Текст книги "Прокурор жарит гуся"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Эрл Стенли Гарднер
«Прокурор жарит гуся»

Глава 1

Дуг Селби, стоя у окна кабинета, смотрел вниз, на улицу, жизнь которой практически замерла от жары. Хотя уже был ноябрь, но над Мэдисон-Сити висел удручающий сухой зной, который обычно приносит в Южную Калифорнию на своих крыльях ветер пустыни.

Зимние дожди беззастенчиво запаздывали. Сожженные поля приобрели темно-коричневый цвет, склоны холмов растрескались под солнечными лучами. Безжалостное светило на безоблачном, голубом небосводе выжигало последние капли влаги из уже пересохших растений.

В те дни, когда дует восточный ветер, стрелки приборов, регистрирующих влажность, покоятся на нуле. Микроскопические пылинки носятся в воздухе, они настолько малы, что проникают повсюду – их можно ощутить даже на зубах. Покупатели несут бумажные пакеты с повышенной осторожностью. Бумага от жары теряет прочность, при малейшем напряжении пакет неожиданно, словно от взрыва, лопается, и покупки рассыпаются по тротуару. Ветер из пустыни дул непрестанно уже несколько недель, и нервы у всех были напряжены до предела.

Ведущая в коридор дверь скрипнула, и в комнату вошел шериф Рекс Брэндон, рослый, обветренный и обожженный солнцем человек. Жизнь его сложилась так, что больше пятидесяти лет своей жизни он провел в седле под открытым небом.

– Хэлло, Дуг. Высматриваешь что-нибудь?

– Нет, просто созерцаю улицу. Знаешь, я испытываю гордость, думая о том, как встречают несчастье обитатели нашего края. Совсем не так, как жители больших городов. Им грозит потеря всего, что накоплено, но ни один не показывает виду. Лишь можно заметить, как время от времени они бросают взгляд на небо. В больших городах, когда случается крах на бирже, растет волна самоубийств. Ничего подобного не происходит в деревне.

– Эти люди живут в гармонии с природой, они находят радость в тяжелом труде. Даже если отнять у них всю собственность, останется очень много, чего горожанин не сможет купить ни за какие деньги.

– Здоровье?

– Не только, – ответил шериф. – Прежде всего это ощущение того, что ты являешься неотъемлемой частью природы. Понимаешь, сынок, что я хочу сказать?

Селби кивнул в ответ.

Брэндон подошел к нему и встал рядом у окна. Он вытащил из кармана матерчатый кисет и высыпал табак на листок коричневой папиросной бумаги. Бумага настолько пересохла, что шорох сыплющихся на нее крошек табака оказался неожиданно громким.

Селби подошел к письменному столу, извлек из верхнего левого ящика трубку и набил ее табаком. Спичка буквально взорвалась, когда он чиркнул ею о поверхность стола.

– Жарко, – заметил шериф. Селби лишь согласно кивнул.

В сухом воздухе люди не чувствуют, как потеют. Влага мгновенно испаряется, тело становится сухим и горячим, словно опаленное лихорадкой.

– Что новенького? – спросил Селби.

– Мы нашли машину, которая скрылась с места происшествия прошлой ночью. Ту, которая разбила автомобиль миссис Хантер, убив ее ребенка.

– Хорошая работа, Рекс. Мы проведем славный показательный процесс.

– Боюсь, это окажется не так просто, – заметил шериф.

– Почему?

– Владельцы машины заявляют, что она была угнана, и, вероятно, они правы.

– Кто эти люди?

– Мистер и миссис Терри Б. Лосстен из Нового Орлеана. Остановились в «Меблированных комнатах Гарвера».

– Где была машина?

– Они оставили ее на Пальм-авеню, рядом с Сентрал-стрит. Там нет ограничений для парковки.

– Как произошел угон?

– Замок зажигания был вскрыт, провода закорочены.

– Столкновение произошло, насколько я помню, около полуночи?

– В одиннадцать сорок, – ответил шериф. – На горной дороге, которая ведет к шоссе на Сан-Франциско. Знаешь, Дуг, нам надо что-то делать с этой дорогой. На некоторых картах она показана как кратчайший путь, соединяющий скоростные магистрали Сан-Франциско – Лос-Анджелес и Лос-Анджелес – Финикс. На картах указано, что она без твердого покрытия, однако водители, незнакомые с нашими местами, не могут оценить, насколько круты и высоки наши горы. Когда смотришь на карту, видно только одно: проехав двадцать пять миль по грунтовой дороге, вы сокращаете общий путь на тридцать пять – сорок миль.

– Миссис Хантер ехала из Сан-Франциско?

– Нет, в Сан-Франциско. Вторая машина шла под гору, и водитель давил на тормоза, вместо того чтобы притормаживать двигателем. Миссис Хантер, пытаясь уйти от удара, свернула слишком круто, встречный автомобиль просто смел ее с дороги. Ребенок погиб, а она получила сильные ушибы. Женщина, находившаяся в машине, тоже пострадала, но не сильно. Перкинс проводит слушание по делу сегодня в семь вечера. Миссис Хантер не сумела запомнить номер, но женщина, которая ехала с ней, обратила на него внимание. Она говорит, что знак оранжевого цвета, а в центре нарисована странного вида птица. Это номер Луизианы, на нем изображен пеликан. Мы поставили в известность дорожную полицию в обоих направлениях, но, как оказалось, зря. Машина обнаружена на стоянке в городе всего в нескольких кварталах от здания суда.

– Но ты, кажется, сказал, что автомобиль украден?

– Да, был. Но теперь вернулся на то же самое место.

– Сильно поврежден?

– Очень мало. Лишь крылья… Миссис Хантер страшно не везет. Муж, сталеплавильщик, умер за два месяца до рождения ребенка. Сейчас она пытается получить компенсацию, доказать, что он умер в результате старой травмы, которую получил на производстве.

– Что можно сказать о Лосстенах? – спросил Селби. – Как они докажут, что не вели машину?

Брэндон последний раз затянулся сигаретой, выпустил струйку дыма, бросил окурок в пепельницу и пожаловался:

– Табак так пересох, что горит, как порох, никакого удовольствия от курева. Лосстены утверждают, что улеглись спать около девяти. Гарвер, владелец меблирашек, подтверждает, что они вернулись рано. Конечно, они могли после этого опять уйти, но я, откровенно говоря, не вижу причин для этого. Миссис Лосстен – сестра Эзры Гролли. Его хватил легкий удар с месяц назад, и миссис Лосстен с мужем приехали из Нового Орлеана навестить его. Вчера вечером у него был новый удар. Сейчас я поеду туда.

– К Гролли?

– Да.

– Зачем?

– Его дела плохи, – сказал Брэндон. – Думаю, он вот-вот сведет последние счеты с жизнью. Сиделка говорит, что Гролли все время пытался что-то сказать. В конце концов ему удалось прошептать слово «ключ». Когда сиделка спросила, не хочет ли он, чтобы его дом закрыли на ключ, лицо Гролли просветлело. Больной смог еще прошептать «шериф», и на вопрос сиделки, хочет ли он, чтобы шериф закрыл его дом, Гролли бесспорно дал понять, что его желание именно таково.

Селби фыркнул:

– Насколько я помню его лачугу, там просто нечего красть. Кажется, у него есть кролики и цыплята?

– Ага. Сосед приглядывает за ними.

Селби опять вернулся к дорожному происшествию:

– Кому понадобилось украсть машину, зарегистрированную в другом штате и запаркованную в Мэдисон-Сити, проехать на ней по горной дороге, повернуть, совершить аварию и оставить на том же месте, откуда машина была украдена?

– Ты задаешь мне трудные вопросы, сынок.

– Удалось найти отпечатки пальцев?

– Вот тебе еще одно доказательство того, что Лосстены, видимо, не врут. Боб Терри проверил руль, ручной тормоз, рычаг переключения скоростей. Все отпечатки стерты после того, как автомобиль был поставлен на место. Кто-то хорошенько прошелся по нему промасленной тряпкой.

– Это могли сделать и Лосстены, если кто-нибудь из них вел машину. Нормальная мера предосторожности.

Брэндон согласно кивнул.

– Что они из себя представляют?

– Он плотник, пятьдесят пять лет, маленький, похожий на мышь, подкаблучник. В этой семье брюки носит жена. Здоровая баба, которая рубит правду-матку в глаза. Ладно, я, пожалуй, поехал к Гролли. Ты будешь на слушании?

– Да, хотелось бы…

В этот момент зазвонил телефон, шериф задержался, ожидая, пока Селби ответит.

Прокурор попытался прогнать вызванную жарой апатию и более или менее бодро произнес:

– Да… Селби слушает.

В трубке послышался женский голос, слова вылетали, как из пулемета. Селби казалось, что они свистят мимо ушей, не затрагивая внимания.

– Говорит Алиса Гролли. Я была на автобусной станции со своей маленькой дочкой. Какие-то люди сказали, что со мной желает говорить шериф. Я в это время ждала кое-кого и вышла на улицу. Эти люди спросили мое имя, и, когда я сказала: «Алиса Гролли», они заявили, что меня хочет видеть шериф, и пригласили в машину. Машина стояла у тротуара. Тут я заколебалась, но они втолкнули меня в машину со словами, что шериф не может ждать. Я оставила ребенка на скамье на автобусной станции. В их поведении было что-то пугающее, поэтому я им ничего не сказала о крошке. Я боялась, что они причинят ей вред, и…

– Где вы сейчас находитесь?

Женщина продолжала тараторить, не обратив ни малейшего внимания на вопрос:

– Умоляю, защитите ребенка. Девочка в опасности. Пожалуйста, пошлите полицейских для охраны. Дочка на скамье рядом с газетным киоском. Там же мой багаж. Вы сможете…

Неожиданно в трубке раздался визг, мужской голос произнес: «…этот телефон», послышался звук, похожий на удар, и шум, вызванный падением чего-то тяжелого на пол. Трубка на другом конце провода была яростно брошена на рычаг.

Селби тряс трубку, пока не услышал голос телефонистки коммутатора в здании суда.

– Попытайтесь выяснить, откуда был звонок, – распорядился Селби. – Поторопитесь!

– Хорошо, мистер Селби, я перезвоню.

Селби повесил трубку и, обращаясь к Брэндону, сказал:

– Женщина. Говорит, ждала на автобусной станции. Некто сказал ей, что шериф хочет с ней говорить, и заставил влезть в автомобиль. Она оставила грудного ребенка на скамье рядом с киоском и полагает, что младенец в опасности. Говорила так, как будто дом полыхает. Ни разу не перевела дух.

Он оттолкнул вращающееся кресло, надвинул шляпу и остановился у телефонного аппарата, ожидая звонка.

– Я расслышал, как она визжала. Не шибко переживай это дело, Дуг. За год мы получаем немало таких звонков от людей, слегка сдвинутых на почве мании преследования.

– Но я расслышал мужской голос, – заметил Селби, – и что-то похожее на удар.

– Иногда родственники не хотят помещать их в дурдом и стараются держать подальше от телефона.

Раздался звонок, и окружной прокурор мгновенно прижал трубку к уху. Звонила телефонистка.

– Весьма сожалею, мистер Селби, – сказала она. – Но это был автоматический набор. Ничего нельзя сделать.

– Спасибо, – ответил прокурор, повесил трубку и бросил шерифу: – Пошли!

Быстро шагая по коридору, прокурор проговорил:

– Она тараторила с такой скоростью, что трудно было уловить смысл. Мне показалось, ее фамилия Гролли.

– Возможно, что-то похожее на это, – согласился Брэндон. – Поскольку мы толковали о Гролли, у тебя в голове и возникла ассоциация. Держу пари, мы вообще ничего не найдем на автобусной станции.

– Скорее всего, ты прав, но посмотреть все равно надо.

Они подошли к служебной автостоянке. Машина шерифа находилась у тротуара, готовая к отъезду.

– Прыгай, сынок, – пригласил шериф, – да держись покрепче.

До станции автобусной компании «Грейхаунд» было всего шесть кварталов. Шериф преодолел их за какие-то секунды.

Станция была заполнена людьми. Мужчина закрылся в телефонной будке, рядом стояла женщина, ожидающая, когда телефон освободится. Ее плечи были устало опущены, рядом на полу – большущая сумка. Судорожно всхлипывал трехлетний малыш. Около полудюжины человек образовали очередь за прохладительными напитками. Неподалеку стоял усталый старичок с невидящим взором, обращенным в унылое настоящее. Три женщины сидели в ожидании автобуса, их отяжелевшие от работы руки покоились на коленях. Женщин можно было принять за тройню, если не обращать внимания на то, что одна худее двух других фунтов на двадцать. На их лицах застыло выражение какого-то особенного терпения, терпения людей, научившихся беречь энергию, чтобы бороться с трудностями жизни, а не растрачивать ее на бесплодные жалобы по поводу несправедливых ударов судьбы.

Около газетного киоска стояла простая деревянная скамья, на одном конце которой сидел мужчина, увлеченный чтением детективного романа. В нескольких футах от него на полу лежала дорожная сумка. Над ней на скамье стояла еще одна сумка и плетенная из прутьев колыбелька с закрытым верхом.

Селби наклонился, заглянул в колыбельку, затем поднял глаза на Брэндона и кивнул.

Шериф сдвинул на затылок свое сомбреро, покрытое пятнами высохшего пота.

– Будь я проклят! – Это было все, что он смог произнести.

Селби подошел к газетному киоску. Очень яркая блондинка с большими голубыми кукольными глазами приветливо сказала:

– Доброе утро. Чем я могу вам помочь?

– Ребенок. – Селби кивнул в сторону колыбельки. – Давно он здесь?

– Что вы, мистер! Откуда мне знать?

– Вы обратили на него внимание?

– Да, я заметила корзинку минут десять – пятнадцать тому назад.

Мужчина, читавший детектив, глубоко вздохнул, захлопнул книгу, взглянул на часы и направился к выходу.

– Погодите, минуточку, приятель, – остановил его шериф.

– Это вы мне? – осведомился тот.

– Вам, вам. Вы здесь давно?

– Со времени прибытия автобуса из Лос-Анджелеса. А в чем вообще дело?

– Когда вы прибыли, был ли здесь вот этот ребенок? Мужчина задумчиво произнес:

– Нет. Здесь была какая-то женщина. Впрочем, подождите… Да, правильно. Эта корзина уже стояла. – И извиняющимся тоном закончил: – Я так увлекся романом, что решил добить его, прежде чем начинать деловой день.

– Вы не заметили случайно, когда ушла эта женщина?

– Нет.

Брэндон повысил голос и обратился к присутствующим на станции:

– Минуточку внимания все! Внимание сюда! Люди замерли, глядя на костистого, обожженного солнцем человека.

– Я – шериф и пытаюсь найти мать вот этого ребенка. Кто-нибудь знает, где она?

Воцарилось молчание, все вопросительно смотрели друг на друга, затем один или два человека на цыпочках подошли к колыбели и, вытянув шеи, заглянули в нее. Какое-то время стояла тишина, потом вдруг разом все заговорили, обращаясь при этом не к шерифу, а друг к другу.

Одна из трех женщин, тех, которых можно было принять за сестер, – самая толстая из них, – сняла руки с колен и сказала ровным, лишенным всяких эмоций голосом:

– Я видела ее.

– Давно? – спросил Брэндон.

– Минут десять, может быть, пятнадцать тому назад.

– Она уходила?

– Нет, входила.

– Через какие двери она вошла, со стороны автобусов или?..

– Нет, через дверь на улицу.

– Не могли бы вы описать ее внешность?

– Не старая. Не знаю. Наверное, лет двадцать пять… Ты заметила ее, Хейзель?

Тощая сестра отрицательно покачала головой. Третья женщина сидела неподвижно и молча. Самая разговорчивая из троих продолжала:

– На ней был светло-бежевый жакет, может быть, чуть темнее по цвету, чем полотняная простыня, юбка в тон. Блузка светло-розовая. Красивая женщина. На руках еще были бежевые перчатки.

– Блондинка? Брюнетка?

– Блондинка… Может быть… Да, я уверена, что блондинка.

– Как ваше имя? – спросил Селби.

– Миссис Альберт Парди.

– Вы здесь уже давно?

– Примерно полчаса.

– Ждете автобуса?

– Отправляюсь в Альбукерке. Я… а вот и мой экипаж.

Большой, сверкающий свежей краской автобус свернул с главной улицы. Среди ожидающих отправки пассажиров началось движение. Служащий в униформе распахнул дверь, на которой значилось: «Выход», и объявил:

– Автобус на Эль-Пасо, следует через…

– Задержите отправление на некоторое время, – сказал Брэндон.

Человек в униформе узнал его.

– О’кей, шериф, но только ненадолго.

Какая-то женщина лет сорока, весьма нервического вида, заявила визгливо:

– Ну, я вам скажу! В жизни не встречала такого произвола!

– Всего на минутку, мэм, – вежливо сказал Брэндон. – Я сам не рад, но мне надо выяснить, кто видел женщину, оставившую ребенка.

Однако миссис Парди оказалась единственной свидетельницей. Она оставила шерифу свой адрес в Альбукерке, после чего Брэндон дал команду человеку в дверях отправлять автобус в путь.

– Итак, сынок, – проговорил шериф, – похоже, мы с тобой заимели ребеночка.

– И дело о похищении заодно, – мрачно добавил прокурор.

– Думаю, если мы порыскаем по городским телефонным будкам неподалеку отсюда, – заявил шериф, – то найдем мамашу, которая уселась на пол, чтобы не быть замеченной через стекло дверей. Надо предупредить Отто Ларкина. Мэм, – обратился он к продавщице киоска, – вас не затруднит позвонить начальнику полиции Ларкину и попросить немедленно прибыть сюда? Если его не окажется на месте, передайте дежурному, что шериф и окружной прокурор находятся здесь и хотят, чтобы полиция приступила к работе. – Повернувшись к Селби, Брэндон сказал тихо: – Ларкин обидится, если мы начнем расследование без него. Все произошло в пределах городской черты, следовательно, это его дело. «Блейд» опубликует язвительную статью о том, что мы выпихиваем Ларкина с его территории… Все, все, ребята! Расходитесь! Если никто из вас не видел женщину с ребенком, вам не остается ничего иного, как заняться своими делами.

Малышка продолжала мирно спать в своей корзине, большой палец ее крошечной ручки был наполовину засунут в рот. Какая-то особенно назойливая муха заинтересовалась этим мокрым пальцем, и Селби безуспешно пытался отогнать ее. Прокурору казалось, что со стороны он выглядит очень глупо.

Отто Ларкин возник через пять минут. Он был слегка тучноват и обильно потел. Пот мгновенно испарялся, но на коже оставалось некое подобие маслянистой пленки. Создавалось такое впечатление, что от жары жир растапливается и сочится сквозь поры. Деловой костюм Ларкина из тонкой шерсти был весь измят и утратил форму, но зато козырек полицейской фуражки украшала блестящая золоченая накладка.

Селби изложил шефу полиции основные факты и поделился теорией Брэндона, согласно которой женщина ускользнула, воспользовавшись предварительно телефоном-автоматом поблизости от станции.

Ларкин распорядился, чтобы полицейские обошли все телефонные будки вокруг станции. Капитан орал так, что привлек внимание как ожидающих пассажиров, так и персонала станции.

– Так, – заметил Селби, – у нас на руках остался ребенок.

Начальник полиции заглянул в корзинку и неопределенно хмыкнул.

– Думаю, миссис Брэндон позаботится о ребеночке некоторое время, – сказал шериф, – пока мы не решим, что делать дальше.

Селби с явным облегчением проговорил:

– Замечательная идея. Может быть, предупредим ее?

Огромные лапы шерифа сгребли плетеную колыбельку:

– Не надо. Она будет счастлива что-нибудь сделать для малышки.

Селби поднял багажные сумки.

– Мы будем у Брэндона, шеф, – сказал он Ларкину.

– Отлично, ребята, – бросил тот таким тоном, как будто на него свалилась ответственность, непосильная для шерифа и прокурора. – Я все сделаю как надо, можете не беспокоиться.

Глава 2

Увитая виноградной лозой веранда перед домом Брэндона служила прохладным убежищем от пламени ослепительного дня. Зеленая листва создавала даже какое-то подобие влажности, давая шерифу и окружному прокурору столь желанную передышку от сухого жара.

Миссис Брэндон вот уже более тридцати лет делила судьбу своего мужа: выпас скота, засухи на ранчо, фермерство. Ей редко доводилось жить в изобилии, но частенько приходилось испытывать удары судьбы, когда все, нажитое их тяжелым трудом, исчезало как дым. Но трудности лишь закалили ее характер. Она научилась философски относиться к жизни и придавать значение только тому, что действительно что-то значило. Ее жизненным кредо было – «помогай ближнему». Она умела создавать вокруг себя атмосферу уверенности и устойчивости. Миссис Брэндон могла приготовить обед на большую команду поденщиков, протянуть руку помощи немощному соседу или уложить единственным выстрелом с двухсот ярдов бегущего койота.

Младенец проснулся. Селби и Брэндон, покуривая на прохладной веранде, слышали капризные нотки в голосе ребенка, слабый и бесполезный протест против несправедливости окружающего мира. Брэндон подошел к двери:

– Мать, может быть, тебе помочь?

Из кухни донесся голос миссис Брэндон:

– Я управлюсь. Она успокоится, когда я подогрею бутылочку.

– А ты еще не подогрела?

– Я купала девочку. Бедная крохотулька – столько проехать в автобусе и не ополоснуться. Возвращайся на место и поговори с Дугом. Здесь я все сделаю сама.

Брэндон вернулся с застенчивой улыбкой на лице:

– Снимай пиджак и отдыхай.

Селби вылез из пиджака, повесил его на спинку стула, закинул ноги на балюстраду веранды и закурил.

Спустя некоторое время к ним присоединилась и миссис Брэндон. Она не предпринимала никаких попыток скрыть свой возраст. Большая часть ее жизни прошла в тяжелом труде, вдали от салонов красоты. Ее образ жизни требовал мускулатуры, которую не приобретешь, сидя на диете шестидесятилетних дам, стремящихся сохранить фигуру двадцатилетних. Иногда она сама говорила: «Я ем от души, сплю, как бревно, работаю, как лошадь, и наслаждаюсь жизнью». Какая-то часть этой суровой философии, видимо, нашла отражение в чертах ее лица – наблюдательные прохожие на улицах частенько оборачивались ей вслед, когда она шествовала мимо них.

В Мэдисон-Сити было свое избранное общество – кружок, который миссис Брэндон старалась избегать всеми силами. Иногда представительницы этого общества, лет на пятнадцать – двадцать моложе миссис Брэндон, изнемогая в бесполезной борьбе с лишними фунтами, говорили, что охотно отказались бы от диеты, если бы у них был такой же здоровый внешний вид, как у жены шерифа.

Селби всегда чувствовал себя великолепно, когда находился в обществе миссис Брэндон. Она заботилась о нем по-матерински и в то же время тактично, чтобы ненароком не сунуть нос в личные дела Дуга.

– Что ты сумела узнать? – спросил шериф у своей жены, которая устроилась в кресле и внимательным, хозяйским взглядом окинула веранду – не надо ли что-нибудь сделать.

– Мать оказалась очень заботливой. Думаю, она советовалась с доктором о том, как кормить малютку. Формула питания напечатана на машинке, указано также время кормления, есть и другая полезная информация. Я нашла все в маленькой сумке, включая смену одежды для девочки.

– А что в большой сумке?

– Я пока ее не открывала. Думаю, лучше будет, если мы это сделаем вместе. Дуг пока посидит, покурит.

Шериф ухмыльнулся:

– Миссис Брэндон держит всех холостяков за забором, когда дело идет о женских тайнах.

Он поднялся, тщательно, как человек, проведший много лет в седле, пригасил сигарету и последовал за женой в гостиную. Десять минут спустя он опять появился на веранде и сказал:

– Готовься к сюрпризу, Дуг. Это жена Эзры Гролли, а младенец – его четырехмесячная дочь Руфь.

– Эзры Гролли?! – не удержался от удивленного восклицания Селби.

– Именно.

– Но каким образом, почему? Как я понял, это красивая женщина.

– В полном порядке. Там оказалась фотография, на которой она и Эзра. Ты бы его ни за что не узнал. Приоделся в костюмчик, сорочку и при галстуке.

– Где они поженились?

– В Сан-Франциско, примерно четырнадцать месяцев тому назад.

– Да, кажется, Эзра исчезал на некоторое время. Правда, я не думал, что у него есть желание и… средства, чтобы жениться… Для этого ему, наверное, пришлось потратить все до последнего цента.

– Наверное, сохранил на память лишь первый заработанный никель[1]1
  Монета в пять центов.


[Закрыть], – согласился шериф. – Ладно, пойдем повидаем его. Хорошенько смотри за девочкой, мать.

Миссис Брэндон восприняла это ценное указание, как нечто совершенно не заслуживающее ответа.

Брэндон поставил машину у входа в больницу графства. Юная, весьма решительная особа в регистратуре холодно объявила, что Эзра Гролли скончался за полчаса до их появления. Он, оказывается, впал в полное беспамятство вскоре после того, как сумел передать просьбу запереть его хижину.

Брэндон и Селби переглянулись.

– Я известила Гарри Перкинса, коронера.

– Позвольте мне воспользоваться вашим телефоном, – попросил Селби.

Девушка передала ему трубку. Прокурор вначале позвонил к себе в контору, затем шерифу.

– Я просто проверяю, – сказал он помощнику Брэндона. – Пусть кто-нибудь постоянно будет у телефона. Женщина может опять позвонить и сообщить адрес.

Позвонив Ларкину, прокурор узнал, что патрульные осмотрели все телефонные будки в городе и не нашли абсолютно ничего. Начальник полиции был склонен не придавать большого значения этой истории.

– Подумать только, вам приходится нянчиться с ребенком! В наше время их уже не оставляют у ступеней церкви. Мамаши теперь укладывают деток спать на автобусных станциях и звонят властям графства. – Он хихикал от радости, что окружному прокурору пришлось столкнуться с малоприятной ситуацией.

– Да, в ваших словах что-то есть, – был вынужден признать Селби. – Пожалуйста, держите кого-нибудь постоянно у телефона, чтобы в случае звонка можно было мгновенно выехать на место.

– Мы это уже сделали, – ответил шеф полиции, – но теперь, когда ребенок у вас, звонков больше не будет… Что удалось выяснить при осмотре багажа?

– По всей вероятности, женщина – жена Эзры Гролли.

– Эзры Гролли? – воскликнул Ларкин. – Не знал, что у него есть жена. Что сам Эзра говорит по этому поводу?

– Ничего. Уже полчаса, как он умер. Я звоню из больницы.

– О’кей, я буду на проводе, – пообещал Ларкин весело.

– Мы отправляемся в жилище Гролли, посмотрим, что и как, – сказал Селби. – Я попросил, чтобы все звонки переводились на помощника шерифа. Боб Терри сделает все, что нужно, если получит какое-нибудь известие.

– Не сильно надрывайтесь, – беззаботно посоветовал Ларкин. – Думаю, что вы лишь выиграли ребенка, ничего больше. – С этими словами начальник полиции повесил трубку.

«Ранчо» Гролли состояло из десяти акров земли, на которых произрастало несколько апельсиновых деревьев, а также разместились небольшой огород и загоны для кур и кроликов. Во время болезни хозяина заботу о них взял на себя сосед. О смерти Гролли он впервые услышал от шерифа.

Брэндон правильно истолковал уныние соседа, который, сдвинув на нос свое соломенное сомбреро, печально почесывал в затылке.

– Власти позаботятся обо всем, – сказал шериф. – Собственность будет распродана, и вы получите вознаграждение за свой труд.

– Ну это, конечно, в корне меняет дело, – сказал сосед с видимым облегчением в голосе. – Здесь немало работы, особенно в такую жарищу… Я повесил замок на дверь.

Шериф снял замок, и они вошли в дом. Это сооружение скорее можно было назвать лачугой. Там было убого, чем-то воняло, хотя оказалось достаточно чисто. На вколоченных в дощатые стены гвоздях был развешан весь гардероб Эзры Гролли: потертые, заляпанные грязью кожаные куртки, выцветшие синие рубашки, изношенные комбинезоны. Рядом с рукомойником в кухне находилась посудная полка, на которой лежало несколько тарелок, какие-то консервы и краюха черствого хлеба. Женщина по меньшей мере прикрыла бы полку занавеской. Но Гролли, очевидно, не нуждался в подобной роскоши.

Вокруг двух отверстий, пробитых в крышке банки со сгущенным молоком, образовалась твердая желтая корка, узкая полоска такого же цвета тянулась по ее боку. Рядом – закопченный оловянный кофейник. Разнокалиберные, обожженные до черноты сковородки развешаны на гвоздях. На столе стояла банка, в которой когда-то находился джем, а теперь хранился топленый свиной жир. В серой от пыли, наполовину заполненной сахарнице кишели муравьи. Для приготовления пищи Гролли использовал двухконфорочную керосиновую плитку.

В крошечной спальне стояла железная кровать, некогда выкрашенная в белый цвет. В углу комнаты находился старомодный сундучок с выпуклой крышкой, рядом с которым лежал дешевый картонный чемодан, оклеенный искусственной кожей. Большой фанерный упаковочный ящик был превращен в еще один предмет меблировки весьма простым способом – к его верхней крышке владелец дома прикрепил дверные петли.

Солнце превратило тонкостенную лачугу в подобие духовки.

– Нечем дышать, впустим сюда хоть немного свежего воздуха, – сказал Брэндон и поднял оконную раму.

Они услышали, как по разбитой дороге к дому подкатила машина. Через несколько секунд в дверях возникла длинная, сухая фигура Гарри Перкинса.

– Что удалось найти здесь, Рекс? – спросил он.

– Будь я проклят, если знаю, – ответил шериф с широкой улыбкой. – Вообще-то, я хочу узнать побольше о его жене.

– Жене?

– Да.

– Я-то принимал его за убежденного старого холостяка.

– Все так полагали, – согласился Брэндон.

– Однако, если серьезно подумать, Гролли вовсе не был стар, – заметил Селби.

– Ему было около пятидесяти. Подумать только, всего-навсего мой ровесник, – сказал коронер, – но почему-то он всегда казался мне стариком. Постоянно небритый, не носил ничего, кроме комбинезона, свитера или синей рабочей рубашки. Кажется, доктора после первого удара весной сказали, что ему недолго остается жить. А что это за история с женой?

– Позвонила какая-то женщина, – сказал Селби. – Назвалась Алисой Гролли. Она оставила своего ребенка на автобусной станции. Кто-то заставил ее сесть в машину под тем предлогом, что шериф якобы хочет ее видеть. Женщина не имела возможности все рассказать, ее, видимо, оттолкнули от аппарата и повесили трубку. Я слышал мужской голос.

Коронер явно помрачнел.

– Что случилось с ребенком?

– Мы отправились на станцию и забрали его. Там же оказался и багаж. Он принадлежит, без сомнения, жене Гролли, мы нашли свидетельство о рождении ребенка и брачное свидетельство. Видимо, когда женщина упаковывала вещи, она предвидела возможность того, что ей придется доказывать свою личность.

– Да, похоже на то, – согласился Брэндон.

– Каким образом ее заставили сесть в машину? – спросил коронер.

– Мы не знаем. Ей не удалось закончить рассказ.

– Ладно, давайте осмотрим дом, – предложил Перкинс.

Брэндон хотел открыть сундучок, но он оказался заперт. Тогда шериф выбрал маленький ключик из связки, оставленной Гролли, вложил в скважину и повернул. Теперь можно было поднять крышку.

Перкинс издал свой типичный сухой смешок.

– Великий Боже, оказывается, у старого Эзры имелся отличный костюм. Вот он, аккуратно сложен. А вообще странно, весь сундук заполнен консервами. И при этом лишь консервированной мукой, – сказал шериф, извлекая одну из банок. Он поднял крышку, заглянул внутрь, насупился, подошел поближе к свету и вытряхнул содержимое себе на ладонь. Это оказался толстый сверток десятидолларовых банкнотов.

– Вот старый скряга! – воскликнул Перкинс.

– А ты утверждал, что у него остался лишь один никель – первый заработок в жизни, – заметил Селби, обращаясь к шерифу.

Коронер расправил банкноты и провел по краю большим пальцем.

– Только десятки, что-то около сотни штук. Одним словом, тысяча долларов.

Вторая банка из-под муки выдала им пятьдесят двадцаток, третья содержала двести пятидолларовых бумажек.