, а в конце пути все оказывались сломленными какими-то комиссиями. Чеймберс выплескивал свои помои, человек по имени Маккарти собирал сторонников и подвергался критике, некий Лорд выступил не то за, не то против некоего Хисса…[26]26
  Хисс Элджер – американский дипломат. В 1948 г. бывший член Компартии США, ренегат Уиттекер Чеймберс выступил на заседании Комитета по расследованию антиамериканской деятельности и обвинил Хисса в принадлежности к «красной» шпионской организации. В 1951 г. Э. Хисс был заключен в тюрьму. Делом Хисса, в частности, воспользовался для развертывания свое-то крестового похода на инакомыслящих и пресловутый сенатор Джозеф Маккарти.


[Закрыть]
Трудно было разобраться во всем этом. Но нам, читателям, не было дела до этих хиссов, маккарти и чеймберсов. Особенно здесь, в Африке.

Как раз в этот момент новенький лендровер, более крупная и скоростная модель, какой мы до сих пор не видели, пересек поле белых цветов, которое всего месяц назад было полем пыли, а неделю назад полем грязи, и въехал в расположение лагеря. За рулем сидел краснолицый, среднего роста человек, одетый в выгоревшую, цвета хаки форму кенийской полиции. Он весь был покрыт дорожной пылью, и только в уголках глаз виднелись белые, оставленные улыбкой морщинки.

Он вошел в обеденную палатку, снял фуражку и спросил:

– Есть кто-нибудь дома?

Через открытую, завешанную миткалью стенку палатки, обращенную к горе, я видел, как подъехал автомобиль.

– Все дома, – сказал я. – Как поживаете, мистер Гарри?

– Я в полном порядке.

– Садитесь, я приготовлю вам что-нибудь выпить. Вы ведь сможете остаться на ночь?

Гарри Стил был застенчив, утомлен работой, добр и неумолим. Он любил и понимал африканцев, и ему платили за то, что он насаждал закон и выполнял приказы. Он был столь же обходителен, сколь и суров, и его также нельзя было назвать мстительным, злопамятным, недалеким или сентиментальным. Он не держал ни на кого зла даже в этой кишащей злом стране, и я не помню, чтобы он когда-либо показал себя мелочным человеком. Он следил за соблюдением закона в условиях коррупции, ненавистничества, садизма и глубокой истерии; он постоянно работал на износ и никогда не стремился к продвижению по службе, так как знал, что он нужнее на своем месте. Мисс Мэри однажды назвала его передвижным человеком-крепостью.

Сегодня он выглядел как уставшая крепость, и я вспомнил о нашей первой встрече, когда он был для меня всего лишь безликим человеком, сидевшим за рулем автомобиля, который не ответил на оклик после наступления комендантского часа, и С. Д. приказал мне: «Стреляй в того, что за рулем». Я взял его на мушку, но на всякий случай окликнул еще раз, и это оказался Гарри Стил с тремя «Мау-мау», перешедшими на сторону властей. Он не обиделся на нас и даже похвалил С. Д. за расторопность. Но он был единственным из всех, в кого я чуть было не выстрелил с расстояния в двенадцать ярдов и кто воспринял это совершенно спокойно.

Я знал, что на прошлой неделе он потерял своего сержанта, к которому относился так же, как я к Нгуи; сержанта искалечили, а потом разрубили на куски. Мы не вспоминали об этом, и вовсе не потому, что так требовали правила хорошего тона или мы боялись пасть духом, просто не стоило говорить о смерти тех, кого любим и кто нам по-настоящему дорог. Если бы он хотел поделиться с нами, то заговорил бы об этом сам…

– Хорошо проводите время?

– Очень.

– Я кое-что слышал. Что за история с леопардом, которого вам пришлось подстрелить накануне Рождества?

– Это для фоторепортажа в журнале «Лук». Мы снимали для него в сентябре. С нами был фоторепортер, и он сделал уйму снимков, а я написал к ним подписи и небольшую статью. Они поместили роскошную фотографию леопарда. Я действительно убил его, только это не моя заслуга.

– Как так?

– Мы охотились на крупного льва, и он оказался крепким орешком. Это было по ту сторону Эуазо Нгиро,[27]27
  Река в Кении.


[Закрыть]
за Магади,[28]28
  Город в Кении.


[Закрыть]
под откосом горы.

– Далековато от моего района.

– Мы пытались обложить льва, и мой приятель вместе с ружьеносцем забрался на каменистый холмик посмотреть, не видно ли его поблизости. Лев предназначался Мэри, потому что мы с ним уже убили по одному. Поначалу я ни черта не понял, когда вдруг услышал выстрел, а потом увидел что-то рычащее и барахтающееся в пыли. Это был леопард. Слой пыли оказался таким глубоким, что он был окружен ею, словно облаком. Леопард продолжал рычать, и никто не знал, в каком направлении он выскочит из этого облака Мой приятель, Мейито Менокаль, дважды выстрелил в него с холма, я тоже пальнул в крутящийся клубок, нырнул в сторону и встал справа от него, с той стороны, куда должен был бы броситься леопард. Наконец из пыли на какое-то мгновение показалась голова леопарда, продолжающего яростно рычать. Я выстрелил ему в шею, и пыль начала оседать. Все это напоминало перестрелку близ салуна, как когда-то на Диком Западе. Только что у леопарда не было винтовки, зато он находился так близко, что мог покалечить любого из нас. Фотограф снял Мейито с леопардом, потом всех нас, потом меня с леопардом. Это был леопард Мейито, потому что именно он попал в него первый и второй раз. Но лучше всех получилась моя фотография, и журнал хотел ее напечатать, а я сказал нет, разве что я сам, один, убью стоящего леопарда. И до сих пор я трижды терпел неудачу.

– Я и не знал, что правила охоты так строги.

– К сожалению, так. Это тоже закон. Сначала кровь и длительная погоня.

– Неудивительно, что я не совсем понимаю вас с С. Д.

– Было бы странно, если бы вы понимали, Гарри. Попробуйте как-нибудь спросить С. Д., понимает ли он сам себя.

– А разве вы его не понимаете?

– Черта с два. Его моральные принципы слишком сложны для меня.

– Бог мой, у всех есть свои бзики, – сказал Гарри. – Но вы писатель. Писатели должны все понимать. Так сказано в словаре.

– Африка – это загадка, Гарри.

– Вы знаете, – сказал он, – мне это тоже приходило в голову. Возможно, я бы и сам додумался до этого. Но как хорошо, что вы так толково все объяснили.

Я частенько предчувствую события, которые никогда не происходят. Но мне и в голову не приходило, что день этот будет еще хуже, чем обещал. Арап Маина и старший проводник сообщили, что выше по источнику, возле самой отмели, охотились две львицы и молодой лев. Наша приманка осталась нетронутой, если не считать следов, оставленных гиенами, и разведчики тщательно замаскировали ее. На деревьях вокруг приманки сидели грифы, и они обязательно привлекут льва, но птицы не могли добраться до останков зебры, которые были спрятаны так, чтобы лев смог их учуять. Он не ел и не охотился ночью, и, поскольку он голоден и его никто не вспугнул, вечером мы почти наверняка застанем его на открытом месте. Все шло нормально, и мое предчувствие исходило от чего-то другого.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросил я Мэри.

– Мне очень жаль, мой мальчик, – сказала она. – Я посижу с вами за ленчем, но мне действительно плохо.

– Сегодня прекрасный день, и лев наверняка должен выйти из укрытия.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю