Текст книги "Искатель. 1985. Выпуск №1"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Дмитрий Биленкин,Александр Плонский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Александр ПЛОНСКИЙ
БРЕМЯ БЕССМЕРТИЯ

Рисунок И. АЙДАРОВА

– Это тупик, – сказал Ольс. – Битва за долголетие проиграна.

– Вовсе нет, – возразил Клинч. – Успехи геронтологии очевидны. Средняя продолжительность жизни достигла восьмидесяти лет!

– Через полвека будет восемьдесят один, а спустя тысячелетие от силы девяносто.

– Вы так предполагаете?

– Я скучный человек, – бесцветно проговорил Ольс. – Строить предположения не умею. Моя стихия – факты.

– Тогда каким образом…

– Все элементарно: миллиард бит информации и прогноз-компьютер.

– Компьютер не способен предвидеть большой скачок…

– Ох уж мне эти большие скачки! – с неожиданным раздражением перебил Ольс. – Не обманывайте себя. Средняя продолжительность жизни возросла, но не благодаря геронтологии. Просто сведена к минимуму детская смертность. Зато долгожителей, перешагнувших столетний рубеж, сегодня втрое меньше, чем во времена прадедов. Сократилась дисперсия, разброс индивидуальной продолжительности жизни. Торжествует второй закон термодинамики: выравнивание всех и всяческих потенциалов!

– При чем здесь термодинамика? – поморщился Клинч.

– Я подразумеваю всеобщий характер этого закона. Судите сами: девяносто процентов людей доживают до семидесяти пяти. И всего полпроцента переживают восемьдесят пять. Ну, минимум – заслуга здравоохранения и техники безопасности. А чем объяснить максимум?

Клинч в замешательстве развел руками.

– Я как-то не думал об этом. Но ведь медицина победила рак, осилила грипп. Даже склероз и сопутствующие ему сердечно-сосудистые заболевания…

– Однако болезни, совсем неравно считавшиеся сравнительно безобидными, принимают угрожающие формы. Коклюш был болезнью младенцев, а теперь косит стариков… Или та же ветрянка…

– Ну, тут просто результат неосторожности, – возразил Клинч. – В свое время ее завезли на Венеру, а оттуда она вернулась…

– Новой чумой? Но почему-то ветрянка не причиняет вреда молодым и сводит в могилу справивших восьмидесятилетие! Заметьте к тому же, – понизил голос Ольс, – что старческие болезни-мутанты встречаются все чаще. Складывается впечатление, что успехи медицины нарушили равновесие, и вот оно восстанавливается на иной основе!

– Мрачная картина. Но не предлагаете же вы поднять белый флаг и сдаться на милость природе?

Лицо Ольса приняло жесткое выражение.

– Природа навязала людям затяжную позиционную войну. Мы незаметно для себя перешли к глухой обороне, однако при этом каждую мало-мальски удачную вылазку выдаем чуть ли не за решающую победу!

– Каков же выход?

– Нужно пересмотреть стратегию. Довольно растрачивать силы на мелочи. Проблема долголетия бесперспективна, давно пора поставить на ней крест. Сколько бы ни прожил человек, все мало! Чем, собственно, триста лет отличаются от восьмидесяти? То и другое – мизер!

– И что же взамен?

– Бессмертие.

Клинч вскрикнул:

– Вы в своем уме, коллега?

– Кто из нас может быть в этом уверен? – пожал плечами Ольс. – Вас шокирует терминология. Вы воспринимаете бессмертие как математическую категорию, родственную понятию «бесконечность». Но. черт возьми, я подразумевал другое. Как объяснить вам… Вы знаете, что такое клиническая смерть? Тогда представьте по аналогии клиническое бессмертие. Именно о нем речь!

Его узнавали всюду по гордой, но несколько странной посадке головы, по отрешенному взгляду (он словно всматривался во что-то недоступное иным взорам), а скорее всего просто по серебристому обручу на лбу.

– Бессмертный! Бессмертный идет, – шелестело за его спиной.

Ему так и не удалось привыкнуть к популярности, которая вначале даже льстила, но потом начала невыносимо раздражать. На него смотрели с болезненным любопытством, как на монстра.

– Бессмертный! Бессмертный идет…

«Я словно поражен проказой… Меня чураются за то лишь, что переживу всех… Но мое тело по-прежнему бренно, его ждет физическое уничтожение, а та новая, искусственная плоть станет ли моей плотью?»

– Бессмертный! Бессмертный идет…

Временами он и впрямь чувствовал себя предателем, точно обжора в окружении осужденных на голод. Ему хотелось сорвать со лба серебряный обруч и закричать во весь голос:

– Я такой же, как вы, я с вами!

Полоска металла на его голове воспринималась всеми как символ бессмертия. Для него же она была ненасытным пауком, жадно высасывающим из мозга информацию о каждом вздохе, каждом толчке крови в сосудах, о самом сокровенном и стыдном… Каинова печать.

Он много раз мысленно ломал на куски и втаптывал в землю ненавистный обруч.

«Не нужно мне бессмертия! – беззвучно сгонал он. – Меня уговорили, уверили, что все ради вас. Я принес жертву, но вы ее не приняли!»

– Бессмертный! Бессмертный идет…

«Что вы понимаете в бессмертии?.. Пережить свою физическую смерть, передать собственное „я“ информационному двойнику, который продолжит существование неопределенно долгое время, – такой ли уж завидный удел?»

– Безответственный эксперимент, если не преступный, – бросил Клинч в лицо Ольсу.

– Ну, это уж слишком, – остановил Председатель. – И все же… Вы понимаете, что наделали, Ольс? Видите матрицу? В ней около пяти миллионов заявок на бессмертие. А сколько еще будет! Сможете их удовлетворить?

– Конечно, нет. Меня заинтересовал принцип, и он подтвержден. А массовое производство, конвейер бессмертия – этим пусть займутся другие. Не требовали же от супругов Кюри постройки ядерных реакторов.

– Один бессмертный на десять миллиардов живущих… И кто же этот счастливец, окруженный всеобщим вниманием? – поинтересовалась Марта.

– Счастливец? – Ольс натянуто улыбнулся. – Да просто среднестатистический холостяк, отобранный из массы компьютером. Представьте, его пришлось еще уговаривать!

– Кстати, никто не просит бессмертия для себя, – заметил Председатель. – Вот, слушайте… «Мой отец всей своей жизнью заслужил бессмертие…», «Я люблю ее и хочу, чтобы она была бессмертна…», «Прошу о бессмертии для моего учителя…» Что им ответить, Ольс?

– Надо сказать правду. Проводится единичный эксперимент, и до внедрения еще далеко. Но со временем бессмертие станет, как говорится, делом техники.

– Как вы это себе представляете?

– В первую очередь следует обессмертить гениев, их немного. Затем выдающихся людей…

– А остальных?

– Бессмертие для всех – утопия. Да и какую ценность для человечества может составить посредственность?

– И кто же возьмет на себя смелость отказывать в бессмертии? – спросил Председатель.

– Компьютер. Еще в двадцатом веке ввели показатель интеллекта. Если взять его за критерий…

– Но ото же ужасно, – не выдержала Марта. – Насильственно разлучать близких людей?

– А смерть не разлучает?

– Создать касту бессмертных, – покачал головой Председатель. – к чему это приведет?

– Бессмертием станут злоупотреблять, – взволнованно проговорил Клинч. – Ради него пойду г. на тягчайшие преступления, будут готовы заложить душу. Общество утратит устойчивость. По если бы удалось сделать бессмертными всех…

– Увы, – нахмурился Председатель, – в таком случае человечество было бы вообще обречено. Смена поколений – непременный стимул развития. Иначе неминуемы застой, деградация, торжество энтропии.

– Этот ваш Бессмертный – законченный эгоист, – не к месту сказал Клинч. – Чувствует себя чуть ли не богом. Взгляд отсутствующий, словно вокруг не люди, а…

– Уж не завидуете ли вы ему? – ахнула Марта.

Клинч побледнел.

– Я? Завидую? Впрочем… Неужели вы правы? Тем хуже для меня!

– Для всех нас, – уточнил Председатель.

Пройдя несколько кварталов, он увидел пылающий дом. Пожарные сбивали пламя струями пены.

Женщина рвалась сквозь оцепление.

– Пустите меня, там моя дочь!

– В доме никого не осталось, – удерживали ее.

Взгляд женщины скрестился со взглядом Бессмертного.

– Будь проклят! – крикнула она, задыхаясь от ненависти. – Бессмертный трус!

Он не ответил. Ступил вперед. Дохнуло жаром.

– Стойте, – крикнул кто-то несмело.

– Это же Бессмертный! – ответили ему.

Сжалось сердце. Но стало вдруг так хорошо и легко, как никогда прежде. Он улыбнулся людям, не скрывая торжества: бремя бессмертия не сломило его! Затем бережно снял с головы серебристый обруч и осторожно положил на землю. А потом, не оглядываясь, шагнул в пылающий дом.

Эрл Стенли ГАРДНЕР
РАССЕРЖЕННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Рисунок В. ЧИЖИКОВА

Рано утром, когда тени гор еще покрывали главную улицу городка, на крыше конторы «Джебсон коммершл компании пронзительно завыла сирена.

Опасность пожара существует всегда, и при этом звуке те, кто завтракал, вскочили из-за стола, те, кто брился, торопливо стирали мыльную пену, те, кто спал, хватали первую попавшуюся одежду. И все бежали смотреть, откуда поднимаются первые красноречивые клубы дыма.

Дыма нигде не было.

Сирена еще продолжала надрывно выть, а люди уже тянулись по улицам потоками, словно муравьи из потревоженного жилища. Все потоки стекались к конторе. Там выяснилось, что двери большого сейфа оказались распахнутыми настежь. В одной двери автогеном было прорезано рваное отверстие.

Люди молча переглядывались. Было пятнадцатое число. В сейфе хранилась зарплата, выдаваемая два раза в месяц, деньги привезли накануне из банка округа Айвенго.

Приехал Френк Бернел, директор рудника компании, деспотически правящий городком Джебсон-Сити, и стал осматривать место происшествия Ответственность за случившееся лежала на нем, и то, что он обнаружил, вызвало тревогу.

Том Мансон, ночной сторож, валялся на полу задней комнаты и храпел в пьяном сне. Сигнализация, установленная меньше полугода назад, была отключена весьма оригинально, и не оставалось сомнений, что если здесь поработала шайка, то среди взломщиков имелся опытный электрик.

Ральф Несбитт, бухгалтер компании, многозначительно помалкивал. Год назад, когда Бернела назначили директором, он указал ему, что большой сейф устарел. Бернел, стремясь утвердиться в новой должности, не стал расходовать деньги на замену старого, встроенного в стену сейфа, а вместо этого приобрел новейшую сигнализацию и назначил ночного сторожа.

И вот теперь из сейфа было похищено сто тысяч долларов. Бернелу предстояло сообщить об этом в главную контору в Чикаго, и его мучила мысль, что докладная Несбитта, где утверждалось, что старый сейф несложно взломать, хранится в архиве компании.

Перри Мейсон, знаменитый адвокат, быстро вел машину по горной дороге Он давно собирался съездить на рыбалку. Было уже половина девятого. Присяжные до полуночи не могли вынести вердикт, и это задержало Мейсона.

После процесса Мейсон даже не переоделся. Его рыбацкая одежда, болотные сапоги, удочка и корзина для рыбы лежали в багажнике. Он просидел за рулем всю ночь, и ему не терпелось поскорее доехать к прохладным, поросшим соснами горам.

На повороте в каньон усталые глаза Мейсона резанул яркий красный свет. Посреди дороги была установлена надпись:

„СТОЙ – ПОЛИЦИЯ“.

Возле нее стоял человек с серебряной звездой на рубашке, державший в руках винтовку, рядом с ним полицейский с мотоциклом.

Мейсон остановил машину.

Человек со звездой, помощник шерифа, потребовал:

– Предъявите водительские права. В Джебсон-Сити произошло крупное ограбление.

– Вот как! – сказал Мейсон. – Я проезжал Джебсон-Сити часа два назад, там вроде бы все было тихо.

– Куда вы заезжали потом?

– Останавливался позавтракать в ресторанчике при станции техобслуживания.

– Ваши права.

Мейсон достал права и подал ему

Помощник шерифа хотел было вернуть их, потом снова взглянул на фамилию.

– Вот это да, – сказал он, – вы Перри Мейсон, известный адвокат по уголовным делам!

– Не по уголовным, – сказал Мейсон, – по судебным. Иногда я защищаю тех, кто обвиняется в преступлении.

– Как вы здесь оказались?

– Еду на рыбалку.

Помощник шерифа недоверчиво оглядел его.

– А почему на вас такой костюм?

– Потому что, – улыбнулся Мейсон, – я не ловлю рыбу.

– Вы же сказали, что едете на рыбалку.

– Я еще собираюсь, – сказал Мейсон, – поспать сегодня ночью. По вашей логике, на мне должна быть пижама.

Помощник шерифа нахмурился. Полицейский рассмеялся и махнул Мейсону рукой, показывая, что можно ехать.

Помощник шерифа кивнул вслед удалявшемуся автомобилю.

– Похоже, у него есть какие-то свежие данные, – сказал он, – только я не могу выявить их в таком разговоре.

– Да нет у него никаких данных, – сказал полицейский.

Помощник шерифа остался в сомнении, и, когда репортер из местной газеты спросил его, нет ли чего-нибудь для хорошего материала, он сказал, что есть.

Вот почему Делла Стрит, доверенная секретарша Мейсона, с удивлением прочла в лос-анджелесских газетах, что Перри Мейсон, знаменитый адвокат, по слухам, будет защищать лицо или лиц, взломавших сейф „Джебсон коммершл компани“. Создавалось впечатление, будто все решено еще до того, как „клиент“ Мейсона был арестован.

– Я-то думала, вы поехали в горы отдохнуть.

– Конечно, отдохнуть. А что такое?

– Газеты утверждают, что вы представляете в суде того, кто ограбил „Джебсон коммершл компани“.

– Впервые об этом слышу, – сказал Мейсон. – Джебсон-Сити я проехал еще до того, как ограбление было обнаружено, чуть подальше остановился позавтракать, а потом наткнулся на дорожный пост. И один назойливый помощник шерифа, видимо, счел меня укрывателем.

– Так вот, – сказала Делла Стрит, – арестован некий Харви Л.Корбин, и кажется, не без оснований. Полиция намекает на какую-то таинственную улику, которая до суда будет храниться в секрете.

– Это он и взломал сейф? – спросил Мейсон.

– Полиция считает, что он. У него была судимость. Когда его начальству стало известно о ней, ему велели уезжать из города. Произошло это вечером, накануне ограбления.

– Велели, вот как? – сказал Мейсон.

– Видите ли, других предприятий в этом городке нет и все дома принадлежат компании. Насколько я поняла, жене и дочери Корбина разрешили остаться, пока он не найдет жилья на новом месте, но ему велели уехать немедленно. Вас это не касается, правда?

– Нисколько, – ответил Мейсон, – но я на обратном пути снова поеду через Джебсон-Сити и, возможно, остановлюсь поинтересоваться местными сплетнями.

– Не вздумайте, – предупредила она. – Похоже, этот человек из породы неудачников, ваше отношение к таким людям мне известно.

Что-то в ее голосе насторожило Мейсона.

– Делла, к вам кто-нибудь обращался?

– В известном смысле, да, – ответила она. – Миссис Корбин прочла в газетах, что вы будете защищать ее мужа, и очень обрадовалась. Видимо, она считает, что обвинение против ее мужа состряпано. О судимости она не знала, но она любит его и намерена помогать ему.

– Вы беседовали с ней? – спросил Мейсон.

– Несколько раз, Я старалась разуверить ее. Говорила, что, возможно, это лишь измышления газетчиков. Видите ли, шеф, положение Корбина безнадежно. Полиция изъяла у его жены деньги. Они из тех, что были похищены.

– И у нее ничего не осталось?

– Ничего. Корбин дал ей сорок долларов, их забрали как улику.

– Придется ехать всю ночь, – сказал Мейсон. – Передайте ей, что я буду завтра.

– Этого я и опасалась, – сказала Делла Стрит. – Чего ради вам понадобилось звонить? Ловили бы себе рыбу. Зачем вашей фамилии опять появляться на страницах газет?

Мейсон засмеялся и повесил трубку.

Пол Дрейк, глава детективного агентства, вошел в кабинет Мейсона, сел в большое кресло и сказал:

– Ну и влип ты в историю, Перри.

– В чем дело, Пол? Ты ничего не раскопал в Джебсон-Сити?

– Раскопал, Перри, но не то, что тебе нужно, – объяснил Дрейк.

– То есть?

– Твой клиент виновен.

– Продолжай, – сказал Мейсон.

– Деньги, что он дал жене, похищены из сейфа.

– Откуда это известно?

Дрейк вынул из кармана блокнот.

– Здесь у меня вся картина. Городом Джебсон-Сити правит директор рудника. Там нет никакой частной собственности. Все находится в руках компании.

– Ни одного мелкого предприятия? Дрейк покачал головой.

– Ни единого, если не считать уборку мусора. В каньоне, в пяти милях от города, живет один старый дурень, некий Джордж Эдди. Владеет свиноводческим ранчо и убирает мусор. Полагают, что у него до сих пор целы первые пять центов, которые он заработал. Он складывает деньги в жестянки и зарывает их. Ближайший банк находится в Айвенго-Сити.

– А по поводу взлома? Грабителям нужно было принести баллон с ацетиленом и…

– Все было взято со склада компании, – ответил Дрейк, И продолжал: – Мансон, ночной сторож, среди ночи обычно прикладывался к фляжке. По его словам, виски разгоняет сон, Конечно, пить на работе не положено, и он скрывал это, но кто-то все же пронюхал. Во фляжку подсыпали снотворного, Мансон выпил свою обычную дозу, заснул и проспал всю ночь,

– Какие улики против Корбина? – спросил Мейсон.

– У него была судимость за взлом. Компания не берет на работу судимых. Корбин скрыл свое прошлое. Френк Бернел, директор рудника, прознал об этом, вызвал Корбина часов в восемь вечера, накануне ограбления, и велел покинуть город. Жене его и дочери он позволил остаться, пока Корбин не снимет жилье на новом месте. Наутро Корбин уехал и оставил жене деньги, оказавшиеся похищенными из сейфа.

– Откуда это известно? – спросил Мейсон.

– Вот этого я не знаю, – сказал Дрейк. – Бернел очень изворотлив и, говорят, может доказать, что те деньги похищены.

Сделав паузу, Дрейк продолжал:

– Ближайший банк находится в Айвенго-Сити, поэтому зарплату на руднике выплачивают только дважды в месяц. Ральф Несбитт, бухгалтер, требовал установить новый сейф. Бернел не пожелал идти на расходы. Теперь их обоих вызывают в Чикаго для объяснений. Ходят слухи, что Бернела могут снять, а директором сделать Несбитта. Некоторые члены правления недовольны Бернелом, и этот случай им на руку. Они отыскали докладную, где Несбитт писал что старый сейф ненадежен. Бернел не придал значения этой докладной.

Дрейк вздохнул и спросил:

– Когда суд, Перри?

– Предварительное слушание дела состоится в пятницу утром. Там я выясню, что у них имеется против Корбина.

– Будь начеку, – предупредил Пол Дрейк. – Тебе там расставляется западня. Прокурор заготовил какой-то сюрприз, чтобы уложить тебя на лопатки.

Несмотря на большой опыт, прокурор округа Айвенго Вернон Флешер заметно нервничал перед поединком с Перри Мейсоном. Однако под нервозностью таилась скрытая уверенность.

Судья Хесуэл, чувствуя на себе взгляды публики, держался и отдавал распоряжения с присущей ему высокомерностью.

Но больше всего раздражало Мейсона отношение зрителей. Он ощущал, что они видят в нем не адвоката, защитника интересов клиента, а злого юридического чародея.

Верной Флешер не стал приберегать свой сюрприз для эффектной концовки. Он пустил его в ход, едва начался процесс.

Френк Бернел, вызванный в качестве свидетеля, описал местоположение сейфа, опознал его на фотоснимках и опешил, когда прокурор резко спросил:

– У вас были основания полагать, что сейф ненадежен?

– Да, сэр.

– Указывал вам на это ваш сослуживец Ральф Несбитт?

– Да, сэр.

– Что же вы предприняли?

– Вы намерены, – спросил не без удивления Мейсон, – устроить своему свидетелю перекрестный допрос?

– Пусть он ответит, и увидите, – угрюмо ответил Флешер.

– Что ж, отвечайте, – сказал Мейсон Бернелу.

Бернел уселся поудобнее.

– Я принял некоторые меры, – сказал он, – чтобы обеспечить сохранность денег и избежать расходов на замену старого сейфа новым.

– Какие?

– Я нанял специального ночного сторожа, установил новейшую сигнализацию, условился с работниками банка округа Айвенго, что они будут записывать номера всех двадцатидолларовых ассигнаций, отправляемых к нам.

От неожиданности Мейсон резко выпрямился.

Флешер поглядел на него со злорадным торжеством.

– Вы хотите заявить суду, мистер Бернел, – самодовольно сказал он, – что у вас есть номера ассигнаций, доставленных к пятнадцатому числу?

– Да, сэр. Разумеется, не всех. Это заняло бы слишком много времени, но у меня есть все номера двадцаток.

– Кто записывал их? – спросил прокурор.

– Банк.

– Этот список у вас при себе?

– Да, сэр. – Бернел предъявил список. – Я полагал, – сказал он, холодно глянув на Несбитта, – что эти меры обойдутся дешевле нового сейфа.

– Предлагаю приобщить этот список к делу в качестве вещественного доказательства, – сказал Флешер.

– Минутку, – вмешался Мейсон – У меня есть несколько вопросов. Мистер Бернел, вы говорите, что номера записаны не вашим почерком?

– Да, сэр.

– Вам известно, чей это почерк?

– Заместителя главного кассира национального банка Айвенго.

– Ну, хорошо, – сказал Флешер. – Придется потрудиться, раз уж так надо. Покиньте свидетельское место, мистер Бернел, я вызову мистера Риди.

Гарри Риди, заместитель главного кассира, взглянув на список номеров, опознал свой почерк. Он заявил, что, переписав номера двадцатидолларовых ассигнаций, запечатал список в конверт и отправил вместе с деньгами.

– Приступайте к перекрестному допросу, – сказал Флешер Мейсону.

Мейсон просмотрел список.

– Все номера записаны вашим почерком? – спросил он Риди.

– Да, сэр.

– Вы лично списывали номера с ассигнаций?

– Нет, сэр. У меня было два помощника. Один зачитывал номера, другой сличал их с моими записями.

– Сумма зарплаты составляет ровно по сто тысяч долларов дважды в месяц?

– Совершенно верно. Эту меру мы применяем с тех пор, как мистер Бернел стал директором. Переписываем ассигнации мы не в порядке номеров. Серийные номера просто зачитываются и записываются. Если ограбления не произойдет, ничего больше не требуется. Если произойдет ограбление, мы можем переписать номера по порядку.

– Эти номера записаны вашим почерком – все до единого?

– Да, сэр. Более того, обратите внимание, что внизу каждой страницы я поставил свои инициалы.

– У меня все, – сказал Мейсон.

– Я еще раз предлагаю приобщить этот список к делу, – заявил Флешер.

– Предложение принято, – распорядился судья.

– Следующий мой свидетель – Чарльз Освальд, шериф, – объявил прокурор.

Шериф, высокий, тощий человек со спокойными манерами, занял свидетельское место.

– Знакомы ли вы с Харви Корбином, обвиняемым по этому делу? – спросил прокурор.

– Да.

– Знакомы ли вы с его женой?

– Да, сэр.

– Был ли у вас какой-нибудь разговор с миссис Корбин пятнадцатого числа сего месяца, в день, когда произошло ограбление?

– Да, сэр. Был.

– Вы спрашивали, что делал ее муж накануне вечером?

– Одну минутку, – вмешался Мейсон. – Я протестую на том основании, что никакой разговор шерифа с миссис Корбин нельзя обратить против обвиняемого; более того, в этом штате жена не имеет права давать показания против мужа, Поэтому любое утверждение, исходящее от нее, будет косвенным нарушением данного правила. Кроме того, я протестую на том основании, что ответ свидетеля будет основан на слухах.

Судья Хесуэл изобразил глубокую задумчивость, потом изрек:

– По-моему, мистер Мейсон прав.

– Я сформулирую вопрос так, мистер шериф, – сказал прокурор. – Брали вы утром пятнадцатого числа у миссис Корбин какие-нибудь деньги?

– Протестую, – заявил Мейсон. – Вопрос несущественный, неправомерный и не относящийся к делу.

– Ваша честь, – раздраженно обратился Флешер к судье, – в этом самая суть. Мы хотим показать, что две из похищенных двадцаток находились у миссис Корбин.

– Если обвинение не сможет доказать, что деньги были даны миссис Корбин ее мужем, это показание неприемлемо, – сказал Мейсон.

– В том-то и дело, – сказал Флешер. – Эти деньги были даны ей обвиняемым.

– Откуда вам это известно? – спросил Мейсон.

– Так она сказала шерифу.

– Это показание с чужих слов, – отрезал Мейсон.

Судья Хесуэл заерзал в кресле.

– Кажется, мы оказались а странном положении. Жену нельзя вызвать в качестве свидетеля, и я полагаю, что заявление шерифа не может быть принято

– Хорошо, – с отчаянием сказал Флешер. – В этом штате, ваша честь, существует право общей собственности. Деньги находились у миссис Корбин. Поскольку она является женой обвиняемого, они были их общей собственностью. Следовательно, отчасти и его собственностью.

– Ну что ж, – сказал судья. – Кажется, я могу согласиться с вами. Предъявите двадцатидолларовые ассигнации. Протест защиты отклонен.

– Предъявите ассигнации, шериф, – торжествующе сказал Флешер.

Деньги были предъявлены и приняты в качестве улики.

– Приступайте к перекрестному допросу, – отрывисто скапал Флешер.

– К этому свидетелю у меня вопросов нет, – сказал Мейсон, – но есть несколько вопросов к мистеру Бернелу. Вы отозвали его со свидетельского места, чтобы допросить другого свидетеля, и у меня не было возможности провести перекрестный допрос.

– Прошу прощения, – сказал Флешер. – Мистер Бернел, вернитесь на свидетельское место.

С приобщением двадцаток к делу в его голосе появились злорадные нотки.

– Предъявленный вами список сделан на бумаге национального банка Айвенго? – спросил Мейсон Бернела.

– Совершенно верно. Да, сэр.

– Он занимает несколько страниц и в конце его стоит подпись заместителя главного кассира?

– Да, сэр.

– И на каждой странице проставлены его инициалы?

– Да, сэр.

– В этом и заключался ваш проект обезопасить компанию от ограбления?

– Не обезопасить, мистер Мейсон, а помочь обнаружить деньги, если ограбление произойдет.

– Это и был ваш ответ на претензии мистера Несбитта, что сейф устаревшей конструкции?

– Да, отчасти. Надо сказать, что претензии мистера Несбитта не обсуждались до моего назначения на пост директора. Я чувствовал, что он пытался мешать мне, представляя дело так, будто при моем управлении прибыль оказывается меньше ожидаемой. – Бернел сжал губы, потом добавил: – Полагаю, мистер Несбитт рассчитывал, что директором назначат его, но был разочарован. Видимо, он все еще не теряет надежды занять эту должность.

Сидевший в зале Ральф Несбитт свирепо смотрел на Бернела.

– Был у вас вечером четырнадцатого числа разговор с обвиняемым? – спросил Мейсон свидетеля.

– Да, сэр. Был.

– И вы сказали ему, что по веским, на ваш взгляд, причинам увольняете его и требуете немедленно выехать из города?

– Да, сэр. Сказал.

– И выплатили зарплату наличными?

– Мистер Несбитт выплатил ему в моем присутствии, взяв деньги из отделения для мелких купюр.

– А не могли быть выданы Корбину эти двадцатидолларовые банкноты вместе с зарплатой?

Бернел покачал головой.

– Такая мысль приходила мне в голову, – сказал он, – но это невозможно. Деньги мы получаем из банка в опечатанном мешке, и он еще не был вскрыт. Эти банкноты находились в нем.

– А список номеров?

– В запечатанном конверте. Деньги были положены в сейф. Список я запер в ящик своего стола.

– Вы готовы присягнуть, что ни вы, ни мистер Несбитт не имели доступа к этим банкнотам вечером четырнадцатого числа?

– Готов.

– Это все, – сказал Мейсон. – Вопросов больше не имею.

– Теперь прошу на свидетельское место мистера Несбитта, – сказал прокурор, – Я хочу уточнить время всех этих событий, ваша честь.

– Не возражаю, – произнес судья. – Мистер Несбитт, пройдите.

Ральф Несбитт ответил на обычные предварительные вопросы и занял свидетельское место.

– Присутствовали вы при разговоре между обвиняемым Харви Корбином и Френком Бернелом четырнадцатого числа сего месяца?

– Да, сэр.

– В какое время происходил разговор?

– Около восьми вечера.

– Не вдаваясь в подробности разговора, сводился ли он к тому, что обвиняемый уволен и должен уехать из города?

– Да, сэр.

– И ему были выплачены причитающиеся деньги?

– Да, сэр. Наличными. Доставал деньги из сейфа я сам.

– Где тогда находились привезенные деньги?

– В одном из отделений сейфа, в запечатанном мешке. Единственный ключ от этого отделения находился у меня. Ранее днем я ездил в Айвенго-Сити, получил там мешок с деньгами и конверт со списком номеров. Мешок запер в сейф я лично.

– А список?

– Мистер Бернел замкнул его в ящик своего стола.

– Приступайте к перекрестному допросу, – сказал Флешер.

– Вопросов не имею, – ответил Мейсон.

– Мы выиграли это дело, ваша честь, – заявил Флешер.

– Можно устроить небольшой перерыв? – спросил Мейсон судью.

– Не возражаю, – согласился Хесуэл. – Только короткий.

Мейсон подошел к Полу Дрейку и Делле Стрит.

– Вот видишь. – сказал Дрейк. – Против доказательств не попрешь, Перри.

– Вы не станете вызывать обвиняемого на свидетельское место? – спросила Делла Стрит.

Мейсон покачал головой.

– Это было бы губительно. У него уже есть судимость. А если одна сторона при прямом допросе спрашивает о части разговора, другая вправе спросить обо всем разговоре. При увольнении Корбина разговор шел о том, что он скрыл свое прошлое. И я не сомневаюсь, что скрыл.

– Он и теперь не говорит правды, – сказал Дрейк. – Это дело ты проиграл. По-моему, тебе нужно подумать, какую сделку о признании удастся заключить с Флешером.

– Очевидно, никакой, – сказал Мейсон. – Флешер хочет прославиться, одержав надо мной верх… минутку, Пол. Есть идея.

Мейсон резко отошел, встал спиной к переполненному залу и задумался.

– Вы готовы? – спросил судья. Мейсон повернулся.

– Вполне готов, ваша честь. Мне нужно вызвать одного свидетеля. Прошу выписать ему повестку ducem tecum.[1]1
  Латинский термин, означающий, что свидетель обязан предъявить суду имеющиеся у него документы.


[Закрыть] Необходимо, чтобы он представил суду документы, находящиеся в его владении.

– Кто этот свидетель и что это за документы? – спросил судья.

Мейсон торопливо подошел к Дрейку.

– Как фамилия предпринимателя, что убирает мусор? – негромко спросил он. – Того типа, что не истратил своих первых пяти центов?

– Джордж Эдди.

Адвокат повернулся к судье.

– Свидетеля этого зовут Джордж Эдди, в документами являются все двадцатидолларовые ассигнации, полученные им за последние шестьдесят дней.

– Ваша честь, – запротестовал Флешер, – это возмутительно. Это профанация правосудия. Это насмешка над судом.

– Заверяю вас, ваша честь, что названного свидетеля и названные документы я считаю существенными. Если необходимо, готов подтвердить это под присягой. Как адвокат заявляю, что, если суд откажется отправить ему повестку, это явится нарушением процессуальных прав обвиняемого.

– Я выдам повестку, – брюзгливо сказал судья Хесуэл, – и для вашего же блага, мистер Мейсон, его показания должны будут относиться к делу.

Джордж Эдди, небритый и ощетинившийся от негодования, поднял правую руку и произнес слова присяги. Потом злобно посмотрел на Перри Мейсона.

– Мистер Эдди, – спросил Мейсон, – вами заключен контракт на уборку мусора в Джебсон-Сити?

– Да.

– Давно вы убираете здесь мусор?

– Уже шестой год, и хочу сказать вам…

Судья Хесуэл постучал молоточком.

– Свидетель должен отвечать на вопросы и не вставлять никаких замечаний.

– Я буду вставлять все, что сочту нужным, – огрызнулся мусорщик.

– Вот как? – сказал судья – Вы хотите оказаться в тюрьме за неуважение к суду, мистер Эдди?

– В тюрьму я не хочу, только…

– Тогда не забывайте о должном почтении, – сказал судья. – Сядьте и отвечайте на вопросы. Это законный суд, Бы присутствуете на процессе как гражданин, а я как судья, и мне полагается следить, чтобы должное уважение соблюдалось,