Текст книги "Смерть таится в рукаве"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Послушайте, док, – попросил он, не переставая жевать резинку, – вы не могли бы заглянуть на минутку ко мне в комнату перед уходом? Хотел с вами проконсультироваться насчет одной болячки.

– Разумеется, Фред, разумеется, – сказал доктор Седлер. – Действительно, нам уже пора. Я, собственно, зашел, чтобы справиться, как тут наши с Биллом дела, идут ли на поправку. И рад отметить, что все идет как надо, а Билл просто молодцом держится.

Стивене открыл дверь, которая вела в другую комнату, мало чем отличавшуюся от той, в которой лежал Билл. Доктор Седлер, следуя за Стивенсом в комнату, как бы между прочим шепнул Терри:

– Не хотите тоже заглянуть?

Когда Терри присоединился к ним, Стивене аккуратно прикрыл за собой дверь и зычно пробасил:

– Болячки никакой нету, док. Это я так, для отвода глаз. Просто хотел потолковать с вами насчет Билла. Вы ведь не хуже меня знаете, что пальцы-то у него не двигались.

– Конечно не двигались, – согласился доктор Седлер. – Боюсь, что никогда не будут двигаться, но мы обязаны поддерживать в нем надежду. – Доктор Седлер пожал плечами.

– Ладно, послушайте, док. Мне ведь нужно отлучаться, подрабатывать на жизнь. Я же не могу здесь сиднем сидеть все двадцать четыре часа в сутки. Я уже сплавил все деньжата, какие держал за пазухой на черный день. Я ведь ни шагу не могу из дома ступить. Торчу с ним здесь весь день напролет. Сами знаете – это подай, то принеси, встать человек не может, сделать ничего не может.

Доктор Седлер достал из кармана бумажник:

– Надеюсь, нам удастся получить нечто вроде заключения, чтобы можно было поместить его в лечебницу, где за ним будут ухаживать как полагается. Вот вам немного денег, это поможет вам пока перебиться, Фред.

Постарайтесь протянуть на них подольше. А главное, не позволяйте Биллу думать, что его положение безнадежно. Мы выйдем через вашу дверь, Фред.

– Спасибо за монеты, док. Мне так противно, док, тянуть их с вас, ведь я вижу, сколько вы и так делаете, чтобы помочь Биллу, а ведь вроде человек посторонний, в конце концов, могли бы и наплевать. Но тут уж такое дело, сами знаете. Я покупаю еду на двоих, а вряд ли Биллу на пользу та мура, какая мне не во вред. Ему нужна настоящая жратва – мясо, ну, всякое такое.

Доктор Седлер отечески похлопал Стивенса по плечу.

– Знаю, Фред, знаю. Нужно будет потерпеть и примириться с мыслью, что это еще продлится какое-то время. Я не думаю, что это будет длиться очень долго. И помни: он нуждается в калорийной пище.

– О'кей, док, как скажете.

Доктор Седлер перехватил взгляд Терри, кивнул и сказал:

– Ну, мы уходим. Меня ждут пациенты, я уже опаздываю.

Стивене скатал в трубочку банкноты, полученные от доктора Седлера, и распахнул им дверь.

Длинным коридором они двинулись к выходу. Ветхие половицы стонали и скрипели. Доктор Седлер не вымолвил ни слова до тех пор, пока Терри не сел в машину на заднее сиденье, и только тогда сказал:

– Вот, мой милый молодой человек, таковы последствия вашей преступной беспечности. Себе в радость выпили лишнюю рюмку, а бедняге теперь горе на всю жизнь. Так оно всегда и бывает, когда люди не знают чувства меры.

Терри, казалось, задумался, ушел в себя.

– Я не собираюсь произносить длинные речи, – сказал доктор Седлер, – читать вам нравоучения, разузнавать, кто вы такой. Я просто подвезу вас туда, куда скажете, и распрощаюсь с вами, так что вы уж сами будете решать, как вам поступить дальше. Если у вас возникнет когда-нибудь желание связаться со мной, вы сумеете это сделать. Но напоследок, молодой человек, я бы все-таки хотел предупредить вас, что полиция всерьез расследует этот случай. Когда-нибудь она найдет вас, и тогда будет уже поздно устраивать махинации со страхованием в надежде добиться меньшего наказания. Не предпринимая ничего, чем вы могли бы компенсировать этому несчастному вашу преступную беспечность, вы с каждым новым днем страданий этого человека повышаете свои шансы получить более суровое наказание, неотвратимое в любом случае. Решительные действия с вашей стороны могут приблизить возможность поставить счастливую точку в этой истории. В Европе есть хирурги, которые разработали новый метод операции, в нашем случае можно надеяться на положительный результат.

– Послушайте, – покаянно сказал Терри, – предположим, я подпишу договор на выплату наличными. Вы бы не могли тогда помочь мне уладить это дело в полиции?

– Конечно нет. С какой стати мне ставить под удар свою профессиональную карьеру, отказываясь от судебного преследования за материальное вознаграждение? Но я могу постараться соблюсти корректную нейтральность.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я не стану сообщать полиции о вашем визите. Действительно, я буду считать это своей профессиональной тайной, пусть все останется между нами. Иными словами, что касается меня лично, ваша причастность к этому делу будет оставаться закрытой главой. Это все, что я могу для вас сделать.

– Спасибо, – поблагодарил его Терри. – Если не возражаете, я, пожалуй, выйду здесь, на бульваре.

Доктор Седлер быстро свернул к тротуару и затормозил.

– Оставляю вас, – он перегнулся через спинку сиденья, открывая дверцу, – один на один с вашей совестью. А вообще – спокойной ночи!

Когда Терри сошел на тротуар и захлопнул дверцу машины, доктор Седлер, ни разу не оглянувшись, включил передачу и направил машину в общий поток. Терри прошел с квартал вниз по бульвару, поймал такси и спустя четыре с половиной минуты уже поднимался по знакомой лестнице. Отыскав нужную дверь, он постучал два раза, потом, спустя мгновение, еще два раза. Послышался знакомый писклявый голос:

– Входите. Не заперто. Терри открыл дверь.

Истощенная фигура с жестко зафиксированной головой чуть-чуть приподнялась в постели. Фред по-прежнему сидел в кресле, вплотную придвинутом к стене. Он оторвал взгляд от комиксов, но не перестал жевать резинку.

– Привет, – сказал Стивене. – Вернулись, значит. Что забыли? Где док?

– Да, – заметил Клейн, садясь на край кровати. – Я вернулся. Док решил на часок заглянуть в свою клинику. Не будем его пока беспокоить. Я хотел бы кое-что обсудить с вами, Билл.

Стивене качнулся вперед, ножки кресла громко стукнулись об пол. Он угрожающе выпятил свою массивную челюсть:

– Толкуй, зачем пришел?

Клейн как бы между прочим спросил:

– Вы, ребята, слышали про Мандру?

Глаза Стивенса – нервные, нахальные, блестящие – впились в глаза истощенного мужчины в кровати и не отпускали их ни на секунду. На мгновение в комнате повисла напряженная тишина. Первым нарушил ее калека. Своим тоненьким писклявым голоском он произнес:

– Сам разберусь, Фред. Кто такой Мандра?

– Поручитель страховой компании, – пояснил Терри.

– Не знаю такого. Ты что думаешь, я про него читал?

Фред Стивене настороженно встал с кресла и пружинистым шагом двинулся по направлению к Терри.

Терри перехватил грозный взгляд Стивенса и спокойно посоветовал:

– Не дергайся, Фред.

Мужчина на кровати сказал все тем же писклявым голоском:

– Я разберусь, Фред, садись.

Стивене постоял в нерешительности пару секунд, раскачиваясь на каблуках, потом вернулся к своему креслу и вновь стал жевать резинку.

– Ну и что там с Мандрой? – сварливым, раздраженным тоном спросил Билл Шилд.

– Копыта отбросил, – сказал Терри.

– А что от нас-то требуется – слезу пустить, что ли? – поинтересовался Стивене.

– Закройся, Фред, – посоветовал Билл. – Не про тебя забота.

– Насчет поплакать – это не самая дурная мысль, – прокомментировал Терри. – Если человек убрался, не успев вернуть мне солидный долг, я бы пролил море слез.

Шилд желчно рассмеялся:

– Мандра высоко стоял. Если кому и задолжал монеты, без труда можно свое вернуть. – Мертвецки белой, привыкшей к наркотикам рукой он описал в воздухе круг, как бы указывая на убогую мебель, потрескавшееся зеркало, грязноватую репродукцию на стене, тоненький, кое-где проеденный молью коврик на полу. – Разве похоже, чтобы миллионер был моим должником?

Терри спокойно возразил:

– Я не знаю, сколько он вам платил, но наверняка не меньше половины: на вас был весь риск. А половина из двадцати тысяч – это десять тысяч монет. И это только за раз. Уверен, что были и другие разы.

Терри наблюдал за бесцветными, ничего не выражающими глазами Билла Шилда. За спиной раздавалось неприятное чавканье, оно становилось все более громким и частым.

Шилд сказал:

– А кто ты, собственно, такой будешь?

– Меня зовут Клейн.

– Сыскарь?

– Нет.

– Газетчик? Адвокат?

– Нет.

– Кто ж тогда?

– Бизнесмен.

– Что-то ты про бизнес помалкиваешь.

– Я мог бы поговорить о бизнесе, если бы имел хорошую поддержку, – пояснил Клейн. – У вас есть замороженные вклады на паях с Мандрой. Если вы попытаетесь качать права, вас засадят в кутузку, в самую надежную, и будут попугивать всякими бумажками.

Фред Стивене ввернул реплику:

– Вы чего-то там трепались о десяти тысячах…

– Закройся, Фред, – перебил его Шилд, – и не открывайся. Мы не понимаем, мистер Клейн, о чем вы говорите.

– Для ясности рассмотрим один случай, – сказал Терри. – Возьмем, например, эту Рентон. Из двадцати тысяч, которые она заплатила Мандре за прикрытие дела, на вашу долю приходится по меньшей мере десять. Она отдала деньги на прошлой неделе. Могу сообщить о другом случае, тут приход составил пятнадцать тысяч.

Терри достал из кармана сработанный из слоновой кости портсигар и выставил его так, чтобы Шилд и Стивене не успели обменяться взглядами поверх его головы. Терри выбрал сигарету и зажег спичку.

Стивене вскочил со своего кресла и пробасил:

– Послушай, парень, о чем ты тут толкуешь? Шилд пытался говорить по-прежнему спокойным, размеренным голосом, в котором тем не менее угадывалось изумление.

– Никаких двадцати тысяч не было, – решительно заявил он.

– Извините, оплошал, – вежливо хохотнул Терри.

– Откуда вам известно, что она отцепила двадцать кусков? – спросил Стивене.

– Так мы не договоримся, – прислонясь спиной к эмалированной спинке кровати и пуская колечко дыма, отрезал Терри.

Фред Стивене, сбиваясь на скороговорку, забубнил:

– Послушай, Билли, если этот парень знает про Мандру, и про Рентон, и про дока Седлера, мы мало выиграем, если будем держать язык за зубами, и если дамочка Рентон выложила двадцать кусков, то или Мандра облапошил Седлера, или Седлер нас за нос водит.

Обращаясь к Терри, Шилд задумчиво произнес:

– А ты тут какой интерес имеешь?

– Я деловой человек.

– Деловой – это про великого Моргана. Что предлагаешь?

– Мне кажется, ребята, кто-то греет на вас руки. Я бы защитил ваши интересы и прошу за это ровно половину от вашего дохода.

– Ну сказанул – половину! – взорвался Стивене. – Боже праведный, ну точно – деловой!

– Полбуханки лучше, чем ни ломтя, – нашелся Терри.

Стивене угрожающе пробасил:

– Да, но наша хлебница не пуста. Мы еще можем снимать жатву.

– Не получится, если не знаете даже, где хлеб лежит.

– Чего-чего, а уж это в момент разведаем. Терри разразился гомерическим хохотом:

– Валяйте! Сосите леденец с горького конца. Это не составит большого труда. Вы знаете, что произойдет, а? Как только вы подойдете к дому, они решат, что им ой как нужен «чучелко», и тебя отловят, Фред. Ты послужишь, сколько попросят, и хлеба будешь получать ровно столько, сколько положено, – тюремную пайку.

Стивене сжал губы, облизнул их и мрачно пробубнил:

– Пока они будут собираться сделать из меня «чучелко», я успею отправить всю команду к…

– Закройся, Фред, – презрительно бросил Шилд. – Слишком много болтаешь!

– Нет, – сказал Терри, – никого и никуда ты не отправишь, Фред. И сделано все будет так, что и пикнуть не успеешь. Ветер налетит, откуда его и не ждали. Седлер велит тебе замерзнуть; пообещает достать изворотливого адвоката: срок мотать, дескать, не придется, и ты клюнешь как миленький. А Седлер тем временем капнет на жало какому-нибудь стряпчему, тот будет ублажать тебя: все, мол, друг, на мази, чуть поболеешь, а потом свободен как птичка. И вдруг совсем некстати судья требует пересмотреть твое дело, и срок тебе уже обеспечен. Глаза Шилда нервно сузились.

– Послушай, господин Мистер, – сказал он, – разговор окончен.

– Пусть так, – согласился Терри, – а как насчет покупки?

– И покупать охоты нет.

– Говори за себя, Билли, – возмутился Стивене. – Я готов поторговаться.

– Нет, – отрезал Шилд, – а с тобой попозже потолкуем, есть о чем, Фред. А теперь послушай, Клейн, в «Катлер-Билдинг» есть адвокат по имени Маркер. Пойди к нему и выложи ему свои предложения. Выложи все свои козыри и получишь сполна.

– Вы хотите, чтобы это я оказался «чучелком»? Ну, даете! Меня-то вы не проведете!

– Да честно тебе говорю – можешь обсудить с ним спокойно, – заверил Шилд. – Для того они и есть, адвокаты. Не расколешься, если малость потолкуешь с адвокатиком. Тебя не убудет. Фред Стивене сказал:

– Послушай, Билли, зачем запускать Маркера на это дело?

– Потому что я боюсь этого парня.

– Если Маркер сядет на колесо, он с него не слезет, – заверил Стивене. – Пусть парень выскажет свое толковое предложение и…

– Да закройся ты, Фредди! Много базаришь. Удержу нет. Этот жук пахнет сыском. Почем мы знаем, что Рентон отцепила двадцать кусков? Почем мы знаем, что это не приманка, чтобы мы раскололись? А если даже он и не соврал, всякое ведь может быть, и тебе, Фредди, самое время закрыть фонтан. Баста!

Терри зашелся язвительным смешком.

– Разумеется, Рентон заплатила двадцать кусков. И еще тьма народу заплатила солидные суммы. И все это были лишь первые взносы. Вы что думали – Мандра делает всю эту игру за цыплячью ножку? Ну да, конечно, вы такие умники, вас этот посредник водить за нос не мог, точно? Взять, к примеру, госпожу Рентон. Ей ведь спуску не давали, верно? Разумеется, не давали. Седлер привел ее к вам, она посмотрела на вас, бедолажек, и ушла, запуганная до смерти. Она заплатила Мандре двадцать кусков, только чтобы замять эту историю. И потом заплатила еще Седлеру, чтобы быть уверенной, что вы обеспечены самым лучшим медицинским обслуживанием, на какое только способны деньги. И готова была платить и впредь. Седлер сказал ей, что в Европе есть такие хирурги, которые разработали, мол, новый способ – он как раз подходит для такой травмы и…

– Ну, ты видишь, Билл, с парнем все в порядке! – воскликнул Фред Стивене. – Ты же знаешь эту систему Седлера…

– Закройся, – чуть не задохнулся Шилд. – Не просекаешь игры? Он же водит нас за нос, дурак! Сыскарь он чистый. Седлер привел его как клиента. Вспомни, как стучал док в дверь, и этот парень стучал потом точно так же, когда вернулся. Конечно, он все знает о системе Седлера, потому что тот сам выложил ему все как на блюдечке. А теперь посиди молча, я сам разберусь с ним!

Стивене помедлил, рассматривая Клейна с хмурой сосредоточенностью, потом нехотя пошел назад, к своему креслу.

Шилд сказал:

– Вали-ка ты к Маркеру, лапочка!

– Да не хочу я ни к какому Маркеру.

– Зато мы хотим.

– Я действую сам по себе, – сказал Клейн. – Если мне придется запустить на это дело какого-то там стряпчего, это уже не игра. Теперь я мог бы мирно поговорить с вами и составить маленькое соглашеньице. Вы – чтоб не катались на мне, а я – чтоб, соответственно, на вас, потому что все мы, ребята, будем сидеть в одной лодке. Стоит мне сейчас пойти к адвокату, как он тут же…

– Гуляй к Маркеру, – перебил его Шилд, – разговор закончен.

– Ладно, может, еще послушаешь чуток, а?

– Все, поезд ушел. Терри рассмеялся:

– А послушать все-таки придется. Ты…

Стивене поднялся на ноги, подскочил к Клейну кошачьим прыжком. Его огромная лапища ухватила Клейна за плечо, и сильные пальцы стали сжимать его, точно клещи.

– Слушай, парень, – произнес Стивене, – я для тебя сам по себе. Я думаю, ты в порядке. Что ты толкуешь, похоже на здравое рассуждение. Но то, что говорит Билли, кажется мне еще более здравым. Ты пойдешь говорить с Маркером. И немедленно!

– Но, – возразил Терри, – неужели вы не соображаете, как глупо поступаете, сажая на хвост адвоката в…

Ногти, казалось, прорезали ткань одежды, кожу, впились в мускулы и, наконец, в кость.

– Бери ноги в руки и топай отсюда подобру-поздорову! – взвился Стивене.

Терри уяснил значение растущей подозрительности в его сверкающих серых глазах, тряхнул плечами, встал и беззаботно сказал:

– Ладно, мальчики, даю вам несколько дней на размышление.

– Слушай, – хмуро пообещал Стивене, – если вздумаешь сесть на хвост…

– Закройся, Фред, – осадил его Шилд. – Он в курсе наших дел. Выпроводи его.

Фред Стивене вытолкал Клейна в коридор.

– Приятель, – посоветовал он, – иди отсюда и к соседям не заглядывай. Если знаешь свою выгоду, значит, сходишь к Бену Маркеру. Мы ему доверяем, и тебе лучше послушаться доброго совета.

Клейн любезно улыбнулся. Освободившись от клещей Стивенса, он пошел по коридору, потом остановился на несколько секунд, чтобы сказать на прощание:

– Пососешь раз леденец, будешь сосать его всю жизнь. Подумай над этим, Фред.

– Валяй, валяй к Маркеру, – наставительно повторил Стивене, шагнул назад в комнату и хлопнул дверью.

Клейн не спеша прошел по коридору, спустился по лестнице и ступил в вечерний туман. На улице он ускорил шаг. Дойдя до бульвара, подозвал свое такси, доехал на нем до перекрестка, на углу которого стоял жилой дом, и сказал шоферу:

– Остановись, пожалуйста, вон там, у тротуара, и жди. Выключи фары, но мотор не выключай. Следи за мной. Когда подниму правую руку, подъедешь и заберешь меня. У меня еще есть для тебя работа на сегодня, и я хотел бы быть уверенным в том, что машина в моем распоряжении.

– Хорошо, приятель, – складывая вчетверо два однодолларовых банкнота, врученные ему Терри, ответил шофер. – Будем работать.

Терри вернулся на угол и ждал ровно столько, сколько необходимо, чтобы успеть выкурить три сигареты кряду. По истечении этого времени он заметил, как из подъезда меблированного дома вышли две фигуры. Истощенный Билл Шилд, голову которого все еще поддерживала обитая кожей подпорка, перебирал ногами с такой быстротой, что Фред Стивене с его могучим торсом атлета едва-едва поспевал за ним.

Они миновали перекресток, и Терри собрался было подать сигнал своему таксисту, когда Стивене внезапно повернул голову в сторону такси. Он что-то сказал своему попутчику, засунул пальцы в рот и громко свистнул. Когда таксист не отреагировал на этот сигнал, Стивене перебежал через перекресток и пошел дальше по улице. Клейн отпрянул в тень. Он слышал приглушенные голоса Стивенса и таксиста, потом Стивене побежал назад посоветоваться с Шилдом и что-то возбужденно говорил ему. Внезапно оба они развернулись и направились к дому. По тому, как часто стучали об асфальт башмаки Шилда, можно было заключить, что они очень спешили.

Когда дверь подъезда захлопнулась за ними, Терри перешел на другую сторону к ожидавшему его такси.

– Что случилось?

– Да он хотел нанять меня, а я ему объяснил, что не могу его взять, потому что уже занят. Он спросил, что за заказ я принял и куда поеду, раз уж тут стою с работающим мотором, я ему объяснил, что это мое дело, его не касается. Тогда он спросил: может, я вожу молодого, крепкого такого парня в сером костюме?.. И описал вас, ну просто один к одному!

– И что вы сказали ему в ответ?

– А я ему сказал – нет, я вожу старую даму в очках, но, похоже, она его не заинтересовала. Злобно так посмотрел, но не ругался, потом перебежал на ту сторону перекрестка и вместе с инвалидом поспешил в дом.

– Это я видел, – сказал Терри. Он открыл дверцу, сел в машину и назвал шоферу адрес своего дома.

– Так вы что, не хотите, чтобы я за ними поехал? – спросил водитель.

Терри покачал головой. Его величество случай, проявив свой капризный характер, уже всполошил пчел и загнал их в дом, откуда они вылетят снова лишь после тщательной разведки.

Терри, однако, посеял семена раздора между участниками преступного сговора, и семена эти рано или поздно прорастут из недр взаимной подозрительности и заплодоносят поступками. Пока еще неизвестно, удастся ли ему воспользоваться той передышкой, которую так неожиданно предоставил ему случай.

– Нет, – сказал он таксисту, – оставим слежку.

Глава 7

Терри Клейн с удовлетворением отметил, что грузовичок, который все это время стоял около его дома, наконец исчез. В холле его ждала Соу Ха.

– Вы здесь давно? – осторожно поинтересовался он.

– Не очень. А почему вы спрашиваете?

– За моей квартирой следили полицейские, – сказал он озабоченно.

Она весело рассмеялась.

– Это те, что ли, которые сидели в грузовичке, припаркованном около вашего дома? Я подождала на другой стороне улицы, пока они не уехали.

– А как вы узнали, что это полицейские?

– Да никак. Я просто обратила внимание на то, что надписей на кузове нет и что номера не такие, как у обычных грузовых машин. Вот я и подумала, что лучше будет подождать. Ты ведь знаешь, Перворожденный, я принадлежу к расе осторожных людей.

Она снова засмеялась.

– А что, Ят Той еще не вернулся? – спросил он.

– Я звонила, дверь мне никто не открыл. Он ушел куда-нибудь?

– Его увез человек из грузовичка.

– Ну тогда он скоро вернется.

– Почему вы так думаете?

– Получить информацию от Ят Тоя, все равно что пытаться выжать воду из сухой губки.

Они вошли в лифт и поднялись на этаж, где располагалась квартира Терри. Терри отпер ключом дверь, включил свет и тотчас обнаружил, что квартиру тщательнейшим образом обыскали полицейские. Свою работу они сделали не то чтобы грубо, но кое-какие незначительные следы все же оставили – Терри сразу заметил, что каменные львы на камине были чуть сдвинуты; огромных размеров бронзовая курильница с изображением трех священных китайских символов была повернута таким образом, что дракон смотрел теперь на север.

Терри, однако, ни слова не сказал об этом Соу Ха. Указав на кресло, он спросил:

– Кем предпочитаете быть – китаянкой или американкой?

Она вопросительно подняла свои тонкие, изящные брови.

– Иными словами, что предложить вам – чай с тыквенными семечками или виски с содовой?

– Я предпочитаю быть китаянкой, – сказала она. – И поскольку Ят Тоя нет, чай я приготовлю сама.

Они прошли в кухню. Клейн достал пачку китайского чая «Лоунг Соу Ча» – «Язык Дракона». Он с серьезным видом открыл пачку и извлек из нее целиковые чайные листья, скрученные в трубочки наподобие сигар и обвязанные шелковыми нитками, поставил чайник на плиту и острым лезвием ножа обрезал шелковые нити. Соу Ха осторожно отделила от одной из трубочек несколько листьев – ровно столько, сколько нужно для того, чтобы заварить чай. Клейн наполнил две маленькие тарелочки тыквенными семечками. Китайские чашки из тонкого фарфора он поставил на чайные блюдца.

Соу Ха с проворством канарейки клевала семечки и маленькими глотками пила прозрачную золотистую жидкость. Она молчала.

Терри тоже молчал. Китайским языком он овладел достаточно хорошо и тем не менее прекрасно понимал, что ни он, ни какой-либо другой представитель белой расы не способен в совершенстве овладеть искусством есть сушеные тыквенные семечки, – их необходимо держать за края большим и указательным пальцами и расщеплять легким нажатием зубов. После того как семечко расщеплено и края его раздвинуты, нужно осторожно извлечь языком зернышко. Если кончики пальцев хоть немного влажны, семечко становится скользким, как угорь, и тогда его невозможно удержать. То же самое происходит, если на него слишком сильно или слишком слабо надавить зубами.

Соу Ха смотрела на Терри оценивающим взглядом.

– Здорово у вас получается, – одобрила она, нарушив наконец молчание.

Терри кивнул, выразив тем самым признательность по поводу сделанного ему комплимента, и отпил небольшой глоток.

– Вы не спросили, почему я пришла к вам, – сказала она.

– Когда встает солнце, – ответил он на кантонском диалекте, – не спрашивают, почему оно это делает, а просто нежатся в его теплых ласковых лучах.

Она резким движением отодвинула от себя тарелку с тыквенными семечками и, положив ногу на ногу, сказала:

– Давайте забудем про всю эту китайскую чушь. Надоело. Лучше бы я предпочла быть американкой и согласилась выпить коктейль.

– Что ж, еще не поздно, – заметил Терри.

– Нет, коктейль я не хочу. Чай освежил меня. Давайте не будем играть в прятки.

– Разве мы играем с вами в прятки?

– Да, и вы прекрасно об этом знаете сами.

– Когда же, позвольте спросить, мы затеяли эту игру?

– Сегодня утром вы разговаривали с моим отцом, но все время смотрели на меня. Вы просто вывели меня из себя. Если бы вы знали, как я разозлилась на вас, когда вы ушли.

– Прокурор округа, допрашивая меня, поинтересовался, не знаю ли я, что это за китайская девушка наведалась вчера вечером к Джекобу Мандре.

– Что вы сказали ему?

– Практически ничего.

– И вы подозреваете, что этой китайской девушкой была я?

– Вовсе нет.

– Однако поведение ваше свидетельствует об обратном.

– Мне всего-навсего хочется выяснить… Кстати, вы видели Хуаниту после смерти Мандры?

– Нет, я собиралась… – Она вдруг замешкалась, ее черные, как угольки, глаза беспокойно забегали, прежде чем встретиться с его глазами. – Это была ловушка? – спросила она.

– Да, Соу Ха, – ответил он. – Это была ловушка. Теперь она даже и не пыталась скрыть свои чувства.

В глазах ее блеснули слезы:

– Следовательно, вам придется пожертвовать моей дружбой во имя любви. Я правильно поняла вас?

– Да нет же, Соу Ха, – задумчиво сказал он. – Вы поняли меня совсем неправильно. Дело в том, что Мандра был убит из моего «слив-гана». Оружие это находится у прокурора округа. Его нашли в подушках кресла, на котором я сидел во время допроса.

– Прошу учесть, – сказала она шутливо, но невесело, – что я призналась во всем сама, по доброй воле. Сегодня утром вы хотели выведать у меня информацию, но я ничего не сказала вам. Сейчас, когда вы действительно нуждаетесь в моей дружбе, я пришла помочь вам. Я и есть та самая китайская девушка, которая заходила к Джекобу Мандре.

– Зачем вы к нему заходили?

– Я хотела предупредить его.

– О чем?

– О том, что у него могут быть серьезные неприятности, если он не прекратит заниматься торговлей опиумом.

– Вы знали о том, что в этом деле он был главной фигурой?

– Да.

– А отец ваш знал?

– Да.

– Вы узнали об этом от отца?

Она кивнула головой.

– Почему вы хотели предупредить Мандру? Вы знали его?

– Нет, не знала, но я знаю женщину, которую он любил.

Он ощутил на себе ее сверлящий взгляд и постарался приготовиться к тому, чтобы ни один мускул не дрогнул на его лице, когда она произнесет имя этой женщины. Он, однако, вдруг осознал всю тщетность своих усилий скрыться от этих пронзающих насквозь глаз, таких темных, что зрачок совершенно слился с радужной оболочкой.

– Нет, Перворожденный, – сказала она задумчиво, – это не художница.

– А кто это?

– Ее зовут Хуанита. Она танцовщица.

– И это из-за нее вы решили предупредить Мандру о грозящей ему опасности?

– Да.

– А почему вы не захотели, чтобы она сама предупредила его?

– Потому что я не могла найти ее, а дело было очень срочным.

– Однако с предупреждением вы опоздали?

– Мой отец ничего не знал об убийстве, пока вы сегодня утром не сообщили ему об этом.

– Расскажите мне про свою встречу с Мандрой.

– Я сказала этому негру-телохранителю, что мне срочно надо поговорить с его хозяином, что я подруга Хуаниты. Он впустил меня в квартиру.

– В котором часу это было?

Она неожиданно перешла на китайский, и он понял, что ответ на этот вопрос по какой-то непонятной причине потребовал от нее такого умственного напряжения, что речь ее на какое-то мгновение стала механическим отражением мыслительного процесса.

– Три часа после второго часа Быка, – сказала она на кантонском диалекте.

– Когда вы вышли из его квартиры?

– Я пробыла у него минут пятнадцать – двадцать.

– О чем вы разговаривали?

– Мандра показался мне умным человеком. Я говорила, он слушал. Он знал, кто я такая. Ему рассказывала обо мне Хуанита.

– Вы не могли бы отвести меня к Хуаните? Она никак не отреагировала на его вопрос.

– Когда Мандра разговаривал со мной, в руках у него был «слив-ган». Он спросил, не знаю ли я какого-нибудь китайского мастера, который мог бы сделать копию с этого оружия так искусно, чтобы невозможно было распознать подделку. Когда я взяла в руки «слив-ган», чтобы рассмотреть его поближе, дверь в соседнюю комнату слегка приоткрылась от сквозняка. Мандра подошел к двери и закрыл ее, но я успела разглядеть, что там было.

– Что же там было?

– Там, в той комнате, на кушетке спала художница.

– Вы о ком говорите – об Альме или о Синтии?

– Я говорю о той, у которой карие глаза и вздернутый носик, о той, с которой вы обедали в китайском ресторане «Голубой Дракон». Волосы у нее медного цвета, как облака на закате.

– Это была Синтия, – сказал Терри. – Продолжайте, пожалуйста.

– Мандра вежливо выслушал меня. Перед тем как я ушла, он обещал, что не будет больше заниматься торговлей опиумом. В нем было что-то такое, что произвело на меня приятное впечатление. Он властный, непорядочный, жестокий, но он не лгал.

– Соу Ха, – сказал Терри, – мне очень нужно увидеть эту женщину, Хуаниту, и поговорить с ней.

В глазах ее мелькнуло что-то, и он понял, что его просьба больно задела ее.

– Вы сделали бы для меня столько же, сколько делаете теперь для художницы? – спросила она.

Он приблизился к ней.

– Не исключено, Вышитое Сияние, что именно теперь для вас я делаю столько же, сколько и для нее. Она вопросительно подняла брови.

– Когда прокурор округа выслушает ваш рассказ, – пояснил Терри, – а рано или поздно он непременно его выслушает, он придет к выводу, что последними видели Мандру в живых два человека: американка и китаянка. Мандру убили китайским оружием.

– Вы хотите сказать, что Мандру убила либо художница, либо я?

– Я говорю лишь о том, к какому выводу может прийти прокурор.

Лицо ее было совершенно непроницаемым. Без всякого выражения она произнесла:

– А если бы это я убила Мандру и спасти художницу от обвинения в убийстве можно было бы лишь в том случае, если бы я сама явилась в полицию и призналась в совершенном мною преступлении… Вы попросили бы у меня этой жертвы, Перворожденный?

Терри пристально посмотрел на нее.

– Ответьте же мне, – настойчиво потребовала она. – Почему вы задаете этот вопрос?

– Мать ранит свою душу, чтобы спасти куклу своего ребенка, зная при этом, что спасает всего лишь игрушку, но игрушку, которую любит ее дитя.

Пытаясь как-то смягчить это горькое замечание, он рассмеялся:

– Но я ведь не ребенок, вы не мать, а художница – не кукла.

Не вымолвив ни слова, она подошла к зеркалу, поправила шляпку, достала из сумочки румяна, коснулась ими своих щек и затем кончиком пальца ловко накрасила губы. За все это время она так и не произнесла ни слова. Взглянув напоследок еще раз на себя в зеркало, она повернулась к Терри: