355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эрнест Хемингуэй » Последние хорошие места » Текст книги (страница 2)
Последние хорошие места
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 00:42

Текст книги "Последние хорошие места"


Автор книги: Эрнест Хемингуэй



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Так почему ты мне их не показал?

– Не знаю,– сказал Ник.– Чтобы сделать вид, что я сам иду.

– Ники, им нас здесь никогда не найти.

– Надеюсь,– сказал Ник.

Примерно в то же время, когда Ник с сестрой подошли к первому болоту, инспектор, спавший на веранде дома, укрытого в тени рощи у озера, был разбужен солнцем. Встав над открытой поляной за домом, оно брызнуло ему в лицо ярким светом.

Ночью он вставал выпить глоток воды и по пути назад с кухни улегся на полу, сняв себе сиденье со стула вместо подушки. Теперь он проснулся, вспомнил, где он, и встал. Он спал на правом боку, потому что слева в перекинутой через плечо кобуре лежал его «Смит-и-Вессон» тридцать восьмого калибра.

Проснувшись, он первым делом нащупал револьвер, отвернулся от бившего в глаза солнца и прошел в кухню, чтобы зачерпнуть воды из ведра рядом с кухонным столом. Служанка разводила в плите огонь, и инспектор спросил у нее:

– Как насчет завтрака?

– Нету завтрака,– сказала она.

Она ночевала во времянке за домом и пришла на кухню полчаса назад. При виде лежащего на полу инспектора и почти пустой бутылки виски ей стало сперва противно и страшно, потом она разозлилась.

– Что значит – нету завтрака? – спросил инспектор, все еще держа ковш.

– То и значит.

– Почему?

– Есть нечего.

– А кофе?

– Нету кофе.

– Ну чай?

– Нету чая. Нету бекона, нету кукурузной муки, нету соли, нету перца, нету сгущенки «От Бордена», нету гречневой муки «От тетушки Джемины». Ничего нету.

– Что ты плетешь? Вечером было полно еды!

– А теперь нету. Наверно, бурундуки унесли.

Инспектор из другого штата, услышав их голоса, встал и вошел в кухню.

– Как вы себя чувствуете поутру? – спросила его девушка.

Не обратив на нее внимания, инспектор сказал:

– Что это значит, Ивенс?

– Этот сукин сын влез сюда ночью и уволок чертову пропасть жратвы.

– Кончайте ругаться на моей кухне,– вмешалась девушка.

– Выйдем отсюда, – сказал приезжий инспектор.

Они вышли на веранду и закрыли за собой дверь.

– Что это значит, Ивенс? – Приезжий указал на бутыль «Олд Грин Ривер», в которой оставалось не больше четверти кварты,– Вы что же, в стельку надрались?

– Я выпил столько же, сколько и вы. Я сидел за столом...

– И что?

– И караулил мальчишку.

– И пил.

– Нет, не пил. Потом, около полпятого, я встал и вышел в кухню глотнуть воды, а потом лег здесь у двери, чтобы не прозевать.

– Почему вы не легли у двери в кухню?

– Отсюда лучше видно.

– Что дальше?

– Наверно, он влез на кухню через окно и все подчистил.

– Чушь.

– А вы где были? – спросил местный инспектор.

– Спал так же, как вы.

– Вот-вот. И хватит ссориться. Бесполезно.

– Позовите служанку.

Когда девушка вошла, приезжий инспектор сказал ей:

– Пойдите к миссис Адамс, скажите, что нам надо с ней поговорить.

Девушка молча прошла в дом и закрыла за собой дверь.

– Бутылки лучше соберите, и пустые, и полные, – сказал приезжий,– Все равно тут осталось с гулькин нос. Хотите глоток?

– Нет, спасибо. Мне еще сегодня работать.

– А я хлебну. Вы меня обделили.

– Я ни глотка не выпил без вас,– сварливо отозвался местный.

– Какого черта вы повторяете эту брехню?

– Это не брехня.

Приезжий поставил бутылку. Служанка вошла на веранду и закрыла за собой дверь.

– Ну,– обратился к ней приезжий,– что она сказала?

– У нее мигрень, она не может говорить с вами. Она говорит, что у вас есть ордер и если вам надо, можете сделать обыск и уходить.

– Что она сказала про парня?

– Она мальчика не видела и ничего о нем не знает.

– Где остальные мальцы?

– Гостят в Шарльвуа.

– У кого?

– Не знаю. Она не знает. Они поехали туда на танцы и собирались до понедельника остаться у друзей.

– Что за птенец тут вчера вертелся?

– Не видела никаких птенцов.

– Так все-таки?

– Может, кто-нибудь из приятелей ребят искал, а может, кто-нибудь из детей отдыхающих. Девочка или мальчик?

– Девочка лет одиннадцати-двенадцати. Темные волосы, темно-карие глаза, очень загорелая, веснушчатая, в комбинезоне и мальчиковой рубашке. Босиком.

– Так можно кого угодно описать,– сказала девушка.– Вы говорите, лет одиннадцати-двенадцати?

– А, холера,– сказал приезжий инспектор,– Попробуйте что-нибудь вытянуть из этих окаменелостей.

– Это я окаменелость? – Девушка глянула на местного инспектора,– А он тогда кто? Мистер Ивенс? Да я с его детьми в школу ходила.

– Что за девочка здесь была? – спросил Ивенс, – Скажи лучше сама, Сузи. Я все равно докопаюсь.

– Почем я знаю,– ответила служанка Сузи.– Теперь здесь народу, как в городе.

– Ты хочешь неприятностей, Сузи? – спросил Ивенс.

– Нет, сэр.

– Я не шучу.

– А вы разве хотите неприятностей, мистер Ивенс? – спросила Сузи.

Они вышли из дома, запрягли возле хлева лошадей, и приезжий инспектор сказал:

– Похоже, мы оказались не на высоте, а?

– Ушел, – согласился Ивенс, – Набрал припасов, наверняка карабин взял. Но он все равно где-то здесь. Я доберусь до него. Вы можете по следу идти?

– Нет, по-настоящему – нет. А вы?

– На снегу,– усмехнулся Ивенс.

– Нам не по следу надо идти, нам надо понять, где он.

– С таким грузом он не на Юг пошел. Туда он взял бы немножко чего-нибудь и двинулся к железной дороге.

– Не знаю, что он взял из сарая, но из кухни он уволок здоровенный тюк. Он пошел в какую-то глухомань. Придется разузнать про его привычки и про места, где он любит бродить, а вы перекройте ему дороги на Шарльвуа, Петоски, Сент-Игнес и Шебойган. Куда бы вы решили пойти на его месте?

– К северному полуострову.

– Я тоже. К тому же, он там бывал. Легче всего было бы взять его на пароме, но и до Шебойгана пути немереные, причем по местам, которые он хорошо знает.

– Нам лучше сейчас спуститься в поселок и повидать Паккарда. Это надо сделать сегодня.

– А что ему мешает спуститься по Ист-Иордану и берегу Гранд-Траверс?

– Ничего, но тот край чужой для него. Скорее, он будет прятаться в знакомых местах.

Когда они открыли ворота, к ним подошла Сузи.

– Можно я подъеду с вами до магазина? Мне надо продукты купить.

– Почему ты думаешь, что мы к магазину?

– Вы вчера говорили, что встретитесь с мистером Паккардом.

– А как ты доберешься обратно с продуктами?

– Подбросит кто-нибудь или по дороге, или к озеру. Сегодня же суббота.

– Ладно, залезай,– сказал ей местный инспектор.

– Спасибо вам, мистер Ивенс,– сказала Сузи.

Возле здания, где были почта и магазин, Ивенс привязал упряжку к столбу и, задержавшись у входа, сказал приезжему инспектору:

– Я из-за этой чертовой Сузи молчал.

– Естественно.

– Паккард – мужик что надо. Его тут все уважают, и если он не захочет, историю с форелью не раскрутить. Он ничего не боится, и с ним непременно надо найти общий язык.

– Вы думаете, он поможет?

– Только если на него не давить.

– Ну что ж, пойдем поглядим на него.

Войдя в магазин, Сузи быстро прошла мимо застекленных прилавков, открытых бочек, ящиков, полок с консервными банками. Не глядя ни на кого и ни на что, она вошла на почту и мимо почтовых ящиков прошла к окошку приема и выдачи корреспонденции. Окошко было закрыто, и она прошла за стойку. Мистер Паккард ломиком вскрывал посылочный ящик. Заметив Сузи, он поднял голову и улыбнулся.

– Мистер Джон,– быстро-быстро заговорила девушка,– приехали два инспектора, ищут Ники. Он смылся ночью, и сестренка его с ним ушла. Не проболтайтесь. Его мать знает, тут все нормально. Во всяком случае, она не собирается ничего говорить.

– И все продукты унес?

– Почти.

– Отбери все, что тебе надо, запиши, и мы с тобой вместе проверим.

– Сейчас они будут здесь.

– Выйди с заднего крыльца и войди опять в магазин, а я пойду потолкую с ними.

Сузи обошла вокруг дома, собранного на месте из готовых привозных секций, и снова поднялась по ступенькам. На этот раз она все видела и все замечала. Она знала индейцев, которые принесли на продажу корзины, и знала двух индейских мальчиков, рассматривавших рыболовные снасти на прилавке слева; знала все лекарства, выложенные на следующем прилавке, и кто их обычно покупал. Как-то она проработала в магазине целое лето и теперь знала, что обозначают буквы и цифры, написанные карандашом на картонных ящиках с ботинками, утепленными ботами, шерстяными носками, варежками, шапками, свитерами. Она знала, сколько стоят принесенные индейцами корзины, и знала, что сезон подходил к концу и настоящей цены они за них не получат.

– Что вы так поздно с ними, миссис Тейбшо? – спросила она.

– Слишком долго праздновали Четвертое июля,– засмеялась индианка.

– Как Билли?

– Не знаю, Сузи. Я его четыре недели не вижу.

– Почему бы вам не отнести их к гостинице,– сказала Сузи.– Вдруг отдыхающие купят?

– Можно,– сказала миссис Тейбшо,– Я пробовала.

– Вам надо их каждый день туда приносить.

– Далеко,– сказала миссис Тейбшо.

Пока Сузи беседовала со знакомыми и составляла список того, что ей нужно было купить, мистер Джон Паккард и двое инспекторов сидели в магазине.

У мистера Джона были голубые глаза, темные волосы, темные усы, и при взгляде на него казалось, что он забрел в магазин случайно. Когда-то в юности он покинул северный Мичиган, вернулся туда через восемнадцать лет и походил не на владельца магазина, а скорее на полисмена или на честного игрока. В свое время он держал салуны и управлялся с ними весьма успешно, но когда леса вырубили, не уехал, а обзавелся куском земли. В конце концов, штат принял сухой закон, и Джон Паккард купил себе магазин. Гостиница у него уже была; но он сказал, что ему не нравится та гостиница, в которой нет бара, и даже не подходил к ней. Гостиницей занималась миссис Паккард. Она была честолюбивее Паккарда. Мистер Джон говорил, что не станет тратить свое время ради людей, достаточно богатых, чтобы провести отпуск где угодно, и проводящих его в креслах-качалках на веранде гостиницы, в которой нет бара. Он называл их «искателями приключений» и высмеивал перед миссис Паккард, но миссис Паккард любила мужа и не обижалась, когда он дразнил ее.

– Можешь звать их искателями приключений, мне все равно,– сказала она ему однажды в постели,– Со мной чего только не бывало, но тебе, по-моему, до сих пор неплохо со мной, а?

Отдыхающие нравились ей за то, что некоторые из них были людьми культурными. Мистер Джон говорил, что она так же любит культуру, как лесорубы любят знаменитый жевательный табак «Несравненный». Тягу к культуре он уважал в ней по-настоящему, потому что, по ее словам, она так же тянулась к культуре, как он к хорошему виски. Она говорила:

– Паккард, это не твоего ума дело. Я не собираюсь докучать тебе своей культурой, но мне с нею лучше живется.

Мистер Джон отвечал, что она может набираться культуры, пока не лопнет, лишь бы ему не пришлось ездить в Шатокуа или на курсы самоусовершенствования. Ему доводилось бывать на загородных митингах и молитвенных собраниях, но в Шатокуа[1]1
  Шатокуа – городок на берегу одноименного озера в штате Нью-Йорк, вошло в американский вариант английского языка как синоним культурно-нравственного движения в США в XIX веке.


[Закрыть]
– никогда. Он говорил, что митинги и собрания тоже дрянь, но, по крайней мере, иногда те, кого они всерьез разжигают, вступают потом в интимные сношения. Он, однако, не помнил, чтобы хоть кто-нибудь по окончании митинга или собрания оплатил счет. Побывав на собрании, где выступал великий проповедник по имени Цыган Смит, говорил Джон Нику Адамсу, миссис Паккард наверняка бы забеспокоилась относительно спасения его, Джона Паккарда, бессмертной души, но оказалось, что он похож на Цыгана Смита, и все кончилось как нельзя лучше. А вот в Шатокуа делалось что-то совсем непонятное. Может, культура лучше религии, думал мистер Джон, не идя, впрочем, дальше холодных рассуждений. Все ж таки они по ней впрямь с ума сходят. Однако он понимал, что тяга к культуре – это не просто придурь.

– Для них это важно,– говорил он Нику Адамсу,– Для них это, наверное, вроде экстаза у трясунов, только идет от ума. Как-нибудь присмотрись и расскажи мне, что ты об этом думаешь. Раз ты собираешься стать писателем, тебе надо узнавать поскорей, не то они сильно опередят тебя.

Мистер Джон говорил, что любит Ника Адамса за неутраченный первородный грех. Ник Адамс не понимал, но гордился.

– Тебе нужно иметь в чем каяться, дружок,– говорил мистер Джон,– Это, может быть, лучшее, что бывает. Каяться или нет, ты потом решай сам, но иметь это нужно.

– Я не хочу делать ничего дурного,– отвечал Ник.

– А я тебе и не предлагаю,– говорил мистер Джон.– Ты просто живи и совершай поступки. Не лги и не воруй. Всем приходится лгать, но ты выбери для себя кого-нибудь, чтобы ему уже не лгать никогда.

– Я выбираю вас.

– Годится. Никогда не лги мне ни в чем, а я не буду лгать тебе.

– Попробую,– сказал ему тогда Ник.

– Нет, – сказал мистер Джон.– Здесь надо быть точным.

– Ладно,– сказал Ник.– Я никогда не буду лгать вам.

– Что с твоей девушкой?

– Говорили, что она работает где-то на Юге.

– Красивая была девушка. Всегда мне нравилась.

– Мне тоже,– сказал Ник.

– Старайся меньше переживать.

– Не могу,– сказал Ник, – Она ведь не виновата. Такая уж она есть. Если бы я ее опять встретил, я бы снова не удержался.

– Кто знает.

– Правда, я постарался бы удержаться.

Думая о Нике, мистер Джон прошел за конторку, где его ждали двое. Он оглядел их с высоты своего роста, и они ему оба не понравились. Местного инспектора Ивенса он не любил и не уважал, но при виде приезжего Паккард сразу почуял, что тот опасен. Он еще не успел понять, почему, но заметил, что у приезжего инспектора были очень холодные глаза и очень тонкие губы, тоньше, чем бывает обычно от жевания табака. На цепочке от часов у него висел настоящий лосиный клык. Великолепный клык, не иначе как от взрослого, пятилетнего быка. Отличный клык. Мистер Джон посмотрел снова на него, потом перевел взгляд туда, где оттопыривала плащ висевшая под мышкой кобура.

– Вы этого лося убили из пушки, которая у вас под плащом висит? – спросил мистер Джон.

Приезжий инспектор глянул на него неодобрительно.

– Нет, – сказал он,– Этого лося я убил в Вайоминге на шоссе из «Винчестера 45—70».

– Вы вообще знатный стрелок, видать, – сказал мистер Джон и посмотрел вниз. – И ноги подходящие. Так вам нужна эта пушка, чтобы охотиться на мальцов?

– Вы про каких мальцов говорите? – спросил приезжий инспектор. Он был настороже.

– Я про мальца, которого вы ищете.

– Вы сказали – мальцов,– напомнил приезжий.

Мистер Джон понял, что надо быть осторожнее.

– А что Ивенс припас для мальчугана, который дважды вздул его сына? Надеюсь, вы хорошо вооружены, Ивенс. Этот парнишка мог бы отколотить и вас.

– Почему бы вам не привести его к нам, мы бы померились,– сказал Ивенс.

– Вы сказали «мальцов», мистер Джексон,– повторил приезжий,– Что вы имели в виду?

– Тебя имел, сучий хвост,– сказал мистер Джон.– Мразь косолапая.

– Раз уж пришла охота так разговаривать, почему бы вам не выйти из-за конторки? – спросил приезжий.

– Ты разговариваешь с почтмейстером Соединенных Штатов,– сказал мистер Джон,– и у тебя только один свидетель, да и тот – Ивенс – говенное рыло. Надеюсь, ты понял, почему его зовут говенным рылом. Помозгуй. Ты же у нас детектив.

Паккард был счастлив. Бросившись в атаку, он ощутил себя как в былые дни, когда он еще не добывал свой хлеб, обслуживая и обихаживая отпускников, покачивавшихся в деревянных креслах на веранде гостиницы с видом на озеро.

– Ну, Косолапый? Теперь я тебя узнал. Забыл меня, Косолапый?

Приезжий снова посмотрел на него, но не вспомнил.

– Я видел тебя в Шайени, в день, когда повесили Тома Хорна,– сказал ему мистер Паккард,– Ты был с теми, кто заманил его лживыми посулами. Забыл? Забыл, кто держал салун в Индейском Логе, когда ты работал на тех, кто решил убрать Тома? Не потому ли ты кончил тем, чем ты кончил? Совсем память отшибло?

– Когда же ты вернулся сюда?!

– Через два года после того, как Тома вздернули.

– Провалиться мне на этом месте.

– Помнишь, как я тебе отдал лосиный клык, когда мы сматывались из Грейбулла?

– Еще бы. Вот что, Джим, мне нужно взять этого парня.

– Меня зовут Джон,– сказал мистер Джон,– Джон Паккард. Иди сюда, выпей. Тебе еще предстоит познакомиться с этим типом. Его зовут Ивенс – мерзкая рожа. Вообще-то здесь его все зовут говенным рылом. Я его так, по доброте душевной переназвал.

– Мистер Джон,– сказал мистер Ивенс,– почему вы не хотите вести себя лояльно и дружелюбно?

– Я тебя просто переназвал, верно? – сказал ему мистер Джон,– Чем, собственно, я вам могу помочь, ребятки?

Мистер Джон протянул руку назад, снял с полки бутылку и протянул приезжему.

– Хлебни, Косолапый,– сказал он.– Похоже, тебе не повредит.

Когда они выпили, мистер Джон спросил:

– Что вы имеете против парня?

– Нарушение законов об охоте,– сказал приезжий.

– Что именно он нарушил?

– Двенадцатого прошлого месяца убил лося.

– Двое вооруженных мужчин травят мальчишку за то, что он двенадцатого прошлого месяца убил лося.

– Были и другие нарушения.

– Но это вы можете доказать, так?

– Да вроде того, что так.

– Кроме этого, какие еще нарушения?

– Все не перечислишь.

– Но доказательств нет.

– Этого я не говорил,– сказал Ивенс,– а про лося мы можем доказать.

– Значит, двенадцатого?

– Двенадцатого,– сказал Ивенс.

– Вы должны задавать вопросы, а не отвечать на них,– сказал приезжий напарнику.

Мистер Джон рассмеялся:

– Оставь его, Косолапый. Люблю смотреть, как этот мыслитель трудится.

– Вы хорошо знаете мальчика? – спросил приезжий.

– Как облупленного.

– Ведете с ним какие-нибудь дела?

– Он иногда покупает здесь всякую мелочь. Платит наличными.

– Не представляете, куда он мог уйти?

– У него есть родственники в Оклахоме.

– Когда вы его последний раз видели? – спросил Ивенс.

– Пойдемте, Ивенс,– сказал приезжий,– Нечего зря время терять. Спасибо за виски, Джим.

– Джон,– сказал мистер Джон,– Как тебя зовут, Косолапый?

– Портер. Генри Дж. Портер.

– Не вздумай стрелять по этому парню, Косолапый.

– Мне нужно его взять.

– Ты всегда был кровавой сволочью.

– Пойдемте, Ивенс,– сказал приезжий,– Мы здесь только время теряем.

– Ты помни насчет стрельбы,– очень спокойно сказал мистер Джон.

– Я слышал,– сказал приезжий.

Инспекторы прошли через магазин, вышли, отвязали лошадей и уехали. Мистер Джон смотрел им вслед. Ивенс правил, приезжий ему что-то втолковывал.

Генри Дж. Портер, думал мистер Джон. Не помню. Помню, что Косолапый. У него были такие ножищи, что он шил обувь на заказ. Сперва его звали Гризли, потом попросту Косолапый. Его следы были там, у ручья, где нашли труп убитого мальчика. А повесили за это Тома. Косолапый. Косолапый – кто? Да может, я и не знал. Косолапый Гризли? Косолапый Портер? Нет, не был он Портером.

– Жаль, что вы зря тащили корзины, миссис Тейбшо,– сказал он,– Сезон кончился, настоящей цены вы за них не получите. Но если вы запасетесь терпением, то возле гостиницы сможете их сбыть.

– Вы купите, продайте у гостиницы,– предложила миссис Тейбшо.

– Нет,– объяснил мистер Джон.– Они лучше купят у вас. Вы красивая женщина.

– Давно была,– сказала миссис Тейбшо.

– Сузи, ты можешь зайти ко мне? – спросил мистер Джон.

В глубине магазина за прилавком он ей сказал:

– Рассказывай.

– Я уже рассказала. Явились за Ники, стали ждать, чтобы он пришел. Младшая сестра предупредила, что они его ждут. Когда они напились и уснули, Ники собрал все, что надо, и ушел. Еды взял недели на две, наверняка и карабин. Махоня с ним тоже пошла.

– Зачем?

– Не знаю я, мистер Джон. Наверное, решила присмотреть за ним, чтобы он ничего не натворил. Вы ж его знаете.

– Ты живешь рядом с Ивенсом. Как по-твоему, что он разузнал про те места, где Ник любит бродить?

– Все, что мог, но что именно, я не знаю.

– Куда они могли пойти?

– Понятия не имею, мистер Джон. Ники тут каждую тропку знает.

– Тот человек с Ивенсом опасен. По-настоящему.

– Не больно-то он ловок.

– Он куда ловчее, чем кажется. Вчера вечером он просто напился, но вообще он хитер и опасен. Я с ним уже имел дело.

– Что я могу сделать, мистер Джон?

– Ничего. Держи меня в курсе.

– Я сосчитаю покупки, мистер Джон, вы проверьте.

– Как ты доберешься домой?

– В какой-нибудь лодке до дока, а там возьму дома лодку, сяду на весла и заберу груз. Мистер Джон, что они сделают с Ники?

– Вот это-то меня и тревожит.

– Они говорили насчет колонии.

– Лучше бы он не убивал того лося.

– Он тоже жалеет. Он прочел в книжке, будто бы можно выстрелить в кого-нибудь так, что пуля не причинит вреда, а только оглушит, и решил попробовать. Выстрелил в лося, перебил ему шею, а потом страшно переживал, главное, из-за того, что не хотел убивать его.

– Знаю.

– Ну, а потом, наверное, Ивенс нашел мясо под старым навесом у ручья. Во всяком случае, мясо кто-то забрал.

– Кто мог сказать Ивенсу?

– По-моему, это его мальчишка выследил. Он постоянно шпионит за Ником, его и не заметишь. Он даже мог видеть, как Ники лося убил. От этого мальчика добра не жди, мистер Джон, он может кого угодно выследить. Он запросто может прямо сейчас оказаться здесь вот, в комнате.

– Это вряд ли, – сказал мистер Джон,– хотя снаружи, может быть, и подслушивает.

– Боюсь, что он сейчас выслеживает Ника,– сказала Сузи.

– Ты не слышала, они что-нибудь говорили про мальчишку?

– Нет, ничего, – ответила Сузи.

– Скорей всего, Ивенс велел ему заняться по дому. Пока они не добрались домой к Ивенсу, можно не волноваться.

– Я могу вечером взять лодку, переплыть озеро и выяснить у ребят. Может, Ивенс кого-нибудь из них нанял помочь по дому. Если да, значит, мальчишку он отпустил.

– Они оба не в тех годах, чтобы выслеживать.

– Но этот мальчик, мистер Джон, это кошмар. Он столько знает про Ники, и куда он мог уйти, тоже знает. Он может найти Ники и вывести их к нему.

– Пройдем через почту,– сказал мистер Джон.

Пройдя с обратной стороны почтовых окошек мимо ящиков, мимо регистрационных журналов и полок с чистыми марками, гашеными марками и штемпелями так, чтобы Сузи вновь вспомнила, чего она лишила себя, бросив работу в магазине, мистер Джон сказал:

– Куда они могли пойти, Сузи?

– Да честно же, я не знаю, мистер Джон. Недалеко, иначе бы он не взял Махоню, и в очень хорошие места, иначе бы он не взял ее. И про форель для обедов они знают, мистер Джон.

– Опять мальчишка?

– Ну да.

– Может быть, пора с ним что-нибудь сделать?

– Я бы убила его. Махоня наверняка пошла с ним из-за этого. Чтобы Ники не смог его убить.

– Следи, чтобы мы не потеряли их из виду.

– Хорошо, но вы должны придумать что-нибудь, мистер Джон. Миссис Адамс совсем разбита. Опять у нее мигрень, как всегда. Вот, кстати, письмо, возьмите его лучше сами.

– Брось в ящик,– велел мистер Джон,– Это почта Соединенных Штатов Америки.

– Я их вчера хотела убить, когда они спали.

– Нет,– сказал мистер Джон.– Не надо так говорить и даже думать.

– Мистер Джон, разве вам никогда не хотелось кого-нибудь убить?

– Хотелось. Но это неправильно и ничего не дает.

– Мой отец убил человека.

– И ничего хорошего ему это не принесло.

– Он не стерпел.

– Учись терпеть, Сузи,– сказал мистер Джон,– А сейчас иди.

– Я вечером или утром к вам приду,– сказала Сузи,– Мне жаль, что я больше у вас не работаю, мистер Джон.

– Мне тоже жаль, Сузи. Но миссис Паккард думает об этом иначе.

– Я знаю,– сказала Сузи,– Вот так всегда.

Лежа на подстилке из веток в шалаше, сооруженном ими на краю леса, Ник с сестрой глядели вниз на болото с кедровником и голубые холмы вдали.

– Если неудобно, Махоня, можно взять больше коры с того хемлока. Мы с тобой сегодня устали, сойдет и так, а завтра сделаем по-настоящему.

– Здесь очень здорово,– сказала сестра,– Ляг, Ники, свободно, чтобы почувствовать.

– Вполне нормальный лагерь,– сказал Ник. – Совсем не виден. Нельзя только большой костер разжигать.

– Разве огонь виден из-за холмов?

– Бывает,– сказал Ник.– Ночью огонь виден издалека. Но я его завешу одеялом, тогда не заметят.

– Ники, а правда, было бы здорово, если бы за нами никто не гнался и мы пришли сюда просто так?

– Ты слишком рано начала об этом думать,– сказал Ник,– Мы еще только вышли. И между прочим, мы просто так бы сюда не пришли.

– Ой, я случайно, Ники.

– Ничего,– сказал Ник,– Слушай, Махоня, я пойду, наловлю рыбы на ужин.

– А можно мне с тобой?

– Нет. Побудь здесь, отдохни. У тебя был трудный день. Можешь сейчас немножко почитать или просто посиди тихо.

– Трудно было на болотах, правда? По-моему, очень трудно. Я справилась?

– Ты справилась молодцом и здорово помогла мне делать лагерь. А теперь отдохни.

– Мы этот лагерь как-нибудь назовем?

– Мы назовем его лагерь номер один,– сказал Ник.

Он спустился с холма к ручью и, подойдя почти к самому берегу, вырезал ивовый прут, длиной фута четыре, и, не очищая коры, срезал сучки. Ручей был чистый, узкий, глубокий, с сильным течением. Недалеко от того места ручей впадал в болото, и берега поросли мхом. Прозрачная темная вода неслась быстро, вздувая на поверхности гладкие бугры. Ник не стал подходить вплотную, чтобы, шагая по берегу, не распугать рыбу – течение заходило под берега.

Рыба сейчас в открытое течение не выходит, подумал он. Лето на исходе.

Достав из нагрудного кармана кисет, он вынул из него моток шелковой лески, отрезал кусок, длиной чуть меньше удилища, и прикрепил его на расщепленном конце. Потом взял из кисета крючок, привязал и, аккуратно держа за стержень, проверил натяг лески и гибкость прута. Он положил удочку и отошел к стволу небольшой березы, которая засохла несколько лет назад и лежала на земле возле живых берез, отгораживавших кедровник от ручья. Откатив бревно, он обнаружил под ним земляных червей, небольших, но красных и вертких, и положил несколько штук в круглую жестяную банку с пробитыми в крышке отверстиями. Когда-то в ней был голландский нюхательный табак. Ник прикрыл червей мокрыми комками земли и перекатил ствол на место. Он уже третий год брал наживку в одном и том же месте и каждый раз клал бревно так, как оно лежало, когда он впервые пришел сюда.

Никто и не знает, какой тут большой ручей, думал он, а ведь он уносит страшное количество воды из гнилого болота наверху. Ник посмотрел вверх и вниз по ручью, оглянулся в сторону лагеря и, подойдя, взял с земли прут с лесой и крючком. Аккуратно насадив двух червяков, Ник поплевал на них – на счастье. Держа правой рукой удочку, лесу и крючок с наживкой, он очень легко, осторожно подошел к берегу узкого ручья с сильным, быстрым течением.

Ручей был здесь так узок, что ивовое удилище могло перекрыть его. У берега напор воды стал слышнее. Он встал так, чтобы его нельзя было увидать из воды, вытащил из кисета две раздвоенные с одного боку дробинки, насадил их на леску приблизительно футом выше крючка и закрепил, сплющив свинец зубами.

Потом он взмахнул удочкой и аккуратно опустил крючок с двумя извивавшимися на нем червями. Крючок, поворачиваясь в быстром течении, ушел под воду. Ник опустил конец удочки ниже, чтобы наживку затянуло под берег. Внезапно леска натянулась и выпрямилась. Ник потянул удилище вверх. Оно согнулось чуть ли не вдвое, и Ник ощутил рукой сильное, упругое натяжение, которое не ослабевало, пока он тянул. Леса поднялась к поверхности, натяг сделался меньше. Открытая часть глубокого узкого ручья яростно забурлила, и вырванная из воды форель, сгибаясь в воздухе, пролетела у Ника над плечом. Он видел, как она сверкнула на солнце, и вскоре нашел ее там, где она билась в папоротнике. Ник взял ее в руки. Форель была сильная и тяжелая, с хорошим, приятным запахом. У нее была очень темная спинка, очень яркие пятна и очень четкий рисунок на плавниках: белый край с черной полоской и золотисто-закатный нежный цвет живота. Взяв ее в правую руку, Ник едва смог сомкнуть вокруг нее пальцы.

Для сковородки великовата, подумал он. Но я ее поранил, придется убить.

Резко ударив рыбу головой о ручку охотничьего ножа, он оглушил ее и положил на ствол упавшей березы.

Черт, подумал он, она в самый раз подошла бы для миссис Паккард с ее форелевыми обедами, но нам с Махоней чересчур велика. Лучше пойду вверх по течению, найду отмель и там попробую вытащить пару небольших. Черт побери, неужели она ничего не чувствовала, когда я ее тащил? Пусть говорят что угодно про игру, но те, кто их не вытаскивал, не знают, как иногда себя потом чувствуешь. Может, это вообще столько и длится? Приходит время, когда легче уже не становится, а они берут и делают с тобой что-то, и остаются только небо и воздух.

Странный ручей, думал он. Смешно, что надо специально искать рыбу помельче.

Он нашел удилище там, где бросил. Крючок погнулся, и Ник его выпрямил, потом подобрал тяжелую рыбину и двинулся вверх по ручью.

Сразу по выходе с верхнего болота есть каменистая отмель, думал он. Там я поймаю две небольших. Махоне эта большая может и не понравиться. Если Махоня заскучает, придется пойти домой. Интересно, что делают сейчас наши приятели? Вряд ли чертов мальчишка знает про эти места. Сукин сын. Все-таки, кроме индейцев, здесь никто не удил. Быть бы тебе индейцем, подумал он. Куда бы легче жилось.

Он шел вверх вдоль ручья, держась поодаль от берегов, и только раз ступил на край берега, под который заходило течение. Из-под него яростно, с шумным всплеском, вылетела большая форель. Такая большая, что непонятно было, как она может повернуться в ручье.

– Откуда ты взялась? – проговорил Ник, когда рыба снова ушла под берег впереди, выше по течению.– Ух! Ну и рыбина!

На длинной галечной отмели он поймал две небольшие форели. Они были тоже замечательные – упругие, плотные,– и он выпотрошил всех трех, внутренности бросил в воду, тщательно вымыл рыб в холодной воде и уложил в выцветший пакет из-под сахарного песка.

Хорошо, что девочка любит рыбу, думал он. Надо бы ягод набрать. Хотя не к спеху, я знаю, где они всегда есть. Он начал подниматься по склону холма к лагерю. Солнце опустилось за холм, погода была хорошая. Он посмотрел на другой край болота и высоко в небе, на том месте, где должен был лежать рукав озера, увидел летящую скопу.

Он тихо подошел к шалашу. Сестра не услышала его шагов. Она лежа читала. Глянув на нее, он тихо, чтобы не испугать ее, заговорил:

– Что ты с собой сделала, ты, мартышка?

Она обернулась, увидела его, улыбнулась, тряхнула головой.

– А я их остригла,– сказала она.

– Чем?

– Ножницами. А ты думал, чем?

– Как же ты смотрела, где стричь?

– Брала и отрезала. Очень просто. Похожа я на мальчишку?

– На мальчика-дикаря с дикого острова Борнео.

– Я же не могла постричься под пай-мальчика из воскресной школы? Совсем по-дикарски выглядит? Ужасно здорово,– сказала она.– Теперь я по-прежнему твоя сестра, но я еще и мальчишка. Как ты думаешь, я стала теперь мальчишкой?

– Нет.

– Жалко.

– Ты чокнутая, Махоня.

– Может, и чокнутая. Я похожа на идиотика.

– Немножко.

– Можешь подровнять. Тебе видно, сделай под гребешок.

– Придется сделать поаккуратнее, но ненамного. Ты голоден, братец-идиотик?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю