Текст книги "Дело о тонущем утенке"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 10

Когда Мейсон нажал на звонок у внешних ворот большого дома, собаки, как всегда, с отчаянным лаем принялись метаться в лучах света, падающего сквозь стеклянные двери холла, на фоне которых четко выделялась тоненькая фигурка Лоис.

Секундой позже она повернула выключатель, и яркая лампочка осветила крыльцо, вместе с ним и площадку перед чугунной аркой ворот.

– О, это вы, мистер Мейсон. Кинг, успокойся… Принц, замри! У меня нет ключей. И я не знаю, куда подевался сторож… А, вот и он! Педро, откройте ворота и впустите мистера Мейсона.

Заспанный слуга-мексиканец вставил ключ в огромный замок и предупредил:

– Подождите минутку, сеньор, пока я привяжу собак!

– В этом нет необходимости, – сказал Мейсон, открывая калитку.

Собаки, как и прежде, бросились к нему, но он спокойно пошел к дому. Видимо узнав его, они побежали за ним следом, весело виляя хвостами. Младшая, не выдержав, коснулась головой руки Мейсона, требуя ласки. Старшая не позволила себе подобной вольности, она просто пристроилась к нему слева и шагала с ним в ногу. Лоис Визерспун ошеломленно пробормотала:

– Конечно, наши псы постепенно привыкают к тем, кто часто у нас бывает, но такого я еще ни разу не видела! Вы перекрыли все рекорды по завоеванию их симпатии.

– Очень симпатичные зверюги! – Мейсон поочередно погладил собак. – Вы разве не замечали одной странности в собачьей психологии? Они набрасываются на человека с явным намерением по меньшей мере разорвать его в клочья, но если он реагирует спокойно и смотрит на них дружелюбно, все в порядке. Дальше можете идти, куда вам угодно, не проявляя никакого страха, тут даже самые свирепые псы пасуют, признавая ваше превосходство… Ваш отец дома?

– Как? Разве вы его не видели?

– Нет.

– Со слов слуг я поняла, что он уехал после вас. Вроде бы хотел вас видеть по какому-то поводу и сказал, что успеет вас догнать еще до того, как вы доберетесь до города. Меня-то дома не было.

Мейсон, обняв ее за талию, увлек в ближайшую комнату и захлопнул за собой дверь. Она была настолько этим сконфужена, что даже не сразу нашлась что сказать. Воспользовавшись этим, он обрушил на нее шквал вопросов:

– Вы знаете такого Лесли Милтера?

– Нет.

– Вас никто не пытался шантажировать?

– Меня? Господи помилуй, нет!

– Вы отлучались из дома. Куда?

– Разве это вас касается?

– Очень даже. У нас нет времени, и нам сейчас дорога каждая минута! Где вы были?

– Ездила в город, хотела выполнить одно поручение, ну и повидаться с Марвином до его отъезда.

– Видели его?

– Да. Поймала на станции.

– Я вас там не видел.

– Вы и не могли меня видеть. Мы находились в дальнем конце платформы, куда прибывают экспрессы.

– За сколько времени до прибытия поезда вы приехали на станцию?

– Минут за десять. Марвин – через пару минут после меня.

– Вы прощались в темноте, под навесом!

– Да.

– Это еще зачем?

– Не понимаю, что вы имеете в виду?

– Чего ради вы сначала простились с ним здесь, а потом помчались за ним в город?

Он почувствовал, как она напряглась.

– Я хотела, чтобы мы поехали в Юму и он там женился на мне.

– Когда?

– Сегодня вечером, сейчас, немедленно!

– Он не согласился на это?

– Нет.

– Это к лучшему. Когда он уезжал отсюда, у него был с собой маленький утенок? Отвечайте живее, но не очень громко…

– Да.

– Что он с ним сделал?

Она нервно заговорила:

– Ну, он… Он взял этого утенка и спросил меня, не может ли одолжить его на пару дней. Обещал его возвратить. Сказал, что хочет продемонстрировать своему другу тот эксперимент.

– Куда он его дел? И где взял?

– Взял у нас на птичьем дворе. У одной утки большой выводок… Не знаю, что он сделал с утенком! Когда я его провожала на поезд, утенка у него не было… Впрочем, я об этом совершенно забыла.

– А теперь слушайте меня внимательно. Отправляйтесь на птичий двор, прихватите с собой фонарик. Мне безразлично, под каким предлогом вы это сделаете. Притворитесь в крайнем случае, что ищете кого-то из слуг… или что вам показалось, будто кто-то ходит возле дома. Возьмите с собой на помощь одну из собак. Раздобудьте еще одного утенка из того же выводка.

– Я… – Она замолчала.

Услыхав, что собаки снова подняли лай, Мейсон подошел к окну.

– Еще одна машина, – сказал он.

– Это отец!

Действительно, это был Визерспун, он окликнул собак, и они сразу же перестали лаять.

– Бегите через внутренний дворик, – распорядился Мейсон. – Раздобудьте утенка и отправляйтесь в город. Найдите машину, на которой приезжал Марвин, она стоит у обочины перед домом, где он живет. Машина не заперта. Суньте утенка вниз под заднее сиденье. Запомните: не спереди, а сзади. И быстрее возвращайтесь назад.

Она с шумом втянула в себя воздух.

– Можете ли вы мне объяснить…

– Нет! На это нет времени. И никому не рассказывайте, даже отцу, про этот опыт с тонущим утенком. А теперь за дело!

Она молча повиновалась и побежала к внутреннему дворику, потому что в коридоре уже раздавались тяжелые шаги Визерспуна. Мейсон вышел ему навстречу и с беспомощным видом вопросил:

– Хэлло! Как я понял, вы отправились искать меня?

У Визерспуна был растерянный вид.

– Великий боже, мистер Мейсон, вы слышали, что случилось?

– С Милтером?

– Да.

– Я как раз находился возле его дома, когда туда прибыла полицейская машина.

– Это ужасно… Я хочу сказать… пойдемте в мой кабинет, я хочу с вами поговорить, мы попали в ужасное положение!

– Что вы имеете в виду?

– Я… Черт возьми! Вы не хуже меня понимаете, что я имею в виду!

– Боюсь, что нет.

– Вспомните, я вам говорил, что, когда Марвин Эйдамс уезжал отсюда, он забрал с собой утенка.

– Ну и что же?

– Этот утенок находится в гостиной Милтера в аквариуме.

– Тот самый утенок?

– Да, вне всякого сомнения. Я его внимательно разглядел и опознал.

– Как ее зовут? – спросил Мейсон, пока они шли по коридору.

Визерспун повернулся на каблуках.

– Детектива? Это был мужчина, а вовсе не женщина… Лесли Милтер.

– Нет, утку.

Визерспун даже остановился от неожиданности.

– Какого дьявола вы шутите?

– Меня интересует имя утки, – спокойно ответил Мейсон, доставая из кармана портсигар.

– Великий боже, у уток не бывает имен… А это молодой утенок. Утенок – птица!

– Понятно.

Визерспун, нервы которого, очевидно, были напряжены до предела, свел брови в одну линию. На этот раз в его глазах не было сердитого блеска.

– Тогда какого черта вам от меня нужно? Почему вы спрашиваете имя этого утенка? Уткам никогда не дают имен!

– Но вы же опознали в этом утенке того самого, которого увез с собой Марвин Эйдамс! – не унимался Мейсон.

Визерспун на секунду задумался, потом зашагал дальше по коридору, отомкнул двери своей обители и включил свет. Мейсон закурил сигарету и бросил обгоревшую спичку в пепельницу.

Визерспун сурово заметил:

– Вы выбрали неподходящее время для шуток!

– А я вовсе не шучу.

Кабинет был огромный, с дорогой изящной мебелью. На стене висели картины, изображающие лошадей и ковбоев, гоняющихся с лассо за мустангами, а также головы диких животных, охотничьи ружья, дробовики, патронташи и прочее снаряжение. Стены кабинета были покрыты прекрасно отполированными высокими панелями из узловатой сосны, а в дальнем конце его находился роскошный камин, по обе стороны которого в стеклянных шкафах были выставлены исторические экспонаты Запада. В сочетании с ультрасовременной мебелью все это выглядело особенно впечатляюще.

Несмотря на владевшее им беспокойство, Визерспун не удержался и постарался так или иначе привлечь внимание Мейсона к предмету его гордости.

– Я прихожу сюда, когда хочу забыть о всех неприятностях и заботах. У меня здесь, как видите, диван, на котором можно спать. От этой комнаты ни у кого, кроме меня, больше нет ключей, даже у Лоис. Слуги сюда приходят, только чтобы навести порядок, и то непременно в моем присутствии. Взгляните на пол, это подлинные индейские циновки из Навойо, их не во всяком музее можно отыскать… А теперь садитесь и объясните, что вы такое толковали об этом утенке? Вы что, разыгрываете меня?

Визерспун открыл дверцу настенного бара с двумя рядами полок, заставленных бутылками различной величины и конфигурации и набором рюмок и фужеров. А под полками, искусно скрытый за дверью, находился холодильник.

– Скотч с содовой? – спросил он.

– Не сейчас.

Визерспун налил себе шотландского виски, бросил кубик льда, плеснул немного содовой и залпом выпил три четверти содержимого стакана. Затем грузно опустился в низкое кресло с металлическими ножками и такими же подлокотниками, открыл стоящую на журнальном столике резную шкатулку, достал из нее сигару, нетерпеливо откусил зубами кончик и поднес к ней зажженную спичку. Рука у него не дрожала при этом, но в красноватом свете пламени спички особенно ясно были заметны тревожное выражение его лица и глубокие морщины на лбу.

– Вы еще хотите поговорить об утке? – спросил Мейсон.

Визерспун раздраженно ответил вопросом на вопрос:

– Куда вы клоните?

– Просто я хочу сказать, что для опознания вы должны были в точности знать, как выглядит интересующая вас утка. Для этого у нее должны быть какие-то особые приметы, которые отличают ее от великого множества других уток.

– Не глупите, Мейсон! – Визерспун нахмурился. – Я вас предупреждал, что нечто подобное может случиться. Этот парень – дрянь! У него гнилое нутро, преступные наклонности. Я понимаю, что это будет горькая пилюля для Лоис, но ей придется ее проглотить. И хорошо, что это случилось сейчас, а не после того, как он стал бы членом нашей семьи.

– Утенок? – с иронией спросил Мейсон.

– Эйдамс! – закричал Визерспун. – Я говорю сейчас о Марвине, а не об утенке. Лоис собирается выходить замуж не за утенка.

– Вы сделали в полиции какие-то заявления относительно утенка?

– Да.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что это мой утенок.

– Объяснили, каким образом он туда попал?

– Сказал, что молодой Эйдамс увез его с собой сегодня вечером. – Визерспун все это сказал с каким-то даже вызовом. – Черт возьми, Мейсон, я с самого начала предупредил вас, что намерен любой ценой защитить счастье дочери, и мне думается, пора вам перестать заниматься самообманом. Ведь пока еще даже не было объявления об их помолвке, так что…

– Вы считаете, что этого детектива убил Марвин Эйдамс?

– Разумеется!

– Откуда у вас такая уверенность?

– А вы знаете, что его убили? – Голос Визерспуна перешел на фальцет от возбуждения. – Небольшой химический эксперимент… – Он зачастил, очевидно отвечая на собственные, тревожащие его вопросы: – Милтер находился на кухне, он, по всей вероятности, решил приготовить напиток из горячего рома с добавлением масла для себя и своего гостя. Убийца взял из буфета маленький кувшинчик для воды, налил в него немного гидрохлористой кислоты… и… сказал: «Ну, прощай, Лесли, мне пора идти!» – бросил в кислоту несколько кристалликов цианида и вышел. Выделение газа происходило на плите. Там же подогревалась вода с сахаром. На буфете были приготовлены две чашки с ромом и кусочком масла в каждой. Шипение горелки мешало Милтеру услышать свистящий звук, с которым цианид растворяется в кислоте. Ядовитый газ заполнил кухню. Газовая горелка, на которой по-прежнему стояла алюминиевая кастрюлька со сладкой водой, продолжала гореть. Когда вода выкипела, сахар сгорел, наполнив квартиру специфическим запахом и густым дымом. Именно это и спасло жизнь полицейскому офицеру. Когда он заглянул на кухню, он сначала почувствовал запах жженого сахара и увидел обгоревшую на огне кастрюлю, а уж потом…

– Весьма интересно! – заметил Мейсон.

– Что же тут интересного?

Мейсон откинулся на спинку кресла, обитого сыромятной кожей, положил ноги на стоящий рядом стул и улыбнулся.

– Две чашки с ромом и маслом в каждой, – сказал он.

– Ну да, точно.

– И в тот момент, когда Милтер кипятил воду с сахаром для этой смеси, он вдруг замертво упал.

– Правильно.

– Неужели до вас не доходит, что коль скоро Милтер готовил выпивку на двоих, то человек, бросивший цианид в гидрохлористую кислоту, и был тем лицом, для которого предназначалась вторая чашка? Поэтому едва ли он мог сказать: «Пока, Лесли, мне пора идти» – и поскорее удрать из кухни. Нет, нет, он не мог этого сделать, пока его напиток готовился на плите. Ему надо было иметь какой-то серьезный предлог, чтобы уйти из квартиры Лесли.

Визерспун нахмурился, пустил струйку дыма в потолок и негромко пробормотал:

– Да, вы правы.

– А это нас снова возвращает к утенку. Почему вы пришли к заключению, что этот утенок был ваш?

– Потому что это так! Он должен быть моим! Вы припоминаете, как я вам говорил, что Эйдамс перед отъездом взял утенка в моем птичьем дворе? Такое нахальство, я считаю… Я собираюсь расспросить Лоис об этом. Все равно, раньше или позже, ей придется выслушать всю историю, так что пусть узнает все уже сейчас.

Он потянулся к телефонной трубке.

Мейсон опередил его:

– Одну минуточку… Прежде чем вы вызовете сюда Лоис, давайте поговорим об утенке. Как я понял, вы заявили полиции, что утенок взят с вашего птичьего двора?

– Да.

– Как вы его опознали, хотел бы я знать? У него есть ваше клеймо?

– К черту, Мейсон, сколько можно говорить о каком-то утенке? Каждый раз, когда разговор заходит о нем, вы задаете мне совершенно идиотские вопросы. Уток никто не клеймит!

– Почему?

– Потому что это никому не нужно.

– Ну а рогатый скот вы клеймите, верно?

– Да, разумеется.

– Для чего?

– Мы это делаем, чтобы иметь возможность отличить свой скот от соседского.

– Очень интересно. В Китае, где некоторые семьи живут на воде в лодках и, как правило, держат уток, принято окрашивать птиц в разные цвета, чтобы не возникало путаницы.

– Ну а какое это имеет отношение к данному утенку?

– А вот какое. Вы только что сами сказали, что вам приходится клеймить свой скот, чтобы в случае надобности иметь возможность отличить его от соседского. Каким же образом вы собираетесь доказать, что это ваш утенок, а, скажем, не соседский?

– Вы прекрасно знаете, что это мой утенок!

Мейсон как ни в чем не бывало продолжал рассуждать:

– Я думаю о том, как вы станете давать показания перед Большим жюри. Лично вам придется туго. Вы сами подставляете свою голову под удар. Вы заявите: «Да, да, это моя утка!» Обвинитель предложит защитнику приступить к перекрестному допросу, и защитник в первую очередь поинтересуется, на каком основании вы это утверждаете.

– Ну, прежде всего исходя из специфического цвета и размера.

– Прекрасно. Тогда защитник спросит, в чем состоит их специфика.

– Ну, утенок желтоватенький, как все маленькие утки. И потом, он точно такого же роста, как остальные утята этого выводка.

– Сколько их всего?

– Около десятка, не то девять, не то восемь, точно не скажу.

– Который из них, вот этот?

– Не глупите. Этого нельзя сказать… Они все одинаковые.

– Вот-вот, наконец-то вы и сами признали, что этот утенок выглядит совершенно так же, как восемь или девять других утят на вашем птичьем дворе.

– Ну и что из этого?

– И вы не можете сказать, который из восьми или девяти именно этот утенок.

– Конечно, не могу. Мы не красим и не крестим утят и не даем им собственных имен.

– И несомненно, – продолжал ровным голосом Мейсон, – на других ранчо в долине тоже имеются утки, так что вполне естественно предположить, что там тоже могут оказаться точь-в-точь такие же утята и по виду, и по цвету, и по величине.

– Очень может быть!

– И если бы всех этих утят согнать на ваш птичий двор и смешать с вашими собственными, то при отсутствии специального клейма или какой-то метки вы не могли бы в общей массе отличить своих от чужих.

Визерспун выпустил несколько колец дыма, и то, как он это проделал, свидетельствовало о его крайнем нервном напряжении.

– Так что, – продолжал Мейсон, – вы будете являть собой весьма жалкое зрелище, когда защитник Эйдамса потребует опознать утенка.

– Офицер сказал, что, когда вошел в помещение, с утенком не все было ладно. Вы должны знать об этом.

– Да, – согласился Мейсон, – утенок казался погрузившимся в воду больше, чем полагалось бы. Но в этом нет ничего подозрительного. Как вам, должно быть, известно, утки умеют нырять.

– Офицер сказал, что утенок выглядел так, будто тонет…

Мейсон удивленно приподнял брови:

– Тонет?

– Так сказал офицер.

– Прекрасно! – воскликнул Мейсон, изображая на лице преувеличенное облегчение. – В таком случае все это действительно не имеет значения.

– Куда вы клоните?

– Вы без труда сможете идентифицировать своего утенка. К вам никто не сможет придраться!

– Что вы имеете в виду?

– Ну как же! – снисходительно улыбнулся Мейсон. – Ваш утенок особенный… Если это действительно ваша птица, то вы являетесь владельцем единственной утки по всей Ред-Ривер-Вэлли, а может, и во всем мире, которая не умеет плавать.

Визерспун вытаращил глаза.

– Черт возьми, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Марвин химик. Он подбросил что-то в воду.

И снова брови Мейсона взлетели вверх.

– Значит, в воде что-то было?

– Да, конечно. Утенок тонул.

– И утонул?

– Нет, он очухался и начал плавать.

– В таком случае утенка заставило тонуть что-то другое, а не примесь в воде.

– Очень может быть, что на него тоже подействовал газ. Когда помещение проветрили, он пришел в себя и начал плавать.

– Понятно… весьма интересно. Кстати, Визерспун, у вас много оружия. Надо думать, вы иной раз охотитесь?

– Да, – ответил Визерспун таким тоном, что можно было не сомневаться, его не слишком устраивала перемена темы разговора.

– Эти чучела, очевидно, ваши собственные трофеи!

– Да.

– Охотничьи ружья великолепны!

– Согласен.

– Я вижу, у вас есть несколько дробовиков.

– Да.

– Очевидно, иной раз вы практикуетесь в стрельбе по летящей цели или мишени?

– Да.

– В долине много диких голубей? Вы на них охотитесь?

– На голубей – нет.

– Ну а на уток?

– Довольно часто.

– По всей вероятности, здесь прекрасная охота на уток?

– Да.

– Когда вы попадаете в утку из дробовика, полагаю, вы убиваете ее наповал?

На секунду в глазах Визерспуна вспыхнул азартный огонек.

– Можете не сомневаться! Лично я считаю, что только такой выстрел приносит удовлетворение. Мне думается, что утка даже не успевает сообразить, что с ней произошло. Сейчас она летит высоко над озером, а в следующее мгновение уже мертва!

– Они часто падают в воду?

– Да.

– Ну и как вы их достаете со дна? У вас для этого имеется какая-нибудь специальная драга?

Теперь уже покровительственно улыбнулся Визерспун.

– Для такого блестящего адвоката, каким считаетесь вы, мистер Мейсон, непростительно не знать такой вещи, которая известна даже младенцам.

Мейсон прикинулся обиженным:

– Вот как?

– Утки не тонут. Убитые, они плавают на поверхности воды.

– Неужели?

– Да.

– В таком случае тот факт, что тот утенок подвергся воздействию газа, отнюдь не объясняет, почему он вдруг начал тонуть, – сказал Мейсон. – По всей вероятности, офицер имел в виду что-то другое…

Визерспун только сейчас сообразил, в какую его заманили ловушку, он заерзал в кресле, очевидно намереваясь подняться. Его лицо налилось кровью.

– Черт побери, Мейсон! – начал было он, но тут же взял себя в руки.

– Конечно, – с утрированной вежливостью продолжал Мейсон, – я всего лишь… пытался обрисовать вам положение, в котором вы оказались. Довольно неприятное, я бы сказал, положение. Вы заявили, что это ваш утенок. Вне сомнения, тем самым вы направили полицию по следу молодого человека, мистера Эйдамса, не так ли?

– Ну, я сказал им про утенка и про то, что он находился у Эйдамса. Выводы они и сами сделают… Эйдамс, вне всякого сомнения, приходил к Милтеру, ну а Милтер вполне мог готовить горячий ром с маслом для того, чтобы угостить его.

Мейсон печально покачал головой:

– Очень скверно, что вы натравили полицию на Эйдамса. Она вознамерится арестовать его по обвинению в убийстве, и утенок тут ни при чем. Кстати, утенок сказал, простите, офицер сказал, что птица утонула. Бедняжка! Можно предположить, что утенок сильно привязался к Эйдамсу, так что, когда тот ушел, оставив его в аквариуме у Милтера, утенок решил с горя утопиться. И лишь шумиха, поднятая в связи с обнаружением тела Милтера, заставила его переменить намерение. Он понял, что в конце концов жизнь совсем не такая плохая штука! Он…

– Прекратите! – завопил Визерспун. – Мне наплевать на нашу с вами прежнюю договоренность. Я не намерен разрешать вам глумиться надо мной, как будто бы я… я…

Мейсон сделал глубокую затяжку и объявил:

– Это всего лишь цветочки по сравнению с теми ягодками, которые по вашей же милости ждут вас впереди. Хороший защитник разделает вас под орех в присутствии присяжных. Если в воде и правда была какая-то примесь, из-за которой утенок не мог плавать, то он бы и утонул. Потом, очевидно, утенок передумал… Согласитесь, это нелепо. Так что адвокат, который будет заниматься этим делом, доставит вам массу неприятных минут.

– Слава богу, у нас нет таких адвокатов, – сердито парировал Визерспун, – а что касается меня, то я пользуюсь в этих местах достаточно большим влиянием. Когда я заявлю, что это мой утенок, никто в этом не усомнится. Так что никакого перекрестного допроса вообще не будет.

– А когда офицер заявит, что утенок не утонул, здешние адвокаты тоже не усомнятся в его, то есть в ваших словах?

– Ну-у… – протянул Визерспун неуверенно, потом поспешно добавил: – Офицер сказал, что у утенка был такой вид, будто он тонет…

– И никто из местных адвокатов не соизволит, по-вашему, задать вопросов, подобных только что заданным мною?

– Определенно, нет.

– Почему?

– Прежде всего потому, что ни одному адвокату это не придет в голову, ну и, во-вторых, я не тот человек, показаниям которого нельзя доверять.

– Но если Марвина Эйдамса и в самом деле обвинят в преступлении, защищать его вовсе не обязательно будет местный адвокат. В Лос-Анджелесе много опытных адвокатов и юристов.

– Какой лос-анджелесский адвокат возьмет на себя защиту Эйдамса? Ведь у него нет ни положения, ни денег, ни друзей…

Мейсон вынул изо рта сигарету, взглянул на Визерспуна в упор и спокойно сказал:

– Я возьмусь.

До Визерспуна не сразу дошел смысл сказанных Мейсоном слов.

– Вы возьметесь? Но ведь вас нанял я!

– Вы наняли меня разрешить загадку давнишнего дела об убийстве. Ни о каком другом деле мы не договаривались. Могу ли я сообщить, например, вашей дочери, что вы возражаете против этого?

Визерспун теперь уже разволновался не на шутку.

– Вообще-то у меня не может быть никаких возражений, но… Вы должны понимать, что меня нельзя ставить в дурацкое положение. Вся эта история с опознанием утенка…

Мейсон поднялся с места:

– Существует единственный путь избежать этого…

– Каким образом?

– Не идентифицировать утенка.

– Но я уже это сделал.

– Позвоните в полицию и скажите, что теперь, хорошенько все обдумав, вы поняли, что совершили ошибку, признав на основании чисто внешнего сходства утенка в аквариуме идентичным тому, которого, как вам сказали, Марвин Эйдамс увез вечером с собой.

Обдумывая предложение адвоката, Визерспун усиленно тер подбородок.

– К черту, Мейсон, это же тот самый утенок! Вы можете играть сколько угодно словами, но вы это знаете не хуже меня!

– Вы хотите начать все с самого начала? – Мейсон улыбнулся, глядя на Визерспуна.

– Великий боже, нет! Таким путем мы все равно ни к чему не придем.

– Послушайтесь моего совета, позвоните в полицию и внесите коррективы в свое заявление об утенке.

Визерспун упрямо покачал головой.

Мейсон пристально посмотрел на него, потом продолжал:

– Мне сказали, что вы уехали отсюда вскоре после меня.

– Да, я преследовал вас всю дорогу до города, но так и не сумел догнать.

– Вы, возможно, проскочили мимо, когда я менял спустившее колесо.

Визерспун задумался на минуту, но потом решительно покачал головой:

– Я не заметил никакой машины у обочины дороги. Правда, я мчался на большой скорости.

– Мимо меня действительно пронеслась какая-то машина, полагаю, ее скорость была близка к предельной.

– По всей вероятности, здесь-то я вас и потерял.

– Куда вы поехали?

– В город.

– Вы искали меня?

– Да.

– И таким образом оказались у Милтера?

– Да.

– Вы должны были находиться в городе минут тридцать, прежде чем отправиться к Милтеру.

– Сомневаюсь, чтобы это продолжалось так долго.

– Вы сразу же поехали к Милтеру?

– Нет.

– Почему?

Визерспун явно колебался, прежде чем ответить:

– Вообще-то я первым делом поехал к его дому, но поскольку там не оказалось вашей машины, я стал колесить по городу в надежде отыскать вас. Мне показалось, что я заметил… одно известное мне лицо. И я попытался разыскать ее… Вряд ли на это ушло тридцать минут.

– Обождите минуточку. Давайте кое-что уточним. Вам показалось, что вы заметили знакомую вам женщину, но так и не смогли ее найти?

– Я просто обознался. Понимаете, я кружил по центральным улицам, высматривая вас, и тут внезапно передо мной мелькнул знакомый женский силуэт, я в тот момент поворачивал направо. Поскольку я уже проехал перекресток, мне пришлось объехать квартал, чтобы вернуться на то место, где я ее увидел.

– Кто была эта женщина?

– Не знаю.

– Вы только что говорили, что знакомы с ней?..

– Да нет, мне показалось.

– Кто же она?

После минутного колебания Визерспун сказал:

– Миссис Бурр.

– Это была не она?

– Нет.

– Откуда вы знаете?

– Я спросил у ночной сиделки, не уезжала ли миссис Бурр. Она ответила, что миссис Бурр рано ложится спать.

– У них с мужем разные комнаты?

– Сейчас да, после несчастного случая. До этого они занимали одну комнату.

– Сиделка все время находится возле мистера Бурра?

– Да, это необходимо, пока не придет в норму его голова.

– А что у него с головой?

– Обычные последствия приема морфия. Этакая безответственность, если можно так выразиться. Доктор говорит, что такое часто случается после приема морфия… Представляете, у него нога находится на вытяжке, так однажды он попытался отвязать веревку, на которой держится привязанный к ноге груз… Он объяснил свои действия тем, что здесь якобы кто-то хочет его убить. Доктор говорит, что это постнаркотическая реакция и что это скоро пройдет, но пока за ним надо следить. Если он попытается встать на ногу, обломки костей сместятся и лечение придется начинать заново.

Мейсон взглянул на часы:

– Ну что же, мне пора на работу.

– Неужели вы не останетесь здесь на ночь?

Мейсон покачал головой, направляясь к выходу, но на пороге задержался:

– Говорю вам в последний раз – позвоните в полицию и измените свои показания относительно утенка. Просто скажите, что вы не можете быть полностью уверены в данных вами показаниях.