Текст книги "Вершина кучи"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15

Миссис Джордж Тастин Бишоп утомленно взглянула на меня.

– Опять вы, – сказала она устало.

– Да, опять я, – пришлось подтвердить мне.

На ее лице появилась скучающая улыбка.

– Никуда не годный полицейский!

– Нет, миссис ошибается, просто бойскаут, – покачал я головой. – Я вчера хорошо поработал, собираюсь то же самое сделать и сегодня.

– Со мной?

– Да.

– Полагаю, абсолютно бескорыстно, – с большой долей сарказма произнесла она.

– Опять ошибаетесь.

– Послушайте, Лэм, я не спала всю ночь. Меня допрашивали несчетное количество раз, а мне еще надо ехать идентифицировать тело моего мужа. Мой врач хочет сделать мне укол успокаивающего со снотворным, чтобы я немного отключилась. Правда, я сказала ему, что смогу все выдержать и обойтись без укола: всегда трудно представить себе, что могут со мной сделать, пока я буду спать. Но я устала, ужасно устала.

– Попробую, миссис, вам кое в чем помочь. Приготовьтесь услышать странную новость: ваш муж не был владельцем рудников.

– Не говорите глупостей! Он был владельцем полудюжины различных шахтных корпораций разного профиля в разных штатах и…

– И он просто прикрывался ими, чтобы настоящий источник его доходов оставался неизвестным.

– И что же это, как вы изволили выразиться, за «настоящий источник доходов»?

– Одно местечко в Сан-Франциско под названием «Зеленая дверь».

– Что это такое, мистер?

– Игорный дом!

– Садитесь, – пригласила она меня неуверенно.

Я сел, она расположилась напротив.

– Дело в том, что Хартли Л. Чаннинг собирается прибрать этот дом к рукам, – сказал я.

– Мне всегда казалось, что Чаннинг приятный человек.

– Послушайте, Ирен, вы всегда были как-то включены в этот бизнес, занимались стриптизом и вообще были королевой бурлеска. Уверен, вы должны быть в курсе, какой в настоящее время счет и в чью пользу.

– Похоже, вы сами потеряли покой и сон, мистер Лэм! Кто вам наплел все это?

– Вы были бы очень удивлены, если бы узнали.

– А может быть, и нет.

– В любом случае у нас есть что обсудить, помимо этого. Как обстоят ваши финансовые дела?

– Вы хотите быть в курсе их?

– Почему бы и нет?

– Почему это, мистер Лэм, я должна вам докладывать, как обстоят мои финансовые дела?

– Потому что, похоже, только один я собираюсь быть с вами честным. В одном, Ирен, вы можете быть уверены: я не предам вас.

– Нет, думаю, вы этого не сделаете. Как вас зовут?

– Мое имя Дональд, миссис.

– Хорошо, Дональд. Когда вы по четыре или пять раз за ночь должны раздеться перед целой кучей идиотов, то, поверьте, вы очень от этого устаете. И вдруг является Джон и сразу влюбляется в меня – это обрушилось с силой падающей тонны кирпича. Вначале я не поняла, что его чувства серьезны, что он не играет, но он предложил мне руку и сердце, и я поверила, что все это не сон наяву. И я сыграла так, как ему того хотелось. Его жена стремилась оставить его без копейки, а он ужасно боялся, что она потребует выплаты огромных алиментов. Я ему объяснила, что хочу лишь дать ему большую уверенность в себе, чтобы ему еще раз не проходить через все это – ведь в жизни всякое бывает, – и предложила перед нашей женитьбой составить брачный контракт. Идея ему очень понравилась.

– И что потом?

– Потом он поручил своему адвокату составить этот контракт, в котором оговаривалось условие полного соглашения в разделе имущества.

– Сколько же вам полагалось по этому контракту?

– Десять тысяч долларов в качестве моей личной и отдельной от него собственности.

– На что же в свою очередь согласились вы?

– Он должен был оплатить временные алименты, зарплату адвокату, постоянные алименты… ну, словом, полный раздел имущества.

– А в случае его смерти?

– Не знаю, никогда не смотрела на наше соглашение с этой точки зрения, но, насколько я помню, он имел право распоряжаться своей собственностью по своему усмотрению.

– Он оставил завещание?

– Я этого не знаю.

– Где оно может храниться в случае, если он его оставил?

– Думаю, у адвоката.

– Есть у него еще кто-нибудь, кому он мог оставить свою собственность, вы не знаете?

Она пожала плечами.

– Значит, он продолжал соблюдать условия соглашения?

– Да, я следила за этим.

– Вы умница.

– Не ошибитесь, Дональд, на мой счет. Может быть, я и не такая, как вам кажется, но знаю, как надо поступать в том или ином случае. Я владею искусством раздевания в совершенстве – так, что всех зрителей в первых рядах неведомая сила поднимает с кресел и они бросаются к сцене. Поверьте, и в жизни нужно обладать подобным искусством, все надо делать красиво. Если не верите, сравните, как одно и то же делают неопытная девушка и настоящая, имеющая опыт работы, артистический опыт, девушка-страйпер.

– Ну а теперь, миссис, вернемся к первому вопросу.

Так как же у вас обстоят дела с финансами?

– У него была страховка, а у меня мои десять тысяч долларов.

– Кто платил последнее время за вашу одежду и другие покупки?

– Это всегда делал Джордж. Он хотел, чтобы я не прикасалась к своим десяти тысячам как можно дольше.

– Боюсь, что когда развеется туман над различного рода деятельностью вашего мужа, вы, возможно, обнаружите, что единственный бизнес, который он имел на самом деле, – это игорный дом «Зеленая дверь», что именно оттуда поступали деньги, чтобы платить за все остальное. Это был основной источник его доходов. Вы когда-нибудь слышали об игорном бизнесе? Доходы от него как-то отражены в утвержденном судом завещании?

– Нет.

– И, наверно, никогда и не услышите.

– Ну и что?

– Ваш муж был очень осторожный человек, поэтому его личные связи с казино «Зеленая дверь» никто не сможет доказать. А дело в том, что все его финансовые дела держал в руках человек, который считает себя натурой исключительной… Ваш муж, возможно, поместил часть денег в банк, в депозитный сейф. И наверное, Хартли Чаннинг знает, где этот сейф находится. Возможно, окажется, что в этом сейфе обнаружатся наличные деньги, а может быть, и нет. Но, если принимать во внимание ваше прошлое, может возникнуть множество вопросов, огромное количество вопросов, а то, что он завещал вам страховку, вообще может стать моментом довольно сомнительным, вызвать подозрение.

– Я это знаю. Именно поэтому не хочу, чтобы мой врач давал мне снотворное: сейчас нельзя ничего выпускать из виду. Да и самой мне хочется иметь ответы на некоторые вопросы.

– Хочу вас спросить: на холме, возле дома, есть площадка, она принадлежит вам?

Ирен кивнула.

– У вас там, видел я, свалено огромное количество гранита – в основном это небольшие куски, крошка…

Зачем это?

– Да, знаю. Джордж собирался соорудить там теннисный корт, и в его основание он собирался заложить именно гранит, чтобы образовался добротный дренаж, не доступный подземным водам.

– Ну хорошо… Давайте, Ирен, спустимся в гараж и посмотрим на вещи вашего мужа.

– Зачем?

– Думаю, мы там обнаружим золотую кастрюлю.

– Ну уж конечно!.. Там у Джорджа лежало несколько спальных мешков, ступка и пестик, которыми он пользовался во время командировок, чтобы дробить породу, своего рода реактивный двигатель для опытов и кое-что еще в том же роде. Он все это держал в гаражной кладовой, в специальном шкафу, запертом на ключ.

– Давайте пойдем и посмотрим.

– Зачем, опять спрашиваю я вас?

– Мне просто любопытно посмотреть.

– А мне совершенно нет.

– Ирен, я хочу вам подсказать разгадку тайны.

– В обмен на что?

– Возможно, я ничего взамен не потребую.

– Не говорите глупости! За эти годы я достаточно хорошо изучила мужчин – они все чего-то хотят. Так чего же хотите вы, Лэм?

– Может быть, и мне достанется кусочек пирога.

– И с чем после этого останусь я?

– Со всем остальным пирогом.

С минуту она пристально рассматривала меня, потом сказала:

– Полагаю, в вашей профессии сыщика тоже надо обладать долей артистизма, как в профессии артистки стриптиза. Вам еще требуется кое-какая амуниция, реквизит, так сказать, и все это находится в разных местах.

Трудно… Ну ладно, Дональд, пошли в гараж.

Мы спустились с Ирен по ступенькам, и она открыла дверь. В гараже было навалом всякого мусора и старья. Прежде всего я увидел ступку и пестик в ней.

– Ирен, – сказал я, – если мы выйдем отсюда вместе и нас кто-нибудь увидит, это, несомненно, привлечет внимание. Возьмите эту корзину и идите на площадку, где разбросаны куски… скал. Соберите по нескольку небольших сколков в разных местах. Старайтесь подбирать разного цвета и фактуры. Если увидите на куске разноцветные прожилки, возьмите по одному образцу каждого цвета.

Ирен с удивлением посмотрела на меня, потом, не говоря ни слова, взяла корзину, вышла во двор, обогнула бассейн, подошла к площадке, где в изобилии валялись осколки породы, сброшенные с привозивших ее туда грузовиков, и стала подбирать образцы, следуя моим рекомендациям.

К тому времени, когда она вернулась, я уже оборудовал свое рабочее место: брал куски породы, складывал в ступку и крошил их пестиком, пока та не превращалась в размолотую пудру.

– Можете вы мне наконец сказать, что за замечательная идея пришла вам в голову?

– Я шахтер, добываю полезные ископаемые.

– Вы что, ждете, что порода, доставляемая рудной компанией, нашпигована бриллиантами?

– Не совсем так, Ирен. Думаю, мы напали на золотую жилу… Очень надеюсь на это. Если же ничего не обнаружим, то мне можно выходить из игры.

В углу гаража была установлена водопроводная раковина. Я наполнил кастрюлю, которую нашел тут же, водой, встал на ящик и начал промывку, как я подозревал, золотоносной породы. Ирен внимательно следила за моими действиями. Она напряженно склонилась, наблюдая за работой через мое плечо. Размолотая в пыль порода легко смывалась водой, и на дне кастрюли оседал черный песок.

Мне надо было манипулировать весьма осторожно, чтобы не смыть вместе с породой крупицы драгоценного металла. Поэтому промывку надо было делать небольшими порциями. Определить же качество золота можно по оттенкам его цвета, что, в свою очередь, будет свидетельствовать уже об оценке месторождения в целом. Кроме того, мне казалось, что я смогу оценить то, что у нас оставалось в корзине, просто глядя, как промывается порода. Ведь золото само по себе – прекрасный драгоценный металл, но ни один ювелир не в состоянии сделать его еще более красивым, чем то, которое лежало теперь на дне промывочной кастрюли на ложе из черного песка.

Я осторожно, кругами вертел воду в кастрюле, и, по мере того, как черный песок уносила вода, на дне ее оседали крупинки золота. Мое предчувствие оправдалось: я знал, что золото будет, но не в таком количестве. Казалось, порода на треть состояла из черного песка и на треть из золота. За моей спиной раздался удивленный возглас Ирен, и я позволил себе пошутить:

– Есть одна интересная особенность промывки золота в кастрюле. Если в ней лежит кусочек золота достоинством в десять центов, вам может показаться, что оно стоит два миллиона.

– Дональд, – тем временем продолжала восклицать Ирен, а потом перешла на шепот: – Дональд!..

Я в последний раз крутанул кастрюлю и вылил содержимое в раковину, ополоснув ее и поставив на место.

– Дональд, вы что, не собираетесь спасать золото? – изумилась Ирен.

– От него у нас будут одни неприятности, поверьте.

Я промыл раковину и попросил Ирен отнести остатки породы в сад, откуда все это было взято.

Она взяла корзину и, выйдя во двор, высыпала ее содержимое, потом вернулась и посмотрела на меня с выражением любопытства и сомнения на усталом лице.

– Возьмите ваши десять тысяч долларов и купите на них акции «Скайхук Майнинг и Дивелопмент Синдикат», – посоветовал ей я.

– Но ведь это компания моего мужа?

– Конечно, последняя его компания. Эта порода именно из шахт этой компании.

– Откуда вы это знаете, Дональд? У него еще пять или шесть таких же…

– Она должна быть именно из шахты этой компании, так как ваш муж пытался повлиять на банк, чтобы он лишил должников права на заем.

– Но почему же он стремился сделать это?

– Чтобы потом написать оптимистическое письмо держателям акций, сообщая им, что компания испытывает временные финансовые трудности из-за того, что банк настаивает на оплате займа, что держатели акций не должны впадать по этому поводу в уныние, что, по всей видимости, шахта имеет большую ценность, и они должны придерживать свои акции.

– И что же?

– Эффект от всего этого будет самый негативный: среди держателей акций начнется паника. И сразу после этого каждый из них помчится на рынок и постарается сбыть свои акции за бесценок.

– Можете вы мне, Дональд, объяснить все-таки, о чем идет речь? – по-прежнему недоумевала Ирен.

– Конечно, могу. У людей существуют наработанные в процессе жизненного опыта стереотипы мышления. Если человек получает деньги от акций рудных компаний, он считает, что их зарабатывают на шахте, их дает непосредственно шахта. Если он получает чек от сталеплавильной компании, то делает вывод, что они заработаны от плавки металла из руды. Ваш муж имел сталеплавильную компанию. Он получал от нее неплохие доходы. Ему платили неплохие деньги. Это так. Он владел шахтами, которые поставляли руду на его сталеплавильные заводы. И никогда никому не приходило в голову, что руда была просто разбитой на куски скальной породой и что сталеплавильные компании владели очень доходным казино…

Она смотрела на меня изучающе.

– Тогда мне следует купить акции сталеплавильной компании? Так, Дональд?

– Нет, акции шахт, Ирен. Активы сталеплавильных компаний были прибраны к рукам мафией. Игорные дома не проходят испытательный срок.

– Но как я добуду эти акции? Я не знаю, где их покупают.

– Мне пришла в голову мысль, что ваш муж подумал об этом заранее. Давайте пойдем и убедимся в этом.

Нам не пришлось далеко ходить. В столе Джорджа Бишопа мы сразу обнаружили черновик письма, обращенного к держателям акций его предприятий, в котором содержалась просьба не терять веры в компанию; если они наберутся терпения и переждут период финансовых трудностей, через который она проходит, то они окажутся на вершине холма. Банк может подать в суд на держателей долговых расписок. Но шахта работает все лучше и лучше, так что те, кто сможет продержаться еще некоторое время, в скором времени получат причитающуюся им прибыль, может, до ста пятидесяти процентов от первоначальной стоимости акций, а может быть, и больше…

Это было очень умно составленное письмо. Мы с Ирен нашли также список адресатов, по которому оно рассылалось; рядом стояли цифры, показывающие количество акций, которые принадлежали каждому из их держателей.

– Хотите попробовать? – спросил ее я. – Похоже, акций было продано на тридцать тысяч долларов. Компания может их скупить обратно тысяч по пятнадцать – двадцать. Но если вы узнаете, что ваш муж являлся держателем контрольного пакета акций компаний, если наследуете его имущество, то вам нет надобности скупать эти акции. Если нет – вам будет лучше вложить ваши деньги в них.

– Мне кажется, скорее я их наследую…

Я обошел вокруг стола и увидел на другом его конце папку солидных зеленых карточек, красиво оформленных и написанных сложным, замысловатым шрифтом.

Это оказались пропуска в игорный дом «Зеленая дверь», на них стояла подпись Хартли Чаннинга.

Ирен молча их рассматривала. Я взял и засунул всю пачку в карман.

– Это может мне пригодиться, – объяснил я.

Она ничего не ответила.

– Скажите, Ирен, – внезапно спросил я ее, – у вас есть алиби на вечер прошлого вторника?

– Ничего… Ничего, что бы я могла предъявить в качестве убедительного доказательства.

– У вас есть приятель?

Она колебалась, видел я, отвечать ли мне на этот вопрос.

– Так есть или нет, Ирен?

– Есть, но не в том смысле, в каком это принято считать. Я сразу решила, что буду вести себя честно с Джорджем, когда выйду за него замуж.

– И вам не было одиноко? Ведь он всегда был в разъездах?

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Дональд, – сказала она тихо, – я девушка из стриптиза, а не экзистенциалист. Если эта бацилла попадает вам в кровь, от этого трудно избавиться. У меня просто отвращение к отдельным типам в толпе, которая смотрит на меня, но ведь кучка презираемых мною индивидов и составляет толпу. Я люблю гром обрушивающихся на твою голову аплодисментов, который накатывается из темного зала. Я знаю, почему они аплодируют и так беснуются: это не моя актерская игра, это мое тело приводит их в такое неистовство. Они стараются заставить меня снять с себя еще что-нибудь, хотя больше уже снимать нечего – запрещено законом. Они стучат ногами, хлопают и, выходя из себя, становятся просто сумасшедшими…

– Разве они не знают, что вы не можете снять с себя больше, – за это ведь могут отправить в тюрьму?

– Вот в этом-то все и дело, Дональд. Они знают, но мое представление на сцене заставляет их об этом забыть.

Настоящий стриптиз дает возможность зрителям поверить, что сию минуту вы готовы перейти ту заветную черту, что вы сейчас готовы снять с себя все именно для этой аудитории. Стриптизерша стоит на сцене, будто сама с собой решая, перейти ли ей заветный рубеж. И это вызывает у аудитории дикие аплодисменты… Говорю вам, Дональд, поверьте, – это настоящее искусство.

– И вы скучаете, вам не хватает и этой сцены, и этой аудитории?

– Дональд, мне ужасно грустно без моей работы.

– Но как это, Ирен, связано с тем, где вы были во вторник вечером?

– Очень даже связано, Лэм!

– Каким образом?

– Я знала, что Джордж уезжает. Среди группы бурлеска у меня осталось много друзей, наша прежняя банда… После отъезда Джорджа я поехала в театр, надела маску и выступила на сцене в номере «Таинство и маска». Я очень любила эту роль, наш режиссер – тоже.

Публика была в экстазе. Вот почему мое абсолютное алиби могут подтвердить несколько сотен человек.

– Вы были в маске, Ирен, никто не видел вашего лица.

– Они не видели, но дюжина моих друзей-актеров знали, что под маской – я, да и публика это знала. Я провела подряд два представления.

– А раньше вы выступали с этим номером?

– Вы хотите спросить: с тех пор как вышла замуж за Джорджа?

– Да.

– Нет, это было впервые.

– А вот это как раз и плохо. Все выглядит так, будто вы специально создали себе алиби. Как алиби оно слишком безупречно.

– Да, знаю, – признала она справедливость моих слов. – Я об этом уже думала.

– И в полиции подумают так же. Вот что главное.

Что вы рассказали в полиции?

– Я объяснила им, что была дома в постели.

– Вы не ложились всю ночь?

– Да.

– Значит, вы не спали уже несколько ночей подряд?

– Да, не спала.

– Обратитесь к вашему врачу, Ирен. Скажите ему, что вы стали очень нервной, дерганой. Скажите, что вы хотите как следует выспаться, по крайней мере в течение суток. Если вам начнут задавать вопросы и у вас не будет на них правильных ответов, вас могут арестовать.

– Да, это я тоже знаю.

– Вы всегда можете сослаться на действие таблеток, которые вызывают у вас галлюцинации и потерю памяти…

И с вашей фигурой… да любой присяжный заседатель будет на вашей стороне. А вот если вам не будут давать лекарств, снотворного и вы не сможете спать по ночам, да потом будете неправильно отвечать на вопросы, то это станет труднее объяснить. Поэтому дайте мне этот список держателей акций и столько денег, сколько желаете вложить в акции этих компаний, и вы убедитесь сами, смогу ли я добавить приличную сумму к вашему состоянию.

– А что вы хотите, Лэм, выиграть в этой ситуации для себя?

Я посмотрел ей прямо в глаза.

– Пятьдесят процентов от всех доходов.

– Вот теперь я могу вам доверять, – сказала Ирен со вздохом облегчения.

– Почему?

– Раньше мне было не совсем ясно, что вам было нужно, и я была очень раздражена по этому поводу, потому что не доверяю тем мужчинам, которые не знают, чего хотят.

Глава 16

Газеты Сан-Франциско сделали экстренный выпуск, когда Джон Карвер Биллингс и его сын были арестованы.

Одна из них даже напечатала заголовок красной краской:

«БАНКИР АРЕСТОВАН ПО ОБВИНЕНИЮ В УБИЙСТВЕ ДЖОРДЖА БИШОПА».

Полиция получила неопровержимые косвенные доказательства вины обоих и была уверена, что Бишоп не был убит на яхте, где нашли тело миллионера. Эксперт обнаружил отпечатки пальцев на бронзовой ручке – отпечатки трех пальцев правой руки Джона Карвера Биллингса, и они были в пятнах крови… Висячий замок на лодке оказался сбитым и заменен на новый.

Полиция проверила все хозяйственные магазины в округе и отыскала тот, в котором был куплен новый замок. Хозяин магазина вспомнил, что он продал его в среду после полудня. Полиция показала ему фотографию Джона Карвера Биллингса, и он немедленно сделал, как называет это полиция, «положительную идентификацию».

Ныряльщики-полицейские нашли на глубине в заливе пистолет 38-го калибра, прямо под днищем яхты банкира. Номер его был определен и показал, что данный пистолет был продан Джону Карверу Биллингсу по разрешению полиции для личной охраны банкира. Баллистическая экспертиза показала, что пуля, обнаруженная в теле Джорджа Бишопа, была выпущена именно из этого пистолета. Она прошла насквозь через тело убитого и была найдена в углублении, которое она проделала в углу основной каюты яхты Биллингсов «Биллингс-бой».

Полицейские сняли ковер в салоне и нашли пятна крови на полу, хотя были, очевидно, приложены все усилия, чтобы их уничтожить. Однако используемые полицией химикаты помогли обнаружить эти пятна.

Положенный на пол в салоне ковер оказался совершенно новым, купленным Джоном Карвером Биллингсом в четверг утром. После обыска в гараже банкира был найден и старый. Микроскопические исследования показали, что на нем тоже есть пятна крови и волосы, которые по текстуре, диаметру и цвету были с головы Джорджа Бишопа. Это полицейские эксперты определили с полной уверенностью.

Однако полиция все еще не докопалась до мотивов преступления. Но, как оказалось позже, всем были известны разногласия, имевшие место между Бишопом и Биллингсом и вызванные финансовыми операциями, связанными с рудниками и тем займом, который был сделан в банке Бишопа.

Во время допроса оба Биллингса представили свое алиби, которые полиция сразу опровергла. Старший Биллингс заявил, что он во вторник поздно вечером присутствовал на конференции с одним из директоров банка, Вальдо В. Джефферсоном, когда и было совершено убийство. Однако Джефферсон после допроса в конце концов раскололся и признал, что Джон Карвер Биллингс попросил его как о личном одолжении поклясться, что они вместе были на конференции во вторник вечером, – на тот случай, если ему потребуется алиби.

Необходимость же иметь подобное алиби Биллингс объяснил своему коллеге серьезными личными мотивами, а Джефферсон так несокрушимо верил в непогрешимость президента своего банка, что подумал только о сложных мотивах, связанных с его семейной жизнью, но все-таки согласился без лишних вопросов подтвердить алиби того. Однако узнав содержание обвинительного акта, Биллингс очень быстро признал свою ошибку.

После того как мною были прочитаны газеты, я сразу отправился в яхт-клуб. Вокруг уже толпилось не менее трех сотен зевак, пытающихся рассмотреть что-нибудь сквозь густую сетку ограды и слоняющихся бесцельно вдоль нее, всматриваясь в стоящие на причале яхты.

Полицейские между тем приезжали и отъезжали. Технический персонал делал свою обыденную работу сразу на двух яхтах, искал новые отпечатки пальцев, обсыпал не только металлические, но и все другие поверхности специальным порошком. Время от времени кто-нибудь из фотографов-любителей старался прорваться за ограду, но охрана требовала пропуск. Если его не оказывалось, охранник кивал полицейскому, и тот быстро отправлял любопытного прочь.

Я простоял там около двух часов, пока у меня от стояния не затекли ноги. Наконец один из полицейских отпустил охранника попить кофе, а я пристроился следом за ним.

– Мне бы хотелось получить от вас кое-какую информацию, я не из тех, кто не платит, – сказал ему я.

Он посмотрел на меня исподлобья.

– В полиции меня предупредили, чтобы я не давал никакой информации.

– О, это не касается убийства, об этом я бы вас и не спрашивал. Это о другом.

– О чем же?

– Я пытаюсь кое-что выяснить о яхте.

– О которой из них?

– Точно не уверен в ее названии и имени владельца, но знаю, что неделю назад, еще во вторник, она была в море до полудня. Мне кажется, не так уж много яхт выходит в море среди недели.

– Вот вы и ошибаетесь. В среду после полудня многие выходят в море.

– Ну, а как насчет понедельника?

– Вряд ли, но хоть одна – да выходит.

– А во вторник?

– О да, вполне может быть несколько.

– У вас ведется запись выходящих в море яхт?

– Нет, не ведется.

– Однако вы записываете, кто из хозяев прошел к вам на территорию через ворота?

– Да, это так.

– Тогда, проверив, кто во вторник утром проходил через ворота, вы, возможно, скажете, кто выходил из них в открытое море.

– Полиция забрала себе все эти записи. Они взяли книгу как улику. И теперь мне придется начинать новую.

– Очень жаль.

– Это не имеет значения, просто мне теперь невозможно ссылаться на старые записи.

– Вторник после полудня, – сказал я и протянул ему двадцать долларов.

– Мне нравятся эти двадцать, – пошутил он, – но я ничем не могу вам помочь. Увы.

– Почему?

– Мои книги пропали, их забрали законники.

– Как вас зовут, мистер?

– Дэнби.

– Может быть, мистер Дэнби, вы все же хотите заработать?

– Каким образом?

– Когда вы завтра кончаете службу?

– В шесть вечера.

– Я вас встречу, и мы вместе, если не возражаете, проедемся в моей машине, а вы мне кое-кого покажете.

– Кого же?

– Человека, с которым вы знакомы. Я, правда, не знаю его имени и хочу это выяснить. Сейчас я дам вам двадцатку. Потом добавлю еще.

Дэнби молча обдумывал предложение.

– А сейчас мне бы хотелось кое-что узнать о ваших обязанностях.

– Что именно?

– Вы не можете каждую минуту неотлучно сидеть в проходной. Есть моменты, когда вам приходится повернуться спиной, иногда отойти от ворот, когда вы…

– Послушайте, – перебил он меня, – вы рассуждаете точно так же, как и полицейские. Никто не может забраться на борт ни одной из яхт без того, чтобы этого не заметил охранник у ворот. Если ты иногда вдруг покинешь эту маленькую кабинку даже на тридцать секунд, то обязательно опускаешь шлагбаум и ставишь замок-сигнал, который начинает звенеть, едва кто-то попытается ступить на платформу у ворот. Члены клуба категорически настаивают на том, чтобы никто, кроме них самих, не имел возможности попадать на территорию. Если случаются бракоразводные процессы, у нас от этого тоже возникают неприятности.

Это было несколько лет назад. Жена одного из членов клуба решила собрать против своего мужа улики. Полицейские просочились на территорию клуба и попали на яхту, где в это время находился хозяин с любовницей. Был ужасный скандал. С тех пор, по настоянию членов клуба, так изменились правила в сторону их ужесточения, что никто, кроме них самих, не может пройти сюда – никто и никогда.

– Разве это всегда удобно, если вас вдруг не окажется на месте?

– Я всегда на своем месте. Это моя обязанность – все время находиться в проходной. Не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь из членов яхт-клуба ждал меня больше, чем две минуты. Я всегда на месте. Мне за это платят.

Я протянул ему двадцать долларов:

– Буду вас ждать в шесть вечера, Дэнби. Просто подойдите к моей машине.

Он со всех сторон осмотрел двадцатку, будто опасался, что она может быть фальшивой, и быстро скрылся за дверью ресторанчика, не сказав больше ни слова.

И тут я неожиданно увидел своего брокера.

– Ну, как? Ты покупаешь акции рудников? – спросил я.

– Я покупаю… дешево… Лэм, но я бы хотел, чтобы ты этого не делал.

– Почему?

– Во-первых, мне не нравится, что они распространяются по почте. Во-вторых, шахта теряет деньги на каждом вагоне руды. В-третьих, они в долгу у банка. Ну, а в-четвертых, мне вообще не нравится, что за всем этим стоял этот парень, Бишоп. Если бы ты, Лэм, хотел найти самое худшее вложение денег на земле, то не отыскал бы более подходящего объекта. Ей-богу!

Я усмехнулся.

– Это все, что я хотел сказать тебе, Лэм.

– Смотри не поднимай на них цену, – предупредил я.

– Черт, Дональд, ты же не сможешь вложить достаточно денег, чтобы поднять в цене эти акции, даже если будешь пользоваться ковшом экскаватора для их сгребания в кучу.

– Ты сам-то много ли купил?

– Да полно!

– Продолжай скупать, – порекомендовал я, и мы расстались.

В назначенное время я подъехал, чтобы подобрать Дэнби. Он, похоже, не очень-то обрадовался моему появлению.

– А полицейским это может совсем не понравиться, – предрек он, хотя я не сказал ни слова.

– Полицейские не платят денег.

– У них существуют свои собственные методы, чтобы не понравиться кому-то.

– Пятьдесят долларов, Дэнби. Это немало, чтобы оплатить то неприятное, что вам предстоит сделать?

Его глаза сразу стали хитрыми и жадными.

– Ну, пожалуй, не хватает еще десяти долларов.

Я добавил еще десять.

– Что вы хотите? – спросил он, сунув деньги глубоко в карман.

– Мы кое-куда с вами поедем.

– Куда же это?

– Вы будете сидеть в машине, и если узнаете кое-кого, кого вы, я уверен, знаете, то скажете мне об этом.

– И это все?

– Это все.

Я быстро повел машину вниз по Ван-Несс-авеню, пересек Маркет-стрит по направлению к Дейли-Сити и сбавил скорость, подъезжая к казино «Зеленая дверь».

Надо признаться, место было малопривлекательное.

Много лет назад в Сан-Франциско стали строить дома определенного типа: на первом этаже размещались склады для малого бизнеса; над ними два этажа с рядовыми квартирами; и все это со стандартными окнами и архитектурой, столь типичной для Сан-Франциско, что ее всегда можно отличить. Казино располагалось в одном из таких домов.

С одной стороны в нем был небольшой продуктовый магазин, куда ходили лишь живущие поблизости люди и который разрешал постоянным посетителям записывать купленное в долг: кредит был единственным способом, благодаря которому мог выжить одинокий хозяин подобной лавки рядом с большими супермаркетами.

С другой располагалась чистка, а между магазином и чисткой – казино «Зеленая дверь», обычное злачное место без особых претензий, дверь которого выкрашена в зеленый цвет.

Я объехал вокруг этого дома несколько раз. Очевидно, хозяева казино требовали, чтобы гости оставляли свои машины за несколько улиц, так как рядом их почти не было. Такси же останавливались прямо у дверей и тут же отъезжали. Однако я заметил, что три больших дорогих автомобиля все же были запаркованы невдалеке. Рядом и напротив стояло несколько сломанных машин, которые, очевидно, принадлежали жильцам ближайших домов, а два этажа квартир над казино казались совсем такими же, какими они были в соседних домах. На одной из них была табличка: «Сдается в аренду», однако названное на этой табличке агентство по продаже квартир не существовало в природе уже несколько лет. На других окнах, правда, хоть и висели занавески и стояли на подоконниках цветы, но все в целом производило впечатление запустения, и, видно по всему, жильцы этих квартир имели явно очень низкий доход. Внешний вид этого дома был, совершенно очевидно, лишь декорацией, словно на сцене – фальшивый фасад. Но, судя по всему, то была артистическая работа.