Текст книги "Твои краски"
Автор книги: Эрин Мосс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Эрин Мосс
Твои краски
БЛАГОДАРНОСТЬ
В первую очередь благодарю мою мамочку, моего самого главного и честного критика. Твои слова на вес золота.
Спасибо моему любимому мужу Максиму, за бесконечное количество кружек горячего кофе, за его поддержку во времена творческих кризисов. Спасибо тебе, родной, что веришь в меня.
Искреннее спасибо моим девочкам – Алене и Даше, которые с нетерпением ждали каждую новую главу книги.
Безграничное спасибо моему редактору и корректору Оксане. Без твоей заинтересованности и поддержки книга никогда не была бы издана.
С особой благодарностью к Наташе Лукиной – за наш первый опыт начинающих писателей!
Спасибо всем-всем-всем, кто верил в меня, кто с нетерпением вместе со мной ждал выхода книги, кто остается со мной до сих пор – спасибо! Если бы не ваша помощь и поддержка, «Твои краски» так и остались бы просто – черновиком…
Я вас бесконечно люблю.
Моя жизнь – это искусство,
А все остальное лишь прах.
Мы пишем картины искусно
И подавляем свой страх.
ПРОЛОГ
Масло пахнет медом. Я аккуратно макаю кисть в кровавый цвет на палитре бумаги и делаю последний штрих на моем бордово-сиреневом закате над океаном. Картина полностью отражает мое внутреннее состояние.
Пустота. Безразличие. Лень.
Я награждаю себя тенью улыбки и подношу палитру к лицу, вдыхаю этот божественный аромат масла. Иногда я чувствую себя настоящим наркоманом, так сильно я люблю этот запах.
Завтра важный день. Нужно хоть немного подготовить речь, но мне настолько все безразлично, что стояла бы вот так весь день и до вечера, посреди студии. В окружении красок, кистей, бумаги и себя.
Почти насильно заставляю себя закрыть тюбики с маслом и снять фартук, который подарила мама на восемнадцатилетие. Убираю все кисти в банку с раствором и делаю что-то похожее на порядок на рабочем столе. На самом деле, я никогда здесь не убираюсь. Здесь все мое. Мой отдельный мир. Только здесь я могу спрятаться.
Кинув взгляд на полотно, я удостоверяюсь, что картина с моим кровавым закатом заказчику определенно понравится. Он много раз заказывал у меня пейзажи, хотя вживую я никогда его не видела. Он все делает через агента Софию. На этот раз сказал, что писать нужно не что-то определенное, а по состоянию души.
Завтра, скорее всего, София будет на выставке, именно той, на которую мне так не хочется идти. Странно. Я готовилась к ней два года, и, вот, когда время подошло, мне вдруг на нее абсолютно все равно.
ГЛАВА 1
Я резко поднимаю голову с подушки. Сколько времени?! Я проспала?! Бросаю взгляд на будильник – 11:30. Вот черт! Полчаса до открытия моей выставки!
Вскакиваю с кровати и бегу в душ. За пять минут я наскоро мою голову, чищу зубы и вытираю как можно суше волосы. Надеваю своё красное платье с огромнейшим вырезом сзади, оставляющим открытой спину. Смотрю в зеркало. Да. Именно в этом самом платье я в последний раз видела его.
Так! Сегодня точно не буду о нем думать! Бью себя по щекам, чтобы отогнать нахлынувшие мысли. Крашу ресницы, на этот раз никаких теней. На губы наношу бордовую, ближе к сиреневому оттенку, помаду. В точности как мой закат. Расчесываю влажные волосы, из-за чего они становятся идеально гладкими.
Смотрю в отражение и понимаю, что не узнаю себя совсем. Белокурые длинные волосы, до поясницы, и карие, блестящие, как мед светящиеся глаза. Точеная фигура, маленькие черты лица. Все вроде идеально, но это далеко не так. Я никогда себя не считала красивой, никогда. Мама всегда настаивала, чтобы я участвовала в различных конкурсах красоты, подрабатывала моделью, или пошла в команду поддержки в школе. Слава богу, школу я закончила уже давно и теперь имею полное право заниматься тем, что действительно люблю.
Одергиваю себя от мыслей и вызываю такси. Беру клатч и запихиваю в него телефон, ключи и сотню долларов, ту самую, которая у меня осталась на месяц. Если я сегодня ничего не продам, я точно умру от голода. Может быть, поэтому все знакомые говорят, что я стройная и худенькая, весь секрет в том, чтобы поменьше есть, особенно когда нет денег?
Выбегаю из дома и, пока жду такси, набираю номер своего агента, которого наняла на один день.
– Джессика! Вы хоть в курсе, сколько времени? – чересчур недовольный голос Сары меня взбудоражил. – Вы должны быть здесь уже через пятнадцать минут! Почти все гости пришли, а вас нет! Что я должна сказать?! Что вы не…
– Успокойся, Сара, – одернула я ее. – Я буду через десять минут, а для гостей придумай, что сказать. В конце концов, я деньги плачу тебе за работу.
Я отключаю звонок. Зачем вообще позвонила? Чтобы накричали? Итак, нервы ни к черту. Подъезжает такси и водитель окидывает меня чересчур долгим взглядом. Плевать. Сажусь в машину и называю адрес.
Гостей и впрямь очень много. Возле трехэтажного здания, окрашенного в кремовый цвет, собрались люди. Женщины, все как одна, в вечерних платьях, мужчины – в черных смокингах, и им всем на первый взгляд больше пятидесяти лет. От сердца сразу отлегло – нет никого моего возраста, или же я плохо разглядела толпу.
Такси объезжает здание и останавливается возле задней двери. Сую сотню таксисту, терпеливо жду сдачи и выбегаю из машины. Смотрю на телефон, время 12:05. Это нехорошо. Не люблю опаздывать.
Бегу мимо выставочного зала, где на стенах развешаны мои работы. Людей нет. Все ждут в другой части здания. Милые официанты около входа переминаются с ноги на ногу, рассматривая шампанское на своих подносах, но при виде меня оживают и улыбаются. Одариваю их в ответ мимолетной улыбкой и останавливаюсь перед красным занавесом, который отгораживает выставочную часть зала от главного холла.
Слышу, как Сара оживленно рассказывает про жизнь Моне. Придумала же, чем отвлечь. Я улыбаюсь про себя и набираю в легкие воздуха.
Я ждала этого два года. Мне все равно. Но я готова.
Аккуратно, чтобы не открыть больше, чем положено, я отодвигаю занавес и уверенно иду к своему впечатлительному ассистенту. Улыбаюсь толпе людей и ловлю себя на мысли что ищу… его? Может быть, хватит? Уже полгода как расстались, зачем бередить рану? Отбрасываю прочь мысли о нем и подхожу к агенту. Легонько толкаю в плечо Сару, и от моего вида девушка обрывает речь и смотрит на меня так, будто у меня рога выросли. Взглядом показываю ей, чтобы объявляла меня.
– Кхм… прошу прощения, – Сара поворачивается к толпе. – Леди и джентльмены, с гордостью представляю вам автора выставки «Твои краски» – Джессику Уильямс!
Девушка передает микрофон и аплодирует. Неожиданно все большое пространство зала взрывается аплодисментами. Становится тепло на душе, и чувство, что я наконец-то закончила то, над чем работала долгое время, заполняет сердце. Это дорогого стоит.
Беру микрофон и улыбаюсь восторженной толпе гостей.
– Спасибо, Сара, – поправляю волосы и начинаю нервничать, – Спасибо всем, кто сегодня пришел, для меня огромная честь представлять уже третью свою официальную выставку!
Зал опять провожает мои слова аплодисментами, а я делаю паузу.
– Я готовилась к этому событию два года, за это время многое произошло, – ухмыляюсь при мимолетном воспоминании об этих двух годах. – Я попыталась выложиться по максимуму в каждой работе, очень надеюсь, вы это оцените. В работах так же…
Меня прерывает знакомый голос:
– Джессика! – София тянет руку, чтобы задать вопрос. – Почему название выставки «Твои краски»? Вы кому-то посвятили эту выставку?
– Э-э, да… Конечно. Она посвящена всем людям, которые были со мной на протяжении этого времени, – тут я не погрешила с истиной, вспомнив три работы, те, которые написала специально для него, после нашего разрыва.
– В первую очередь выставка посвящена моей маме, которая, к сожалению, не смогла прилететь из Ванкувера, но я очень надеюсь, что она ее увидит, – я улыбаюсь Софии и думаю, что нужно заканчивать мою неподготовленную речь. – Еще раз благодарю всех, кто пришел. Шампанское и закуски будут в зале, по всем вопросам о покупке работ обращаться к этой милой девушке, – я оборачиваюсь. – Моему агенту Саре. Спасибо.
Отдаю микрофон перепуганной девушке и выдыхаю. Самое сложное позади. По обеим сторонам от красного занавеса парни-официанты скидывают ткань и быстро сворачивают её. Повторными аплодисментами гостей заполняется холл, и я чувствую некоторую гордость за себя.
Третья выставка. Два года. Сколько усилий… Столько эмоций сейчас висит в этом выставочном зале, что страшно представить. В каждую работу я вкладывалась на все сто процентов, поэтому неудивительно, что вчера я чувствовала отрешенность и безразличие при одной только мысли о выставке. Я себя исчерпала.
Толпа людей медленно продвигалась все дальше и дальше, в глубь зала. Стоя сбоку от входа в зал, я приветствовала гостей, улыбаясь всем этим незнакомым людям. И все равно была надежда на то, что вот-вот именно из-за спины этого седого мужчины выйдет он и скажет о том, какой он дурак… Но его все не было, а приток гостей заканчивался. Когда уже все, наконец, зашли в зал, тогда я поняла, что он сегодня не придет.
Шампанское слишком терпкое, сделав один глоток, ставлю бокал на поднос официанту, тот учтиво кивает и исчезает.
– Тем более сильно стали распространены копии! Возьмем даже Париж, – еще минуту и я не выдержу этого нудного разговора с местным критиком. – Там сплошь и рядом везде копии! Просто возмутительно! – седой, внушительных размеров мужчина жестикулировал руками и, по-моему, допивал четвертый бокал шампанского. – Поэтому я вам говорю, Джессика, когда-нибудь и ваши работы будут копировать, поэтому труд художника совершенно напрасен!
– Спасибо, мистер Голдмен! Я вас услышала! – стараюсь оборвать этот пьяный бред, но в глубине души его слова меня задели.
Николас Голдмен – местный критик Портленда. В высших кругах его не особо жалуют, но посещать мелкие выставки, такие как мои, например, он очень любит. Мне грех на него жаловаться. Полгода назад была моя вторая выставка, на которой было намного меньше работ, нежели на этой. Тогда мистер Голдмен приобрел две моих самых дорогих картины, чем меня очень выручил. Я тогда копила на квартиру и деньги мне пришлись весьма кстати.
– Прошу прощения, мне придется вас оставить, мистер Голдмен.
– Ох, дорогая мисс Уильямс, запомните мои слова, – вкрадчиво, с иронией произнес критик и как-то странно посмотрел на меня.
Я не задерживаю на нем взгляд и поспешно удаляюсь в ту часть зала, где меньше людей. Мне нужно пространство и уединение, но в помещении, где свыше ста человек, я этого не получу, поэтому делаю вид, что внимательно изучаю свой натюрморт с цветами, и углубляюсь в мысли.
На душе мерзко. Как он мог не прийти?! Он же знал, как я готовлюсь к этому дню. От этой мысли становится горько во рту. Еще этого не хватало! Плакать я точно не буду! Тем более на моем мероприятии. Чувствую себя брошенным щенком, от которого отказались хозяева. Брошенный и преданный.
Помню все, будто это было вчера. Его слова: «Я устал от нас. Больше так продолжаться не может…». Как продолжаться? У нас все было не просто хорошо, у нас были идеальные отношения, такие снимают в голливудских мелодрамах или пишут в слишком хороших романах.
Я – художник, он – фотограф. Мои снимки были везде в нашей съемной квартире. На стенах были в основном коллажи, попадались снимки, где мы были вдвоем, но в основном это была я. Спящая, радостная, грустная, веселая, злая. Снимки полностью отражали меня такой, какая я есть. Над кроватью висел мой портрет, огромный, черно-белый. Он никогда мне не нравился.
…Помню, как внезапно мы решили поехать на побережье, где стоит заброшенный маяк. Была пасмурная погода, и обещали шторм. Дул сильный холодный ветер и волны с силой разбивались о скалистый берег, превращаясь в пену. Он стал меня в очередной раз фотографировать, внезапно, без предупреждения, что всегда жутко раздражало меня. Отступив от него на несколько шагов назад, я начала смеяться, сама не зная почему… наверное, от счастья. Он опустил фотоаппарат и его голубые глаза светились нежностью, он с улыбкой произнес: «Я люблю тебя, Джесс…».
На меня небо упало в тот момент. Я осознавала, но не верила своим ушам, что он действительно сказал это мне в первый раз после года отношений. Тогда мне показалось, что за спиной выросли крылья, и я взлетела высоко в пасмурное небо, и оно озарилось светом на много тысяч миль. В тот момент он и сфотографировал меня.
Я сама до сих пор не понимаю, что же выразилось в тот момент на моем лице – видимо, поэтому снимок мне и не нравится, будто на нем не совсем я.
Я писала его.
Как он фотографировал меня, так я его рисовала, таким, каким видела. Внимательным, жизнерадостным и невозможно красивым русым красавцем, который улыбается доброй и завораживающей улыбкой. Определенно, я сначала влюбилась в эту улыбку, потом в него самого.
Серые кирпичные стены в квартире были также расписаны мной. Особенно нравился его графический портрет на всю стену в гостиной. Я писала везде, где можно было. Где-то это были просто брызги краски с потеками, где-то пейзаж, где-то причудливые узоры, которые непонятно что обозначали. Я просто писала.
В квартире всегда была добрая и творческая обстановка. Воздух был буквально пропитан любовью, красками и свежезаваренным кофе. Это было время безграничного счастья и спокойствия, но все это оборвалось.
Я до сих пор не могу вспомнить тот самый момент, ту грань, когда все пошло не так. Начались ссоры, крики и непонимание.
– Джессика, можно к вам присоединиться?
Вздрогнув от неожиданности, я заметила Софию, стоящую рядом, с бокалом шампанского в руке. Ее черные волосы до плеч были идеально уложены, а черное платье без рукавов придавало ей деловитость. Тонкие очки, карие глаза и вздернутый носик – она определенно рождена, чтобы быть чьим-то персональным секретарем.
– София, здравствуйте, да конечно. – Я искренне улыбаюсь и встаю чуть поодаль от нее.
– Прекрасная выставка, вы большая молодец, что смогли все это организовать. Официанты, закуски, шампанское… Кстати, шампанское просто восхитительное, – она отпивает немного горькой жидкости и смотрит на работу. – Очень красивый букет, все-таки мистер Руис не ошибался насчет вас. Вы и вправду можете из неживого сделать живое. Посмотрите на эти прекрасные бордовые розы и полевые ромашки. Они словно дополняют друг друга. Стеклянная ваза показывает, что стебли свежесрезанные, значит, бутоны только-только начинают раскрываться, в этом вся и прелесть, – она отпивает еще из бокала, а я ни капли не удивляюсь тому, что Софии удавалось увидеть то, что другие не всегда видят. – Да… – дальше рассуждала она, – определенно этот букет подарен с такой любовью, что я могу только позавидовать.
Она полностью права. Этот букет с ромашками и розами я подарила маме на ее день рождения и в этот же день написала этот натюрморт.
Спасибо София, что увидели мою любовь в работе. – Я улыбаюсь ей как старой подруге, которая понимает с полуслова.
– Это несложно увидеть, Джессика. Вы столько вкладываете в них, что это сразу видно, по крайней мере мне, – она смеется и допивает шампанское. – Работы изумительны, кстати, о них, я по поводу очередного заказа. – Надеюсь, вы закончили свою работу по душе?
– Конечно.
– Прекрасно, завтра я подъеду к вам и заберу ее. Мистеру Руису в этом месяце нужно срочно три работы. Две будут приблизительно один на один метр, а третья работа большая, три метра в длину и два в ширину.
У меня в буквальном смысле «отваливается челюсть».
– Вы, должно быть, шутите? Три работы за месяц? В таких размерах? Я не смогу в такой короткий срок уложиться, я действительно вкладываюсь в каждую работу по максимуму, а делать на скорую руку не в моей привычке.
– Я подозревала, что вы так отреагируете, поэтому мистер Руис сразу предлагает вам сто пятьдесят тысяч долларов, чтобы вы уложились в срок, либо он разрывает все связи с вами. Решать вам. Часть аванса у меня уже с собой.
Я не знаю, что ответить, не люблю, когда меня ставят в неловкое положение. У меня были заказы на полгода, на год, самый короткий был четыре месяца, который также заказывал мистер Руис, но месяц?! Не знаю, смогу ли…
Но терять такого хорошего клиента тоже не хочется.
– Страшного ничего нет, Джессика. Две работы по фотографиям, а картина большого размера будет абстракцией, ее я вам вышлю на электронную почту.
Сто пятьдесят тысяч долларов. Стоит рискнуть.
– Хорошо, передайте мистеру Руису, что я приняла его заказ.
– Прекрасно! – София роется в своем маленьком, черном, в тон платью, клатче и достает белый конверт, и протягивает его мне. – Это аванс. Не подведите нас, Джессика.
Я улыбаюсь и беру конверт. Тяжеловатый. София улыбается в ответ и прощается. Она свое дело сделала. Уговорила меня на такой сложный заказ! Чем я только думала? Одно успокаивает, заказ стоит сто пятьдесят тысяч, значит, его нужно сделать.
Выставка проходит на удивление спокойно. Я перекинулась парой словечек с покупателями и местными художниками. Одних интересовала цена, других, какой материал был использован в работах, но все благосклонно хвалили работы, отчего в душе стало теплей и мысли о нем отошли на задний план. Я смотрела на гостей и понимала, что какие бы мысли меня не посещали, я добилась всего сама.
Ближе к концу выставки, десять работ из шестидесяти трех были проданы и это весьма не плохо, если считать, что сегодня только первый из тридцати дней выставки.
– Джессика, вы в это верите?! Десять проданных работ! – восклицает Сара, сидя за небольшим столом, который был ближе к выходу из зала. – Я вами горжусь! Все деньги за работы переведены на ваш счет. – Она затягивает свои светлые волосы в конский хвост и ее глаза светятся радостью.
– Спасибо, Сара. Ты отлично сегодня поработала, но не расслабляйся, еще час до закрытия выставки, а я, пожалуй, поеду домой, ноги невыносимо устали.
– Подождите, молодой человек интересовался по поводу вашей картины, – девушка оглядывается по сторонам. – Ушел, видимо, я его сейчас поищу и приведу к вам, только не уходите. Он был очень настойчив.
Сара встает из-за стола, и я взглядом провожаю ее вглубь зала. Переминаюсь с ноги на ногу, чтобы убрать напряжение с лодыжек. Слишком высокие шпильки. Пытаюсь поправить платье спереди, но в следующую секунду ноги, шпильки, дурацкое платье стали мне безразличны. Я буквально вросла туфлями в кафельный пол, когда знакомый голос сказал в спину:
– Привет, Джесс.
Меня обдало ледяным потом и по всему телу побежали мурашки. Обернувшись, я увидела русого голубоглазого красавца. Полгода…
– Привет, Сэм.
ГЛАВА 2
– Как ты? – парень смотрит прямо в глаза, и я отвожу взгляд.
Не хочу смотреть на него. Не могу. Он еще спрашивает, как я? Полгода никаких вестей от него не было, и тут он появляется и спрашивает, как я?
Плохо я! Плохо! Неужели не видно? Радость пропала в глазах, и походка стала не такой легкой, как раньше, но за счет красного платья с открытой спиной и лакированных туфель на шпильках этого можно не заметить. Внешность порой бывает обманчива.
– Нормально, – отвечаю я, расправляю плечи и бесшумно вдыхаю побольше воздуха в легкие. Так намного лучше. – Ты как?
Он улыбается своей широкой улыбкой, обнажая ровные белые зубы, и я заставляю себя не заострять внимание на этих губах и на нем в целом. Главное не подавать вида, что он что-то значит для меня.
Ведь значит?
– Джесс, нам нужно поговорить.
– Нет, не нужно, Сэм, – обрываю я его просительный тон и осмеливаюсь посмотреть прямо в небесно-голубые глаза. Внутри борются ангел и демон за мое отношение к этому человеку. – Ты мне все сказал и если ты пришел за моими работами, я тебе ни одну не продам, понял? Ни одну!
Он опять расплывается в улыбке и меня это начинает злить. Где эта Сара? Настойчивый клиент, о котором она говорила, стоит передо мной и прожигает взглядом.
– Какими работами, Джесс? Я только пришел. Не мог же я пропустить такое важное событие в твоей жизни.
– Спасибо, что напомнил.
– Я скучал по твоим язвительным шуточкам, – он делает паузу и на секунду закрывает глаза, – но сейчас все по-другому.
– Вот именно, Сэм! – выпаливаю я.
– Через месяц я женюсь.
До меня не сразу дошел смысл его слов, а когда дошел, будто ледяной дождь обдает меня с ног до головы. Не смею пошевелиться, смотрю в глаза Сэма и не знаю плакать или смеяться, или вообще убежать подальше от него?
– Она беременна, Джесс, что я могу сделать? – в его взгляде раскаяние и сочувствие, но это не имеет ко мне ни малейшего отношения, так как каждая его фраза словно разбивает меня о кафельный пол.
Я стою, не шелохнувшись, и чувствую, как слезы все ближе и ближе подбираются к моим глазам. Теперь щенка, которого бросили хозяева, сбила машина, и он со сломанной лапой скулит на тротуаре, а с неба льет дождь. Щенку холодно и сыро. Он дрожит и скулит. Ему больно.
Сама того не осознавая, я понимаю, что действительно дрожу. С немыслимой силой я сдерживаю слезы, но ничего не могу поделать, и пелена застилает глаза.
– Ох, Джесс…
– Не смей меня так называть! – я вскрикиваю и поднимаю указательный палец вверх. – Не. Смей. Меня. Так. Называть. – Отделяю каждое слово и в голосе столько злости, столько отчаяния, что я не узнаю его.
Крепче сжимаю зубы, чтобы не дать слезам скатиться. Хочется побить себя по щекам, из-за того, что не позволяла себе давать слабину все шесть месяцев, а сломалась именно сегодня. Силуэт парня расплылся перед глазами, и хорошо, что я не видела его взгляда, а то истерика была бы неминуема. Напряжение нарастало с каждой секундой, и на благо нам обоим неожиданно закричала Сара, заставляя меня повернуться к Сэму спиной.
– Джессика, я нашла этого молодого человека! – девушка спешила через весь зал к нам, а за ней едва поспевал темноволосый мужчина.
Понимая, что сейчас предстоит говорить с потенциальным клиентом, я быстро моргаю, и слезы тяжелыми каплями стекают по щекам. Я наспех вытираю щеки и аккуратно, подушечками пальцев, убираю под глазами потекшую тушь. Бью слегка себя по щекам, убирая следы слез, и улыбаюсь как можно естественней.
Сара с незнакомым человеком подходят, и девушка бросает на меня тревожный взгляд, но не заостряет на этом внимание, за что я ей благодарна.
– Мисс Уильямс, это Джеймс Руис, – она показывает на мужчину и тот внимательно смотрит на меня, не выражая никаких эмоций. Я же, как идиотка, улыбаюсь во все тридцать два зуба. – Именно он хотел поговорить насчет ваших работ.
– Приятно познакомиться, мисс Уильямс, – он протягивает руку, и, посмотрев в его глаза, я тону в его темном взгляде.
Протягиваю руку мужчине, и до меня доходит, что это тот самый мистер Руис, который заказывал мои работы инкогнито на протяжении года.
– Вы тот самый мистер Руис? – мы жмем друг другу руки, и внезапно для меня его ладонь оказывается мягкой, но достаточно сильной.
– Тот самый, – уголок его рта слегка дрогнул в улыбке.
– Прошу прощения, но я оставлю вас, работа не ждет. – Сара улыбается нам обоим, напоследок осмотрев меня, тем же самым обеспокоенным взглядом.
Мой агент на один день удалился от нас. Джеймс Руис не отводит взгляда от меня и, как мне показалось, смотрит очень внимательно, словно пытается прочитать мои мысли.
– Давно ждал этого момента, когда я смогу с вами лично познакомиться, – его неторопливый, низкий голос заставляет вздрогнуть.
– Если вы не заметили, мы с этой девушкой разговаривали. – Голос Сэма застает врасплох, я и забыла, что он стоит за моей спиной.
Не отводя своего странного взгляда от меня, мистер Руис говорит тем же ровным голосом:
– Вы уже достаточно поговорили с ней, – поднимает взгляд и смотрит поверх меня, – довели девушку до слез, что не дает право вам продолжать разговор. – В голосе чувствуется недовольство и сталь.
– Я думаю, девушка сама в состоянии решить с кем говорить, – холодный голос Сэма обжигает спину, и я решаю поскорее закончить непонятный диалог.
Поворачиваюсь к бывшему:
– Я тебе перезвоню. – И взглядом даю понять, чтобы убирался и не портил мне сделку с клиентом. Не Сэм же мне предложил сто пятьдесят тысяч за работу.
Парень удивляется моим словам, но потом глаза добреют и он улыбается.
– До встречи, Джесс, – напоследок кидает ледяной взгляд на Джеймса и большими шагами удаляется из выставочного зала.
До какой встречи? Никакой встречи не будет, но думать я буду об этом потом. Сейчас меня больше всего интересует загадочный Джеймс Руис. Я поворачиваюсь навстречу темно-карим глазам и окидываю взглядом моего постоянного клиента.
Темные волосы небольшими прядками спадали на лоб, тонкие, словно очерченные кармином губы, острые скулы и прожигающий взгляд темных глаз. Джеймс одет в классический костюм с бабочкой, который идеально на нем сидит. Я чувствую себя неудобно при таком элегантном денди.
– Следует отметить, – вы прекрасно выглядите, Джессика, – он окидывает меня взглядом, словно снимая с меня одежду, сантиметр за сантиметром.
Я становлюсь цвета платья и стараюсь перейти ближе к делу:
– Благодарю, мистер Руис, но вы хотели поговорить насчет моей работы. Какой именно?
– Да, хотел, но не здесь. В более неформальной обстановке, в ресторане вас устроит?
Я медлю с ответом. Не нравится мне это, но он заплатил большие деньги за работу и выбора не остается, кроме как согласиться:
– Устроит.
– Хорошо, моя машина снаружи, идемте. Нам давно нужно узнать друг друга поближе.
– Пожалуй.
– Не бойтесь, Джессика. Считайте это деловым ужином с вашим очередным клиентом, – Джеймс впервые улыбается за все то время, пока мы стоим, и у него появляются очаровательные ямочки на щеках.
Я признаюсь себе в его привлекательности, но отгоняю непристойные мысли. Шесть месяцев, как я одна, тут хочешь, не хочешь, а в голову будет лезть, что попало.
Мы едем в его черном «Мерседесе» и в салоне сильно пахнет кожей, похоже, что машина новая. Выезжаем за пределы Портленда, мелькают зеленые полосы деревьев и постепенно становится страшно. В голову лезут неприятные мысли, что этот Джеймс Руис маньяк и насильник, и специально увозит меня подальше от города. Вопреки моим страхам, Руис держится спокойно, даже отстраненно. Мы доезжаем до незнакомого ресторана в полном молчании. Он паркует автомобиль на небольшой парковке возле деревьев.
«Золотой лес» – ресторан с говорящим названием выглядит, как небольшой дом из бруса. Внутри все выдержано в деревенском стиле. Небольшое помещение с круглыми столиками, на которых бежевые скатерти. Стулья с полосатыми подушками, большой камин возле дальней стенки, где тлеют угли. Все очень уютно и скромно. Мне тут нравится. В ресторане сидят только две пары, они провожают нас взглядом, пока мы идем до столика, стоящего напротив камина.
Джеймс деликатно отодвигает стул, помогая мне сесть, и сам садится напротив. Тепло от камина расслабляет меня, и кожа отогревается от вечернего холода. Темный взгляд опять прикован ко мне и бесстыдно раздевает меня.
– Послушай, если ты так будешь раздевать меня взглядом, то я уйду, – выпалила я, поняв, что уже перешла на «ты». Нехорошо, нехорошо.
– Разве я раздеваю взглядом? – он поднял бровь, – Я просто смотрю на тебя, – Джеймс подзывает официанта и подается чуть ближе. – Если бы я раздевал тебя взглядом, ты бы это заметила.
Я сглатываю. Что происходит? Я знаю его полчаса, и он уже в открытую флиртует. Или я флиртую? Не понимаю, как себя вести с человеком, с которым год работала, так его ни разу не увидев. Промолчав в ответ на двусмысленную фразу Джеймса, я вижу молодую официантку в очках, с причудливыми шишечками в виде прически, на голове. Она подходит к столику и спасает меня от ответа Джеймсу.
– Моэт и Шандон, одну бутылку, и фруктов, пожалуйста, – произносит Джеймс.
Девушка чиркает в своем маленьком блокноте и бесшумно, как пришла, удаляется от нас.
– Нужно отметить открытие вашей первой крупной выставки, согласны со мной, мисс Уильямс? – он улыбается, второй раз показывая эти невыносимо красивые ямочки на щеках.
Я беру себя и бесстыжие мысли в свои руки и напоминаю, зачем мы здесь.
– Мы собирались поговорить о моей работе, а не отмечать мою выставку, мистер Руис.
– Я помню, зачем мы здесь, – парень снимает бабочку с шеи и кладет ее в карман пиджака, – но отметить вашу выставку все же стоит, я помню, как вы готовились к ней. – Он расстегивает пиджак и вешает его на спинку стула, оставаясь в белой рубашке, – из-за выставки вы не смогли сделать мои заказы быстро.
Не отводя взгляда от меня, он расстегивает одну верхнюю пуговицу рубашки и откидывается на спинку стула.
– Так намного лучше… Прошу прощения, никогда не любил смокинги.
Что он делает? Мне вдруг стало жарко, но не знаю, от камина или от него.
– Что значит, не смогла сделать заказы быстро? Я все выполнила в срок.
– Но могли же быстрее? – В его глазах играл нехороший огонек, и это не было отблеском огня от камина.
Да, могла. Но расставание с Сэмом меня выбило из колеи. Не знаю, как вообще доделала эту выставку. Я буквально разрывалась между заказами мистера Руиса и своими работами на выставку.
– Ладно, не будем о плохом. Побывав сегодня на вашей выставке, мне понравились три работы. Первая – графический портрет молодого человека, в профиль, вторая – маяк на скалистом берегу и третья – серая кирпичная стена с брызгами краски. Я хотел бы их приобрести и узнать, что вас вдохновило на столь разные работы, какова их история?
Джеймс внимательно смотрит на меня, ожидая ответа.
Я оцепенела. Он перечислил все мои работы, которые были посвящены Сэму. Откуда он знает? Или ему кто-то сказал, что эти работы я написала для бывшего? Он его видел в первый раз сегодня, поэтому версия, что он мог знать сам, не подходит, а вот сказать ему мог кто угодно, только вот кто?
Мысли заводят в тупик. Непонятное, двоякое ощущение с первой минуты нашего знакомства с Джеймсом становится еще более ощутимым. Говорить про работы я точно не стану, тем более такому скрытному (или наоборот открытому) человеку, как мистер Руис.
Моим спасением стали «причудливые шишечки». Официантка поставила на стол ведерко со льдом, в котором была бутылка шампанского, следом поставила два бокала. Чуть позже на столе уже стоял большой поднос фруктов.
Джеймс взял бутылку и бесшумно открыл ее, разливая шампанское по бокалам. Я наблюдала за его действиями и могу сказать, что он держит себя в хорошей физической форме. Бицепсы проглядывали через рубашку, а широкие плечи поражали своей рельефностью. Он протягивает мне бокал и произносит:
– За твою выставку, Джессика, – мы слегка касаемся бокалами, и шампанское оказывается не горьким, как я привыкла, а сладким, будто пьешь виноградный сок. – Моэт и Шандон… это шампанское любил еще Людовик пятнадцатый, думаю с тех времен, оно не изменилось, – говорит Джеймс и немного раскачивает шампанское в бокале, – Так ты расскажешь про работы? – он допивает золотистую жидкость и внимательно смотрит на меня.
