Текст книги "Дело о тонущем утенке"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Косвенные доказательства иной раз могут привести к трагическим результатам, если они интерпретируются неверно или недобросовестно. Похоже, никто из участников этого процесса не имел ни малейшего представления о том, как строится защита при наличии только косвенных улик.

Окружной прокурор был проницательным, умным человеком и обвинителем, наделенным политической амбицией. Позднее он сделался губернатором штата. А защитник – одним из тех ученых индивидуумов, которые начинены теоретическими познаниями, но не способны разобраться в человеческой натуре. Он знал законы, и только. Это видно из стенограммы процесса. В результате Эйдамс был приговорен к повешению за убийство.

Была подана апелляция. Верховный суд решил, что в процессе ошибок допущено не было. Присяжные выслушали показания свидетелей, понаблюдали за их поведением в зале суда и вынесли свой приговор. Эйдамса казнили.

В голосе Визерспуна, когда он заговорил, послышалась несомненная горечь.

– Вы – адвокат, специализирующийся на защите людей, обвиняемых в убийстве. Как я слышал, до сих пор ни одного из ваших подзащитных не сочли виновным в подозреваемом преступлении. Вы, мне кажется, настроены в пользу Хораса Эйдамса, однако не можете с уверенностью сказать, что он не был виновен. Как мне кажется, это доказывает его вину…

– Да, я не могу утверждать, что он невиновен, – согласился Мейсон, – но и не убежден в его виновности. Обстоятельства дела не были тщательно проверены. Я хочу это сделать сейчас.

– Уже тот факт, что вы при вашей предвзятости не сумели…

Мейсон прервал Визерспуна:

– Одну минуточку! Прежде всего скажу, что данное дело не из тех, заниматься которыми мне интересно. В нем полностью отсутствуют элементы драматизма. Тривиальное, обыденное, довольно отвратительное дело об убийстве. Если бы мне предложили его в то время, я бы от него, скорее всего, отказался. Я люблю дела, в которых наличествует тайна, нечто запутанное, сложное. Поэтому считать меня предвзятым, необъективным и так далее нельзя. Я как раз вполне объективен и честен в своей оценке. Прочитав стенограмму, я не убедился в виновности Хораса Эйдамса. Но зато я уверен в том, что казнили его главным образом потому, что его адвокат избрал неправильный путь защиты!

Визерспун рассуждал по-своему:

– Если он был виновен, то можно не сомневаться, что его сын унаследовал внутреннюю склонность к жестокости, к желанию мучить животных…

– Это наблюдается у множества детей! – напомнил Мейсон.

– Но с годами проходит, верно?

– Совершенно верно.

– Марвин Эйдамс достаточно взрослый, и подобные склонности у него должны исчезнуть. Мне думается, надо в первую очередь узнать о его отношении к животным.

– Вы идете тем же ошибочным путем, что и члены жюри еще в тысяча девятьсот двадцать четвертом году. Так рассуждать неправильно.

– Почему?

– Не каждый человек, недолюбливающий животных, потенциальный убийца!

Визерспун вскочил с места, очевидно, в крайнем волнении и, стоя у балюстрады веранды, несколько секунд вглядывался в бесконечную ширь пустыни, потом снова вернулся к Перри Мейсону. Казалось, он даже как-то вдруг постарел, но зато у него на лице появилось решительное выражение.

– Сколько времени вам потребуется для того, чтобы расследовать обстоятельства этого дела? – спросил он у Мейсона.

– Не знаю, – пожал плечами адвокат, – все произошло восемнадцать лет назад. Сегодня некоторые важные моменты представляются туманными, а события того времени или забылись, или их заслонили другие, причем в самой неожиданной последовательности. Да, такое расследование потребует и времени, и денег.

– За деньгами дело не станет, вы получите их столько, сколько потребуется, но вот времени в нашем распоряжении мало, очень мало. Итак, вы беретесь за это расследование?

Мейсон даже не взглянул на него.

– Мне кажется, нет такой силы на земле, которая удержала бы меня от этого расследования. Это дело необычное. Договоримся так. Вы оплатите все текущие расходы, если же я не смогу докопаться до истины, то не возьму с вас никакой платы.

– Я бы очень хотел, чтобы в результате вашего расследования рассеялись все сомнения и стала очевидной истина. В нашем распоряжении всего несколько дней, потом я намереваюсь действовать…

– Мне кажется излишним повторять вам, мистер Визерспун, что вы стоите на опасном пути.

– Для кого он опасен?

– Для вашей дочери, для Марвина Эйдамса и для вас самого.

Голос Визерспуна зазвучал резче, кровь прихлынула к лицу.

– Мне нет никакого дела до Марвина Эйдамса. Но зато я непрестанно думаю о счастье и благополучии дочери. И я готов на любые жертвы, лишь бы удержать ее от неверного шага, который навлечет на нас бедствия.

– А вам никогда не приходило в голову, что, если Эйдамс узнает о расследовании и поймет, из каких соображений оно ведется, он может в отчаянии совершить нечто непредсказуемое?

– Мне нет дела до этого человека! – повторил Визерспун, подчеркивая свои слова энергичным жестом. – Говорю вам, Мейсон, Марвин Эйдамс, если он только действительно сын убийцы, не женится на моей дочери! Я ни перед чем не остановлюсь, чтобы помешать этой свадьбе, ни перед чем! Вы, надеюсь, меня понимаете?

– Не совсем.

– Я повторяю: когда дело касается счастья моей дочери, я ни перед чем не остановлюсь, Мейсон. Я устраню любого человека, угрожающего ее благополучию!

Мейсон покачал головой:

– Не говорите так громко. Люди попадали на виселицу и за гораздо менее безобидные угрозы. Полагаю, что вы не имеете в виду…

– Нет, нет, – замахал руками Визерспун, понижая голос и инстинктивно оглядываясь, чтобы проверить, не слышал ли кто-нибудь его слов, – конечно нет. Я вовсе не хотел сказать, что убью его, но я не стану задумываться, стоит ли мне ставить его в такое положение, где проявится со всей очевидностью его дурная наследственность. Ох, возможно, я страдаю напрасно, без всяких на то причин. Возможно, я должен больше доверять рассудительности Лоис, вряд ли она не понимает серьезности положения… Мне бы хотелось, мистер Мейсон, чтобы вы приехали ко мне домой, приехали вместе со своей секретаршей. У меня вам будет совершенно спокойно и…

Мейсон прервал его:

– Я вовсе не ищу покоя!

– Теперь я вас не понимаю… Если человеку необходимо сосредоточиться…

– Я же вам говорил, что, судя по имеющимся данным, свидетельским показаниям и стенограмме, Хорас Эйдамс мог вполне быть и виновен и… нет… Мне надо выяснить обстоятельства, отсутствующие в судебном отчете. А для этого необходимы не покой и уединение, а активные действия.

– Все равно, я хотел бы, чтобы вы находились неподалеку от меня. Может быть, вы поехали бы сейчас вместе со мной и…

Мейсон, немного подумав, неожиданно согласился:

– Да, сразу же и выезжаем. Я хочу взглянуть на ваши владения, ближе познакомиться с вашей дочерью и Марвином Эйдамсом. Полагаю, он тоже будет у вас?

– Да. Кроме того, у меня сейчас гостят мистер и миссис Бурр. Надеюсь, они вам не помешают.

– Если помешают, уеду. Делла, позвони Полу Дрейку в его агентство. Пусть садится в машину и немедленно отправляется в Эль-Темпло.

– А я отыщу дочь и… – Визерспун умолк на полуслове, услышав топот бегущих ног и звонкий веселый смех. Тотчас на ступеньках появилась запыхавшаяся парочка. Они смутились, увидев на веранде за столом представительное трио.

– Пошли, – скомандовала Лоис своему спутнику, – тебе надо познакомиться со знаменитым адвокатом.

На ней был спортивный костюм, подчеркивающий изящество девичьей фигуры, и настолько открытый, что двадцать лет назад при появлении девушки в подобном костюме в общественном месте вызвали бы полицию. На молодом человеке были шорты и прозрачная рубашка. На лбу у него блестели бусинки пота, сам он, черноволосый и черноглазый, с живым, мужественным лицом, казался надежным защитником своей крохотной спутницы. Мейсон инстинктивно почувствовал в нем нервную, чувствительную натуру, способную на глубокие переживания.

А тем временем Лоис Визерспун рассказывала:

– Мы сыграли три напряженных сета в теннис, и они действительно были чрезвычайно напряженными. В результате моя кожа требует немедленно встречи с холодной водой и мылом. – Повернувшись к Перри Мейсону, она добавила почти с вызовом: – Не думайте, никто от трудностей не бежит…

Мейсон улыбнулся:

– Сомневаюсь, что от вас кто-то сбежит…

– Надеюсь, что нет! – засмеялась Лоис.

Марвин Эйдамс рассудительно проговорил:

– Бегство от чего бы то ни было, будь то война, ссора, борьба и так далее, ничего не дает!

– Прочь от смерти! – подхватила Лоис, глядя в глаза отцу. – Или от жизни!

Визерспун медленно поднялся с кресла.

– Мистер Мейсон и его секретарь поедут к нам, – сообщил он Лоис, потом повернулся к Мейсону: – Я пойду и отдам необходимые распоряжения. Если вы не возражаете, ваш счет присоединят к моему, это освободит вас…

Мейсон кивнул, но его внимание было приковано к Марвину Эйдамсу.

– Значит, вы не верите в целесообразность ухода от трудностей? – спросил Мейсон.

– Нет, сэр.

– И я тоже, – вмешалась Лоис. – А как вы, мистер Мейсон?

Вопрос заставил улыбнуться Деллу Стрит, и эта улыбка была единственным ответом, полученным Лоис. Марвин Эйдамс вытер лоб и тоже улыбнулся.

– Я противник бегства, поэтому хочу нырнуть. Я весь взмок, как тонущая утка.

Делла Стрит лукаво заметила:

– Поосторожнее играйте словами в присутствии адвоката. Он может привлечь вас для дачи свидетельских показаний: «Молодой человек, не вы ли утверждали, что утки тонут?»

Лоис расхохоталась:

– Это его самое любимое выражение с тех пор, как преподаватель математической или какой-то другой физики произвел в аудитории опыт. Несколько дней назад у нас на ранчо наш гость Рональд Бурр как раз расспрашивал его об этом. Ну-ка, Марвин, расскажи, что ты сделал?

Казалось, молодому человеку стало не по себе.

– Я просто пытался пустить пыль в глаза. Я понял, что мистер Бурр был готов сделать из меня посмешище. Черт возьми, это не мое амплуа.

– Ничего подобного, – возмутилась Лоис, – все было совсем иначе. Мистер Бурр вел себя вызывающе. Я не выдержала, побежала и принесла маленького утенка. Ну и Марвин фактически утопил его, даже не дотрагиваясь. Конечно, он вовремя выхватил его из воды, чтобы утенок и правда не утонул.

– Вы заставили утенка утонуть? – не поверила Делла Стрит.

– На глазах у всех гостей, – счастливо подтвердила Лоис. – Вам надо было видеть физиономию мистера Бурра в эту минуту!

– Но каким образом вам удалось это сделать?

Марвин, однако, совершенно откровенно хотел прекратить разговор:

– В этом нет ничего особенного. Просто одно из последних достижений химии, всего лишь эффектный трюк. Несколько капель моющего средства в воду… С вашего разрешения, я пойду приму душ. Очень рад знакомству с вами, мистер Мейсон. Надеюсь, мы еще увидимся.

Лоис схватила его за руку.

– Одну минуточку, – остановил девушку Мейсон, – ваш отец при этом присутствовал?

– Где?

– Когда утонул утенок?

– Он не утонул. Марвин вытащил его после того, как он погрузился в воду достаточно глубоко. Марвин обтер его и… извините меня, я не ответила на ваш вопрос. Нет, папы там не было.

Мейсон поклонился:

– Благодарю вас.

– А почему вы об этом спрашиваете?

– Мне кажется, он излишне чувствителен к использованию животных для лабораторных опытов.

Лоис внимательно посмотрела на Мейсона, потом спросила:

– Вы не хотите, чтобы я рассказала об этом эксперименте папе?

– Лучше не стоит.

– Хорошо, я не скажу ни слова. Тонущая утка будет нашей тайной. Пошли, Марвин.

Делла Стрит следила, как они шли по веранде, как Марвин распахнул перед девушкой дверь, пропуская Лоис вперед. Только после того, как дверь за молодыми людьми захлопнулась, Делла Стрит обратилась к Перри Мейсону:

– Они безумно влюблены друг в друга… Почему вы заинтересовались, присутствовал ли мистер Визерспун на демонстрации тонущего утенка и не мог ли слышать об этом?

– Потому что, мне думается, Визерспун настолько предубежден против Марвина, что мог усмотреть в его поступке вовсе не эксперимент, а садистскую жестокость сына убийцы. Визерспун опасно настроен, он берет на себя роль судьи, будучи совершенно необъективным. Ну а это никогда к добру не приводит, ты и сама это прекрасно понимаешь.

Глава 4

Джон Визерспун не скрывал, что гордится своим домом, лошадьми в конюшне и автомашиной точно так же, как и своей дочерью, своим финансовым и общественным положением. Собственник до мозга костей, он решительно отвергал все, что не подпадало под понятие «мое», и безоговорочно властвовал над всем говорящим и движущимся из того, что считал своей собственностью. Его дом представлял собой огромное строение в западной оконечности долины. К югу от него простирались отроги Синдер-Витт, и из окон фасада можно было видеть необъятную пустыню, обступающую со всех сторон плодородную полосу поймы Красной реки. К востоку – просторы лугов, к западу же – беспорядочное нагромождение скал и валунов.

Джон Визерспун, важный как индюк, провел Мейсона и Деллу Стрит по всему дому, а потом вокруг него. Он показал им превосходные теннисные корты, плавательный бассейн, изумрудные плодородные поля, отгороженный высокой стеной участок, где жили мексиканская прислуга и сельскохозяйственные рабочие.

Длинные пурпурные тени, крадущиеся в мир людей от оснований высоких гор, безмолвно скользили по песчаным склонам и подбирались к зеленым орошаемым участкам земли.

– Ну, – не выдержал Визерспун, – каково ваше мнение?

– Великолепно! – одобрил Мейсон.

Визерспун оглянулся и увидел, что адвокат смотрит через долину на багряные вершины гор.

– Нет, нет, я имею в виду мой дом, мои земли, плантации, мое…

– Мне кажется, мы тратим попусту массу драгоценного времени! – остановил его Мейсон, повернулся и быстро зашагал к дому.

Перед обедом Делла Стрит нашла его запершимся в своей комнате. Он снова изучал стенограмму давнишнего судебного дела.

– Обед менее чем через полчаса, шеф, – сообщила она. – Наш хозяин горит желанием поразить нас, сейчас нам принесут коктейли. Да, Пол Дрейк только что звонил из Эль-Темпло и просил передать вам, что выезжает оттуда.

Мейсон захлопнул фолиант стенограммы.

– Куда мы можем положить эти материалы, Делла?

– В вашей гостиной имеется письменный стол, удобный и крепкий, за ним вам будет хорошо работать.

Мейсон отрицательно покачал головой:

– Я не собираюсь здесь оставаться, утром мы уезжаем.

– Тогда чего ради мы приехали сюда? – Она с любопытством ждала ответа.

– Мне хотелось понаблюдать этих детей вместе. Ну и составить впечатление о Визерспуне в привычной для него обстановке… Ты познакомилась с остальными гостями?

– Только с одной миссис Бурр. С мистером Бурром нам не удастся встретиться.

– Почему?

– Он проиграл спор с лошадью.

Мейсон сильно заинтересовался:

– Расскажи-ка мне и про лошадь, и про спор!

– Сама я ничего не видела, только слышала от других. Будто бы мистер Бурр большой энтузиаст цветной фотографии. Именно на этой почве он познакомился с Визерспуном в магазине фототоваров в Эль-Темпло. Они разговорились, выяснили, что у них масса общих интересов, ну и Визерспун пригласил его к себе на пару недель. Как я поняла, у Визерспуна вошло в привычку именно так зазывать к себе гостей, чтобы похвастаться своим домом… Он уверяет, что либо человек с первого взгляда ему нравится, либо уж никогда не понравится.

– Опасная привычка, – заметил адвокат, – а когда заканчиваются эти две недели Бурра?

– По-моему, уже закончились несколько дней назад, но Визерспун уговорил его погостить еще немного. Если не ошибаюсь, мистер Бурр задумал основать в долине собственное дело. Но подсчитал, что ему потребуется дополнительный капитал, и послал за ним на Восток. Предполагают, что деньги прибудут сегодня-завтра, но сам-то он на некоторое время выбыл из игры.

– Из-за лошади? – спросил Мейсон.

– Да. Как будто Бурр хотел сделать цветной снимок одной из кобыл. Конюх, мексиканец, выводил ее из конюшни на место, выбранное Бурром, лошадь же почему-то нервничала, упиралась, и служитель дернул ее за уздечку. Бурр находился совсем рядом… Доктор ушел минут пятнадцать назад.

– Бурра заберут в больницу?

– Нет, он останется здесь, в доме. Врач привез с собой опытную медсестру, и она временно будет находиться при нем. Позднее он пришлет из города постоянную сиделку.

Мейсон явно заинтересовался происходящим и слушал Деллу очень внимательно.

– Визерспун настоял на том, чтобы Бурр остался у него, – продолжала та.

– Я вижу, ты времени зря не теряла, все видишь и все слышишь! – рассмеялся адвокат. – Ну а что ты скажешь о миссис Бурр?

– Сногсшибательная особа.

– То есть?

– Волосы с рыжеватым отливом, огромные серо-голубые глаза, поразительный цвет лица и…

– Нет, нет, – перебил ее Мейсон, подмигивая, – мне хотелось бы знать, какими приемами она сшибает с ног.

У Деллы лукаво блеснули глаза.

– Мне кажется, это принято называть чистым нокаутом… Она наносит удары ниже пояса, она разит…

Отворилась дверь, и в комнату проскользнул Дрейк.

– Привет труженикам, – заговорил он весело, пожимая им руки. – Перри, вот непоседа, вечно мотаешься то туда, то сюда. Что же погнало тебя в эти места?

Прежде чем Мейсон успел ответить, снова отворилась дверь, и в комнату неслышными шагами вошел слуга-мексиканец с подносом, на котором стояли шейкер и три бокала.

– Обед через тридцать минут, – предупредил слуга на превосходном английском языке, ставя поднос на маленький столик. – Мистер Визерспун просил не переодеваться.

– Передайте ему, что меня не будет, – усмехнулся Мейсон, – кстати, я никогда не переодеваюсь.

Слуга, поклонившись, удалился.

– За преступление, которое мы раскроем! – сказал Мейсон, разливая коктейль.

Они дружно чокнулись.

– Надо сказать, Перри, ты выбираешь превосходные места.

– Мне здесь тошно, Пол.

– Почему? Похоже, владеющий этими угодьями тип изобрел способ успешной борьбы с подоходным налогом.

– Все это так, – сказал Мейсон, – но я никак не могу избавиться от ощущения, что меня заперли в клетке.

Делла Стрит рассмеялась:

– Ему здесь не нравится, Пол, тут нет ничего возбуждающего. Когда шеф работает, он любит докапываться до фактов и распутывать хитросплетения событий и обстоятельств. Он не способен сидеть сложа руки и ждать, когда факты сами придут к нему.

– В чем суть дела? – спросил Дрейк.

– Вовсе не дело, а эксгумация. Или вскрытие.

– Кто ваш клиент?

– Визерспун, владелец имения.

– Понятно, но кто же совершил убийство или их было несколько? Что мы должны доказать?

Ответ Мейсона прозвучал страстно:

– Невиновность человека, которого повесили семнадцать лет назад.

Дрейк разочарованно присвистнул.

– Его казнили примерно через год после совершения преступления. Получается, что все данные имеют, как минимум, восемнадцатилетнюю давность?

Мейсон кивнул.

– И ты считаешь, что он был невиновен?

– Возможно.

– Ну ладно, мне-то все равно, я свои деньги в любом случае получу… Скажи-ка, Перри, кто эта ацетиленовая звезда?

– Звезда? – удивился Мейсон, мысли которого были поглощены другим.

– Красотка с рыжевато-соломенными волосами в соблазнительном белом туалете, который обтягивает ее, как кожура сосиску. Тебе стоит взглянуть на нее только раз, и ты сразу поймешь, что под платьем нет ничего, кроме потрясающего естества.

– Она замужем, Пол. Но пусть тебя это не смущает, – посмеялась над приятелем Делла. – Ее муж сегодня днем повздорил с лошадью. Насколько я понимаю, в настоящий момент он напичкан морфием, а его нога упрятана в гипс…

– Она замужем?!

– Почему тебя это поразило? Красивые женщины зачастую выходят замуж.

– В таком случае она сродни этому широкоплечему малому с солидным брюшком, который расхаживает по дому с видом хозяина. Как его зовут?

– Это мистер Визерспун, он и есть хозяин. Нет, они не родня с миссис Рональд Бурр. Они познакомились пару недель назад в Эль-Темпло. Бурр и Визерспун рыболовы-любители, и оба увлекаются фотографией. Как видишь, я уже узнала все сплетни.

Дрейк опять присвистнул.

– Почему ты все время свистишь, Пол? Что случилось?

– Понимаете, друзья, выходя из своей комнаты в коридор, я слишком быстро распахнул дверь и успел увидеть, как эта крошка в белом повисла на громаде с брюшком. Она тянулась к нему губами, провалиться мне на этом месте! Последнее, что я наблюдал перед тем, как поспешил убраться восвояси: толстопузый приготовился слизать ее губную помаду. Из-за этого представления я и явился к вам секунд на тридцать позже.

– В конце концов, Пол, в наши дни поцелуй еще ничего не значит, – засмеялась Делла.

– Могу поспорить, что этот не был невинным. Во всяком случае… Если она…

Раздался стук в дверь. Мейсон кивнул Делле, та пошла открывать. В комнату вошла Лоис Визерспун, за ней на некотором расстоянии плелся Марвин Эйдамс. Вид у него был явно смущенный.

– Входи же, Марвин! – торопила его девушка. Потом представилась Дрейку и спросила: – Ну а вы ведь детектив, верно?

На секунду показалось, что Дрейк растерялся, но тут же нашелся и ответил характерным, немного протяжным говорком:

– Почему вы так решили? Или я потерял увеличительное стекло? Или вы заметили фальшивые баки у меня на физиономии?

Лоис Визерспун прошла на середину комнаты. В девушке чувствовался тот безмятежный вызов, то полнейшее пренебрежение к последствиям своих поступков, которые присущи молодости. Она торопливо заговорила:

– Могу поспорить, что вы знаете всю историю, и не пытайтесь отнекиваться. Вам все равно меня не провести. Ваша машина стоит перед домом, на ней написано четко: «Детективное агентство Дрейка».

В голосе Дрейка появилась светская развязность:

– Подобные штучки нельзя воспринимать всерьез. Допустим, что я…

– Все хорошо, Пол, – прервал его Мейсон. – Пусть она закончит. Чего вы хотите, мисс Визерспун?

– Я требую, чтобы все происходило честно и открыто. Я не хочу, чтобы вы притворялись, будто ваш давнишний друг привез вам какие-то бумаги. Давайте вести себя как люди взрослые и цивилизованные. Мой отец считает необходимым покопаться в прошлом. Я совершенно точно представляю, как особи моего биологического класса должны вести себя и что чувствовать, когда их разглядывают под микроскопом, словно жуков и тлей. Но коль скоро нам уготована участь таких жуков, давайте называть вещи своими именами.

В разговор постепенно вмешался Марвин Эйдамс:

– Я очень хочу выяснить правду о моих родителях. И не могу жениться на Лоис, если…

– Вот-вот, – прервала его Лоис, – вся эта таинственность заставляет Марвина предполагать всякое… Если вы обнаружите, что его отец был миллионером, посаженным в тюрьму за нечестную игру на бирже, или же один из его далеких предков окажется закованным в цепи и в конце концов повешенным в лондонском Тауэре за пиратство, тогда Марвин задерет свой нос и не станет смотреть в мою сторону. Я же хочу заарканить его и накрепко связать, чтобы затем заклеймить собственным клеймом. Признаюсь, мы все чувствуем себя не в той тарелке. Может, я поступаю опрометчиво, необдуманно. Ну а теперь постараемся избавиться от всех уверток и отговорок?

Мейсон сразу согласно кивнул:

– За исключением тех случаев, когда они бывают необходимы, чтобы доставить удовольствие вашему отцу. В конце концов, мисс Визерспун, это дает ему возможность выполнить свой фамильный долг и избавиться от большого беспокойства. Полагаю, напряженность после расследования вообще исчезнет.

– Да, вы правы, это его конек. Надо дать ему натешиться вволю.

– Как себя чувствует мистер Бурр? – поинтересовался Мейсон, меняя тему разговора.

– Вроде бы хорошо. Его напичкали наркотиками, так что он спит. Его жена… не спит.

Марвин добавил:

– Да, все ходит по коридору. Похоже, она чувствует себя страшно беспомощной.

Лоис Визерспун бросила на него уничтожающий взгляд:

– Беспомощной? В этаком-то туалете?!

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, Лоис.

– Понимаю, но я вижу ее насквозь: эта особа слишком явно охотится за мужчинами, и мне это не по нутру!

Марвин Эйдамс сказал с упреком:

– Эх ты, девчонка!

Лоис быстро повернулась и протянула Мейсону руку:

– Спасибо за понимание. Мне думается, вам удастся вывести всех на чистую воду.

Пол Дрейк тихонько присвистнул, едва за парочкой закрылась дверь.

– Вот это характер! – восхитился он. – Живенько поставит тебя на место, правда, Перри? Скажи, это старое дело об убийстве задевает ее интересы?

Мейсон по привычке засунул руки глубоко в карманы.

– Естественно, – сказал он, – ей вся эта затея представляется глупой, совершенно необоснованной тратой сил. Она считает, что Марвин Эйдамс был похищен в трехлетнем возрасте, а причиной озабоченности ее отца является желание узнать обстоятельства жизни родителей своего будущего зятя.

– Ну а при чем здесь убийство?

– Видишь ли, Марвин Эйдамс – сын того человека, которого казнили семнадцать лет назад, но он этого пока не знает. И если эта необузданная пара молодых людей узнает, что мы с вами расследуем, то произойдет такой эмоциональный взрыв… что он может разнести все семейство Визерспун…

Дрейк опустился на тахту, верный своей привычке при любой возможности давать отдых телу и полностью расслабиться.

– А самому Визерспуну что об этом известно? – после небольшой паузы спросил он.

– У него имеется копия старого судебного процесса. Стенограмма у меня в письменном столе. Тебе предстоит прочитать ее сегодня вечером.

– Могу поспорить, что эта барышня обо всем узнает еще до начала расследования.

– Я спорить не стану, – рассмеялся адвокат, – только не воображай, что в нашем распоряжении будет много времени… Если нам не удастся быстро добиться определенного результата, Визерспун проведет оригинальный, как он думает, эксперимент по выяснению психологии убийцы. Попробуй-ка сообразить, что именно он задумал.

Дрейк в ответ усмехнулся:

– Провалиться мне на этом месте, если я стану этим заниматься до обеда. Позднее будет видно… А ну, Делла, встряхни-ка шейкер, я думаю, в нем еще осталось что-то.