Текст книги "Твои краски"

Автор книги: Эрин Мосс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Не могу я, Джесс, веришь? – он ищет в моих глазах понимания, которого там нет. Острые скулы Джеймса напрягаются, – из-за того, что ты так смотришь на меня, мне легче не становится.

Он смотрит на меня, засунув руки в карманы джинсов, пытаясь уловить мое сожаление, сострадание, которые так отчетливо читались на его лице.

Я продолжала стоять. Мне казалось, что я прекрасно прячу все эмоции на лице. Как я могла так нелепо допустить ошибку перед ним? В который раз?

И неожиданно, в один момент, в голове все перевернулось. Как я могла вообще допустить мысль, что он мне нравится и, тем более о том, что у нас что-то получится? Полная дура! Идиотка! Ему же все равно!

Изначально он дал мне понять, что у нас чисто деловые отношения, и я это принимала, но нет! Надо было же ему сделать мне подарок в благодарность за заказ. Да еще какой подарок?! Моя детская мечта. Почему Малтнома? Почему это не дешевое кафе с горьким кофе и хот-догами? Сейчас бы я без лишних вопросов променяла водопад на забегаловку, чтобы не стоять здесь перед ним, сгорая от стыда, от своих чувств и эмоций.

Я не могу здесь оставаться. Ни секунды не выдержу. Иначе, как это было с Сэмом, я дам слабину, из-за чего возненавижу себя еще больше.

Я рывком расстегиваю молнию, и пихнув его в грудь, отдаю ему куртку, расставаясь с теплом. Холод моментально забирается под тоненькую толстовку, и кожа покрывается мурашками. Он ошарашено смотрит на меня, а я, не задерживая на нем взгляд, разворачиваюсь, и иду, широко шагая, вниз по деревянной лестнице с Малтномы. Подальше от этих черных глаз. От черных волос, свитера и дурманившего запаха. Хочу забыть те чувства, которые на миллисекунду позволила себе почувствовать. Какая же я идиотка! Ненавижу себя! Его! Всех!

Нога спотыкается о другую, я скольжу по мокрой от сырости дорожке, и съезжаю, как по горке, на несколько ступенек вниз. Черт! Поднимаю голову и вижу вдалеке черный неподвижный силуэт. Резко встаю на ноги и иду так же, как шла, сжимая кулаки от боли. Теперь я никому не покажу, что мне больно. Никому.

ГЛАВА 5

По пути к каменному гостиничному комплексу я набираю номер такси, и мне говорят, что машина недалеко. Прождав минут пять, я продрогла до костей. Наконец такси подъезжает, и я сажусь в холодную машину. Уткнувшись лбом в окно, думаю, как ни странно, о Джеймсе – перед глазами предательски встает последний его взгляд. Удивленный, даже испуганный. Он не пытался задержать меня, значит, и правда он не хочет, чтобы наши деловые отношения перешли в нечто большее.

Почему всегда так происходит? Ты пускаешь в свое сердце человека, открываешься ему, а он толкает тебя обратно в твою собственную трясину закомплексованности и неуверенности. Ведь он читал меня как открытую книгу. Как можно только по одному взгляду понять, что три работы на выставке и вправду посвящены Сэму? Как?!

Я зажмуриваю глаза и убираю видения. Больше его в моей жизни не будет.

Открываю дверь в квартиру и обнаруживаю, что Бонни еще нет. С облегчением вздыхаю, понимая, что допрос с пристрастием мне сейчас совершенно ни к чему. Пнув кроссовки куда-то, открываю холодильник. К огромной радости обнаруживаю бутылку вина, которую держала для празднования поступления сестры в колледж. Но именно сейчас алкоголь мне куда нужней. Отыскиваю штопор в кухонном шкафчике, разом вытаскиваю пробку и большими глотками пью из горла бутылки. Кислое. Невкусная жидкость стекает внутрь меня, оставляя после себя тепло.

Иду в студию, в мое творческое убежище, в мой мир, где могу спрятаться ото всех, а мне сейчас так это нужно. Включаю свет и отпиваю еще вина, из-за чего голова начинает кружиться.

Работа, которую я писала утром, уже не кажется такой красивой. Я подхожу и проверяю масло. Еще не высохло. Беру из банки кисточки и кидаю на палитру. Сейчас напишем так, как я хочу. Выдавливаю черный тюбик масла на палитру, беру в руки все кисти и размазываю по всей палитре, по всем заготовленным для работы краскам. Все! Больше не будет цветных красок! Только черный. Делаю два больших глотка и ставлю рядом с палитрой бутылку.

– Посмотрим, Руис, как ты запоешь, когда я тебе это отдам, – и тыкаю всеми кистями в работу. Кисти оставляют жирный черный след.

Размазываю кисти из стороны в сторону по холсту и кидаю их на пол.

– Сволочь! – следом швыряю испорченную работу на пол, потом туда же летит палитра, все тюбики с маслом, все кисточки – все, что попадается под руки, разлетается в стороны.

Хватаю бутылку и отчаянно пью кислое вино, которое перестает иметь какой-либо вкус. Пытаюсь убрать мысли о моем ничтожном существовании. Замахиваюсь и с силой швыряю бутылку в стену, да так, что та разлетается вдребезги. Сажусь на измазанный краской пол и слезы, которые я сдерживала весь вечер, все шесть месяцев с момента расставания с Сэмом, наконец-то вырываются наружу. Горькие. Горячие. Они капают в цветные пятна на полу, разбавляя краску. Я вытираю их, черной от краски, рукой и мне настолько наплевать на окружающий мир и на саму себя, что от отчаяния и безысходности я начинаю кричать на всю студию.

Я всегда чувствовала здесь укрытие, а сегодня я его бессовестно осквернила. Живопись делала меня лучше. Но не сегодня. Сегодня у меня ничего нет. Ни желания. Ни вдохновения. Ничего.

Что этот сукин сын сделал со мной за один день?!

Слезы хлынули еще больше. Я отчаянно пыталась их вытереть грязными руками. Волосы лезут в глаза, в рот, дико хочется обстричь их, наконец, прямо сейчас! Убираю волосы назад, замечая, как они сильно пачкаются в черной краске.

Рыдая навзрыд на всю студию, я легла на разноцветный пол, уставившись на белый поток.

– О, Господи, Джесси!

На голос сестры я не реагирую, и на то, как она обеспокоенно смотрит на меня сверху вниз, тоже.

Она тут же садится на пол, пачкаясь в масляной краске, приподнимает мою голову и кладет к себе на колени.

– Ш-ш-ш… – сестра гладит меня по голове и в ее голубых глазах столько беспокойства, что я не выдерживаю и захлебываюсь новой волной соленых слез. – Что? Что произошло?

Я не могу. Не могу, как и он, рассказать то, чего не знаю. Я не знаю, что произошло.

Я не люблю его. Я не люблю Сэма. Я никого не люблю.

Так почему же так больно?

– Я не знаю… – шепот перемешивается с всхлипами. – Я. Ничего. Не. Знаю.

Наутро открываю глаза и обещаю себе, что больше никогда в жизни не буду пить. Голова до сих пор немного кружилась, когда я встала с дивана. Бонни нигде не было. Бреду к холодильнику, чтобы чем-нибудь холодненьким унять головную боль. Достаю минеральную воду, лед, делаю «напиток помощи от похмелья» и сажусь на барный табурет.

Вдруг слышу чьи-то голоса в коридоре, но плохо разбираю.

– …Где она?

– Там, но она спит.

Слышатся громкие шаги, и из-за угла выходит Сэм. Он обеспокоенно смотрит, как я, приложив стакан ко лбу, просто умираю от головной боли.

– Привет, – он проходит и садится напротив.

– Угу, – я не в состоянии разговаривать по душам, тем более с ним. Хочу, чтобы все оставили меня в покое.

– Ты уже встала? – Бонни выглядывает из-за парня и смотрит на меня, потом на Сэма, потом опять на меня. – Ладно, мне надо в колледж, ребят, – и хитро улыбается, так как умеет только она.

– У тебя же нет ничего сегодня, – говорю я.

– Есть, мне там… кое-что забрать нужно, – Бонни быстро хватает свою сумку и слишком быстро уходит из квартиры.

Понятно. Отговорку придумать не смогла, а уйти из дома надо было. Я ее не виню. Не в настроении разговаривать насчет того, что произошло вчера. Ведь именно она меня застала в таком состоянии.

Сэм продолжал на меня обеспокоенно смотреть, и это начинало бесить. Отпиваю ледяной воды, мне становится немного лучше.

– Поговорить не хочешь, Джесс? – голубые глаза старались заглянуть в мои, но кубики льда в моем стакане были куда интереснее.

– О чем Сэм? И я просила меня так не называть, – стараюсь максимально показать мое внутреннее состояние на лице – полное безразличие.

– Ты же знаешь, что всегда можешь со мной поговорить, – его рука тянется к моему стакану, и я тут же убираю руку со столешницы.

Тут ты сильно ошибаешься, Сэм. С тобой я точно говорить не стану. Даже если ты будешь последним человеком на земле. Но вслух ничего не произношу.

– Бонни считает, что это из-за меня случился этот срыв, – в глазах столько сожаления, сколько было вчера у Джеймса, из-за чего по телу пробегает холодная дрожь. – Говорит, что еще не оправилась от расставания, от того, что скоро я женюсь…

– Хватит! – я поднимаю ладонь вверх, давая знак замолчать.

– Ты можешь поговорить со мной, Джесс, – не унимается Сэм. – Если это насчет того неприятного типа мистера Руиса. Куда он, кстати, тебя увез тогда с выставки?

– Что? – допроса с пристрастием мне не избежать, – Мы говорили насчет работы, и обсуждать я с тобой этого не стану.

– Твое право, но он какой-то скрытный тип, тебе не показалось?

Я допиваю холодную воду и хочу закончить этот неприятный разговор.

– Сэм, было приятно с тобой поговорить, но мне нужно работать, ты же знаешь, что работы у меня прибавилось.

– Что ты делала вчера на Малтноме? – в голосе послышались недовольные нотки, отчего мои глаза округлились. Как? Откуда? – Я видел вас вчера.

Сэм следит за мной? Я выпрямила спину и окинула парня подозрительным взглядом.

– Ничего не подумай плохого, – он пожал плечами, – Я за тобой не слежу, Кассандра работает в гостиничном комплексе недалеко от водопада.

Кассандра? Что за Кассандра? Словно прочитав мои мысли, Сэм пояснил:

– Моя будущая жена – Кассандра.

А, ну да, конечно.

– Я ехал вчера забирать ее с работы, – он продолжал говорить, не дожидаясь моего ответа, – и увидел тебя, спускающуюся с водопада. Я припарковался, думал подойти, но такси быстро приехало и, как мне показалось, ты была не в лучшем расположении духа. – Слушаю Сэма, и мне становится не по себе от его слов. – Я не выходил из машины, ждал Кассандру, пока она придет и увидел этого Руиса на нижнем ярусе Малтномы. Он недолго простоял там и тоже спустился вниз. Как я понял, пошел к своей машине, черному мерсу, правильно?

Я киваю головой, чувствуя, что вот-вот и что-то узнаю о скрытном Джеймсе.

– Он кому-то позвонил и прямо тут же приехал такой же черный мерс. Из него вышел какой-то лысый тип, они о чем-то поговорили и он передал этому Руису белый конверт. – Сэм выдохнул, – там определенно были наркотики, Джесс. Он ими торгует и хочет тебя туда втянуть.

Из меня вырывается нервный смешок. Я перевариваю информацию, не понимая, полезная она для меня или нет. Дело тут определенно не в наркотиках, тут что-то глубже, но что я понять не могу.

– Описать сможешь этого мужчину, который был с ним?

– Подозрительный мужик, лица я его не разглядел, но он сильно сутулился, – Сэм внимательно смотрит на меня. – Будешь искать его?

Я поджимаю губы и ничего не отвечаю.

– Я могу помочь? – спрашивает он и в глазах столько надежды, словно уверен, что я соглашусь на его помощь.

– Нет, Сэм, – отрезаю я, – Занимайся лучше своей невестой и подготовкой к свадьбе, а меня оставь в покое. Даже не знаю благодарить тебя или нет за то, что ты сейчас мне рассказал.

– Я просто предупредил, – он пожимает плечами и делает безразличный вид.

– Сэм, мне, правда, нужно работать.

Мне нужно время, чтобы переварить информацию о Джеймсе и подумать над тем, что же он все-таки скрывает. Нужно время побыть одной.

К моему счастью, Сэм не задает лишних вопросов, и, попрощавшись, я закрываю за ним дверь.

Мне нужно время, чтобы расставить все мысли по полочкам в моей и без того забитой глупостями голове. Иду в студию, захватив с собой минералку со льдом. От увиденного впадаю в «легкий» шок. Везде краска, все мои эскизы и заготовки можно смело отправлять на помойку. Сломалась пара любимых кисточек, и треснул подрамник для холста, но в таких случаях у меня есть в запасе еще. Аккуратно переворачиваю незавершенную работу. Черные, жирные мазки пришлись точно по светлым местам картины. Их можно было бы исправить, придись они на темные места, а сейчас придется ждать дня три и накладывать еще слой масла. Исправить можно, но нужно время, которого у меня нет.

Собираю эскизы с пола, некоторые выкидываю сразу, кладу испорченный холст на стол, пусть там сохнет, пока буду заниматься другими работами. Все заготовки на палитре, конечно, бесследно исчезли, превратившись в разноцветную гамму красок.

Пропитываю тряпку в растворе, стараюсь оттереть краску с пола и рабочего стола. Убираю осколки бутылки, и когда студия обретает божеский вид, иду проверять почту от Софии. Нужно приступать к следующему заказу.

Пришло сообщение от Сары, которая хочет продлить со мной контракт на услуги персонального агента и сообщает о том, что после того, как я покинула выставку, были куплены еще три работы. Сара выслала фотографии этих работ, и по спине пробежал неприятный холодок. Маяк, портрет и брызги на стене. Купил их Джеймс Руис.

Значит, когда мы ехали в ресторан эти работы уже были куплены? И он нагло издевался надо мной своим раздевающим взглядом черных глаз?

Я быстро печатаю ответ Саре, сообщая, что контракт продлен, и я завтра загляну на выставку. Откидываюсь на спинку компьютерного кресла, думая отдохнуть, но мысли, которые я так старательно расставляла по полочкам в голове, снова обрушились на меня непонятной лавиной вопросов.

Если работы были куплены сразу после того, как мы уехали в «Золотой лес», зачем нужно было устраивать этот откровенный фарс? Он что-то не договаривает. Не зря же его взбесило то, кому посвящены картины на самом деле. Я устала от недопонимания и вопросов. Сделаю заказ и вычеркну этого человека из моей жизни. В который раз.

На второй фотографии был изображен солнечный день. Зеленый утес на берегу моря, усыпанный разноцветными цветущими травами. Вода ближе к земле была ярко-зеленой, переходя возле горизонта в глубокий бирюзовый цвет. Ярко-голубое небо с пушистыми облаками придавали целостность картине. На утесе стояли две девушки в длинных платьях. У одной из них был оранжевый зонтик, который смотрелся, как центр композиции всей работы.

Такое чувство, что я где-то видела эту фотографию, в глубоком детстве, но память окончательно стерла о ней воспоминания. Либо это опять мои тараканы в голове веселятся и подозревают всех подряд. Отгоняю эти надоедливые мысли и направляюсь в студию, делать наброски с фотографии.

Весь день я провела в студии, даже выключила телефон, чтобы полностью уйти в работу. После вчерашнего срыва придется пару-тройку дней работать по ночам, чтобы закончить все вовремя, и я это сделаю. Настрой у меня решительный. Сделать. Вычеркнуть. Забыть.

Запах меда уносит далеко за пределы квартиры и Портленда. Я будто сама стою на этом утесе, а теплый морской ветер играется с моими волосами. Девушки в длинных платьях машут мне рукой и зовут к себе. Я бегу к ним, и мы безудержно смеемся, забывая обо всех проблемах. Смотрю на глубокие воды океана, который вместе с волнами уносит все мои переживания. Мне становится настолько легко в душе, что хочется расплакаться от счастья. Настолько сильно меняет живопись, особенный мир художника, в котором тот живет.

Вместе с пришедшим вдохновением быстрей идет и работа. К позднему вечеру я закончила полностью тени и начала работать со светом. Выдавливаю желтый, красный и индиго. Смешиваю краски по очереди, потом все вместе, потом беру их отдельно. Делаю два-три мазка и смотрю, как получился цвет. Чуть светлее? Добавляю желтого, и снова пробую цвет. То, что надо. Делаю продолговатые мазки на утесе, и тот сразу же начинает светиться жизнью, от красок.

– Вижу, что ты снова взялась за кисть, – голос сестры оторвал от блуждания по собственному миру, но головы я так и не повернула.

– Ага, – мой голос звучит тверже, чем вчера.

– Я рада, что тебе лучше, – ее шаги становились все ближе и вот уже она стоит рядом со мной, внимательно наблюдая за моими действиями.

Не люблю, когда смотрят, как я работаю. Даже Бонни. Люблю писать исключительно наедине с собой. Сестре ничего не говорю, а концентрируюсь на том, какой цвет я хотела взять.

– Может быть, поговорим, Джесси? – тревожный голос сестры заставляет меня посмотреть на нее. – Ты меня вчера здорово напугала, что произошло?

– Не хочу об этом, Бон, – я возвращаюсь к заказу.

– Это из-за Сэма? – не успокаивалась сестра. – Полгода же прошло… я думала, что ты давно пережила расставание.

– Бонни, – я выдыхаю и закатываю глаза. – Он здесь абсолютно не причем.

– Тогда кто? Этот загадочный мистер Руис? – она складывает руки на груди и недовольно смотрит на меня, требуя объяснений.

О, нет. Нужно спасать ситуацию. Избегая разговора и пристального взгляда Бонни, я собираю все рабочие кисти и иду к раковине, которая стоит в углу студии.

– Не хочешь мне говорить? – сестра следует за мной. – Даже обидно, Джесси.

– Не о чем говорить, понятно? – я отвечаю слишком резко, но тут же делаю голос спокойнее. – Пойми, у нас чисто деловые отношения, а вчерашнее поведение я могу тебе объяснить, как срыв, который копился со времени расставания с Сэмом.

Врать нехорошо, но я не могу по-другому. Пока не могу.

– Ты разговаривала с ним сегодня?

– Да, – я с силой оттираю ладони от краски под горячей водой, стараясь не выдать того, что дело совершенно не в Сэме.

– И?

– И ничего, Бон, – я зло смотрю на нее. – Я же говорила тысячу раз: мы расстались, и то, что ты привела его, было ошибкой. – Я делаю паузу и говорю правду сестре, – мне только больней от этого всего, я и так пытаюсь все это забыть.

– Ох, прости Джесси! – Бонни кидается обнимать меня. – Я не знала, что ты до сих пор, так остро переживаешь это расставание. – Я обнимаю ее в ответ и мысленно бью себя по щекам за вранье.

ГЛАВА 6

Сначала довел до нервного срыва, сейчас заставляет врать родной сестре, мне определенно нужно как можно скорее оборвать все связи с Джеймсом Руисом.

Я ничего не отвечаю на ее заключение о срыве и увожу тему в другую сторону.

– Так к кому ты на самом деле ходила? – снимаю фартук и вместе с Бонни выхожу из студии. Я сегодня неплохо поработала, можно немного отдохнуть.

– Джесси, ты не представляешь, с кем я познакомилась на вечеринке для первокурсников! – она так радостно реагирует, что заставляет меня насторожиться.

– И кто он?

– Он? Он просто обалденный! Его зовут Джейк, и если бы ты его увидела, ты бы точно в него влюбилась, – сестра падает на диван и закрывает глаза, предаваясь воспоминаниям.

– Это вряд ли, – я достаю из шкафа постельное белье и кладу его на диван.

– Он такой накачанный, думаю, он в футбольной команде, – сестра поднимается с дивана и помогает застелить. – А улыбка – просто сногсшибательная!

– Мне он уже не нравится.

– Ну ты и зануда, Джесси!

– Я понимаю, – парни, колледж, первый курс, все дела, но давай договоримся – ты не пропускаешь занятия из-за парней, учеба у тебя на первом месте. Всегда. Я за это тебе покупаю машину, о’кей? – строго произношу я, глядя в её хитрые глаза. Я знаю, от моего условия сестра точно не сможет отказаться.

Сестра настолько удивилась, что приоткрыла рот и шепотом проговорила:

– Ты серьезно?

– Серьезней некуда, – пожимаю плечами и делаю контрольный выстрел. – Хоть завтра едем покупать. Нужно же тебе как-то добираться до колледжа, – я улыбаюсь и чуть ли не валюсь с ног, когда сестра запрыгивает на меня и сильно обнимает.

– Я так тебя люблю, Джесси! – она обнимает еще крепче. – Так люблю!

– Я тоже, – стараюсь удержать сестру, – но если ты не слезешь с меня, покупать машину тебе будет некому.

Она смеется и слезает с меня. Мы готовимся ко сну и, пока сестра в ванной, проверяю почту на ноутбуке. Телефон так и не включаю.

Сара ответила на мое сообщение и сказала, что будет меня завтра ждать на выставке с утра. Я пишу в ответ «До встречи!» и внезапно в списках сообщений вижу незнакомый адрес. Открываю письмо и замираю.

Почему не отвечаешь на звонки?

Нам нужно поговорить.

Д. Руис

Такое чувство, что он стоит сзади и прожигает спину своим злым взглядом. Его черные глаза и ямочки на щеках, моментально встают перед глазами, и учащается дыхание.

Неожиданно входит Бонни и я машинально захлопываю крышку ноутбука. Не хватало, чтобы она застала меня в таком взбудораженном состоянии, в то время, когда я сама предложила ей обменять встречи с парнями на машину.

– Ты чего? – она пристально смотрит на меня.

– Ничего, – изо всех сил делаю равнодушный вид.

– Ну-ну, – Бонни прищуривает глаза, ложится на диван и отворачивается к стене.

Вот черт. Нужно быть внимательней и не забывать, что я теперь живу не одна. Забираюсь на диван и мысленно хвалю себя за то, что не ответила на его сообщение. Он явно будет в бешенстве. Я засыпаю с самодовольной улыбкой на лице.

С утра Бонни убегает в колледж и, договорившись с ней о покупке машины на вечер, иду переодеваться на выставку. Сегодня на удивление солнечная погода для начала осени и я решаю надеть голубое платье без рукавов. Распускаю волосы, обновляю пастельные тени и, закончив с макияжем, остаюсь довольна собой. Столбик самооценки из минуса понемногу движется к нулю. Застегиваю бежевые босоножки на платформе, беру небольшую сумку в тон к обуви и выхожу из квартиры.

– Приехали, – говорит таксист и я расплачиваюсь с ним крупной купюрой.

– Сдачи не надо, – бросаю небрежно и выхожу из машины.

– Ого! Спасибо, мисс! – благодарит счастливый водитель и улыбнувшись на прощание ему, закрываю дверь.

Не стоит. Намного легче жить, когда у тебя есть деньги. Ты можешь себе позволить чуточку больше.

Бежевое здание «Blue Sky Gallery» казалось пустым без толпы людей здесь. На этот раз захожу через центральный вход и сразу же, на входе, замечаю большой баннер с рекламой о моей выставке. Мое фото на баннере слишком давнее, но милое. Улыбающаяся, с еще короткими волосами, я стояла в зеленом платье, призывая гостей зайти на выставку и окунуться в мир искусства.

Возле баннера стояла Сара и что-то рассматривала в рекламе. Ее светлые волосы были так же, как и на открытии, затянуты в симпатичный хвостик. Она была в джинсах и блузке.

– Привет, – я улыбаюсь девушке, оказавшись с ней рядом.

– Ой, здравствуйте, Джессика, – она полностью переключила внимание с баннера на меня. – А я вас и не заметила.

– Ничего, – отмахиваюсь я и показываю на рекламу. – Вижу, ты славно потрудилась. Где ты взяла эту фотографию?

– У вас на страничке в фэйсбуке, – она поджимает губы. – Не стоило?

– Почему, нет, все в порядке. Мне все нравится. – Мы улыбаемся друг другу и проходим в выставочный зал.

К моему удивлению, зал был заполнен людьми, но их было, к сожалению, меньше, чем на открытии, но они были! Мы проходим к столу, Сара включает компьютер. Я сажусь рядом с ней и достаю из сумочки подготовленный конверт с деньгами.

– Здесь за все четыре дня, – девушка берет конверт и мельком заглядывает в него. – Четыре тысячи. – Отвечаю на удивленный взгляд. – Ты это заслужила. Продать тринадцать работ в первый же день – это дорогого стоит.

– Спасибо, – Сара смущенно улыбается и переключается на экран компьютера. – Я хотела показать вам график посещений за эти дни.

– Не нужно, – меня интересовало другое. – Скажи лучше, сколько работ было продано?

Девушка опускает глаза.

– Четыре, Джессика.

– Всего четыре? – я переспрашиваю. – Ты имеешь в виду четыре работы в день?

– Нет, – она перешла на шепот. – Одна работа в день за четыре дня.

Я откидываюсь на спинку стула, не понимая, почему так сильно упали продажи картин. Нервно поправляю волосы и окидываю девушку пронизывающим взглядом. Конечно, она не виновата, но на данный момент, Сара попадает в зону моего непонимания.

– Клянусь Джессика! – она сцепляет руки в замок, – Я не знаю что произошло. На следующий день после открытия было достаточно много людей, но почему-то никто не хотел брать картины.

Сара разводит руками, на лице у неё раскаяние, но потом она воодушевляется новостью.

– Зато у вас теперь есть личный защитник ваших картин. – Я непонимающе смотрю на нее. – Он уже четвертый раз подряд приходит и, какой бы местный критик ни заходил на выставку, он полностью отстаивает ваши интересы.

– Что значит – отстаивает мои интересы?

– Мистер Бейн прилетел из Нью-Йорка. Я слышала о том, что он защищает права начинающих художников. Я говорила с ним, очень приятный мужчина. Может о каждой вашей работе рассказать столько, что сразу понятно – он настоящий профессионал своего дела. Он, кстати, здесь, пойдемте я вас познакомлю. – Сара кивает головой в сторону зала.

Девушка говорит искренне и мне льстит, что у меня появились единомышленники по поводу моего искусства.

Мы пересекаем почти весь зал. Возле очередной моей работы стоит Николас Голдмен, который как всегда сильно жестикулирует и ругается, а рядом стоит взрослый мужчина лет пятидесяти. Он стоит спокойно, что-то пытаясь объяснить мистеру Голдмену. Светлые волосы, не слишком длинные. Морщины на лице мужчины, как я понимаю, мистера Бейна, настолько ярко выражены, что я отмечаю сразу – работа у человека не легкая. Бейн одет в темную рубашку и темные брюки, а вот мистер Голдмен в джинсах и майке, абсолютно соответствуя местной моде Портленда.

Видно сразу, что мистер Бейн не местный. Он из тех кругов, где обитают высшие слои общества. Держит спину прямо, на восклицания критика реагирует крайне спокойно, и когда мы с Сарой приближаемся к ним, немного манерно целует мне запястье, склоняясь, как истинный джентльмен.

– Очень приятно с вами познакомиться, мисс Уильямс.

Зеленые глаза смотрят на меня заинтересованно, а добрая улыбка мужчины заставляет немного расслабиться. Если человек летел из самого Нью-Йорка и говорит, что разбирается в искусстве, остается только проверить. Насколько сильно.

– Вот и вы, мисс Уильямс! – Николас Голдмен слишком эмоционально реагирует на мое появление. – А я как раз объясняю уважаемому мистеру Бейну, что в наше время искусство все дальше и дальше отдаляется от реальности, – он смотрит на не местного эксперта с враждой. – Он же, напротив, считает, что большим спросом пользуются те работы, которые приближены к реальности, что абсолютно неверно! – мистер Голдмен взмахивает рукой в знак протеста, и я решаю перевести разговор в другую сторону, но меня опережает эксперт.

– Дорогой Николас, с тобой можно вечно дискуссировать на эту тему, но прошу меня извинить, я бы хотел уделить внимание хозяйке выставке.

– Для этого есть фотографы! – словно не слыша, продолжает стоять на своем критик. – Если людям хочется реальности, то пусть покупают фотографии, а не ходят на выставки! Разве я не прав, мисс Уильямс? Я считаю, что искусство – отдельный мир со своими взглядами, или я ошибаюсь? – мистер Голдмен смотрит на меня внимательно и чуть заметно усмехается.

Я не успеваю открыть рот, как меня крепко берет под руку мистер Бейн и легонько толкает в сторону от перевозбужденного мистера Голдмена.

– Мы с вами еще поговорим, Николас! – через плечо кидает эксперт.

– Запомните мои слова, мисс Уильямс! Никому не нужна реальность! – кидает нам вслед мистер Голдмен.

От его слов мне становится неудобно, хотя я даже рта не раскрывала. Мы останавливаемся возле одного из моих пейзажей, и я подбадриваю себя перед интересным разговором с экспертом.

Сара, без слов понимая меня, молча удаляется к своему столу и начинает что-то искать в компьютере, не поднимая головы. Правильно, пусть выявит причину, почему так резко упали продажи картин.

– Соответствующе выглядите, мисс Уильямс, – слова эксперта заставляют поднять взгляд и заглянуть в его зеленые глаза.

– Не поняла вас? Чему соответствующе?

– Вашим картинам, – он делает небольшую дугу рукой, показывая на мои работы. – Они полностью отражают вас, разве не видно? Вы такая же открытая и светлая как они, признаться, я такой вас и представлял себе.

– Благодарю, мистер Бейн, за вашу весьма странную оценку.

– Прошу прощения, – он протягивает руку. – Сантьяго Бейн, я представляю музей «Метрополитен» в Нью-Йорке.

Я не верю своим ушам и удивленно смотрю на солидного мужчину.

Музей искусств «Метрополитен» обладает знаменитейшими произведениями живописи и скульптуры в мире. Гордостью музея является картинная галерея. Среди блистательных шедевров живописи картины Рубенса, Моне, Ренуара, Ван Гога. Каждый год проводится «Ежегодный отчет», в котором перечисляются новые приобретения.

Я стараюсь держать себя в руках и делаю медленный вдох.

– Звучит вдохновляюще, – отвечаю ему и после дежурной улыбки жмем друг другу руки.

– Я надеюсь на это, мисс Уильямс, вдохновение ваше весьма ценно, – он вглядывается в работу, где изображен мой родной дом в Ванкувере. – Вы в курсе, что у вас рука Моне?

– Рука Моне?

– Да, именно, рука Моне. У вас стиль письма крайне похож, – Сантьяго прищуривается. – Да, определенно, и даже техника приближена к его стилю, поразительно!

Я непонимающе смотрю на него.

– Но я никогда не старалась быть на кого-то похожей. Да, Моне мне нравится, но я считаю, что у меня своя техника работы.

– Я не хотел вас обидеть мисс Уильямс, ни в коем случае, – в глазах эксперта я вижу сожаление и расслабляюсь.

Не люблю, когда меня с кем-то сравнивают. Я есть я. Хочется, чтобы именно частичка меня была в моих работах, а не другого человека.

– На данный момент в Лос-Анджелесе в музее Гетти, проводится выставка некоторых произведений из «Метрополитена» и я хотел бы лично пригласить вас, – мистер Бейн улыбается. – Поскольку музей заинтересовался вашими работами, мисс Уильямс, точнее вашей техникой, мы хотели бы вас видеть на следующей неделе.

От услышанной новости я замираю, и, не мигая, смотрю на Сантьяго Бейна, понемногу до меня доходит, какой шанс мне выпал. Музей Пола Гетти самый популярный музей современного искусства города Лос-Анджелеса.

Черт. Я и так сильно просрочила с заказом Джеймса, а если улечу в Лос-Анджелес, точно ничего не успею. Но отказаться?

– Почту за честь, мистер Бейн, присутствовать на выставке.

– Рад слышать это. Будет небольшое награждение местных скульпторов и далее небольшой фуршет в честь праздника, поэтому советую вам выглядеть подобающе. – Он смеется и уточняет, – например, как сейчас.

Я тоже смеюсь и не могу поверить, что меня пригласили посмотреть произведения знаменитых художников, но где-то тут чувствую подвох. Интуитивно задаю следующий вопрос:

– Откуда вы узнали про меня? Я не такая известная личность среди художников, мистер Бейн.

– Сара предупреждала меня, что вы склонны всех подозревать в заговорах, – эксперт смотрит по-доброму, будто он мой старый приятель, который знает меня уже давно. – Но уверяю вас, только благодаря вашему агенту, который постарался распространить рекламу о вашей выставке, я узнал о вас. Да-да, благодаря Саре. Видите, сколько людей у вас? Скажу вам, для начинающего художника это весьма и весьма неплохо.